Восточная граница Земли тельцов, город Арисса. Второй день Арисской ярмарки.

Едва успели передать приказ по рядам, как под Аркой появились всадники. Их заботили боковые ворота, расположенные за Аркой, взгляды всадников были прикованы к тропе, ведшей туда по крутому склону холма. Вражеский отряд неспешно втягивался в пространство между стенами, за всадниками показались пешие воины. Судя по доспехам, здесь были представители практически всех Земель Зодиака, отчего эти люди напоминали скорее ярмарочную толпу, чем войско.

Растянувшийся без всякого порядка пеший строй еще втягивался под Арку, когда всадники достигли начала ведшей к городу тропы. И тут у Михашира екнуло сердце: боги! ведь он оставил дюжину солдат там, у боковых ворот! Если их заметят…

Несколько событий произошло почти одновременно. Конь под всадником, двигавшимся впереди колонны вдруг вскинулся на дыбы, заржал отчаянно. Седок, не удержавшись в седле, рухнул наземь. Двигавшиеся следом, шарахнулись в стороны, закричали.

Колонна в замешательстве остановилась. Бросив стремительный взгляд на ее «хвост», Михашир с досадой отметил, что еще не все солдаты миновали Арку. Хорошим знаком было то, что они еще не поняли, что произошло, сказать по чести, этого не понимал и сам Михашир. Оставалось только надеяться…

Свист стрелы, хрип, звук падающего тела. Под самой Аркой. Проклятье! С той стороны еще не меньше дюжины бойцов Глаза!

Возле убитого началась толкотня, ближайшие солдаты бросились назад, прочь из ущелья, снаружи понеслись удивленные возгласы.

– Пускайте стрелы!!! – во всю глотку заорал Михашир. – Вперед!!!

Его крик потонул в общем реве и грохоте, взорвавшем тишину первого замешательства. Воздух наполнился свистом, звоном, воплями. С обеих сторон на противника обрушился ливень из стрел и дротиков, при этом солдаты во всю старались выполнить приказ и шумели так что наверное было слышно на небесах.

Враги метались по зажатой между стенами узкой дорожке, и участь их была незавидна. Несколько всадников смогли вырваться из западни в ущелье, но их судьба не беспокоила Михашира. Скверно было то, что дюжине или около того удалось улизнуть из капкана в долину. Многого они увидеть не могли, но главное, они не могли увидеть здесь, за Аркой сколько-нибудь серьезной силы. Если среди них найдется хоть один глазастый и сметливый, Глаз передавит здесь всех задолго до того, как подоспеет Лоот…

Все это пронеслось в голове Михашира за доли секунды, а еще через мгновенье, он увидел Хемму и дюжину стрельцов, бегущих к Арке через быстро редеющую толпу врагов. Не успел Михашир досчитать до десяти, как они исчезли на той стороне. Спрыгнув со стены на скользкие от крови камни дороги, Михашир бросился следом.

Он не поспел даже к развязке. Стрельцы уже поднимались к Арке, следом топал Хемма. За их спинами, на спускавшейся в долину узкой извилистой дороге чернели трупы.

– Пошлю кого-нибудь из тельцов подобрать их, – сказал Хемма. – Не оставим Глазу ни одной зацепки, пусть поерзает.

«А эти чем плохи?» – хотел было спросить Михашир, но осекся. Кто же теперь полностью доверится стрельцам.

Трупы свалили в овраг выше по ущелью. Потерь среди своих оказалось немного – только бедолага из дюжины, отправленной Михаширом к боковым воротам. Командир дюжины отправил его вниз доложить, что ворота заперты и стража на той стороне не отзывается. Спускаясь по извилистой тропе, ничего не подозревающий парень налетел на всадника, вдруг появившегося из-за кустов.

Стали ловить разбежавшихся лошадей, и когда поймали последнюю, выше по ущелью показался авангард основного отряда с Лоотом во главе.

Лоот, в лучшем своем парадном панцире, сверкающем как новенькая медная лампа, при всех генеральских регалиях, верхом на белом скакуне, изукрашенном по случаю Великого Наступления до такой степени, что ломило глаза, имел вид величественный, геройский, но при этом до того шутовской, что Михашир при его приближении едва подавил улыбку. Не отставали от предводителя и прочие тельцы, отчего приближающееся войско походило скорее на ярмарочную процессию, чем на готовый к бою отряд.

Вглядевшись в двигавшихся позади основной колонны скорпионов и стрельцов Михашир увидел, что они в пышности нарядов постарались не отстать от тельцов. Все самое лучшее, все самое яркое, приберегавшееся для особого часа. И вот час настал, и было в этом хвастовстве и напыщенности что-то такое, что закрыло бы рот даже самому языкастому любителю поязвить. Люди шли на верную гибель.

Михашир коротко рассказал о случившемся.

– Так что ты пропустил все самое интересное, – сказал он напоследок.

– Самое интересное? – Лоот поднял бровь. – Мальчонку цапнула собака, а он уж решил, что знает, каковы зубы у медведя.

– Медведя я припас для тебя, ты жирнее, – не остался в долгу Михашир.

Лоот коротко хохотнул, хлопнул скорпиона по спине – так что эхо удара заметалось по ущелью – и оба направились к Арке осматривать позиции.

Оставалось пройти не меньше трех сотен шагов, когда от арки навстречу метнулся вестовой. Почти мальчишка, он в ужасе круглил глаза и, тыча пальцем куда-то за спину, кричал срывающимся голосом:

– Идут! Командиры, они… они…

Не сговариваясь, Михашир и Лоот разом перешли на бег.

Лагерь Глаза раскинулся в двух с половиной – трех тысячах шагов вниз от стен Ариссы – ни дать ни взять след от пожарища, пожравшего жухлые травы долины. Окруженная повозками россыпь темных – не то от времени и грязи, не то изначально – палаток, между ними вьются дымы костров, еще более усиливая сходство со свежим пепелищем. С такого расстояния не разглядеть подробностей, однако не приходилось сомневаться: солдаты Глаза готовились к выступлению. Отряд в три или четыре сотни пеших в сопровождении нескольких групп всадников уже выдвигался к городу, а следом, из импровизированных ворот, образованных двумя повозками, смертоносным потоком, сверкая на солнце доспехами и оружием, выхлестывала и вовсе бессчетная масса.

– Ты, небось, надеялся, что они там проваландаются до вечера, – обращаясь к Михаширу, буркнул Лоот.

– Было дело, – кивнул Михашир. – Еще удача, что из первого отряда перебили всех. Останемся живы – награжу Хемму, его заслуга.

– Лучше не откладывать, – мрачно заметил Лоот.

– Как думаешь, что они предпримут? – спросил Михашир.

– Разумней всего захватить город, – ответил Лоот. – Не представляю, как такое возможно, но внутри или все мертвы, или уж и не знаю, что еще с ними могло случиться. Но раз мы торчим здесь с самого утра, и оттуда не явилось ни одной живой души, значит там все очень плохо. Так что сопротивляться им вряд ли будут.

Перед вражеским лагерем продолжалось движение. Солдаты в поле разбились на несколько колонн, возле каждой возникли длинные осадные лестницы. Передовая группа пеших и всадников устремилась к стенам Ариссы.

– Ненавижу, когда я прав, – прорычал Лоот. – Все, Михашир, времени нет. Бери две сотни людей, делайте что хотите, но вы должны открыть боковые ворота и оказаться в городе раньше Глаза. Пять сотен ставим здесь, держать Арку. Из них полсотни лучников …

Он умолк, выглядывая кого-то среди солдат…

– Хемма! – и, повернувшись к Михаширу: – Правильный выбор?

Михашир кивнул, а потом задал вопрос, ответ на который уже знал:

– А остальные?

– Мог бы и не спрашивать, – ворчливо ответил Лоот.

Лоот выводил свой отряд на открытое пространство почти полчаса. Узкое горло ущелья, узкий выход из Арки, где в ряд могли пройти всего несколько воинов; крик Лоота, перекрывающий всеобщий шум: «Лучников пропускайте! Лучников вперед! Бегом к воротам!!!»; жуткий, пробирающий до костей вой разбойников, поднявшийся над долиной, едва первые воины Лоота показались на открытом пространстве, вой, казалось, приближавшийся с каждой минутой, становившийся все громче, страшнее…

Михашир не мог видеть того, что творилось за Аркой. Ему казалось, что если головорезы Глаза прибавят ходу, они вполне могут оказаться у ворот раньше людей Лоота, и тогда…

– Трехдюжинные! – кричал Лоот, и дурные предчувствия Михашира на короткий срок отступали. – Помнить приказ! Следить в оба! Кто зевнет, шкуру спущу живьем, вы меня знаете!..

Когда последний солдат Лоота исчез за проемом Арки, над ущельем повисла благодатная тишина. Михашир подавил желание отправиться посмотреть, что творится снаружи. Это не его забота, есть дела поважней. Досчитав до десяти, – ровно столько времени он дал себе на то, чтобы собраться с мыслями, – Михашир отдал необходимые распоряжения Хемме, которому предстояло руководить обороной Арки, и, дождавшись, когда командиры дюжин отберут две сотни людей, хоть что-то смыслящих в осадном деле, повел свой отряд вверх по тропе к боковым воротам Ариссы.

Люди, которых он послал сюда прежде, исчезли. Лишь свисающие со стены колеблемые ветром толстые веревки напоминали о том, что не так давно Михашир отрядил сюда нескольких ловкачей, чтобы те осмотрелись, попытались войти в контакт с гарнизоном или на худой конец разведали, как открыть ворота. В итоге ни солдат, ни единой гарнизонной рожи наверху, ни открытых ворот. Здравствуйте, вот они мы.

– Нужен самый горластый! – сказал Михашир. – Может кто-нибудь гаркнуть так, чтоб услышали олухи по ту сторону стены?

– Я могу, – послышался зычный бас, и вперед протолкался скорпион лет сорока. Он был на две головы ниже Михашира, зато объемист как полтора Рикатса, в темноте его можно было принять за бочонок.

– Что кричать? – осведомился толстяк.

– Что хочешь, лишь бы откликнулись и открыли ворота.

– Как скажешь, – ответил толстяк и вдохнул так, что затрещали ребра…

Михашир крепился как мог, но через три минуты велел ему заткнуться. В ушах звенело, а крепость, будто издеваясь, хранила мертвое молчание.

– Будем считать, мы вежливо постучали и нам не ответили. Теперь слушайте все. Кто умеет карабкаться по веревке – выходи вперед.

Умельцев набралось дюжины две.

– Хорошо, – продолжал Михашир. – Мы с вами лезем на ту сторону и пытаемся открыть ворота. Танаф! – он поманил к себе бородатого крепыша-скорпиона. – Танаф будет командовать оставшимися. Если ворота откроются – отправляешь вестового к Хемме и ведешь своих внутрь. Если не откроются через час – у тебя под рукой к этому моменту должен быть таран, чтобы вышибить их к тринадцатому богу. Все ясно?

– Ясно! – рявкнул Танаф и, повернувшись к подчиненным заорал: – Ну, что встали! Ты, ты, ты и ты – берите свои дюжины, ищите подходящее дерево хоть по всему ущелью, но через час здесь должен быть таран. Остальным – очистить площадку перед воротами. Через час здесь не должно быть ни камней, ни кустов. Выполнять!

Поднялась суета, солдаты бросились исполнять приказания. Между тем Михашир и его люди, задрав головы, разглядывали верхнюю кромку стены, пытаясь предугадать, что ждет их по ту сторону.

Святое упрямство – они успели! Они заняли подходы к воротам до того, как жирные битюги Глаза вскарабкались на холм. Стрельцы и тельцы оказались проворней. Особенно стрельцы, клеймо предателей жгло им пятки. В полном соответствии с приказом они рассыпались, укрылись за камнями, перекрыв дорогу, отогнав самых резвых врагов. Под их прикрытием солдаты Лоота успели выстроиться у ворот.

Видя, что попытка наскоком прорваться к воротам не удалась, воевода Глаза отвел своих головорезов к подножью холма. Сверху, от стен Ариссы, они выглядели чернильным пятнышком, растекшимся по бурой бумаге степи. И все бы ничего, если б не огромная черная волна, медленно накатывавшая от лагеря.

Перевалившись через край стены, Михашир бросил быстрый взгляд по сторонам. Пусто, лишь несколько осенних листьев кружат в последнем танце, подхваченные крошечным вихрем. Через мгновение слева и справа между зубцами стали появляться головы его людей. Первым, отдуваясь, взобрался белобрысый телец Кайалу. Гора мускулов, взгляд мудреца, слава отчаянного рубаки. С первого взгляда и не скажешь, что парню всего двадцать с небольшим. Михашир назначил его своим заместителем, и телец старался изо всех сил. Вот только тараканье лазанье по стенам не было его коньком.

– Забирайся, – сказал Михашир, протягивая руку. – Ну…

Рывок – и Кайялу рядом и, вытянув шею, с ужасом заглядывает в пространство между зубцами.

– Ты что, чудик, высоты боишься? – спросил Михашир.

Кайялу виновато кивнул.

– Герой, – похвалил Михашир, еще раз оценив расстояние до земли. – Только в следующий раз предупреждай.

Они помогли взобраться остальным, и поспешили к ближайшей башне, надеясь, что внутри найдут спуск со стены. Спуск нашелся. Преодолев несколько пролетов каменной лестницы, две дюжины солдат вышли в город.

– Тихо как, – произнес один из них.

Остальные закивали, озираясь. Город действительно был будто погружен в сон. Впереди, облепленная домишками, высилась Цитадель. Кривые улочки, уводившие вглубь жилых кварталов, деревья, выглядывавшие из-за оград, даже сами камни, из которых была сложена мостовая, – все замерло, Арисса будто затаилась, прислушивалась, выжидая чего-то.

– Там вроде кто-то лежит, – сказал, указывая куда-то вглубь квартала, абсолютно лысый низкорослый солдат, имени которого Михашир не знал.

– Потом разберемся, – сказал Михашир, – сейчас все к воротам.

От внутренней части города подход к воротам отгораживало старое каменное сооружение. Похоже, когда-то горожане намеревались выстроить на этом месте сторожевую башню, однако по каким-то причинам оставили эту затею, доведя высоту башни всего до двух третей стены. В торцевой стене сооружения чернел прямоугольный проход, настолько низкий, что даже самому невысокому из людей Михашира пришлось бы согнуться в три погибели, чтобы не ссадить макушку о притолоку.

– Арисса слишком долго не воевала, – покачал головой Михашир.

– Интересно, почему первая команда не открыла ворота? – Кайялу почесал затылок.

– И куда они все подевались? – подхватил лысый, озираясь.

– Может быть там завал, – предположил Михашир, – и они направились к главным воротам…

– Надо посмотреть… – с этими словами Кайялу шагнул к проходу, но тотчас вперед чернявой молнией метнулся странный тип, которого все и за глаза и в глаза звали Выскочка Фалай. Он был из убежденных, идейных подхалимов, и сколько бы ни били его солдаты, как бы брезгливо ни относились к нему командиры, подобострастно выгнутая спина Фалая была непременным атрибутом любого затевавшегося дела, сулившего возможность выслужиться.

– Разреши, господин?! – он застыл, преданно заглядывая в глаза Кайялу, будто пес, ожидающий подачки.

Кайялу скривился, будто в нос пахнуло дерьмом, пальцы сжались в кулаки, лицо сделалось багровым. Тем не менее, парень овладел собой, лишь не смог скрыть презрения в голосе:

– Валяй.

Отвесив поклон, Фалай повернулся к проходу. Однако лишь только он стронулся с места, маска подхалима исчезла, явив новое лицо Выскочки. Пригнувшись, двигаясь с хищной грацией охотящейся кошки, Фалай приблизился к проходу и, прислушиваясь, замер на несколько секунд, прижавшись спиной к стене у его края.

– Шут гороховый, – Кайялу досадливо сплюнул под ноги.

– Фалай, встань красивше! – хохотнул кто-то из солдат. – Расправь плечи. Не сутулься, ты же воин!

Все дружно загоготали.

Тем временем, видимо, удостоверившись, что опасности нет, Фалай послал начальству последний выразительный взгляд и шмыгнул внутрь.

– Не заблудись там, в темноте, – подначивали вслед солдаты. – Если что, иди на красную рожу Кайялу. Или зови на…

Гомон оборвался, когда, брызжа кровью, из темноты прохода к ногам Кайялу выкатилась отрубленная голова Фалая. Глаза вытаращены, рот распахнут в так и не родившемся крике. Сделав несколько оборотов, голова замерла, обращенная к шутникам, уставив на них укоризненный невидящий взгляд.

– К-какого рожна… – затравленно озираясь, выдохнул Кайялу.

Разбойники есть разбойники, Лоот скривился от презрения. Похоже, командир головного отряда не отличался ни выдержкой, ни дисциплинированностью, ни элементарной сообразительностью. Лава основного войска еще пребывала в движении, еще текла по равнине, не имея ни формы, ни цели, еще не опустел лагерь, кольцо повозок продолжало изрыгать все новых и новых головорезов, когда головной отряд вдруг качнулся вперед и устремился к единственной узкой дороге, ведущей по склону холма к запертым воротам Ариссы.

– Приготовились! – крикнул Лоот. – Угостите ублюдков от души, чтоб здесь и остались!

Глупая, глупая это была затея. Крутой склон, усыпанный валунами, устланный многочисленными коварными осыпями. Узкая дорога длиной в тысячу шагов извивается змеей, заставляя идущего бесконечно долго играть роль добровольной мишени для стрелков, засевших на вершине холма. И все же Глазов горе-воевода отправил людей на бойню.

Зазвенели луки, стрельцы даже не целились толком, но там, внизу, будто ураган прошел. Тем не менее, уцелевшие разбойники упрямо двигались вверх. На тех, что наступали в авангарде, не было даже доспехов, а в руках эти бедолаги держали маленькие круглые щиты, абсолютно бесполезные под градом стрел. Их лбы были скрыты под желтыми повязками, так что даже и не узнать, из какой земли явились эти безумцы. Опустошая колчаны, лучники дюжинами косили несчастных, а те все шли и шли, покорно, будто скот на убой.

– Что-то здесь не так, – бормотал Лоот, глядя на избиение. – Какого рожна? Что за смертники, будь они прокляты! И почему… почему они так идут?..

О да, на эту походку стоило посмотреть! Будто каждый в изрядном подпитии, будто заставь их не карабкаться вверх по горной дороге, а просто пройти по абсолютно ровной поверхности, иные не выдержат и этого испытания, не удержатся на ногах.

– Опустить луки! – заорал Лоот. – Прекратить стрельбу!

Звон тетив мгновенно стих. Командиры стрелков недоуменно уставились на генерала.

– Наверняка это пленные, – сказал Лоот. – Их накачали какой-нибудь дрянью и погнали на нас.

– Но зачем? – спросил Кафар, командовавший всеми стрельцами.

– Чтобы почистить ваши колчаны – ответил Лоот. – Много осталось стрел у бойцов?

– Еще порядочно, – задумчиво проговорил Кафар. – Но… ты прав, такими темпами мы в конце концов останемся безоружными.

– Вот и я о том, – кивнул Лоот.

– Но как быть? – Кафар сделал жест в сторону наступающих.

– Камни, – ответил Лоот. – Все вокруг усыпано валунами. Используйте их.

Черный прямоугольник прохода, дорожка кровавых брызг на мостовой, в конце ее – отрубленная голова.

– Позволь мне, Михашир! – лицо Кайялу налилось черной яростью. – Я быстрый. Раз – и внутри. Изрублю…

– Никого ты не изрубишь, – устало ответил Михашир. – Мы не знаем, сколько их там…

– Вот и узнаю! – перебил белобрысый юнец.

– Не узнаешь, – отрезал Михашир. – Здесь – солнце, там – темно. Пока привыкнут глаза, тебя десять раз убьют. Нож метнут в спину, и тебя нет. Остальных, наверное, так и порешили, если им хватило дурости сунуться туда всем разом.

– Что же делать? – в глазах Кайялу промелькнула растерянность.

– Выкурить этих сволочей, – подал голос Ганай, начинающий седеть солдат, чье жилистое тело, казалось, было сплетено из кожаных ремней.

– Выкурить, – повторил он. – Вон, зайти в любой дом, собрать мебель, сложить у входа и поджечь. Прыснут наружу как тараканы.

Михашир посмотрел туда, куда указывал Ганай. За пустырем шириной сотни в полторы шагов начинались жилые кварталы. По краю – домишки неказистые, кособокие, грубой каменной кладки, под соломенными крышами, но дальше тянутся к небу черепичные крыши добротных высоких домов.

Нет, мебель, конечно, они брать не станут: у голытьбы ее и нет, а грабить состоятельных горожан себе дороже. Но вот утащить несколько охапок соломы – самое оно. Солома дымит так, что можно выкурить кого угодно, хоть демонов с Оборотной стороны.

– Ганай, Кайялу – со мной, – сказал Михашир. – Остальные – остаются здесь. Если кто-то высунется оттуда, сделайте так, чтобы он об этом очень пожалел.

Они двинулись в тот проулок, где несколькими минутами ранее увидели лежащее тело. Труп был ужасен. Скорее даже уже и не труп, а брошенная мясником почти разделанная туша – еще несколько ударов, и куски можно развешивать на крюки над прилавком. При виде этого кошмара у Михашира ком подступил к горлу.

– Знатная работа, – хриплым голосом произнес Ганай.

– Боги-боги-боги… – одними губами забормотал Кайялу, делая охранительные знаменья.

– А не из наших ли он?.. – наклонившись, Ганай ухватил за волосы полуотрубленную голову, повернул лицом к себе. Михашир судорожно сглотнул: сквозь кровавые пятна на лбу явственно проступала татуировка скорпиона.

– Это как же? – тяжело дыша, выдавил Кайялу, он явно боролся с тошнотой. – Наши, получается, тоже ходили сюда за соломой?

– Получается. – Ганай бросил взгляд по сторонам.

– Но как же… – начал, было, Кайялу, но Михашир оборвал его:

– Никак. Потом разберемся. Берем солому – и назад. Надо открыть ворота.

Калитка в ближайший двор была сорвана с петель, Михашир не сразу и понял, что вот эта россыпь досок под стеной – и есть калитка. На огороженном полуразвалившимся каменным забором дворе они увидели еще два трупа. Для себя Михашир определил их стариком и старухой, хотя понять, кем были несчастные при жизни, не представлялось возможным, да это и не имело ни малейшего значения. Главное, эти двое держали коз: из запертого загона в конце двора неслось жалобное меканье, а под стеной высилась куча соломы.

– Взяли и пошли, – скомандовал Михашир, и ухватил охапку побольше.

Кайялу последовал его примеру. А вот Ганай прежде чем выполнить приказ отдернул задвижку и распахнул дверь загона, выпуская коз.

– Не подыхать же им.

Когда они вышли на улицу, у башни творилось что-то неладное. Михашир увидел, что несколько его солдат, сгрудившись у входа, напряженно вглядываются в полумрак.

– Недоноски, – проворчал Ганай. – Ведь сказано же было…

– Эй! – заглушив его бурчанье, крикнул Михашир. – Вам что, плетей захотелось?! А ну…

Ему было не суждено договорить. Один из солдат там, впереди, вдруг дернулся и стал заваливаться на бок. Стоявший с ним рядом отшатнулся, чуть согнул ноги в коленях, должно быть, собираясь отпрыгнуть, но внезапно, к ужасу Михашира, тело несчастного будто раздвоилось: ноги еще готовились к прыжку, в то время ка торс, отделившись от них, опрокидывался назад, как если бы неведомая сила переломила тело пополам. Еще один солдат рухнул как подкошенный, потом еще один, и еще…

Михашир не успел досчитать до десяти, как остался без отряда.

– Драпаем! – Ганай дернул его за руку.

– Сдурел?!!! – взвился Михашир.

– Драпаем, пока до нас не добрались!

Ухватив Михашира и Кайялу за одежду, Ганай мощным рывком втащил их обратно во двор.

– Тихо! – прошипел. – Не приведи боги, услышат.

Михашира распирала злоба, однако он понимал, что Ганай прав. Ганай тем временем повис на плечах Кайалу, зажимая тому рот и приговаривая:

– Не будь дураком. Не будь дураком, парень. Одним богам известно, что там стряслось…

Обретя, наконец, способность соображать, Михашир осторожно высунулся из-за забора. Возле башни он увидел две человеческие фигуры, красные с головы до пят. Абсолютно, сплошь красные, без изъятья. Слипшиеся волосы, одежда – алые лохмотья. Проклятье! Он даже не мог определить, мужчины это или женщины. Оба стояли неподвижно, лишь поводя вокруг взглядами из-под прилипших ко лбам волос. У одного в руках меч, у второго – топор.

– Их двое, – прошептал Михашир, обернувшись к подчиненным. – Вдвоем перебили всех наших… Но как такое может быть?

– Предпочту не выяснять, – передернул плечами Ганай.

– Я тоже, – кивнул Михашир. – Стало быть, эти ворота для нас закрыты. Нужно идти к главным…