Я открываю глаза.

Не сразу, сначала один – медленно и осторожно, затем второй – уже посмелее. Делаю это просто по привычке, а не опасаясь чего-либо на самом деле. Все хорошо. Все так, как должно быть.

На расстоянии вздоха от моего лица безмятежно улыбается во сне Каира. Я с радостью пользуюсь возможностью вдоволь насмотреться на нее – когда Каира не спит, она и секунды не может посидеть спокойно.

Почему художники так редко рисуют портреты спящих людей? Это было бы так интересно. Спящий человек не может лгать, он в самом прямом смысле показывает свое истинное лицо. Если бы я умел рисовать, я бы взялся за кисти прямо сейчас. Спящая Каира выглядит чудесно. Как и всегда, впрочем.

Есть в ней что-то эльфийское, наверное. Не знаю, почему мне так кажется, я эльфа-то живого всего два раза видел. И что именно в облике моей любимой напоминает мне этих словно бы не принадлежащих земле созданий – не могу объяснить. Что-то неуловимое, то, что сложно выразить словами.

Казалось бы, чего проще, взять и спросить у Каиры, есть ли среди ее предков эльфы. Не могу. Наше прошлое – безусловное табу в наших разговорах. По обоюдному молчаливому согласию. Причем выигрываю от этого я. Мне в любом случае пришлось бы молчать. Или врать. Ведь у меня нет прошлого.

А куда уходит корнями генеалогическое древо Каиры мне, по большому счету, наплевать. Хоть к троллям, хотя сложно представить себе их связь с человеком. Черт, я и насчет эльфов-то не уверен… Но все равно, буду считать для себя Каиру наполовину эльфийкой. Не знаю почему, но мне нравится так думать.

Сколько сейчас времени, интересно? Все-таки иногда отсутствие часов слегка раздражает. Судя по всему, уже не слишком рано, в комнате довольно светло.

Солнечный лучик проникает сквозь неплотно закрытые ставни и сразу же, не примериваясь, прыгает Каире на лицо. Я не успеваю рассердиться на бесцеремонное светило, потому что улыбка Каиры становится еще беззаботней.

Потом я отвел взгляд. Все-таки подглядывать за лицом спящего – это немного нечестно. Аккуратно встал, стараясь не шуметь. Это мне удалось легко, массивная, крепко сбитая кровать и не думает скрипеть. А вот бесшумно пройти несколько шагов до рукомойника – задача более сложная. Половицы в моем доме любят поворчать.

В моем доме… Как легко родилась эта мысль в моей голове. Я действительно считаю этот пятистенок, мазанный снаружи белой глиной, своим. Примечательный факт, неожиданный для меня самого. Ведь как часто бывает, переедет человек на новое место жительства, все чин чином, вроде, и обустроится уже. А своим-то ему дом не сразу становится. Месяцы иногда проходят, прежде чем, закрывая за собой водную дверь, человек начинает испытывать те ощущения легкости и покоя, что бывают только дома. Да что говорить, иногда и вовсе не принимает дом человека. Не сошлись характерами, что поделать…

А у меня здесь все по-другому. Будто всю жизнь тут прожил. И другого дома мне не надо. Но эту мысль я от себя отгоняю.

И вообще, сосредоточимся на скрипучих половицах. Убеждаю себя, что с ними можно договориться по-хорошему. Начинаю свое движение, сопровождая каждый широкий шаг мысленной просьбой: «потише!». Четвертая половица, уже у самого выхода из комнаты, оказывается несговорчивой. В полной тишине скрип звучит вызывающе громко. Я чертыхаюсь про себя и клятвенно обещаю вредной доске скорую смерть в печи. Она отвечает еще одним презрительным скрипом, когда я шагаю с нее в дверной проем. Я не сдерживаюсь и поминаю нечистого уже вслух, хотя и вполголоса.

Тут же испуганно оборачиваюсь…

И сталкиваюсь лицом к лицу с Каирой, совершенно проснувшейся и чему-то радующейся.

Нравится мне ее привычка спать обнаженной…

Но я все равно должен высказать свое неудовольствие.

– Каира! – я грозно сверкаю глазами. – Нельзя так бесшумно подкрадываться!

– Почему нельзя? – Каира сама невинность. – У меня же получилось!

– А зачем у тебя это получилось?

– Хотела тебя напугать.

– Ха! – я принимаю позу бесстрашного викинга, опирающегося на боевой топор. Топора у меня нет, и я приваливаюсь к косяку. – Нужно нечто большее, чем одна голая женщина, чтобы меня испугать!

– И сколько женщин для этого требуется? – Каира распахивает свои невероятно широкие зеленые глаза.

– Ну… – я упираюсь глазами в потолок и изображаю трудный процесс подсчета.

Каира смеется и прыгает мне на шею.

– Доброе утро!

– Доброе, – я прижимаю ее к себе и целую в губы.

Поцелуй получается долгим, и постепенно мои руки начинают спускаться ниже. Когда я уже готов подхватить Каиру на руки, она отстраняется от меня и качает головой.

– Уже поздно. Мне пора готовить завтрак, тебе скоро идти.

Как тут ухитряются обходиться понятиями «скоро», «не скоро», «поздно», «рано», не прибегая к четко определенным интервалам времени – я до сих пор никак в толк не возьму. Но ведь справляются же!

– Ну вот! – я отпускаю руки. Знаю, что спорить бесполезно. – А вчера было не поздно…

– Сегодня я слишком долго спала. – Каира сладко зевает. – К тому же, ты с вечера воды не наносил.

Точно. Не наносил. И я даже помню, что мне помешало.

Отправляюсь в чулан за ведрами.

– Проведу я все-таки водопровод! – бурчу себе под нос.

Но Каира слышит.

– Водопровод? Что это?

Нет границ женскому любопытству! И что она хочет услышать? О сути можно догадаться и по составу слова, а подробности… Они ей зачем? Кстати, много я сам-то в этих подробностях понимаю…

– Водопровод? Это, понимаешь, такая штука… такая… – кого-то я себе в этот момент напоминаю. Красноречием. – Это чтобы вода из колодца, ну или там из реки, сама в дом текла.

– Так она же затопит все! – Каира, уже накинувшая легкое домашнее платье, с любопытством смотрит на меня.

– Не! – я отвечаю настолько покровительственно, что еле удерживаюсь от похлопывания по плечу. – Она же по желанию течет и останавливается. И уходит… – я замялся и понял, что систему канализации объяснять не стоит. – Набрал полную кадку – остановил.

– А… – во взгляде Каиры столько восхищения, что я готов приступить к постройке водопровода прямо сейчас. – Да, верно ты себе профессию выбрал.

Вот так так! Никогда бы не подумал, что специальности водопроводчика и мага имеют много общего. Странно, между прочим, что здесь о водопроводе ничего не известно. Вот в Древнем Риме, по-моему, что-то подобное было. А тут-то скорее средневековье…

– У нас сегодня будет вода? – Каира прерывает мои размышления. – Или мне ждать постройки водопровода?

Я хватаю ведра. Нет, на самом деле нафиг мне не нужен этот водопровод! Мне нравится набирать воду из колодца. Кидать помятое ведро в черную дыру, слышать далекий плеск, крутить тяжелый ворот… Может, когда-нибудь мне это надоест, но пока нравится.

Четыре раза туда и обратно, восемь ведер – кадка полная. Можно сказать, на завтрак заработал.

За едой мы почти не разговаривали. Я увлеченно поглощал одну за одной оладьи со сметаной, не забывая и о домашней колбасе, а Каира не хотела отвлекать меня от этого занятия. Любовь к плотным завтракам пришла ко мне совсем недавно, после того, как выяснилось, что обед здесь бывает очень поздно. Настолько поздно, что его логичнее было бы назвать ужином.

А сразу после завтрака мне предстоит отправиться к Каириному дяде, а по совместительству местному магу, Рэтсу. Обучение волшебству – занятие куда более энергоемкое и тяжелое в физическом смысле, чем может показаться человеку несведущему.

Когда вчера мне наконец удалось изменить направление слабенького юго-восточного ветра на противоположное, я чувствовал себя так, словно только что пробежал марафонскую дистанцию. Причем в кирзовых сапогах и с рюкзаком за плечами. А остановить ветер мне пока так и не удалось – как ни странно, это процесс еще более сложный. Рэтс на полном серьезе посоветовал мне лучше питаться.

Что бы там ни было, мне чертовски нравилась моя жизнь.

* * *

Я просыпаюсь от писка будильника.

Глаза пока не открываю, но это и ни к чему. Я и так точно знаю, что увижу перед собой. Гипсокартонный потолок, кремовые обои с абстрактным рисунком, тумбочку… на тумбочке – дешевый электронный будильник, который, зараза, все еще пищит. Как не надоест?..

На этот раз я просыпаюсь по-настоящему. Все еще не открывая глаз, шарю рукой по тумбочке, движимый благородным желанием освободить мир от несносного писка. Хитрый (хотя и примитивный) прибор умело избегает встречи с моей рукой. Тогда я мысленно грожусь разнести его на мелкие кусочки, если сию же секунду не смогу выключить. Как всегда, это помогает. Заветная кнопка нажата, и в комнате воцаряется блаженная тишина.

Несмотря на напряженный день, проведенный во сне, чувствую себя великолепно выспавшимся и отдохнувшим. Меня это не удивляет. Давно уже не удивляет.

Вот уже почти месяц я вижу этот чудесный многосерийный сон, потрясающий меня своей четкостью, логичностью и… непохожестью на другие сны.

Впрочем, я уже не называю это сном. И даже Сном не называю. Что это для меня? Вряд ли я смогу дать ответ. Или все же смогу? Если не испугаюсь. Да, пожалуй, во сне я живу вторую жизнь. Она практически настолько же реальна, что и «основная». Разве что в том мире у меня отсутствуют воспоминания. Я впервые попал туда четыре недели назад и начал жить с чистого листа. Пришел в небольшой городок. Познакомился с замечательной девушкой. Влюбился… Начал изучать магию у ее дядюшки. Альтернатив, в общем-то, было немного. Особенно для системного администратора, гордящегося своим умением забить гвоздь, но обычно понятия не имеющего, куда его надо забивать.

Когда я узнал, что любой человек может стать волшебником, я нимало удивился. Почему тогда все люди не стремятся в маги, – спросил я у Каиры, чем, похоже, удивил ее не меньше. Странный вопрос, – пожала она плечами, – а почему все люди не идут в солдаты? Или в каменщики? Каждый выбирает дело по душе.

Ее удивление стало понятно мне – хотя и не до конца – довольно скоро. Магия была всего лишь одним из ремесел, не дающая человеку никакой власти. Это, разумеется, не касалось великих волшебников, но стать великим волшебником ничуть не проще, чем, к примеру, великим полководцем.

Каира приняла меня таким, какой я есть – человек издалека. Она не только не задавала вопросов, но и, по-моему, не имела такого желания. Возможно, она ждала, что я сам все ей расскажу. К сожаленью, сделать это я не мог. Что я мог сказать? «Прости, любимая, но ты мне только снишься»?..

Две жизни не пересекались между собой. Ссадина, полученная там, не переносилась сюда, и наоборот. Однажды здесь у меня разболелся зуб – горячий кофе попал на спящий до поры до времени нерв, и тот решил напомнить о себе самым отвратительным образом. Когда мне после долгих мучений удалось забыться сном, от зубной боли не осталось и следа. Я проснулся в объятиях Каиры, и за весь день ни разу не вспомнил о злополучном зубе, лишь в первый момент удивившись, что он не болит. Однако стоило мне проснуться в своей квартире на седьмом этаже – боль вернулась, словно бы никуда и не уходила. Наверное, в каком-то смысле так и было на самом деле. Пришлось посетить ненавидимый мной, как и всяким нормальным человеком, стоматологический кабинет.

Первые дни я мучился вопросами о происхождении своих снов. В том, что это не обычное явление, случающееся сплошь и рядом, не возникало сомнений. Почему это случилось со мной, почему мне снится именно такой мир – ведь я никогда не увлекался фэнтези, и даже в детстве мне не снились эльфы и гномы? Что, собственно говоря, вообще происходит?

Вопросы были. Ответов не было. Поэтому я просто стал воспринимать все как есть, с интересом ожидая развития событий. Я будто смотрел фильм, в котором сам был главным героем. Мне было невероятно интересно. Поначалу. Потом это стало не просто интересно, я начал жить этим.

Меня самого немного удивляла та серьезность, с которой я относился к своей жизни там. Я собирался жениться на Каире, усиленно изучал магию, строил планы на будущее. Далеко вперед, на многие годы. Мысль о том, что завтра я могу не проснуться в маленьком домике на окраине средневеково-сказочного города, пугала меня ежедневно. Или еженощно? Это как посмотреть… А как надо смотреть?

Я посмотрел на будильник. Твою!.. Размечтался-задумался! В который раз уже. Так вся зарплата на такси уйдет.

Выпрыгнув из кровати, я рысью поскакал сразу в нескольких направлениях, пытаясь одновременно умыться, побриться, одеться и… Нет, о кофе сегодня придется забыть. На работе выпью.

В отличие от Рэтса, у моего начальника здесь есть часы. К сожалению.

Еще нет десяти, а я уже в постели. За последнее время я наполовину превратился в жаворонка. Рано просыпаться не научился, а вот от привычки поздно ложиться отказался практически полностью.

Хочется быстрее заснуть. Хочется быстрее оказаться рядом с Каирой. Хочется научиться останавливать ветер и зажигать огонь усилием воли. А кому бы на моем месте всего этого не хотелось?

Звонок. В дверь. Очень не вовремя. Я не встаю, надеясь, что незваный гость не будет настойчивым. Еще звонок. Лежу. Я тоже упрямый. Длинный-предлинный звонок. Ч-черт!

Рывком распахиваю дверь, представ перед поздним визитером в нарочито хмуром и заспанном виде. И понимаю, что все мои усилия напрасны.

– Здорово, Юрчик! – Саня Прохоров, не обращая ни малейшего внимания на мою пантомиму, вваливается в прихожую, небрежно оттеснив меня своими сто десятью килограммами.

Сане почти сорок, но Александром Евгеньевичем он, наверное, не станет никогда. Если есть на свете типаж стандартного грузчика, то Саня на вид – типичный грузчик. В душе – тоже, несмотря на высшее образование, начитанность и завидную эрудицию. Деликатность налогового полицейского в сочетании с тонкой душевной организацией асфальтового катка – это мой друг Саша. Говорят, что подобные люди где-то в глубине души очень ранимы. Не знаю, наверное, у Сани душа настолько глубока, что до чувствительной части без буровой установки добраться невозможно.

И все же я попытался.

– Привет, Саня, – я вложил в свои слова минимум энтузиазма. – Чего хотел? – я зевнул. Не демонстративно, по-настоящему. В роль, видимо, вошел.

Кто-нибудь иной на такое холодное приветствие мог и обидеться. Но по этой части я был абсолютно спокоен. Сашу так просто не обидишь. Хотя, не хотел бы я быть тем человек, которому это удалось.

– Что значит «чего хотел», старик? – Саня уже разулся. – Догадайся с трех раз!

Он вытянул вперед руку с полиэтиленовым пакетом и со значением позвенел содержимым.

– Пожелать мне спокойной ночи? – с невинной надеждой спросил я.

– Какая ночь, Юрец? – мое имя он склонял с завидной фантазией. – Какая ночь? Там еще мамки детей из песочниц не позабирали.

– На работу же завтра! – прибег я к последнему аргументу.

Определенным образом это, безусловно, подействовало. Саша опустил руку с пакетом и посмотрел на меня круглыми глазами.

– Ты че, Юр? – спросил Саня несколько даже жалостливо.

– Чего?

– Пятница сегодня! – чуть ли не заорал он мне в ухо.

– А-а-а… – высказал я свое мнение по этому вопросу.

Для Саши этого оказалось вполне достаточным поводом, чтобы пройти на кухню и начать выгружать содержимое пакета на стол.

– То-то я смотрю, странный ты какой-то в последнее время. Склероз надо лечить, старик.

– Лучшее лекарство – крепкий сон и здоровый образ жизни, – пробурчал я уже без всякой надежды.

Впрочем, я неожиданно для себя обнаружил, что совсем не так уже стремлюсь в постель. Саня очень вкусно гремел бутылками.

– Устаревшие сведения, Юрок! – решительно заявил он.

Саша считал себя авторитетом в области медицины, так как брат его работал врачом в районной больнице. Возражать я не посмел.

– Знал бы, что ты болен, старик, взял бы второй литр лекарства, – продолжал Саня. – Ну, ничего, ларек рядом.

– Слушай, – я направился на кухню. – Если у тебя там всего одна бутылка, чем ты так долго гремишь? – широкая Санина спина прятала стол от моего взгляда.

– Ну, – люди, плохо знающие Сашу, могли подумать, что он смутился. – Знаешь, что мне брат говорил? Запивать водку водой – это все равно, что закусывать собственными почками.

Я наконец протиснулся в дверь.

– Ага… А про запивание водки пивом он тебе ничего не говорил?

– Неа! – Саня помотал головой. – Я не спрашивал.

– Ужасно! – с отвращением бросил я и открыл холодильник.

Саша Прохоров всегда с глубочайшим презрением относился к шумным застольям, будь то банкет, корпоративная вечеринка или семейное торжество. Он на них не присутствовал, если была возможность уклониться. Саня считал, что для употребления (или злоупотребления, как получится) алкоголя созданы мужские компании из двух, трех, максимум четырех человек. «Надо собираться, чтобы поговорить и между делом выпить, а не для того, чтобы напиться и, если удастся, поговорить» – любил повторять он.

Столь же радикальной была его неприязнь к разного рода изысканным блюдам. Иногда мне казалось, что эта его простота несколько наигранна и служит для поддержания соответствующего имиджа. Но никаких доказательств этого у меня не было.

Вот и сейчас наш стол был сервирован солеными огурцами и вареной колбасой, принесенными Сашей в качестве закуски. Впрочем, он не возражал и против пельменей, которые очень удачно оказались в моем холодильнике. Мы только-только разложили их по тарелкам, хотя бутылка «Нашей» была почти наполовину пуста.

– Тебе не страшно? – очень серьезно спросил Саня.

Само собой, я не собирался рассказывать ему о своих снах… до четвертой или пятой рюмки. Прохоров, как ни странно, все воспринял быстро и достаточно спокойно.

– Чего это мне должно быть страшно?

Вообще-то, я понимал, что Саня имеет в виду. Но говорить об этом не хотелось.

– Знаешь, если тебе не страшно, тогда мне страшно за тебя.

– Брось ты эти свои… – я покрутил в воздухе рукой, подыскивая подходящее слово. Слово не нашлось. Ну и ладно. – Брось! Футбол вчера смотрел?

– Тебе к врачу сходить надо, – страстный болельщик Саша Прохоров не обратил внимания на мою попытку увести разговор в сторону.

– Вот за это спасибо! – я отвесил шутовской поклон, чуть не опрокинув при этом бутылку. – Это я понимаю – манеры! Завалиться в гости на ночь глядя и обзывать хозяина психом – вот образец достойного поведения!

– Кто тебя психом-то обзывал? – Саня удивился вроде как искренне, что меня несколько успокоило. – Или, по-твоему, к врачам только психи ходят? Но в сны свои ты слишком глубоко ушел, с этим бы не мешало разобраться.

– Да не хочу я разбираться, Саня, понимаешь? Не хочу!

– Плохо.

– Ну тебя в баню! – я махнул рукой. – Ты пойми, – я проникновенно заглянул ему в глаза, – мне такой шанс выпал, две жизни одновременно прожить.

– Угу, – Саня энергично кивнул. – Про шизофрению что-нибудь слышал?

– Да причем тут шизофрения?!

– Может, и ни причем. А может… Наливай, кстати, чего сидишь?

Какое-то время мы посвятили ритуалу выпивания и закусывания. Пиво к тому времени уже закончилось, поэтому пили не запивая.

– Ты стремишься уйти от реальности, вот что, Юрка! – Прохоров указал на меня обвиняющим перстом.

– Чушь какая! – фыркнул я. – Сижу тут и вполне реально глушу с тобой водку.

– Сидишь… – покачал головой Саня. – А перед этим как долго дверь не хотел открывать, а? Поскорее заснуть хотел, скажешь, не так?

Я пожал плечами. А что еще оставалось делать?

– Эх, Юра… – Прохоров, проигнорировав блюдце с нарезанными огурцами, достал из банки целый и откусил сразу половину. – Жизнь – это жизнь, а сон – это сон, – выдал он после небольшой паузы потрясающую по глубине и оригинальности фразу.

– Ни черта ты не понимаешь, – грустно сказал я. – Это не сон. Не совсем сон.

– Приехали, – Саня сжевал вторую половину огурца, затем подумал и налил. – И что же это?

– Не знаю, – я пожал плечами. – Но таких снов не бывает. Все совсем по-настоящему, понимаешь?

– Понимаю, – Саша стукнул своей рюмкой об мою и тут же выпил. – Вот что я понимаю. С месяц назад тебе приснился сон. Интересный, красочный, но все-таки самый обыкновенный сон.

– Да нет же! – запротестовал я.

– Не перебивай старших! – Прохоров покачал перед моим лицом своим толстым пальцем и посмотрел из-под бровей. – Обычный сон, повторяю, – он выставил перед собой ладонь, останавливая мои возможные возражения. Хотя я только скептически улыбался. – А уже потом ты домыслил себе все недостающие детали. А себя убедил, что все с самого начала было так, – Саня поболтал в воздухе куском колбасы, – необычайно.

– Иди в баню! – еще раз предложил ему я.

– Давай сходим завтра, – Саня кивнул головой. – Тебе попариться хорошенько не помешает.

– Все! – я хлопаю ладонью по столу. – Сеанс окончен. Спасибо, доктор, мне уже значительно лучше. Теперь слушай сюда: или мы больше не возвращаемся к этой теме, или я выставляю тебя вон, а сам ложусь спать.

Секунду Саша смотрит на меня, а потом пожимает плечами. Что ж нам, правда, и поговорить больше не о чем?

* * *

Папоротник, папоротник… Где же ты есть, зараза? Рэст говорил, что в этих оврагах его должно быть много. Мне много не надо, мне бы несколько стебельков всего…

Нет, с одной стороны, конечно, хорошо, что мне не требуется гадюка вареная или жаба толченая. А с другой – ну, не силен я в ботанике. Рэст поднатаскал немного за первую неделю обучения, но разве за семь дней возможно заполнить тот вакуум, который представляют собой мои знания флоры? На уроках ботаники в школе я считал ворон. А вороны – это не флора. Это фауна.

Папоротник почему-то оказалось найти сложнее, чем семь остальных ингредиентов. Солнце уже к закату клонилось, я зверски устал, проголодался и хотел уже плюнуть на свою затею. Или хотя бы отложить до завтра.

Но я знал, если я не сделаю это сегодня, завтра у меня, скорее всего, не хватит духа. Поэтому, бурча себе под нос самые разнообразные проклятия, я продолжал искать этот чертов папоротник.

Нашел все-таки. Упрямый я парень, честное слово. Теперь – домой. Первым делом поесть, а потом займемся всей этой зеленью. Ну и гадость, должно быть, получится. Ладно, по чайной ложке на ночь – это я как-нибудь перенесу.

Разговор с Саней вне всяких сомнений имел на меня значительное влияние. Вот только боюсь, совсем не то, на которое он рассчитывал. Я действительно решил, что жить двумя жизнями – это не совсем хорошо. И вправду шизофренией попахивает. Я ведь уже начал сомневаться, какая из двух жизней более реальна. Здесь у меня отсутствуют воспоминания – и что с того? Можно считать это амнезией.

В общем, решил я от одной жизни отказаться. От той, где у меня квартира с водопроводом и вообще всеми удобствами. От той, где есть компьютеры, автомобили, самолеты и микроволновые печи. От той, где нет Каиры.

Вполне естественный выбор, не так ли?

Сделать это совсем просто. По крайней мере, я на это надеюсь. В моей ученической тетради – толстом фолианте в кожаном переплете – записан рецепт отвара под названием «мертвая ночь». Жутковато звучит, а на деле все довольно безобидно. Выпиваешь это зелье, и на одну ночь лишаешься снов. Начисто. Это именно то, что мне надо, это должно сработать.

Когда я проживу здесь свою жизнь до конца – что ж, наверное, я вернусь обратно в утро, следующее за нашей с Саней беседой. Встану с похмелья, выпью пива и буду вспоминать этот мир просто как интересный сон. Наверное.

Пока я об этом думать не хочу.

* * *

– Здравствуй, здравствуй, дочка. Проходи.

Дядя Рэст всегда называет меня дочкой. Он и в самом деле мне больше, чем дядя…

– Привет! – я легко целую его в щеку.

– Что заставило мою единственную племянницу вспомнить о своем старом и больном родственнике?

– Дядя! – я топаю ногой и сердито хмурю брови.

– Шучу я, Каира, шучу… Конечно, ты просто соскучилась и пришла попить чайку. Сейчас я мигом все организую…

Дядя для виду начинает суету с посудой. Именно для виду, он знает, что чай мы пить не будем и лукаво поглядывает в мою сторону. Дядя не читает мои мысли, просто он очень умный и знает меня так хорошо, как наверное не знает никто.

– Дядя Рэст… – я умоляюще смотрю на него. – Я спешу, Юра вот-вот проснется…

– Ладно, дочка, – старый маг становится серьезным, насколько это возможно – нрав у него веселый. – Садись, рассказывай, что стряслось.

Я устраиваюсь в своем любимом старом кресле. Еще девчонкой я, едва придя к дяде, сразу забиралась на него с ногами, чтобы вдоволь наслушаться сказок, не все из которых были сказками. Непоседой я была ужасной, а в этом кресле могла неподвижно сидеть часами, пока за мной не приходила матушка и, поглядев с упреком на своего брата, не уводила меня домой.

– Говори, Каира, ты вроде как торопилась, – напоминает мне дядя.

– Да… – я собираюсь с мыслями и думаю, с чего начать, хотя это можно было бы решить еще дома. – Помнишь, дядя Рэст, давным-давно ты начинал учить меня магии.

– Не так уж это было давно, дочка, – дядино лицо от улыбки покрывается сплошной сеткой морщин. – Ты просто быстро выросла.

– Пусть так, – я улыбаюсь в ответ. – Ты, наверное, удивишься, но кое-что я помню до сих пор.

– Нисколько не удивлюсь, – качает дядя головой. – У тебя отличная память, ты всегда была способной ученицей. Если захочешь возобновить занятия…

– Дядя! – перебиваю я его. – Поговорим об этом потом. Я только хотела сказать, что помню рецепт «мертвой ночи».

– «Мертвая ночь»? Тебя кошмары мучают? Или бессонницей маешься?

Я вздыхаю. Иногда дядя бывает совершенно невыносим. Он правильно понимает мой вздох и прикладывает ладони ко рту, обещая больше не перебивать.

– Нет, у меня все в порядке. Мне не нужна «мертвая ночь». Я заметила, что ее пьет Юра.

– Да, – дядя энергично кивает головой, напрочь забыв о только что данном обещании. – Мы с ним проходили несколько зелий, и «мертвую ночь» в том числе. Если он решил ее попробовать, ничего страшного в этом нет. Я сам бывает прибегаю к этому средству. Да вот не далее, как на прошлой неделе. Ездил я в Мышино, серебра живого купить, и на обратном пути тролля встретил. Тролль, по правде сказать, мирный попался, только глянул в мою сторону, да и пошел своей дорогой, но ты же знаешь этих образин… В общем, изготовил я тот вечер отварчика, благо, все травки под рукой были. Иначе бы как пить дать не заснул. А заснул бы… – дядя махнул рукой.

Я стоически перенесла эту тираду, глядя не перед собой, а в потолок. Дядя смущенно замолчал, и я смогла продолжить.

– Юра уже вторую неделю каждый вечер «мертвую ночь» пьет.

Дядя в изумлении посмотрел на меня, словно ожидая продолжения, но мне больше нечего было сказать. Тогда он всплеснул руками.

– Да зачем же?..

– Не знаю, – я пожала плечами. – А это опасно?

– Как тебе сказать, дочка, – дядя задумался. – В самих травках-то ничего вредного нет. Можно сказать, для тела безопасного. Вот для души – это другой вопрос. Сны нам Творцом не напрасно отпущены. И назидание, и поучение в них временами найти можно. Совсем без снов нельзя, доска, я так считаю.

– Что же мне делать? – я встала и зашагала по комнате. – Может, поговорить с Юрой?

– Поговорить?.. – дядя лениво следил глазами за моими перемещениями и говорил будто бы сам с собой. – Да, наверное, кабы Юра желал, сам бы все рассказал. Скрытный он у тебя. Нам бы понять, что за кошмары такие его мучают, что он на каждую ночь снов боится? Во сне не кричал никогда?

– Нет, – я ответила без раздумий. – Сплю я чутко, непременно бы проснулась.

– Ну, это еще ни о чем не говорит, – дядя потер пальцами переносицу. – Сны, они не всегда наружу проступают. Видать, есть что-то…

Дядя надолго замолчал, а я снова села в кресло. Так ждать оказалось еще томительней, и я снова собралась было встать, как дядя наконец заговорил.

– Вот что я думаю, Каира. Средство для того, чтоб действие «мертвой ночи» убрать, я тебе дам, – я замотала головой, но дядя остановил меня. – Не перебивай, слушай. Это половина дела, причем не главная. Основное, что сделать надо – кошмары из его снов чем-то вытеснить. Чтобы добрые, хорошие сны смотрел. Причем не на одну ночь, а надолго. Это уже тебе поработать придется. Придумай какой-нибудь мир добрый, сказочный, такой, чтоб Юре понравился. Заклинанию я тебя научу, скажешь его про себя, перед тем как спать ложиться будете, а потом смотри своему жениху в глаза и изо всех сил про этот мир думай.

– Как же это, дядя, – я растерялась. – Разве так можно, раз – и целый мир придумать. Не смогу я.

– Сможешь! – дядя ответил неожиданно твердо, даже резко. – Ты главное основы в своем воображении создай, а детали уже Юрино подсознание додумает. Вот так.

Этими словами дядя словно бы подвел черту под разговором. Встал и принялся рыться в своих склянках, видать, средство от «мертвой ночи» искал.

А я начала придумывать мир снов для своего любимого. Чтобы чудес там было побольше – самодвижущиеся кареты чтобы ездили, еда чтобы без огня варилась, люди по небу летали и друг с другом за сотни верст разговаривали.

Да, и чтобы водопровод был!

Я улыбнулась своей фантазии.