И уже в который раз за последние дни Невский отправился в город.

На сей раз - как простой свидетель, невиновный и любезно охраняемый законом.

Невский - правда, робко - поначалу заикнулся: мол, он в некотором роде и немного пострадавший, на что доблестный майор по телефону возразил: "Ну, вам так сразу все и подавай! Ведь - не калека!.. Вон, другим гораздо хуже на тот свет пошли. А ничего, молчат!.. Шучу. Но вы же сами лезли на рожон. Разве не так, а?"

Невский чуть подумал - и признал святую правоту майора. И довольствовался тем, что он - простой свидетель, невиновный и любезно охраняемый законом.

Кроме него направлялся в город и Куплетов - тоже в качестве свидетеля и, как сумрачно шутил он сам, общественно-полезного членовредителя.

Вообще судьбой своей Куплетов был доволен.

Впрочем, в его жизни, вероятно, еще надо было поискать событие, которое могло бы вывести его из равновесия - надолго и всерьез.

Ломтева - а на тропе стрелял, действительно, пилот - он огрел тогда от души.

Лидочку - после всего случившегося и пережитого - хватил нервический удар.

Главврач, признав, конечно, всю ее звериную, нечеловеческую сущность и сугубую опасность для соседей - близких и далеких, - тем не менее в категоричной форме заявил, что хотя бы сутки, а еще лучше - пару дней, медсестра должна отлежаться в полном покое. При этом он уверенно кивал на Бонифатия Павлиновича: дескать, именно директор и склонил его к столь интересной мысли, однако выяснить, насколько это справедливо, никому не удалось.

В итоге Афонов скрепя сердце согласился - и Лидочка до утра осталась в санатории.

Дежурить при ней был назначен Дергун - как человек исключительно бывалый, во всех отношениях крепкий и к тому же знакомый с тонкостями здешнего распорядка.

А вот Гугулидзе, хотя он и рвался тоже постеречь красавицу вдову, Афонов отказал категорически. Были здесь замешаны какие-то служебные нюансы.

Директор Подкосыжнев, когда узнал, что под его чутким руководством работали два таких лживых и страшных человека, вмиг затосковал, что-то эдакое выпил от сердца и других недомоганий, спешно удалился к себе в кабинет, и там с ним вышел казус.

Это, впрочем, на судьбах исцеляющихся подопечных Бонифатия Павлиновича ни малейшим образом не отразилось. Никто даже внимания не обратил.

Тем временем машина - с Птучкой за рулем и с поникшим Ломтевым, зажатым на сиденье между свидетельствующими Невским и Куплетовым, прикатила в город.

Следом за ней - почти одновременно - прибыла и карета "скорой помощи", доставив в больницу безжизненное тело Звязгина.

Ломтев, хранивший упрямое молчание, на этот раз не выдержал.

— Зачем его в больницу? - удивился он.

— А где еще у нас есть морг?! - хохотнул глумливо Птучка. - При книжном магазине или заводской столовой, или булочной - пока не завели.

— И при обкоме - тоже нет, - ввернул Куплетов, впрочем, мигом спохватившись, что сморозил очевидное не то. Он сделался пунцовым и тоскливо завздыхал.

— Ну, что ж. - пожал плечами Ломтев и опять умолк.

— Вы, Савва Иннокентьевич, язык попридержите, - посоветовал миролюбиво Птучка. - Мы тут все свои, а показания давать начнете - ляпнете какую-нибудь дурь. и сразу - море неприятностей!.. Не надо.

— Верно-верно, - поддержал лейтенанта Невский.

— Я учту. - Куплетов кротко и тепло взглянул на своего соседа.

В дороге, ощутив себя наконец-то полноценными собратьями по сложной ситуации, Невский с Куплетовым прониклись искренней взаимной симпатией и договорились впредь дружить. И это было хорошо.

Решив не откладывать дело в долгий ящик и вообще ковать железо, пока горячо, Афонов отдал последние текущие распоряжения и сразу приступил к допросу.

Ломтев, которого незамедлительно доставили к нему в кабинет, поначалу вел себя нагло.

По всей вероятности, твердо усвоив, что молчание - золото, а драгметаллы, как известно, просто так, повсюду не валяются, он отказался отвечать на любые вопросы.

Игра в молчанку, начатая еще по дороге, в машине, продолжалась.

Был летчик среднего роста, отменно сложен, русоволос, со смазливыми чертами в меру загорелого лица, с шикарными пшеничными усищами а-ля товарищ Буденный, с намечающейся лысиной и с холеными, что называется, точеными руками.

Глаза его, слегка навыкате, смотрели с тем выражением, когда лихая наглость способна в одно мгновение перейти в откровенный испуг.

У него был взгляд пойманного с поличным плута, которому всю жизнь до смешного везло...

На затылке - несколько справа - красовалась здоровенная пластырная блямба.

Одет он был в очень стильный серый клетчатый костюм, измазанный теперь глиной и местами забрызганный крупными каплями крови.

— Вы мне еще за костюм заплатите, - с высокомерной суровостью пообещал Ломтев. - И за телесные повреждения. Так дела не оставлю.

— Хм. Не оставляйте, ладно. А закурить сейчас не хотите? - участливо спросил майор. - Я вижу, у вас пальцы желтые от табака, и вы, вероятно, цените хорошую затяжку в трудную минуту... - желая блеснуть своим отменным кругозором, добавил он с напускной значительностью.

Ломтев побелел, секунду-другую размышлял и, придя к выводу, что такто оно будет лучше - и для всех, и для него, - немедленно изобразил припадок.

Он боком медленно повалился со стула, поберегши, однако, раненую голову, и, дрыгая ногою, закатив глаза, принялся дурно орать.

Старался он не менее полуминуты, но потом устал.

Он, судя по всему, надеялся, что кто-нибудь его поднимет, побегут звать врача, но все, войдя в его положение, лишь терпеливо ждали.

Тогда он обиженно встал, слегка отряхнулся и снова уселся на стул.

— У меня - бывает. - жалобно-таинственно пояснил он. - Эдак схватит.

— А теперь вот - прошло. И хорошо, - сердечно улыбнулся Афонов, но тотчас взгляд его стал жестким, а лицо - непроницаемым. - Не прибедняйтесь, Ломтев. Мы запросили данные из вашей медсанчасти - вы абсолютно здоровы. Иначе как бы вы летали? Так что это представление. Нисколько не смешно. К сожалению. Ну, что же, если вы пока сами не желаете нормально говорить, послушаем наших свидетелей. Гражданин Куплетов, прошу!

Афонов сделал широкий жест в направлении двери.

Сидевший возле нее Гугулидзе мигом вскочил, распахнул наполовину и зычно возвестил:

— Товарищ Куплетов, зайди, дорогой!

Куплетов шагнул через порог, коротким кивком поприветствовал всех и застыл в выжидательной позе.

— Расскажите нам, Савва Иннокентьевич, - дружеским тоном предложил майор.

— Простите, а о чем я должен говорить? - спросил массовик, отчего-то конфузясь.

— Неужели не понятно? - прошипел позади него Птучка. - Что вы, как ребенок!..

— Да вот - о последнем инциденте, - прежним тоном пояснил Афонов. Как это вы вдруг очутились возле железнодорожной насыпи? Очень интересно. Только. без фокусов отвечайте. И пройдите-ка сюда, поближе.

Куплетов осторожно вышагнул на середину кабинета.

— Так ведь. - начал он. - Все просто! Сначала, смотрю, Колька Звязгин в том направлении побежал. Я, правда, не придал этому значения. Мало ли, зачем человеку надо! Да и занят я был. А когда спустя сколько-то времени я сейчас не помню, сколько именно! - туда направился и Михаил Викторович, причем очень спешно, тут что-то, знаете, во мне шевельнулось, что-то подсказало.

— Хм, резон, - одобрительно кивнул майор. - И что же вы там увидали?

— Чудовищную схватку! Борьбу не на жизнь, а на смерть, - с пафосом сказал Куплетов. Судя по всему, роль свидетеля ему пришлась по душе. Именно так! И на раздумья времени совсем не оставалось. Невский и Звязгин боролись на земле, а прямо передо мной, спиной ко мне, стоял какой-то незнакомый человек. Вот этот, - Куплетов небрежно ткнул пальцем в сторону Ломтева. - В правой руке он держал пистолет и целился.

— В кого?

— Это сложный вопрос. В кого же он целился?.. Я думаю, в того, кого хотел застрелить, - дипломатично рассудил Куплетов. - Лиц обоих не было видно, а одеты они были одинаково: в джинсах и похожих куртках. Наш ширпотребовский стандарт. Но не дешевый! - ввернул он мимоходом. - Да и лица, рост!.. Оба - бородатые, брюнеты.

— Ну, и как вы поступили?

— По велению сердца, - непреклонно заявил Куплетов. - Хотя. вам же все известно!..

— Давайте, давайте! Для протокола нужно!

— Что ж, тогда другое дело. Я и не таюсь! - вскинул голову Куплетов. Когда этот выстрелил, я трахнул его палкой по затылку.

— Так сказать, на всякий случай?.. - ехидно усмехнулся Афонов. - От души. Мда, грамотный поступок, боевой. По голове - всегда надежно. Почему же вы не сделали этого сразу, до выстрела?

— Не успел, - простодушно развел руками Куплетов.

— Ломтев видел вас?

— Кто-кто? Вот этот? Очень сомневаюсь. Он даже и не обернулся. Я действовал молниеносно, - с важностью добавил массовик.

— А откуда же вы взяли палку? Ведь тяжелая была, наверно? Там, на месте, подобрали?

— Ну, что вы!.. Там - уже времени не было. Это я еще по дороге. И, естественно, тяжелая!..

— Экий вы у нас запасливый. Ну, понятно. Пока - все. Спасибо вам. Афонов жестом отпустил Куплетова из кабинета. - Гражданин Невский, а теперь, пожалуйста, вы! - громко объявил он.

— Невский, будь так добр, войди! - скомандовал в открытую дверь Гугулидзе.

Господи, подумал Невский, сменяя Куплетова, как надоело пережевывать одно и то же!..

И он в подробностях рассказал и о своей схватке со Звязгиным, и о причинах, побудивших искать беглеца возле железнодорожной насыпи.

— На автобусе или на попутном транспорте ехать куда-либо было опасно, пешком - далеко не уйдешь, - подытожил Невский, - на месте оставаться глупо, а в город, к себе или к брату, тоже нельзя - не исключено, что за домом Ломтева следят, да и квартира - под наблюдением. Значит, выход у санитара был один: заскочить на подножку проходящего состава и тайком убраться из опасной зоны, затаиться где-нибудь на стороне.

— Все конечно прекрасно. Но от того момента, когда Дергун позвонил в санаторий, и до вашего прибытия туда прошло как минимум полчаса, усомнился майор. - А за полчаса до разговора Звязгин уже дал деру. Итого: зазор во времени - час. Не многовато ли, чтобы гоняться за преступником, если ему до насыпи хорошим шагом нужно было пятнадцать, от силы - двадцать минут?

— Видите ли, - пояснил Невский, - расписание поездов было Звязгину, скорей всего, известно. А вот оставаться в санатории, чтобы потом впритык явиться к поезду, он, понятно, остерегся. Там, у насыпи, ждать несравненно безопасней: есть где спрятаться и переждать - на крайний случай. А хватились бы его вдруг в санатории - пойди-ка знай, куда он побежал!.. Исчез - и все тут.

— Только вы один у нас умный - догадались!.. - беззлобно пробурчал Афонов. - Так зачем вы стреляли? - повернулся он к Ломтеву. - Ведь, как я понимаю, разобрать было трудно - боровшиеся были похожи.

— Так вышло, - сумрачно ответил пилот.

— Что значит - вышло?! Вы же не случайно, потехи ради, достали пистолет и целились. В кого?

Теперь отмалчиваться было бесполезно, даже просто неразумно.

Если бы он промахнулся - тогда дело другое, можно было бы соврать. А так - факт налицо. Труп есть труп. И он, Ломтев, - убийца. И от этого уже не отвертеться.

В кого бы он ни целился - оба издали, действительно, похожи. К тому же Невского он не видел никогда. Так что. Кого ни назови.

Вот нет - как раз не все равно! Ведь может же убийца, истинный убийца, быть наказан раньше времени?! Своего рода - акт возмездия. Пускай и самосуд.

И тогда он, Ломтев, вовсе не преступник, он - перст божий, он палач!..

А это уже несколько меняет дело.

— Так в кого же вы стреляли? - повторил Афонов, явно радуясь тому, в какую ловушку загнал Ломтева. - Ну?

— В брата. В Николая, - еле выдавил пилот из себя. - Его хотел убить.

— Правда? - деланно удивился майор. - Вы прямо снайпер. Но, собственно, что вас побудило?

На несколько секунд в комнате повисла тягостная, злая тишина.

И тогда лицо летчика внезапно сделалось ясным и даже - одухотворенным.

— Он мне позвонил, - произнес скороговоркой Ломтев. - Среди ночи разбудил. Просил, чтобы я его спрятал. Я отказался и пригрозил, что сообщу в милицию. Предложил негодяю самому явиться с повинной.

— Сдается мне, вы не очень-то его любили? - сочувственно заметил Афонов. - И давно вы - так? - А сам незаметно показал всем, чтобы вышли. Давайте лучше побеседуем с глазу на глаз, - предложил он, когда комната опустела. - Я же понимаю: посторонние способны сковывать и даже угнетать. Так какие у вас с братом были отношения?

— Весьма натянутые.

— Почему?

— Да ясно все, чего там спрашивать!.. Мерзавец - он и есть мерзавец. Пил, кутил напропалую, постоянно врал, водился с грязными, как сам он, бабами, бывало, приворовывал. Ну, ничего святого! Так не может слишком долго продолжаться. Я ему частенько говорил: "Николай, смотри!.. Докатишься! Ты же - подлец". А он мне возражал.

— Естественно. Кому приятно, когда обзывают подлецом! Особенно частенько. - согласно покивал майор и неожиданно в упор посмотрел на летчика. - Ну, а если все-таки честно, то что же вы делали там, у насыпи?

Ломтев сделал удивленные глаза.

— Я не собираюсь вас пугать, но, поймите же, в ваших интересах сказать сейчас правду, - продолжал увещевать Афонов. - Вы ведь знаете, не маленький: криминалистика нынче творит чудеса. Так что нам известно абсолютно все, но хотелось бы услышать ваше собственное признание.

— Как это - всё? - слегка опешил Ломтев.

Он силился уловить, где же майор с ним честен, а где - просто-напросто старается взять на пушку.

И - не мог.

В какой-то момент ему показалось, что Афонов действительно знает все.

Это было крайне неприятное ощущение. Но Ломтев быстро взял себя в руки.

— Извольте, - сказал он подчеркнуто независимым тоном и на этот раз не отказался от предложенной сигареты. - Когда я заявил Николаю, что не могу принять его у себя, он тотчас сообщил, что будет вынужден уехать, и еще пригрозил: мол, смотри, за твое предательство - когда-нибудь рассчитаюсь сполна. А я не люблю, чтобы мне угрожали. И вот тут уж я решил непременно его задержать. Я шел за ним по следу, очень спешил, но настиг только возле насыпи. И, если бы не я - учтите! - он бы прикончил вашего свидетеля. Наверняка.

— Откуда же вы знали время, а? И весь его маршрут - от санатория, сквозь лес? Ведь, по идее, Звязгин мог пойти куда угодно - в произвольном направлении.

— Он там всегда любил гулять, - нашелся Ломтев. - И я там тоже был раз или два. Конечно, это чистое везение, что я так точно угадал его маршрут! Возможно, интуиция - она такие чудеса порой творит!..

— Ну, что ж, допустим, - холодно откликнулся Афонов. - Ладно. Предположим, интуиция и, предположим, случай. Пусть все, как вы сказали. Я даже не спрашиваю, почему вы настигли его именно у насыпи, а не в пределах территории, которая отведена под санаторий, или, положим, где-нибудь в лесу. Но откуда - вы мне пока не сказали - вам было известно другое, почтенный Александр Александрович: точное время, когда у насыпи должен оказаться Звязгин? Причем не просто точное время, а приуроченное к прохождению товарного состава!.. Слишком уж много совпадений, вам не кажется? Тут никакая интуиция не вывезет. Тут нужно знание, которое могло родиться только из заведомого уговора! Объясните мне, пожалуйста, все это. Ежели сумеете, конечно.

Ломтев опять сделался бледным - как тогда, когда пытался изобразить припадок.

— Хорошо, - миролюбиво предложил майор, - подумайте. Я подожду. Вопросов разных - много. Подумайте, кстати, и о том, почему, откуда у вас с собой оказался заряженный пистолет. А он по штату вам и не положен вовсе. И почему Звязгин так лихорадочно смотрел на часы, будто кого-то ждал. Вряд ли он по своим часам сверял точность приближения поезда - слава богу, шум от состава слышен издалека. Не Невского же он дожидался, правда? Подумайте хорошенько. Даю вам. пять минут. Этого достаточно.

Афонов засек время и с деланно равнодушным видом принялся разбирать бумаги на столе.

Когда положенные пять минут истекли, Ломтев, явно страдая, наконец заговорил.

— Вы правы. Отнекиваться - глупо. Я все сейчас объясню, - произнес он очень тихо.

Майор тотчас встрепенулся и изготовился записывать новые показания.

— Николай настоятельно просил меня с ним встретиться, - начал пилот. Он буквально умолял!.. Я человек очень занятой, и выкроить время... Это была большая жертва с моей стороны. Я еще и знать не знал, тогда не знал, что он - убийца и. ну, словом, собирается бежать. Он просто сказал, что нужна моя помощь.

— Так-так. - притворно заинтересовался Афонов. - Вот это уже по существу!

Весьма взбодренный таким заявлением, Ломтев сбивчиво затараторил:

— Мы с ним уговорились по телефону встретиться возле насыпи. Когда я пришел в назначенный час и увидел, что он кого-то душит и ножиком размахивает.

— Вы немедленно прозрели, возмутились - и решили его пристрелить! Короче, проучить хорошенько, чтоб век потом помнил! - насмешливо докончил майор. - Великолепно! Браво! - Он даже слегка поаплодировал кончиками пальцев. - Вы, друг мой, противоречите себе с каждой новой фразой, даже этого не замечая!.. Что ж, достаточно. Игры закончены. Перейдем теперь к делу.

Ломтев испуганно уставился на него.

— Позволю привести вам некоторые факты, Александр Александрович. Притом учтите - установленные факты!.. Итак. Ваша жена и собака, принадлежавшая Мостову, были отравлены одним ядом. Это - раз! Следы того, кто стрелял из-за реки в самого Мостова, вели к вашему дому. Два! То оружие и ваш пистолет - это одно и то же. Три! Существует письмо Мостова, где указано на вашу незаконную связь с его женой и содержатся угрозы в ваш адрес. Четыре! Что вы на это скажете?

Ломтев сидел, сильно ссутулившись, и молчал, точно не слышал вопроса.

— Кстати, - добавил майор, - откуда вы достали яд? Такой препарат нынче редок. Ртуть все же.

Летчик оживился.

— Колька Звязгин где-то раздобыл. Его затея. Я же говорю вам: проходимец, негодяй! Вы сами видите.

Афонов упреждающе воздел указательный палец.

— Я еще не кончил. Все это было только присказкой. А теперь, наконец, пятое - и самое главное! - с торжествующим видом провозгласил он. - Самое очевидное, чего уже вполне достаточно, чтобы отправить вас на скамью подсудимых!.. И крыть вам нечем. Забудем о том, был Звязгин преступником или нет. Пока - забудем. Но сегодня вы при свидетелях покушались на жизнь человека! Просто - человека. И отнюдь не в целях самообороны. Даже если ничего другого у вас нет за плечами - разве одного этого мало?! Ведь вы вдумайтесь: попытка убить!..

— Почему - попытка? - дернулся Ломтев. - Я же - убил его! Наповал!

— Ну, вы и оптимист, скажу я вам!.. Уж так вам хочется!.. Эх, Александр Александрович, вот именно, вот именно!.. Ваша самонадеянность до беды вас и довела, - с укоризной, даже с некоторым состраданием вздохнул майор и повернулся к двери. - Можно, давай! - громко и не без явного удовольствия распорядился он.

И, подперев рукою щеку, начал ждать.

Судорожно стиснув ладони между коленями, скорчившись на стуле, Ломтев дикими глазами смотрел, как медленно открывается дверь.

И в эту самую дверь, словно в кошмарном сне, медленно-медленно - так, по крайней мере, ему показалось! - омерзительно скрипя колесами, начала, ведомая двумя санитарами, въезжать инвалидная коляска, на которой, безвольно откинувшись на спинку, сидел - с перебинтованной головой, в наброшенной на плечи оранжевой куртке, заляпанной спекшейся кровью, мертвенно бледный, но живой Звязгин.

На секунду взгляд его прояснился, вяло скользнул по кабинету и остановился - зорко-равнодушно - на оцепеневшем, на грани обморока, Ломтеве.

— Он!.. - тихо, с мучительной хрипотой в голосе, прошептал санитар.

— Я. - как загипнотизированный, прошептал в ответ пилот. И вдруг вскочил, истошно крича: - Да-да-да, виноват! Все расскажу! Но уберите его! Я не могу!..