Восточная граница Земли тельцов, город Арисса. Конец первого дня Арисской ярмарки.

Тело Калафери оттащили к стене и зарыли. Санги сменил караулы, и Ашшави Тей попал в число часовых, ему выпало стоять у дальней стены, отгораживавшей двор от соседнего. Остальным Санги велел спать, и пока все не улеглись, жестоко пресекал любые разговоры.

Меххем сходил в дом, и вынес два толстых стеганых одеяла.

– На, закутайся, – он протянул одно из них Найане. Девушка не стала спорить, ее била дрожь – от холода, и от всего случившегося. У нее был шанс лечь под крышей, даже сам Санги уговаривал ее укрыться в доме, но Найана отказалась наотрез: теперь она скорее предпочла бы замерзнуть насмерть, чем оказаться там, внутри.

Они расположились на ровной площадке под старым абрикосовым деревом, подальше от дома. Здесь же облюбовали место почти все свободные от стражи люди Санги.

– Постарайся заснуть, – прошептал Меххем, укладываясь рядом. – Завтра будет трудный день.

«Возможно, завтра будет последний день моей жизни» – подумала девушка. Ей не хотелось спать. Ночь накануне последнего дня жизни трудно истратить на сон.

– Как думаешь, что с ним случилось? – прошептала Найана.

– С кем? – пробормотал Меххем. Он улегся рядом, завернувшись в одеяло как в кокон и, как ни удивительно, явно намеревался уснуть.

– С лекарем, с Калафери. Какая муха его укусила?

– Не знаю. Я купец, а не лекарь.

– Может, он двинулся умом от всего, что произошло? – не унималась Найана.

– Может… – сонно поддакнул Меххем.

– Или выпил по ошибке одно из своих зелий…

– Или, – согласился Меххем.

– Или его прокляли, – высказала Найана очередное предположение.

– Сейчас я тебя прокляну, несносная девчонка! – зашипел Меххем. – Мне, может, завтра подыхать, а по твоей милости я сойду в Тень невыспавшимся. Спи!

Найана не собиралась спать. Повернувшись на спину, подложив руки под голову, она смотрела в темноту, перебирая в голове события прошедшего дня. Боги! Еще вчера вечером она ведать не ведала, что ждет впереди. Вечер… Вся беда вечером – ссора с отцом. Чего он взъелся? Может, она что-то лишнего сболтнула об Ашшави? Отец тогда, вроде, зацепился за ее слова о том, что купец молодой. Глупости! Лишнего она не болтала, да и не о чем было болтать. Они виделись-то один раз, в лавке. И ее интересовали сукна, а не он. Тогда что же? Ах, да, отца расстроили результаты гадания. На нем лица не было, когда он говорил с ней. Но значит… Ой-ой… Это значит, что ее предостерег сам Телец, а она не вняла, удрала из дома. Сам бог позаботился о ней, а она прогневила его!

– Великий Телец, – зашептала Найана одними губами. – Позволь искупить ослушание. Если ты оставишь меня в живых, клянусь… – она запнулась на мгновенье, раздумывая, чем бы умилостивить бога, – клянусь каждое утро в течение года жертвовать в твой храм корзину фруктов!

Какое-то время она размышляла о том, достаточно ли такой жертвы, и не пообещать ли еще чего-то, но на душе стало легче. Всхрапнул Меххем. Покосившись на него, Найана увидела, что толстяк спит, широко открыв рот, и по щеке стекает струйка слюны. От Меххема мысли ее снова перешли на Ашшави. Может, и впрямь отцу было, отчего волноваться? Тей молод. Привлекателен. И смотрел на нее… Как он смотрел? Найана закрыла глаза, пытаясь вспомнить. Уж точно не зверем, как смотрел Меххем, когда все началось. И не равнодушно, как скользит взглядом купец по лицу тысячного покупателя. Он смотрел… нежно? Заинтересованно? Да, скорей заинтересованно. Не так уж мало, если подумать.

Найане в голову вдруг пришло, что Тея поставили часовым, и в душе колыхнулся легкий огонек надежды. Конечно, он не у калитки, а у глухой задней стены, но зато, сколько она могла видеть, в карауле стоит один. Если подойти, пошептаться, пожаловаться, всплакнуть… Вдруг да сработает? Он ее пожалеет и поможет незаметно перебраться в соседний двор и убежать, а за это она…

Нет, он просто поможет, и она убежит.

Храп Меххема сделался громче, ему вторили еще несколько глоток. Приподняв голову, Найана обнаружила, что бодрствует здесь только она одна. Девушка осторожно встала, и ощупью направилась к задней стене. Хвала богам, ее никто не окликнул.

Было очень темно, сквозь плотный полог виноградника, укрывавшего двор, не проходил ни свет небесных светил, ни отблески пожарищ, и все-таки Найана сумела разглядеть фигуру купца, черным силуэтом выделявшуюся на фоне стены, обрамленную слева и справа извивами виноградной лозы. Ашшави Тей стоял, вытянувшись в струнку, слегка покачиваясь на каблуках. Он походил на кобру, готовую к броску.

Найана хотела, было, окликнуть, но не решилась: в чуткой тишине двора даже шепот прозвучал бы как крик. Нет, нужно подойти вплотную, прошептать на ушко, одними губами, чтоб даже самой еле слышно…

Вот только идти нужно осторожно: насколько помнила Найана, ближе к стене то там, то здесь выглядывают из земли корни виноградника; в такой темноте это все равно что силки, неверный шаг – и сломал ногу.

Вытянув руки, не отводя глаз от Ашшави, девушка сделала несколько шажков. Тей по-прежнему не сходил с места и, похоже, не замечал ее. Найана подошла уже довольно близко, а он ее не видел. «Может, спит?» – предположила девушка. – «Ведь бывает же, когда спят стоя».

Она сделала еще шаг, и вдруг что-то хрустнуло под ногой. От неожиданности Найана отпрянула, и, потеряв равновесие, отчаянно замолотила воздух руками…

Реакция Тея была внезапной и смертоносной. Нескладный силуэт сжался, сделавшись пружинистым и хищным. Что-то мелькнуло, взрезало воздух. Найана пикнуть не успела, как фигура Ашшави Тея с жуткой, нечеловеческой ловкостью метнулась к ней.

Что произошло потом, Найана так до конца и не поняла. Она все-таки упала, и это, по-видимому, спасло ей жизнь. Что-то больно ударило по ноге, послышался пронзительный звон, и черная тень пролетела над Найаной.

Девушка завизжала. Вскочила. Рванулась в сторону. Кто-то вскрикнул, послышался треск раздираемой ткани, звук падения. Послышались чьи-то испуганные вопли, поднялся невообразимый гвалт, вспыхнуло несколько факелов, а потом… Потом над двором снова заметался шум нежданной битвы.

Тей был ужасен. Выхватываемый из тьмы дрожащими огнями факелов, он смертоносным вихрем носился по прямоугольнику двора. Застыв в оцепенении, Найана зачарованно следила за его отточенными молниеносными движениями. Взмах – удар – противник повержен – поворот – взмах… Каким-то чудом юный Ашшави Тей превратился из купца в искусного убийцу, и это было одновременно и жутко и завораживающе.

Лишь с огромным трудом Найан заставила себя оторваться от зрелища. Сейчас, когда безумие овладело Теем, людям Санги будет не до нее. Нужно бежать – теперь или никогда! Тихонько, бочком, стараясь не привлекать внимания, девушка двинулась к стене. Только бы не увидели, только бы не заметили, только бы…

Вот и стена. Протянув руку, Найана едва не вскрикнула от восторга. Грубая каменная кладка, по которой карабкаются вверх толстые плети виноградника – что может быть лучше! Сколько раз в детстве она карабкалась по таким стенам!

Теперь не спешить, выбрать место, убедиться, что не оборвется лоза. Да, кажется, нашла. Вот здесь виноградная плеть намертво вросла в кладку, десятерым не оторвать. Теперь осторожно…

– Ай!!!

– КУДА?!

Чьи-то пальцы впились в плечо. Найана забилась от боли и ужаса.

– Куда это ты собралась? – голос принадлежал Санги. Мерзкий старикашка, как он ее выследил?! От отчаянья и злобы у Найаны перехватило дыханье. Она рванулась, пытаясь высвободиться, лягнула Санги что было сил – раз, другой, третий – и вдруг получила оглушающий удар в лицо, сбивший с ног.

– Ты мне еще понадобишься, сучка, – прошипел старик.

* * *

Убедить Лоота было непросто, но Михашир все же справился с задачей. Еще затемно телец распорядился созвать командиров дюжин, и лично дал им распоряжения. А когда восток высветлился настолько, что стало возможным различить дорогу, с места снялся разведывательный отряд. Под предводительством Михашира пять дюжин скорпионов, пять дюжин тельцов и пять дюжин стрельцов устремились к Ариссе.

Выкрашенный восходящим солнцем в розовое, издали город Арисса напоминал изящную безделушку, забытую кем-то на вершине холма. Игрушечный домик, над которым вьется дымок. Однако чем ближе подходил отряд, тем более зыбким и поверхностным становилось первое впечатление. Вблизи оказалось, что «безделушка» обладает суровым неуступчивым нравом, что несмотря на свои размеры Арисса – крепость серьезная, которую не то что с наскока, но и по всем правилам осадного искусства непонятно как взять. Глядя на толстенные стены, выраставшие из крутых каменистых склонов холма, на извилистые дорожки, почти тропинки, ведущие к воротам, на каменную арку, перекинутую в самом узком месте ущелья от городских стен к небольшому, но грозно ощерившемуся бойницами форту, приютившемуся на скале на противоположной стороне, Михашир молил богов о том, чтобы осада этого города минула его, ибо, казалось ему, под небесами нет более бесполезного занятия, чем пытаться завоевать Ариссу.

Дорога в очередной раз нырнула вниз, вильнула вправо. Арисса надолго скрылась за горой, а потом, за очередным поворотом, вдруг будто выпрыгнула навстречу, встала на дыбы, взметнув к небу массивы неприступных стен. Арка циклопических ворот, перегораживающих ущелье и одновременно служащих мостом к форту на другой стороне, нависла над дорогой как топор палача. Время от времени ее заволакивал дым, поднимавшийся над стенами города, отчего зрелище становилось еще более зловещим. До крепости оставалось не более тысячи шагов, Михашир приказал отряду остановиться.

Вернулись высланные вперед разведчики.

– Ворота никем не заняты, – доложил их командир. – Вокруг пусто. Ни разбойников, ни кого-нибудь из Ариссы. Глаз стоит лагерем внизу, в долине. Похоже, появились ночью, даже палатки не успели как следует установить, спят на земле за возами. Возле города его людей нет, во всяком случае пока.

– Да уберегут нас боги от штурма, – проворчал рыжий Хемма, командир Первой Дюжины скорпионов, заместитель Михашира в этом походе.

– Не уверен, – разведчик покачал головой. – В городе творится что-то неладное. Внутри тихо как в могиле, и все ворота заперты. К главным мы не пошли, там все на виду у Глаза, но в боковые постучались. Ни одна собака не ответила.

– Ярмарка, – пожал плечами Хемма. – Наехали купчишки, а тут Глаз. Вот и заперлись.

– Скорее прошмыгнули бы через боковые ворота и драпанули из города к перевалу, – сказал Михашир. – Во всяком случае, скорпионы. Хоть дюжина-другая самых отчаянных. Но мы никого не встретили.

– А еще дым, – вставил слово его помощник. – Не так, чтобы много, но как ветер в нашу сторону – глаза ест. Видать, ночью был пожар.

– Тринадцатый бог! – выругался Хемма.

– Повозмущался и будет, – бросил Михашир. – Теперь займись делом. Отправь самых быстрых к Лооту, пусть мчится сюда, надо занять город, пока Глаз прохлаждается в лагере. Дюжину – к боковым воротам, пусть попробуют пробраться в город. Остальные – к арке. Занять позиции, не высовываться, чтоб, не дай боги, не увидели из долины. Выполнять!

– Слышали?! – заорал Хемма. – Гасанак, бери двоих, и бегом к Лооту, пусть спешит сюда. Фаюз, твои – к боковым воротам! Остальные…

Несколько мгновений суеты, и вот уже приказания Михашира выполнены. Трое скороходов мчатся к Лооту, дюжина скалолазов во главе чернявым жилистым Фаюзом обследует боковые ворота, выходящие в ущелье по сю сторону Арки, а остальные бойцы занимают зубчатые стены высотой в два человеческих роста, простирающиеся по обеим сторонам дороги на сотню шагов – от Арки и вглубь ущелья. Все эти укрепления, и сама Арка, с проходом столь узким, что едва протиснутся два навьюченных мула, вселяют в душу Михашира робкую надежду на удачный исход дела.

– Занять бы еще форт, – мечтательно проговорил Хемма, когда солдаты заняли позиции на стенах и суета улеглась.

Проследив за его взглядом, Михашир снова увидел форт – серые каменные глыбы стен, квадратные зубцы, хищный прищур бойниц.

– Говорят, там есть смолокурня, – подал голос стоявший рядом с Хеммой солдат-телец. – Мой дядька служил в местном гарнизоне. Гиблое место, еле вырвался…

– Ты сказал «смолокурня», – перебил Михашир. – И что?

– А, да, в форте смолокурня. И дядька говорил, что из форта проложены трубы по арке, а в самой арке сверху есть отверстия… – он ткнул пальцем, – вон, видишь, будто черные дырки в сыре…

Задрав голову, Михашир действительно увидел в каменных блоках арки множество круглых черных дыр.

– Так вот, – продолжал телец. – Дядька говорил… Только никому, это секрет. Дядька говорил, тому кто выболтает, лично сам Сын Тельца выпустит кишки…

– Да говори же ты! – рявкнул Хемма.

– Так вот, – продолжал словоохотливый племянник, – в смолокурне заваривают огромные чаны со смолой, и когда неприятель прорывается под Арку, опрокидывают чан, смола льется из тех дыр, отсекает прорвавшихся, а лучники с этих стен преспокойно их добивают.

– Надо занять форт! – не сговариваясь выпалили Михашир и Хемма.

Сложись обстоятельства по-другому, оба немедленно приступили бы к составлению плана. Но не получилось. Не успел Михашир сосредоточить внимание на подходах к форту, как прозвучал сигнал часового, означавший, что кто-то приближается к Арке.

Едва Михашир и Хемма оказались возле проема, из их глоток вырвался заряд приглушенных проклятий: со стороны главных ворот надвигался отряд головорезов Глаза. Их было не меньше сотни.

– Что им здесь надо?! – прошипел Михашир.

– Похоже, у них что-то не срастается с главными воротами, – ответил Хемма, – и они решили зайти отсюда.

– Проклятье! Тогда я не завидую жителям Ариссы! – воскликнул Михашир.

– Что верно, то верно, – откликнулся Хемма. – Не приведи боги оказаться в городе, который берет штурмом Глаз.

Враги приближались. Две дюжины конных, остальные пешие. Двигались кучей, без порядка. Всего и делов-то – добраться от одних ворот мертвого города до других.

– Тринадцатый бог! – выругался Хемма. – Что делать будем, командир?

– Придется встречать, – выдавил Михашир. – Если уйдем, вернуться уже не сможем.

– Проклятье! – рыкнул Хемма. – Ладно, этих мы уделаем. Но за ними явятся остальные, все, кого притащил Глаз. И эти его фокусы, будь они прокляты…

– К тому времени подоспеет Лоот, – сказал Михашир. – Тут идти-то…

– Глаз все равно куда ближе, – махнул рукой Хемма. – Особенно, если эта его тварь действительно способна околдовывать на расстоянии. Нет, раз уж мы принимаем бой, надо показать Глазу, что нас здесь много. Огромная армия. Пусть он не бросается на нас очертя голову, а потянет время, посидит подумает с какого бока подступиться.

– Ай, жук, – хлопнул его по плечу Михашир. – Тогда приказ: когда начнется, всем орать в три глотки, тем, кто вне схватки, бить мечами в щиты, греметь камнями, шуметь всеми доступными способами. И чтобы ни одна Глазова сволочь отсюда не ушла!

– И сидеть всем тихо, пока последний не войдет в Арку! – добавил Хемма.