Было очень холодно. Такая стужа, судя по всему, надолго. Солнце едва пробивалось сквозь серую толщу облаков. Дом, который интересовал Мартину, представлял собой маленький особнячок из кавернозного известняка - на улице Сарторис, да и в других местах она видела много таких домишек. Палисадник был несколько запущен, но тем не менее выглядел вполне прилично. Антонена Мориа не было дома. Левин положила шлем в багажник мотоцикла и принялась ждать, усевшись на край тротуара, предварительно подстелив себе старый номер «Франс-Суар» - газеты, буквально заполонившей их офис в Париже и так кстати оказавшейся здесь в мусорном ящике. Очередное безмятежное раннее утро в Ла-Гаренн-Коломб, однако за час с небольшим, пока Мартина сидела на тротуаре, кое-что все-таки произошло: соседка из рядом стоящего дома постучала в дверь Мориа. Вид у нее был измученный. На поводке она держала большую собаку.
Мориа наконец-то появился. Без сомнения, это был он, потому что человек хромал. Худощавый. Его левая нога существовала как бы отдельно от него самого и двигалась рывками. Она волочилась по дороге, словно желая покинуть своего хозяина, типа лет сорока, светловолосого, полысевшего, с ничего не выражающим лицом усталого ястреба или потрепанной совы. Соседка его поджидала. Она стремительно направилась к нему, таща за собой собаку, и попутно бросила взгляд на Мартину, дабы показать ей, что она ее приметила, эту мотоциклистку, от которой можно ждать чего угодно, хоть в данный момент она и сидит праздно на краю тротуара. Соседка громко объявила Мориа, что не может больше держать собаку у себя. От нее сильно пахнет и много шума по ночам. Ее надо либо поместить в приют для собак, либо отвести к ветеринару. Левин не слышала, что именно Мориа ответил соседке, сунувшей ему в руку поводок и уже направившейся к себе. Напоследок окинув Мартину взглядом черных глаз, женщина захлопнула за собой дверь.
- Месье Мориа, подождите!
Мориа обернулся и несколько секунд смотрел на Мартину. Потом глаза его округлились, и он вместе с собакой скрылся за калиткой. «Очень уж проворен для хромого», - подумала Мартина, устремляясь за ним. Послышался шум запираемой на замок двери. Мартина принялась барабанить по ней кулаком, требуя, чтобы он открыл. Ей не хотелось кричать «Полиция!», чтобы не растревожить Мориа еще больше. Подождав немного, Левин спустилась по пандусу, ведущему в гараж. Дверь гаража не была заперта, и Левин вошла внутрь. Вынув из кармана куртки фонарь, она отыскала лестницу и бесшумно поднялась по ней.
Он ждал ее наверху, за приоткрытой дверью. Послышался легкий шум, вызванный резким движением, большая серая дубинка метнулась у нее над головой. Мориа с криком бросился на Мартину. В руках он держал бейсбольную биту.
Левин позволила отбросить себя на лестницу, однако, сгруппировавшись, упала не назад, а на бок. Проворно встав на колено, она ловко ухватилась за биту и изо всех сил дернула ее. Мориа упал поперек лестницы, выпустив биту из рук. Левин отбросила ее, выхватила из висящей на поясе кобуры «вальтер» и прицелилась в Мориа. Сердце у нее выпрыгивало из груди. Ноги были ватные. В боку она чувствовала боль. Ей вспомнился почти нежный голос Люси: «Будьте помягче с Антоненом. Он нездоров. И хромает».
Тяжело дыша, Левин приказала:
- Встать! Полиция!
Антонен поморщился, но остался лежать. Мартина легонько пнула его в бедро:
- Я сказала, поднимайся!
Он подполз к стене, оперся на нее спиной и с большим трудом встал. Лицо у него было белое, глаза влажные.
- Я не боюсь смерти, - проговорил он.
Левин, подождав, пока у нее восстановится дыхание, сказала:
- Интересная особенность. А почему?
- Потому что я ее видел.
- Ну и какая она? Клёвая?
- Она не такая, как о ней думают.
Сказав это, он облегченно вздохнул и опять рухнул на пол. У него был вид человека скорее сломленного, чем безумного. «И не столько из-за той маленькой стычки, что произошла между нами, сколько из-за ежедневных дерьмовых неприятностей, которых у него наверняка уйма», - подумала Мартина, представив себе раздраженное лицо соседки. И сразу вспомнила о собаке: эта огромная псина куда-то подевалась. А потом Мартина услышала царапание снизу в одну из дверей и тревожное повизгивание. Мориа запер собаку в ближайшей комнате. Чтобы выглядеть менее грозно, Левин уселась на ступеньку и положила руку с пистолетом себе на бедро. Она почувствовала запах Антонена Мориа. «Этот любитель бейсбола не мылся целую вечность».
- Вчера я встречалась в Лионе с твоей невесткой. Она говорит, что ты кое-что знаешь о Венсане.
Он остановил на ней взгляд - не злой, скорее напоминающий взгляд ночной встревоженной птицы.
- Я не мог видеть Венсана там, внизу, - медленно проговорил он.
- Где это, внизу?
- В стране мертвых.
Он довольно четко выговаривал слова. Его дыхание сделалось ровным, он расслабился. У Левин возникло ощущение, что перед ней не умалишенный, а человек, переживающий какой-то свой, личный, кошмар и потерявший контакт с действительностью.
- Почему ты не мог его видеть?
- Тогда он еще не умер. На самом деле я умер раньше него.
- Что ты такое говоришь, Антонен? Мне кажется, ты в полном порядке. Вообще-то мертвецы не нападают с битой на полицейских.
- Я это сделал впервые.
- Что «это»?
- Начал драку. Я купил биту в универсаме.
- А почему ты начал драку?
- Почему?
- Да, почему ты напал на меня?
Он пожал плечами. Она продолжала допытываться:
- Ты кого-то боишься?
- Нет. Не боюсь.
- Тебе угрожали?
Он отрицательно покачал головой.
- Тогда почему, Антонен?
- Из-за собаки. Я не хочу, чтобы ей причиняли зло.
- А для чего мне причинять ей зло?
- Потому что я видел вас. Внизу.
- Внизу? В гараже?
- Нет. Внизу. В Преисподней.
Она на мгновение задумалась. Он как-то странно произнес «в Преисподней». Голосом каким-то… торжественным.
- Преисподняя, внизу, страна мертвых - что всё это такое?
- Это то, где вы были.
Мартина вздохнула. Ей придется провести здесь больше времени, чем она рассчитывала. Она сосредоточилась, чтобы не упустить ни малейшей детали, и продолжала:
- Я тоже была мертвой?
- Нет. Не мертвой, но в опасности. Смерть кружила вокруг вас. Внизу всегда так. Есть те, которые мертвы, и те, которым смерть угрожает. Если бы никто ничего не сделал, вы бы умерли.
- А ты, что ты там делал?
- Я… я хотел умереть. Мне надоело. Это было так давно. Но ничего не получилось.
- Так. Вернемся к Венсану. Люси говорит, что ты часто звонишь ей и говоришь о брате. Почему?
- Мне необходимо звонить. Я ничего не могу с собой поделать.
- Но у тебя ведь есть какая-то причина, Антонен. Подумай немного, ну? Почему ты звонишь Люси и говоришь с ней о Венсане?
- Мне кажется, что я грущу из-за брата.
- Грустишь, потому что он умер, это нормально.
- Особенно потому, что мы расстались в ссоре.
- А кто затеял ссору, он или ты?
- Я.
Теперь он откинул голову назад и выглядел совсем смирным. Мартина ждала, когда он заговорит вновь.
- Я хочу, чтобы он знал, что я больше не сержусь.
- Ты скажешь ему в день, когда вернешься в страну мертвых.
- Это невозможно. Слишком поздно.
- Почему?
- Там есть много стран. Я попаду к тем, кто хотел умереть или встретил насильственную смерть. Как вы, когда вас хотели убить. А Венсан умер от несчастного случая. Он там, куда я никогда не смогу попасть.
- Я так не считаю. Я думаю, что твоего брата убили. Значит, он ждет тебя в стране тех, кто умер насильственной смертью. Это точно.
Антонен поднял голову. В его взгляде появилось что-то новое: подлинный интерес. Он поднялся и предложил пройти в кухню. Мартина поднялась по лестнице пятясь, держа пистолет в расслабленной руке. Она посторонилась, давая пройти Мориа. Он хромал не больше прежнего. Левин почувствовала облегчение. Он прямиком направился к холодильнику, открыл его и взял бутылку с розовым вином. Достал из шкафчика два стакана, наполнил их и пригласил Мартину сесть напротив него. Она взяла стакан, но предпочла остаться стоять, прислонившись поясницей к раковине.
Собака в соседней комнате принялась еще сильнее царапаться в дверь и поскуливать,
В кухне все было старым, но более или менее чистым. Никакой грязной посуды. На плиточном полу лежала подстилка в клетку и стояла миска с остатками воды. Стойкий запах псины почти заглушал кислый запах, исходивший от Мориа.
- Вы уверены в том, что говорите о моем брате?
В лице Антонена - отблеск надежды. И явные признаки алкоголизма. Он разом осушил свой стакан и налил еще.
- Если ты видел меня в стране мертвых, то понимаешь, что я много чего узнала там.
- Да, как и я. Значит, я увижу Венсана?
- Конечно, увидишь. Только ты должен мне кое-что сказать в обмен на то, что узнал от меня.
- Хорошо, что?
- Скажи мне, почему ты на него рассердился?
- Я хотел… умереть, но…
- Но?
- Венсан заставил меня жить.
- Он пошел искать тебя в страну мертвых, так?
- Нет. Он оставался среди живых.
«Тяжело», - подумала Мартина. Мориа, сжимая в руке стакан, двигал его то вправо, то влево. Собака царапала дверь, по-видимому, она собиралась проделать в ней дыру. Левин застыла в ожидании.
- Нет, нет, это не то, не то, - наконец проговорил Мориа.
- Что, не то?
- Я был между двух миров, и он мне что-то дал, чтобы меня вернуть. Но мне было хорошо в стране мертвых. Я не хотел возвращаться. И я не боялся. Даже реки не боялся, в которой вода жжет, словно кислота.
- Венсан что-то дал тебе?
- Да.
- А что это было, Антонен?
- Я не знаю.
- Но у тебя, наверное, есть какое-нибудь предположение?
- Нет. Он дал мне что-то, и разум ко мне вернулся. Я пошел обратно. Смерть отпустила меня.
- Он дал тебе какой-то предмет?
- Нет, Венсан заставил меня принять что-то.
- Заставил… что-то выпить?
- Я не знаю, как он это сделал.
- Он сидел у твоей постели и ухаживал за тобой?
Антонен покачал головой и повторил, что не знает.
- Это Венсан тебе сказал, что он заставил тебя вернуться?
- Да.
- Когда ты проснулся?
- Я уже не помню, как это было.
- А что он дословно тебе сказал?
- Он сказал: «Я вернул тебя к жизни, Антонен».
- И все?
- Да, все.
- Ты уверен?
- Я так думаю, но… В голове у меня было пусто, я уже ничего не знал. Я как сейчас вижу лицо Венсана в тот момент, слышу, что он мне говорит, но потом…
Он замолчал, взгляд его снова сделался отсутствующим. Мартина тихонько взяла у него из рук бутылку и попросила сосредоточиться.
- Я был… зол.
- Почему?
- Потому что он заставил меня…
- Заставил что сделать?
- Вернуться.
- Из страны мертвых - так ты мне сказал?
- Да. А потом… потом мы с Венсаном больше не виделись. Потому что я был зол. Я не хотел его видеть. Дурак! А потом он умер. Погиб при несчастном случае на дороге. Люси позвонила мне и сообщила.
- Я ведь объяснила тебе, что это не был несчастный случай.
- Да, правда, вы говорили.
- Кто-нибудь испытывал к нему неприязнь?
- Я не знаю.
- Когда Венсан дал тебе что-то, ты находился в больнице?
- По-моему, да. Я был в белой комнате, лежал в постели. Я слышал шум каких-то машин и чей-то шепот. В голове у меня были кошмары. Но я оживал, я знал, что оживаю.
- Что это была за больница?
- Не помню.
- А Люси, она была там?
- Я не помню, чтобы Люси была в той белой комнате. Я вижу только лицо Венсана. Доброе лицо Венсана. И голос его слышу: «Я вернул тебя к жизни, Антонен». Он так прямо и сказал. А я рассердился. Я не хотел возвращаться. Нет, я не хотел сюда возвращаться.
Левин провела еще много времени у Антонена Мориа, но ничего нового не узнала. Его рассказ, по сути, вертелся вокруг одного и того же: попытка самоубийства, страна мертвых и множество лиц там, воскрешение, злость на Венсана, несчастный случай.
Выйдя из особнячка, она записала все, что узнала от Мориа, кроме рассказа о ней самой: о том, что он видел ее лицо в потустороннем мире, среди тех, кого смерть еще… не настигла. Лицо между двух миров. Не принимая этого всерьез, Левин тем не менее произвела небольшой расчет: ее заточение имело место зимой 1995 года, Венсан Мориа погиб три года назад, но когда же произошел несчастный случай или самоубийство Антонена?
«Если б никто ничего не сделал, вы бы умерли. Я видел вас там, в преисподней».
«В первый раз, - подумала она, - я выпуталась сама. Во второй Вокс убил бы меня, если б Алекс не пришел мне на помощь. Неужто Антонен Мориа завсегдатай в стране смерти? Наведывается регулярно к своим старым друзьям, мертво-живым, и узнает у них новости о тех, кто должен к ним переселиться?» Левин улыбнулась. Несколько раз глубоко вдохнула холодный влажный воздух. Он был приятнее, чем атмосфера особняка. Или страны мертвых.
Левин вернулась на Набережную. В результате ее падения с лестницы «кавасаки» показался ей многотонным грузовиком.
Антонен Мориа выпустил из комнаты собаку, налил ей полную миску воды. Она с жадностью принялась лакать.
- Женщина, которая приходила ко мне, сказала, что я увижу Венсана. Знаешь, у нас сегодня счастливый день.
Собака завиляла хвостом, подошла к хозяину, чтобы тот ее погладил, потом улеглась на подстилку. Положив коричневую морду на рыжие лапы, она уставилась на хозяина.
- Цербер, в стране мертвых что-то происходит. Сторож, ты его знаешь, тот, из Преисподней, человек в черном, который уводил тебя! Он представляет силы зла, это точно. А эта женщина, которая приходила, она, я думаю, наоборот. Я сначала с ней боролся, а потом я понял. Она пришла из страны мертвых, она уже один раз сражалась, чтобы вернуться оттуда. Это воительница.
Цербер не сводил глаз с хозяина. Антонен, немного подумав, продолжал:
- Борьба Добра со Злом никогда не прекращается, и нас, маленьких людей, треплет, словно ветки в бурю. И вот я, та самая ветка на ветру, я сказал этой женщине кое-что такое, что может ей помочь.
Хвост Цербера качался, словно баланс в хорошо смазанном часовом механизме. Пёс радостно тявкнул, прежде чем зарыться мордой в теплую пахучую подстилку.
- Но ей трудно придется с тем, из Преисподней! И еще не факт, что она победит. Может быть, она вернется в страну мертвых навсегда.
- Уаф, - ответил Цербер с подстилки.
- А пока соседка не хочет больше держать тебя в своем доме. Значит, нам надо спрятаться. Эй, Цербер! Что ты скажешь на то, чтоб нам с тобой поехать повидать Люси в Лион? Говорят, это красивый город.
- Уаф!
- Ты, Виктор, чуть не умер, а страх смерти почему-то у меня.
Алекс Брюс стоял возле кровати, которую он уже возненавидел, и поглаживал пальцы левой руки Виктора, свободной от каких-либо проводков.
- Ты слышишь меня?
Брюс находил, что его друг выглядит как обычно. Пластмассовые трубки-змеи ничуть его не беспокоят. Аппарат слегка помогает дышать. Снаружи доносится гул машин.
- Сегодня утром я вместе с Седриком Дангле пытался заставить говорить одного бугая, и мне вдруг сделалось как-то паршиво. Этот тип вел себя так, словно мы кучки мусора у него под ногами. У меня возникло желание заехать ему кулаком в морду. Я вышел из комнаты и налил себе кофе из автомата. Потом пошел покурить на улицу. Потом отправился в ресторан «Бокер» выпить еще кофе, настоящего. Вышел оттуда, сам не знаю почему взял такси, и вот я здесь. Виктор, я и не подозревал, что боюсь смерти. Мне казалось, что я время от времени могу гулять по ее территории. Мысленно разговаривая с девочками. Я говорил себе, что это из уважения к смерти и что я должен так поступать. Но у меня впечатление, что там, на той мрачной территории, что-то бьется и хочет меня всосать. Через… долгий поцелуй. Вечный поцелуй. Понимаешь? Пошевели пальцем, если понимаешь! Большим, указательным, любым. Ну же, старик! Чуть-чуть пошевели пальцем, чтобы я видел.
Тело Виктора было так же неподвижно, как и его очки на столике рядом с фотографией детей. Чтобы увидеть, как размеренно поднимается и опускается его грудная клетка, надо было подойти к нему совсем близко.
- А еще я бросил Мартину, я тебе уже говорил. Но иногда я ловлю себя на том, что хочу ее. Очень хочу. Я тут как-то спал с рыжей девахой. А утром пожалел об этом. Ну не этому женоненавистнику Фреду Геджу мне все это рассказывать? Виктор, ты слышишь меня?
Словно привлеченный посторонним запахом, дверь в палату открыл врач с дежурной улыбкой на лице, и Брюс тут же машинально ответил ему такой же улыбкой, отстранившись от Шеффера и скрестив руки на груди. Врач бодро заговорил о выздоровлении Виктора, о его возвращении к норме. У врача был марсельский акцент, придававший еще больше убедительности его оптимистическим речам. Брюс молча слушал.
Время поджимало, Брюс попрощался и направился к выходу. Идя по коридору к лифту, он заметил, что плиточный пол в больнице блестит от света неоновых ламп. Кажется, что идешь по воде. У них в полиции пол покрыт черным линолеумом, который меняют не чаще, чем один раз в пятьдесят лет. Некоторые полагают, что это успокаивает нервы. И не упускают случая об этом сказать. Все тот же идиотский метод заговаривания проблем.
Выйдя из больницы, Брюс поднял глаза к серому, свинцовому небу. Солнце, казалось, исчезло навсегда, подул сырой ветер. Брюс поежился. Проходя через ворота, он дружески кивнул привратнику. Остановился на краю тротуара, чтобы закурить. Он мысленно увидел себя в постели с Мартиной, он обнимает ее, их дыхания смешиваются, он как молитву повторяет ее имя: Мартина, Мартина, Мартина. Он бы мог говорить «Левин, Левин, Левин», ее фамилия похожа на имя.
Он позвонил ей на мобильник. Отключен. «Вам». Ты шутишь, Мартина. Тебе плевать на меня, Левин. Брюс убрал мобильник и остановил такси, чтобы ехать на Набережную. Через несколько минут, в дороге, мобильник зазвонил. Еще не ответив на звонок, он уже знал, что это не она.
- Брюс?
- Да, шеф.
- Мне только что звонили из лаборатории П-4 в Лионе. Что у вас там еще за ерунда?
- Какая ерунда, шеф?
- Похоже, Левин взяла за горло одну из сотрудниц лаборатории.
- Поступила официальная жалоба?
- Нет, просто позвонила дама, которая оказалась директрисой этой самой П-4. Я же вас предупреждал, что не хочу никакого шума.
- Там у них возникли проблемы, что ли?
- Этого я не знаю.
- Есть ведь просто любители жаловаться по телефону.
- Да, но среди них редко встречаются директора исследовательских центров. К тому же известных на весь мир. Разберитесь-ка, что там произошло.
- Хорошо, шеф.
Левин, сидя за компьютером, составляла отчет о показаниях Люси и Антонена Мориа, когда вошел Брюс. Она перестала печатать, взглянув на его лицо: непроницаемое, заперто на замок.
- Что случилось, Алекс?
- Дельмону звонила директриса П-4, из Лиона.
Она выдержала его взгляд, изобразила на лице мину, означавшую: «Ну и что?»
- Она утверждает, что ты замучила расспросами одну из их сотрудниц.
Брюс закрыл за собой дверь, прислонился к ней и продолжал:
- Что произошло?
- Это ты мне скажи, что произошло.
Он говорил сдержанным тоном. Каким обычно беседовал с «клиентами». Мартина сглотнула слюну и вспомнила разумные советы, которые давал ей учитель кун-фу: контролируй свои эмоции, управляй ими, Мартина. Но иногда и пальнуть не мешает.
- Неправда это, - ответила она. - Я задавала ей вопросы, вот и все. И притом конфиденциально. Все-таки это был полицейский допрос, а не светская беседа. Но я уверена, что претензии идут не от Люси Мориа. Она не заинтересована в том, чтобы раздувать скандал.
- Тогда от кого?
- От одного кретина.
- Поподробней, пожалуйста.
- Сотрудник Люси Мориа, которого встревожило ее отсутствие на рабочем месте. ОН обращался со мной пренебрежительно. Я его легонько так поставила на место.
- То есть как?
- Да в общем-то никак.
- Тогда почему директриса исследовательского центра такого масштаба звонит шефу из-за какого-то пустяка?
- Черт возьми, я и сама не знаю.
- Извини, но мне этого объяснения мало.
- Он, поди, разнервничался и наговорил ей невесть что. Это бывает.
- Ага, бывает, значит.
- Я, Алекс, офицер криминальной полиции. И я знаю, что делаю и с кем.
- Не уверен, Мартина. Это отдел расследований, а не борьбы с бандитизмом. Если тебе хочется играть в ковбоев, играй в другой бригаде.
- Алекс, не взваливай на меня ответственность за то, что случилось с Шеффером.
- Это ты о чем?
- Ты прекрасно меня понял. Мы втроем распутывали дело Вокса, а пострадал один Виктор. Мне очень жаль Виктора. Не меньше, чем тебе, поверь.
- Мне странно это слышать, ты ведь ни разу не проведала его в больнице.
- Я ненавижу больницы и не понимаю, чем ему может помочь мое присутствие. Это ты примешиваешь чувства туда, где они совершенно ни к чему. Да, у нас не борьба с бандитизмом, согласна, но мы и не отряд бойскаутов.
Брюс молчал какое-то время, потом вышел из кабинета, спокойно закрыв за собой дверь. Поразмыслив немного, Левин решила доделать отчет. Закончив работу, она взяла куртку, шарф, мотоциклетный шлем и направилась в кабинет своего начальника. Постучавшись, вошла. Алекс Брюс стоял у окна и смотрел на Сену или еще на что-то. Он повернул к ней каменное лицо. Она положила отчет в его потрепанную кожаную папку и, ни слова не говоря, вышла.
Алекс Брюс ждал у окна. Ему хотелось посмотреть, как она выедет на мотоцикле, хотелось убедиться, что даже в гневе она водит правильно. Вскоре он увидел ее худощавую фигуру в серебристом шлеме. Мартина проворно выехала на улицу. Проворно и плавно. Брюс подумал о том, что из-за этой истории с П-4 у Дельмона появятся все основания для того, чтобы перевести Мартину Левин в другую группу, даже в другую бригаду. В любые мечты обязательно вклинится политика. «А я не люблю политику, вот в чем дело», - подумал Брюс, садясь за стол, чтобы прочитать отчет Левин.
В какой-то момент он оторвал глаза от текста. Он понял, почему был суров с ней. И Дельмон тут ни при чем. Все дело в нем. Это сидело у него голове. Он злился на самого себя за то, что испытывал потребность позвонить ей, когда ему было плохо. Брюс сам себе улыбнулся, прежде чем вновь углубиться в чтение. Если б он был действительно подавлен, он бы так здраво не рассуждал. «В теперешних обстоятельствах это уже хорошо, а Виктор? Пошевели пальцем, если можешь».