Лин

Когда над полем боя вспыхнули огненные буквы и Вельер с Даленом первыми спустились на землю, я не поверила собственным глазам. Неужели все закончилось? Так быстро?

– Все только начинается, – пробормотал рядом Марек. – Переговоры, торг, строительство… Знаешь, чего я боюсь? Что мои и твои договорятся, а людей отодвинут в сторону.

– Не будет такого, – я покачала головой. – Вельер знает, на что способны люди. И Дален знает.

– Сейчас – да. Но через двадцать лет? Через пятьдесят?

– Увидим… Марек, я должна бежать туда.

– Подожди, – он смотрел мимо меня. – Мне жаль будет с тобой расставаться.

Я подняла брови.

– Я никуда не собираюсь… Марек, я же не могу уйти через врата…

– Мне жаль будет с тобой расставаться, – повторил он, и я наконец-то поняла. И залилась краской.

– Мне тоже, – прошептала я. – Очень.

Идею палаточного лагеря на обожженном поле отмели сразу. Кто-то словно невзначай упомянул о замке в Вельере, огромном и брошенном, и уже к полудню драконы и дирижабли потянулись туда.

Квентин провалялся без сознания все эти часы. Я сидела рядом с ним в дирижабле, перелистывая обгорелую тетрадку, и пыталась найти хоть пару целых строк, но слова прыгали перед глазами.

«Важно, что история течет в одном направлении. Всегда. Да, из настоящего мы уходим в прошлое, но какое это имеет значение? Важно лишь то, что мы больше не увидим друзей…»

«Прошлое – залитая солнцем дорога, по которой уже все прошли, и теперь ты шагаешь по ней в полном одиночестве. Но в конце пути есть кое-что еще, и оно наполняет тебя надеждой. Знание, что все кончится хорошо».

Банальности, которые проговариваешь, чтобы утешить себя. От безысходности, от потери смысла или от одиночества?

А может быть, это и есть надежда?

Квентин… Корлин…

Пепел все побери, у меня же есть отец. Мама умерла… еще года не прошло. А я – я хоть раз о них вспомнила за эти дни?

Но мама хотела, чтобы я была счастлива. А отец… он не пропадет без меня. Он трактирщик, он встречает многих людей. Может быть, уже встретил.

Во мне нет драконьей крови. Нет ни капли магии. И я буду всю жизнь оборачиваться, гуляя по улицам, – но никогда не увижу Квентина…

Я перегнулась через борт гондолы. На мокрые скалы накатывался прибой, вторым цветением распускались кусты жимолости, гладкие каштаны, первоцветы. Зеленеющая трава, яркие листья – неужели снова приходит весна?

– Здесь осенью всегда так, – заметил молодой маг, управляющий дирижаблем. – Мы ведь летим на юг. А в Вельере цветут розы.

Погулять бы тут вдвоем! Ведь у нас есть еще несколько дней, правда? И, может быть…

– Линка… – Квентин открыл глаза. – Где мы?

Я улыбнулась.

В замке нас встретили приветливо, испуганно и недоуменно. Местный бургомистр, высокий и пухлый, хорошо знал мэтра, и это облегчило нам задачу. Впрочем, и он нервно сглотнул, узнав, с кем имеет дело.

Многие волшебники и сами выглядели смятенными. Стояли, разводили руками, маялись, вспоминали, как коснулось их серебряное зеркало… А потом словно прорвалась плотина: разговоры в каждом углу, сначала негромкие, сочувственные, делались все торопливее, все громче, глаза разгорались, и вот уже вчерашние недруги хлопают друг друга по плечам, смеются, откупоривают бутыли с янтарным медом…

Драконам новости дались легче. Когда «мы – одно» въелось в плоть и кровь, а род священен, естественный ответ новым родичам – сострадание. И облегчение, что твоя вина не сделалась непомерной.

«Подружись со мной, пичужка, будем вместе в доме жить, сядем рядышком под вьюшкой, будем азбуку учить…»

Вельер как-то незаметно стушевался, отошел от дел. Один раз я видела его в пустом каменном коридоре: он стоял, не двигаясь, и я уже хотела его окликнуть, но Марек утащил меня за руку и тихо объяснил, что именно там когда-то находились их комнаты – Марека и Аркади.

Квентин проводил долгие часы с магами. Однажды рано утром он исчез, и я полдня бродила по парку как потерянная – но они спустились с неба, сияющие, и из сбивчивых объяснений Анри я поняла, что им удалось создать первый айсберг…

Мэтр постигал премудрости тонкого огня под присмотром Эйлин и казался на десять лет моложе. Я, наверное, так до конца и не привыкла к нему – новому, но мы понимали друг друга.

– Поговори с Квентином, – негромко сказал он как-то. – Если он хочет видеть тебя рядом с собой, вы найдете выход.

– Мы… сделали одну-единственную попытку, – я прикрыла глаза, смахнула слезинку с щеки. – Я настояла. Врата не откликнулись на мою кровь. Вообще никак.

– Я не могу тебе советовать, – помолчав, сказал он. – Но… вот одно. Я очень к тебе привязался – но мне легче будет знать, что ты счастлива там, чем кусать губы, видя, что ты гаснешь здесь.

Я кивнула и поднялась со скамейки. Вдали три раза тяжело бухнул колокол.

– Вечером праздник, – напомнил мэтр. – Придете?

– Вельер с Анри переписали книгу? – Я подняла бровь.

– Две копии. Оригинал будет храниться в Теми, из уважения к автору.

– Вы вернетесь в Темь? – тихо спросила я.

– На время, – он закрыл глаза. – А там посмотрим.

– Другие драконы, кажется, не прочь сделать вас… – я хотела сказать «правителем вместо Вельера», но проглотила эти слова. – Видят в вас героя.

– А Квентин вообще теперь фигура легендарная, – кивнул он. – Он справится.

– А вы?

– Я учусь летать, – он мягко улыбнулся. – И я достиг всего, чего хотел. Я счастлив.

В парке начали отцветать розы. Лепестки усыпали дорожки, как в Галавере.

Квентин быстро шел мне навстречу.

– Все, – почти шепотом сказал он. – Больше никакой магии, никакой высокой воды, никаких переговоров, никаких изысканий. Отсюда и до дня проводов я свободен.

– Разве ты не знаешь, что написано в книге?

– Ни строчки, – он улыбнулся. – Полетели?

– Прямо сейчас?

– Помнишь, я обещал тебе, что мы вернемся на Серые холмы? – Он коснулся моей руки. – Хочешь туда?

– Хочу куда-нибудь с тобой. Где море и цветы… Можно?

– Ага, – Квентин обхватил меня за плечи. Глубоко вздохнул: – Лин… постой со мной минутку, а? Я хочу тебя вот так держать и не отпускать ни за что…

– …Вдруг получится?

– Чудеса случаются, – он тихо улыбнулся. – Пойдем куда-нибудь, где никого? Становиться собой на людях… это не очень удобно.

Мы шли, и Квентин говорил не останавливаясь:

– …Саймон сбежал, представляешь? Жители поселка устроили праздник, решили на радостях позвать и его, а он начистил картошки и фьють! Как в воду канул. А де Вельер наотрез отказался возвращаться в город, откуда когда-то прогнали его повелителя… вот у кого длинная память! Сейчас он принял на себя бразды правления поселком на Серых холмах. И, знаешь, у меня такое чувство, что Вельер вернется туда – и лет через пять там будет и город, и замок. Да такой, что теперешний Вельер ахнет…

– А Дален? Он простил своих?

– Анри и Эйлин? Конечно. Ругались они страшно. Эйлин настаивала на том, чтобы взлететь над морем и строить айсберг из воздушного кокона, как мы тогда, а Дален заявил: ни метра над водой без парусного судна и двух воздушных шаров с поддержкой. И, кстати, правильно сделал: шхуну мы чуть не затопили. Там было очень холодно, Линка, – он стиснул мою руку. – Хорошо, что ты была здесь. Я в тот раз чуть не умер, когда увидел горящие деревья и тебя рядом.

– Дразнишься? Морская прогулка, айсберги, высокая вода – да я бы не променяла такое и на двадцать взломов!

– Ну, морскую прогулку мы еще устроим… Готова?

Мы взвились в воздух, как дельфины, играющие в воде. Я чувствовала, как красиво это выглядит со стороны, и замирала от восторга. Казалось, воздух весь был мой: я могла соскочить с Квентина и полететь рядом, могла обнять его и перевернуться в воздухе, могла…

Я закричала: меня переполняло счастье, чистое, как утреннее облако. Никогда в жизни я не летала ради полета, никуда не стремясь и никуда не опаздывая. Квентин взмывал все выше, и небо держало меня, как вода в быстрой реке.

Я легла на спину и раскинула руки. Ветер перебирал мои волосы, облака уносились вдаль, в животе сладко замирало, и я наконец-то поняла, каково это – летать.

Когда Квентин приземлился и лег на бок, возвращаясь, я свалилась на траву почти без чувств.

– С ума сойти, – прошептала я. – И ты отказывался от такого каждый день?

– Это было давно и неправда, – откликнулся Квентин. – Хотя, наверное, придется привыкать снова: Корлин непредусмотрительно не рассказал потомкам, что он дракон.

– Значит, будешь летать ночью под звездами, – я перевернулась на спину. – Квентин… как мне не сойти с ума, а?

Он молчал. Я не видела его глаз.

– У тебя будет дом, – продолжала я. – Неделя в чьей-то библиотеке – и несколько недель, может быть, полгода у очага. Над формулами и последовательностями… Может быть, ты даже сможешь завести семью.

Квентин покачал головой.

– Не говори глупостей. Моя семья – это ты.

– Потому что ты так решил?

Он болезненно поморщился.

– Не только поэтому. Так просто есть. Ты дороже… нужнее… просто у меня не может быть иной семьи, кроме тебя. Вот и все.

Я подняла голову. Вокруг покачивались осенние крокусы. Бледно-голубые, фиалковые, нежные, они цвели повсюду.

– Каждый год распускается цветок для каждого живущего на земле, – пробормотала я. – Когда ты исчезнешь, твой цветок закроется?

– А если цветок сорвать, кто-то упадет с лошади? – подхватил Квентин. – А наемные убийцы-то и не знают…

Он посмотрел на меня. Вертикальные зрачки стремительно становились нормальными, круглыми, но мне все равно было не по себе. Чуть-чуть.

– Я хочу… – он запнулся. – Я хочу сказать тебе одну вещь. Корлин не написал тебе ни одного слова, потому что не должен был. Моя жизнь предопределена. Ты делаешь свой выбор сама.

– Какой выбор? – прошептала я. – Какой?

– Быть счастливой без меня, например, – серьезно сказал Квентин. – Мне бы этого хотелось.

– Я, конечно, ни на что не намекаю, но нормальным людям обычно хочется быть счастливыми с теми, кого они любят, – огрызнулась я. – И вообще, ну ее, эту разлуку! У нас еще есть несколько дней. И я… я хочу… быть с тобой. Вот.

– С тобой спокойно, – чуть улыбнулся он. – Ни войны, ни боли, ни тревог. Словно сидишь в мягком кресле, а в сгибе ноги устроился котенок.

– И царапается, – пробурчала я, придвигаясь ближе. – Но мы остановили войну. Теперь будет новый мир. Другой… разве нет?

– Я надеюсь, что нет, – Квентин вздрогнул. – Перемены – это страшно. Нет, мир тот же, и мы те же. Просто знаем о себе чуть больше.

– Мы остановили войну…

– Потому что поняли друг друга. Мы тянулись друг к другу всегда. Ты и я, Вельер и Дален, волшебники и драконы, – он закрыл глаза, вспоминая о чем-то. – Как магнит. А сейчас круг замкнулся. Мне кажется… я даже уверен, что я тут ни при чем. Вместо Корлина мог бы прийти Эрик, Дален, даже Вельер – если захотел бы. Если бы на чашки весов упала еще одна сосновая иголка. Это неизбежно.

– А мы с тобой? – спросила я шепотом. – Тоже неизбежно?

Над нами нависала сосна, раскинув ветви. Как давным-давно у реки, в самом начале нашего знакомства. Только там я купалась в одной рубашке, а теперь на Квентине не было одежды, и по обнаженной коже катился запах моря, как соленая волна.

Десять недель назад я его таким и в мыслях не видела. А сейчас…

– Я уколол тебя в палец, пока ты спала, – прошептал он. – Прости меня.

Я молчала. Шумели сосны, перешептывались каштаны, ветер гулял над травой, и еле слышно что-то шептало небо.

Мы смотрели друг на друга, и слова как-то очень вдруг стали не нужны.

– Ты знаешь, какой сегодня день? – тихо спросил Квентин. – Это абсолютная безответственность.

– Это будущее.

– Линка…

– Мы должны замкнуть круг. Если ты уходишь от меня… насовсем… я не могу отпустить тебя так. Я хочу…

Тихо:

– Уверена?

Я засмеялась. И поцеловала его в ответ.

Это было как полет, как летнее небо на опушке, где мы гуляли с мамой, – солнечно-синее, прозрачное, радостное. Я знала его всего – без зеркал, без магии. Только тепло нагого тела, только его губы на моих, только его руки… как закружилась голова, когда его пальцы замерли на моих волосах, и я поняла, что лежу перед ним без одежды… как мы расхохотались, думая об одном и том же…

Мы росли в одном времени, но за много миль друг от друга. А через несколько дней мы будем сидеть на одном камне и смотреть на те же кипарисы, но между нами будет пятьдесят лет…

Неважно. Сейчас мы вместе. Вместе, вместе, вместе…

Все предопределено, но это мы выбираем сами – и это тоже предопределено.

И когда мы соединились, я поняла, почему он сделал меня посланием.

Ради этого момента.

Над головой качались сосны, а нос щекотали цветы. И это было счастье.

– …Когда успело стемнеть? – сонно спросил Квентин.

– Оно нарочно, – серьезно сказала я. – Чтобы напомнить нам, что сегодня праздник имени тебя. Кстати, предлагаю ночью пойти купаться и повторить все по новой.

– О да. Великого мага Корлина тяпнет за ногу медуза, и магам срочно придется тянуть спичку. Готов поспорить, де Верг сжульничает, – Квентин вскочил. – Летим?

Я прыгнула ему на спину, торопливо застегивая рубашку. И взмыла в небо.

Мы летели вдоль прибоя в темноте, беззвучно. Южная ночь одуряла: пахло жасмином, абрикосовыми цветами и деревьями, о которых я даже не слышала.

Никуда отсюда не уеду, поняла я. Буду жить в домике у моря, загорать и встречать друзей. Займусь резьбой по дереву, посажу за домом пару яблонь, буду фехтовать… найду себе учеников. А вечером буду думать о Квентине.

Замок был ярко освещен. На узком балконе стояли Дален и Вельер с бокалами в руках и разговаривали о чем-то. Внизу кружились в танце девушки, горел костер, и еда ждала на накрытых столах…

– А вот и вы, – поприветствовал нас Анри, когда мы вынырнули из-за угла. – Кор, ты бы переоделся, что ли. Или ты речь говорить не собираешься?

– Почему же, собираюсь, – невозмутимо отозвался мой спутник. – Покажу пальцем на тебя и заявлю: «Это ему достанется мое будущее? Знаете, перспектива не очень-то радужная».

– Понятно, – бодро кивнул Анри. – Драконам слова не давать. Ну что ж, если готовы, прошу к столу!

Вечер прошел как во сне. Много говорили о тех, кто погиб в последней битве. Анри опустил голову; Эйлин вытирала слезы. Я не слышала, что говорил Квентин: перед взглядом стояла разлитая по морю бирюза, кривая сосна и цветущие крокусы. Только один раз, когда он закашлялся посреди фразы и все отвели глаза, я стиснула руки и посмотрела на него.

Мы не танцевали; Квентин явно чувствовал себя неуютно. Наверное, в эти минуты он в первый раз пожалел, что не ушел через врата сразу: на него смотрели жадно, как на готовое испариться сокровище. Может быть, ему и стоило бы исчезнуть тогда… но в тот день я прикоснулась к плите дрожащей рукой, камень не пошевелился, свет не разгорелся – и Квентин не смог уйти.

Но сможет. У нас еще неделя, а потом…

Потом зазвучали трубы, и Дален вынес Драконлор на шелковом покрывале. Все взгляды снова обратились на Квентина. К моему удивлению, он смотрел на мэтра и смеялся до слез.

Я смотрела на пламя костра сквозь пузатый бокал. Мед, темно-коричневый, с золотыми прожилками, струился по хрустальным стенкам, я перебирала пальцами ножку, и в прозрачном дне так уютно отражался огонек свечи…

– Огонь, – задумчиво проговорил Марек. Он остановился сзади, положив руку на спинку стула. – Лин, ты ведь не вернешься в Галавер. Что бы ни произошло, не вернешься.

– Я…

Он внимательно посмотрел на меня.

– Вот-вот… Пойдем, я тебе покажу кое-что.

В пустых залах каждый шаг отзывался гулким звоном. Узкий коридор, в который меня поманил Марек, напоминал лаз. Я уже потеряла счет шагам, как мы оказались в обшитой деревом комнатке с низким потолком. По стенам выстроились наспех сколоченные ящики с тусклыми кожаными томами и пожелтевшими свитками.

– Библиотека, – прошептала я.

– Остатки, – усмехнулся Марек. – Сейчас, подожди…

Он наклонился над одним из ящиков, заработал локтями, распихивая книги, отодвинул верхний сундук, заглянул в нижний и вскоре зарылся в залежи по пояс.

– Я приложил руку к этому счастью, – запыхавшись, объявил он, протягивая мне нетолстый томик. – Думаю, дня за три ты выучишь его наизусть.

Он ждал вопроса. Я приподняла бровь.

– Ну ладно, ладно, – махнул рукой Марек. – Хотя могла и спросить, не развалилась бы… Здесь все замки и дворцы, о которых я слышал. Потайные ходы, люки, лазы, подземные тайники, ловушки, забытые двери… Кладезь для вора. Когда мы с Вельером еще разговаривали, он подарил ее мне, а я, дурак, так и не забрал.

– А сейчас?

– Что – сейчас? Сейчас дарю тебе.

– Нет… Марек, вы сейчас разговариваете с Вельером?

– Есть немного, – он вдруг улыбнулся. – Только не спрашивай о чем. И если увидишь у него следы синяка на скуле, тоже не спрашивай.

– Шутишь?

– Может быть, – Марек отвернулся. – Лин, я прочитал книгу Корлина. Я знаю, что будет. Препротивнейшее чувство… никто, кроме меня, не понял – да и понять-то не должен! – а я знаю.

– Что? – Я схватила его за рукав.

– Ничего важного, – он покачал головой. – И книга будет написана, и все случится, как должно. Только один человек проживет свою жизнь чуть-чуть по-другому. Ты когда-нибудь хранила секреты?

– Хочешь со мной поделиться? – улыбнулась. – Но разве это не изменит чье-то будущее? Может быть, потом?

– Да, потом… – отрешенно кивнул Марек. – Лин, если ты когда-нибудь вернешься в Галавер – вспомни меня.

Я вернулась к столу, чувствуя, как на лбу зреет морщинка. Марек никогда ничего не говорит просто так – может быть, он узнал, что мы с Квентином?…

На моем стуле кто-то сидел. Я открыла рот, собираясь согнать негодяя – и ахнула. Там, где десять минут назад стоял мой бокал, теперь лежали ореховые дощечки.

– Неужели это вы!…

Мой сосед по дилижансу обернулся. Он. Торговец, что показал нам водопад и дракона, Первого и стихию огня… рассказал нам сказку по пути в Галавер.

– Сыграем партию? добродушно улыбнулся он. – Приехал в гости к брату, смотрю – а вас со спутником, похоже, придется в колоду добавлять.

– Колоды не хватит, – смеясь, возразила я. – Нас здесь много.

– Жаль, что карты нельзя забрать с собой во врата, – Квентин неслышно подошел сзади и обнял меня за талию. – Я бы попросил колоду на память.

– Вам – с превеликим удовольствием, – поклонился торговец. – Только вот деньги вы из прошлого, извините, тоже не заплатите. Так что…

– Ну вот, начнут здесь торговать твоим лицом без позволения, – хихикнула я. – А где вы сейчас живете?

– Я-то? Из Херры приехал.

Квентин напрягся. Рука, спокойно лежавшая у меня на талии, каменной гирей упала вниз.

– Как там сейчас? – тихо спросил он.

– Ну… – торговец почесал в затылке. – Если уж начистоту, бюргеры в совете рады были бы вас увидеть. Вы погорячились, бургомистр, если уж без экивоков, тоже. А раз уж и маги с драконами помирились, и войне не бывать, выходит, что вы вроде как герой, а они не правы.

– Они были правы, конечно. Они защищали город…

– Это верно, но кто же знал, что потом пойдет! Если бы вы там побывали, походили по дворцу и при всем честном народе сообщили, что, мол, я зла не держу, всем легче стало бы. Я, честно говоря, за этим и приехал.

– То есть меня боятся?

– Нет, – торговец мотнул головой. – Как же вам объяснить-то… Представьте, что переночевали вы в трактире, а хозяин, хитрая бестия, мало того, что накормил помоями и подсунул вонючий матрац, так еще и обсчитал на три монеты при расчете. А вы, недолго думая, взяли да спалили ему сарай. Прошло полгода, едете вы той же дорогой, но время уже другое. Он остепенился, сына растит, вы в дилижансе с молодой женой. Можно мимо проехать, но старая вина через год, через два да аукнется. А можно зайти, друг перед другом повиниться, чарку выпить и дальше поехать с чистым сердцем. Тем более что дом родительский, он один. Другого не будет никогда.

Я покосилась на Квентина. Он улыбался.

– Спасибо вам за новости, – наконец сказал он. – Наверное, вы правы. Я… подумаю.

Час спустя, когда мы улизнули с банкета и качались на волнах в полумиле от замка, я спросила:

– Ты полетишь?

– Я – последний из рода Кор, – помолчав, ответил он. – Я должен.

– Ты знаешь… мне кажется, это не худший конец для рода Кор, – зажмурившись, сказала я. – Если бы твои предки знали, что ты остановил войну и потратил жизнь, чтобы написать ту книгу, они бы поняли.

Когда я открыла глаза, Квентин был совсем близко. Огни замка светились в воде.

– Я думаю, они бы поняли, даже если бы я не написал ни строчки, – тихо сказал он.

У меня снова закружилась голова. И не останавливалась еще много дней.

Мы не оставались вдвоем: Эйлин, Анри, мэтр, Марек и даже откуда-то взявшийся парнишка из Галавера не отходили от нас всю неделю. Дважды на наши посиделки заходили Дален с Вельером – как ни странно, вместе. Мы говорили, не умолкая, пока не начинали слипаться веки, и даже тогда мы с Квентином засыпали, не отрываясь друг от друга…

Морские прогулки, костры, музыканты, поцелуи, Херра… Квентин полетел туда в одиночку и вернулся поздно вечером, усталый и отрешенный. Но закрыл глаза с легкой, почти счастливой улыбкой.

А затем наступило последнее утро.

Мы ехали на лошадях, хотя Квентин мог бы долететь гораздо быстрее. Я сидела перед ним в седле, прижавшись к нему спиной, и думала только об одном: когда мы поедем обратно, его со мной не будет. Нужно запечатлеть, съесть каждое мгновение, запомнить его глазами, ртом, лбом, запястьями, а потом, когда станет плохо, наклониться к этим воспоминаниям, как к роднику.

«Я не поеду», – сказал Вельер. «Драконы уходят в одиночестве». Квентин ответил с иронией: «Но я, похоже, больше не дракон – не могу им быть». Вельер покачал головой без насмешки: «Ты им останешься. Увидишь».

Они обнялись и разошлись. Сегодня утром Вельер не вышел на балкон своего бывшего замка – впервые за эти дни.

С мэтром Квентин попрощался прошлым вечером. Я не стала им мешать.

А сейчас в небе кружили драконы. Я насчитала трех… нет, четырех…

Сердце подпрыгнуло. Там, у самого солнца, парил в вышине дракон с огненным крылом. Неужели?…

Корлин принес в мир столько света…

Но теперь его не будет рядом, и я чувствую, будто не могу дышать.

У залива мы спешились. Здесь не было пышных проводов, не было труб – только маленький белый островок в паре сотен метров от берега.

– Жаль, Эйлин не поехала, – вздохнул Анри, выпуская поводья.

– Это ее выбор, – ответил Дален.

– Выбор – понятие несущественное, – заметил Марек. – По крайней мере, не сейчас. Ну что, как переправимся? Босиком по воде?

– Мы с Далеком вас перенесем, – ответил Квентин. – Согласны?

– Еще бы, – пробормотал Анри. – Всю жизнь мечтал грохнуться в море и кричать «Спасите, спасите!» на радость пролетающим чайкам. Вы как хотите, а я пешком.

Взгляд скользнул по солнечной голубой воде.

– Я, наверное, тоже, – нерешительно сказала я. Может, врата мокрых драконов не пропускают?

Квентин оглядел берег: лошадей, тропу, зарастающую бурьяном, наши следы на песке, по-утреннему неподвижные кипарисы… Шумно вздохнул.

– Идемте…

Прохладная вода гладила пальцы ног. Квентин подхватил камешек и подбросил его в небо. Минуту спустя камень плюхнулся в море за нашими спинами. Я вздохнула, подобрала обломок ракушки и запустила его в грубые каменные статуи, что вырисовывались все ближе. Второй, третий, четвертый… Мимо не пролетел ни один.

– Да, – помолчав, сказал Квентин. – Я зря выпендривался.

Путь до врат не занял и десяти минут. Я с тоской посмотрела на высокое солнце.

– Пора? – спросил Марек. – Ножичек я подготовил.

Я прислушалась к себе. День трех колоколов – да; но я не знала, не знала…

«У тебя есть в роду драконы?» Теперь будут?

– Подождите! – донесся крик.

Из-за мыса показалась белая лошадь с разметавшейся гривой. Длинные косы всадницы развевались как флаг.

Эйлин соскочила с лошади прямо в воду. Подол серого платья вмиг потемнел, и волшебница приподняла юбку. Сначала до лодыжек, потом до середины икр, до колен… Ветер играл темными волосами, в зеркальных глазах плескалось море.

Когда вода достигла бедер чародейки, я почувствовала, что мужчины рядом думают о чем угодно, только не о Драконлор.

Эйлин, кажется, тоже это заметила. Волшебница с улыбкой подняла голову и посмотрела на нас. Поднесла палец к губам, вытянула руку – и на ладони расцвела огненная роза.

Я приоткрыла рот. Пришло время, когда вода не мешает огню?

– Если вода не коснулась рук и лица, у мага есть несколько секунд, но… – голос Далена оборвался. – Эйлин, это чудо или совпадение?

Она улыбалась.

– Неужели это все ты? – почти с восхищением спросил Анри де Верг, толкая Квентина. – Парень, ты так затмишь славу Первого!

Квентин покачал головой.

– Мне кажется, это прощальный подарок, – мягко произнес он. – Я должен был увидеть, какими вы станете.

– Я не могла не попрощаться, – призналась Эйлин. – Квентин, ваши вещи… медальон, тетради…

– Если Лин они не понадобятся, пусть хранятся у вас с Эриком, – ответил Квентин. – Там же, где и Драконлор.

– Я как раз собиралась в Темь, – кивнула Эйлин.

– Ты вернешься? – окликнул ее Дален.

– Да, но позже – и, возможно, не одна.

– А я уеду на далекий север, – мечтательно произнес Марек. – Вернусь, наверное, весной.

– Вместе отправимся, – негромко, но твердо сказал Дален. – Когда разберемся с книгой. Высокая вода все еще идет, и нам понадобится каждая пара рук, даже если на ней не будет огней.

Я представила волшебников и драконов, водящих хоровод вокруг снежной горы, и хихикнула. Марек развел руками и польщенно улыбнулся.

– Хорошо. Приятно быть нужным, пепел все побери!

Квентин остановился напротив Анри.

– Я напишу продолжение твоей книги, – усмехнулся де Верг.

Квентин слабо улыбнулся:

– Не стоит. Пиши свою.

Марек коснулся моего запястья – мимолетным жестом. Кивнул и отступил в сторону.

– Ты меня понимаешь, – прошептала я.

Квентин обнял Эйлин:

– Я оставлю вам письмо. В книге.

– Я его уже прочитала, – тихо ответила она.

Он молча обнял ее еще раз.

– Доброго пути, Квентин, – низким голосом произнес Дален.

Квентин остановился напротив него. Кивнул и обернулся к нам:

– Доброй ночи, друзья.

Пусть свершится чудо, взмолилась я. Я хочу туда, к нему, в запах земляники, в сильные руки, которые оборачиваются крыльями… ведь у него больше никого нет.

Квентин повернулся ко мне.

– Лин, я…

– Неважно, – перебила я. – Я хочу проводить тебя во врата.

– Что?

– Я хочу встать во врата рядом с тобой. Ну и пусть, что они не откроются… Я хочу держать тебя за руку. Ты не должен быть один. Квентин… Кор… пожалуйста.

– Да, – одними губами сказал он.

Я подхватила лезвие, выпавшее из его руки. И быстро, словно боясь, что он передумает, коснулась пальцем плиты в том месте, где алела его кровь.

Плита осветилась.

Корлин…

Ты придумал имя, которое соединило тебя и меня. Ты пришел в мой дом, когда я еще не могла тебе ответить. Ты взял меня с собой, когда ни ты, ни я не знали, кто ты. Все было предопределено. У меня не было выбора, как не было его у тебя.

Но сейчас – я выбираю. Я люблю.

Возьми меня с собой. Прошу тебя.

Радужное сияние росло. Квентин взял меня за руку. «Я люблю тебя», – прочитала я на его губах.

Я справлюсь.

Все хорошо.

Вера сумеет.

– Я верю, – прошептала я.

И мы шагнули вперед, не разжимая рук.

Я не боюсь.