Дивизионный комиссар посмотрел на пачку газет, которые секретарша положила ему на стол, так, словно они вот-вот вцепятся ему в лицо. Освещая дело Видаля, пресса отрывалась на полную катушку, и эта атмосфера коллективного оргазма его до крайности раздражала.
– Если нас будут доставать только газетчики, это еще куда ни шло, – сказал комиссар. – Я обедал с начальником Фабера, попросил, чтобы он держал свою шавку на привязи. Не знаю, долго ли смогу их удерживать.
– Расскажите мне все, что вам известно об Антонии Грасьен, – попросил Саша.
Он в деталях пересказал комиссару сцену в “бентли”. Марс потянулся в кресле. Но похоже, расслабиться это ему не помогло. Саша понимал, что он чувствует.
– Все истинная правда. В подростковом возрасте ее изнасиловали, она забеременела, а поскольку беда не приходит одна, на нее напали боевики. Это случилось во время мятежа при режиме Мобуту. Грасьен случайно ее нашел. И спас в последнюю минуту. А потом женился на этой роскошной, но навсегда травмированной женщине. Говорят, он не скрывает от нее ничего. Антония видела дьявола вблизи. Так что одним преступлением больше, одним меньше…
– Хотел бы я знать, какую игру она ведет, предупреждая меня о Фабере.
– Узнаем, не волнуйся.
– Видаль из самых низов, Антония из далекой страны. Грасьен любит подбирать бездомных собачек.
– Верно.
– Она сказала: “По сути, я ему скорее дочь, чем жена”. Видаль был на таком же положении.
– По-твоему, у этих двоих что-то было? Грасьен обнаруживает, что единственный сын, которым его наградила судьба, спит с его женой. И он мстит, поджарив его, как сосиску. Он склонен к насилию, раз поднял руку на Надин Видаль, которая ему почти сноха.
– Может быть. В этом убийстве много страсти.
– С виду Грасьен просто убит горем.
– Сертис утверждает, что он прекрасный актер.
– Твоя версия могла бы сойти за правду.
– Только могла бы?
– Наша разведслужба умела работать и до того, как ее превратили в ФБР. Супруги Грасьен всегда представляли для них большой интерес. Ни для кого не секрет, что Антония Грасьен меняет любовников, как перчатки. Предпочитает молодых и красивых. Поверь мне, если бы она спала с Видалем, об этом было бы известно. Более того, все делается с благословения мужа. Не ищи тут банальную буржуазную драму.
– Другая версия. На этот раз проще. Антония – молодая супруга, а поскольку детей нет, то и наследница. И вдруг неудача, старик нанимает шофером какого-то нищего. Он открывает в нем способности и платит за его учебу. Парень идет в гору. Грасьен делится с ним своими связями, подключает к своей работе. Антония не может этого вынести. Она считала себя окруженной роскошью, а тут придется с кем-то делиться. Тогда она избавляется от Видаля с помощью верного Оноре. А его смерть маскирует под политическую месть. Способ заимствует из дела о гибели полицейского, убийца которого все еще не пойман.
– Эта теория уже основательней первой.
Несколько мгновений мужчины молча смотрели друг на друга.
– Но кое-что не складывается, – нарушил молчание Дюген.
– Навязчивое присутствие Фабера. У Грасьена. Ты думаешь, он учуял нечто иное, нежели убийство из ревности?
– Точно. И повторяю, я не понимаю, почему Антония решила меня предупредить насчет него.
– Я выясняю. Всему свое время.
– Понимаю.
♦
Нажатием пальца Лола высвободила лезвие. Раздался сдавленный крик Ингрид: “Лола, no!”
– Рента, посмотри на меня! Ты не поверила, когда я сказала, что ради него пойду до конца?
Глаза конголезки по-прежнему расширены. Две трепещущие луны.
– Умоляю, не делай этого, – рыдала Ингрид.
– Мы подходим к краю скалы, чтобы всмотреться в черноту моря, но волну привлекает наша тяга к злу… – Нож словно прилип к ее ладони. Достаточно небольшого движения. – Мы слишком ей нравимся. И волна решает смыть нас.
Лола вонзила нож в горло Ренты. Ингрид закричала. Ее футболка и джинсы обагрились кровью. Пятясь, она стала отступать. Машина. Визг тормозов. Лола увидела силуэт подруги в тисках яркого света фар. Водитель начал сигналить, сигналить…
Лола проснулась вся в поту у себя дома. Приподнялась на локте. Радиобудильник показывал 4 часа 17 минут. Она встала пошатываясь и сняла трубку.
– Алло? Шеф?
– Ты меня спас от кошмара в 3 D,дорогой Жером. И все-таки тебе лучше придумать весомую причину, чтобы будить меня в такое непристойное время…
– Банголе. Во всяком случае, я так думаю. Бартельми говорил тихо, вероятно не желая быть услышанным коллегами.
– Что случилось?
– Зрелище не из приятных. Вам надо приехать. Прямо сейчас.
Бартельми назвал адрес строящегося музея между улицами Кюрьяль и Обервилье. Затем повесил трубку. Лола вытерла пот со лба и постаралась унять дрожь.
Такси остановилось возле кирпичного здания с широкими оконными проемами. Фасад Лола видела на снимках в прессе, под которыми было написано примерно следующее: “Рождение нового пространства общей культуры для постоянного диалога между искусством, культурным опытом и регионами”. Что касается местного культурного опыта, то район в основном был известен большим скоплением торговцев кокаином. Парижская мэрия инвестировала миллионы евро в реставрацию бывшего здания ритуальных услуг. И рассчитывало превратить его в некий многопрофильный культурный центр, вмещающий художественные мастерские. Некоторые, похоже, путают деньги налогоплательщиков с манной небесной.
На пешеходном переходе стоял полицейский автомобиль без опознавательных знаков, но с мигалкой. И фургон криминалистов поперек тротуара.
Лола вошла в гигантский павильон в стиле рыночного, открытый всем ветрам, заваленный строительным мусором и слабо освещенный затуманенной луной. Раздался шорох крыльев, она подняла голову – на металлическом каркасе крыши сидели десятки голубей. Лола включила фонарь, луч осветил помещение до центральной лестницы.
Она споткнулась о кабель, фонарь вылетел из рук. Послышались торопливые шаги. Лола подобрала фонарь, резко обернулась и осветила лицо Бартельми.
– Дурак, ты меня напугал!
– Хотел перехватить вас раньше, чем Садовый Гном.
Такое прозвище бывшие коллеги из комиссариата десятого округа дали Жану-Паскалю Груссе, ее преемнику. С этим лучше не встречаться ни в коем случае.
– Он здесь?
– Только выезжает, слава богу. Подождите пока где-нибудь в укромном уголке.
Три четверти часа Лола ждала, пока появился Садовый Гном в сопровождении дежурного в форме. Их голоса долго гудели под стеклянной крышей. Прокурор будет не в восторге от этой бойни. Мэр тем более. Пахнет скандалом. А нам этого не надо! Обрывки фраз звучали уже на улице.
Лола отважилась ступить на лестницу, увидела свет и услышала голоса. Во втором подвальном помещении она увидела Эмильена, шустрого лейтенанта, с которым Бартельми любил вместе работать. Там же были Ферран и Баккари, ветераны экспертно-криминалистической службы, которые почтительно приветствовали ее.
На полу кучи мусора. Характерный запах крови и экскрементов. Где-то в углу остатки костра, угли еще светились. Капитан Метайе допрашивал бродягу неопределенного возраста.
– Это он вызвал полицию, – пояснил Бартельми. – Он отсыпался под грудой коробок, когда пришли убийцы. Мужчина и женщина.
– Он их видел?
– Метайе уже несколько часов пытается из него что-нибудь вытрясти. Бесполезно. Никакого конкретного описания.
– Может быть, голоса? Может он, по крайней мере, сказать возраст, какой расы, социальный слой…
– Вы слишком многого от него хотите, шеф. Он был крепко пьян. Однако не настолько, чтобы вылезти, когда началось мочилово. Потом он не помнит, сколько еще прятался, пока не позвал охранника, который спал у себя в халупе. Стройка огромная, он не мог ничего слышать.
Криминалисты уже закончили съемку. Бартельми осветил фонарем тело.
Мужчина в зеленом спортивном костюме лежал на спине. Лола узнала кроссовки с розовыми шнурками. Это все, что можно было увидеть: лицо превратилось в сплошное кровавое месиво. Бартельми показал пакет, в котором лежал испачканный молоток:
– Это Эме Банголе, шеф?
– Боюсь, что так.
Лола подумала, что своим преследованием в Бельвилле она обрекла его на смерть. У Бартельми был такой же сокрушенный вид. Баккари объявил, что на теле жертвы обнаружен след от укола. Лола и Бартельми обменялись понимающими удрученными взглядами.
Он предложил отвезти ее домой. Она отказалась. Его ждет расследование, она доберется сама. После долгих препирательств Бартельми ее отпустил.
Лола устремилась в сторону больницы Святого Людовика, влекомая какой-то нездоровой силой. Одни и те же слова буравили ее мозг. Казалось, она слышит голос Туссена и от этих заклинаний голова сейчас лопнет. Вслушайся в ветер… В рыданье кустов… Это дыхание предков… Вслушайся в ветер… Вслушайся…
Она играла с судьбой, прислушивалась к голосу мертвеца, который из мрака умолял протянуть ему руку. И сейчас мрак был для нее привлекательней жизни.
Стены больницы. Она миновала их с тяжелым сердцем, затем свернула на улицу Алибер. Уже недалеко канал. Лола чувствовала запах ила, которого стало так много после дождей.
Они в стремительной воде… Они и в дремлющей воде… Они… Они…
На мосту чей-то силуэт. Высокая, худая фигура. Лола продолжала идти вперед. Ей казалось, что если она остановится, ее сердце превратится в пепел, который рассыплется по черной воде. Фигура принадлежала тощей старухе. Лицо жизнерадостной мумии, беззубая улыбка. Лола увидела, что ее шея в крови, потом поняла, что это красный шарф, узкий, как змея.
– На жизнь не подкинешь бедной старушке, дамочка?
Лола порылась в карманах, достала несколько монет.
– Хм, а ты не очень щедра, толстушка.
– Ас виду-то вся упакована, – произнес мужской голос.
Он сидел, прислонившись к балюстраде, Лола не сразу его заметила. Сломанный нос, белобрысые волосы, под шестьдесят, но руки и торс еще крепкие. Он встал, в руке сверкнул нож.
Лола тоже выхватила из кармана нож.
– Хочешь крови, приятель? Сейчас получишь. Бродяга растянул губы в неуверенной улыбке и повернулся к каналу. По набережной бежал человек в светлом спортивном костюме с собакой. Лола спрятала нож в руке. Ночными бегунами оказались не кто иные, как Ингрид и Зигмунд. За несколько метров до моста американка прибавила скорость и закричала. Зрелище было уморительным. Спортивным костюмом оказалась белая пижама в зеленый горох. Она нацепила это, чтобы гармонировать с Зигмундом? Как бы там ни было, пес выглядел членом команды. Он яростно лаял и впервые за все время, что Лола знала его, выглядел злобным.
– Сваливаем, – сказал бродяга старухе. – Эти с еще большим прибабахом, чем мы.
И они побежали в сторону площади Бастилии.
– Видишь, как опасно тут ходить по ночам, – задыхаясь, простонала Ингрид.
– Все было под контролем, когда ты выскочила.
– Ты надеялась на этот нож, как тогда, в аэропорту.
Лола знала, о чем думает подруга. “Ты меня обманула. Ты предусмотрела все, чтобы заставить стюардессу говорить”.
– Я не собиралась им пользоваться.
– А я этого и не говорю.
– А что же тогда?
– Раньше хватало одного твоего авторитета.
– Возможно. Но мы не всегда вольны выбирать оружие. Что ты тут делаешь?
– Бартельми сказал.
– Ну, конечно, он решил весь квартал разбудить!
– Он переживал, что ты ушла одна. Особенно в твоем состоянии. Он мне рассказал про Банголе. Я просто убита, Лола!
– Скорее Банголе убит. А что до меня, то я теперь просто старуха, бабушка горилла глубокой осенью. Последний фургон бродячего цирка уехал, а я и не заметила. Хватит обезьянничать, пора вернуться домой, надеть тапочки, халат с начесом и забыть обо всем. И если повезет, этот мир и совесть тоже меня забудут. Хотя вряд ли.
– Но ты же не могла знать!
– Нет, Ингрид, могла.
– Пойдем домой, завтра у тебя голова прояснится.
Спорить бесполезно. Лола последовала за подругой и далматинцем по знакомым улицам. Как бы там ни было, она уже приняла решение.