Стоя у решетки Ботанического сада, великан очень уверенно, хотя и без клюшки, изображал свинг. “Бентли” был нагло припаркован в неположенном месте.

– Босс приобщил вас к радостям гольфа? Или научились, пока носили за ним клюшки?

В ответ Оноре только поправил каскетку. Возможно, этот парень и правда немой. Саша перешел улицу, вошел в хамам, взял полотенце и оставил одежду в раздевалке.

Я никогда не лгу, майор Дюген.Он нашел Ришара Грасьена там, где сказала Антония, неизменно услужливая, – не важно, в одежде или без, в машине или по телефону, – в алькове, пахнущем алжирскими благовониями, в компании незнакомца лет двадцати, на котором, как и на Грасьене, не было ничего, кроме белого махрового полотенца. Фигура адвоката не производила особого впечатления, чего нельзя было сказать о его спутнике. Грасьен, как всегда, держал в руках четки, его молодой приятель выглядел угрожающе. Внешность и мозги наемной гориллы.

Грасьен улыбнулся Саша. Улыбка как на видео. Самые отпетые негодяи, которых я знал, улыбались так же.Убитый горем адвокат возвращался к жизни. Он сделал знак телохранителю, чтобы тот подышал паром где-нибудь в другом месте.

– Тайский бокс вам на пользу, майор.

Как видно, воскрешение полностью состоялось. Об этом говорил твердый голос и прямой взгляд.

– Фабер держит вас в курсе всего. Как мило с его стороны.

– Подполковника Оливье трудно назвать милым. Вы могли в этом убедиться.

Пальцы мяли янтарные четки. По всей видимости, Грасьен говорил без малейшей иронии.

– Вам нужен Фабер, чтобы препятствовать расследованию?

– Ничего подобного.

– С трудом верится.

– Когда-то я не гнушался такими манипуляциями. Без них было не обойтись. Сейчас все иначе. Я стал философом.

– С возрастом пришло?

– Возможно.

– Размышления о Туссене Киджо настраивают вас на философский лад?

– Не вполне понимаю ваш юмор, Дюген. Но я вас слушаю. Даю вам пять минут, а потом у меня встреча.

– Киджо очень интересовался Видалем. Он встречался с его матерью. Расспрашивал ее о вас. А еще о Норбере Конате, убитом журналисте.

– Я знаю, кто такой Коната. В силу своей деятельности я читаю африканскую прессу. Мы даже много раз встречались на коктейлях и прочих светских раутах. Умный молодой человек. То, что с ним случилось, ужасно. Французские журналисты даже не представляют себе, насколько им повезло.

– Коната, Киджо и Банголе?

– Они не из тройки победителей, Дюген. Это очевидно.

– Похоже, Оноре прекрасно управляется с клюшкой для гольфа. А значит, мог бы и с молотком.

– Вы шутите?

– Не совсем. У нас есть показания одного бродяги. Банголе привезли на стройку мужчина и женщина. Они же потом убили его.

– Антония и Оноре в роли дьявольской парочки? Это ваш главный козырь?

Саша заметил облегчение под маской насмешливости.

Адвокат недоверчиво покачал головой и положил четки себе на колени.

– Что интересного мог мне сообщить Банголе? – спросил он.

– Скорее, что интересного он мог сообщить о вас другим. Лейтенант Киджо спрашивал его, что ему известно о вас.

– Я знал, что Банголе – осведомитель. И я даже удивлю вас…

– Слушаю.

– Я поручил Антонии и Оноре найти его убежище. Несколько лет назад. Всегда нужно знать, где находится информация. Я знал, что он скрывается в религиозной общине. И что он сменил имя. Пусть ваш бродяга попробует опознать мою жену, если вам это нужно. Нет проблем.

– На это мне не нужно вашего разрешения.

– Марс сообщил вам, что я пытался отстранить вас от расследования, не так ли?

Саша промолчал.

– Вы нравитесь мне больше, чем в день нашего знакомства, майор Дюген. Вы недовольны, а это очень подстегивает. Больше всего мне нравится ваше спокойствие. Я встречал нескольких человек подобных вам, способных обуздать свой гнев. Такие люди редки. Флориан принадлежал к этой породе.

– А вы, как видно, нет.

– Что вы имеете в виду?

– Надин Видаль помнит о вашем разговоре с применением кулаков.

– О чем вы говорите?

Грасьен наклонился к нему. На мгновение Саша подумал, что сейчас он своими тяжелыми янтарными четками въедет ему в лицо, но не отшатнулся ни на миллиметр.

– Никто никогда не говорил со мной в таком тоне. Вам это известно?

– Мне все равно. Вы спросили, что я имею в виду. Это слишком просто или чересчур сложно. Я говорю об истинной натуре Ришара Грасьена. Я ломаю над этим голову. И чувствую, что вы твердо решили вершить правосудие самостоятельно. Это большая ошибка.

– Не будем портить хорошее впечатление, майор. Я только что понял, что неверно оценил вас. Других комплиментов не ждите, я на них скуп. До встречи. И продолжайте держать меня в курсе, именно так мы сможем продвинуться.

– Маска вашей вежливости вся в трещинах, Грасьен.

– Ваши пять минут истекли, дорогой друг. Рад был повидаться.

Грасьен подозвал телохранителя. Тот прибежал с белым халатом, в который укутал своего босса. Саша наблюдал за ними.

– Для чего вам этот холуй?

– Что опять не так, Дюген?

– Хотите, чтобы я убрал его, господин Грасьен? – спросил телохранитель.

– Этот парень из полиции. Спокойно, Давид. Давид кусал губы, ему не терпелось подраться.

Саша не обратил на него внимания.

– Я думал, что ваш телохранитель – Оноре.

– Как мило, что вы интересуетесь моими домашними делами. Что ж, если хотите все знать, Оноре не может показываться обнаженным!

– Ему есть что скрывать? Он обезображен? Его пытали?

– Мэтр Грасьен, не важно, что он из полиции. Позвольте я ему рыло начищу.

– Я сказал нет, Давид, а я терпеть не могу повторяться, – отрезал Грасьен и обратился к майору: – Сегодня счастливый день, Дюген, потому что вы заслужили еще один комплимент. У вас есть еще одно редкое качество. Ясновидение. Если вас выгонят из полиции, дайте знать, я предложу вам работу.

– Я слишком хорош для вас, Грасьен. Ваша косметика уже не в моде.

По лицу Грасьена стало заметно, что Саша коснулся чувствительной струнки. Он улыбнулся обоим собеседникам, вышел из хамама и сел в машину.

Саша действовал инстинктивно. Он был почти уверен, что выбрал правильный метод. Грасьен не сумел скрыть от него свою ярость. Если вас выгонят из полиции. Угроза не слишком его беспокоила. У Грасьена были мощные связи в Министерстве внутренних дел. Но если устранить рядового полицейского ему по силам, то замахнуться на майора уголовного розыска, которого поддерживает дивизионный комиссар с дипломатическим прошлым, дело совершенно иное. Его телефон зазвонил, когда он проезжал площадь Мобер. Марс просил прийти в “Таит Маргерит”, ресторан возле Национальной Ассамблеи, одну из вотчин политической элиты. Саша свернул к набережной Сены.

Панели светлого дерева, белоснежные скатерти, муляжи оленьих голов на стенах, тихая мелодия Моцарта – столовая для политиков и их друзей была окутана атмосферой искусственного покоя. Саша узнал одного депутата-социалиста в компании знаменитого журналиста-телевизионщика.

Марс помахал ему С ним за столом, спиной к Саша, сидел человек с намечавшейся лысиной. Подойдя, Саша узнал Оливье Фабера, который был крайне удивлен. Как видно, подполковника не предупредили о его приходе.

– Я советовал нашему другу здешнее знаменитое рагу из улиток, – улыбаясь, объявил Марс. – Присоединишься?

– Почему бы и нет.

– Вы мне объясните? – мрачно проговорил Фабер.

– Рецепт рагу? Я его не знаю. А ты, Саша?

– Я тоже.

– Зато я знаю, откуда взялось слово “Орегон”, – тихо продолжил Марс. – Ностальгия, в сущности, предательская вещь, Фабер. Вы служили в Штатах, и это наложило свой отпечаток. Мои друзья из префектуры не сразу, но все же сопоставили одно с другим. В этом преимущество конкуренции между службами. Во всяком случае, ваши враги прекрасно знают, как вас зовут. Для кодовых названий вы всегда выбираете американские штаты – Дакота, Вермонт, Айдахо. Забавно для специалиста по Африке.

Фабер хотел встать. Марс схватил его за руку.

– Я могу всполошить всю эту прелестную компанию, – сказал он, жестом указывая на зал. – Или сообщить журналисту, который обедает с раздраженным депутатом. Любое средство подойдет. Почему, по-вашему, я не заказал отдельный кабинет?

– Не думаю, что с вашей стороны разумно кривляться, Марс.

Комиссар подал разведчику конверт и предложил заглянуть внутрь. Фабер обнаружил ключ.

– Камера хранения в аэропорту Киншасы.

– И при чем здесь я?

– Коната спрятал там документы, которые не смог передать вам. Волею обстоятельств, подробности которых я опускаю, этот ключ попал к лейтенанту Киджо. В записке говорилось, что он должен передать это вам. Но Киджо решил не передавать. И у меня всего лишь один простой вопрос. Почему?

Фабер не проронил ни слова.

– У меня есть идея насчет того, как вы убедили Конату работать на вас. Первое покушение было липовым.

– Какое покушение?

– Наивность вам так же к лицу, как пояс для чулок епископу. Первое покушение на Конату было устроено у него на родине. Это вы все организовали, не так ли? Насколько я знаю, это в вашем стиле. После этого вы предложили Конате защиту. Возможно, работу в парижской газете. Правильно?

– Кто-нибудь может подтвердить эту галиматью?

– Конечно.

– Кто?

– По-вашему, я пахал в посольствах и не завел связей? Фабер, кажется, я угадал, что с вами не так.

– Вы бредите.

– Вы мерзавец. Просто-напросто. За это Коната поплатился своей шкурой. А чего ради вся эта возня?

Фабер скрестил руки на груди, пытаясь держаться с достоинством. Что не слишком ему удавалось. На этот раз, хоть Саша и не любил травлю, он не испытывал ни малейшего сочувствия.

– Позвольте мне угадать. Ради записных книжек Грасьена, верно? Откаты, которые получил Кандишар, чтобы финансировать свою избирательную кампанию, записаны в этих драгоценных книжечках. Все знают, что он их получал, но ни у кого нет доказательств. Но тут не один Кандишар. Тут политики всех мастей. Весь Париж жаждет завладеть этими записями. Например, Сертис, который мечтает перед уходом на пенсию посадить бывшего министра. Вам нужны были эти записи. Разумеется. И тогда вы придумали хитрую комбинацию.

Официант принес вино и закуски к аперитиву. Почувствовав напряженную атмосферу за столом, он быстро наполнил бокалы и удалился. Прежде чем продолжить, Марс пригубил бордо.

– Грасьен часто увлекался самыми разными людьми. Коната был допущен в его круг в Киншасе. Воодушевленный вашими обещаниями, Коната соглашается выкрасть записи на вилле Грасьена во время приема. К сожалению, все кончилось плохо. Грасьен спустил на него боевиков. А чего церемониться? Убийства журналистов в Африке не редкость. Кто бы мог обвинить Грасьена? Этим ублюдкам даже не пришлось убивать. Коната погиб в аварии, пытаясь от них ускользнуть. Записи попадают в руки мелкого парижского полицейского африканского происхождения. Лучшего друга Конаты. Почему? Наверное, потому, что из соображений конфиденциальности вы не назвали Конате свое настоящее имя. Журналист думал, что друг полицейский сумеет разыскать Орегона.

– Вы должны познакомить меня со своим другом дипломатом, Марс. Он просто феномен. Ему известно о моей жизни больше, чем мне.

– Туссен Киджо приходил к вам?

Фабер положил ладони на стол и наклонился к Марсу:

– Конечно. И поскольку он отказался отдать мне дневники, я замучил его до смерти. Давайте, расскажите это журналистам. Это настолько нелепо!

– Вы негодяй, Фабер, но не сумасшедший. Я и не думал, что вы станете пачкаться в крови. Скорее я бы представил в этой роли людей Грасьена.

– Что ж, вы здорово вляпались, Марс! Потому что Грасьен неприкосновенен.

Саша видел, что Фабер берет реванш. Поняв наконец, в чем его обвиняют, он как будто успокоился.

– Я ухожу, – сказал он, вставая. – У вас дел по горло. Очень интересно, как двое жалких легавых, которых руководство держит на коротком поводке, набросятся на великого Ришара Грасьена? Смотрите в следующей серии.

– Да, правильно. Убирайтесь, Фабер. Вы нам больше не нужны.

– В следующий раз не зовите, Марс, не приду Жаль вас, я бы мог вам пригодиться. Теперь вы один. Удачи.

– Хотите оставить за собой последнее слово? Трогательно. С чего вы решили спасать ваше несчастное самолюбие? Вы же просто шестерка.

От последнего оскорбления, брошенного Марсом небрежным тоном, Фабер позеленел и покинул ресторан. Марс поднял бокал.

– Когда дурак уходит со сцены, это стоит обмыть. Тем более у меня теперь есть то, что нужно.

Саша вопросительно поднял брови.

– Этот болван подтвердил то, что я подозревал.

– Вы так считаете?

– У него на роже было написано. Он действительно использовал Конату, чтобы выкрасть дневники. И провалился.

– Так вашего знакомого дипломата не существует?

– Существует. Но он поделился со мной всего лишь слухами. А теперь мы знаем, с чем имеем дело.

– Ключ липовый?

– Это старый ключ от велосипедного замка моей жены.

– А то, что Грасьен пытался убрать Конату, вам кажется убедительным?

– Вполне. Мой друг дипломат был тогда на приеме у Грасьена. Коната тоже. И в тот же вечер он погиб.

– Давно вам об этом известно?

– Несколько дней. Мой приятель – жуткий тугодум. Ему всегда надо тщательно все обдумать, прежде чем поделиться информацией.

– Предположим, Грасьен приказал убить Конату. Если бы не авария, убийство списали бы на военных. Но зачем поджигать шину на шее Киджо? Посреди Парижа это слишком рискованно.

– Метод похож на политические разборки между африканцами. И это сработало. В то время никто не знал, что у Киджо в руках записи Грасьена. Фабер подтвердил мне это, сам того не желая. Он просто умирает, как хочет их заполучить.

Марс всматривался в лицо Дюгена. Потом улыбнулся ему и похлопал по руке:

– Фаберу не откажешь в некоторой логике. Он думает, что мы одни, и он прав. И я знаю, о чем ты думаешь.

– Неужели?

– Ты думаешь, что твоя карьера на волоске. Но у нас с судьей Сертисом есть кое-что общее. Он хочет устроить себе прощальный салют. Я тоже. И я собираюсь свалить Грасьена, прежде чем отвесить прощальный поклон. Если какой-то предохранитель должен сгореть, то им буду я. Тебе бояться нечего.

– Я вам доверяю, шеф. Иначе не позволил бы себе армрестлинг с Грасьеном.

– Расскажи.

В конце рассказа Марс снова предложил Саша поднять бокал.

– Ты его слегка раззадорил. Прекрасно.

– Но нам по-прежнему неизвестно, кто убил Видаля и Банголе.

– Это точно.

– Не будь аварии, с Конатой быстро расправились бы. Киджо методично пытали. Но убийство Видаля носит отпечаток страсти. И Банголе тоже. Он навел Киджо на след Грасьена, но чтобы за это убивать молотком…

– Надин Видаль рассказала тебе, что в ночь убийства ее мужа к ней приходил Грасьен. Чтобы забрать важные контракты.

– Вы думаете о записных книжках? Маловероятно, чтобы Видаль тупо хранил их в сейфе.

– Возможно, у него были копии, о которых Грасьен не знал.

– Но он знал код сейфа.

– Так говорит Надин. Грасьен мог заставить ее назвать его.

– Последний раз, когда я ее видел, у нее уже не осталось никаких тайн. Она бы мне рассказала. Он ударил ее, и она в этом призналась. После этого ей нечего было скрывать.

– Допустим. Итак, еще одно усилие, и у нас все получится. Фабер на некоторое время оставит нас в покое. Он понял, что я могу слить прессе информацию о его промахах. Но времени мало. Распутайте это, ты, Карль и Менар, пока наши друзья не успели замести следы.

– Только этим и занимаемся, шеф.

– Золотые деньки Грасьена миновали. Времена меняются. У тебя есть силы, чтобы однажды занять мое место. Со мной не нужно ложной скромности, Саша. Я выбрал тебя. Не забывай это.

– Кстати об этом. Сейчас, наверно, неподходящий момент…

– Что тебя беспокоит?

– Честно говоря, я не понимаю, почему вы выбрали именно меня.

– Потому что ты способен задавать такие вопросы, черт побери! И может, еще потому, что в определенном возрасте уже неохота иметь дело с людьми, которые тебе не нравятся.

Официант поставил перед ними две дымящиеся тарелки. Его коллега застыл с порцией Фабера в руках.

– Нашему другу не хватило смелости. Преподнесите это восхитительное рагу какому-нибудь достойному человеку, – посоветовал Марс.

Официанты синхронно подняли вверх две пары удивленных бровей и быстро удалились на кухню.