– А если тебя заметят? Тогда слежке конец. Я не верну тебе деньги.

– Не заметят, – вылез из такси Климов и тихонько захлопнул дверь.

Игорь пошёл вдоль узкой лесной просеки, которая разделяла чётную и нечётную стороны, чтобы осмотреть фасад дома с разных сторон. Перейдя дорогу и оказавшись напротив него, он подошёл вплотную к забору, аккуратно подтянулся на нём и заглянул во двор. Внутри было тихо, а в окнах – непривычно темно. Климов попробовал пройтись вдоль забора, постукивая по нему рукой, – собака ни разу не подала голос, и хозяин всерьёз забеспокоился. Вспомнив, где в основании забора должна была быть спрятана запасная связка ключей от дома, он прильнул к одному из столбов и через минуту вошел во двор. Бари было не видно и не слышно – впрочем, как и жителей коттеджа по адресу Набережная, 9. Нигде не горел свет, не было слышно ни голосов, ни движений – как будто внутри и за домом никого не было. Климов подошёл к собачьей будке и увидел высохшую лужу крови и цепь, на которой иногда сидел пёс, когда плохо себя вёл. Она была почти оторвана и лежала по направлению к воротам как будто натянутой. Игорь запаниковал. Он начал заглядывать в окна, но все они были плотно зашторены. Тогда Климов решил поднять гаражные ворота, закрывавшиеся полуавтоматическим электронным замком, который открывался либо пультом, либо при вводе нужного кода на панели устройства. К счастью, комбинация цифр была той же. Машин в двухместном гараже не было, всё остальное было на месте. Игорь открыл дверь, ведущую к небольшой лестнице с цокольного этажа на первый. В доме никого не было, и на первый взгляд, всё выглядело так же, как и вчера, и любому другому человеку ничего бы не показалось странным, но Климов ходил по комнатам, вертелся по сторонам и замечал те самые странности в больших количествах. Первое, что бросилось в глаза, – грязная посуда на кухне в раковине. Марина никогда ничего не оставляла на ночь и всегда мыла посуду сразу. То же самое касалось продуктов, которые никогда не оставались на кухонном столе и сразу прятались по месту хранения: холодильник, хлебница и так далее. Несмотря на всё это, в их спальне практически никогда не было идеального порядка. Для гостей дома, даже для близких друзей и родственников спальня была закрытой территорией, поэтому постель вполне могла быть разобранной, косметика – разбросанной по столику, а домашний халат мог находиться вообще где угодно, начиная от пола и заканчивая гардеробом. В это утро в спальне был практически идеальный порядок: минимальная уборка – и её можно было бы снимать для рекламного журнала какого-нибудь мебельного салона. Но если немытую посуду, забытую на кухонном столе еду и убранную спальню ещё можно было на что-то списать, то объяснить оставленный на столике футляр с линзами, которые носила Марина, выходя из дома на улицу или садясь за руль, было трудно. Тем более что домашние очки лежали на прикроватной тумбе, а её зрение оставляло желать лучшего. Всё указывало на то, что Марине и Диме пришлось спешно покинуть их дом, но почему тогда она не взяла с собой кошелёк с паспортом и водительскими правами? Тумбочка со стороны окнá была абсолютно пуста, так же как и некоторые ящики комода, которые когда-то занимал Климов. Незнакомых мужских вещей больших размеров в спальне не было вообще – он так и не смог найти ни одну вещь, которая могла бы принадлежать Саше. Игорь прошёлся по некоторым другим комнатам первого этажа. Картина была та же – «бегство из дома», всё было на своих местах: вещи в шкафах и коридоре, обувь, их ванные принадлежности, но следов пребывания ухажёра по-прежнему нигде не было. Оказавшись в прихожей, Климов понял, что коттедж не стоит под охраной, сигнализация находилась в режиме ожидания – значит, не Марина и не Дима закрывали этот дом в последний раз. Этот элитный район на Набережной часто страдал от домушников, поэтому жена с сыном, да и он сам всегда ставили его на охрану, даже когда уходили куда-то ненадолго. Марина и вовсе была помешана на безопасности и никогда не забывала включать сигнализацию. Игорь вернулся назад и зашёл в комнату сына. Постель была прибрана, а воздух казался спёртым. Дима всегда проветривал комнату и даже зимой часто открывал окно – у него всегда было прохладно и свежо. «Значит, он не ночевал здесь сегодня, как и Марина, спальня которой была не похожа на себя саму», – рассуждал отец и бывший муж. Игорь вернулся в прихожую и вышел во двор. Он вернул ключ на место и захлопнул за собой дверь в заборе, перешёл дорогу и быстрым шагом направился к «Волге».

– Ты что там устроил? – начал Антон, как только Климов сел в машину.

– Их похитили.

– С чего ты решил? – поинтересовался водитель.

– Чтобы вымогать деньги у моего бывшего тестя, – продолжал Игорь, пропуская вопрос таксиста мимо ушей.

– Почему у тестя?

– Он успешный бизнесмен, а с меня им взять нечего, Маринка всегда была доверчивой, с живым воображением, да ещё и трусихой в каком-то смысле – вот они и присели ей на уши.

– Кто они?

– Лохотронщики! Карма инки долбаные! Это за ними мы катались по городу! Тот, который ходил в банк вместе с Мариной, – он у них за главного. Некто Виктор, собирает нужную информацию про будущих клиентов, координирует действия. Водитель «мерса», спортсмен боксёрской внешности, похоже, делает то, что погрязнее и попроще, его зовут Коля; а у Саши, должно быть, каждый раз разные роли. В этом фильме он – молодой любовник и заботливый отчим, отвечающий за круглосуточное наблюдение и контроль, а также запугивание одинокой матери с ребёнком. Всех подробностей их работы я пока не понял, но, думаю, что в общем и целом методы и средства у них примерно одни и те же. Главное – внушить богатому человеку, что ему нужно бежать отсюда как можно дальше и как можно скорее. В страхе, тревоге, панике жертва отдаёт им любые деньги, чтобы ей сделали новые документы, легенду, открыли счёт в местном банке, купили дом, тачку и так далее и, конечно же, обеспечили надёжную охрану до самого отъезда.

– Бред сумасшедшего! – расхохотался водитель, – у всех богачей есть и своя охрана, и своя недвижимость в разных странах, и те, кто сделает им всё то же самое, если надо.

– Это только в теории так, а в реальности всё выглядит несколько иначе. Мой бывший тесть – состоятельный человек. Не олигарх, конечно, но большие деньги и связи в определённых кругах у него имеются. Пока я был женат на Марине, я работал в его фирме и видел сотни таких богатых и влиятельных людей на всяких выставках, конференциях, личных встречах. Так вот, многие из них не доверяют даже собственной охране, обвиняют своих помощников в махинациях за своей спиной, а своих родственников – в погоне за их наследством и тому подобное. Все они по натуре одиночки и подозревают всех и во всём. Как правило, у таких людей немало завистников и врагов. Я вполне допускаю то, что им можно подать такое блюдо под нужным соусом с острой приправой в виде липовых улик и доказательств, что их единственный шанс на спасение – это довериться Вите, Коле и Саше и стать клиентом «Кармы».

– А сам-то ты как о них узнал?

– С Витей я познакомился в баре – как теперь понимаю, не случайно: он мне бабки занял, типа выручил в трудной ситуации; хотя, если разобраться, он мог и обчистить мои карманы, пока я спал; или это сделала тёлка, которую они ко мне подослали. Точно, вот я лошара! – закрывая рукой глаза, сокрушался Игорь. – С Колей я познакомился в машине – как раз в том «мерине», за которым мы и следили. В субботу они меня ещё и домой подвозили, также из лучших побуждений. Сашу я увидел вблизи только вчера вечером, когда приходил поздравлять сына с днём рождения. У них же у всех на лбу висело предупреждение: остерегайтесь мошенников! – иронизировал Климов, показывая на себе. – Вчера, когда я встретился с Витей в центре, чтобы вернуть деньги за субботний вечер, он ударил меня электрошокером прямо в машине, когда я пытался вылезти, – днём, посреди улицы, а потом кольнул в ногу какую-то херню, чтобы я уснул.

Таксист внимательно слушал историю Игоря, то и дело выпучивая глаза из орбит.

– Я очнулся на каком-то покатистом склоне и сначала не понял, что происходит. Они отвезли меня за город, стащили в овраг и связали по рукам и ногам, чтобы я даже не пытался бежать. Витя начал рассказывать про свою юность, про какой-то «Фатум», который хочет избавиться от моего тестя, а может, и убить нас всех, и узнал об этом благодаря своим связям в этом «Фатуме». А раньше он и вовсе на них работал, но теперь наоборот – спасает людей от «злого рока», возвращает их судьбы в правильное русло. Короче, я попал под такую пургу, что меня замело по голову!

– И как же ты выбрался из неё?

– Ему пришлось оставить меня одного и подняться к вершине склона, где стоял их «Пежо», потому что напарник, по ходу, свалил куда-то, и пока он соображал, что там произошло, мне удалось освободиться от скотча и убежать от него по полю, когда он рванул за мной. У меня была фора и кроссовки, мне повезло.

– Весело живёшь! Говоришь, это не опасно?! – натужно улыбнулся Антон, – ты второй день подряд ездишь со мной, на моей «Волге», они могут пробить меня по номеру – тогда что?!

– Ничего. Ты для них никто, и я теперь тоже. Я больше не нужен им как заложник. Они знают, что кроме моих догадок, у меня нет ничего, тогда как у них мои жена и ребёнок. Они придумали другой способ подзаработать, – уставившись в одну точку и докрасна растирая лоб, сетовал Климов, – подобраться так близко к Полянскому у них всё равно бы не получилось, а вот наивная дочь с малолетним сыном – идеальные заложники. А я – идиот, такой идиот: взял вчера и вывалил всё, сдал себя со всеми потрохами этому Саше! – запрокинув голову назад, убивался Игорь.

– Погоди, Полянский? Борис Полянский?!

– Да, он самый.

– Вот это я встрял!

– Кто встрял, так это я! Их похитили из-за меня, куда бежать – не знаю. Если к ментам, то они только в розыск объявят и то через три дня, и даже если Полянский по своим каналам настоятельно попросит их напрячься, они всё равно ничего не смогут сделать – нет никаких зацепок, кроме моих домыслов и рассуждений, которые всерьёз никто не воспримет, и в первую очередь сам Борис. А к моим знакомым со связями обратиться уже не получится.

– Почему?

– Я им всем должен деньги.

– А почему тебе просто не обратиться к бывшему тестю?

– Любой другой человек на моём месте так бы и сделал, но у нас с ним слишком плохие отношения. Он обвинил меня в шпионаже на конкурентов, выкинул в окно мои вещи, подрался со мной прямо в офисе на глазах у всех и выгнал с работы в тот же день. Но самое страшное, что Марина меня даже не выслушала, а просто выставила с чемоданом на выход, вон за ту самую калитку. Это был тот самый тазик грязной воды, вылитый в переполненную чашу наших взаимных упрёков и обид. Другими словами – если в итоге нужно будет найти крайнего, то ребята Бориса, в погонах или в штатском, найдут меня, и самое обидное – что я опять буду не виноват.

– Не виноват? Интересное слово – «вина». Не знаю, что было у вас тогда, но сейчас, как ты сам же сказал, ты поступил неразумно и спровоцировал преступников пойти на крайнюю меру своим поведением, и даже если у тебя на них ничего нет, они не будут ждать, пока ты ещё что-нибудь выкинешь, а нанесут удар первыми. Из того, что ты мне рассказываешь, я делаю вывод, что так и случилось. Это я к разговору про случайности.

Климов молчал и продолжал наминать лицо, глядя в одну точку.

– Тогда виноват, – изрёк Игорь, словно испытав момент прозрения, о котором они вчера говорили с таксистом, но сделав более глубокие выводы, – если бы я не потерял Марину, ничего бы этого не случилось, не было бы никакого Саши, никаких «Карма инков», никаких похищений.

– Так с чего ты решил, что их похитили? Ты не ответил.

– Я был женат достаточно долгое время, чтобы знать, что похоже на неё, а что – нет. Так вот, я уверен, что их похитили, погрузили в её же машину и увезли, потом вернулись, чтобы замести следы, но у них это не очень получилось. Ещё я увидел кровь у собачьей будки; никто никогда не поднимал на неё руку, хозяев она всегда слушалась. Эти ублюдки убили мою собаку, чтобы она заткнулась, а само похищение было ночью, иначе бы они как-то засыпали или затёрли целую лужу крови. Если бы её не было, я бы ещё мог как-то мог объяснить остальное.

– Что «остальное»?

– Еду за кухонным столом, посуду в мойке, идеальную уборку в спальной комнате, закрытые окна по всему дому и занавешенные шторы. Мы никогда, даже когда уезжали куда-то надолго, не закрывали все форточки и тем более не занавешивали все шторы – она не могла учудить такое. Когда нас не было долго, её отец просто просил свою горничную, чтобы она заезжала к нам домой – присматривать за собакой, поливать растения (у нас целая оранжерея на заднем дворе). Маринка всё хотела когда-нибудь стать ландшафтным дизайнером и открыть собственное дело, вот и занималась разведением. Поэтому я уверен, что это похищение, – все документы на месте, дом не на охране, всё не так.

– Ну что ж – может, ты прав. Ладно, приятно было познакомиться, спасибо за интересную историю.

– Стой! А как же наш уговор на сегодня?

– А смысл мне торчать у этого дома?

– Как это? Может, приедет кто?

– Ты пойми, мне это нафиг не надо. Вот тебе сдача, я поехал.

– Без паники! Тебе ничего не угрожает, ты просто таксист, ясно? Тебе нужно постоять здесь до вечера, просто постоять – никаких преследований, только наблюдение.

– А если кто-нибудь из этих Вить или Коль приедет сюда сегодня – ну так, проверить обстановку.

– И что?!

– Да ничего хорошего: увидят мою «Волгу» ещё раз, а тем более у вашего дома – всё сразу станет понятно, попросят их подвезти куда-нибудь, откуда не возвращаются.

– А ты скажешь, что приехал на вызов.

– Да тут у половины свои водители, а на вызовы сюда ездят иномарки из vip-такси. И будет просто отлично, когда к моей машине никто не выйдет.

– Помоги мне, мне больше не к кому обратиться, – попросил Игорь, не найдя, что ответить, – просто постой здесь до вечера, последи за ситуацией. Я дам тебе пять тысяч.

– Знаешь ты, на что давить! Ладно, уговорил – помогу, так и быть.

– Спасибо. Если что, сразу звони. Всё, мне пора идти.

Игорь вышел из «Волги» и пошёл в обратном направлении к остановке маршрутных такси. Всю дорогу его переполняли эмоции, не дававшие разуму сосредоточиться. Климов сел в микроавтобус с мыслью о том, что нужно вызвать замерщиков для установки новой стальной двери на квартире родителей, а также найти рабочую симку с номером мобильного телефона Бориса. Едва Игорь вышел из лифта, как увидел свёрнутый блокнотный лист, вставленный в проём двери на уровне ручки. Развернув записку, он понял, что происходящие с ним события уже опережают ход его мыслей. На листке печатными буквами было написано: «Парк Победы, у стелы в 11, будь один. На сотовый не звони! Борис».

Климов насторожился. Он много раз видел почерк Бориса и знал, что он никогда не пишет печатными. «Может, он подослал кого-то, – терялся в догадках Игорь, – и почему он попросил ему не звонить – может, боится или знает, что его мобильник прослушивается». С этими мыслями Климов вошёл в прихожую. Он быстро пробежался по комнатам и понял, что со времени его ухода здесь ничего не изменилось, – видимо, тот, кто проникал в квартиру, уже вынес отсюда то, за чем приходил. Поиски корпоративной сим-карты зашли в тупик, когда Игорь перерыл все ящики, где она могла бы находиться, а попытки вспомнить, куда он мог её положить, ни к чему не привели. Он вынул её из мобильного после позорного увольнения из «Сказочной поляны» и с тех пор звонил только со старого личного номера. Зато в маленькой картонной коробочке, где хранилось обручальное кольцо, Климов нашел свой крестик и порванную цепочку. В ту же секунду он вспомнил, как, придя домой после похорон матери, в пьяном угаре сорвал его с себя и швырнул на пол. Пережив события того дня в своей памяти, Игорь почувствовал, как внутри что-то сжалось, и ему захотелось присесть на диван. Золотой крестик и цепочка были её подарком на окончание школы. Сын вспомнил, как мама сильно обижалась на то, что он не любил носить его или носил на цепочке что-то другое. Место разрыва оказалось рядом с замочком, и Климов решил просунуть в него последнее сомкнутое звено, вытащив небольшой хвостик с колечком, которое в него вдевалось. Цепочка получилась чуть более короткой, но от этого не стала менее удобной. Надев её, Игорь понял, что и в отношениях с Мариной нужно сделать что-то подобное. Просто починить разорванную цепочку, прицепив последнее целое звено к тому замочку, с которого начиналась их любовь в далёкую студенческую пору, а последние два-три года просто вырвать из неё. Климов поднялся на ноги и надел на безымянный палец своё обручальное кольцо, с внутренней стороны которого было выбито: «Снимешь – убью! С любовью, Марина!». Игорь расплылся в улыбке так же, как и в тот миг, когда впервые увидел эту надпись. Время поджимало, и Климову снова пришлось вернуться в реальность. Наскоро запихнув в себя пару бутербродов с чаем, он выбежал из дома и быстрыми шагами направился к остановке. Сев в автобус, проходивший мимо парка, Игорь задумался над тем, почему для встречи Полянский выбрал открытое место, если хочет, чтобы это было секретом. Климов подошел к стеле чуть раньше, облокотился об ограду и стал ждать. В это время дня в парке почти никого не было, и он чувствовал себя зерном гречки в рисовой каше. Погуляв полчаса вокруг монумента и просидев почти столько же напротив него на лавочке, он решил набрать рабочий номер секретаря – единственный городской номер, сохранившийся в памяти за время работы в «Сказочной поляне». Линия была занята. Игорь попытался позвонить ещё раз, но неожиданно на него набросились трое в синей камуфлированной форме и с криками: «ОМОН, руки за голову!» повалили его на живот. Один почти сразу прижал его коленом между лопаток и защёлкнул наручники сзади, другой продолжал тыкать в лицо дулом автомата, а третий уже отчитывался по рации, что задержание проведено успешно. Всё произошло настолько резко и неожиданно, что Климов потерял дар речи. Даже когда его тело подняли с земли и под руки повели в неизвестном направлении, мозг отказывался верить в происходящее. «За что? Куда?» – невнятно спрашивал он у людей в масках и камуфляже, не получая ответа. Через пару минут его подвели к противоположной части сквера и увезли в милицейском УАЗике. Всю дорогу люди в камуфляже и масках продолжали игнорировать вопросы Игоря, лишь изредка переговариваясь между собой либо по рации. Телефон, упавший на асфальт при задержании, вертел у себя в руках один из омоновцев, сидевший рядом. В какой-то момент машина притормозила, и Климов услышал голос водителя, отдававшего указание, после чего перед УАЗиком раздалось механическое громыхание крупногабаритного металлического объекта. Они проехали КПП, и большие полуавтоматические железные ворота снова сомкнулись между собой. По всему телу пронеслась дрожь. Проехав буквально двадцать метров, машина развернулась задом к какой-то постройке. Через пару минут Климова вывели во внутренний дворик и почти сразу же завели внутрь корпуса. Конвой провёл Игоря вниз по высоким порожкам, затем по узкому тёмному коридору и остановил напротив обшарпанной двери с большим затвором. Потом один из омоновцев резко прижал его к стене всем телом и снял с рук тугие «браслеты», а другой открыл двери камеры. Через мгновение Игоря буквально втолкнули в тесное квадратное помещение с небольшим прямоугольным отверстием чуть ниже потолка, в которое с улицы были вставлены стекло и решётка. Едва он переступил порог, как дверь резко захлопнулась, громыхнув своей железной коробкой и лязгнув засовами на весь коридор. В тесной квадратной комнате было мрачно и сыро. Все стены были буквально испещрены рисунками и надписями самой разной направленности – от непонятных аббревиатур и латыни до вполне конкретных призывов к анархии и насилию. Холодные деревянные нары с металлическим каркасом, торчавшие из полумрака, казалось, отсырели и проржавели насквозь. Климов растирал запястья и с ужасом изучал новую среду обитания. Тревожные мысли штурмовали разум. Больше всего его волновала не та ситуация, в которой он оказался, а то, где сейчас Марина и Дима. «Ловушка, в которую он угодил, однозначно, дело рук «Кармы», – размышлял Климов. – А вот чего они хотят добиться – вопрос, конечно, интересный».

– Хотите повесить на меня похищение бывшей жены и сына? – проронил вслух Климов. – Изолировали меня, чтобы я не путался под ногами, или просто хотите выиграть время? А может, и то, и другое, и третье?

В коридоре послышались шаги группы людей. Они подошли к его камере, и дверь снова загремела всеми своими железками. Через несколько мгновений в помещение вошли три человека – двое в милицейской форме и один в штатской одежде. Тот, что вошёл в камеру первым, держал в руках небольшой контейнер.

– Сложи сюда личные вещи, – сказал милиционер и протянул Климову пластиковый ящичек.

– За что меня задержали? – прямо спросил Игорь, забирая контейнер у сотрудника милиции.

– Это ты у следователя спросишь. Выворачивай карманы в лоток – всё, что есть на теле и с собой.

– А когда я увижу его?

– Скоро.

– У меня был с собой мобильный телефон, но когда меня задержали ваши омоновцы, он отлетел на несколько метров, и я видел, как один из них взял его себе.

– Он будет лежать в камере хранения вместе с твоими вещами в этом лотке, – заверил милиционер, – если не будет приобщён к делу.

Игорь сложил свои личные вещи в обшарпанный ящичек, чем-то похожий на туалет для кота, и вернул его назад. Все трое по очереди вышли из камеры, и дверь снова закрылась. Он ходил по кругу, изучал настенную живопись и от нечего делать даже оставил на стене свою надпись; прислушивался к голосам, шагам, звукам, которые доносились из коридора и снаружи; пробовал звать охрану; также от нечего делать проковырял дырку в нарах пуговицей от рукава джинсовой рубашки. Так Игорь просидел в камере почти три часа, пока к нему снова не зашли, но уже двое. Тот, что был в милицейской форме, уже приходил сюда днём, а другой, в штатском, был ему незнаком. Они переглянулись между собой, и тот, что был в гражданском, попросил другого выйти из камеры, чтобы остаться наедине с её обитателем. Милиционер, видимо, ожидал, что его об этом попросят, и беспрекословно вышел в тёмный коридор, предупредив, что будет находиться неподалёку. После того, как дверь снова зазвенела засовами, мужик в штатском повернулся к Игорю лицом и шагнул в его сторону, чтобы начать разговор.

– Климов Игорь Анатольевич, вечер добрый! – обратился человек в штатском.

– Кто вы?

– Довлатов Василий Григорьевич, я назначен вашим адвокатом.

– На каком основании меня бросили в эту камеру?

– Вас задержали по подозрению в похищении вашей бывшей жены – Марины Полянской – и вашего общего несовершеннолетнего сына – Дмитрия. С номера, который зарегистрирован на ваше имя, поступили угрозы в виде смс-сообщений с требованием выкупа в размере пяти миллионов евро, которые были адресованы вашему бывшему тестю.

– Полный бред! Я этого не делал! – заявил задержанный, изменившись в лице и повысив голос.

– Отлично – значит, скоро вас отпустят на свободу.

– Мне нужен телефонный звонок. Я найму себе толковых адвокатов.

– Уверяю вас, что я достаточно опытный адвокат. Я здесь, чтобы присутствовать на допросе, на который вас сейчас доставят, а также для того, чтобы консультировать вас по любым вопросам и добиваться защиты ваших интересов. Это если вкратце.

– Я что – не могу пригласить своего адвоката? – возмутился Игорь.

– Безусловно, можете. Но сейчас вас вызывают на допрос. В крайнем случае можете не подписывать протокол, но я гарантирую вам квалифицированную защиту ваших интересов.

– Так и сделаю! – ответил задержанный. – Как вы быстро всё проворачиваете по чьей-то указке, – заходил по камере Климов. – Запомните: я не похищал их. Я виноват, но не перед вами, а перед ними – я не боролся за них, не смог их защитить!

– Запомнил. А теперь пройдёмте. Если вы можете хоть чем-то помочь и располагаете информацией, которая может быть полезной, – самое время сообщить её следствию, – стукнув несколько раз по железной двери, ответил правозащитник.

Милиционер надел Климову наручники и вывел обоих из камеры. Закрыв её, он подал адвокату сигнал, чтобы тот шёл впереди задержанного и указывал тому направление. Конвой начал движение в самый конец узкого коридора – к лестнице, ведущей с цокольного этажа на первый. Сотрудник в милицейской форме всё время следовал за Игорем, и он чувствовал себя зажатым в тиски: спереди на него давили тугие «браслеты», а сзади – само присутствие человека, который шёл за ним следом и смотрел за каждым его движением. Это ощущение не покидало Климова все последние месяцы, и он невольно задумался над тем, что мог находиться под наблюдением в течение всего этого времени, просто сейчас его преследователь был от него в нескольких метрах, а чувство того, что за ним идет слежка, достигло своего апогея.