Итак, мы вновь вернулись к подозрениям против меня. Я обвела взглядом лица других служащих. Казалось, все они подозревали меня.

– Я до этого момента вообще не задумывалась об этой дурацкой кошке! Это пришло мне в голову только тогда, когда она выбежала из кухни. В чем, собственно вы меня обвиняете? Неужели вы верите, что я могла спуститься в кухню, чтобы задушить старую женщину вот этими голыми руками?

– Вы могли просто поссориться. Вам достаточно было лишь сильно толкнуть её, чтобы она упала; остальное довершило её больное сердце.

– И какой же мотив я должна была иметь для того, чтобы убить несчастную, беспомощную старую женщину, только лишь потому, что она мне не очень симпатична?

– Почем я знаю? Почему вообще кто-то должен хотеть убивать беспомощную женщину. У старухи были деньги?

– Понятия не имею!

– Не упоминала ли она в вашем присутствии о чем-либо подобном?

– Она только сказала однажды, что не доверяет никаким банкам.

– А, смотрите-ка! Когда она это сказала?

– Когда я осматривала здесь эту квартиру. Я рассказала ей, что осталась без работы, но имею кое-какие деньги в банке. Она мне на это заявила, что никогда не положила бы свои деньги в банк.

– Ага. Не упоминала ли она об этом по какому-либо другому поводу?

– Да. В тот день, когда я видела этого шпиона. Миссис Халлоран тоже знала об этом предубеждении своей тетки по отношению к банкам.

– Кто присутствовал при этом разговоре?

– Миссис Халлоран, мистер Кистлер и я.

Штром взглянул на свои часы и обратился к одному из служащих:

– Сейчас почти девять часов. Банки вот-вот откроются. Не забудьте, что я вам говорил о возможном завещании.

– Слушаюсь, лейтенант Штром.

Два офицера полиции покинули комнату. Лейтенант Штром потянулся, зевнул и вновь обратился ко мне.

– Итак, теперь переходим к этому нападению на вас в пятницу.

Я снова дала подробный ответ. Когда я подошла к тому моменту, когда мы все спустились в подвал и никого там не увидели, мне внезапно кое-что пришло в голову.

– Мы никого не видели. Если бы миссис Гэр находилась там, мы должны были её увидеть! Мы обошли все помещения. О, Боже, возможно, что она там, внизу…, что она…

– Я уже думал об этом.

– Может быть, она была ещё жива!

– Такую вероятность мы тоже учли. При всем том, что вы теперь знаете, не могли бы вы припомнить ещё что-нибудь – даже самую ничтожную мелочь что могло бы послужить для нас отправной точкой? Может быть, что-то видели? Например, предметы одежды? Возможно, что-нибудь слышали?

При всем желании я не смогла вспомнить ничего такого, что могло бы послужить доказательством присутствия в доме миссис Гэр.

– Как и все остальные! – простонал мой мучитель. – Все слепы, как совы. А теперь давайте о другом. Попытайтесь, пожалуйста, вспомнить, что рассказывали остальные обитатели этого дома о том, что они делали в тот день.

– Это полностью совпадает с тем, что они сами мне рассказывали, вздохнул он, выслушав меня. – Ни один не имеет неопровержимого алиби. За исключением Кистлера. Любой другой вполне мог находиться в доме.

После этого допрос довольно быстро закончился. Меня лишь спросили еще, что я делала в период с той самой пятницы и до того момента, когда ко мне пришел мистер Грант и спросил миссис Гэр. Я тосковала по своей постели. Я смертельно устала и измучилась. В конце концов, мне позволили уйти. Дом был полон полицейскими, следовательно, можно было спать спокойно. Я укрылась двумя одеялами и погрузилась в глубокий сон. Проснулась я только во второй половине дня. Полусонная, я вышла в холл. В доме царила абсолютная тишина. Снаружи на черном кожаном стуле сидел полицейский.

В кухне я сперва выпила стакан томатного сока. Я ослабла от голода и съела практически все, что у меня было в доме. После этого я почувствовала себя значительно лучше. Лишь теперь у меня нашлось время осмотреться в своем жилище. Довольно печальное зрелище! Пол в кухне был покрыт нанесенной с улицы грязью и пеплом. Везде валялись окурки сигарет. Тут меня охватила страсть к работе, и я начала генеральную уборку. Пока я мыла и чистила, мой мозг лихорадочно работал. Была ли миссис Гэр убита? И если да, то кем? Мог ли её убить этот старый, маленький, робкий мистер Грант? Только он один сказал, что видел её в пятницу вечером, после отхода чикагского поезда. Не он ли тихо и расторопно открыл дверь кухни и снова запер ее?

Или, может быть, виновны были Уэллеры? В конце концов, у них была ссора с миссис Гэр, когда она хотела их вышвырнуть.

Мисс Санд жила в этом доме уже двенадцать лет. За столь долгое время человека, подобного миссис Гэр, можно возненавидеть до такой степени, чтобы захотеть его убить.

А как насчет Баффингэма? Может быть, у его сына – преступника дурная наследственность? Яблоко, упавшее недалеко от яблони? Парень сидел в тюрьме, да мистер Баффингэм тоже был в предварительном заключении. Адвокаты и судебные издержки обходятся дорого! Возможно, Баффингэм искал деньги, те жалкие банкноты, которые постояльцы еженедельно вносили в качестве квартирной платы, а она их, вероятно, держала спрятанными где-то в доме.

– Я не верю банкам! Я им не доверяю… – вспоминала я её слова. Не потому ли она постоянно прислушивалась, не доверяя никому в доме? Возможно, она прятала где-то здесь свои сбережения и бдительно охраняла их, принимая каждого за шпиона? Я совсем разволновалась, и охотно поделилась бы с кем-нибудь своими мыслями. Если бы только Кистлер был дома!

Кистлер! Я, в сущности, была абсолютно уверена в том, что он не имел никакого отношения к этой дьявольской убийственной истории. А, собственно говоря, почему? Прежде, чем поделиться с ним моей версией, мне следует немного поразмыслить о нем самом. У Кистлера очень сильные, крепкие руки…

Я подошла к эркеру, где Кистлер стоял накануне вечером и уставилась в окно. Но я видела не сумерки и не деревья в конце небольшого двора. Я видела мистера Кистлера, занимающегося гимнастикой на турнике, – его крепкие, мускулистые руки, его сильные ладони. На них даже были мозоли, и он объяснял, что это от турника. Я попробовала представить себе, что это те самые ладони, которые тогда убийственными тисками обхватили мою шею. Полиция считает, что миссис Гэр погибла в ту пятницу. Ходж Кистлер в пятницу вечером работал, пришел домой только после полуночи и увидел свет под моей дверью. Мог ли он быть тем, кто оставил меня лежать полумертвой на полу в кухне? Он, знал, что миссис Гэр не доверяла банкам и, вероятно, хранила свои деньги дома. Ходжу очень срочно нужны были деньги, он неоднократно открыто говорил мне об этом. Может быть, он пришел домой раньше, считая миссис Гэр отсутствующей, прокрался в подвал, чтобы отыскать деньги, был захвачен старухой врасплох и силой заставил её молчать.

И тут я вспомнила его лицо, искаженное гримасой отвращения и ужаса, когда он отошел от взломанной кухонной двери. Эти кошки… я вздрогнула. Но все же – может быть, он просто был хорошим актером. Как я могла бы узнать правду? Если выясню, что у него вдруг появилось много денег? Возможно, они спрятаны у него в комнате? Вместе с исчезнувшим ключом от кухонной двери в подвале? Если найти этот ключ… то найдется и убийца!

Недолго думая, я решила обыскать комнату Кистлера. Если ничего не найду, буду просить Кистлера помочь мне в поисках убийцы. Я хорошо себе представляла, что произойдет, если Кистлер застанет меня при обыске его комнаты! Я не желала быть пойманной. Было чуть больше девяти часов. Вероятно, Кистлер и в эту пятницу будет работать до полуночи.

Тот молодой полицейский, который нес вахту в холле, уже сменился. Новый охранник изучающе осмотрел меня, когда я вышла из комнаты и тщательно заперла свою двустворчатую дверь.

– Вы ничего не будете иметь против, сержант, если я немного побеседую наверху с Уэллерами?

Он спокойно махнул рукой.

– Пожалуйста, идите.

Я поднялась по лестнице, стараясь производить как можно больше шума, и постучалась к Уэллерам. Мистер Уэллер открыл мне дверь. Само собой разумеется, мы заговорили о миссис Гэр. Была ли она убита или нет? Уэллеры были не очень расположены к беседе. Они почти совсем не спали, а весь день обсуждали случившееся. Оба были раздражены, утомлены и подавлены.

Я не осталась у них надолго, а распрощалась спустя несколько минут и бесшумно покинула их комнату. На цыпочках прокралась по плохо освещенному коридору к комнате мистера Кистлера. Осторожно перепробовала, один за другим, свои собственные ключи. В конце концов, один из них подошел, и дверь открылась.

Я быстро задернула шторы и включила свет. Мне вспомнились мои апартаменты. Первая комната служила гостиной, за ней располагалась значительно меньшая спальня. В этой спальне не было видно ничего подозрительного. В гостиной я осмотрела сперва пишущую машинку и бумаги на его рабочем столе, стоявшем в эркере. Чтобы основательно обыскать эту комнату, потребуется довольно много времени! Я подняла все подушки на диване, запустила руку в щель между сиденьем и спинкой. Ничего! Я ещё раз окинула взглядом спальню. Что-то привлекло мое внимание… конечно, вот этот туалетный столик!

Расчески, щетки, флакончики были аккуратно разложены и расставлены на его поверхности, покрытой кружевной скатертью. Эта скатерть лежала косо… осторожно приподняв её край, я испугалась. Там лежало это.

Зеленый кусочек картона с черным типографским текстом: билет на поезд до Чикаго. Я уставилась на него, застыв на месте. Мои ноги, казалось, стали ватными. Я не смогла даже закричать, когда услышала вдруг голос:

– Смотрите-ка! Поистине – я глазам своим не верю!

В голосе звучала холодная насмешка, но его глаза, в которые я, быстро обернувшись, заглянула, оставались серьезными и внимательными.

– Я…я… думала… Вы вернетесь домой намного позже… – пролепетала я.

– В этом я вам охотно верю! – сказал он язвительно. Кистлер медленно приблизился ко мне. – Как же вы вошли сюда?

– Один из моих ключей подходит… не подходите ближе… позвольте мне, пожалуйста, уйти…

Я попыталась проскочить мимо него, но он схватил меня за плечи. Я открыла было рот, чтобы закричать, но его тут же закрыла твердая, сильная ладонь. Он повлек меня к кровати и опустил на нее. Затем сел рядом со мной.

– Если вы закричите, я вам снова зажму рот. Итак, малышка, я вас слушаю!

– Я…хотела… найти доказательства…

– Ах, барышня-детектив!

– Мне нужно выяснить, кто убил эту старую женщину. Вас я подозревала меньше всего.

– И поэтому пробрались в мою комнату и устроили обыск!

– Я хотела удостовериться, что против вас ничего нет! Я даже хотела просить вас помочь мне в моих поисках. Я хотела посмотреть, не найдется ли у вас хотя бы что-то…

– И что вы нашли?

– Ничего! – Я невинно взглянула на него, а сама обливалась потом.

– Скажите-ка, малышка, вы не находите, что ведете себя не очень-то по-дружески?

– Нет. Теперь я могу уйти?

– Пока нет. Еще одну минуту, пожалуйста. Что вы так внимательно рассматривали, когда я вошел?

– Я? Ничего…

– Тогда поставим вопрос иначе: что вы нашли под скатертью на туалетном столике?

– Абсолютно ничего. Я туда не заглядывала!

– Лгунья! Я сую под эту скатерть все, что мне не нужно. Мы можем вместе посмотреть, что там, под ней, собственно, есть.

Он встал, поднял меня на ноги и буквально потащил к туалетному столику. Я не могла сопротивляться. Он поднял край скатерти. А там лежал билет. Он тут же отпустил меня. Я хотела закричать – и не смогла! Но на этот раз мне помешала не сильная рука, а совершенно ошеломленное выражение лица Кистлера.

– Черт побери! – выдавил он и посмотрел на меня округлившимися глазами. Затем внезапно разразился громким хохотом. – Тут, действительно, помрешь со смеху. Мои грехи меня настигли.

Он трясся от смеха. Я растерянно посмотрела на него и сказала:

– Не вижу никакого основания для веселья. Полиция, вероятно, тоже не увидит.

– Верно! Об этом я как-то не подумал. На всякий случай я скажу вам правду. – Он озабоченно нахмурился.

– Только не слишком фантазируйте! Романы доставляют удовольствие только тогда, когда я читаю их сама.

– У меня вовсе нет намерения сочинять для вас роман. В ту пятницу вечером… неделю назад… я не работал до полуночи.

– Как интересно!

– Я уже говорил Штрому об этом. Моя невинная отговорка насчет пятницы нашла с его стороны полное понимание, и он смог тотчас же удостовериться в моем алиби. А дело обстояло просто: наша газета выходит каждый четверг, а по пятницам мы обычно отдыхаем. Я пошел с двумя приятелями в бар. Там мы встретили двух девушек, которые собирались в путешествие. Мы отметили их отъезд… ну, естественно, слово за слово… мы… он… да не смотрите же вы на меня так осуждающе!

– Лучше бы мне вообще вас больше не видеть!

– Ах, черт возьми, вы ведь сами хотели знать правду. Итак, короче говоря, эти девушки решили отказаться от поездки. А речь шла как раз о поездке в Чикаго на День памяти павших! Во время нашего маленького праздника одна из девушек вынула из сумочки билет и подарила его мне, на память о приятном вечере.

– Очень приятном! – вырвалось у меня.

– Итак, я вернулся домой и, проверяя свои карманы, нашел этот дурацкий билет и сунул его под скатерть, куда я всегда кладу всякие ненужные бумаги. А потом я совершенно забыл об этом случае.

Внезапно опять от двери прозвучал голос. Правда, на этот раз он принадлежал полицейскому.

– Мне послышались отсюда, сверху, голоса, – сказал он.