- Вся эта история меня совершенно не волнует, инспектор. Какой мне интерес убивать этих людей или подсылать к ним убийц? А? Я деловой человек, и моя лаборатория - вполне успешное предприятие. Но только при условии, что мне и моему компаньону дадут работать. Я надеюсь, вы отдаете себе отчет в своих действиях? «Коронида» остается без управления. Мы поступаем в ваше распоряжение. Наши клиенты тоже. Это напоминает захват заложников.
- Ну, уж вы скажете.
- Нет, серьезно, я считаю, что вы заставляете меня терять время. Я вам повторяю, что ни Марко, ни я не имеем никакого отношения к этой гнусной истории. В ночь убийства Дарка я ужинал в «Ла-Куччина». Что касается Патрисии Креспи, то моей ноги никогда не было в Жиф-сюр-Иветт, а в ту ночь я тоже ужинал с клиентами. И вообще, мне осточертело твердить одно и то же, я требую присутствия моего адвоката.
- Нет нужды требовать, это предусмотрено законом. Вы получите право увидеться с адвокатом через полчаса после двадцатого часа вашего задержания.
- Вы шутите?
- Вы спрашиваете это уже второй раз. Странная какая настойчивость.
В кабинете Мартины Левин царила совершенно иная обстановка. Марко Ферензи заявил, что ему очень приятно встретить молодую женщину среди полицейских, чего он никак не ожидал. Он улыбался по любому поводу и охотно отвечал на все вопросы.
- Вы знали Венсана Мориа?
- Имя мне что-то говорит, но…
- Ученый, - пояснила Левин, показывая ему фото, взятое в отделе кадров Института Пастера.
- Да, это лицо мне знакомо.
- Давнишний коллега Патрисии Креспи и Поля Дарка.
- Ах да, теперь припоминаю. Институт Пастера. Он предложил нам идею одного лекарства. Предполагалось, что оно будет способствовать выходу из комы. Но нас это не заинтересовало.
- Почему?
- Неприбыльно. Мориа открыл молекулу на основе змеиного яда. Но послушайте! Вы считаете, что это имеет отношение к истории с Коброй?
- А вы так не считаете?
- Я плохо помню все это. Жюстен и я встречались с Мориа несколько лет назад.
- В «Корониде»?
- Нет, в Риме, на вилле, принадлежащей семье моей жены. Я тогда организовал уик-энд для руководства фирмы и их ближайших людей. Мориа был другом Дарка, поэтому он был приглашен.
- Идея пригласить его принадлежала вам?
- Нет, Дарку, я полагаю. Дарк тогда уже развелся, он, по-видимому, спросил у меня, может ли приехать его друг. Смутно припоминаю. А что стало с этим месье Мориа?
- Вы что-нибудь знаете о нем?
- Ровным счетом ничего.
- Вы знаете Венсана Мориа, месье Лепек?
- Почему я должен его знать?
Брюс молчал. Лепек с раздражением повторил:
- Я должен его знать? Да? Кто это?
- Ученый из Института Пастера. Вот фото.
- А-а, да, этого типа я видел.
- Где вы его видели?
- Кажется, в Риме. У Андрованди.
- Что он там делал?
- Этот вопрос задайте моему компаньону. Светская жизнь - это по его части.
- У вас были деловые отношения с Венсаном Мориа?
- Я, кажется, припоминаю, что он намеревался продать нам патент на какое-то изобретение. Дело не выгорело. Это приятель Дарка, так ведь?
- Венсан Мориа пришел к вам, когда еще никакого патента на изобретение не было, не правда ли, месье Ферензи?
- Именно так.
- Что он вам предложил?
- Разрабатывать эту молекулу.
- И вы не усмотрели в этом ничего странного?
- Я не задавался подобным вопросом, мадемуазель. Когда я понял, что открытие месье Мориа не представляет для «Корониды» никакого интереса, я просто вежливо объяснил ему нашу точку зрения.
- Он не говорил вам, опробовал он или нет эту молекулу?
- Для меня это ничего не значит.
- Предлагая ее вам, он наверняка пытался вас убедить.
- Подробностей наших разговоров я уже не помню. Зато помню, что объяснил Мориа нашу незаинтересованность.
- Патрисия Креспи отвечала в вашей фирме за научные исследования. Она была на том уикэнде в Риме?
- Да, разумеется. С мужем.
- Она участвовала в ваших переговорах с Мориа?
- Разумеется. Всякий новый проект проходит через отдел исследований.
- Как она отреагировала?
- На что?
- На предложение Мориа.
- Она мне сразу сказала, что это нерентабельно.
- Вам, но не Мориа?
- Они знали друг друга уже давно. Полагаю, она не хотела его обижать.
- Дарк и Креспи должны были сразу понять, что это изобретение не для «Корониды».
- Логично, мадемуазель.
- Тогда зачем знакомить Венсана Мориа с вами?
- Думаю, это был предлог. Может быть, Дарк хотел переманить Мориа в «Корониду». Как он это сделал с Креспи.
- Но на этот раз не удалось?
- Я смутно помню все это. Помню только, что тогда в Риме мы великолепно отдыхали. Собственно, для этого и собрались. Хорошо работает тот, кто умеет хорошо отдыхать. Вы так не думаете?
- Во время нашей первой встречи, месье Лепек, вы довольно язвительно высказывались по поводу Феликса Дарка.
- Да, и что?
- Почему?
- Я полагаю, Поль рано или поздно пришел бы ко мне говорить о своем сыне. Я считал, что его сын - такой же захребетник, как и всё его поколение. Так-то вот. Вы ведь заметили, что я не из тех, к кому не подступишься.
- Мне показалось, что Дарк не очень-то посвящал вас в свою частную жизнь.
- Много на эту тему мы не распространялись, однако, случалось, обменивались парой слов. Как это бывает у цивилизованных людей.
- Когда вы в последний раз видели Феликса Дарка?
- Я вообще нечасто встречался с этим парнем.
- И все же подумайте.
- На новоселье у Дарка, кажется. Целая вечность прошла. Но что это вы так зациклились на Феликсе?
- Дело в том, что он мертв.
- Ну вот! Вы тут ломаете себе голову, а какой-то псих методично приканчивает всех, кто приближался к Полю Дарку!
- А кто вам сказал, что Феликс Дарк был убит?
- Нетрудно догадаться, учитывая его возраст. Если я умею считать, то их уже четверо: Мориа, Креспи, Дарк-старший и Дарк-младший. Сколько нужно трупов, чтобы признать существование серийного убийцы? И чего еще вы ждете? Чтобы он истребил наших жен и сотрудников? А потом и наших клиентов?
- Я никогда не говорил вам, что Мориа мертв.
- А я смею предполагать. Вы ведь сообщаете мне о парне, с которым я сталкивался бог знает когда, не просто ради удовольствия поболтать? Разумеется, нет. Этот парень тоже мертв. Убит каким-то психом. И я вам повторяю, что не имею к этому ни малейшего отношения. Разве что псих решит поиздеваться над вами и прикончит меня тоже.
Федерико Андрованди вывел «ягуар» со стоянки и поехал на набережную Орфевр. Ему нравилось сидеть за рулем этой машины, нравилось ощущать свое тело на рыжеватой коже сиденья. Но больше всего ему нравилось, чтобы сзади сидел Марко и в салоне звучала классическая музыка. Как бы ему хотелось ехать вот так ночью до самой Италии, в машине только Марко и он, они то молчат, и это молчание никого не смущает, то смеются. Обычная дорога домой.
Сегодня утром Федерико ездил мыть машину. Ему не хотелось, чтобы Жюстен мог хоть в чем-то его упрекнуть. Начальник службы безопасности «Корониды» ехал встречать своих шефов после их задержания. Он пунктуален, машина в безупречном состоянии, они могут на него положиться.
Что до обстановки на дорогах, то она была хреновой, и, разумеется, шел дождь. Федерико вспомнил, как он жил в квартале Трастевере, в одной обшарпанной, но просторной квартире с ватагой приятелей, как они с Марко бродили по улицам. Это было как раз после того, как Марко и Карла поженились и переехали в квартал побогаче. Дед Марчелло сам выбрал и купил им двухэтажную квартиру в Париоли; он хотел, чтобы Карла и ее муж жили как можно лучше. Но Федерико догадывался, что Марк предпочел бы Трастевере: там теплее, грязнее, там жизнь бьет ключом.
Федерико припарковал было машину во втором ряду, но пришлось оттуда убраться, потому что какой-то легавый стал делать ему знаки; он трижды объехал весь квартал, прежде чем увидел Марко и Жюстена, спускающихся по большой лестнице здания уголовной полиции в зимнюю, слишком раннюю в этом году грязь. Холод, дождь, кутузка. Господи, и это в лучшие годы жизни!
Оба сели сзади, и Федерико плавно тронулся с места. Поздоровался с ним, разумеется, только Марко, и только он улыбался, несмотря на усталость. Можно было подумать, что он возвращается с праздника, где было страшно, но все равно классно. Жюстен - тот другое дело. Федерико улучил момент и обернулся, чтобы получше его рассмотреть. Бледный - краше в гроб кладут - и постарел на несколько лет. Восторженный путешественник превратился в старого наркомана, подумал Федерико. Никакого привыкания - скажет тоже! Да он нуждается в своей дозе точно так же, как наркоман из Трастевере нуждался в том, чтобы ширнуться.
Долгое время никто не произносил ни слова, и Федерико нарушил молчание, спросив, везти ли Жюстена домой в Везине. Завязался короткий разговор, во время которого Жюстен заявил, что уж теперь - дудки! - никто никогда не отправит его под стражу. Когда в конце улицы показалась вилла «Наполеон» - так, кажется, она называется, - Марко посоветовал Жюстену воздержаться от «путешествий», по крайней мере до того момента, пока легавые не успокоятся. Жюстен сухо ответил, что контролирует ситуацию.
Дани стояла у ограды. Она была в меховом манто, ветер играл у нее в волосах. Тепло улыбаясь мужу, она распахнула ему объятия, и Жюстен позволил обнять себя для краткого поцелуя. Ферензи подождал, пока супружеская чета войдет в дом, и попросил Федерико трогаться. Это объятие, хоть и лишенное чувственности, все же подействовало на него возбуждающе. Ферензи подумал о том, что во время пребывания под стражей ему не хватало голоса и просто присутствия Дани. Надо будет во что бы то ни стало уговорить ее прийти этой ночью на улицу Удино. И в следующую ночь тоже. Голос Федерико отвлек его от наваждения:
- Тяжело было у фараонов?
- Двадцать четыре часа - пустяк по сравнению с годами, проведенными бок о бок с Жюстеном. Я думаю, его «путешествие» подходит к концу.
- До чего мне нравится, как ты говоришь, Марко! Ты много думал все это время?
- Да, я хорошенько поразмыслил и собираюсь попросить у Дани разрешения в самом деле отправить ее супруга к его приятелям Изиде и Осирису.
- Разрешения?
Ферензи не ответил. Он рассматривал Париж, мелькавший у него перед глазами. Угрюмые прохожие, которым мешает дождь. Посыльные из магазинов, нервно снующие на своих тарахтящих мотоциклах в потоке машин, словно камикадзе. А там вон какой-то человек разговаривает по телефону, стоя с непокрытой головой и счастливым лицом посреди тротуара. Он говорит с той, которую любит, подумал Ферензи.
Его шурин бросал на него в зеркало вопрошающие взгляды, но задавать вопросы не решался. Жюстен умрет вследствие неожиданного появления Кобры. Столько лет угрохано, чтобы завладеть деньгами Лепеков. Карла вернется в Италию. С Карлой он, конечно, разведется. И женится на Дани Лепек. Ради денег, поскольку таков первоначальный план, но не только. Затем он поедет с ней жить, куда она захочет, - в Италию, в Нью-Йорк или останется в Париже. Куда она захочет. Для этого надо как минимум получить разрешение относительно Жюстена.
- Это правда, лучшего момента не будет, - сказал Федерико, плавно объезжая какого-то придурка на велосипеде, который то и дело перескакивал с полосы для машин на дорожку для велосипедистов и обратно.
Федерико опять бросил взгляд в зеркало и, подбодренный улыбкой Ферензи, добавил:
- Он умрет от передозировки в своей Комнате Мертвых. После этого мы повесим на него всех жертв Кобры. А дальше надо будет как можно скорее смыться в Италию.
- В Комнате Мертвых - это ты здорово придумал.
- Но чтобы в нее попасть, нам нужен код, а его знает только Дани, - продолжал Федерико. - Я понимаю, для чего ты хочешь получить ее разрешение. Ты и вправду должен ее убедить.
- Включи-ка нам какую-нибудь музыку, Федерико.
Марко Ферензи зажег сигарету и приоткрыл окно. Воздух с дождем проник в салон автомобиля, и Ферензи представил себе влажный рот медленно падающей Дани. А еще он подумал о том, что, если все обернется к худшему, ему, может быть, придется пожертвовать Федерико. Это было бы жестоко, но исключать такой поворот событий не стоит. Он глубоко вздохнул, закрыл на мгновение глаза и ощутил, как у него сосет под ложечкой. Все то, что он когда-либо чувствовал к другому существу, сконцентрировалось там. Там, в самом центре его нутра, в центре его жизни, была Дани. И потому, привязанный только к ней, он был свободен. Свободен от всех остальных, даже от самых преданных. Так было нужно. Такова цена жизни.
В эту ночь он спал три или четыре часа и во сне видел отца. Барышник тонул в грязной кровавой луже. В этом сне Ферензи был огромной черной собакой, которая как ни в чем не бывало изрыгала из пасти огонь. Собака неподвижно стояла у края лужи до тех пор, пока отцовская макушка не скрылась в жиже и на ее поверхности не лопнули с бульканьем темные пузыри. Потом собака-дракон по имени Ферензи отправилась в светлый город, где ее ждали. Над прекрасным городом поднималось белесое, но теплое рассветное солнце, дул легкий ветерок. И это солнце, и этот ветер терпеливо манили его, это чудесное животное, к себе.
- У меня прямо скулы сводит от того, что мы отпустили этих двоих, - сказала Левин.
- А у меня нет. Змеи спят на камнях в ожидании жертвы. Мы сделаем то же самое, - ответил Брюс.
«Сколько же у него разных метафор, - подумала Мартина. - То надо растревожить болото, бросая в него камешки, то будем дрыхнуть на камнях».
- И куда же мы, по-твоему, пойдем спать? - поинтересовалась Мартина, стараясь не подчеркнуть голосом двусмысленность фразы.
- К дому Лепеков и к дому Ферензи. Дангле и еще один офицер отправятся в Везине, ты и я - на улицу Удино. Предупреди Дангле и подыщи ему напарника. Морена, например. Я иду к себе отдохнуть пару часов, встречаемся прямо там в девятнадцать ноль-ноль. Правильно будет, если ты тоже пойдешь отдохнуть.
Он дотронулся рукой до ее щеки, но нежданная ласка тотчас обернулась легким шлепком. Он ушел, оставив ее там, посреди коридора, на доисторическом линолеуме. Ты и я - на улицу Удино. Мартине показалось, радость пронзила ее, будто шпага. Прямо от горла до конца прямой кишки.