Конформизм от безысходности

Подчас «творчески настроенные молодые люди» (гнусное на вкус словосочетание) годам к 30 ударяются в «карьеризм» вместо «нонконформизма» лишь оттого, что реальность, создаваемая циркулированием чистого и веселого желания, уже не канает. Водка не вставляет как раньше, книжки скучно читать, все места уже знакомы, в Шамбалу не берут, а куда берут — везде насмотрелся: скучные люди по сотому разу гоняют одно и то же… И чего делать? От безысходности начинаешь «заниматься делом».

«Говорить ни о чём»

Если «нечего сказать», просто проблематизируешь ситуацию, в которой это «нечего» возникло — делаешь содержанием высказывания рефлексию условий его невозможности: и говорить можно бесконечно. При условии, что тебе в принципе — нравится мышление как процесс…

Самое глупое стремление

Кто-то сказал, что самое глупое стремление — показаться умным, самое подлое — казаться порядочным, самое слабое — казаться сильным. Хрен знает, может, я сам сказал. Иногда мне кажется, что во фразе — какое-то скрытое противоречие… А иногда не кажется…

Масштаб и сволочь

В больших подонках как-то завораживает масштаб. А вот кому хочется устроить персональный ГУЛАГ и Освенцим — так это гадящим по мелочи, ворующим по копейке, глумящимся с разрешения, «критически настроенным» дуракам.

Три стадии падения

Сия антропология рождена когда-то давно за пять лет преподавательства (на материале студенчества). Но могла быть рождена где угодно. На материале, например, политиков.

Первая стадия — дурак. Дурак, в отличие от профана, от незнающего, может чего-то знать, может быть в «курсе» и в «материале». Дурак — не знающий пределов своего знания. Несущий себя за предел своей компетенции. Дурак может быть очень логичен. Чем дурак логичнее, а также чем информированнее — тем опаснее. Техника усиливает вектор. Все равно — что пьяный с машиной опаснее пьяного с самокатом.

Вторая стадия — хам. Дурак может быть вполне замечательным человеком. Иногда студенты подходили перед семестром: «Ну вы же понимаете, что мы тупые?» Не судите, мол… В таком случае они, правда, уже не совсем тупые… Хам — дурак, настаивающий на своей глупости и социальном утверждении с ней. А поскольку в нормальной конкуренции ему сложно, он торжествует путем разрушения чужой сложности.

Третья — подонок. Хам — рискует. Обычно он идет один на один, или в ситуации группа на группу с неявным исходом. Может, и получит свое. А может, и огребет. Подонок — не рискует.

Злобный автор

Чего я такой злобный? Когда пишу? Меня спрашивали…

В более оптимистичной ситуации мыслить и писать было бы попросту незачем.

Живи себе и радуйся.

Вообще, вымутить содержательный текст из зла — много проще, чем из добра. Эту мысль любят долдонить сторонники «позитивной журналистики». И они ее подтверждают. Ибо, как правило, пишут лживо и просто плохо.

Хотим, чтобы нас хотели

У Жака Лакана: «Желание есть не стремление к удовлетворению, и не требование любви, а вычитание первого из второго…» С некоторой потерей смысла, но в простоте: мы хотим, чтобы нас хотели. И это, если ботать по дискурсу, называется желанием.

Квадратные за круглым столом

«Тупоумие» для некоторых еще комплимент. Все-таки двукоренное слово, второй корень «ум» — его можно заострить. Подчас острить нечего. Пустота, агрессивно настаивающая на собственном существовании. Или так: пустота, притворившаяся бытием. Говорят, что именно так в Средние века трактовали дьявола, ну да «дьявол» для некоторых — еще комплимент.

Кризис — наше всё

Выход из кризиса путем создания предпосылок для кризиса более острого — не есть ли столбовой путь человечества? Да и отдельных людей? Но кризис — в значении, отличном от бытового? То есть не когда хана и болит, а когда по-старому жить нельзя, а по-новому непонятно?

Более того — не бывает ли все хорошее лишь в критической окрестности? Такое хорошее, о котором хорошо вспомнить? Тогда лучшее, что можно пожелать человеку: перманентного тебе кризиса.

Навеяло

Фраза, которую я на занятиях приписывал не то Марселю Прусту, не то Мерабу Мамардашвили: «Все время, когда мы не рисковали, не волновались и не мыслили, можно считать потерянным». Они, насколько знаю, такой фразы не говорили. Но я оговаривался вполне бессознательно. Навеяло.

Я — тёмный

Александр Пятигорский как-то пояснял, в каком смысле Россия — закультуреннная страна. На простом примере. В России интеллигентный человек не имеет права не читать… положим, Достоевского. Скажет — не читал. Ему быстро — давай, беги, читай. А английский интеллектуал запросто признается, что не читал Диккенса или Джойса. Ну не читал и не читал — его личное дело. Никто его никуда не гонит.

Пятигорский далее говорит, что Россия — самая культурная страна в мире, но не факт, что это ее счастье. Где-то, может, и счастье, а где-то наоборот. Общество можно замесить не только на культуре. Рефлексия, например — это не культура. И низовые цивилизационные нормы — тоже не культура.

В этом смысле я некультурный. Я не разбираюсь в кино, музыке, живописи. Хожу в театр раз в пять лет. Терпеть не могу Тарковского, и многую другую «духовность». Для пишущего прозу человека — довольно мало ее читал.

Я этим не горжусь. Но ведь и не стыжусь абсолютно.

Гигиена вкуса

Часто ли доводилось говорить «это хорошая штука, но мне это противно»? Или: «мерзотина полная, но мне нравится»?

Мне вот нравятся люди, которые — хотя бы гипотетически — могли бы так изъясняться.

И как-то противны те, кого даже нельзя вообразить в таком жанре.

Продать душу богу

Иногда стать бойцом идеи, фанатиком незримого, агрессивным «идеалистом» — самый прагматичный выход. Когда требуется некий источник энергии, а все натуральные источники кончились. Тогда выходишь в чисто поле Вселенной и совершаешь — как бы это назвать?

Душу продаешь. Но явно не дьяволу. Ибо когда торгуешься с дьяволом, там наоборот: хочешь заставить служить себе некие отчужденные силы взамен на кусочек своего «идеального». «Напишу вам неправду — но только по тройному тарифу, не такое я чмо, чтобы писать без коэффициента». А здесь наоборот: наращиваешь идеальное, по видимости теряя «в материи». Этого теперь не моги, того не хоти… Но это по видимости.

У одного автора была такая байка о силе. Частицы движутся, как положено, броуновским движением. Сталкиваются. И та, которая больше, меняют траекторию маленькой, а сама тоже меняет, но чуть-чуть. Но вот создали поле, одни частицы заряжены — и движутся направленно, а другие нет. Сталкиваются и разлетаются как раньше. Но теперь маленькая заряженная частица имеет более четкий вектор, чем большая, но не заряженная, т. е. «мощнее движется к цели». Вот вам и идеология, трансцендентация и т. п. Очень прагматичная штука.

«Продать душу богу» — как средство разгонять мелких бесов, или хотя бы им не завидовать.

Вера и творчество

Хочется иногда «отдаться служению идеалу», т. е. с шашкой наголо на врага… что тормозит? Просто помнишь, что некогда у тебя был другой «идеал», другие «враги», и ровно те же основания вынуть шашку. Просто знаешь, что на сегодня твое развитие не закончилось. Просто подозреваешь, что завтра будут чуть другие теории, и надо бы — погодить с шашкой, посидеть на пеньке, покумекать, а потом уже в лобовую и штыковую (тот же Лимонов бегал с калашом не с силы, а со слабости — кумекать ему тяжелее).

Но тогда беда: лобовая и штыковая никогда не начнется. Мы ведь не опустимся до того, что припишем себе Абсолютное Знание познанным сегодня в 12.30? А коли тем временем — спалят родную хату? Будем кумекать? А ее, при любом содержании твоей головы, так или иначе «палят» каждый день.

Но… либо «работать с идеями», либо «служить идеям».

Вера-служение и творчество-поиск: либо — либо?

Как возможный выход: строить работу с идеями так, что это и будет достаточная «борьба за них». При этом хорошо бы иметь схему про то, как новые идеи вытекают из твоих старых, т. е. нет точки разрывы, нет зряшности. Новая беда в том, что само представление о подобной «логике» и «диалектике» — принадлежность способа мышления: одного из возможных.

Холера-сансара

«О горе: сын родился у меня — оковы скованы для меня» — восклицал индийский принц, за большие заслуги прозванный Буддой. Понятно, что по буддизму нельзя привязываться к вещам. Тем более нельзя привязываться к людям. 100 рублей и 100 друзей — единая холера-сансара.

Это понятно. А привязываться к какой-то деятельности — можно?

Кому умирать

Фраза, кажется, Джойса: «Почему я должен умирать за свою страну? Пусть моя страна умирает за меня».

С равным успехом фразу можно считать:

1) Декларацией невиданного достоинства человеческой личности;

2) Декларацией вполне подоночного инстинкта.

Роль играет контекст, в котором она говорится. И то, чем она достроится в голове.

«Ставить на поле смерти»

Кажется, у Сунь Цзы: хочешь, чтобы твои воины побеждали — ставь их на поле смерти. Хочешь, чтобы проиграли — укажи им дорогу к жизни.

Это мне цитировал человек, входивший в некий избирательный штаб. Отвечавший за щекотливые места кампании, скажем так. По всем цифрам за 3 месяца до выборов их кандидат не мог стать губернатором. У него был рейтинг 4 процента, а у главного соперника — 36. «Им было куда отступать, — пояснил технолог. — А нам некуда». Либо на капитанский мостик — либо за борт. Выиграли.

Если можешь — жги корабли. Почему продувает сборная РФ по футболу? Потому что все ковыляют дорогой жизни… Надо как? Чтобы подписались: продул, и кирдык. Не вышла твоя команда из отборочной группы, и нет тебя в спорте (технические детали, как оформить кирдык, обсуждаемы). Чтобы чемпионат был тебе всем. В СССР спортсмену не было больших денег, не было заграничных клубов. С точки зрения успеха именно сборной — лучшая ситуация.

«Звезды» на такое не пойдут? Кирдык не входит им в коммерческий план? Гнать на хрен. Играет тот, кто играет ва-банк.

В политике — так же. А что? Предвыборная кампания по правилам преферанса. Сначала торговля. «Я гарантирую ВВП в 3 процента». — «Я гарантирую ВВП в 5 процентов». — «Пас». Пост тому, чья заявка больше. Недобрал — кирдык.

Думайте о плохом

Рецепт: сознавая свое состояние сознания, перестаешь в нем находиться. Если тебе плохо, просто подумай об этом.

Матерно о высоком

Матерные слова в художественном описании не смущали, кажется, никогда. Ни Пушкина, ни других. А вот мат в теоретическом дискурсе?

Легко себе представляю авторов, матерно излагающих что угодно, до онтологии сознания включительно. Но это современные авторы. Какой-нибудь Пятигорский.

Но ведь это — явление историческое? Русские гегельянцы 19 века вполне себе могли думать матом, но не в теории же. И в двадцатом веке не особо могли.

Насколько понимаю, дело не в социальном статусе философии — но в социальном статусе мата.

Или я чего-то не знаю?

Пошлая борьба

Борьба с пошлостью рискует оказаться довольно-таки пошлым занятием. Ну в самом деле: сколько можно про то, что Петросян — это бяка, и т. п. Все это немногим увлекательнее самого Петросяна.

Персонология на коленке

Психология, если верить дословно, «научный дискурс о душе». Уже немного настораживает.

Что такое наука? «Научность» определяется через методичность, с которой берется предметность. Методичность стоит на декартовском разделении субстанций. Познается та, которая протяженная.

Что такое душа? А кто ее знает… Но вот такое определение: указание не столько на предметность, сколько на отсутствие возможности предметного указателя, но присутствия чего-то, о чем не молчат. Например, фраза «душа болит». Что-то явно болит, но не ясно, что.

И как такую предметность — прикажете брать?

Но это так, к слову. Просто придирка к словам, хилый закос под Хайдеггера.

Так вот: листал книжку по «персонологии двадцатого века». Либо какая-то очень плохая книжка, либо очень плохой я, либо на самом деле — типовая «персонологическая теория» пишется на коленке за пару дней. Это если суть ее. Ну еще пару месяцев — выкладывается в книгу. Еще пара лет — подгоняется эмпирия. И пошли по лесам-полям-кафедрам.

Допустим, я говорю: люди делятся на восемь типов. И еще семь стадий взросления. Пять ценностных ориентиров. Два главных типа проблем. Усе. Матрица заполняется.

Почему, блин, типов восемь, а не двенадцать? А стадий семь, а не пять? А что — изволите двенадцать и пять? Пусть будет двенадцать и пять. Двенадцать — это три, умноженное на четыре. Чего бы такое с чем перемножить?

Можно выпускать пособие «сделай сам». Про то, как перемножать. И самое забавное — нет теории, которая бы не «работала». Говорят тебе, что люди делятся на шестнадцать групп, и ты раскладываешь по ним округу. Ловко так получается. Округе тоже нравится: вроде как забава в «овнов-тельцов-близнецов». Кому с кем совокупляться в знаке Сатурна? А если по-научному — еще прикольнее.

…Первым, кто посвятил меня в учение «соционики», была девочка двенадцати лет (очень смышленая дочь одного писателя). Как водится, прошли тест. Интраверсия — экстраверсия. Интуиция — сенсорика. Логика — этика. Иррациональное — рациональное. Выяснилось: я «Робеспьер», мой друг «Гамлет», и наша подруга «Габен».

С тех проходил эту приколюху, тесты эти, еще раза три. И каждый раз «Робеспьер». Хотя иногда сам себе кажусь «Бальзаком». Перепроверял. Долго думал на эту тему.

Видите, как затягивает.

Злоба как ресурс

Кто сказал, что наши пороки — злоба, раздражение и т. п. — делают нас предвзятыми, не объективными, глупыми? Сами по себе, автоматически? Глупыми нас делает неумение их использовать.

Болит у тебя, положим, нога. Сильно болит. «Во Путин, страну-то довел». Нормальный образ мыслей. Анекдотический.

Но представим себе, что «нога» действительно поднимает некое раздражение. Тебе хочется чего-то разоблачить. Если тебе присуща интеллектуальная честность, если ты не профан — может получиться качественная критика. А если бы не нога, хрен бы она получилась. Стимула бы не хватило.

Злоба — нормальный ресурс. Бороться лучше всего на ней.

Точно так же как существует ресурс любви. Это когда нога не болит. На этом ресурсе, ясное дело, надо любить.

Лицензия на слова

Я бы запрещал изъясняться матерно всем, кто не умеет, при том, изъясняться сложно. То есть когда образованный матерится, он использует инструмент. Он именно «выражается», вносит дополнительную артикуляцию на фоне нормально усвоенной нормы.

А когда это делает кто попало, тем паче подросток — он же не умеет по-другому. Скучно это и страшно. Агрессивная манифестация пустоты. «Меня нет, — сообщает пустота, — и вас сейчас тоже не будет».

Я бы лицензию выдавал. На мат. Только вместо пакета справок надо было бы сдать сочинение.

Классика рулит

В «конфликте разума и чувства», как известно из классических трагедий, должен побеждать долг. Оглядываюсь окрест: классика рулит. Мужик терзается между женой и любовницей, человек терзается между «продаться» и «не продаться» — скорее всего, терзания приведут к «долгу». Такая вот моя эмпирия.

На самом деле, боюсь, чаще-то побеждает чувство. Просто там, где оно побеждает, нет никаких сомнений, нет дискурса классического конфликта.

Отсюда рекомендация: если уж дошел до такого дискурса в собственной голове — сразу выбирай «долг». Все равно его выберешь, только пострадаешь сильнее. Ага. Если бы тебе следовало выбирать «чувство», у тебя просто не возникло бы такого вопроса…

Моральная проповедь

Прежде чем поделиться на красных и белых, люди делятся на диких и образованных, перед тем — на умных и глупых, еще перед тем — на плохих и хороших.

«Ага, — скажут мне, — а кто же такие хорошие»? А это как всегда. «Поступай, чтобы максима твоих поступков…». Может логика твоих поступков быть логикой всего общества?

Мама ума

Основания, по которым выбираешь себе рациональность как ориентир, сами по себе внерациональны. Лучше сказать — дорациональны. Свобода (способность быть творящей причиной самого себя) предшествует разуму. Мы разумны, потому что свободны, а не наоборот. Так что когда свобода одергивает разум — это, как правило, в его интересах. «Мать сыну плохого не пожелает». Лишь изредка бывают совсем уж чумные матери.

Разум: обходные маневры

Когда впадал в инфантилизм, говорил: «Вот сойду с ума — и будет мне хорошо, а вы — как хотите». То есть?

1) Решение сойти с ума как вполне разумное (должно быть, с чего сходят, и его «санкция» на то).

2) Решение это — эгоистичное (сойду с ума в своих интересах, прежде всего — в интересах своего кайфа).

3) И все это — инфантилизм. Ибо, прежде всего, бессознательная безответственность.

Апология неудачника

Люблю неудачников. В точном смысле этого слова: люди, которым просто не повезло, которые достойны большего. Они избыточны — там, где они есть. Большая их часть не влезает в функцию. Они таскают за собой лишние компетенции и качества — как большой неуклюжий хвост… Он им не помогает… Он — мешает проходить в двери.

Все люди в этом смысле, кстати, немного неудачники.

Менее решительные самоубийцы

В каждом убийстве мерцает элемент самоубийства.

И онтологически: сознание дано в единственном экземпляре, но не может существовать на единичном носителе, и уничтожение иного носителя — покушение на себя.

И экзистенциально: уничтожить мир, или уничтожить себя, или уничтожить часть мира — проявление схожего: порвать договор о существовании тебя с миром.

И социально: убийц было принято убивать.

В некоем смысле убийцы — менее решительные самоубийцы.

Одно и то же «порядочный» может решить убиением себя, «живучий» — своего ближнего, а «последовательный» — грохнет массу народа, и себя под конец: например, Гитлер.

Не сотвори себе босса

Тест на холопскую душу: обратная или прямая пропорциональность — между мерой давления и мерой сопротивления? У холопа — всегда обратная. Проще говоря: если тебя производственно карать, по поводу и без повода, носом тыкать, душу мотать — отдача повысится? Или не надо? Лучше веровать в твою совесть, или чего там у тебя вместо? Тебе вообще как удобнее: дать задание — или сам найдешь?

Есть предельные люди, почти не реагирующие на «пряник», и люди, почти не реагирующие на «кнут». Первым совершенно бесполезно давать права. Из любой пустоты они, своим поведением, сотворят себе злобного босса… Не получается? Они не сдадутся: пойдут на преступление, найдут себе конвой. И лишь тогда успокоятся.

Группа риска

Удивляюсь, как выжили мои друзья и подруги.

Один — с заморочек «личной жизни» — маялся такой логикой: жить я все равно не хочу — работать сейчас не могу — сделаю доброе дело: перебью окрестную гопоту. Ходил с ножом, но гопоту в тот день не нашел. Еще хотел купить пистолет, чтобы стрельнуть какого-то совсем омерзительного чиновника (с ножом на властную вертикаль — не солидно). Санитар российского леса закончил тем, что его подобрали санитары — с микроинфарктом. Не пьющий человек, он влил в себя десяток бутылок водки… Дней пять вливал…

Девушка кончала с жизнью. Раза четыре, по-разному. Как-то раз взяла и съела стакан. К ней приходят — «Не мешайте, я умираю». Мало того, что выжила — съеденный стакан вообще никак не отразился на самочувствии. «Фу ты, какую ерунду стали делать». А чего стакан ела? Видимых причин не было. С общего состояния мироздания, скажем так.

У другого товарища было по расписанию: три раза в неделю — вусмерть бухаем, один раз — драка, раз в месяц — очень серьезная драка. Мастеру единоборств, ему было скучно: ну филфак, ну газетки, ну водочка-селедочка… Хотя водочка-селедочка — уже лучше.

Помню, как-то спарринговались: я — лох, и он — мастер. У меня была метровая палка, и условие было — я выиграю, если дотронусь до него. Фиг ли. Не дотронулся. А палка сломалась. И носились мы в подвальной комнате, где на потолке — были его следы. Ну, мастер. Тем хуже! При таком расписании, построенном на уверенности, его риск больше, чем у меня, у обывателя, у любого.

Что еще? С кем-то судился мэр города. За кем-то гонялись бандиты. Кто-то уехал в Москву, имея в кармане 100 рублей и не имея планов — вообще. Кто-то голым гулял по зимнему московскому лесу. Кто-то бухал до чертей, заранее планируя их совокупно с капельницей… Одну девушку чуть не продали уголовнику… Кто-то дрался с ОМОНом на митинге — не ради «идейности», просто прикол… Кто-то вызывал демонов, демон зашел и они пообщались… Кто-то спал в подъездах… Кто-то сходил с ума так, что пересказывать я не буду: страшно.

Удивляюсь, что не помер вообще не один. Пока еще. И на первый взгляд — какие-то очень нормальные люди. Сейчас вот они, спустя чуток времени… Пресс-секретарь администрации. Владелец адвокатской конторы. Доцент кафедры философии. Прямо-таки «средний класс» на марше: топ-топ, шлеп-шлеп. Но это, товарищи, не «средние» и вообще не «класс». Это, я понимаю, русская интеллигенция, тщательно замаскированная. Какой такой средний класс — голым по лесу побежит?

Ну а если бы они башкой так в стену не бились — хрен бы знает, что вообще не было… Может — ничего бы не было.

Творчество возможно лишь в критической окрестности, писал еще один замечательный мой знакомый. Тоже выжил.

Диктатор по нужде

У интеллигента больше вероятности быть диктатором, чем принято думать. Лидерство — оно как? Или ты ловишь настроения окружения, чувствуешь в унисон. Куда чувствуешь — туда и ведешь. Все довольны. Про это еще у Толстого в «Войне и мире»: баран, идущий впереди стада.

А интеллигент-то оторван. С кем у него унисон? С «управленческими элитами»? С «народными массами»? Будет пытаться сойти за своего, угадать — все равно не получится. Лучше сразу верить себе и только. Плевать на то, чего от тебя хотят. Вести корабль на свой огонек.

А это и есть диктатура.

Купить себе время

Самое простое, что можно дать — это деньги. И самое ценное, что можно получить — они же. С первым еще согласятся.

Но второе — это как? Мы же знаем наши поговорки. «Любовь за деньги не купишь», «ум не купишь», «здоровье не купишь» и т. д. На самом деле — купишь. Только не напрямую. Напрямую их хочет купить идиот, и вместо любви найдет себе проститутку, вместо здоровья — таблетку, и т. п.

Все это покупается в три хода. За деньги покупается свободное время. За время покупается свободное развитие. А уже с ними — обретается что угодно. Но чтобы процесс пошел, тебе нужно время, а время покупается за деньги… Почему мы живем убого? Не на что купить время, отсюда и вся беда.

Аристократия держалась на том, что имела время.

Главнее денег

«Деньги правят миром». Неправда. Миром правит ресурс, дающий доступ, в том числе и к деньгам. В каждой цивилизации он свой.

Бытовая онтология

Бытовые кантианцы считают, что все решает личный выбор по совести, а бытовые гегельянцы — что все решается институционально.

Как, например, улучшить существующий строй? Первые скажут: делать свою работу, не врать, не воровать, обустраивать ближайшее. «Поступай так, чтобы…». Вторые скажут: играть по сегодняшним правилам на их снятие. В пределе — менять строй.

Первые бредят конкретикой, вторые абстракцией.

Первые, я думаю, приятнее в общении, с ними лучше иметь дело.

Вторые могут оказаться подонками.

Но я боюсь, что правы вторые.

Скажем так: первые делают терпимым настоящее, а вторые — возможным будущее.

Циники и чёрт знает кто

Когда мейнстрим определяют подонки… Нет, скажем корректнее: когда мейнстрим благоприятен подонкам, что тогда? Тогда честным людям надо стать циниками.

Потому что иначе оно тоже будут подонками. Или дураками. Три варианта. И все.

Опыт отсутствия

Отсутствие каких-то событий тоже может быть опытом. Главное, чтобы оно выделяло. Чтобы эксклюзивность. Допустим, дожить до сорока лет и быть девственником. Это же, наверное, интересный опыт? Интересный — хотя бы с точки зрения стороннего наблюдателя? Или ни разу не выпить — в стране бухих? В принципе, любая девиация — это опыт… Любое воздержания — тоже опыт…

Опыт отсутствия.

Его тоже можно набирать и копить. Может ли он тягаться с «опытом присутствия» в ценности? А это зависит не от самого «опыта». А от того, как с ним обращаются. Куда его положили. Что про него подумали.

Опыт отсутствия — вовсе не отсутствие опыта. Строго говоря, отсутствие — лишь дверь, открывающая нас к иному присутствию. Что-то начинает происходить, мало возможное в социально общепринятой событийности. Оно-то и интересно.

Кажется, что подлинность такой иной событийности будет выше.

Или только кажется?

Застольный социализм

Страты перемешаны, к тому же российские люди — выше страт. Пил-закусывал с людьми и богаче себя, и беднее. Какое-то негласное правило: обычно рассчитывался тот, у кого выше доход (а мы, конечно, знали, у кого какой доход). Если встречались совсем уж братья по классу — скидывались. Если считать, то я вкусил примерно столько халявы, сколько обеспечил сам. И это гармония. Особенно гармония, что обе стороны никогда не смущались. В обоих случаях.

Воля как разум и представление

«Сильная воля», «волевой человек» — что это и откуда? Модель воли: сказал — сделал. Если говорить на фрейдовской фене, дело сводится к диктатуре Эго и Супер Эго, совместно плющащих Ид.

Называется — ответственный человек. И наоборот: господства фрейдовского Оно как синоним вызывающего безволия. Ибо тогда слова расходятся с делом, интересы налево, хотелка направо, на стратегическую выгоду забивается ржавый болт.

Чем обеспечивается «воля»? Не хитрыми ли маневрами вокруг принципа удовольствия? Диктатура Супер Эго должна быть более-менее по кайфу. Ну, например: чтобы перестать быть наркоманом — нужно знать, ради чего тебе перестать. То есть должен быть путь в более-менее интересный способ существования. Не какой-то смысл, долг, а скорее ценность и интересность. Тогда есть шанс. Должно сооружать территорию некоего удовольствия, пропуском куда будет смирение твоего бессознательного. То есть это вопрос, прежде всего, хитрости практического разума.

Окружающие потом назовут это волей.

Помнить Бодрийяра

Мало сочетаемое и по жизни, и по уму — принимать подарки и принимать решения. Проститутки в этом смысле последовательны. Феминистки тоже последовательны. Нормальные женщины — не всегда.

По Жану Бодрийяру, рабов вообще создала халява. Первый раб не тот, кому пригрозили смертью, и он подчинился. А тот, которому подарили жизнь — и он не нашелся, чем отплатить. Потлач, символический обмен. Ты мне корову, я тебе корову, потом ты мне три коровы, а я тебе — ничего; и дальше я конкретно-исторический лох со всеми вытекающими следствиями. Проигравший — бессрочная жертва негасимого долга. Это идеальная модель рабства. Преступники, военнопленные, должники — все они политические нелюди с отсроченным приговором.

Время не отменяет «символический обмен». Потлач продолжается. Если тебе дарят, даришь взамен, или теряешь политические права. Требовать подарков и одновременно требовать прав — идти каких-то глубинных законов. Претенциозно. Некрасиво. К тому же — вряд ли что-то получится.

Выбери свое, успокойся на этом.

Кто тебя ужинает, тот тебя и танцует. Все правильно. Не так танцует — ужинай сам.

Помни про потлач, откупоривая халяву…

«Думай так, чтобы…»

«Думать лишь о том, что подразумевало бы действие, следующее из мышления».

А это даже не правило, которому надо следовать. Это констатация. Оно уже так.

Люди думают — почему?

Не знают, как им жить дальше. Вообще не знают, как жить. Только дураки знают — раз и навсегда.

Излом судьбы

Наркоманов, педофилов, воров, бандитов, маньяков — всех могу как-то понять. Не простить-полюбить, сугубо понять: как дошли до жизни такой. Не могу понять — любителей писать SMS. Самый неэкономичный, самый дурацкий способ общения — за всю историю цивилизации (понятно, что сейчас утрирую, но все-таки: прикиньте количество байт в единицу времени в информационную-то эпоху). Как они дошли до такой перверсии? Что за излом судьбы?

В споре

«В споре погибает истина».

С некоторых пор стараюсь держаться этого правила.

Жить стало немного проще.

И совсем чуть-чуть безнадежнее.

Но не надо спорить. Человек напротив либо дурак, либо на иной аксиоматике.

К тому же спорить неинтересно. Интересно учиться, или учить, или просто наблюдать. Не способные к первому, ко второму и к третьему — спорят.

Шиза от нормы

Особый вид людей, пришедших в неадекватность, легкую или полнейшую — от столкновения своей адекватности и совершенно жутких, диких, неадекватных вещей. То есть заточка на нормальные обстоятельства, в условиях провисания любой нормы чреватая неврозом, или чем похуже… Таких людей — видно. Иногда они кажутся все-таки виноватыми («не знаешь, где живешь?»). Иногда им хочется ставить памятники. По настроению, видимо. Или, как это ни подло, по обстоятельствам: своим собственным.

Самоопределение

В учебных целях можно предлагать следующее упражнение: выписать 100 близких вам явлений, и 100 ненавистных. Неважно, что напишут. Тест на самоопределение.

У каждого таких вещей сотни и сотни. Но большинство зависнет с заданием. Всерьез и надолго.

Не зря давали.

Абсолютное ругательство

Условиться бы о некоем абсолютном ругательстве, страшнее которого ничего нет. После которого все уже ни о чем. Чтобы закрывать им интернет-полемику, например.

Униженные и оскорблённые

Что значит — «оскорбить»? На каком языке это делается, у людей ведь разные языки? Когда «засчитывается»? Если гопа взять и назвать «мерзавцем» — он же даже не расхохочется; он удивится, как если бы ему обронили «сударь-с». Слово не найдет себя в тезаурусе адресата и совершено неприменимо. Но равным образом оно должно быть и в тезаурусе отправителя, с той же самой функцией.

Когда я был маленьким и вовсе невинным, я назвал кого-то безобидным словом с матерным корнем. Я не знал, чего это такое. Какого рода и корня. Просто впервые услышал новое слово. Адресат как-то понял, что я сам не понимаю послания — и все обошлось.

То есть первое условие: чтобы полноценно оскорбить человека, надо сделать шаг ему навстречу, в его мир, в его слова (высший пилотаж, конечно, утянуть его в свое пространство, в мир своих значений, — по полной проименовать его там, чтобы он понял, кем именно — но синтез образовательной услуги и оплеухи требует ряда условий… например, учитель может отчитать ученика так, что он узнает одновременно — и новые смыслы, и что он урод — но не все же твои ученики). Короче, бросьте ваш испанский, ругаясь с русским.

Отсюда, кстати, следует: возможна принадлежность сторон к настолько непроницаемым мирам, что им нечем оскорбляться. Люди с тараканами могут досаждать друг другу — но, конечно, не оскорблять. А если ты считаешь кого-то тараканом (или он тебя)? Высшая степень не держания кого-то за человека исключает возможность рассказать ему о том… Его можно только как таракана… Морить. Или не замечать.

Второе: адресатом оскорбительного послания является не столь оскорбляемый, сколь гипотетическое третье лицо, перед которым тот и унижается, даже если никого рядом нет. Оба чего-то делают, подразумевая общего всем хозяина дискурса, перед которым и выкаблучиваются.

А если ты не веришь в общего всем хозяина дискурса? Хотя бы в силу того, что он — фигура воображаемая?

Тогда ты, ясно дело, теряешь общий язык с конфликтером: но кто тогда победил в конфликте?

Или хозяина дискурса нельзя потерять?

А как же сумасшедшие? Человек может счесть, например, что слово «сетка» — жуткое оскорбление, что сетка — это предел. Чтобы такое оскорбление смыть, можно только зарезать.

Положим, вы знаете, что такое для него сетка. Вы — сетка. Вас так назвали.

Что с этим делать? Ну понятно: звать санитаров… А если у него есть друг-псих, которому «сетка» тоже значима? Санитары справятся с двумя?

Хорошо. А если это целая секта или культура? Если «сетку» употребляет тысяча человек и вы на их территории?

Будете обижаться и отвечать? Хорошо, но тогда назовите роковое число, с которого начнете. С одного — не будете. С двух? С трех? С пятнадцати?

Честный ответ тут, что начать обижаться надо либо с одного, либо с двух. Три уже ничем принципиально не отличаются. То есть — санитары отменяются? Будете играть по правилам психов, как только они появятся?

Второй ответ: не будете обижаться и отвечать. Даже если тысяча, даже если на их территории. По модели: «это не моя репрезентативная группа». Ага. Если вы считаете, что тысяча идиотов ругаются своей «сеткой», и это их дело, и вы-то выше (или просто иной) — чего тогда злитесь на… поставьте тут самое обидное вам сочетание слов? Или вам несколько сот миллионов человек, для которых это значимо — репрезентативная группа? Вы с ними не иной? Со всеми-то? Или тысяча — это одно, а сто миллионов — это другое? А где, простите, численная граница? Вы начнете воспринимать дискурс всерьез — на 1 736 259-м его поклоннике? Или на котором?

А если ты сам — ругаешься «сеткой»? Пусть вас таких немного, пусть всего тысяча человек — но это самые умные и самые дорогие вам люди. И у вас языковая конвенция вокруг этой «сетки». И вот к вам приходит чувак из большого мира: «вы мрази поганые». — «Да ты сетка», — с улыбкой говоришь ты, чувствуешь, что уделал его по самые уши… Может, даже переборщил… Можно было и просто в морду — чего сразу «сеткой»-то?

Человек не понимает — его проблемы. Рядом стоят самые умные и самые дорогие люди, которым все ясно. Для них чувак из большого мира — уделанный по самые уши.

А если не стоят рядом, но просто где-то есть? Стоять рядом — принципиально? Вроде бы нет. А если их не тысяча, а десять человек? А если не десять — но два? Но самых своих? Можно ли тогда весь мир покрыть «сеткой» — с чувством выполненного долга?

Нельзя — почему?

А если можно — чего еще не покрыли-то? Договориться не можете? Какую-то «сетку» изобрести — как универсальное оружие возмездия?

Восставшее чмо в морали

Оскорблять, как правило, начинает тот, кто хотел бы пересмотреть текущее положение. «Эй, холоп, подь сюды», — для боярина, легально и легитимно имеющего холопов, это не оскорбление, равно и для холопа. Это он просто позвал, как принято. Все в рамках конвенциональной вежливости и общественного консенсуса. Даже «грязный холоп», если так звать принято, — вежливость и консенсус. А вот если принят просто обращаться «холоп», а ты зовешь «поганый вонючий холоп», и тычешь сапогом в харю — уже наезд.

Ибо пересмотр текущей конвенции. Правда, зачем ее пересматривать — боярину? У него, по конвенции, и так все хорошо. Начнешь пересматривать — вызовешь нестабильность — еще и огребешь.

Начать кампанию всегда естественнее для холопа. Терять нечего. Был никем. Раскачал стабильность, в худшем случае будешь никем в большей степени, только и всего. А вдруг — выиграешь? Зажмешь в уголочке барина и изменишь социальные статусы — в конкретно историческом месте-времени, на минутку-то в уголочке?

Оскорбление — восстание рабов в морали, ницшевски выражаясь. Аморальными технологиями, как водится, оттяпать себе площадку в морали. Но, как правило, заведомо проигранное восстание. Я бы сказал, что и львиная доля уголовной преступности — заведомо проигранные восстания рабов в морали (типичный преступник, чего бы себе не думал, всего лишь взвинченно-агрессивный лох, освоивший некие конфликтные технологии).

Восставая против определенного места, они воспроизводят и сами место. Оскорблять имеет смысл то, что выше тебя. И это высшее место как-то непроизвольно воспроизводиться… Обгаживать можно не обязательно свято место, но обгаживание как массовое стратегия, как жизненный стиль — подразумевает, что где-то свято место еще осталось.

В мире абсолютно подоночном оскорблять было бы абсолютно нечего. И незачем. Там бы все говорили руганью, тыкали бы ножами, устраняли, опускали, разводили, кидали, прессовали и т. п. — но это не оскорбления.

Тоска по фанатизму

Стать бы ярым адептом какой-нибудь идеи, чтоб «жизнь за нее». Я серьезно. Стал бы лучше себя чувствовать. Не мучился бы по пустякам. Но это тяжелее, чем кажется… Было столько идей, или, точнее, у стольких идей был я… «Знающий слишком много богов в конечном счете становится атеистом». На фиг, на фиг.

Невменяемые, но адекватные

Есть такие совершенно невменяемые люди, полностью при том адекватные. Ни хрена вроде не соображают, но им это не мешает (метафора тут: рок-музыкант — укуреннный, бухой, обдолбанный — но ведь зажигает, и потрясающе). И масса таких бытовых Джим Моррисонов. У меня-то все занудно. Пока не вымучу общее представление, пока не положу туда метод… Человек уже дом построит, пока я согласую чертеж — сам с собой.

Рай постфактум

Рай он какой-то всегда потерянный. Думаешь, например, что он был тебе весной 2000-го или там весной 2002-го. Но самой весной, — если тебя спросить, — было вполне обычно. Все счастье навешивается постфактум.

Расчётливость психопата

Сумасшедший — самоубийца не насовсем. Он убивает в себе «политическое животное», он схож в мотивах с подлинным самоубийцей. Но более расчетлив и осторожен. «Я пока вышел, а там посмотрим». Поэтому, кстати, не бывает безнадежных психов: свободное решение можно взять обратно. Но если это действительно с-ума-с-шедшие, то есть они имели то, с чего сошли — а не родились с патологией.

Подлинность врага

Люди вообще различают, что в их раздражении — повод, а что причина? Мы не любим власть, потому что не задалась семейная жизнь — или гоняем домашних, потому что обречены социальным строем? Различие не так просто, как кажется. Может быть целая наука — о подлинности врага. И причинах не подлинности.

Бабло, добро и зло

Странное отношение к деньгам. С одной стороны, я чувствую, — а не просто знаю, — что это универсальный эквивалент. Не понимаю тех, кто их якобы «презирает». Все равно что презирать время жизни… В этом смысле я — меркантилен. Но идеал: работать не за деньги вообще. Кто в этом идеале, тот свой по стратегии, по жизни. А кто буржуазен на мой манер, тот свой, но в пределах тактики. Вполне же меня поймет ухитрившийся пожить на оба эти лагеря.

Засунь себе «смысл жизни»

От «смысла жизни» — к ее ценности. Не тогда ли мы ценили существование, когда в нем не было еще — смысла? Детьми? Которые смысл еще не изобрели, не успели, им не рассказали, или они не поверили. И наоборот: все может быть очень осмыслено, но хочется-то — в петлю. Я не к тому, что смысл и ценность — антонимы. Просто разное. И второе важнее.

Мозаика годности

Мы как-то считаем, что хороший человек должен быть хорош во всем. А если слово хороший — заменить понятием адекватный? Адекватный такой-то роли, такому-то назначению в твоей жизни. Вот с этим — можно в горы идти, с этим — водку пить, с третьим — спать, с четвертым — детей рожать, с пятым — за смыслы говорить, и т. д. И какая разница, почему человек не способен к роли — потому что он гад, или просто потому, что он этого не умеет? Можно без морализма: просто ставить прочерк в графе, и все. Вот с таким-то нельзя идти в разведку — сдаст. С таким-то нельзя играть в преферанс — не умеет. С таким-то нельзя подписывать договор, даже не понятно почему, но лучше не надо.

И тогда вместо лишних, ложных и впоследствии болезненных обобщений — будет что-то адекватное. Эдакая мозаика универсального человека, которую каждый недосложил… Не важно, почему. Его дело.

Твое дело — не мучить себя и других прорехами чужой картинки. Сразу ее увидеть, принять. И определится — чего тебе с нее? И предъявить свою мозаику — как есть. Нате, кушайте. Сразу оговорив: деликатес на любителя. Каждый из нас — деликатес на любителя. Просто не все признаются. Легче убиваться по универсальному человечку.

Мыслить дорогих людей паззлами — грустно. И опыта требует. И цинизма, кстати. Ну да, как говорится, лучше циником поначалу — чем хрен знает чем опосля.

Негативное счастье

«Несчастье позитивно, счастье негативно» — сходятся почти все религии и философии. Это можно всяко доказывать. Ну даже на уровне простой стратегии жизни — видно. Борьба с неудовольствием, скорее всего, повысит тебе удовольствие жизни. А стремление к удовольствиям — не факт. Особенно в перспективе.

Бестии и декаденты

По ницшевской классификации я, разумеется, декадент.

Как и сам Фридрих Вильгельм Ницше.

А с какой еще жизни — тянет на философию? Белокурая бестия живет так, что не испытывает потребности в рефлексии, ибо у нее ничто не болит. А не болит, потому что она — погружена в изначально благоприятную окружающую среду, точнее, изначально соответствует среде. И вершит там подвиги за здорово живешь.

В некоем смысле «бестия» — совершенный ребенок и невинный дурак.

Апология трусости

«Меня, Саш, лень спасла от многих плохих вещей», — говорил писатель Михаил Успенский. Например, от некоей работе на телевидении, что, по мнению Успенского, вполне себе плохая вещь.

Меня тоже спасало черт знает что. И лень тоже. Особенно же — трусость. Я смелею с годами, раньше-то было — совсем труба. Вот уже осмелел — признался.

Но если бы мне тогда и смелости — бр-р-р. Наворотил бы. Лишнего и ненужного. Все-таки, чего бы не писал Ницше, дикое животное должно делать больным — если это единственный способ… Или самый экономичный. Нули все-таки больше отрицательных чисел, чего бы ни говорила народная арифметика.

Стратегия познания

Как научиться и воспитаться — если нигде особо не учат и тем более не воспитывают? В таком случае говорят: жизнь научит. Но не сама же вот придет и научит? Должна же быть какая-то формула? Ну вот например: пытаться делать карьеру, однако ж не предавая себя.

Мне скажут — так не бывает. Ясно дело, так не бывает. Это почти взаимоисключающие требования. Это жуткое напряжение и натяжение, Сцилла и Харибда. Сорвешься обязательно. Рано или поздно ощутишь себя либо лузером, либо проституткой. Либо и первым и вторым сразу.

Так начальная задача и не в том, чтобы сделать карьеру. Или остаться чистым. Реальная задача тут скорее когнитивного плана. Как вести себя так — чтобы что-то узнать? Ибо вопрос знания, прежде всего, вопрос места, в котором тебе можно знать.

Дельвиг и орки

Знакомый ролевик говорил: «Не могу в этом мире. Хожу по улицам, смотрю на все — не могу. Где я, и где, например, какой-нибудь Дельвиг? А вот когда я лейтенант орков — это еще не Дельвиг, но уже ближе».

«Минус на минус даёт плюс»

Раздражительность мешает раболепию, и наоборот.

Трусость гасит агрессивность.

Злоба лечит безволие.

Лень тормозит суету.

Глупость ослабляет зло.

Тщеславие работает против вредных привычек.

Вредные привычки отбивают конформизм.

Интересно, есть ли такой порок — который не кроется другим?

И есть ли такой, которым нельзя ничего покрыть, как-то приспособить в хозяйстве?

Шугать любящих

Я не часто способен на сострадание, и мало что делаю исходя из него. Если это действительно так, то это лучше знать и честно признать. Но вот чего интересно: насколько от сочувственности зависит — хорошее отношение к людям? Это ведь не прямая пропорциональность? Можно ведь очень любить человека, и замучить его до смерти. Запросто. Тому масса примеров: у детей, родителей, влюбленных. И можно наоборот. Хотеть чего-то чуждого, и приносить благо.

Мне ценнее равнодушный, несущий пользу, чем любящий, несущий хрен знает что. Это бесчеловечно, и шугает нормальных любящих: им так не интересно.

Куда лезть?

Можете судить человека еще по намерениям, но, пожалуйста, не надо судить по желаниям. Целее будем — все вместе. Что касается «вмешательств в частную жизнь» — та же логика. За полную приватность чувств, и полную прозрачность того, что мы натворили.

Логика морали

Если человек бьет себя в грудь и стонет — «какое же я конченое дерьмо» — он ведь не может быть конченым дерьмом? Или все-таки может?

Сцилла, харибда, брахман

Тезис: жертвовать свободой ради реальности. Встраиваться в чьи-то схемы, в скучное и чужое, но что-то значить. Иметь вес ценой отчуждения. Антитезис: жертвовать реальностью за свободу. Уйти в фантазию, в бред, в свой мир. Аутист не значим, но выбрал себе свободу. Синтез: мышление. Ты свободен, но не сказать, чтобы совсем уж ноль… В пределе ты вообще пуп земли: брахман, с которого общество начинается.

Верования не людей

Крайний пессимизм кое в чем мог бы совпасть бы с крайним оптимизмом: оба производили бы впечатление чего-то жуткого. Допускаю, что какие-то поведенческие модели — находили бы их обоюдное понимание. Допустим, они бы договорилось в отношении к смерти.

К состраданию. К жестокости. И это был бы консенсус, совершенно невыносимый для большинства.

Реальный возраст

Понятно, что календарный возраст не совпадает с реально прожитым. Тебе формально двадцать, но где-то ты на тридцать, где-то на пятнадцать. Но тусовки обычно все-таки по календарному возрасту. А как бы, интересно, выглядели сообщества по реальному опыту? Например, сообщество политологов, имеющих реальный опыт тридцатилетнего, и не больше? Сообщества любителей философии — с опытом мышления двадцатилетних? Сообщество людей с реальным сексуальным опытом на семнадцать лет? Сообщество людей, имеющих опыт дружбы — на уровне пятнадцатилетнего? Сколько бы во всех этих тусах было седых людей? И кто бы, интересно, там все-таки превалировал?

Любое слово

Если взять любое слово, точнее, любое сочетание звуков, и начать его говорить как характеристику, она довольно быстро обрастет смыслом. Вас все равно поймут, даже если вы ничего не имели ввиду. Все будут знать, что такое уплет, бубун, ярпа, диглово, ратительно, небетать — даже если вставлять их в разговор там, где подскажет генератор случайных чисел.

— Дигловый какой-то ярич… Разве так — стоян небетать?

— Я с вами почти согласен, кроме одного пункта…

Роскошь в общении

Роскошью духа была бы фраза «он меня презирает, я это знаю, но я им — восхищаюсь». Ни разу не слышал, и сам так сказать не могу. То ли действительно не о ком, то ли я слабак.

Половой вопрос

Тексты Розанова замечательны, но какие-то они… шибко «половые», что ли. И вот чего не могу понять — то ли шибко мужественная манера, то ли шибко бабская. Понятно только, что шибкая. Вроде бы стоящий по тексту член должен указывать на мужественную окраску дискурса, но вот то, как это все любовно облизывается — в том уже скорее женственность мирочувствия. Словно мужик, смотрящий на свою мужиковость глазами бабы, и весь, как-то незаметно, пропитанный бабским. Что не беда. Писал же, кажется, Бердяев, что страна женственная. И лучшим ее авторам — а Василий Васильевич, несомненно, очень русский, и вполне себе лучший — вполне к лицу. Так что не беда — констатация.

Более мужественным автором кажется какой-нибудь Кант. Или кто-то еще, по жизни производящий впечатление импотента.

Но какая разница — чего там по жизни? Мужественность — она ведь, ко всему прочему, в этом безразличии.

2,5 миллиарда

Замечательные бывают цифры. 2,5 миллиарда ударов сердца — вот и вся человеческая жизнь.

Почему ты не самый бедный?

«Если ты такой умный, почему ты не богатый?». Можно представить себе культурный контекст, где звучало бы — «если ты такой умный, почему ты не самый бедный?». Можно, конечно. Взять какого-нибудь саньясина…

Зверство про запас

Подчас жестокость — последнее оружие слабого. Нет избыточного ресурса, чтобы воевать красиво. Известна история, как вьетнамские солдаты отрубили руки вьетнамским детям, которым поставили прививку американцы. У вас танки, зато мы звери. Если у вас автоматы и вас десять, а у меня топор и я один… буду отлавливать и рубить ваших жен и деточек. На кусочки. По одному. Жестокость как ресурс — а чего делать-то? Это типически иное, чем жестокость «вообще». У каждого про запас.

Таблицы про динамику

Человек никогда не имеет, но всегда теряет или находит, усиливается или ослабляется. Мы умеем считать собственность, статус, умения, связи. Но умеем ли мы также четко мониторить динамику? Чтоб сводить в общие таблицы? Чтобы к одному знаменателю? Динамика-то — важнее.

Бытовые эзотерики

Спросили, чего думаю об эзотерической литературе и ее магазине. «Если бы оно была правдой, миром давно бы правили завсегдатаи магазинов эзотерической литературы». Это было политическим фактом. Специально оговорю, что это не ответ, чего я думаю об эзотеризме. Тут серьезнее, конечно. Тут я не знаю. Ответ был, собственно, про книжную лавку и ее авторов.

Суета — суёт первой

Ницше писал, что особенность сильной организации психики — способность не реагировать. То есть там, где невротик уже на нервах, а психотик на психах, сильный еще молчит. То есть некоторая «тормознутость»?

Большая часть бытовых конфликтов большого города оформляются на пустом месте за пару секунд. Чтобы ответить, надо вступить раньше, чем понял, что произошло, кто не прав и почему. Гамлетовский такт — «быть или не быть» в миниатюре — пропускается. Можно ли сказать, что сильный — не может пропустить этот такт? То есть он может сотворить ответ любой степени жесткости, но сначала должен понять. И пока не понял — не действует. Правда, пока он понял, ситуация заканчивается… Или все-таки отвечать на нервах? Или на специально тренированных к тому нервах? Или некоторые нервы — тренированы к тому с рождения? А некоторых — бесполезны учить?

Великий отмаз

Из «Воли к власти»: «Ничто воли обращается в волю к ничто». И это как бы хорошо, пассивный нигилизм становится активным. Если бы я был наркоманом или совсем уж алкоголиком, всем бы это цитировал… Вы, мол, обыватели — ничто воли… А я — следующая ступень… Лучшее, что вы можете — стать по-моему.

Нормальные герои

Масс-культура понимает под героем не то же самое, что культура. В культуре это человек, попавший в какую-то апорию, вставший против судьбы, общества, самого себя — обязательно это понявший и, вполне возможно, погибший. В масс-культуре — обезьяна, развитая количественно, и при том еще добронравная. Существо волшебно: по жизни обычно не бывает ни такого количества, ни такого добронравия.

Еще есть пафосно-житейское измерение, там героем готовы считать любого солдата, которого умирал с особой жестокостью. Но вообще-то умирать — контракт ряда профессий. Которых кормят не за постоянную работу, а скорее за то, что они иногда умирают. А особая жестокость или нелепость — скорее чье-то преступление, а не чей-то подвиг. Подлодка «Курск», например, потонувшая на всю страну в 2000 году. Погибшие там в плане их героизма мало отличны от жертв маньяка.

Познанная слабость как сила

…Я бы хотел видеть произведения с такой примерно идеологией: человек слаб, но делится на два подвида. Совсем слабые — которые этого не знают, и менее слабые — это осознающие. Последних, при желании, можно считать героями. Знать, какое ты слабосильное ничтожество, терпеть это, работать с этим. Выносить эту беду на своих плечах.

К дефиниции суицида

Кто вообще понимает, что эвтаназия или сэппуку — имеют мало общего с самоубийством? То есть они не «отказ от жизни, полной всех ее возможностей». С эвтаназией вроде ясно. А сэппуку — скорее ритуал казни. Попробуй самурай не сделай себе сэппуку, когда положено. Его, скорее всего, прирежут как бешеную собаку. То есть все равно помрешь, только не самураем.

Двинутые на всю башку

Дурак это одно, а безумствующий, как сказали бы раньше, другое. И если с первыми делать совершенно нечего, то вторые могут быть людьми симпатичными, интересными. Даже, каким-то чудным образом, дельными. Многое тут зависит от тонкостей, но как вид они в целом выше. Путать эти виды, кстати, может только дурак.

Сам себе элита и быдло

После просмотра одного фильма: мне понравился фильм, но не понравился тот я, которому понравился фильм… Так бывает. То ли здоровая реакция организма на классно сделанное, но все же плохое, то ли духовность — на-понту.

Знаю кое-что

Есть вещи, в которых я понимаю ровно настолько, чтобы понимать — я в них не понимаю вообще ничего. В музыке, например. При этом я маленько горжусь вот этим вот пониманием, и стыжусь этой гордости, а вот непонимания, про которого мое понимание — вообще не стыжусь. И та же самая схема дальше: горжусь отсутствием стыда, но немного стыжусь этой гордости.

«Только без оскорблений»

Человека, ориентированного только на результат и более ни на что, оскорбить вообще невозможно. Ему можно только мешать. У лучших агентов, будь то агенты Бога или Дьявола, не бывает чувства собственного достоинства. И задеть его невозможно. Но, целя в него, можно задеть и что-то иное — и получить по-полной в ответ.

Зверушки

В Бога не верую, но позволю себе использовать слово «Бог» как некую смысловую фигуру.

Перед Богом люди вряд ли делятся на сильных и слабых. На умных и глупых тоже особо не делятся. И даже на плохих и хороших. Все мы слабые глупые испорченные зверушки.

Но есть зверушки забавные и не очень. Есть прямо-таки совсем не забавные. Это даже не зверушки, а какушки.

То же самое, но высоким штилем: мера твоей ценности перед Вечностью, которая все сметет — в неповторимости твоей жизни. То есть существование все равно заранее обречено, а в бытии ценится только это. Иметь не профессию, но такое дело, которое не повторяло бы ничто в прошлом, не копировало бы настоящее, и не будет повторено в будущем. Вот оно осмыслено перед Вечностью. Непохожесть, уникальность, интересность — примерно такой ряд.

Тут маловажно быть «добрым человеком», «хорошим семьянином», «успешным лидером», «настоящим мужиком» и т. п. Ну если очень хочется, можно быть. Если тебе от этого кайфно. Только тут нечем гордиться, не к чему призывать. Повторюсь: все мы глупые и слабые. Это просто понять. Не сравнивайте себя с людьми. Медитируйте на Вечность, на косу, которое все рвет и метет.

Вы же не настолько слабы, чтобы оправдать избегание такой процедуры?

Ну и вот. Зверушка она зверушка и есть. Если можно чего-нибудь попросить — пусть я буду вконец неповторимой зверушкой, единственной в своем роде.

Отсюда, кстати, следует и некая педагогика. Можно, конечно, пестовать у ребенка «лидерские качества» и «волевые черты». Можно гнать его палкой в «коллектив», чтобы он «нашел себя» и «понюхал жизни».

Только зачем. Жизни всегда успеешь понюхать, никуда от жизни в этом смысле не деться. Чем ее, родимую, позже нюхнешь — тем оно тебе лучше. До некоторого периода в жизни ее вообще трогать запрещается. В том смысле, где жизнь ассоциировано с подлостями, трудностями и мерзостями. Лет до 15, до 17 лучше жить придуманной, абсолютно искусственной жизнью. Побольше с взрослыми и книгами.

Главное, что должно быть вынесено — способность к фантазии и залог некой дальнейшей нетривиальности. Остальное — технологии, воля, знание жизни — потом приложится. Это можно успеть. А вот если пропустить момент с фантазией и мышлением, то можно и опоздать.

В детстве не мечтал, не читал, не выдумывал — потом времени не будет. А на все остальное, включая добор знаний и волю, будет.

Кубик Рубика

Было бы, наверное, особым кайфом сочетать эффект с эффективностью. Обычно это все-таки разное. Но вот представим себе, что жизнь вертится, как кубик-рубик, то есть — почти собранная картинка рушится в какой-то видимый хаос, кубик кажется разобранным на фиг, а потом, внезапно для дилетанта, собирается в полный порядок. И весь хаос — был маневром порядка. Эдакая модель неожиданной эффективности. Умеет кто-нибудь так?

Восхищаясь сволочью

Когда человек спокойно и подробно признается в стыдном, не ободряемом — «я могу легко предать своих друзей», «меня не волновала смерть моих родителей» и т. п. — что положено чувствовать к нему «моральному человеку»? Восхищение честностью и бескорыстием, он ведь абсолютно проигрывает в своем признании? Негодование — самим содержанием признания? А в первую очередь?

Мне кажется, что мог бы чувствовать к таким людям — по своему настроению. Или по сумме дополнительных обстоятельств. Но если он точно проигрывает в своем признании, и знает это, и при том не дурак, то, скорее всего, первым чувством будет все-таки восхищение.

Дефиниция-с

К определению одной из сторон явления… Цинизм как опьянение трезвостью.

Следователь небесной прокуратуры

Роль Критика Жизни — не самая, вероятно, скучная роль. Ходить и методично записывать, какое вокруг уродство. Писать этакую Книгу Ненависти, творческую, гуманную и разумную. Некоторые говорили, что я того… «критик по жизни». Да нет. Если бы я принял такую роль, я бы немного изменил поведенческую модель. Подстроил бы под оптимальный результат — стал бы Идеальной Невинной Жертвой. Был бы абсолютно вежлив, не противился злому, и сам ходил к нему в пасть. Именно таким должен быть Критик Жизни. Он должен, прежде всего, сознательно подставляться. И не сильно реагировать, когда его лупят по нарочно подставленному.

В общем, это должен быть по модели — пассивный святой. Только очень злобный. Точнее, справедливо озлобленный. И тогда все у него получится. В смысле, его работа. Можно считать его следователем прокуратуры бога, устроившим из жизни — перманентный следственный эксперимент. Это у дьяволы адвокаты, а у бога, значит, прокуроры… Творческая, интересная роль. Наверное, востребованная, даже необходимая — для самой Жизни. Грамотно и толково ее ненавидеть.

Но я же не такой. Я ленив, труслив и масса еще особенностей.

Гламурная звезда

— Читайте классику… Знаете, кто самый гламурный в мире? Люцифер! Это же эталон. И внешне, и внутренне. Не Дьявол, не черт, а именно Люцифер.

— Это разные персонажи?

— В чем-то даже противоположные.

— А Христос тогда какой?

— А это антигламур. Христос, по гламурным канонам, недоразумение. А уж Будда… А уж Мухаммед…

— А что ж тогда гламурье — сплошь люциферское?

— Нет, конечно же. Они же так, понтовщики. Куда им до своего идеала.

Думать зло, и наоборот

Более всего радуюсь типу людей, думающих крайне озлобленно, даже зло, но действующих корректно, по-человечески… Слушаешь речи — всех ненавидит, всех. Попросишь денег занять — займет. Пообещает чего — выполнит. Никого, что случается крайне редко, по жизни не насилует, вообще никак. Но человеконенавистник. Как минимум, такой «ненавидит власть», «презирает общество». А ежели образованный, то не стопорится на социалке, и делает онтологические выводы из наблюденного.

А более всего не приятен — его антипод. «Позитивно мыслящий» тростник, риторический стоящий за любовь, порядки, за любовь к порядкам и порядочную любовь, но… мало сносный в личном обращении. Не вежливый с малознакомыми, например.

Кажется, что это противоречие. Вряд ли. Если твоя позиция «все вокруг говно», то логично, в целях позиции, не быть говном самому, немного не совпадать с окрестностью, чтобы ее понять. А если все вокруг и так зашибись — фиг ли церемониться, а?

Паразиты имени Достоевского

Не помню, чье это обвинение, но кого-то известно — как высматривать «русскую душу» у Достоевского, если у него почти все персонажи не трудятся, а русский человек, обычный, он все-таки работает? Но совершенно прав Достоевский, тот факт, что русский человек работает — очень плохо для русского человека (как и для любого другого). Это не дает ему не то, что подумать, но даже толком пожить. Кроме случая тех умельцев, что превратили работу в продолжение жизни… О работе и работном народе пусть пишут пособия по тайм-менеджменту. Даже такая вещь, как боль жизни, начинается за рамками «менеджмента». А если болит в рамках, то мало того, что боль, это какая-то боль не жизни. То есть Достоевский пишет так, как будто бы уже вокруг рай земной, и проблемы, о которых скулит простой человек, ему решены — и начинаются проблемы настоящие.

Пиво, бабы и логика

Бытует поговорка, что, мол, «безалкогольное пиво — первый шаг к резиновой женщине». На самом деле, конечно, наоборот. Если по логике, то это резиновая женщина — шаг к безалкогольному пиву.

Если идти по нарастанию степеней суррогатности. Но безалкогольное пиво потребляют чаще резиновых женщин, вот потому и кажется.

Где тут сволочь?

«Поступай так, чтобы максима твоих поступков могла лечь в основу всеобщего законодательства». Это Кант. Это было сказано на вечные времена, но сказано некоторое время назад. То есть формула, боже упаси, не стареет, стареет мир и люди, и культурный ландшафт. Чего такое максима? Какое, блин, законодательство? Э-э? Так и не просвещенным народам хочется так, чтобы совсем понятно… Можно и не по Канту… Но с ложечки… С вилочки. Можно с ножа.

Я был бы сейчас несколько не по Канту, но с вилочки. Впрочем, моя формула сейчас — тоже предельна пуста по содержанию. Только так и можно. По содержанию «хорошее» и «плохое» никогда не разделятся. Только по форме. Вот так: формула о форме. Ряду моралистов она была бы оскорбительна… Цинизмом, что ли. Или простотой.

Значит, три условия «морального поведения»: 1) решительность, 2) осознанность, 3) честность. И все. Теоретически я готов признать вполне моральным и жулика, и лжеца, и предателя, хотя практически у них вряд ли получится (но может и получиться, я не исключаю). Сейчас объяснюсь.

Решительность — это просто наличие некоего кодекса, которому следуют в большинстве ситуаций… Любого кодекса. Вообще любого. «Между первой и второй бутылкой водки я гоняю жену топором по квартире». Нормально. Тоже правило. Ему только надо следовать, и желательно точно… То есть не гонять жену в трезвом виде, а между первой и второй — гонять сугубо жену, а не, допустим, соседа.

Некоторая повторяемость действий, имеющих характер ритуала, не диктуемая сугубо желанием или приказанием. «У нас есть такой обычай». Точнее и лучше, конечно, звучит вот так — «у меня есть такой обычай». И я обычно ему следую, даже если не очень хочется… Не хочется отдавать взятое в долг — отдаю. Не хочется бить морду Васе — бью. Не хочется вставать с постели — встаю, и т. д. Решение — это когда не только «хочется», «необходимо», «ломает», но и что-то еще. Понятно, что наркоман в ломке или алкаш в запое вряд ли принимает решения о дозе номер такой-то, но само желание дойти до жизни такой — в некоем роде решение.

И это, конечно, не следование приказу.

То есть первый пункт отсекает две категории — рабов и животных. «Захотелось поесть», «захотелось испытать оргазм», «захотелось убежать», «захотелось спать» — вся это детерминация-из-нутра, как оную именовал Библер, к решению отношения не имеющая. Решение, это когда можно и не решать. А если хочется есть — как не есть-то? Надо есть. И вот если только природные нужды, о моральности речь не идет. А вот «делать гадости» — вполне может пройти этот тест, ибо природной необходимости к ряду гадостей не существует.

Пункт номер два — осознанность. Всего-навсего способность выписать на бумажку свои правила. Те самые — любые правила, которые не суть природа. То есть понимать, как ты функционируешь. Инструкция по эксплуатации самого себя, скажем так. Тест на рефлексию, на ее минимум. Отсекающий законченных дураков. Ибо чтобы совершенно себя не знать («ах, я такая загадочная», ««накатило, ну и это… того») — надо быть законченным.

Главный пункт — третий. Отсутствие двойных стандартов. Верность собственному выбору, каким бы он ни был. Все! То есть свое действие ложится на ту же оценочную шкалу, что и действия окружающих. Как к себе, так и к ним.

Вполне могу счесть моральным человека, предающего друга за 100 тысяч долларов, если он считает вполне нормальным такое же отношение и к нему. Типа: «сдал меня Петруха на смерть, ну да кто не сдаст — за двухкомнатную квартиру-то?». Он может после этого не любить Петруху, но не осуждает его перед лицом гипотетического третьего-высшего, к чему и сводятся все моральные осуждения.

Правда, такие стоики — редкость. Обычно предатели сами будут возмущаться «Петрухой».

Сатанист, приносящий жертву, может быть омерзителен эстетически. Аморальным же его делает только одна особенность, если она есть — неготовность стать жертвой. Если сатанист группы Альфа, которого сейчас будут резать словившие его сатанюги группы Бета, вполне это принимает как норму, он вполне хороший человек (скажем корректнее — у меня к нему нет никаких нареканий морального плана, что, конечно, не исключает не любовь по иным причинам, к морали отношению не имеющим). Морально безупречен будет урка, который после обчистки его квартиры поднимет стопку с пожеланием — «ну, чтобы пацанов не словили!». Я даже готов допустить, что теоретически идеальный сатанюга и идеальный урка где-то водятся. Правда, сомневаюсь в большом количестве их сугубо практически… Еще раз: вся претензия к этим товарищам сводится лишь к двойному стандарту, и только. Не будь двойного стандарта — все хорошо.

Любой человек решительный, рефлексивный и без двойных стандартов — хороший. Как бы так шокировать, чтобы было понятно? Ну, скажем, досталась человеку парализованная бабушка. Он попытался ее куда-то сбыть — не взяли. Ну он плюнул, и ее уморил. Отравил, например. Теперь вопрос — он морален? Морален в том случае, если, став немощным стариком, первым делом попросил себе яду… Последовательность и честность — и все.

Отсюда примерно понятно, кого я считал бы сволочью. Непоследовательных. Нечестных. Не к людям даже не честных, это-то можно — а к самим себе, наедине с собой и гипотетическим Богом. Среди любителей морально осуждать окружающих таких будет немало, да ведь?

Что еще? Совершенно морален фундаменталист, живущий по шариату. И либерал, живущий в обществе потребления. Но лучше им не встречаться на одной территории. Встретятся — подерутся.

Два хороших человека. Жалко будет.

Подлинные боссы

Сильный великодушен хотя бы в силу того, что сильный, доброта тут может быть не при чем. Просто он «может себе позволить». По формуле «чего бы вы тут, дурачье, без меня-то, а?» С очень большим снисхождением… Дурачье может себе позволить те косяки, на закрытие которых у сильного, в принципе, всегда найдется ресурс. Его добродушие — как следствие избытка ресурса. Отливаемое, в случае настоящего босса, в харизматичный фирменный стиль, собранный вокруг этого снисхождения к неизбывному лоховству округи. Стиль же, собранный вокруг понта, гордыни, «да я того знаю», «да это видел» — удел скорее слабого, и по настрою слабого, и по ресурсам. По-своему это тест на прирожденное начальство, подлинное начальство — отсеивающее случайных людей, ключевых шестерок, халифов по доверенности и прочую шушеру. Подлинное начальство великодушно, склонно к заигрышам в демократизм… ибо, повторяюсь, может себе позволить и не такое, не теряя себя. Утешьтесь, если «обижает начальство». Шушера это, а не начальство… Подлинное начальство эксплуатирует человека так, что тот этого особо не замечает. Или повизгивает от радости. Или принимает как закон природы: снег идет, Петр Петрович сказал — явления одного порядка.

Загадочные личности

«Что про меня думает вон тот человек?» — спрашивают. Ну как объяснить, что тот человек, даже если чего-то про тебя и думает, не очень-то понимает, что именно? Не прикольно ему — лишний раз про тебя понимать. Вообще понимать не прикольно. Другие у него по жизни приколы. И его самого понять невозможно. Как там было у классиков? «Как понять то, что само себя не понимает?». Применительно к таким людям вопрос, что он думает, выглядит, по меньшей мере, странно… Описывать их уместнее в режиме стимул-реакция: как он себя поведет, если ему рассказать анекдот? а если не смешной анекдот? а ежели денежку показать? а две?

К вопросу пришивания аморалки

Один интересный человек все время ругал «моралистов», я немного не понимал — чего он? Пока не понял тут, что он имел в виду. Не моральных людей, конечно. А породу, которая с точки зрения одного адата, то есть содержательных установок, вполне себе произвольных, берется судить иную традицию, иную конвенцию. «Ах, она изменяет мужу», «ах, он предал друга», «ах, он забыл про мать» и прочее. Мораль — прежде всего существование без двойного стандарта. Рискну огрубить: все, что без двойного стандарта, уже морально. Моралисты обычно ополчаются на вполне моральных людей, просто иного типа. То есть они, прежде всего, дураки и вредные. Ну вот и зачем — любить вредных дураков-то?

К морали, кстати, подобного типа морализм отношения не имеет. Вообще. Отсутствие или присутствие у тебя двойного стандарта вообще никак не коррелирует с твоей склонностью посудить ближнего своего. Вредный дурак может быть как хорошим, так и плохим, если брать определения в их моральном значении.

Немного спохватился — а как я сам? Вот когда сужу каких-то уродов-то, русского интеллигента колбасой не корми — дай посудить уродов. Есть уроды-для-меня, и уроды-вообще-по-Канту, я понимаю, что это разные группы, и первая, конечно, много шире. Я это понимаю. И как-то маркирую. Мало ли кого я не люблю… Очень многих хороших людей — прямо-таки ненавижу (они же, ненавидя меня, радуются, что не любят подонка). Я проще. Я просто не люблю многие группы вполне хороших людей. Но все они вполне себе ничего как люди. Хороших людей вообще больше, нежели плохих, вот.

Мимо шли с прибаутками

Некоторая расслабленность, не серьезность — как признак силы. «Настолько все под контролем, что можно и так». Байки, шутки, стилистика — «да я тут мимо шел». А дело тем временем делается. Признак крутого босса, крутого спеца. И наоборот, предельная серьезность, насупленность, строгость — как признак некоего не соответствия, напряжения, предела. Еще немного, и все порвется. Поэтому надо насупиться, собрать в кулак себя, всю округу, чтоб все бегали, чтоб… «Мы здесь делом занимаемся, а не в бирюльки играем». Какой-то умопомрачительный пафос. Я не против пафоса, но большая часть бытового пафоса — просто от слабости. То ли как камуфляж, то ли как допинг. Средство, чтобы помогло, когда все атас. «Важное мы с вами дело, затеяли, мужики, как мужик мужикам скажу», и т. п. Помогает ли? Хорошая мина эффектнее при любой игре, это понятно. А вот как эффективнее, когда действительно все атас? Когда надо спасать ситуацию. Косить под расслабленного, или прыгать Великим Невротиком?

Вопреки Достоевскому

Как-то, сидя со своим работодателем в кабаке, доказывал ему, что он не понимает какой-то там политической философии, а ему понимаю, и я ему сейчас расскажу. Так мало того, что он был работодатель — я еще, в данный конкретный момент, кормился-поился там за его счет… И он, значит, чего-то не понимает. Ну и дурак я. Не к тому, что «раз ты такой умный, чего ты такой бедный?», это нормально — бедный может быть умнее богатого. Я к тому, что нет такой формы, что благополучатель учит жизни благодавателя… Это некорректно, это не работает. Не с точки зрения даже этики, сколько эстетики, что ли. Не знаю, но это форма, и она рулит содержанием.

Это, наверное, не очень христианский подход, Достоевский бы не одобрил. У него-то как раз самая сцена — прийти и порвать рубашку на груди… у филантропа. За правду-то.

Человек как мотыга и тяпка

Принято полагать что мораль, это когда человек нам «цель». Вслед за Кантом. Хорошее отношение к людям — это когда они, значит, ценны как цели, сами по себе. И любовь тогда — отношение к человеку как ему надо (давай не что хочешь, а то, чего от тебя ждут).

Но может быть и вполне себе сносный мир, где все люди «средства». Познания, общения, опыта, сексуального удовольствия, много чего еще… Просто отношение к инструменту — разное. Можно его холить, лелеять, беречь нашу живую силу, можно — бросить гнить в саду под дождем. У разумного человека отношение к средству будет лучше, бережливее, гуманнее, чем у дурака к его «самоценностям», его дурацким объектам чистой любви. Я бы, к примеру, выбрал чисто инструментальное отношение к себе человека со вкусом и пониманием, нежели любовь дурака. И не только я бы, наверное. Так что «человек человеку средство» — еще не ад. Мягко говоря, не ад.

Девизы на щитах

Классная фраза Грамши: «Пессимизм рассудка, оптимизм воли». И отсюда же — формула того, кто противен. Наоборот, просто наоборот. «Оптимизм рассудка, пессимизм воли». Быдлоид, искренне полагающий себя рожденным в лучшем из миров, не знающий сомнений, страданий. В амбициях не идущий дальше покупки новых штанов.

«Вот придёт их время»

Из жанра забавной антропологии, типы людей: рожденные слишком рано, слишком поздно и слишком вовремя. И еще один тип, которому совершенно по хрену, когда родиться. Четыре получается типа. Про все это, будь желание, можно написать книгу страниц на 700. Можно беллетристику, можно публицистику, можно теорию под научный стиль.

Кто переключит переключатели?

Можно заниматься некой рутинной работой. Постоянной, не меняющейся с годами. Не меняющей тебя самого. Всякий быт… мытье посуды, протирание пыли.

Можно делать работу второго порядка — ставящее тебя в состояние, когда ты извлекаешь некий опыт, умираешь и воскресаешь.

Можно вывести некое соотношение между временем второго и первого.

На разных жизненных путях — предполагаемое количество «работы второго порядка» разное. Работы, которая переключает тебя.

Но можно взять еще и третью степень. Работа третьего типа, переключающая тебя с одних переключающих путей на иные переключающие пути.

Работа номер 1 видна сразу. Чем отличается работа номер 2 от работы номер 3 — сразу, полагаю, не очевидно. Но если сильно захотеть, можно это обосновать, забить в теорию. Выстроить вкруг того какие-то практики. На фиг тратиться на первое, и даже на второе — когда есть третье? Второе все равно случится как неизбежность, если максимум усилий-времени займет третье.

«Кто воспитает воспитателей?» Тот, кто расскажет им, как переключают переключатели.

Можно назвать это мета-переключалкой. Можно — управлением сценариями, переключением системы переключений. Много всяких хороших слов.

Замочить во имя когнитива

Не дословно, но по смыслу, из Ф. В. Ницше: «О вы, именующие себя любителями истины и познания, любителями лишь их и любой ценой! Довелось ли вам уже совершить воровство и убийство — чтобы узнать, каково на душе у вора и убийцы?».

А действительно, брал ли кто на себя чего-нибудь «тяжкое» из сугубо когнитивного интереса? Родиона Раскольникова не предлагать: во-первых, там другая мотивация, он не экспериментатор, он верующий, просто его вера меняется, во-вторых, его просто не было.

Интересны именно живые персонажи. Кто они были? Что совершили? И как? А дальше?

Я, признаюсь, некие грехи брал (правда, то были даже не преступления, так что шибко бахвалиться вроде и нечем), сугубо по когнитиву. Во мне действительно не много живых страстей, если иногда все-таки присутствует любопытство — пусть уж будет как ему надо.

Не хватило 200 лет

«Не могу читать курс лекций, пока не воображу, что я сам все это и придумал, и не пойму, как именно…» Совершенно правильно, да. Только вспоминается фраза Мамардашвили о Достоевском — «ему одной жизни не хватило, чтобы понять». То есть часто бывает, что одной человеческой жизни как-то мало. 2-х лет не хватит, чтобы честно подготовиться к курсу лекций, а 200, к сожалению, не дают.

Образ и подобие велосипеда

Велосипедисту, чтобы сохранить равновесие, надо обязательно ехать. Стоя он упадет. Завидую людям, выстроившим себя так же. Хотя… что тут строить-то? Казалось бы — просто закон живого: в покое нет равновесия. Надо просто ему, закону, отдаться. Видимо, закавыка в том, что отдаться правильно — тоже наука.

Дело и деньги

Можно долго пытаться совместить на своей шкуре понятия «делать дело» и «делать деньги». Это тяжко. Можно уверить себя, что это синонимы, но это ж не всегда так. Можно уверить себя, что достаточно одного из двух, но это немного глупо. Видимо, самое разумное — разделить это цели. И реализовывать каждую по отдельности, удивляясь, когда оно совмещается. Называется — расчленяй и властвуй.

Типовая трагикомедь

Ты спрашиваешь «и чего я сделал не так? что ты хочешь?», а ему надо лишь, чтобы тебя не было, и все… Ему от тебя ничего не надо — ему надо пустое место там, где ты был. В отношении людей, и это же в отношении групп, культур, государств. Такое простое непонимание. Такая одноходовая трагикомедь, что, впрочем, не умаляет ее масштабов.

Понты на Страшном суде

«Жил так, как будто хотел понтонуться на Страшном суде. Не быть оправданным, а именно понтонуться. Как последний дурак. И это стратегия, весьма далекая от наших земных понтов». В плане этическом это может быть черт знает какая жизнь, но в плане эстетическом любопытно же.

Копать или точка?

Можно копать далее в понимании, а можно цыкнуть — все, точка. Если мы сейчас пойдем копать, мы не сможем действовать. Лучше иметь немного неадекватности, но иметь, наконец-то, определенность. Все равно той адекватности, что уже нарыл, хватит на эффективность. Бывает такой выбор — и бывает выбор «копать дальше, и хрен со всем». Видишь некоего человека — и сразу иногда понимаешь, какой выбор он сделал — «копать» или «не копать». Причем самоограниченный может в знании превзойти действующего копателя, почему нет? Речь не о том, чего уже нарыл, речь именно о решении… Об ауре, что ли, которая там исходит… Или человек еще копает, но ты видишь, докуда ему надо докопать — чтобы успокоиться — уже навсегда.

Слабая сильная воля

Есть такое грустное подозрение, что по-настоящему достойны те дела, которые не вытягиваешь на «чистой воле». Это камни на чистой воле можно таскать, с похмелья на работу переться. Когда тело болит, но еще позволяет. А как ты, мил человек, на чистой воле напишешь хорошую книжку? Примешь лучшее из возможных управленческое решение? Отнесешься к человеку — по совести? В действительно важном не надо про «силу воли». В действительно важном роляет что-то другое. Роль того же понимания, просто понимания себя, со всеми грехами и потрохами… и то поважнее будет, чем умение переламывать себя об колено. То есть мы не против умения. Просто сила воли должна знать место. Не самое царское. Если человек, к примеру, сексуальный маньяк и потенциальный убивец, но пытается излечиться… ой, не ставил бы я на «волю». На рефлексию уж скорее. Маньяк, рефлектирующий себя как маньяк — это ведь и не маньяк уже практически. А на воле — чего? На воле алкаш три дня от бутылки держится…

Чего судить?

Если вы полагаете, что судить надо за деяние, а не за намерение, вы будете не одиноки. С вами будут орды варваров. Знакомый пояснял: «Главное отличие римского права от Салических правд — что судили? Задуманное или совершенное? В Салической правде было 70 статей, посвященных только краже скота. Потому что за кражу плохой козы — один штраф, хорошей козы — другой. Гражданину Рима это не понять. А варвару не понять, что такое непредумышленное деяние. Поэтому христианство на юге Франции шло успешнее, чем на севере — с римским правосознанием было проще».

Подлые мудрости

Житейская мудрость знает, что в любви сильнее тот, кто менее любит. Он более независим, может манипулировать и т. п. Еще одна житейская мудрость знает, что в отношениях — любовных, семейных, дружеских — сильнее, кто платит. Банально, платит деньгами. Можно даже синтезировать. Разыгрывается два очка. Если менее любит один, но чаще платит другой, отношения более-менее гармоничны. Или когда 50 на 50 в обоих случаях. Точности ради слово «любит» лучше заменить на слово «привязан», а «платит» на «заботится». Так точнее и менее оскорбительно.

Вавилонская башня слоновой кости

Какое время можно развиваться, игнорируя внешний мир как топливо размышлений? Не выходя в него — за стимулом, общением, впечатлением? Как бы отталкиваясь и отзеркаливая — лишь от себя, точнее, от своих смыслов, уже состоявшихся? Играясь с ними, расширяя, сужая, спаривая, разводя? Возможно ли, и сколько? И не скучно ли? И что, в таком процессе, у тебя сломается первым? И по кайфу ли будет?

Рождение тоталитаризма из пепла

Есть такие суждения, которые, по большому счету, достояния нашего вкуса или произвола. С ними можно не соглашаться — мы не сочтем человека за дурака. Точнее, его суждение — за дурацкое (судить стоит именно суждение).

Для меня, например, человек, предпочитающий какого-либо политика, пусть самого дурацкого, сам еще не дурак. Мало ли какие могут быть основания для личной перверсии? Некропедозоофилы тоже ведь не идиоты, там другая история.

А вот есть какие-то суждения, после которых сразу сортируются в «дураки». Приговор, и точка. Или отрицание каких-то суждений. Допустим, человек, возведший единичное случайное наблюдение в социологическую теорию. Или с пеной у рта толкающий мир в ужас коллективных идентичностей: мол, «все русские, как известно», «все американцы», «все бизнесмены», и т. д.

Можно ли было бы провести простую рефлексию? То есть люди выписывают какие-то суждения как факультатив своей воли, вкуса, личной истории — и те суждения, где они имеют наглость настаивать на всеобщности.

Просто у меня подозрение, что большая часть интеллектуальных разборок, с ненавистью, личной обидой — из-за шелухи, факультативность которой признается в тот момент, когда о ней только спросят.

В каких-то вещах разумные люди совпадут процентов на 90. Может быть, это окажутся не самые дорогие им и важные вещи, но тут важнее, что совпадут. Принцип размежевания ради единения: перестать, наконец, придавать всеобщность чему не надо, не настаивать на эстетическом суждении как на истине, на личной истории и ее диктате как на инварианте человеческой юдоли.

Поругание добра и зла

Давно хотелось написать такой рассказ, а лучше, снять такой ролик. Теперь уж знаю, что ничего такого не сделаю, сейчас выпишу задумку, и все. Значит, спор — теоретического «доброго» и «злого», условно говоря, «толстовца» и «ницшеанца». При этом за «добродетели» впрягается какой-то человек угрюмо-бычьей наружности. За всепрощение там, за братство, за «подставь щеку ближнему своему». Ему оппонирует субтильный интеллигент, ботан, юноша бледный со взором горящим. Что-нибудь за «пассионарность», «падающего толкни», «истину на кончике меча» и прочий социал-дарвинизм. В споре ботан, пожалуй, более красноречив. Или не важно, кто там красноречивее. Важно, что после спора персонажи выходят куда-то в сени, и там бычара-толстовец отвязно лупит нашего ницшеанца. Тот кричит что-то вроде «там нечестно, ребята». Ему говорят «молчи, сука», и ногами бьют по лицу. Занавес.

Смысл тут, ясное дело, не один. Каждый в ролике обидится на свой персональный смысл. Ну или не обидится. Наоборот, плясать будет с облегчения. Ну а даже если смысла никакого и нет, все равно же прикольно. Дешево, конечно, и сердито, ну и пускай. Будет таким коаном для бедных.

Типовая фраза

— Что, считаешь себя умнее? Самый лучший, да?

— Ты прикольный. Ты считаешь себя глупее меня, и на основании этого хочешь себе больше прав. Да ведь?

Передать или недодать?

Если сомневаешься, была ли против тебя агрессия — надо ли реагировать? Ну, например, непонятно — было ли действие случайным или умышленным, тебя продуманно кинули, нечаянно подвели, или вообще форс-мажор? Часто это непонятно. Или вот, к примеру, урод на улице, урод кричит что-то обидное, но не ясно — то ли это он сам с собой, то ли корешу, то ли телефону, то ли тебе, прохожему… Бывают такие невнятные, не часто, но бывают. Надо ли что-то делать? И еще — какое воздаяние за зло точное: с процентами, с дисконтом, или ровное зуб за зуб? Поставим вопрос так: как бы выглядела математическая модель поведения, максимизирующая добро и минимизирующая зло?

Я вот полагаю, что: а) если есть сомнение, вообще ничего не делаешь, б) если сомнения нет, то платишь с процентами (если позволяет ресурс). То есть лучше простить хама и жулика, чем окрыситься на невинного, и лучше передать сдачи, чем недодать.

Именно как математическая модель, в которой, на следующем шаге, будет больше порядка. То есть убийца без смягчающих обстоятельств должен умереть как минимум. А к человеку, который тебя предал с вероятностью 50 %, надо относиться по-прежнему. Хорошо относиться. И вор с долей вероятности 50 % — честный человек для тебя. И маньяк-убивец соответственно.

Комплексуем вместе!

Пошлая привычка людей верить в завершение объяснения магическим словом «комплекс». Комплекс, мол, и все ясно. Чего тут? «Потому что ее не любят», «потому что его били», «потому что его отец тогда», и т. д. Всем все ясно. «Это в тебе комплекс, Ваня, говорит». Мне вот кажется, что за всем оригинальным, хорошим, умным — обязательно комплекс. Без комплексов дураки. Хотя у дураков, поясняющих мироздание «комплексами», в виде исключение тоже может быть особенный комплекс.

Жадные, но ленивые

— Жадность к деньгам компенсировано у меня леностью ко всем способам их добычи, включая иждивение и халяву.

— Типа гармония?

— Типа да.

— А представь, другая гармония: равнодушие к деньгам, но расположение к их заработку…

Равновесить свои грехи

Дело не в том, чтобы не иметь плохого, «порочных страстей», «безумных идей» и т. п., а чтобы все было уравновешено всем. Чтобы, к примеру, психотические элементы — были уравновешены невротическими. И тогда их может быть выше крыши, личность не развалится. Если каждому пороку найдется сдержка и противовес, пусть из других пороков, конструкция будет близка к видимой добродетели. Даже такое подозрение, что «плохой» человек это не тот, в котором много «плохого», а в котором нет соответствующей сдержки… Так, положим, психотик — в ком мало невротического. В нормальном человеке психотического может быть куда больше, но там баланс.

«Золотая середина» как свинец и отстой

Приснилась какая-то рожа, и рекла она: «Шибко умных мы не любим, дураков тоже. Лохов держим за лохов, но крутые нам не нужны. Непьющих вообще за людей не держим, но совсем уж алкашей презираем». И еще чего-то несла за прочую «золотую середину». Вот такую-то рожу — больше всего не люблю, какое-то идеальное лицо антипода. Какая же свинцовая мерзость во всей подобной серединности.

Либо ничего, либо так

— Какого умного и славного человека не встретишь, то окажется двинутый на полбашки… Рано или поздно его уличаешь либо в ограниченности, либо в чем-то смешном, либо в постыдном.

— Так это тест: если в тебе разочаровались, чего-то стоишь. И будем считать, что такое разочарование — максимум человеческого удела. Либо ты, как выяснилось потом, «в чем-то ограниченный и смешной», либо просто изублюдок и идиот. В таком не разочаруешься.