Круглая, полная и белая, как личико королевского сына, луна сияла изо всех сил. Для хозяина «Звездной панорамы» это было как нельзя более кстати: она создавала нужную атмосферу для закрытия фестиваля Санто Гадехо и показа нескольких ярких работ, среди которых «Пиромания» считалась самой безобидной. Посетители толпились на тротуаре. В холле ждали Ингрид и Лола, убаюкиваемые изъявлениями благодарности Родольфа Кантора. Он принял их, как королев, дождавшись вожделенного звонка от Дилана Клапеша. Режиссер согласился выступить перед зрителями. Он поставил только одно условие: открытый бар для него и для нескольких друзей. Ингрид поостереглась рассказывать Кантору о том, что свита Клапеша — просто орда эксцентричных пьяниц.

Лола объяснила Ингрид, что их положение отнюдь не блестящее. Несмотря на свою настойчивость и хватку, лейтенант Бартельми так и не смог ничего выудить из полицейских картотек. Фарид Юнис не появлялся на улице Акведук, и его родители ничего о нем не знали со времени последнего визита полиции. В Сен-Дени Бартельми также потерпел неудачу. Либо канал информации вышибалы из «Калипсо» оказался ненадежным, и Фарид никогда не появлялся в квартале. Либо допрошенные свидетели отказались сотрудничать с органами правопорядка. Либо у скользкого, как угорь, Фарида были и другие имена.

А пока бывшего комиссара полиции беспокоил избыток.

— Избыток, Лола?

— Yes, my young apprentise. Дело Ринже просто изобилует уликами, которые указывают на Максима. Все просто: все концы ведут к Максиму Дюшану, как все священные реки — к легендарной дельте.

— А где она, эта легендарная дельта? И что за священные реки?

— Всего лишь плод моего воображения, деточка. Я оттачиваю язык. Как видишь, я собираюсь его заострить. Действовать, конечно, замечательно, но сейчас самое время сделать паузу и пораскинуть мозгами.

И Лола начала методично переписывать все данные, которые у нее скопились, в блокнот с подозреваемыми. Все вперемешку: достоверные факты, возможности, предположения, лжесвидетельства. Максим, военный фоторепортер, обосновывается в Париже со своей женой-японкой, создательницей комиксов. Ему приходится делать репортажи, поэтому он часто отсутствует. Многие говорят о разногласиях в их семье. Художница погибает (ее находят задушенной, привязанной за лодыжки к спинке супружеского ложа), оставив после себя произведение, которое настолько же мрачно, насколько таинственно: культовый манга, где рассматриваются недостатки развитого капиталистического общества, извращенность незрелых подростков и расчленение продажных лицеисток. Убийство Ринко Ямады остается нераскрытым. Двенадцать лет спустя обольстительный красавчик Максим Дюшан, к тому времени переквалифицировавшийся в кулинара, попадает в аналогичную ситуацию. Находятся и лицеистки. На этот раз настоящие. Хадиджа, Хлоя и Ванесса, три одиноких девушки, становятся друг для друга семьей и плечом к плечу сражаются с жизненными невзгодами. Одна из них умирает от удушения. Убийца, прекрасно знакомый с привычками этой троицы, привносит в убийство символику, отрубив жертве после смерти ноги кухонной сечкой и таким образом связав свое преступление с куклой «Брац», личиком похожей на убитую и имеющей сменные ножки. Дело еще больше запутывается, когда молва называет Максима Дюшана любовником Ванессы Ринже.

Этот самый Дюшан — не кто иной, как возлюбленный Хадиджи, с которой у него бурный роман. Этот самый Дюшан оказывается на месте преступления в момент его совершения. Этот самый Дюшан имеет доступ к ключам от квартиры на Пассаж-дю-Дезир.

— Тут Дюшан, там Дюшан, улик просто куча, и все-таки чего-то не хватает. И делать ставку нам нужно именно на это. Потому что, видишь ли, Ингрид, умные убийцы — это очень редкий вид, совершенно не похожий на то, в чем нас пытаются убедить некоторые усердные режиссеры. В реальности убийца чаще всего — дурак.

— А серийный убийца?

— Круглый дурак. Иначе зачем бы ему было лезть с головой в неприятности, ежеминутно рискуя попасть в тюрьму, непонятно ради чего? Вместо того, чтобы наслаждаться радостями, пусть и относительными, но все равно не редкими, своего земного существования? Потому что в этом смысле преступление не окупается. Нет, уж поверь мне, единственные умные преступники, которых я встречала, — это налетчики. Их мотивация ясна. Она умещается в шесть букв: Д-Е-Н-Ь-Г-И. Такая деятельность требует стратегического мышления и безупречной организации.

У Ингрид было время поразмыслить над теориями Лолы. В течение всей «Пиромании», кроме четырех убийств с помощью огнеметов, показанной крупным планом медленной агонии бригады пожарных и апокалиптической гибели персонала одной больницы в потоке лавы под аккомпанемент завываний мстителя, несущего возмездие за содранные пятнадцать кусков кожи, не произошло ровным счетом ничего интересного. Сотрудники кинотеатра вели себя как обычно, и никто не подал знака, что появился Болтун.

Опасаясь, что «Пиромания» — всего лишь закуска в длинном списке становящихся все менее аппетитными блюд, Ингрид и Лола вышли из зала еще до завершения сеанса и огляделись в поисках Элизабет. Рыжая билетерша курила на тротуаре, погрузившись в созерцание мирного садика у церкви Сен-Лоран.

— Болтун не пришел. Мне очень жаль.

— Нам тоже, деточка. Думаю, он увлекся работами еще какого-нибудь психопата.

— Может быть, он знает фильмы Гадехо наизусть.

— Он прокручивает их у себя в мозгу, и тем довольствуется, — закончила за нее Лола. — Понимаю. Пятьдесят две смерти в минуту — это не проходит даром для мозжечка.

— Я знаю, где он живет. На улице Дье. Прямо над ливанским рестораном.

— А ты не могла этого сразу сказать?

— Нет.

— Да еще и улица Дье! Это же так легко запомнить!

— You're all fucking nuts in this fucking country or what? — вмешалась Ингрид.

— Два дня назад я столкнулась с Болтуном на улице. Я проследила за ним до его дома, но он меня заметил. Мне удалось выкрутиться, рассказывая ему какие-то глупости, но если это он убил Ванессу, то я не хочу, чтобы он знал, что его сдала я. Кстати, его зовут Бенжамен Нобле.

— Неплохой аргумент, деточка, — великодушно сказала Лола. — Каждый имеет право на свои заморочки.

— Fucking nuts!

Лестничную клетку наполняли интенсивные восточные ароматы. Они напомнили Лоле об отсутствии кулинарных радостей, доставляемых «Дневными и ночными красавицами». Вместо обеда она удовольствовалась жалкой порцией макарон и скромным бананом. Однако это не помешало ей открыть одной рукой дверь квартиры Бенжамена Нобле с помощью пластиковой карточки. Тайное проникновение в квартиру незнакомца не уменьшило ее аппетит, и она серьезно подумывала об исследовании холодильника в поисках чего-нибудь съедобного. Ингрид была совсем в ином расположении духа. Лола чувствовала, что при необходимости Ингрид готова огреть Бенжамена Нобле палкой.

Они обшарили скромную квартиру в поисках сечек, дамских туфелек, кукол «Брац» и других предметов, которые выдали бы одержимого. Кроме многочисленных камер, осветительных приборов и фантастической коллекции DVD, ничто в квартире не указывало на то, что ее хозяин — фетишист. Зато собрание DVD свидетельствовало о разносторонних вкусах его владельца: наряду с фильмами ужасов там можно было найти полные коллекции работ Чаплина, Мелвиля, Орсона Уэллса и Дэвида Линча. Лола позаботилась даже о том, чтобы вывалить содержимое мусорного ведра на плиточный пол кухни. После изучения тривиальной, но все-таки интересной реальности она вымыла руки и открыла сначала холодильник, а потом морозильную камеру. Вместе с Ингрид, заглядывавшей через ее плечо, они убедились в отсутствии там мороженых человеческих ног. Достав из холодильника ветчину, корнишоны и несколько бутылок пива, они устроили пикник на кухонном столе. Лола даже подумывала о том, чтобы сварить кофе.

«Ужас сколько времени проводит в ожидании полиция», — думала Ингрид. Она уже привыкла к темноте. Сидя в костюме на собственном жакете, прижавшись спиной к входной двери, она чутко прислушивалась к звукам дома. Она различала только силуэт наконец-то насытившейся Лолы. Было очень поздно, и, несмотря на выпитый кофе, Ингрид чувствовала, что ее мозг играет с ней злые шутки. Последние несколько ночей она мало спала. То ли потому, что совместное с Лолой расследование все больше захватывало ее, то ли потому, что слишком беспокоилась за Максима. Она заставила себя дышать глубоко и потянулась, чтобы размять затекшие мышцы. Она услышала немного затрудненное дыхание Лолы.

— Знаешь, Ингрид, все это напоминает мне некоторые засады с Туссеном.

— Твоим бывшим помощником?

— Да, еще до Бартельми. Туссен Киджо был славным парнем. Когда мы сидели в засаде, Туссен всегда напевал. Старые мелодии Отиса Реддинга, Кертиса Мейфилда, Берта Башараша. У него был свой излюбленный репертуар. А еще он, дурачок, имел красивый голос. И симпатичную мордашку. Свою ореховую кожу он унаследовал от смешения крови отца, уроженца Яунде, и матери-бретонки. А еще у него были светлые курчавые волосы и зеленовато-карие глаза. У него всегда было хорошее настроение, а ты знаешь, какая это редкость. И он, как и ты, умел меня вдохновить.

Ингрид не прерывала Лолу, давая ей выговориться. Она дождалась-таки момента, когда Лола открыла перед ней свои чувства и рассказала о том, что Туссен Киджо погиб в одной из операций, когда ему не было еще и тридцати. Она знала от Максима, что Лола считает себя в ответе за его гибель. Ужасный конец. Отрубленная голова. На самом деле Ингрид знала об этом больше, чем Лола себе представляла. Гибель Киджо заставила бывшего комиссара полиции бросить свою прежнюю жизнь, обязательства, свой статус, свою команду и работу, которую она так любила. Только сейчас становилось понятно, насколько она ее любила. This fucking job.

— Видишь ли, Ингрид, я не охочусь в одиночестве. Я лучше чую дичь в компании с кем-то. Мои нейроны могут произвести на свет хорошую идею только в процессе дискуссии. И меня уже не переделаешь. Поэтому я и присвоила тебя вместо того, чтобы отпустить показывать по ночам Парижу пятую точку.

— Я покажу им ее завтра. Don't worry.

— Я и не переживаю, я уже поняла, что ты девушка серьезная и во всем любишь систему. Твои соблазнительные формы не отягощают здравого смысла. И этот контраст мне очень нравится, деточка, очень.

— Кто-то только что зашел в здание, Лола.

— Ну, вперед! Если это Бенжамен, мы его сцапаем.

— А я думала, мы его схватим.

— Святая невинность! Ты и правда думаешь, что лексикон полицейских ограничен десятком слов?

Человек, которого Лола и Ингрид принимали за Бенжамена Нобле, вставил ключ в замочную скважину и приоткрыл дверь. Потом время остановилось. И возобновило свой бег в ритме шагов этого человека, который бежал по лестнице вслед за своей тенью. Ингрид бросилась за ним.

Коренастый стремительно удалялся по улице Дье в направлении больницы Сен-Луи. Ингрид бежала и бежала, долгие годы она занималась слайд-аэробикой и теперь не уступала в скорости тренированному мужчине. Беглец не решился пересечь мост. Он замер в свете полной белой луны. Он был немного ниже Ингрид, с темными волосами, молодой. Он свернул налево и побежал по берегу канала. Ингрид бесстрашно последовала за ним, она чувствовала, как в ней поднимается и плещется ярость. Она бежала за предполагаемым Нобле, надеясь, что это поможет разбить неподвижность мира, неподвижность квартала, который оплакивал смерть девушки, но при этом подавлял рыдания, прятал голову в чан с пеплом и все отрицал. Она бежала только ради Максима. Она бежала из принципа. I'll get you, fucking bastard! I'll get you! — обещала она, чувствуя привкус собственной крови во рту и обжигающе-свежий воздух в легких.

Некоторое время они бежали по пустынной набережной. А потом преследуемый выдохся. И остановился как вкопанный. Он согнулся пополам и уронил руки, дыша как тюлень. В свете городских фонарей Ингрид различила его лицо. На нем не было и тени страха, он наконец понял, что имел дело всего лишь с женщиной. Хотя он не произнес ни слова, в его позе явно читалось намерение бороться до конца. Крепко сложенный, как боевой бычок, он не мог больше бежать, но был вполне в состоянии драться. Голос Элизабет, рыжей билетерши, словно поднялся из угрюмых вод канала и зазвучал у Ингрид в голове. Но если это он убил Ванессу… если это он… Ванессу… если это он.

У Ингрид внезапно мелькнула мысль, а нет ли у него ножа. Однажды на улице Чикаго она видела, как здоровяк погиб от удара ножа разъяренного коротышки, весившего не больше пятидесяти килограммов. На то, что ей на помощь, задыхаясь, прибежит Лола, рассчитывать не стоило. Кавалерия в срок не поспеет. Неужели у Лолы дурной глаз? Неужели все ее помощники в конце концов сложат головы на работе? И Ингрид заговорила, ибо больше ей ничего не оставалось:

— Полиция! Не двигаться!

Коренастый человек злобно улыбнулся, а потом откровенно расхохотался.

— А что, сейчас в полицию берут американок?

Ингрид заставила себя вспомнить о глазах Максима, о теле Максима, о соли Земли — да, за него можно бороться, можно. Она подтянула живот, убрала лопатки и выпрямилась, насколько могла, вытянув свою длинную шею. Ее противник скользнул рукой под куртку, но ничего оттуда не вынул. Они разглядывали друг друга. Потом он медленно отступил, одним прыжком развернулся и бросился наутек. Да этот тип и сам не знает, чего хочет! Но для меня — сейчас или никогда! Она оттолкнулась, схватила его за плечи, навалилась всем своим весом и, падая, увлекла его за собой. Вцепившись друг в друга, они покатились по земле. Он проклинал ее и осыпал оскорблениями. Она сжимала и сжимала коленями его поясницу.

Хватаем, сцапываем, задерживаем. И дальше что, Лола? Ну поспеши же, Лола! Ну что же ты медлишь, старушка?

Он высвободил один кулак и ударил ее в висок. Выстрел боли в черепе. Их тела на берегу канала. Он схватил ее за шею и стал душить. Она на мгновение расслабилась, чтобы ловчее вцепиться в его плоть, в его шею. Она вонзила в нее зубы. Он схватил ее за ухо и дернул. I want to keep my fucking ears! И, собрав остатки сил, Ингрид столкнула эту отчаянно вопящую кучу человеческой плоти в воду. Ледяной укус дурно пахнущей воды. Он схватился за ее парку, она — за воротник его куртки, их ноги сплелись.

— ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ УБИТЬ МЕНЯ, КАК ТЫ УБИЛА ВАНЕССУ, ШЛЮХА!

— Что ты такое говоришь?

— Это ведь ты ее убила, да? Но я тебя не боюсь.

Удар бычка не достиг своей цели. Ингрид нанесла ему свой немного более меткий.

— Я собираюсь задать тебе тот же вопрос, недоумок!

Он перестал драться, и Ингрид тоже. Она сказала:

— У меня есть к тебе предложение. Сначала перестанем топить друг друга. А потом поболтаем.

— Согласен, только отпусти меня!

Они с трудом забрались на набережную. Ей удалось это сделать первой. Выбравшись на берег, она несколько секунд смотрела на то, как он, совсем замерзший, барахтается в воде, потом протянула ему руку и вытащила его. Они упали друг на друга, потом развернулись лицом к звездам. Этой ночью их было всего несколько. Они слегка мигали.

— Ты сильна, как кобылица, одержимая.

— Сам такой, Нобле. Я надеюсь, ты Бенжамен Нобле?

— По крайней мере то, что от меня осталось. Я больше не могу двигаться, суперледи несчастная.

— О своих ощущениях поговорим потом, Марсель Сердан. Почему ты счел, что это я убила Ванессу?

— Я думал, ты лесбиянка. Твои волосы, походка…

— Не важно, лесбиянка я или нет, главное — где связь?

— Поскольку Ванесса не интересовалась мужчинами, я подумал, что она лесбиянка. Когда я понял, что ты женщина, я допустил возможность любовной мести. Я решил, что получу второй приз в конкурсе «Стань жертвой любовной драмы». Так ты не лесбиянка?

— Насколько я знаю, нет.

Они замолчали, чтобы успокоить дыхание. Потом Нобле выпрямился и, стуча зубами, сказал:

— Какая-то толстая дама свесилась через парапет и наблюдает за нами. Думаю, нам стоит убраться отсюда до появления полиции. Настоящей.

— Не переживай. Толстая дама и есть полицейский. Правда, в отставке, но… Ну, это длинная история. Пойдем к тебе и выпьем грога. Я видела, что у тебя есть ром.

— Да, а еще корнишоны и кофе. По их запаху я и понял, что ты устроила у меня засаду. Я с нетерпением жду того момента, когда ты объяснишь мне, зачем ты с таким усердием перерыла у меня все шкафы, суперледи.

— No way!

— Как это nо way?

— Сначала ты ответишь на наши вопросы, Марсель Сердан!