Саша встал в пять утра и отправился в клуб тайского бокса. Там он встретил Рашида, своего друга, владельца ресторана, который тоже заскочил сюда, прежде чем ехать отовариваться в Ренжис. После нескольких раундов Саша почувствовал, что напряжение последних дней понемногу спадает. Пот катился с него градом, и он взял тайм-аут, откинувшись на канаты в углу ринга.

– У тебя проблемы на новой должности, Саша? Я не ошибаюсь?

– Ничего, освоюсь.

– Прости, но ты сам не свой последнее время. Что происходит?

– Карль, моя коллега, не может простить, что шеф назначил на этот пост меня, а не ее.

– Кажется, в вашей среде разлад в команде – это верный путь к катастрофе. Я прав?

– Да меня в общем-то другое волнует. К Карль я привык.

– А в чем тогда дело?

– В моем начальнике. Я не понимаю, почему он выбрал меня. У Карль тяжелый характер, но она профессионал. Полиция – серьезное учреждение. А в серьезном учреждении лестницы скорее прямые, чем винтовые.

– По логике, Марсу следовало бы дать тебе набраться опыта, прежде чем посылать на передовую. Это тебя гложет?

– Именно.

– Наверно, ты ему нравишься, дорогой…

Рашид дружески хлопнул его по плечу и вдруг застыл. Похоже, ему на глаза попалась какая-нибудь симпатичная новенькая. Саша повернулся и увидел Антонию в сопровождении Оноре, молчаливого гиганта в серой каскетке и ливрее. Неподходящий наряд для спортивного зала, пропахшего потом. Но супруга Грасьена была одета еще более неуместно. Комбинезон без рукавов из черной струящейся ткани с глубоким декольте. Гигант держал меховую куртку с красным кожаным воротником, готовый спасти хозяйку от малейшего сквозняка. В его громадных ручищах мех напоминал зверюшку, сбитую машиной на лесной дороге.

– Как поживаете, майор?

Все такой же удивительный серьезный голос, изящный жест руки, украшенной кольцами.

– А ты везде успеваешь, приятель, – сквозь зубы пробормотал Рашид.

Саша взял махровое полотенце и сошел с ринга, чтобы подойти к вошедшим. Антония без стеснения наблюдала, как он вытирает торс.

– Оноре выгуливает меня по ночам, когда не могу уснуть.

– Вам обоим не спится, это замечательно, – ответил Саша, глядя на великана.

Туманный взгляд на иссеченном рубцами лице. Память этого типа, вероятно, хранит немало интересного, подумал он, не отвечая на улыбку Антонии.

– Вы недовольны? Я отнимаю время вашего отдыха, такого редкого. Я понимаю. Вы, наверное, удивляетесь, как я вас нашла. Все просто, Фабер подсказал. Он часто бывает у мужа. У Ришара столько связей в самых высоких кругах. Вчера они говорили о вас. Фаберу известно о вас все.

– А вы подслушивали под дверью. Отлично.

– У Ришара нет от меня секретов. Фабер вас не любит. Считает опасным. Но вы хотели принять душ, не буду мешать. Жду вас на улице.

Она повернулась к гиганту, тот накрыл ее плечи меховой курткой, и оба вышли.

– Какая горячая и опасная цыпочка, – проговорил Рашид, снимая защитные щитки с ног. – Я так понимаю, наш сеанс на сегодня завершен?

– В субботу продолжим, я тебе позвоню.

– Хорошо.

По расслабленному телу текли струи горячей воды, Саша думал о спокойствии Антонии.

Совершенство. Роскошь, которую могут позволить себе те, кто обладает настоящей властью.

Саша вышел на улицу и увидел Оноре, прислонившегося спиной к “бентли” с темными стеклами. Шофер открыл дверцу, Саша сел в машину.

Ландыш, сирень и влажное дерево. Аромат заполнял все пространство, но сейчас Антония выглядела более хрупкой, томно вытянувшись на уютном сиденье из патинированной кожи. Она пила молоко, под ее головой лежала меховая куртка, скрученная валиком. Она поставила стакан на маленький столик и опустила длинные кисти рук на шелковые брюки комбинезона.

– Я много могла бы тебе рассказать, но придется найти другой способ, потому что я слишком устала, чтобы долго говорить. Я не соврала про свою бессонницу. Хочешь стакан молока или чего-нибудь еще?

– Нет, спасибо. А муж не сопровождает вас во время ночных прогулок?

– По сути, я ему скорее дочь, чем жена. Знаю, звучит странно.

– Раз вы так считаете…

– Это правда.

– К чему эти откровения про Фабера?

– Ты мужчина, с которым мне хочется поговорить. Я заметила у тебя шрамы. Бровь рассечена. И другие рубцы на теле. Мы с тобой похожи. Ты бы никогда не подумал, да?

– О чем вы говорите?

– Ты не хочешь говорить мне “ты”?

– Нет.

– Видишь, я же сказала, словами у меня не получится.

Улыбка исчезла с ее лица. Она выпрямилась, сбросила плечики комбинезона, обнажив роскошную грудь, которую Саша себе рисовал. Ему удалось сохранить невозмутимость.

Антония изогнулась и спустила комбинезон до лобка. Ее живот пересекал широкий поперечный шрам. Саша сглотнул слюну.

Антония положила ладонь на живот, фиолетовые полосы шрама проступали между пальцами в кольцах.

Саша схватил ее куртку и расстегнул. Затем укрыл ею Антонию Грасьен, пытаясь как можно тщательней спрятать наготу. Она поджала под себя ноги, а руки положила сверху на куртку.

– Они напали на меня втроем. С мачете. Вырвали ребенка из моего чрева, понимаешь?

Она кусала губы, глядя на него с мольбой.

– Ты понимаешь, Саша?

– Это ужасно.

– Нет, ты не понимаешь. Я буду вечно благодарна старику. Он меня спас. Я истекала кровью на улице, а он подобрал меня. Несколько недель я была между жизнью и смертью, Грасьен выходил меня. Не причиняй ему зла.

– Что навело вас на мысль, что у меня такие намерения?

– Все. Мне нравится, как твое тело пляшет и отдается борьбе, когда ты дерешься, но я чувствую, я знаю, что ты беспощаден. Ты не дрогнешь.

– Вы знаете, кто убил Видаля?

– Нет, но это не Грасьен. Он ему был как сын. Каждую ночь он его оплакивает. Он это скрывает, но я чувствую боль старика. Верь мне, я никогда не лгу, майор Дюген. А теперь, пожалуйста, уходи. Скоро я снова приду тебя повидать.

Она опять приняла непринужденную позу, а лицо приобрело выражение ребенка, который собирается спать. Саша вышел из “бентли”, переглянулся с Оноре. Он подумал, что немому великану довелось слышать самые интересные разговоры Парижа, сидя за рулем хозяйской машины. Саша дорого бы дал, чтобы расспросить его кое о чем. Например, каков Ришар Грасьен на самом деле. Мужлан, избивающий женщину, обезумевшую от страха? Или спаситель, вырвавший девчонку из когтей неминуемой смерти?

Когда он шагал к метро, ему показалось, что аромат духов Антонии витает вокруг него.

♦

Раннее утро и еще темно. Под черным небом терминал 2С напоминал пустую блестящую раковину. Несколько окошек открыто, уборщик толкает свою тележку, редкие пассажиры. Подруги изучили табло прибытия, нашли зону прилета.

Через двадцать минут после посадки они заметили ее в группе одетых в форму людей.

– Спокойно, по моему сигналу, – предупредила Лола.

Несколько дружеских слов, и группа распалась, Исида Рента направилась к выходу. Ингрид, Лола и Зигмунд последовали за ней. Девушка повезла чемодан на колесиках к остановке автобуса, следующего в Париж. Лола была довольна: кругом ни души.

Исида зажгла сигарету, прислонилась спиной к стене и затянулась с явным удовольствием.

– Правильно, вам надо расслабиться.

– Что?

Лола потрясла перед носом у стюардессы просроченным полицейским удостоверением.

– Легче будет отвечать на вопросы.

– Но я вчера разговаривала с вашими коллегами! Вы меня преследуете.

– У майора Дюгена свои планы. А я из комиссариата шестого округа, где проживал покойный Видаль.

– Вот и выясняйте это с Дюгеном! Все равно мне нечего сказать.

– Это уж я сама решу.

– Для полицейского у вас слишком облезлый вид. Да еще далматинец и высокая блондинка, что-то не похоже… Оставьте меня в покое или позову охрану!

За стеклянной стеной аэропорта двое служащих в блестящих куртках, грузчики автобусов “Эр Франс”. Еще немного – и скандал неминуем. Лола достала из кармана шприц и уколола Исиду в шею. Стюардесса закатила глаза и рухнула как подкошенная. Ингрид едва сдержала крик.

– Кричать будем, когда будет время. Хватай ее под мышки.

Ингрид пробормотала что-то нечленораздельное.

– Пожалуйста, делай, что говорю, а то нам не поздоровится.

Глянув на блестящих грузчиков, которые пока ничего не заметили, Ингрид послушалась. Лола указала на бетонную опору. Американка уложила стюардессу за широкий столб, а экс-комиссар связала ее прочным скотчем.

– Можешь объяснить, что мы творим?

– Делаем, что можем, с помощью подручных средств.

– Не таких уж подручных. Что это за шприц?

– Одна смесь, которую мне сделал Бартельми. Конфискат наркодилеров. Знала бы ты, чем люди ширяются.

– Грубый метод.

– Для кого как. Вот такой вот смесью убийцы отрубили Туссена.

– И ты пользуешься тем же, чем эти мерзавцы?

– Это был запасной вариант. Если бы она пошла на сотрудничество, такого бы не случилось.

– Если у нее все чисто, она нас потом по судам загоняет.

– Не загоняет, а затаскает.

–  Whatever.

– Знаешь, Ингрид, бывают моменты, когда нужно идти на риск.

– Хочу напомнить, что я иностранка. Один неверный шаг – и меня выгонят из Франции.

– Ты не хочешь быть в это замешанной, я понимаю. Это твое право. Отвези Зигмунда в Париж. Спасибо за все и до скорого.

– Это слишком просто!

Они ругались, пока Исида не пришла в себя.

Далматинец понюхал ее волосы, когда она начала стонать и дергать ногами. В конце концов Ингрид присела в углу. Далматинец счел благоразумным спрятать нос и свою совесть в коленях у американки. Лола достала из кармана плаща маленький магнитофон, поставила его перед пленницей и включила:

– Норбер Коната. Говори все, что знаешь.

– Немедленно отпусти меня, дура старая, или я позову охрану!

– Норбер. И побыстрей. А то мне начинает надоедать.

Конголезка закричала. Из кармана плаща появился нож. Лола приставила его к лицу жертвы, та сразу умолкла.

– Слушай сюда, Рента. Может, вид у меня и облезлый, но я не таких, как ты, обламывала. Или ты отвечаешь на вопросы, или я подправлю тебе мордашку.

Крупные капли пота катились по лицу стюардессы, глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит.

– Ты не поехала в Африку на похороны бывшего дружка. Почему?