До войны Морис Халеви считался одним из самых известных марсельских адвокатов. Он и его жена Рашель жили в большом старом доме на рю Сильва-бель в квартале Бьё-Квотр, где селились наиболее преуспевающие из обитавших в Марселе евреев. Супруги Халеви гордились тем, что были гражданами Франции, и считали себя в первую очередь французами, а евреями лишь постольку-поскольку. В самом деле, Морис Халеви настолько ассимилировался, что и в синагогу-то почти не ходил. Но когда пришли немцы, идиллическому существованию Халеви в Марселе пришел конец. В октябре 1940 года коллаборационистское правительство «Виши» опубликовало специальный еврейский статут – собрание эдиктов, превращавшее французских евреев в граждан второго сорта. В результате этого Морис Халеви был лишен права заниматься адвокатской деятельностью. Кроме того, он был обязан зарегистрироваться в полиции, а чуть позже они с женой были принуждены носить на одежде звезду Давида.

Положение еще больше ухудшилось в 1942 году, когда германская армия после высадки союзников в Северной Африке оккупировала территорию вишистской Франции. Французское Сопротивление нанесло по войскам захватчиков несколько болезненных ударов. Германская тайная полиция с помощью своих прислужников из полицейского аппарата «Виши» ответила на эти акции жестокими репрессиями. Морис не мог больше игнорировать нависавшую над семейством опасность, тем более что Рашель была беременна и мысль о том, что ребенка придется кормить и воспитывать среди ужасов оккупированного Марселя, сводила его с ума. На семейном совете было решено переехать в деревню. Собрав остатки сбережений, он снял коттедж в холмистой местности на небольшом удалении от Экс-эн-Прованса. В январе Рашель родила сына, которого они назвали Исааком.

Спустя неделю немцы и вишисты вплотную приступили к «решению» еврейской проблемы в Марселе. Им понадобился месяц, чтобы разыскать Мориса и Рашель Халеви. В один февральский вечер у арендованного семейством домика появились два офицера СС в сопровождении группы местных жандармов. Они дали мадам и месье Халеви двадцать минут, чтобы собрать чемоданы, совокупный вес которых не должен был превышать шестидесяти фунтов. Немцы и жандармы ждали, когда они соберут вещи, сидя в гостиной. Неожиданно на пороге дома появилась жившая по соседству женщина.

– Меня зовут Анна Мария Делакруа, – сказала она. – Мадам и месье Халеви приглядывают за моим сыном, когда я хожу на рынок.

Жандармский сержант просмотрел находившиеся при нем документы. Согласно имевшимся в жандармерии данным, в коттедже проживали только два еврея – Морис и Рашель Халеви. Он позвал обоих Халеви и сказал:

– Эта женщина утверждает, что мальчик – ее сын. Верно?

– Так оно и есть, – сказал Морис, с силой стиснув руку жены, прежде чем она успела произнести хоть слово. – Мы просто присматриваем за ним в отсутствие матери.

Жандарм с подозрением посмотрел на Халеви, еще раз пролистал документы о регистрации, потом повернулся к женщине.

– Забирайте своего сына и немедленно уходите, – жестко произнес он. – Вообще-то вы не имели права доверять французского ребенка заботам этих грязных евреев, и мне следовало бы засадить вас за это в тюрьму, но на первый раз я вас прощаю.

Два месяца спустя Морис и Рашель Халеви были убиты в концентрационном лагере Собибор.

После освобождения Анна Мария Делакруа отправилась с Исааком в синагогу в Марселе и рассказала раввину о том, что произошло в Экс-ан-Провансе. Раввин предложил ей выбирать: или отдать ребенка на усыновление в еврейскую семью, или растить его самостоятельно. Анна Мария вернулась с ребенком в Экс, где воспитывала его как еврея вместе со своими детьми, воспитывавшимися в католической вере. В 1965 году Исаак Халеви женился на девушке из Нима по имени Дебора. Молодые переехали в Марсель и обосновались в принадлежавшем семейству Халеви доме на рю Сильвабель. Через три года у них родился первый и единственный ребенок – девочка, которую они назвали Сарой.