Влад Силин

ШЕСТЬ ПОЛУБОГОВ ТЕУЛЕА

Давно известно: кроме облика внешнего, собранного из красок, теней и полутонов, каждый город обладает обличьем внутренним. Для непосвященных оно скрыто, однако им-то и разнятся города.

Истинная Дивгира пряталась в звуках. Грустное суфийское «Чшу!» пронизывало тягучий от жары воздух; ревели волы у фонтана, щелкали бичи погонщиков. Каменный колодец двора заполняло звонкое эхо, шлепки по мячу мешались с детскими голосами.

Город Дивгира полнился звуками; даже запахи звучали. Разноголосый ветер нес с юга пыль, напоенную ароматами полыни и белой мертвой земли.

Говорят, у дыхания пустыни суфии перенимают песни… Если так — чем объяснить, что ветры дуют повсюду, а жизнь суфиев связана с одной Дивгирой?..

* * *

Посольство Земли на Тшиине бурлило. Даже унылые кнехты-автоматчики утратили обычную свою расхлябанность. Чувство близкой опасности опьяняло их. Думаю, осажденные индейцами в форте солдаты из книг Купера ощущали то же самое.

Лишь два человека во всей этой кутерьме сохраняли спокойствие. Они пили чай на террасе, и остальные дела их мало касались.

— Зачем вы переименовали город, господин Ландмейстер? — спросил тот, что в тюбетейке. — Чем не угодило местное название?

— Ничем, господин Мокош. Есть хорошая поговорка: скажи «Айтаайлиль», и во рту пересохнет. Чертов город притягивал пыль одним своим именем.

— А сейчас?..

Господин Ландмейстер ответил не сразу.

— Помните наш давешний разговор, когда я только прибыл сюда? Вы оказались правы, господин первоисследователь. Тшиином правит слово. Пылевые бури, что донимали нас в прошлом году, прекратились, едва градоправитель Кушир позволил переименовать Айтаайлиль в Дивгиру.

И собеседники умолкли, думая каждый о своем. Ландмейстер размышлял о чудесах и о том, что вот уже два дня база Теулеа отвечает совершенно невпопад. Первоисследователь думал только о чудесах. Обыденного в его жизни и так хватало.

— А вот еще загадка, — Ландмейстер вдруг поставил чашку. — Суфии. Они встречаются лишь здесь и нигде больше. Ритм их голосов не меняется, они кричат всегда одно и то же. Вы понимаете, о чем они кричат?..

Алексей посмотрел на город, распластавшийся у подножия башни:

— Тишины не умеют лгать, господин Ландмейстер. А суфии предупреждают земляков о том, что рядом живут обманщики. Мы то есть. Когда суфии умолкнут, это будет означать одно — землянам конец.

Протяжное суфийское «Чшу!» пронизывало воздух, то накатывая, то отдаляясь. Ландмейстер потянулся к чайнику и замер.

Ритм сбился — наверное, впервые за годы существования посольства. То один, то другой голос выпадал из общего хора, и в освободившееся место прорывалась базарная сумятица. Ошибки быть не могло: к посольству двигалась толпа.

Не сговариваясь, собеседники бросились к балюстраде. Город предстал перед ними, словно на ладони. Кривые пыльные улицы, бирюзовые многоэтажки, юрты кочевников… Мокош облокотился о перила, и, позабыв о приличиях, тыкал пальцем:

— Фонтан… площадь… роща шелковицы… Эге, сударь мой!.. Они движутся в нашу сторону! Сейчас здесь будет жарко.

Великана передернуло:

— И вы так спокойно об этом говорите, господин Мокош? Это же катастрофа!

Первоисследователь не отвечал. Он пристально вглядывался в толпу, пытаясь понять, что в ней кажется странным.

Наконец до него дошло: разъяренных тшиинов вел землянин. Мало того: когда-то Мокош считал его другом.

* * *

Тшиин земляне открыли первым. Конечно же, он оказался освоен лучше других миров. Ландмейстеры Кельма и Тэлси могут говорить что угодно, однако военную базу земляне построили только на одном Тшиине.

Освоение новых земель шло полным ходом. Во владениях короля Бавана вовсю подвижничали земные прогрессоры. Нормы и традиции контактов приходилось создавать на пустом месте: земные теории оказались неприменимы в чужих условиях. Более того: опыт одной колонии обессмысливался в другой — настолько они отличались друг от друга.

Все двенадцать новооткрытых миров принадлежали Ордену, и это накладывало свой отпечаток на отношения между землянами и чужаками. Ордену приходилось меньше заботиться о своей репутации. Великий магистр мог позволить себе быть и жестким, и жестоким. Вот только второго Кортеса из него не вышло: когда дело дошло до схватки, землянам пришлось отступить.

Средневековье устанавливало свои правила игры. Большинство бронетранспортеров вышли из строя в первые же дни войны. Если бы не храбрость кнехтов-десантников, история покорения Тшиина на этом бы и закончилась. Как оказалось, интендант втихую продал шпионам короля канистру топлива. Маги Тшиина — по-местному «ихи» — изучили горючую жидкость, а затем дали своему правителю совет. Следуя ему, на празднике весны король Баван приказал деревьям распуститься, птицам — прилететь с юга, а гнилой воде — называться соляркой. Двигатели боевых машин захлебнулись.

Земляне наконец поняли, что означает тшиинская пословица «Имя — хозяин сути», и больше с местными воевать не пытались. Настали годы благоденствия. База у подножия горы Теулеа росла. Понемногу контакты между цивилизациями становились крепче, хоть землянам так и не удалось до конца смыть клеймо неудачников.

Тшиины с жадностью учили язык пришельцев. Тому была веская причина: речь аборигенов годилась лишь для общения с неживой природой. Чтобы разговаривать друг с другом, им приходилось пускаться на немыслимые ухищрения.

Будь иначе, история наша вряд ли имела бы шанс произойти.

* * *

Долговязая фигура в рыжем балахоне брела мимо юрт и грязных заборов. При ее приближении умолкали суфии, а дети с визгом бросались врассыпную. Волы словно взбесились; от их рева грянула сирена воздушной тревоги, и настал полный хаос.

Человек подошел к воротам посольства и рванул решетку. Волосы, собранные в грязную косу, мотнулись за спиной.

— А ну стой, назад! — бестолково закричал кнехт в будке. — Господин!.. — в его голосе промелькнули жалобные нотки. — Стрелять буду!..

Ворота загрохотали с удвоенной силой. Яростно взвыли сторожевые собаки. Происходило нечто невообразимое: варвар из пустынных земель штурмовал посольство Земли. Нагло, бесцеремонно — словно не представительство великого мира было перед ним, а полуразвалившаяся гробница Цере-Диаха.

Солдатик выскочил из будки, бестолково размахивая автоматом. Ударил выстрел — пока еще предупреждающий, в воздух. Варвар зарычал в ответ и попытался протиснуться между прутьями.

Ландмейстер и первоисследователь выскочили во двор.

— Стоять, кнехт! — рявкнул Алексей. — Властью Капитула! Никому не стрелять!

Золотая пайцза сверкнула в его ладони. Часовой вздохнул с облегчением и отступил к будке. Отныне вся ответственность лежала на Мокоше. Выбежавшие на крик начальник караула и разводящий замерли в растерянности. Свод Ордена и Устав караульной службы пришли к столкновению, и Устав отступил.

Подрагивающими от нетерпения руками Мокош разблокировал замок. Завыли сервомоторы, и решетка поехала в сторону. Алексей чувствовал, как напряглись за его спиной кнехты. Черт с ними, трусами… Дай им волю, они бы под землю закопались, в бетонный бункер.

Первоисследователь бросился навстречу долговязой фигуре:

— Стив! — закричал он. — Черт возьми, Стив, как вы здесь оказались?! Где Карел, Таисия?

Человек в балахоне не ответил. Он тупо огляделся и шагнул на территорию посольства. Движения его были резкими и порывистыми, словно гость не вполне владел своим телом. У начальника караула не выдержали нервы. Он бросился к Мокошу и принялся оттаскивать его прочь от ворот. Алексей не сопротивлялся. Караульный метнулся в будку, и вскоре решетка поехала обратно, преграждая путь толпе.

— Стив! Что случилось, Стив?.. — теперь уже и Ландмейстер подбежал к человеку в балахоне. — Почему вы здесь?.. Что с Теулеа?..

Тот, кого звали Стивом, закашлялся и перегнулся пополам, словно от жесточайшей боли. Колени его подломились, и он рухнул на бетон, загребая пыль и сухие листья.

— Я несу послание, — глухо произнес он. — Послание господину Ландмейстеру и моему другу, первоисследователю мира Тшиин. Это правда.

Проклятия замерли в горле Мокоша.

Щеку человека в балахоне пересекала цепочка золотых бусинок. Кукурузные зерна держала грубая черная нить; стежки были крупные, неровные — мужские. Жужжала трупная пчела; едва различимый запах тления вился в воздухе.

— Господи Иисусе Христе, — забормотал за спиной начальник охраны, — упокой душу раба твоего, Стивена. Дай ему рождение достойное, мир и покой душе, волховством поруганной…

Тишины жадно подались вперед. Стон понесся над воротами.

— Я, господа, — продолжал оскверненный, — пришел к вам от любезного пророка Тсиифара ихи Батини Ай, да. Истину говорю: Тсиифар горы в рукав прячет, своей тенью сто пороков, болезней и мздоимств лечит. Пророк Ай голосом Неназванного Бога вещает! Всяк зверь, колос и податной рапорт его слушается. Это все истина, ага-да. Вы же — скверна Даай: бока пятнистой чешуей заросли, на ногах — по шести пальцев…

…Много говорил мертвец, ой много!.. Тишины стояли и слушали, как Стив поносит землян. Никто, ни солдаты, ни посольские служащие не пытались его остановить. Ландмейстер повернулся к начальнику охраны, чтобы отдать приказ, как вдруг пришел в себя господин Мокош. Он сбил с ног мертвеца и, не давая подняться, закричал:

— Вы, твари бесовские! Пророк ваш — еретик и безумец! Клянусь богом, недолго ему непотребничать: привезу голову ихи Батини Ай и на воротах повешу!

На толпу это подействовало, словно горсть соли, брошенная в газовое пламя. Тшиины вскинулись; дикий рев поднялся над воротами. Замелькали острые мечи-макуали, кто-то в исступлении колотился о решетку, кто-то орал, сам не понимая что. Пряная дурная волна била сквозь решетку: вонь страха мешалась с запахами пота и прогорклого масла.

— Безумец! — жарко ударил шепот Ландмейстера. — Да вы нас погубите!..

И пошла потеха! Ландмейстер — за рукав, начальник охраны полу тянет, а Мокошу все как с гуся вода. Бывают такие люди: плеснет молоком в глаза, взгляд белый, бешеный… мир перед ними стань — мира не пожалеют.

— Пуще брата мне был! — ревет. — Кровью ваша земля умоется! Клянусь богом — докопаюсь до правды!..

И странное дело: едва прозвучали эти слова, ярость тшиинов схлынула. Пращи остановились, макуали вернулись в ременные петли. Даже дети перестали плакать. Масляная вонь сменилась духом пыли и полыни — если закрыть глаза, можно поверить, что улица пуста.

По одному, по двое тшиины уходили от посольства. Через какие-то четверть часа город зажил спокойной жизнью. Даже суфии запели в прежнем ритме.

Правда, мелодия изменилась.

* * *

Время шло. Солнце миновало точку зенита, стало мягким и ласковым, как ладонь Водной Целительницы. Изогнутые жалюзи на окнах пластали тень, превращая стены в ребристое морское дно.

Время шло, а Ландмейстер так ничего и не решил. Он рыскал по кабинету, словно барс в клетке:

— Господин Мокош, но вы хоть объясните, что случилось. Вы же едва не спровоцировали бунт!

Алексей устало покачал головой:

— Вам, Ландмейстер, придется довериться мне. Я знаю этот мир и его обитателей. Это же Средневековье, поймите! Нашу рассудительность они принимают за слабость. Если брошен вызов, кто-то обязан его принять. Спусти мы дело на тормозах, местные бы штурмовали посольство.

В кабинете вновь воцарилось молчание. Слышно было, как шумит кондиционер, да издали доносилось монотонное «Лииу» суфиев.

— Позвольте, я объясню вам некоторые обычаи тшиинов, — продолжил Алексей. — Иначе вы вряд ли поймете, что происходит. Итак, Тсиифар прислал нам вызов. Он добавляет к своему имени слово «ихи» — это дурной знак. Тишины никогда не лгут: значит, наш противник действительно колдун. Он называет себя пророком Неназванного Бога. Значит, за ним идут толпы сектантов-фанатиков.

— Но зачем?! Зачем ему нападать на нас? — не выдержал Ландмейстер.

Мокош пожал плечами:

— Кто знает?.. Уверяю вас: причины для этого существуют, и они достаточно веские. Отсидеться нам не удастся. Если мы не примем мер, через недельку-другую тшиины поднимут нас на мечи. Макуртов просто так не присылают.

— Макуртов?! — в глазах Ландмейстера промелькнуло замешательство. — Вы сказали — макуртов?..

— Да.

— Но… но…

На Ландмейстера было жалко смотреть. Мокош отлично знал, что тот хочет сказать.

Макурты — это легенда. Когда земляне появились на Тшиине, им приходилось ко многому привыкать. К привычке местных добавлять после каждой фразы «ага», «да», «правда» или даже «ага-правда» и «ага-да».

К честности тшиинов. К их магии.

Последнее оказалось самым тяжелым. Да, земляне пользовались услугами псиоников-теиров. Но это же огромная разница: методики теиров научны, они всегда дают нужный результат (если правильно выполнять все предписания, конечно). Магия же непредсказуема. Сами ихи подчас не знают, что у них получится.

Макуртов умели делать лишь немногие колдуны. Способность эта ценилась. Большинство местных легенд начиналось с того, что защитник справедливости убивал оруженосца или жену одного из своих врагов, превращал в макурта и отправлял в неприятельский лагерь. Это считалось неотъемлемой частью культуры тшиинов. Ландмейстеру и в голову не могло прийти, что бродячего мертвеца пришлют ему самому.

— Знаете, господин Ландмейстер, с макуртами не все так просто. Чтобы мертвец нес послание, ему надо внушить чувство ответственности. Проще всего это сделать, когда он ощущает вину за свершившиеся преступления. В том числе и за свою смерть.

— За свою смерть? — не выдержал Ландмейстер. — Господи, что за ересь!.. В чем Стивен-то виноват?

— Это и придется выяснить. Нам следует допросить Брависски. Где он сейчас?

— Мы заперли его в лазарете.

— Переведите в карцер. И расскажите, наконец, зачем вы вызвали меня с Земли? Думаю, это вещи взаимосвязанные.

— Не сомневаюсь. Две недели назад одному из наших теиров было видение. Вы знаете, как я отношусь к псионике…

— Вы ее ни в грош не ставите.

— Да. К сожалению. Но видение мы все равно не смогли истолковать, так что пользы оно бы не принесло. Примерно через день наши связисты отметили странность в очередной радиограмме из Теулеа. Донесение было составлено по всей форме, однако что-то в стиле изложения настораживало.

— Порядок слов?

— Да. Может быть.

— Расскажите, что за видение было вашему теиру, — попросил Мокош.

Вместо ответа Ландмейстер включил компьютер и отыскал нужный файл в базе.

— Читайте, — придвинул он монитор к первоисследователю. Мокош склонился к компьютеру. Ландмейстер дышал в ухо, заглядывая через плечо.

Поросшие кедровником сосны. Раннее утро. Решетчатые конструкции высятся у подножия сопки; рядом флагшток с флагом Ордена. Несколько приземистых металлических бараков, окруженных забором с колючей проволокой (впоследствии теир опознал по фотографиям базу Теулеа. — Прим. Э. А. ). Привалившись к забору, спят люди в военной форме и боевых экзоскелетах. Среди людей удалось опознать одного из теиров базы — Карела Ненашева.

В небе над флагштоком колышутся шесть черных клякс, непрерывно меняющих форму и размер. Классифицировать объекты не удалось. Предположение: энергоинформационные паразиты большой мощности.

— Хм… Хорошо. Мне это ни о чем не говорит. И вообще, помните анекдот про Фрейда? «Бывают, доченька, и просто сны».

Ландмейстер грустно улыбнулся:

— Я тоже так думал поначалу. Теир — кабинетный работник, прибыл с Земли недавно. Однако же базу узнал сразу. Мы показывали ему фотографии с разными ландшафтами Тшиина — он, не колеблясь, отобрал те, что касались Теулеа. Согласитесь, Алексей: это превышает возможности обычного человека. Скажем, если бы я прогулялся среди сопок, а потом мне дали с полсотни фотографий — сомнительно, чтобы я мог указать места, где побывал. Может, угадал бы пару раз, но не больше.

— Там были и другие горы?

— Да. Массивы Келуока, Койлайхон, Земные сопки. Он отложил их сразу.

Мокош задумался. Теиров стали посылать в колонии относительно недавно, поэтому отношение к ним у Ландмейстеров было настороженное. Все непонятное пугает, а уж псиоников бояться сам бог велел. Работники посольства (и Алексей в том числе) прослушали курс по азам энергоинформационной защиты, однако гарантировать безопасность никто не мог. При всем при этом один из лучших друзей Алексея, Денис Завацкий, был теиром. Карел и Таисия, остававшиеся на базе Теулеа, тоже.

И как же они допустили, чтобы местный маг, безумец и сектант, разгромил базу?..

— Господин Ландмейстер, могу я взглянуть на последнее сообщение из Теулеа?

Ландмейстер заколебался. База военная, любая информация, которая ее касается, засекречена… Видя его нерешительность, Алексей достал золотую пайцзу:

— Не беспокойтесь, полномочий у меня хватает. Можете проверить.

Проверять Ландмейстер не стал. Открыв журнал радиограмм из Теулеа, он нашел последнее сообщение. Выглядело оно так:

Пресветлому господину Ландмейстеру, да хранят его боги, и это правда. Истину говорю тебе: происшествий дурных на базе не отмечено. Ага-да, молю тебя, все спокойно вокруг! Мир счастлив и благополучен, и это правда.

Алексей присвистнул:

— И это вы называете «что-то настораживало в стиле»? Да тут слепому ясно, что передачу вел тшиин!

— Не так быстро, господин Мокош. Чтобы отправить радиограмму, необходимо уметь управляться с компьютером.

Алексей смутился. Да, приходилось признать, что его собеседник прав… У тшиинов не было даже зачатков письменности. Для местного мага понять, как узоры на экране компьютера складываются в слова и фразы, оказалось бы непосильной задачей.

— Система идентификации радиста ни разу не сбоила. Вы же знаете: эфиробод каждого человека уникален, подделать его невозможно. Передачу вели те, за кого они себя выдавали. Кроме того, отклонения стали явными не вчера — сегодня. Эти странности вполне можно было списать на дурную шутку или усталость радиста. Не гонять же по каждому чиху экспедицию на базу?

Первоисследователь и Ландмейстер переглянулись.

— Нам следует готовиться к худшему, — задумчиво сказал Алексей. — Скорее всего база Теулеа разгромлена, а ее персонал уничтожен… Может быть, к Дивгире движутся толпы сектантов — с косами, кольями и даже макуалями. Вы способны обеспечить эвакуацию посольства?

Ландмейстер развел руками:

— Увы, нет. Мы пока держим это в тайне, однако Пустая Нора закрылась через два часа после вашего появления. Связь с Землей потеряна.

— Плохо. Нам придется сражаться с озверелыми крестьянами. Сколько в посольстве фузионеров?

— Три. Один у меня, другой — у господина Тенокки, третий я храню в сейфе.

— Выдайте мне его. — Мокош многозначительно повертел в пальцах золотую карточку. — Я отправляюсь к Теулеа и не хочу оставаться безоружным.

* * *

Пыль, пыль… Запах полыни и шелковицы.

Негромко стукнул металл. На стол лег фузионер — орденское оружие, которого так добивался Мокош. Адская машина, способная сжечь дотла небольшой городок.

Голос Ландмейстера прозвучал неожиданно глухо:

— Алексей, с этого мига вы расследуете дело о макурте Брависски. Вам предстоит нанести визит градоначальнику Дивгиры. Передать официальную ноту протеста… и сделать это правильно. По законам, мы должны ждать, пока Кушир отправит эстафету королю Бавану. Понимаете?..

— Понимаю. Можете не продолжать, господин Ландмейстер. При дворе царят мздоимство и бюрократия; Баван ради вас пальцем не шевельнет. Я все сделаю, как надо.

Это самодовольное «вас» покоробило старого дипломата, однако виду он не подал.

От человека, которого отправляешь почти на смерть, можно стерпеть многое.

* * *

Прежде чем отправляться в путь, Алексей решил выяснить, что возможно, о своем будущем противнике. Ему предстояло вступить в борьбу с великим святым, пророком, славным своими чудесами. А это, в свою очередь, значило, что самому Мокошу на чудеса рассчитывать не приходится.

На его стороне были выучка разведшколы Ордена да храбрость, доходившая порой до безумства. Кроме того, Алексей знал Тшиин очень хорошо. Лучше, чем кто-либо из землян.

Дело в том, что Тшиин был отражением души первоисследователя. Алексей принимал эту землю такой, какая есть: со всеми ее загадками и странностями, жестокостью и несправедливостями. Не было в его жизни ничего, что бы он любил больше этого мира.

Не сказать, что отношение аборигенов к чужинцам (так тшиины называли землян) изменилось после вчерашнего. Окажись на месте Мокоша кто-нибудь из посольских, его разорвали бы в клочья. Но в том-то и дело, что Алексея землянином не считали. Ему позволялось гулять где угодно. Ему прощали такое, за что отправили бы на костер любого из его соотечественников.

Алексей недолго размышлял над тем, куда пойти. Пророк потому и пророк, что вокруг его имени рождаются сплетни и легенды. А где собираются сплетни? Правильно, в чайных.

Народу в «Морском драконе» оказалось немного, несмотря на жару. Нищий оборванец спал на кошме у стены. Обедали каменщики в красных платках и заляпанных глиной передниках. Двое стариков в длинных халатах склонились над доской сорко, переставляя красные и черные чашечки. Игра эта напоминала шахматы, с одним только отличием: в чашечках плескался фруктовый настой, не всегда безобидный. Сбив фигуру противника, ее содержимое полагалось выпить. Пикантность игре придавало то, что угадать заранее, в какой чашке что, не всегда удавалось.

Завидев чужинца, старики вежливо перешли на русский:

— И зачем ты, Гасан, молю тебя, пихаешь мне своего всадника? Или думаешь, у старого Дены насморк? Настой царевнишны я от таньяка отличу, ага-да!

— Постой, старый Дена, какой таньяк, и это ага-правда!.. Клянусь Целительницей, перед тобой безобидный всадник с яблочным соком. Я что, тебя когда обманывал?

Вежливость эта имела оборотную сторону. Тишины делали все возможное, чтобы чужинцы не смогли овладеть их языком.

Алексей уселся в углу, и молчаливый чайханщик принес ему чайник, два полотенца и тарелку с травянисто-зелеными коржами. С коржей капало светлое масло, и тимьяновый дух разносился по всему помещению. Когда же чайханщик повернулся, чтобы уходить, Алексей схватил его за рукав:

— Не торопись, почтеннейший. Присядь, я хочу поговорить с тобой. Это правда.

— Благородного рыцаря приятно слушать, господин Алсей Ай, да. Подожди, я скажу жене, чтобы подменила меня, и это правда.

Он принес еще один чайник, набросал подушек и уселся напротив первоисследователя, скрестив ноги.

— Говорят, Алсей Ай, ты поклялся Тсиифару голову отрезать?

— Да. Он превратил в макурта моего друга. Это истина, как то, что ты сидишь спиной ко входу.

Тшиин присвистнул:

— Ты готов убить человека за какого-то чужинца?

— За моего друга, — подчеркнул Алексей. — Кроме того, колдун прислал макурта, да. Оскорбил он меня. — Первоисследователь порылся в кармане и достал монету. — Я хочу найти Тсиифара, ага. Потолковать. Кого лучше об этом спросить?

Монета исчезла. Чайханщик философски прицокнул языком и потянулся к чайнику:

— Я сам родом из Койлайхона, — сказал он. — У нас в Койлайхоне ведь как говорят? Об убийцах — толкуй с градоначальником Айши, о грабителях — с масляным Куширом. И это все правда. Судьбу же ведает один лишь Господин Кедра, ага.

— Ближе к делу, — нетерпеливо перебил Мокош. Углубляться в дебри тшиинского фольклора не хотелось. — Мне твои мудрости ни к чему, молю тебя, и это ага-правда. С Куширом я потолкую, он от меня не уйдет. Мне Тсиифар нужен.

Чайханщик развел руками:

— Сектанты нынче под запретом. Кушир, градоначальник наш, он ведь как: одной рукой манит, другой гонит. Вряд ли кто возьмется к Теулеа тебя провести, и это все правда. Время лихое нынче… Встретится рыцарский разъезд — вмиг на копья поднимут, да. Именем короля Бавана.

Тут Мокоша кто-то подергал за рукав. Первоисследователь оглянулся. Перед ним был тот самый оборванец, что спал на кошме.

— Э-э, бачка, ты, что ли, Тсиифара ищешь, да?

— Иди спать, Сиригу! — прикрикнул на него чайханщик. — Невелика ты птица с благородным господином рыцарем разговаривать, истину говорю!

— Постой, почтеннейший, — остановил его Мокош. — Пусть его, да. Мне не до чванства нынче, уж больно много задолжал Тсиифар. И это так.

Чайханщик и оборванец посмотрели на первоисследователя с уважением. Тшиинские князья чернь ни в грош не ставили. Только в легендах такое бывало, что ради мести благородный господин на равных с нищим разговаривал.

— Я, бачка, лагерь знает. Пророк Тсиифар далеко, очень далеко, а Сиригу проведет, да. Так говорю, это правда. Тэулеа.

В устах Сиригу имя горы прозвучало по-варварски гортанно. Сам нищий, похоже, был из степняков.

— Хорошо, Сиригу, да. Я нанимаю тебя, будешь моим проводником, и это так.

…После какого-нибудь часа торговли постановили степняку плату: четыре медных шома в день и полное довольствие. Нанимали Сиригу всем миром — ни старики за доской сорко, ни жена чайханщика, ни сам он в стороне не остались. О том, куда, когда и зачем отправляется Алексей, очень скоро должна была узнать вся Дивгира.

Правду говорят: на миру и слово общее.

* * *

Разных присловий тшиины напридумывали много. Порой их создавали по случаю, к отдельным людям. О градоначальнике, например, ходило такое: «С масляным Куширом говорить, — что гвозди в песок заколачивать. Возни много, а потяни за шляпку — с тем и останешься, да».

Чинушества хватало по всей империи. Повезло Мокошу, ой повезло!.. Ждать бы ему встречи неделями, да масляному Куширу любопытно стало: что за чужинец такой? Перед людьми выхваляется, святому пророку обещал голову отрезать.

И честь понимает — не как чужинец, как рыцарь.

Не успели отзвонить пятую стражу — Алексей уж шел по дорожке, выложенной мраморным ониксом. Кушир ждал его в беседке, оплетенной стеблями лимонника, под сенью акашей и гранатовых деревьев. Трудно было поверить, что за пределами сада пыль, суховей и бараньи кости хрустят под ногами.

Завидев первоисследователя, градоначальник устремился навстречу. Провел к пиршественному ковру, усадил, налил чаю.

— Что, — говорит, — господин рыцарь, в ваших краях знают тмяное дерево?..

Алексей вопросу подивился, но отвечать не стал. Душа подсказывала, не зря Кушир этот разговор затеял.

Так и вышло:

— Ихи Батини чести не знает, — продолжил Кушир. — И это правда. Появитесь вы у него, попросите напиться — вот как сейчас, например, — а он вам тмяного вара и налей, да. Глаз да глаз нужен за негодяем!..

Развязность дивгирского властителя поражала. Алексей пить не просил и мнения о чайном деле не спрашивал. Однако слова его запали в сердце:

— Чем же этот вар так плох?..

— А тем, — отвечал Кушир, — что если с человеком на одном ковре чаю выпьешь, то его уж не убей, ага. А тмяной лист — вот понюхайте — совсем другое… поганое дерево, бесово. И это все правда. Видите, как я вам доверяю?..

С этими словами градоначальник перевернул чашки и выбросил в сад, а сам прислужниц кликнул — чтобы настоящего чаю принесли.

Мокош усмехнулся: убивать первоисследователя Куширу было не с руки. Всем известно, что градоначальник завяз во множестве интересных и выгодных дел с землянами. Наверняка король Баван и о трети из них не знает. Алексей дождался, пока уйдет служанка, после чего сказал:

— Господин Кушир, я послан в горы к ихи Батини Ай, и это правда. Расследовать дело об убийстве гражданина Земли, журналиста Стивена Брависски. Найти виновных, да.

— Кем же посланы, позвольте спросить? — хитро прищурился градоправитель.

— Земным правительством, да.

Алексей лукавил. Говорить он мог самое большее от имени Ордена, но к чему варвару лишние подробности? И без того дело запутанное.

Кушир кивнул и поднес чашку к губам. Кругленький, гладенький — он напоминал стопку блинов на масленичном блюде.

— Земному правительству, — сказал он, — я бы ответил без утайки: не было убийства, да. Стивен Брависски находится в добром здравии, это истина.

— Так-так… интересно.

— Другое дело — вам, — продолжал толстяк. — Вы ищете справедливости… но разве есть в наше время справедливость? Когда добродетели в упадке, а нравственность поругана?..

Пришлось признать, что справедливости в наше время нет. Кушир оживился:

— Вам, господин рыцарь, скажу все. Верные люди просяного зимородка прислали: Стивен-то, мол, Неназванного бога словил. Очернил белизной в тонкость, хотел умиротворить. За то святые подвижники все его желания отпустили. И это правда.

Мокош сидел с непроницаемым лицом. Слова Кушира его встревожили — он сам не понимал почему. Белиберда белибердой, но все же… Тшиины слишком ценили слово, чтобы разменивать его на бессмыслицу.

— Могу я взглянуть на зимородка? — спросил он.

— Зачем вам? — искренне удивился толстяк. — Все равно по-нашему не поймете, да и не скажет пичуга слова чужинцу. Это все истина, молю вас, да!

— А сами вы что смотрите?.. — вдруг перевел разговор Алексей. — Под боком сектанты разбой творят, город похваляются взять — неужто попустите?!

— Э-эх, господин рыцарь!.. — покровительственно улыбнулся Кушир. — Неназванный Бог в империи разрешен; ихи Батини лишь трактует его по-своему, и это ага-правда.

Он вновь приложился к чашке.

— Я человек маленький, господин рыцарь, да. Возьмет Ай город — пойду под суд, не возьмет — останусь жить. Просите Бавана, — может, прислушается к вашим словам. Я так говорю, истину.

Алексей подобрался. Настал рискованный момент. Дело в том, что на пути в сектантский лагерь первоисследователю предстояло встретиться с разбойниками двух видов: повстанцами и рыцарями короля Бавана. И если первых можно сжечь из фузионера (все только спасибо скажут), то за вторых придется ответить головой. Да и не так-то просто это — убить королевского рыцаря.

— Значит, вы ничем помочь не можете?

— Рад бы — не могу. Это истина.

— Что ж, хорошо… Господин Кушир, видите эти три листа сорко на ковре? Подарите мне один из них.

Градоправитель поперхнулся чаем. На негласном языке двора чайный лист с ковра владыки означал мытарскую привилегию. Получив такой лист, Алексей мог бы в мирное время отправляться на Теулеа пешком и без оружия — его бы пальцем не тронули.

Кушир оказался в двусмысленном положении. Почти в каждой легенде тшиинов мудрый правитель жаловал герою деревушку на карманные расходы. Тут-то и заключалась ловушка: благородному мстителю помочь деньгами — еще куда ни шло, но чужинцу?..

— Увы, нет!

Ствол фузионера уперся ему в живот.

— Сложите из этого листа гору Теулеа. Прошу вас!

В голосе толстяка прозвучал сарказм:

— На это вас тоже уполномочило правительство Земли?..

— Нет, это я сам догадался. Ну?..

Не отнимая оружия, Алексей переполз поближе к собеседнику.

— Вам же со всех сторон выгода, — доверительно зашептал он. — Убью ихи Батини — сектанты разбегутся, гора Теулеа опять ваша будет, да. Не выгорит мое дело — тех денег вам всяко не видать. А мне лишь бы до горы добраться, и это истина.

— А если я дам лист, а затем сообщу господину Ландмейстеру?..

— Но вы же этого не сделаете?.. Да и что скажете?.. Угрожал оружием, требовал драный лист, которому на базаре цена — медный шом пучок. Потом, простые тшиины не знают огнестрельного оружия. Скажут: Кушир трус, чужинец ему в пузо железный зебб ткнул — он и обмочился со страху. Это ага-истина, да.

Градоправитель усмехнулся. Чужинец был прав, с какой стороны ни глянуть. Пальцы Кушира задвигались, комкая лист сорко, чтобы сделать мягче.

— Вы безумец, господин рыцарь, но этим мне ужасно симпатичны, да. Я предлагаю встречную сделку.

— Весь внимание.

— Господин рыцарь, когда сектанты посадят вас в терн кормить трупных пчел, не откажите в любезности — разорвите этот лист. Молю вас! Ихи Батини разумный человек, но он тоже не поверит, что я испугался железного зебба. Это правда.

— Хм… Вы как-то чересчур пессимистично настроены.

— Что делать… Скажите: это в самом деле оружие у вас в руках?.. Как оно называется?..

Мокош промолчал. На слуху была история о том, как тшиины навели порчу на снайперские винтовки. Можно удивляться, можно не верить, — факт остается фактом: все винтовки в посольском арсенале превратились в кучу бесполезного хлама.

— Не ждал от вас такого, господин рыцарь, да! — развел руками Кушир. — Только установились дружеские, добрососедские отношения — и нате вам… Впрочем, я не в обиде, и это правда. Желаю удачи!

Алексей принял мытарский лист, бережно спрятал его за пазуху.

— Благодарю вас, господин Кушир, да. При таком правителе как не процветать городу?..

* * *

День этот оказался богат на сюрпризы. Вернувшись в посольство, Алексей времени терять не стал: занялся подготовкой к походу. Когда он укладывал вещи, в дверь постучали.

— Господин Мокош?..

— Да, да, входите!..

Дверь приотворилась, и в комнату заглянул незнакомый теир. Заходить внутрь, впрочем, не стал:

— Господин Мокош, Ландмейстер просит вас подойти к изолятору. Дело срочное, говорит, отлагательств не терпит.

— Хорошо. Передайте, что я с минуты на минуту буду.

Теир покачал головой:

— Мне приказано лично привести вас. Все объяснения на месте.

Пришлось подчиниться. Алексей почти наверняка был уверен, что дело касается Стива. Странно: он так и не научился думать о друге как о макурте — существе без надежды. Не верилось, что весельчак Брависски мог превратиться в бродячего мертвеца…

Путь занял не более пяти минут. Ландмейстер поджидал у входа.

— Вы не очень-то торопитесь, господин Мокош, — брюзгливо заметил он. — Брависски вышел из забытья. Хочет говорить с вами.

Алексей кивнул. Теир-провожатый загремел замками и посторонился, пропуская орденцев внутрь.

Стивен сидел на нарах, низко опустив голову. Услышав приближение людей, он вздрогнул и поднял взгляд. Мокош отметил, как потемнело его лицо, заострились скулы. Несколько зерен кукурузы раскрошились, выпав из петель, — это означало, что силы мертвеца таяли.

— Алексей Мокош, — бесцветным голосом произнес макурт. — Карел просил передать тебе… передать…

Плечи Стивена содрогнулись. Еще и еще.

В горле заклокотало, забулькало. Мертвец выгнулся и затряс головой, — словно пес, у которого кость застряла в горле. Сухой кашель бил его, заставляя извиваться всем телом. Внезапно Стивен захрипел и выплюнул в ладонь потемневший от мокроты мельхиоровый браслет.

— …это… он ждет тебя… там…

Мертвая рука вытянулась к первоисследователю и замерла — требовательно, выжидающе. Мокош колебался лишь миг, а затем схватил браслет и отступил на шаг.

В тот же миг Брависски обмяк. Лицо его обвисло, как полиэтиленовый пакет в костре.

— Пресветлый боже… — зачарованно прошептал Ландмейстер. — Откуда у него… это?! Разрешите глянуть?..

Не дожидаясь ответа, он потянулся к браслету. Макурт отреагировал мгновенно: клацнули зубы, послышалось предупреждающее рычание.

— Лучше не подходите, — покачал головой Мокош. — Бог знает, на что закляли беднягу. Вы узнаете эту вещь?..

— Еще бы! Это же автоответчик с паролями базы. — Ландмейстер близоруко прищурился. — Поверните, пожалуйста, ребром… ага, спасибо. Читайте.

Морщась от вони гнилой мокроты мертвеца, Алексей прочел:

« Карел Ненашев.

25100412968 ».

— Я, господа, Неназванного бога словил, — глуповато ухмыляясь, вдруг объяснил мертвец. — В тонкость очернил… белизной, да. В тонкость. Умиротворить хотел. За то святые подвижники все мои желания отпустили, и это все ага-правда.

Ландмейстер скорчил жалобную гримасу и заторопился к двери.

— Его можно спасти? — спросил он у теира-сопровождающего, выйдя из карцера.

Тот пожал плечами:

— Смотря что вы понимаете под «спасти»… Он мертв. Но при этом вполне здраво мыслит и действует. Вот только ход мышления у него… как бы это поточней выразиться?.. Тшиинский.

* * *

Дорога, дорога… Вьется меж заброшенных полей, меж перелесков и покинутых деревень. Разрушенные дома, мертвецы на ветвях акашей… Простых пчел нет — только трупные.

Земля в огне восстания — больная, нищая… где найти большее горе?.. О каком счастье народном может идти речь?.. Ой, лукав ты, пророк Неназванного, Тсиифар ихи Батини Ай! Медовы слова твои, да горька полова в хлебе. Куда ведешь доверившихся тебе тшиинов?

…Шел вот уже без малого шестой день путешествия. Вместе с Мокошем ехали посольский кнехт Евгений и проводник Сиригу — кривоногий оборванец, похожий на бурята. Масляный Кушир не обманул: лист сорко, сложенный в стилизованную гору Теулеа, исправно снабжал путешественников припасами и деньгами.

Не обошлось без приключений, правда, но и то: без приключений — что за жизнь?.. В двух поселках рыцаря встретили градом камней. Еще в один он заезжать остерегся: ходили слухи, что среди жителей свирепствует проказа.

Однажды и вовсе анекдот вышел: мимохожий монах презрел Куширов лист и выступил защитником поселян. Алексею пришлось биться на кулаках. Святой отец отделался двумя сломанными ребрами и вывихнутым запястьем. От дурной головы, что называется, бокам горе.

Староста деревни пришел в восторг: затеял пир и даже предложил Алексею свою дочь «на сенное ужение». Первоисследователь с поселянами выпил, а девушку хотел отослать обратно, да как-то не вышло. Забылось.

К утру все напились пьяны, и Евгений затащил-таки поселянку на сеновал. Слово за слово, поцелуй за поцелуй… Узнав о случившемся, староста пришел в ярость. Известно: одно дело рыцарский бастард, другое — чужинский байстрюк. Из деревни пришлось прорываться с боем.

Вечером Алексей устроил провинившемуся кнехту выволочку, но на душе легче не стало.

Гора близилась.

Чем ближе делалась Теулеа, тем мрачнее становились мысли первоисследователя.

* * *

— А что, Сиригу, много у бунтовщиков людей?..

Проводник обернулся к Евгению, лицо осветила щербатая улыбка:

— Э-э, бачка, много! На пальце не сосчитать, как много. Людей никого, однако, — все горцы. Ага, да.

Солдат хихикнул. Простодушие проводника забавляло его. Заходящее солнце поблескивало на экзоскелете; шаг у лошадей был нетряский, убаюкивающий — надо же чем-то занять себя до ночлега?..

— А скажи другое мне, Сиригу. Вот господин рыцарь хочет подвиг совершить. Я — человек маленький, куда пошлют, туда еду. Ты-то что на горе позабыл?..

Сиригу приосанился. Шапку набок заломил, в глазах — алчность:

— Я, бачка, святым стану. Ихи Батини — просяной колобок: одной рукой справедливость держит, другой — небесам указы пишет. Это все так, да. Откусишь — втрое вырастет, чем плохо?.. Вола куплю, жену…

Алексей придержал лошадь, пропуская спутников вперед. Не то чтобы его раздражала болтовня спутников, просто хотелось поразмыслить в одиночестве.

Итак, Стивен словил бога. Очернил белизной в тонкость, хотел умиротворить. А святые подвижники, значит, отпустили его желания…

Душою Алексей чувствовал, что в этих словах таится разгадка всей истории. Не зря же и градоправитель, и Стивен одно говорили, чуть ли не слово в слово! Если бы по уму — не надо никуда ехать, а надо сесть да крепко задуматься.

Думай, Лешка, думай! Эх, где бы ума украсть?.. На чаше весов ведь не деньги, не слава — жизни людей. Есть и вторая ниточка, правда, а между ними — клубок темный, путаный-перепутаный…

Первоисследователь сунул руку за пазуху. На ладонь лег браслет Карела — тот, что принес Стивен. Мельхиоровый ободок приятно холодил пальцы. Его тщательно отмыли, продезинфицировали и перепрограммировали под Алексея. Теперь, придя на базу, первоисследователь мог не беспокоиться, что охранные системы не пропустят его.

Зачем же Карел прислал браслет? Что он хотел этим сказать? Как это вообще оказалось возможно?..

Вариантов Мокошу виделось несколько. Например, Карел оказался рядом с макуртом и, рискуя жизнью, передал браслет. Насколько Алексей знал фольклор, макурты так и носят небольшие предметы — во рту. А сделал он это для того, чтобы сообщить, что жив и находится в плену.

Правда, была и другая альтернатива: браслет за щеку макурта запихал сам Тсиифар. Чтобы еще больше запугать землян. Нет, не сходится: Стивен же ясно сказал, что браслет передал сам Карел. Люди врут, а тшиины нет. И макурты тоже.

А еще может статься, что браслет — часть головоломки. Приглашение посетить уничтоженную базу и в ее руинах отыскать разгадку. Почему тшиины подняли восстание?

Алексей до боли прикусил губу.

Хватит. Что умствовать без толку?.. Пора заняться делами насущными. По словам проводника, не сегодня завтра путешественники вступят во владения бунтовщиков; значит, надо думать о маскировке. Евгения придется отослать в Дивгиру с вестями: все хорошо, мол, до места добрался без происшествий.

Отправлять сообщение по рации первоисследователь остерегся. Колдуны кругом, мало — подслушают, так еще и порчу наведут. Кнехта брать к сектантам тоже не хотелось: ненадежный он человек, пустой. Да и Сиригу ненадежен…

Словно бы подслушав мысли Алексея, Сиригу заерзал в седле, устраиваясь поудобнее. Макуаль мешал ему, и тшиин достал меч из ременной петли, уложил поперек седла.

Вот тоже… Глупое оружие макуаль: взяли палку, натыкали стальных лезвий елочкой — говорят, меч получился. Какой же это меч?.. Шаманы сектантские и впрямь стыд потеряли: на каждом макуале чара — чтоб любой доспех пробивал. Устроили сходку, договорились доспехи на неуязвимость не чаровать — а то, мол, неясно, что выйдет. Вот и верь после этого ведьмачьему племени!..

…А верить и в самом деле никому было нельзя. Сиригу перехватил поудобнее рукоять и без замаха всадил меч в бок Евгению. Экзоскелет хрустнул, как яблоко. Словно по команде, кусты лисьей крушины раздвинулись, и на дорогу хлынули размалеванные бандиты.

— Ай-и-и-и-и! Ай-и-та-а-а! — орут.

Фузионер сам прыгнул Алексею в руку. Взвизгнула огненная струя, пеплом осыпался на траву проводник. Страшно закричала раненая лошадь.

Начался ад кромешный: фузионер мигом распластал лес огненными полотнищами. Мокош всех бы перестрелял-перебил, да подвела досадная случайность. Рыцарская лошадь, к огненному бою непривычная, запаниковала. Прыгнула в сторону, прямо под нависшую ветвь каменного дуба… тут для первоисследователя сражение и закончилось.

* * *

Голоса звучали из далекого далека — призрачные, ненастоящие. Говорили натшиинском наречии:

— …эти чужинцы обнаглели, ихи Батини…

— …если мы не обучим крови тех, кто хочет здесь жить, — мы станем похожими на тухлый Айтаайлиль!

— …не об Айлиле разговор. Речь идет об этом парне и о моих ребрах.

Пленник заворочался. Свет ворвался под веки тупой болью; голову заломило. Один глаз заплыл, но вторым удалось кое-что разглядеть.

Выяснилось, что лежит Алексей в юрте, на кошме, неудобно упираясь головой в горку красного дерева. Еще удалось заметить красный сундучок, размалеванный золотыми саламандрами, очаг и широкое ложе, застланное шкурами и бирюзовой парчой.

— Эге, да он очухался. Бачка совсем живой!..

Сознание окончательно вернулось к Мокошу. Это оказалось неприятно: он ощутил все ожоги и ушибы на теле, а взамен перестал понимать чужую речь. Впрочем, не был ли то самообман?.. В бреду и не такое почудится.

Звуки чужой речи расплылись в бессмысленное посвистывание. Затем чей-то голос произнес по-русски:

— Все уходите, да. Ну?.. Ты позовешь Тася Ай. Ну?.. Это правда.

Тени на стене юрты отдали поясной поклон и засеменили к выходу. Странное дело: Алексей мог клясться, что заметил среди сектантов справедливого монашка с перевязанной рукой. Что ж, и он бунтовщик, получается?..

Алексей поморщился. Размышлять о путях священнических — дело пустое… Возле сундучка стоял дородный мужчина в лиловом халате. Халат на плече продрался; из прорехи бесстыдно выглядывала серая вата. Бороду здоровяк не брил, волос не расчесывал — Мокош сразу понял, что перед ним сам великий святой.

— Так это ты, значит, чужинец Алсей Ай? — строго спросил ихи Батини. — Святых людей бьешь, похвалялся мне голову отрезать?

Негромко стукнул металл. Тсиифар выложил на крышку фузионер и браслет; чуть погодя к ним присоединился измочаленный лист сорко.

«Плохо дело! — подумал Алексей. — Лучемет у Тсиифара. Я сам виноват, дурное это дело — святых убивать. Святой — он и без головы святой… Пока люди ему верят и в рукава не заглядывают — никакой фузионер не поможет. Однако, что же пророк Ай деревню прокаженных не исцелил? Или тени на всех не хватит, экономить приходится?»

Вслух Мокош этого говорить не стал. Сказал другое:

— Дай, — сказал, — напиться. В горле пересохло.

Ай рассмеялся, сунул пленнику под нос чашку с бурой жидкостью. Ударило в нос тмяным духом.

— Ты чем это меня поишь?.. Чаю дай!

— Что, не по нраву? — расхохотался тот. — А ведь тесть мой, Кушир, тебя за умного почитал. А ты как есть дурень!.. Да!

Духовитый настой ожег щеку, потек за шиворот. Первоисследователь застонал.

Толстый градоначальник, оборванец Сиригу, монашек, пророк… Тсиифар с Куширом родичи, оказывается!.. То-то масляный так веселился, тмяной вар поминал! Знал, значит… Выходит, у Алексея не было шансов добраться до цели?

Полог откинулся, и вошла женщина в полосатом балахоне. Огляделась направо, налево и опустила глаза к полу.

— Смотри, — сказал ихи Батини. — Все по-нашему вышло, Тася Ай, да. Как с мастером Деной толковали, так вышло. И варвар в наших руках, и огненный макуаль, это все правда! Ну?.. Убедилась?..

Женщина отвернулась. Святой схватил ее за подбородок, привлек к себе.

— Твой брат обмануть меня хотел, да! Кого обманул ихи Каарил? Себя. Сожрут его полубоги Теулеа, и это истина, ага-правда!

Женщина не ответила. Великий святой обернулся к одному из своих спутников — бородачу со звериным лицом — и объявил:

— Хорошо, мастер Дена. Я доволен твоими советами, да. Чужинский рыцарь сам пришел в твою ловушку. — Тсиифар, не глядя, сгреб с сундучка браслет и сунул бородачу. — Можешь позабавиться с чужинкой, это правда.

Женщина тихонько вскрикнула. Только тут Мокош понял, что это Таисия — один из теиров Теулеа. Ни в каком кошмаре ему не могло присниться, что двадцатитрехлетняя девчонка может выглядеть настолько изможденной и забитой.

* * *

Следующие несколько часов Алексей провел как в аду.

Дурманная жидкость быстро испарилась. Там, где тмяной вар коснулся лица, кожа потеряла чувствительность. В мозгу проносились отрывочные картины: оседающий сугробом пепла Сиригу, стеклянные глаза Евгения, который вдруг становился макуртом и брел сквозь пылающий лес, безумная скачка по горной тропе.

Когда кошмар отступал, Алексей корчился, пытаясь разорвать ремни. Увы, те часы, что разбойники везли его избитым и одурманенным в свой лагерь, даром не прошли. Мышцы под действием тмяного вара превратились в студень, в голове звенело.

Далеко за полночь, когда над горой смолкли крики ненаясу, Алексей забылся тяжелым сном. Очнулся же от зябкого порыва ветра, ворвавшегося в юрту. Ветер нес ароматы молочая и дикого лука; входной полог висел наискось, и сквозь щель проглядывала изумрудная луна.

— Алеша, где ты? — позвал женский голос.

— Та… Тая?..

Темная фигура приблизилась. Прохладная узкая ладошка провела по лицу; там, где она касалась кожи, немота отступала.

— Алеша, слушай меня! Времени мало: утром пророк со своим воинством отправляется на Дивгиру. Чужинцев убивать.

— Хорошо. Ясно. — Губы слушались плохо, и теириня склонилась к самому его лицу. Алексей прохрипел: — А со мной что?.. будет?..

— Тебя пошлют в порчу. Стражу Немоты на прокорм.

Как ни странно, Алексей успокоился. Какая-никакая, а определенность появилась.

— Что это — порча?.. Расскажи. И сними веревки.

— Ты разве связан, Алеша?.. Ихи Батини тебе голову заморочил.

Первоисследователь повел плечами и понял, что правда: веревок никаких нет, иллюзия это. Подтянув ноги к животу, он сел.

— Что произошло, Тая? Что случилось с Теулеа?

— База разгромлена сектантами.

— Это я уже знаю. А подробнее?..

Таисия зябко обхватила себя руками:

— Леша, я же не помню ничего… Мы с Карелом работали с Защитником Пространства, нас накрыло первыми. Огонь, страх, боль… Говорят, сам Господин Кедра помогал Тсиифару наводить чары. Когда я пришла в себя, сектанты уже резали наших десантников… — Голос ее прервался. Усилием воли она взяла себя в руки: — С тех пор я живу в лагере. А Карел… там… на базе остался…

— Жив?! С ним можно связаться?

— Да не знаю я!.. — Девушка всхлипнула. — Алеша, тебе бежать надо! Я ведь затем сюда и пришла. Бородатому тмяного вара в вино плеснула, он и уснул.

Мокош поморщился. Бежать… Да, надо. От колдуна, который одним заклинанием спутал руки первоисследователю. Который в одиночку оглушил двух теиров базы — и неплохих теиров!

Но ждать неведомо чего — еще хуже.

— Хорошо. Что я должен делать?

Девушка сунула ему сверток:

— Держи. Это плащ господина Дены. Я тебя доведу до внутреннего поста… вернее, ты меня доведешь, как рабыню. Спрашивать тебя ни о чем не будут — бородача повстанцы боятся пуще смерти. А там — двинемся к постоялому двору неподалеку, попробуем украсть лошадь.

— Зачем так сложно? Может, через лес?

Девушка замотала головой:

— В чаще ночуют аскеты. С ними лучше не встречаться, поверь.

Алексей торопливо закутался в плащ — великоват, черт возьми! В голове мелькнула запоздалая мысль:

— А стража? Меня что, никто не охраняет?

— Нет… Говорят, если ихи Тсиифар заклятие наложил — не убежишь.

— Да не дьявол же он, в конце-то концов! — не выдержал первоисследователь. — Есть же предел его силам. Пойдем!

* * *

Дьявол не дьявол, а бежать Мокош и Таисия так и не смогли.

Началось все как и задумывали. Земляне спустились по едва заметной тропе — туда, где, по мнению Таи, должен был располагаться пост.

Часовых там не оказалось. Костра тоже. Более того: пройдя несколько десятков метров, беглецы оказались возле того самого шатра, откуда начинали путь. Алексей протер глаза и ущипнул себя за руку. Ошибки быть не могло: они сделали круг, хоть и все время шли вниз.

Следующую попытку Алексей предпринял более осмысленно. Пошел, тщательно запоминая ориентиры… хотя какие ориентиры в ночном лесу? Огни караульных костров были совсем рядом, но всякий раз, как земляне выходили на нужную тропу, из-за деревьев выныривал проклятый шатер.

По спине пополз холодок — первое предвестие паники. Уже все равно было: заметят их, не заметят — лишь бы бежать. Заполошно бросались навстречу черные кедры, дикий хмель плетьми вис на ногах. И зеленая луна — справа!.. слева!.. над головой!..

Кружит. Кружит!..

Несколько раз беглецы почти выбирались к кострам. Караульные на них даже не смотрели: сектанты, что возьмешь… Тсиифар для них и щит, и макуаль, и бог, и совесть. Злость берет, сколько веры одному проходимцу!..

С каждым заходом круги становились все уже и уже. Кончилось тем, что шатер бесстыдно выкатился навстречу, и первоисследователь устало привалился к полотняному боку.

— Долго же вы, — насмешливо отозвалась темнота. — Клянусь Целительницей, вы хорошо держались! Это все правда.

Алексей вздрогнул и, перекатившись на четвереньки, ринулся внутрь. Таисия ойкнула. Следующие несколько секунд в шатре слышалось сдавленное дыхание и звуки ударов.

Гость к нападению был готов. Руки первоисследователя схватили пустоту. От резкого тычка в бок сорвало дыхание — похоже, били дубинкой. С драных шкур, заменявших пленнику ложе, поднялась огромная черная фигура. Зеленоватый лунный свет скользнул по лицу гостя, и Мокош с удивлением понял, что это не Тсиифар. В шатре прятался советник пророка — зверолицый бородач Дена.

— Что, чужинец, разговаривать будем?

— Т-ты… — запинаясь, пробормотала Тая. — Но…

— И ты заходи, ихи-дева. Бойкая девчонка! — бородач подмигнул Мокошу. — Умна, смела — только зря вино в серебряном кубке подала, да. Серебро от тмяного вара темнеет, и это правда.

В пальцах повстанец задумчиво вертел древко от макуаля. Видимо, им-то Алексей и получил по ребрам. Лезвия Дена вставить не успел или не захотел — только поэтому первоисследователь остался жив.

— Кто вы такой, Дена? — запинаясь, спросила Таисия. — Вы не похожи на других повстанцев.

Бородач усмехнулся:

— Алсей Ай, ваш князь приказал вам расследовать гибель воинов? — Он вскинул глаза к потолку, словно припоминая, и прочел нараспев: — Дело об убийстве гражданина Земли, журналиста Стивена Брависски. — Земное имя прозвучало в его устах как что-то неприличное. В конце фразы тшиин не удержался и добавил: — Это все правда. — Пока земляне ошеломленно молчали, Дена продолжил: — Мы с вами… — он пощелкал пальцами, отыскивая слово, — как это по-русски… калеки?..

— …коллеги, — подсказала Тая.

— Да, коллеги, истинно так. Король Баван послал меня выяснить, что произошло с чужинской крепостью. Ага, молю вас!..

И, совершенно не таясь, бородач принялся рассказывать о себе. Оказалось, что полное его имя — Дена Иту Ай. Койлайхонский рыцарь по рождению, он занимал при дворе опасную, но доходную должность мастера дорог. Когда шпионы и наемные душители принесли вести о появлении новой секты, король Баван забеспокоился.

Неназванный бог устраивал знать — как мирное крестьянское божество. Но как идол восстания, требующий человеческих жертв… это, знаете ли, совсем не то. Да и чужинцы в качестве союзников королю нравились больше, чем полубезумный ихи. Так что Баван отправил в стан мятежников рыцаря Дену.

Рыцарь повел себя вполне разумно. Выяснив, что на базу не проникнуть, он не стал городить огород и вызывать Тсиифара на поединок, а дал ему несколько дельных советов. В результате Мокош оказался в лагере.

Алексей в ответ пересказал события, произошедшие с того момента, как к посольству пришел макурт. Бородач выслушал его с напряженным вниманием. В самых драматических местах он хлопал себя по бедрам, цокал языком, отпускал замечания.

— Вы сами виноваты, — вздохнул он, когда Мокош закончил рассказ. — Ну разве можно так безоглядно доверять разным проходимцам?! Видите, к чему это привело? Кровь вашего кнехта на вас, говорю вам, и это правда. Повторите, пожалуйста, еще раз, что сказал Кушир.

Алексей терпеливо повторил. Рыцарь согласно закивал:

— Да, понятно. Ага. Дело в том, что в языке тшиинов у каждого слова лишь одно значение. Если тшиин захочет солгать — ему придется говорить ложными словами. — Дена заколебался, видимо, прикидывая — стоит ли выдавать тайну? Наконец решился: — К примеру, «конь» — это «фарах», но если хочешь продать коня, который стар и давно охромел, о нем надо сказать «туусинайа». Это все истина, так. Дословно это — «лошадь серовато-сизой масти, не способная дать потомства», да. Вы представляете, как мы обрадовались и ужаснулись, узнав ваш язык? Язык, на котором правда и ложь выражаются одними словами?..

— Хм… Тогда объясните мне один парадокс. Кушир сказал, что Стивен жив и в добром здравии.

— А-а… — В полумраке нельзя было разглядеть лица рыцаря, но Алексей знал, что он улыбается. — Кушир-хитрец… Знаете, Алсей, у нас есть сто семнадцать слов, обозначающих человека и его состояния. И я правду говорю. В Айтаайлиле слово «макурт» под запретом; на все сто семнадцать значений говорят одно: «живой». Это да.

— А доброе здравие?

— Бывает доброе здравие, а бывает — злое, ага. Злое — когда человек рассержен, завистлив. Некоторые болезни — тоже злое здравие. Это все правда. Если бы Стивен болел проказой — ну, тогда да… а охра макурта не заразна, лгу я.

Первоисследователь усмехнулся: наивные уловки варваров… Вот только люди десятилетиями так поступают. Не скажут — «война», скажут «конфликт». Не «наступление» — но «операция». Не «вторжение и захват чужой страны», но «акция по умиротворению».

Умиротворение… Хотел бога умиротворить…

— Что же мы будем делать, Дена?

Рыцарь достал браслет Карела и положил на шкуру:

— Это я посоветовал Тсиифару послать макурта к чужинцам. Мой замысел удался, ихи Каарил оказался смельчаком и отправил это с мертвецом. Это все правда. Тсиифар заклял браслет, чтобы он отпугивал Стража Немоты. Ихи Каарил приходил в лагерь с этим браслетом. Затем возвращался обратно в порчу. Да.

— Так он был здесь? — встрепенулась девушка.

— Тсиифар морочил тебе голову, Тася. Ихи Каарил стоял в двух шагах от тебя, а ты не видела. Клянусь Целительницей, хреновые из вас ихи, ага! — И он добавил, глядя на первоисследователя: — Я хотел поговорить с Каарилом. Не вышло. Ты должен пробраться в порчу, выяснить, что произошло, да. Отчего восстал Неназванный бог. Порча пропускала Каарила — она пропустит и тебя. Я уверен, что так. Завтра ихи Батини прикажет скормить тебя порче — не зевай, Алсей!

* * *

Все вышло, как сказал рыцарь. Мокош брел через предрассветный лагерь сектантов, дивясь разбойничьему равнодушию. Никто не глядел ему вслед, никто не бил тревоги. Повстанческий пророк даже не снизошел до чужинца и приговор объявил, прислав Сиригу. Отныне путь первоисследователю оставался один.

В порчу. Так называли тшиины базу землян.

Из ночного разговора выяснилось, что в саму базу тшиинам пробраться не удалось. Тсиифар навел на персонал морок, заставив их выйти наружу — под макуали бандитов. Охранная автоматика базы работала исправно — ни святым, ни пророкам, ни даже аскетам не удалось войти внутрь. У Карела отобрали браслет с паролями, но это ничего не дало. Опознавательные коды настраивали индивидуально, и никого, кроме Ненашева, электроника не впускала. Батини потерял несколько человек, пока вернул браслет.

Что произошло дальше и зачем пророку потребовался Карел — этого Дена сказать не мог.

Это и предстояло выяснить.

Дороги к базе Алексей не знал, да это и не было нужно. Заклятие Тсиифара работало исправно. Немного поплутав, Мокош вышел к сломанному флагштоку.

Клочья изодранного орденского флага уныло плескались по ветру. Меж сосен повисла стальная паутина радара; иссеченный макуалями вездеход застрял на дороге.

Привалившись спиной к колючей проволоке, у забора сидели люди. Два черных, два охряных — не иначе макурты. Когда первоисследователь подошел поближе, один из черных облаком поднялся в воздух, оставив после себя поблескивающий костяк.

В небе угасала последняя утренняя звезда.

«Очернил белизной в тонкость», — мелькнула в голове мысль. Вот она — белизна. И тонкость. Рой трупных пчел. Еще несколько роев кляксами висели в розовеющем небе.

— Здесь нет прохода, чужинец, — объявил девичий голос. Над забором взмыл призрачный силуэт. Макурты синхронно поднялись; на одном из них скрежетал изрубленный экзоскелет.

— Кто ты?..

— Называй как хочешь. Я — истина. Твоя подруга словила меня Стражем Немоты. Что, ихи Батини решил научить тебя крови?..

Алексей не ответил. Дождался, пока подойдет первый из макуртов, и хлестнул его плеть-ладонью в висок. Присел, швырнул через бедро, вжал в землю. Хрустнули кости.

Краем глаза ему удалось отыскать призрака. Марево, сплетенное горячим воздухом, вилось, кружило — тоненькая девичья фигурка с макуалем в руках.

Тень меча скользнула на волосок от локтя.

— Почему тебя не убить?.. — удивился призрак. — Макуаль рубит любой доспех, да!

— Я не ношу доспехов.

— Ах так?.. Ну держись!.. Братья мои, братья! — заголосила она. — Летите на выручку! Злой чужинец явился — бога сло…

Не дожидаясь конца фразы, Мокош бросился бежать — к серой громаде казармы, к спасительным зеленым дверям.

Шесть роев оборвались с неба — убивать.

Прыжок! Колючая проволока мелькнула у самой щеки. Земля смягчила удар, и, вскочив на ноги, Алексей вновь ринулся к зданию. За спиной голодно и отчаянно завизжал призрак.

Мокош рывком вскинул ладонь к небу. Рукав куртки сполз, серебром полыхнул браслет. Если бородач не врал, браслет должен отпугнуть Стража Немоты. Приветственно защелкал замок шлюза: охранные защиты опознали эфиробод Мокоша. Это хорошо. До самого последнего момента Алексей боялся, что техники ошибутся и не смогут перепрограммировать код.

Пчелиный рой тонко гудел в светлеющем воздухе. Шаг, еще шаг… Удар! От непосильного напряжения глаза сдались, выпуская силуэт Стража. Тело тряхнуло, обожгло укусами.

Из последних сил Мокош перевалился через трупы неудачливых гостей базы и рухнул в черный зев коридора.

* * *

— Алексей?

Муть рассеялась, предметы приобрели четкие очертания. Первоисследователь лежал на спине. Уродливая бесовская морда с кроткими глазами и ртом во лбу склонилась над ним.

— Алексей, очнись! Это я, Карел!

Мокош поднял голову. Все стало на свои места, и бес превратился в человека. Теир стоял на коленях, наклонясь над Алексеем, оттого лицо его казалось перевернутым.

— Слава богу, все получилось. Страж пропустил вас.

Алексей тяжело сел, привалившись спиной к стене. Пустынный казенный коридор расстилался перед ним. Стены, выкрашенные светло-зеленой краской, ряды безликих дверей…

— Мы на базе Теулеа, — подтвердил теир. — Страж Молчания преследовала тебя до последнего. — Карел хихикнул: — Склочная девчонка, уж как она меня ненавидит! А я не дался, не дался я. Есть хочешь?..

Алексей отрешенно покачал головой.

— Жаль. Но все равно, пойдем в камбуз, там легче разговаривать.

Ответить Мокош не успел, да маленький теир и не ждал ответа. Тяжело поднявшись, первоисследователь похромал вслед за Карелом.

К счастью, идти пришлось недалеко. Скрипнула дверь. Мокош с Карелом вошли в бедно обставленную комнатку: нары у стены, холодильник, дощатый стол. С потолка лампочка свисает на голом проводе.

— Что, нищи хоромы?.. — ухмыльнулся Карел. — Зато ни одного окна, Стражу неподвластен… — Он понизил голос до полушепота: — Девчонке дай волю!.. В окно углядит — мигом рой напустит. А я без браслета и носа высунуть не могу. Да и макурты сюда не заглядывают.

Алексей зашарил ногой под столом. Загремел по кафельному полу табурет, звякнули невымытые тарелки. Теир жил не только скудно, но и неряшливо. Одиночество и безысходность подломили его.

— Садись, садись, — потер ладони Ненашев. — Сейчас поговорим. Дай только чайник поставлю.

Излишне суетясь, он открыл коробку с армейскими пайками, достал печенье и пластиковые стаканчики с повидлом. Руки его дрожали.

— Ты небось гадаешь, что я здесь делаю? — спросил Карел. — Я из-за Таи здесь, да… Тсиифар сказал, чтобы я радиограммы в посольство отсылал. Пока в посольстве верят, что все в порядке, — она жива.

— И как? Отсылал?

— Не я — макурты радистов. Я лишь командовал ими. Каким-то образом колдун знает, что говорится в радиограммах. К счастью, он не может отследить стиля. Когда Ландмейстер догадался, что с базой не все в порядке?

— Практически сразу. Один из теиров видел вещий сон в ночь перед гибелью базы. К сожалению, Ландмейстер очень нерешительный человек. Он тянул до момента, когда бездействовать оказалось равносильно смерти.

Карел горько улыбнулся:

— Ихи Батини собрал большие силы за это время. Нечего сказать, удружили мы ему…

— Как ты передал браслет?

— Случайно. У меня паранойя, некоторым образом… поэтому я таскаю с собой дубликат. Перед тем как отослать макурта, Тсиифар вызвал меня, чтобы похвастаться своей смекалкой. Каким-то образом тшиины узнали, что Ландмейстер вызвал тебя с Земли. Кушир прислал зимородка, и Тсиифар встревожился: ведь тебя местные уважают — единственного из всех нас. Дена-бородач предложил отправить в посольство макурта. Рассуждал он так: если макурт начнет оскорблять чужинцев, то сделает это прилюдно — так, чтобы все видели. А дальше есть две возможности: или земляне проглотят оскорбление и тшиины Дивгиры объявят вас трусами, или же кто-то ответит на вызов. На это способен лишь один человек в посольстве — ты. Логично?

— Вполне. — Алексей залил кипятком пакетик с чаем. — В первом случае земное посольство погибло бы, во втором — шпионы Тсиифара без хлопот отследили мой путь. Дена — молодец.

— Вот-вот. Я воспользовался этим и передал с макуртом браслет. Сперва хотел отправить дубликат, но потом решил, что если уж играть — то наверняка. Вдруг тебе повезет и ты сразу доберешься до базы? Оберег от Стража Немоты не помешает. Так оно и вышло.

Первоисследователь с уважением посмотрел на Карела. Теир отказался от защиты — ради того, чтобы у него, Алексея, появился дополнительный шанс. Не всякий на это способен…

Ненашев смутился:

— Да я не очень-то и рисковал, если честно… Страж привыкла ко мне и браслета почти никогда не требовала. Все-таки она — довольно безалаберное привидение.

— Расскажи о ней.

— Я мало знаю. Стивен мог бы порассказать больше, да его убили… Думаю, она аватара Неназванного бога.

— Как?..

— Аватара Неназванного. Я покажу тебе записи Брависски, если хочешь. Он все заносил в отдельную папку, потом собирался перепечатать в файл. Только…

Теир умолк, не договорив. Впрочем, Алексей понял и так:

— У меня выхода нет, Карел. Из-за этих бумаг погибли люди. А сколько еще погибнет — один господь ведает. Придется рискнуть гневом призраков.

* * *

Тшиины говорят: ум господина продолжается на циновках его дворца. В кабинете Стивена царил страшный беспорядок. В таком же беспорядке содержались и его записи. Алексей сидел в кресле, просматривая лежащие перед ним бумаги.

«Новый тетраграмматон

Согласно (зачеркнуто) преданию, имя Яхве (зачеркнуто) было передано Моисею (зачеркнуто) на горе Хорив. Господь (зачеркнуто) сошел… (зачеркнуто) в облаке, и остановился там близ него, и провозгласил Имя Яхве (!!!)»

В неряшливости заметки не было ничего удивительного. Чем более важное дело выпадало Стивену, тем бестолковее он его вел. Статьи, которые ничего не значили в его карьере, отличал великолепный слог. Едва же появлялся шанс выдвинуться — Брависски каменел.

Мысль, выраженная на тридцати листах убористого текста, была проста и незамысловата.

Бог тшиина — это слово.

Имя Господа и сам Господь неразделимы.

Тшиины не знали письменности, а значит, Неназванный бог оставался уделом избранных. Посвящение происходило просто: жрец шептал заветное слово на ухо своему преемнику, а сам уходил. Человек, знавший имя бога — да нет, самого бога! — обретал удивительные способности. Он легко проникал в суть вещей.

На случай непредвиденной гибели верховного жреца существовали священники рангом пониже: те, кто держал в памяти отдельные слоги. Всего их было шестеро.

Алексей переворошил стопку и достал самый первый, почти пустой лист. Сквозь бумагу просвечивали написанные черным маркером буквы.

Двенадцать букв. У «А» не хватает горизонтальной линии.

Вот и разгадка… Маркер нашелся в мусорном ведре; короткий штрих — и «А» обрела перекладинку. Ничего не произошло. Первоисследователь задумался ненадолго, а затем добавил закорючку над «И», превратив ее в «йот».

Буквы слились в Бога.

Мир вокруг Мокоша вспыхнул, завибрировал. Каждое слово развернулось, подобно павлиньему хвосту, заиграло всеми своими оттенками-смыслами.

Ребус Кушира наконец обрел ключ.

* * *

«Стивен-то, мол, Неназванного бога словил. Очернил белизной в тонкость, хотел умиротворить. За то святые подвижники все его желания отпустили».

«Словил» — глагол многозначный. Тут и «слово», и «ловить», и «слава»… Свил словом, получается… Аватара Неназванного даже про себя не способна бога назвать, а Стивену это удалось. Возможно, первому за многие столетия.

«Очернил белизной в тонкость».

Чертить и черное. Никто не знает, что слово черно, пока вокруг него не появится бумага. У тшиинов нет письменности, все слова они держат в памяти. Конечно же, их поразило, что бога можно заключить в бумагу, как в тюрьму. Стивен впервые записал священное слово, которое и произносить-то разрешалось лишь избранным.

«Хотел умиротворить».

Умирать. Творить в миру. Статья Брависски предназначалась для прессы, а значит — заветное слово истрепали бы сотни тысяч языков. Что может быть страшнее для бога?

«Желания отпустили».

Желания Брависски вели к гибели бога. Ихи Батини отпустил их прочь — сделал Стивена макуртом. Отпустил желания, превратив их в банальную жажду и голод.

И еще: отпустили — сделали пустыми.

Загадка решилась. Журналист поймал бога, и фанатики вырезали всех, кто оказался рядом с преступником. Воздух по левую руку от Мокоша замерцал, сплелся в Стража Немоты.

— Я вижу, вы не успокоитесь, — недовольно заметила призрачная девушка. — Не успокоитесь сами и не дадите покоя мне и моим погибшим братьям.

— О, не печальтесь, госпожа! — ответил первоисследователь. — Я знаю способ, как привести к миру всех участников этой драмы.

Он отложил листы с записями. Задумался. Во всем, что касалось практики, Стивен был великолепен. Тшиины не способны произнести имя бога?.. Не беда! Можно опросить аватар отдельных слогов, ценой их жизни выведать тайну. Число вариантов велико?.. Семьсот двадцать имен?.. Стивен и тут развернулся во всей красе.

С упорством конкистадора он вычислил заветное имя. Заключил в бумаги, обещал предать гласности. Еще бы! Такая сенсация — на имени бога вполне можно сделать свое имя. Наверняка он шантажировал тшиинов, просил золота, власти, новых тайн…

Алексей собрал бумаги и вынул из коробки компакт-диск с выкладками Стивена.

— Идем, — кивнул он призраку. — Скоро ты станешь свободна.

* * *

Ай ждал у ворот базы. За спиной пророка боязливо сгрудились святые с макуртами вперемешку; одних нельзя было отличить от других.

— Что же… это ты теперь в Стражи метишь, чужинец?.. — растерянно спросил Тсиифар.

Алексей положил на землю стопку бумаг и компакт-диск.

— Ихи Батини, у меня к тебе предложение. Выслушаешь ты его?

— Как ты говоришь на нашем языке, варвар?! — поразились советники. — Ты! Чужинец!..

— Тсиифар, вели своим людям разойтись. Я храню вашего бога внутри себя, но я чужинец. Неназванный бог для вас — правдивое слово, и всегда будет таким. Я же умею одними и теми же словами лгать и говорить правду. А знаешь, что случится, если я сделаю вашего бога ложным?

— Негодяй! — В руке Тсиифара возник фузионер. — Да ты не уйдешь отсюда! Ну?.. И мой бог…

Оружие щелкнуло. Еще и еще раз. Алексей даже испугаться не успел. А стоило бы: в отличие от лучеметов Ландмейстера и господина Тенокки, в этом не было системы самоуничтожения.

— Ну что, убедился? — насмешливо произнес Мокош. — Куда тебе в святые, убогому!.. С суконным-то рылом да в калашный ряд!..

На языке аборигенов пословица звучала иначе, но великий святой понял. Фузионер выпал из его руки. Тоненько завыв, Тсиифар отполз прочь.

— Скажите людям, что поход отменяется, — объявил возникший невесть откуда Дена. — Пусть возвращаются по домам. К своим пашням и отарам.

Голос королевского посланника звучал властно, и противиться ему не было возможности. Неловко переглянувшись, соратники великого святого затрусили в лагерь.

Мокош поднял фузионер и нажал на спуск. Ничего не произошло.

— Быть может, этого не хватает? — лукаво улыбнулся Дена. Он поймал руку первоисследователя и что-то сунул в кулак. Алексей разжал пальцы и тупо уставился на батарею от фузионера, лежащую в ладони.

— Тася Ай просила передать, — с невинным видом пояснил рыцарь. — Сказала, это очень важно.

Второй залп оказался куда удачнее. Там, где лежали бумаги, возникло выгоревшее пятно. По левую руку от Мокоша материализовались призрак-аватара и шесть пчелиных роев-полубогов.

— Вот и все, — сказала аватара. — Все долги розданы, кроме одного. Известно: Страж Немоты всегда исполняет клятвы. Алсей Ай станет новым Стражем, а ведь он поклялся отрезать голову Тсиифару. Мы ждем.

— Что же это? — побелевшими губами прошептал святой. — Как? Ведь я не виноват! Это чужинец Алсей Ай дал необдуманное обещание! Как же я отвечаю за чужие слова?!

— За свои ответь, — скривила губы призрачная девчонка. — Все подтвердят: ихи Батини Ай обещал жизнь во благо народа отдать, коль понадобится. Алсей Ай слово держит. Я говорю: Стражи слово держат! А ты?

* * *

Так и закончилась эта история. Ландмейстеру грозил трибунал, но, по счастью, обошлось. Людей в колониях не хватало, а бездарному администратору удалось приписать все заслуги себе. Мертвая голова на воротах посольства только ухмылялась: ах, прохиндей, прохиндей!.. Очень тшиины людей за эту голову зауважали.

Масляного Кушира святость одолела: отправился на святую гору Теулеа прощения у бога просить. Говорят, Алсей Ай простил, а за бога кто ответит?

В остальном — ничего не изменилось.

Суфии из Дивгиры никуда не ушли и поют все те же песни. Землян лжецами называют.

А что на зеркало пенять, коли рожа крива?