Квентин

На крыше гулял ветер. Эйлин неосмотрительно бросила плащ у каменных изваяний, и теперь он танцевал в воздухе, рассказывая всем и каждому свою историю.

– Квентин, угомоните его, пожалуйста, – устало попросила Эйлин.

Я машинально, не думая, потянулся к плащу золотистыми нитями, загоняя его на землю. Он в последний раз взвился, скользнув по холке каменного дракона, и угрюмо опустился на узкую плиту между статуями.

– Нам бы тоже лучше спуститься, – заметил я. – Если простудимся, вся работа насмарку.

– Погода меняется по десять раз в день, – повела плечами Эйлин. – Драконье лето переменчивое. А нам еще нужно разобраться с зеркальными плоскостями.

– Что это?

– Новая игрушка Анри, которую пришлось вырывать у него чуть ли не зубами. Наше счастье, что Дален разрешил. – Эйлин улыбнулась, но в улыбке не было радости. – Вот представьте, что вы слабенький маг, и хватит вас самое большее на… – Она повесила перед собой огненную плоскость в четверть метра. – А работать надо. И что делать?

– Подождите, – я поднял руку. – Мы же занимаемся высокой водой?

– До вчерашнего вечера. С сегодняшнего утра мы, как и все, готовимся к войне.

Я оперся на статую. В живот опустился холодный камень.

Что произошло? Почему прямой бой?

– Потому что любой другой способ – отсрочка.

– Так и война – отсрочка! Пройдет время, поднимется следующее поколение драконов и отомстит!

– Его не будет, Квентин, – мягко произнесла Эйлин. – Всех истребят в бою.

От лица отхлынула кровь.

– Эйлин, о чем вы говорите? – упавшим голосом спросил я. – Это сумасшествие…

– Зеркальная плоскость, – сухо продолжала Эйлин, – отличается от обычной лишь одной стороной – зеркальной, как вы поняли. Обычно используется амальгама, ртутный сплав – в воздушных щитах, чтобы избежать отравления. Сначала мы попробуем без нее, а после праздника…

– Для чего они нужны, эти плоскости? – перебил я. – В чем фокус?

Эйлин подняла бровь.

– Фокус в том, что через зеркальную плоскость даже слабейший маг при некоторой сноровке построит заклинание в десять, двадцать раз выше. Иными словами, через проекции любой волшебник достигнет совершенства.

– И драконам конец, – пробормотал я.

– Через несколько недель драконы соберутся на Серых холмах. Мне рассказывали, что они встречаются там каждый год, с тех пор, как оказалась под водой их столица. Но это собрание будет особенным. Мы видели нападение на Херру, атаку де Вельера, а теперь магам отказывают во въезде в восточные земли. Если это не знаки грядущей войны, то что?

– Знаки грядущего мира? – Я опустился на пришпиленный плащ. – Я не думаю, что… Эйлин?

На миг крыша замка исчезла. Я сидел на берегу моря и смотрел на женскую фигуру: бронзоволикую, залитую солнцем… заснувшую на песке. Ветер шевельнул золотые волосы, и в отдалении, за морями и звездами, раздался крик младенца. На смутно близкое лицо наплыла тень цвета старой меди, и я понял, что женщина мертва, отчаянно и безнадежно. А я сам…

Я моргнул, и видение исчезло. Это еще что за краткий миг всеведения?

– …Поэтому мы потеряем не так уж много. Право, за эти дни мы особенно и не продвинулись, если не считать ваши личные успехи – потрясающие, надо признать. Но потоки? На полградуса в неделю? А результатом не заморозить и стакан воды.

– Эйлин, – медленно произнес я, пытаясь вспомнить, о чем мы только что говорили. – А если использовать вашу зеркальную плоскость?

– Она работает только на огонь, – Эйлин покачала головой. – Тут как с драмами для бродячей труппы: написал одну пьесу про любовь и кровь – напишешь десять. Но так, чтобы тебя вспоминали через сотню лет? Извини, любезный, работай без зеркал.

– Иными словами…

– Вам нужно чувствовать огонь через руки, Квентин. И вам, и мне.

Я молчал. Голова все еще кружилась от недавнего видения. Эйлин глядела мимо меня, задумчиво переплетая пальцы. Она-то ничего не заметила… или заметила, но предпочла не говорить? Зеркало: все отражает, но никогда не добавит ни слова.

– Это глупо, – отчаянно произнес я. – За какой мир мы будем сражаться? За тот, что уйдет под воду в разы быстрее?

По черепице прошелестели шаги, и Эйлин уселась рядом, перебросив косы через плечо. Ветер утих. От наших рук шло тепло, я все еще чувствовал отблеск незнакомого солнца на лице, но по ногам растекался каменный холод.

«Мертва, отчаянно и безнадежно. А я сам…»

«…Умираю».

Что это было? А раньше, в карете с Мареком и де Вергом? А сон о Сорлинн?

Что со мной происходит?

– Квентин, – Эйлин заговорила, и я сжал зубы, заставляя себя слушать каждое слово, – то, что я рассказала вам, знают еще пятеро. Шестеро, если считать Лин – с ней вы поделитесь. Не вы, так Марек. Мы не вовлекаем всех и каждого: произнеси я такое, Дален схватился бы за голову. Мы просто-напросто паникуем, словно школяры, и делаем все, чтобы защитить своих. Хоть мага-строителя в отдаленной деревеньке, хоть студента в Галавере. Я не делаю это по велению души: мы не связаны родом и клятвой, как драконы. Но это то, что должно. Что правильно. Вы меня понимаете?

– Понимаю, – выдавил я.

В профиль она безумно походила на незнакомку из белого мрамора, мимо которой я проходил каждое утро. А на ту, в видении? Нет, у Эйлин темные волосы. У Лин светлые, но женщина на песке намного старше. Мама? Кто?

– Да что с вами? – Эйлин нахмурилась, взяла меня за подбородок. – Извините меня за этот личный жест, но… нет, зрачки в порядке. Я покажу вам основы, и закончим на сегодня. Вам лучше отлежаться перед праздником. Я, должно быть, и так вам его испортила.

– Не вы, – я покачал головой. – Скажите, что еще произошло? Я же вижу, случилось что-то большее, чем простой запрет на въезд.

– Позже, – решительно сказала она, вставая. – Дадим Далену подумать. Теперь сосредоточьтесь: начинается невозможное. Зеркальные плоскости…

Я чувствовал себя хрустальным шаром на тонких нитях. Нити – мое внимание – то и дело рвались, и под удивленным взглядом Эйлин я удерживал хрусталь – желание уйти, закрыться одному, подумать – в воздухе усилием мысли, обливаясь потом, неловко переставляя руки.

Неделя, две, восемь, а Драконлор все так же далеко. Я знаю о планах магов больше, чем кто бы то ни было вне Галавера, но чем мне это поможет? Анри де Верг – что он откопал в архивах, чего не знаю я? Может быть, книга Корлина давно уже в его руках, а мы с Эйлин изучаем отрывок? И щедрое, отчаянное предложение Лин запоздало?

Под конец Эйлин вручила мне свиток и чуть ли не пинком выставила с крыши. Уходя, я наткнулся на отсутствующий взгляд и впервые подумал, что не только я удерживал хрустальный шар все эти часы.

Закрыв за собой дверь, я упал в кровать. Выспаться, раз в жизни выспаться! Пусть школяры гуляют по городу, наплевав на ветер и оледенелые пальцы, но прожженные маги, даже если они драконы, знают: настоящее веселье начинается с темнотой. Сладкий пряник драконьего лета: теплые, до рубашек без рукавов, вечера и ранние сумерки, желтые, как блины-пятаки, опавшие листья липы и второе цветение каштанов. Мой первый праздник в большом городе. Даже странно, что я так спокоен: год назад дрожал бы от нетерпения.

Мне снился обрыв над рекой и ухабистая проселочная дорога, ведущая на ферму. Горло щипали приметы дома: все еще зеленая трава и стремительно краснеющие клены, тревожный пересвист соек и зябнущие утки на воде. Сколько раз я так сидел на берегу, слушая волны и мечтая вырваться? И ведь вырвался на свою голову. В Херру, Темь, Галавер… к Лин.

Я улыбнулся, не открывая глаз. Рука затекла, я перекатился на спину, вздохнул, и пальцы провалились в щель между кирпичами. Я шевельнулся, просыпаясь, и рука уперлась в острый и пыльный лист бумаги.

Послание? Записки прежних владельцев? Я резко сел на кровати.

Сквозь закрытое окно не доносилось ни звука. Лишь шуршали листья на столе. Помогая себе тонкими карандашами, я осторожно вытащил и расправил желтоватый листок. Пыль покрывала его края, как первый снег.

Все строчки были замазаны. Кроме одной, знакомой до сухости в горле, до искр из глаз: «Фигура дрожит в серой тьме…»

Свиток, что я принес, лежал на полу. Я невольно поднял его, чтобы положить обе бумаги на стол, и чуть не выронил хрупкие листы из рук.

Дуэль была бессмысленной. Те стихи, искренние и неумелые, мог написать только один человек. Тот, чьим косым почерком были исписаны оба свитка.

Анри.

Он читал собственные стихи с небрежной усмешкой. И высмеивал сам себя.

Что его толкнуло на такие подвиги? Влюбился? Неужели в Эйлин? А та, понятно, тактично сплавила его Далену. Или я все придумываю, а топить боль в миражах – свойство его натуры? А может быть, о тоске нет и речи, есть только умелый розыгрыш?

Который чуть не стоил ему жизни на постоялом дворе. Будь я безрассуднее…

Легкий стук в дверь прервал мои мысли. Лин? Торопливо пригладив волосы, я набросил светлую мантию и потянулся к защелке.

В коридоре никого не было. Вниз по лестнице несся восторженный мальчишеский басок:

– Длееееееееето! Танцы!

Я покачал головой и пошел вниз.

В галерее было пусто, как в дни занятий. На солнечном карнизе медленно качалась сумка-плетенка. Я подошел ближе.

То, что я принимал за котомку, волшебным образом превратилось в плетеный образ замка в трех измерениях. Плотный и одновременно полупрозрачный, он показывал башни, залы, мозаику окон и мостки-перехлесты снаружи и изнутри.

– Нравится?

Из ниоткуда ко мне шагнула Лин. Серый костюм скрывал ее, как осеннее облако. Точь-в-точь Марек в наш первый день в Галавере, только она смотрит по-другому. Тепло, задорно… и чуть ли не с жалостью?

– Так это была хитроумная засада! – ахнул я. – А я-то думал…

– Марек попросил повесить, – пояснила Лин. – Это замок-призрак. Раз в полгода – ну, или около того – он появляется и висит! Крадется! А потом мы его р-р-раз – и перевешиваем. Или снимаем… надо будет у Марека спросить.

– Думаешь, он автор?

Лин фыркнула.

– Ты представляешь, чтобы у него – у него! – было время вышивать? Он же ничего не делает без повода! Приносить мне в лазарет врезные замки и часами сидеть рядом – это да. Или помогать сборщикам налогов с подсчетами: я давно заснула, а он у себя все возился. Но плести образ замка?

– Наверное, нет, – согласился я. – Но все может быть. У меня, например, сегодня день удивительных открытий. Вдруг и тут повезет?

– Только день? – Лин невесело усмехнулась. – У меня вся неделя. Будем обмениваться впечатлениями?

– Будем, – кивнул я, пристально глядя на нее. – Ты не такая, как обычно. Что-то случилось.

– Случилось, только не сегодня. Поговорим, когда стемнеет? А то я краснеть буду, да и вообще. Кстати, – она обернулась, уходя, – ты не видел Марека? Я заходила к нему три раза, но он словно в пепел рассыпался.

– Я расскажу почему, – с заминкой кивнул я. – Встретимся внизу? Позже.

Лин махнула рукой и растворилась в коридоре.

Я огляделся. За спиной вытянулась та самая колонна, откуда Эйлин достала яблоки несколько недель назад. И все было как в первый день, и моя тайна была со мной, только, кроме романтических рассуждений, похвастаться особенно было нечем.

Под моим окном все еще сверкала метка. Зря Эйлин мной довольна, ох, зря. Эрик бы не пожалел резких слов: заклинаний для одной руки я так и не нашел. Разве что игры с зеркальными плоскостями? Но хватит ли ему такой замены?

Коридор алел на вечернем солнце. «Весь в алом». М-да. Я отправился к выходу.

Огромная площадь съежилась за лотками и палатками, шарами из расписной бумаги, гирляндами и группками людей и магов. От ярких платьев и лент рябило в глазах. Ворота были распахнуты настежь, и в парке было людно, как на городских улицах. Время от времени с вытянутых рук срывались огненные змеи и с шипением исчезали в небе.

Запахам позавидовала бы и рыночная площадь: апельсины, свежий хлеб, жареная картошка на скворчащих сковородах… Я остановился у ограды, ища взглядом знакомые лица. Вот Анри азартно рассказывает что-то белокурой девушке с новеньким знаком лекарского цеха на груди, а вот веер искр и счастливый смех – неужели это Эйлин смеется на скамейке? А у самой сцены, где устало улыбаются довольные музыканты, променяв на минуту инструменты на кружки, вполоборота ко мне Дален почтительно слушает низенькую толстушку, хотя в глазах время от времени проскальзывают смешливые искры – и это в последние дни перед войной?

А чему ты удивляешься, Квентин? Потому и радуются. Они не прячутся, как ты, они естественны – это их дом. И пусть немногие маги заводят семьи: те, кто собрался здесь, счастливы и так. Вне рода. За себя. Путь как путь, даже если тебе он не впору. Верно?

Разумеется. Пока эти милейшие люди не ощетинятся зеркальными плоскостями и не пойдут на тех, кто мне дорог.

А, но какая ирония: те, за кого я стою, чуть не убили Лин…

Эйлин поднялась, оставив над скамейкой яркую радугу, и направилась ко мне. Она была в той же мантии, что и утром; когда она подошла ближе, я заметил тени под ее глазами.

– Я на охране замка, – негромко пояснила она. – В полночь, правда, будет салют, и угадайте, без кого он не обойдется? Но вечером я внутри. Если – вдруг! – что-то пойдет не так, посылайте луч в небо. Прерывистый; знаете как?

– Вы не будете танцевать?

– Я не умею, – она улыбнулась. – Никогда не училась.

– Я тоже, если честно, – я вспомнил ферму. Вот уж где не попляшешь. – Но ведь не в этом дело?

– Я люблю праздники, – помолчав, сказала Эйлин. – Но у меня стакан всегда наполовину пуст. Анри думает о тех, с кем он веселится, Дален и Марек – по-разному. А я вспоминаю тех, кого мне уже не увидеть.

Я коротко поклонился ей вслед.

Стемнело быстро и незаметно, и углы рук, быстрых пальцев, острых скул сначала окутал розовый до неприличия вечер, а потом коснулись уютные праздничные сумерки. На деревьях зажглись фонарики; в окнах домов загорелись свечи. Музыканты подхватили гитары и скрипку, над сценой вились птицы, и на минуту я поверил, стоя среди золотых кленов, что так будет всегда, и ни драконам, ни магам это не изменить.

Кто-то хлопнул меня по руке.

– Вы тоже здесь! – просиял паренек, чье имя я так и не удосужился спросить. – Но почему в парке? Все самое интересное на площади! А Лин не с вами? Ей подошел браслет?

Я не успел ответить. Заскрипел гравий, и через ворота прошли трое: Анри с давешней белокурой девушкой, и еще одна, в платье с искрящимися рукавами. При виде ее мой знакомый покраснел до ушей.

– Добрый вечер, Квентин, – улыбнулась белокурая девушка. – Вы скрываетесь, а мне, напротив, очень хочется с вами познакомиться. Я занимаюсь отравлениями и поиском противоядий. Анри подобрал для меня пару свитков, но… я слышала, что произошло несколько недель назад. Вы были там; может быть, вы расскажете, как это бывает на самом деле? Если вам не неприятно?…

– Не неприятно, – кивнул я. – Я думаю, Лин вам ответит. Только, пожалуйста… не сегодня. И лучше бы не завтра тоже.

– «Не завтра тоже». Ты с какого языка переводишь? – хмыкнул Анри. – С изначального?

– А есть другие языки? – поинтересовался я.

Анри вдруг смутился, покосившись на спутницу.

– Сказки, конечно… Если верить в изначальный мир – а я в него верю, – он сверкнул глазами на нас, – там одних диалектов было сорок тысяч. Немыслимое количество народу, разобщенные люди, земли – вот и получилось пепел знает что. Человек мог ничего не делать всю жизнь: его кормили лишь за то, что он знал больше одного языка.

– И ничего не умел? Браво, – засмеялась вторая девушка. – Хотела бы я так.

– Голова лопнет, – поежилась белокурая красавица. – Сорок тысяч! Больше, чем народу в Галавере! Представляете, выстроить их вдоль мира? Проходишь пару миль, и перестаешь понимать людей вокруг. Анри, а на скольких языках вы говорите?

– Вы меня переоцениваете, сударыня, – поклонился Анри. – Я, признаться, не знаю и изначального так, как мне бы хотелось. Скажем, эту песню я не переведу.

– Жаль, – она мечтательно смотрела на музыкантов. Скрипка выводила печальную мелодию, и мужские голоса следовали за ней, как перелетные птицы. – А они понимают, что поют? Если нет, как они умудряются не переврать слова?

– Эту песню столько раз переводили с изначального и обратно, что ей уже ничего не страшно, – беспечно произнес кто-то за моей спиной. – А вообще они поют, что через полсотни лет мы все умрем. Они приезжали в Темь прошлой весной, я и вызнала.

– Эка невидаль, – пробормотал паренек рядом. – Вот если бы они пели, что через полсотни лет мы родимся, каждый школяр знал бы слова наизусть.

Я обернулся.

– Лин!

Она стояла, чуть скосив голову. Светлые волосы убраны наверх, а платье легко касается травы, обнажая плечи и… Вода сияющая, за что мне все это?

Я задумчиво посмотрел на небо. Может, дождь пойдет?

– Красиво поют, – отрешенно произнес Анри. – Файризфаст. Как название чужедальних земель.

Стихоплет… Я покосился на него.

– Это означает «быстрый огонь», кажется.

– Тем более. Хорошо бы назвать так заклинание поярче. Файризфаст…

Над нами пролетел воздушный змей. Косые картинки на бортах напоминали стихотворные строки.

– Или стихотворение, – невинно произнес я. – А потом уже и песню сложат.

– И баек насочиняют, – фыркнул Анри. Кажется, мой укол прошел мимо цели. – Нет, я бы назвал так что-то летящее, вроде этого змея. Знаете, как в изначальном мире?

Три пары девичьих глаз уставились на него.

– А в должности архивиста есть свои преимущества, – заметил он, покосившись на нас с пареньком. – Так вот, люди тогда не летали на драконах и дирижаблях, потому что первых не было, а вторые…

– Что вторые? – вскинула бровь Лин.

– Как это не было?! – А это, кажется, я.

– Неважно, – отмахнулся Анри. – А было так: люди заходили в коридор, садились, привязывали себя, и коридор взлетал.

– Как?

– Ну, как-то взлетал… Начинал махать крыльями, вероятно.

– А люди вокруг, наверное, поднимали головы и окликали друг друга: смотри, летающий коридор! – хихикнула девушка. – Анри, вы серьезно?

– Что может быть серьезнее летающего коридора? – Анри кивнул в сторону музыкантов. – Кому попало, ручаюсь, такое в голову не придет. Им уж точно.

Я поймал себя на том, что улыбаюсь. Право, если бы мы встретились при других обстоятельствах… Может быть, и подружились бы.

Лин коснулась моего плеча и показала взглядом на парк.

– Я хотел извиниться… – шепотом начал я, еще думая о дуэли на постоялом дворе из-за чужих стихов. Посмотрел на Лин и махнул рукой. – Потом, все потом. Идем.

Не прощаясь, мы направились по аллее в глубь парка. За спиной раздалось: «Летающий коридор!», и взрыв смеха заглушил слова.

– Веселятся, – заметил я. – Может, зря мы ушли?

– Сейчас, – Лин моргнула, и я с ужасом заметил, что она еле сдерживает слезы.

Мимо лиственниц и скамеек, мимо замершей в сумерках парочки, мимо веселых школяров в картонных шлемах… Я остановился на берегу, но Лин покачала головой, и мы ступили на деревянный мост. Доски глухо стукнули под ногами.

На другом берегу было влажно и тихо. Ива укачивала неспокойные ветви, кусты темнели поздней зеленью. Редкие огни замка отражались в воде.

Я опустился на присыпанную звездами траву. Лин села рядом, подтянув ноги к груди. Белое платье казалось припоздалым облаком. Я мотнул головой: опять! Квентин, ты не дракон, а не пойми что. Туман в голове, вернее и не скажешь.

– Ты ужинала? – спросил я.

– Некогда было, – Лин грустно усмехнулась. – Чаю вот попила вприкуску. С ключами.

– Ты заходила к нашему соседу по экипажу, – медленно проговорил я. – И сделала слепок ключа от библиотеки?

– Я и у лекаря была. Чтобы не вызывать подозрений, – Лин подняла голову, посмотрела мне в глаза. Как же она изменилась за последние недели… – И к тому торговцу зашла бы, только он теперь торгует чудесами в другом месте, а в Галавер посылает приказчика. Марек ничего не узнает… но если бы… что бы он сказал…

Я успел ее подхватить. Светлые волосы ткнулись мне в подбородок.

– Лин, не… – я не знал, что говорить. – Не надо.

– А обкрадывать друзей надо? – Она с ожесточением провела руками по лицу, оставляя красные следы. – А залезать, куда тебя не просят? У него жена делает фигурное печенье. А я смотрела ему в глаза и врала. У де Вельера хотя бы была цель, а я? С кем я? За кого?

– Со мной, видимо. – Я вздохнул, отодвигаясь. – Но ты же не с бухты-барахты бросилась мне помогать?

Лин всхлипнула и затихла, упрямо тряхнув головой. Под мостом журчала вода.

Мой взгляд упал на ее плечи, и я понял еще одно.

Скрытый рисунок прочитать непросто. Когда я учился снимать копии страниц, не один лист разлетелся в клочья; десяток обуглились. Я не буду читать новое заклинание на коже, сразу, без подготовки: это бесчеловечно. И не оставлю Лин здесь. Не могу.

– Ты знал, что я ученица дракона? – глухо спросила она.

Я похолодел.

– Марек учил меня логике, – продолжала она. – Связи, обстоятельства, действия. Я умею рисовать цепочки условий, перемножать многозначные числа. Но, знаешь, так хочется верить, что я один раз неправильно сложила два и два. И одноруких фехтовальщиков было три или десять, и мэтру отсекли руку не в Галавере, и…

Она шумно выдохнула. Я боялся вздохнуть.

– Я не хочу, чтобы с тобой было то же самое, – просто сказала она. – Даже если тебя зовут не Квентин, а де Рист, и с де Вельером вы заодно.

– Мы не заодно. – Я поразился, сколько льда было в моем голосе. – В тот день, когда… Я видел его первый раз в жизни.

– А про мэтра что скажешь?

– Если маги его в чем-то подозревают, его нужно предупредить, – я поднялся на ноги. – Немедленно.

– Никто не знает, кроме меня, – Лин отвернулась к воде. – Я подслушала разговор Далена и Эйлин. Волшебники не любят вспоминать о старых добрых временах, но там был повод.

– Какой?

– Потом, – она покачала головой. – Я слышала достаточно. Кому еще заклинание оторвало руку, кто фехтует, как драконы, кто избегает магов и прячет свой огонь? Я знаю. Они нет. Когда разговор зашел про Темь, они лишь пожали плечами. Квентин, почему он не сказал мне? Почему ты?…

– Потому что он погиб, если ты расскажешь Мареку, – ровно ответил я. – Ты этого хочешь?

– Мечтаю!

Лин сверкнула глазами, поднимаясь, и я с запозданием вспомнил, на что она способна. А у меня на нее рука не поднимется. И я сам не знаю, что придавит пальцы: чувство вины? Боязнь повредить послание? Или то самое, туманное?

– Ты знаешь, что это Марек его искалечил? – спросила она. – Да нет, ты же говорил тогда, в Теми, что мэтр не назвал тебе имени… Изящно получается, правда? Марек, мэтр и я между двух огней. И ты. Может, мы с тобой следующие? Кто кому отрубит руки, Квентин?

– Так, – я шагнул к ней. – Все. Хватит. Ты хочешь выслушать правду – или будешь буйствовать?

– А ты мне ее скажешь? – Лин покачала головой, но села обратно. – Всю?

– Не знаю.

Я сел на колени, придавив краешек ее платья. Лин осторожно взяла меня за руку.

– Я боюсь, что ты изменишься, – прошептала она. – Я слышала такие вещи, от которых у кого-нибудь другого волосы бы встали дыбом. Но мне было все равно. А когда я узнала то единственное про мэтра, мне казалось, у меня кровь горлом пойдет.

– Ты меня знаешь, – так же тихо ответил я. Вспомнил Херру и болезненно поморщился, но не отнял руки. – Но мэтра надо предупредить. Начинается война. Марек поручился за тебя, но теперь все по-другому.

– Ой ли? Нам доверяют. А мы…

– Пойдем в библиотеку этой ночью. Знаю. Я расскажу, а ты не убирай руку, хорошо? Мне… нужно, – с усилием выговорил я, – знать, что ты на моей стороне. Если она вообще есть, эта сторона.

Ее пальцы скользнули по моим.

– Попробуем. Но учти, потом буду рассказывать я.

Я поймал ее улыбку и нырнул в омут.

– В тот год, когда ты родилась, Корлин дописал свою книгу, Драконлор. Все архивы Галавера по сравнению с ней – ничто. Достаточно одного-двух мастеров, да хватило бы и нас с мэтром… с Эриком, чтобы драконы вернулись в мир, как должно. Чтобы любой, в ком есть огонь, развернул способности до предела. И… может быть, чтобы высокая вода не добралась до Галавера. Но тогда шла война. Корлин не передал книгу магам, не пошел к драконам, а выбрал третье: спрятал ее. И твое тело знает где, Лин. Огненное имя было уловкой. Ты – послание, и на твоей спине выжжена тайна, за которую многие отдали бы правую ру…

Я прикусил язык. По вискам тек холодный пот. Лин сидела с непроницаемым выражением лица. Грустная девчонка в помятом платье… Почему нельзя взять Корлина за шкирку и переписать прошлое?

– Я иногда принимаю ванну, – задумчиво сказала Лин. – Я не видела следов.

– Их нет. Рисунок скрыт. Как ты думаешь, почему я хочу попасть в библиотеку?

– Ты настолько уверен…

– Не я. Эрик очень внимательно выслушал твою няню. У него есть опыт. Он провел годы в поисках с того дня, как потерял крыло.

– Крыло… – Лин с всхлипом втянула воздух. Тонкие пальцы сжались так, что я чуть не вскрикнул, но я не стал ее останавливать. – То есть я… вещь? Всего-навсего?

– Ты ключ. От прошлых и будущих эпох. От тысячелетий, которые только наступят. Корлин доверил книгу тебе. Свою… свою жизнь, понимаешь?

– Нет, – она медленно покачала головой. – Он оставил меня в трактире, как записку. Расти, девочка, мечтай о магии. Потом… покажешь спинку… коллегам…

Я сжал ее руку.

– Глупости. Ты сильнее этих мыслей.

– А записка отправилась в Галавер, – не слушая, продолжала она. – И ни мэтр, ни ты ее не остановили. Не сказали ни слова. Пусть тайна мэтра – только его, но моя, Квентин? Моя?

– Если бы у меня был выбор, ты бы вообще не узнала. Куда легче думать, что умирающий волшебник ошибся, чем принять… правду живых картинок, – я закусил губу. – А ты бы сказала? Сестре, ученице, подруге?

– Маги выступают за откровенность.

– Не этот маг.

– Но и не ты.

– Теперь ты все знаешь, – пожал плечами я. Удивленно посмотрел на ее руку в своей, потер лоб. – Мне уйти?

– Самое время, – хмыкнула Лин. – Нет уж, рассказывай теперь, зачем вам эта книга. Корлин ведь не отдал ее магам сразу. Что-то было не так.

– Исход войны был неясен…

– Или он им не доверял.

– Ни тем, ни другим, – кивнул я. – Но теперь книгу получат все. Я сам сделаю копии. Эрику будет легче, Эйлин увидит новые горизонты. Мои родители погибли на войне, понимаешь? Я не могу… не хочу, чтобы на следующей погибла ты. Эрик. Кто угодно.

Лин дернула уголком губ, но ее рука лежала спокойно, словно мои слова возвращали ей уют. Приободрившись, я продолжал:

– Когда тонким огнем овладеют все, каждый голос будет иметь ценность. Война не начнется, а если кто-то вроде Вельера захочет странного, его приведут в чувство свои же. Мы в ответе друг за друга, а что до магов и людей… Первый связал нас, в конце концов.

Лин с непонятным выражением посмотрела на меня.

– Так ты не знаешь, – сказала она. – Не только Первый.

– Ты о чем?

– Анри проводил какие-то исследования у себя в архиве. Происхождение, родственные связи…

– Знаю, – поторопил я. – Я даже говорил тебе, почему он это делал. Дальше.

Лин бездумно расправляла платье свободной рукой. В тонких прядях у лба и шеи играл звездный свет. Как хорошо тем, кому не нужно думать ни о чем, кроме сегодняшнего дня…

– Лин?

– А ты уверен, что тебе захочется передать это мэтру? – тихо сказала она. – Вы родственники, Квентин. Анри – сын дракона Верга, но не он один. Есть такая штука, смешанные связи, и все маги, все до единого – ее плоды. Записи браков и рождений это подтверждают.

В голове зазвенело.

– Не шути так, – попросил я. – Пожалуйста.

– Дален не стал рассказывать де Вельеру. Он не сообщил даже собственным ученикам, – почти шепотом продолжала Лин. – Он тихо, наивно надеется, что драконы их примут, но, как честный чародей, он прежде всего боится, что магов спалят вместе с родословной… Поэтому пока он держит выписки из городских книг за пазухой и помалкивает. Да что там говорить, маги сами в смятении. Узнать, что тебя травил, может быть, собственный отец…

Пальцы вонзились в землю. Влажная трава сомкнулась на запястьях. Я чувствовал, как чернеют ногти, словно под ними запекается кровь.

Драконья кровь…

Есть свои, огонь вдалеке, отблеск на зеркале дождя – я не знаю, как сказать простыми словами. Те, с кем у тебя не совпадут цели, но к кому можешь прийти всегда. Эрик был другом моих родителей, но он помог бы, помог, пусть бы мы никогда не встречались. Ты дракон, и любой, кто хоть раз парил в небе, придет на твою защиту. Те, кому ты дал огненное имя, встанут рядом.

Я не знаю, что это. Зов крови, близость по духу, клятва, вера? Замена души, в которую верит Лин, но не верю я?

С раннего детства эта тайна лесным озером жила глубоко в груди, вдали от сторонних глаз. А теперь из озера течет вода по выжженной земле, льется и нигде не находит приюта. И озеро, обмелев, мало-помалу превращается в болото.

Драконья кровь в чужих людях, которым нет друг до друга никакого дела. Не верю, не верю, не верю…

«Скажите, Квентин, у вас есть родственники среди людей?» – «Да, мой брат счетовод, но мы о нем не говорим».

– Квентин? Ты в обморок падать не собираешься?

Я лежал у Лин на коленях. Ветви ивы нависали серебристыми цепями, к воде подбирался туман. С сумасшедшей высоты светили звезды.

– Дален прав, что не сообщил об этом никому. – Я с трудом разлепил губы. – Такое не просто переворачивает картину мира. Разбивает на осколки, как в пятнашках.

– Квентин, кто ты? – мягко спросила она. – Кто?

– Боишься, что пригрела дракона на груди? – Я попытался улыбнуться. Звезды жгли глаза. – Лин, мы были едины. Огонек в душе у каждого, как у нас с тобой сейчас, только по другой причине. А теперь я вижу с абсолютной ясностью, что драконье братство – такой же миф, как проповеди Первого. Если сотни, тысячи выросли в разорванных семьях, я уж не говорю о том, с чего это началось… пепел, в голове не укладывается…

– У магов свое братство, – заметила Лин с легкой иронией. – Они стараются. Если бы все драконы были как мэтр, вы бы договорились. А что до «в голове не укладывается», я тебе сейчас расскажу одну историю про твою наставницу…

Когда она закончила говорить, я застонал.

– И твое платье?…

– Ага.

– Это какой-то кошмар, – решительно заявил я, вставая и подавая ей запачканную руку. Лин тут же ухватилась за нее и вскочила легко, как кошка. – Пойдем ужинать. Еще одно откровение, и я свалюсь. Если окажется, что Дален – мой незаконнорожденный внук, прибереги, пожалуйста, эти новости на завтра.

– Шутишь?

– А что еще остается? Мне тяжело, Лин.

– Бремя предательства, оно такое, – согласилась она. – Идем?

На площади продолжалось веселье. Вдоль домов выстроились шатры и веранды самодельных харчевен, при свете высокого костра танцевали пары. Тени музыкантов неслись над праздничной толпой, как разгоряченные лошади.

За столиком я понемногу начал приходить в себя. Темноглазая девушка, удивленно на меня взглянув, унесла черное от земли полотенце, Лин заулыбалась при звуках очередной песни и с улыбкой же наговорила заказ, и я на миг поверил, что мир не сдвинулся. И люди по-прежнему живут в своем мире, а драконы в своем, вода извилистым ручьем стекает в озеро, и ни один чародей не принадлежит роду Кор.

– Значит, Эйлин тебе не рассказала, – задумчиво сказала Лин, выслушав мой рассказ об утреннем уроке. Только о видении я умолчал. – А Саймон, само собой, заперт…

– Саймон?!

– Ну да, – Лин кивком поблагодарила девушку и взяла тарелки. – Это ведь он привез Далену выписки из городских книг. И в Темь заезжал, только каким-то чудом не узнал про мэтра. М-мм, обжаренные кабачки со сметаной? Серьезный выбор.

Я чуть не уронил вилку.

– И он все еще здесь?

– Взаперти, я же говорю. Может, смотрит на нас сверху и пускает слюнки, – она указала на замок. – Квентин, а ты видел драконов? Настоящих, с крыльями?

– Ты слишком хорошо обо мне думаешь, – чтобы скрыть смущение, я подхватил баклажанный рулетик с ее тарелки. – Я и вправду вырос на ферме и, кроме мэтра, никого не видел. Те из нас, что встречаются на Сером холме, – сила. Я всего лишь посланник.

– «Те из нас…» – задумчиво произнесла Лин. – Никак не могу привыкнуть, что ты один из них. Волшебник на стороне драконов.

– У меня свое мнение. Своя дорога. Драконы – одно, но униформу никто не носит. Как и здесь, – я кивнул на развевающиеся платья и широкие рукава мантий. – Знаешь, я рад, что ты здесь.

– Я рада, что ты здесь, – эхом отозвалась Лин и расплылась в широкой улыбке, когда секундой позже музыканты на сцене повторили те же слова.

– Я знала, – со смехом призналась она. – Потанцуем? Пепел с ними, с несчастьями. Давай поверим, что все кончится хорошо?

Ее губы коснулись моей щеки, и все мои возражения куда-то пропали.

– Мы рискуем, – вполголоса сказал я, когда мы спускались. – Пока настроение прыгает, как на качелях, за серьезное дело не стоит и браться.

– Не стой на пути у высоких чувств, – шепнула Лин. – Когда еще на нашей улице будет праздник?

Мы вышли к костру, и поперек ее лица легла тень от скрипки. Легко, словно падая с высоты, Лин закинула руки мне за шею, и на моем плече отраженным светом засияли звезды. Я приподнял бровь, и Лин с улыбкой кивнула.

– Браслет подошел идеально. Надо будет сказать спасибо юному мастеру… если успею.

– Успеешь что?

– Если нас поймают в библиотеке, я тоже потеряю Галавер, – напомнила Лин. – Забыл?

– Помню. Если хочешь, я…

– Нет.

Скрипка запела, и в глубине парка откликнулись невидимые птицы. Я вдохнул, ныряя в ночной воздух, и рядом словно зацвел яблоневый сад. Вокруг кружились незнакомые лица, но мне казалось, я различаю родные черты. Незнакомка с летящим шарфом напомнила маму, а смеющийся юноша, подхвативший ее под руку, чем-то напоминал меня самого. Маги и люди, какая разница, кто я?

– Как в незнакомой сказке, – Лин пристроилась у меня на груди, как ребенок. – Правда.

– С Мареком вместо сказочного принца? – Я осторожно отстранился. – Вон он идет.

– Шутишь! – Лин мгновенно высвободилась.

– Подожди, не сейчас же…

Поздно; она умчалась навстречу сутулой фигуре По ту сторону костра люди расступались, Марек говорил громко и четко. Лин бледнела на глазах: хрусталь на рукаве помутнел, пальцы сжимались и разжимались.

Я неслышно подошел к ней.

– Что?

– Плохо.

– Квентин, – Марек кивнул. Кто-то подал ему стакан воды; он отрывисто поблагодарил. – Мы не успели. Драконы сожгли деревню под Вельером. Запалили с трех концов, выгнали всех в поле и сожгли дома по дуге, крышу за крышей.

У меня подогнулись ноги. Но Лин кусала губы рядом, и я остался стоять.

– Сколько?…

– Никто не погиб, что ты. Другое дело, что надвигается зима, урожай пропал, а двум сотням людей негде жить, но это такие мелочи, что и говорить не о чем. – Марек устало вытер пот со лба. – Идите спать, вы понадобитесь мне завтра. Анри, к утру об этом должны знать все.

Де Верг, невесть как оказавшийся рядом, наклонил голову. Музыканты смолкли.

И тут свет фонариков съежился и померк, а на площади стало светло как днем. Над башнями замка огненными ласточками взлетели фейерверки, и небо взорвалось всеми цветами радуги.

Что-то хрустнуло под обувью. Я посмотрел вниз: на земле сиреневым и алым горели осколки хрусталя. Лин беспомощно пожала плечами.

– Полночь, – спокойно сказал Марек. – Война началась.