Лондон

— Как долго вы собираетесь пробыть в Соединенном Королевстве? — хмуро спросил офицер паспортного контроля.

— Всего лишь один день.

Майкл Осборн протянул паспорт, выданный на его настоящее имя, поскольку все подложные паспорта — по крайней мере те, о которых было известно — Управление потребовало сдать после сразу после удовлетворения прошения об отставке. За годы службы в ЦРУ он обзавелся несколькими, о которых начальство и не ведало, — дружественные спецслужбы нередко оказывали такую профессиональную любезность чужим агентам. При необходимости Майкл мог выдать себя за испанца, итальянца, израильтянина или француза. У него был даже египетский, полученный от источника, работавшего в разведслужбе этой страны, так что в некоторые арабские страны Майкл въезжал не как чужак, а как практически свой. После ухода из ЦРУ ни одна из спецслужб не стала требовать возвращения документов, и все они хранились сейчас в надежном сейфе Дугласа Кэннона в доме на Шелтер-Айленде.

Проверка паспорта затянулась дольше обычного — очевидно, фамилия Майкла значилась в списке британских служб безопасности. Последний его визит в Англию совпал по времени с атакой террористов из «Меча Газы» на аэропорт Хитроу. Тогда же у него состоялась несанкционированная встреча с Иваном Дроздовым, перебежчиком из КГБ, которого опекала МИ6 и который был убит вечером того же дня.

— Где вы намерены остановиться? — тем же бесстрастным тоном осведомился офицер, не спуская глаз с экрана стоящего перед ним компьютера.

— В Лондоне.

— Где именно в Лондоне, мистер Осборн? — Офицер поднял голову и посмотрел на него.

Майкл назвал адрес отеля в Найтсбридже, который был тут же внесен в соответствующую графу. Что будет дальше, Майкл хорошо знал — офицер передаст сведения своему начальнику, а тот передаст их в британскую службу внутренней безопасности, МИ5.

— Вы заказали номер в отеле, мистер Осборн?

— Да, заказал.

— На чье имя?

— На свое.

Офицер наконец протянул ему паспорт.

— Всего хорошего, сэр.

Майкл подхватил легкую дорожную сумку, прошел через таможню и оказался в зале для прибывающих пассажиров. Еще в самолете, подлетая к Лондону, он позвонил в знакомое бюро и попросил прислать за ним машину. Взгляд прошел по толпе встречающих, отыскивая водителя и возможные признаки наблюдения: знакомое лицо, напряженные глаза… Шофер стоял чуть в сторонке — невысокий парень в темном костюме с картонным плакатиком, на котором было написано М-р Стэффорд. Подойдя к нему, Майкл коротко бросил:

— Пошли.

— Вашу сумку, сэр?

— Спасибо, не надо.

«Ровер»-седан медленно полз по забитому в утренний час пик шоссе в направлении Уэст-Энда. Майкл сидел сзади, изредка поглядывая в окно. Автомагистраль уступила место фасадам отелей, растянувшихся вдоль Кромвель-роуд. Майкл хорошо знал Лондон — в бытность свою оперативником он более десяти лет прожил в Челси. Большинство находящихся за границей офицеров ЦРУ пользовались дипломатическим прикрытием и работали в посольстве, но Майкл служил в контртеррористическом отделе, и ему часто приходилось бывать в самых разных странах Европы и Ближнего Востока, вербовать агентов, встречаться с самыми разными людьми. Заниматься всем этим под дипломатическим прикрытием было невозможно, поэтому он действовал под «неофициальным прикрытием», выдавая себя за представителя компании, разрабатывающей новые компьютерные системы для бизнеса. Такая компания действительно существовала — правда, под опекой ЦРУ, — что давало Майклу возможность, не вызывая подозрений, путешествовать по Европе и Ближнему Востоку.

Эдриан Картер, его контролер, часто говорил, что если кто и рожден быть шпионом, то это Майкл Осборн. Осборн-старший работал в годы войны в Отделе Стратегических Служб, а затем продолжил службу уже в сменившем ОСС ЦРУ. Вместе с матерью, Александрой, Майкл переезжал с ним из одной столицы в другую — Рим, Бейрут, Афины, Белград, Мадрид, — в промежутках лишь ненадолго останавливаясь в Вашингтоне. Пока отец охотился на русских шпионов, жена и сын знакомились с культурой и изучали языки. Смуглая кожа и темные волосы позволяли Майклу сходить за итальянца и испанца, а иногда и за ливанского араба. Ему нравилось проверять себя на рынках и в кафе, где его часто принимали за «своего». Он говорил по-итальянски с римским акцентом и по-испански, как уроженец Мадрида. У него возникали некоторые проблемы с греческим, но зато арабский Майкл постиг в совершенстве, так что торговцы на бейрутском базаре никогда его не обманывали, считая настоящим ливанцем.

Седан остановился у небольшого отеля. Майкл расплатился с водителем и вышел. Ни швейцара, ни консьержа здесь не было — только хорошенькая девушка-полька за дубовым столом. Ключи висели на крючках у нее за спиной. Майкл зарегистрировался и попросил разбудить его в два часа дня.

Отставка не избавила Майкла от здоровой профессиональной паранойи. Пять минут он тщательно осматривал комнату, проверил все шкафы, заглянул под лампы и даже разобрал, а потом собрал телефон. Ритуал был привычный — он исполнял его тысячи раз в самых разных номерах отелей сотен городов. «Жучок» попался лишь однажды — достойный места в музее уродец советского производства обосновался в трубке телефона в комнате гостиницы в Дамаске.

Ничего не найдя, Майкл включил телевизор и посмотрел утренние новости на канале Би-Би-Си.

Секретарь по делам Северной Ирландии Мо Моулам заявила, что новой протестантской группировке, называющей себя Бригадой Освобождения Ольстера, не удастся сорвать мирные переговоры. Она также призвала главного констебля КПО, Ронни Флэнагана, удвоить усилия по розыску лидеров террористов.

Майкл выключил телевизор, лег, не раздеваясь, на кровать и закрыл глаза. Закутавшись в одеяло, он уснул сразу и проснулся только от пронзительного телефонного звонка. В какой-то момент Майклу показалось, что его перебросили за «железный занавес», но, сняв трубку, успокоился — девушка-полька вежливо сообщила, что уже два часа.

Он попросил принести кофе, принял душ, переоделся в джинсы, черный свитер и синий блейзер, а выйдя из номера, повесил на ручку табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ» и оставил на косяке контрольку.

Небо было цвета пороха, и ветер гнул деревья в Гайд-парке. Майкл поднял воротник пальто, завязал шарф на шее и зашагал — сначала по Найтсбриджу, потом по Бромптон-роуд. Вскоре он заметил слежку: лысоватый мужчина лет сорока с лишним, кожаная куртка, щетина на подбородке. Неприметный, заурядный, безобидный — то, что и надо для наружного наблюдения.

Майкл съел омлет во французском кафе на Бромптон-роуд и просмотрел «Ивнинг стандард». Внимание привлекло сообщение об убийстве в Египте лидера мусульманской террористической группы «Хамас». Он перечитал статью и, все еще размышляя о прочитанном, вышел из кафе и направился к «Хэрродсу». Лысоватого мужчину сменил другой, столь же неприметный, только в зеленом пальто «Барбер» вместо кожаной куртки. Майкл вошел в магазин, заглянул по традиции в уголок памяти Доди и Дианы и встал на эскалатор. Человек в пальто последовал за ним. Майкл купил шотландский свитер для Дугласа и пару сережек для Элизабет, потом спустился и еще немного походил по продовольственному отделу. Теперь его «хвостом» стала довольно симпатичная молодая женщина в джинсах, армейского стиля высоких ботинках и светло-коричневой стеганой куртке.

Пришел вечер, а вместе с ним дождь и порывистый ветер. Майкл оставил пакет с покупками у дежурной в отеле и поймал такси. Следующие полтора часа ушли на то, чтобы избавиться от слежки: он путал следы, пересаживаясь с такси на автобус, меняя автобус на метро, и в конце концов — через Белгравию, Мэйфейр и Вестминстер — оказался на Слоун-сквер, откуда пешком добрался до набережной Челси.

Майкл стоял под дождем, глядя на огни Челси-бридж. С той ночи, когда на этом самом месте была застрелена Сара Рэндольф, прошло больше десяти лет, но память сохранила все детали случившегося. Он видел, как она шла к нему, в длинной юбке, танцующей над высокими сапогами, как светили сквозь повисший на рекой туман огни набережной. А потом откуда-то из темноты возник черноволосый человек с яркими голубыми глазами и пистолетом с глушителем — киллер, работавший на КГБ, которого Майкл знал только по кличке, Октябрь, и который позже пытался убить уже самого Майкла и Элизабет на Шелтер-Айленд. Он закрыл глаза, чтобы не видеть, как брызжет красным будто взорвавшееся лицо Сары. Управление уверяло его, что Октябрь погиб, но теперь, прочитав в газете сообщение об убийстве в Каире Ахмеда Хусейна, Майкл уже не был в этом уверен.

— Думаю, за мной следили, — сказал Майкл, глядя в окно, выходящее на Итон-плейс.

— За тобой точно следили, — отозвался Грэм Сеймур. — Твой паспорт в списке департамента. В свой последний визит на наш чудный остров ты вел себя очень, очень нехорошо. Мы вели тебя от Хитроу.

Майкл принял от Грэма стакан с виски и опустился в плетеное кресло у камина. Хозяин открыл вырезанную из черного дерева сигаретницу и, достав две штуки «данхилла», предложил одну гостю, а другую взял себе. Некоторое время они сидели молча, два старых приятеля, уже поделившихся последними новостями и теперь просто получающих удовольствие в компании друг друга. Тихо звучала музыка Вивальди. Грэм закрыл глаза, смакуя вкус сигареты и виски.

Грэм Сеймур работал на контртеррористическое подразделение МИ5. Как и Майкл, он пошел по стопам отцам. Его отец тесно сотрудничал с Джоном Мастерманом во время проведения операции «Двойной Крест», когда захваченных МИ5 немецких шпионов заставляли играть против их хозяев из абвера. После войны он остался в МИ5, но работал уже против русских. Гарольд Сеймур был легендарной личностью, и сын то и дело сталкивался с памятью о нем, навечно сохранившейся в файлах службы. Майкл прекрасно понимал товарища, потому что и сам ощущал такое же давление, раз за разом попадая в тень отца в ЦРУ. Они сошлись в ту пору, когда Майкл жил в Лондоне. Обменивались информацией. Прикрывали друг другу тыл. Однако в том бизнесе, которым оба занимались, даже дружба имела строго очерченные границы, и Майкл никогда не доверял Грэму Сеймуру на все сто, прекрасно понимая, что если МИ5 отдаст приказ, друг без колебаний выстрелит ему в спину.

— Это ничего, что ты встречаешься с таким изгоем, как я?

— Всего лишь обед со старым приятелем. Что тут плохого? К тому же я собираюсь поделиться с ними кое-какими сплетнями о внутренней работе Лэнгли.

— Я не был в Лэнгли уже больше года.

— Ты не хуже меня знаешь, что из нашего бизнеса в отставку не уходят. Департамент не оставлял в покое моего отца до самого последнего дня. Каждый раз, когда возникала непривычная ситуация, они посылали парочку милых парней на поклон к Великому Гарольду.

Майкл поднял стакан.

— За Великого Гарольда.

— Согласен. — Грэм приложился к стакану. — Так как оно, в отставке?

— Осточертело.

— Неужели?

— Да уж, поверь. Сначала все было вроде бы нормально, тем более что я довольно долго приходил в себя, но потом… Знаешь, стал понемногу сходить с ума. Пытался писать книгу, но потом решил, что браться за мемуары в сорок восемь лет чрезвычайно опасно — можно так погрузиться в себя, что назад уже не выберешься. В результате довольствовался тем, что читал чужие книги и просто много гулял. По Манхеттену.

— Как дети? — Грэм задал вопрос со скептицизмом человека, возведшего бездетность в ранг религии. — Не поздновато стать отцом в твоем возрасте?

— Что ты, черт возьми, имеешь в виду? В каком еще твоем возрасте?

— Ну, тебе ведь, любовь моя, уже сорок восемь. Будь осторожен, а то ведь первая попытка сыграть в теннис с внуками может закончиться коронарным тромбозом.

— Нет, быть отцом — чудесно. Это лучшее, что у меня было в жизни.

— Но? — вставил Грэм.

— Но я целый день заперт в квартире с детьми. Поверь, от этого можно рехнуться.

— И чем же ты собираешься заниматься? На что потратишь остаток жизни?

— Может быть, погрязну в пьянстве. Плесни-ка мне еще виски.

— Пожалуйста. — Грэм ловко подхватил бутылку длинной рукой и, плавно продолжая движение, плеснул в стакан ровно на дюйм янтарной жидкости. Наблюдая за ним, Майкл не в первый уже раз восхитился его артистизмом, присутствующим в самых обычных жестах. Пожалуй, Грэм был слишком хорош для шпиона: полуприкрытые серые глаза с застывшим в них дерзким высокомерием, тонкие черты, которые были бы привлекательны на женском лице. Художник в душе, одаренный пианист, он мог бы зарабатывать на жизнь концертами, а не на сцене секретных служб, но выбрал именно последнее. Вероятно, выбор определила слава отца, «чертова героя этой мерзкой войны», как выразился однажды, перебрав бордо, сам Грэм.

— В общем, когда сенатор попросил тебя разузнать о Бригаде Освобождения Ольстера…

— Я не стал топать ногами и отказываться.

— Но Элизабет ведь видит тебя насквозь?

— Элизабет видит все и всех насквозь. Не забывай, она юрист. Причем, чертовски хороший юрист. Из нее вышел бы отличный разведчик. — Майкл замялся. — Так что ты можешь мне о ней рассказать?

— Боюсь, практически ничего. — Грэм помолчал. — Играем по старым правилам, да, Майкл? Информация не пойдет дальше тебя, так? Ты не можешь поделиться ею ни со своей бывшей конторой, ни с какой-либо другой спецслужбой. Согласен?

Майкл поднял руку.

— Честное скаутское.

Грэм говорил минут двадцать без перерыва. Британская разведслужба, как и другие структуры безопасности, до сих пор не могли с уверенностью определить численный состав Бригады Освобождения Ольстера. Были допрошены сотни членов полувоенных протестантских формирований, но ни один не дал ниточки, за которую можно было бы потянуть. Анализ действий террористов позволял сделать вывод, что группа имела солидную финансовую поддержку и опиралась на советы экспертов. При этом руководители ее шли были готовы пойти на крайние меры ради обеспечения своей безопасности. Чарли Бейтс, подозреваемый в убийстве Имонна Диллона, был найден застреленным в каком-то амбаре около Хиллсборо, в графстве Арма, а бомбисты в Дублине и Лондоне погибли при взрывах — сей факт публичной огласке не предавался.

— Северная Ирландия — не Западный Бейрут, — сказал Грэм. — Там нет террористов-самоубийц. Не было и нет.

— Получается, что руководители Бригады находят агентов, о связях которых с какими бы то ни было формированиями никто ничего не знает, а потом принимают меры, чтобы они исчезли и никому ничего не рассказали.

— Похоже, дело обстоит именно так, — согласился Грэм.

— В таком случае чего они хотят достичь? Каковы их цели?

— Ну, если верить их словам, цель в том, чтобы сорвать процесс мирного урегулирования. Если же судить по делам, то все указывает на то, что им мало просто отправить на тот свет нескольких простых католиков или их протестантских братьев. Эти люди наглядно продемонстрировали готовность наносить удары по самым уязвимым местам и проливать кровь невинных.

— У меня такое впечатление, что они считают врагами все стороны мирного процесса.

— Вот именно, — кивнул Грэм. — Ирландское правительство, британское правительство, Шин фейн. Думаю, лидерам подписавших соглашение протестантских партий есть чего опасаться.

— А американцам?

— Ваш сенатор Джордж Митчелл выступал посредником на мирных переговорах, а сторонники жесткой линии среди протестантов никогда не отличались большой любовью к Штатам. Они твердо уверены, что вы на стороне католиков и хотите только одного: чтобы Север воссоединился с Ирландской республикой.

— Отсюда следует, что и американский посол в Лондоне тоже может оказаться потенциальной мишенью.

— Не исключено. Бригада доказала, что способна проводить впечатляющие акты террора. Если они пойдут по выбранному пути дальше, то вполне могут взять на мушку и такую цель.

Час спустя они встретились с женой Грэма, Хелен, во французском ресторане «Марселло», расположенном в Ковент-Гарден. Хелен была во всем черном — черный обтягивающий свитер, черная юбка, черные чулки, черные туфли с неимоверно толстыми каблуками. Фазы жизни она проходила с увлеченностью девочки-подростка. В свой прошлый приезд в Лондон Майкл застал ее на исходе средиземноморского периода — Хелен одевалась, как греческая крестьянка и готовила все только на оливковом масле. После длительного перерыва она вернулась на работу и исполняла теперь обязанности художественного директора одного весьма успешного издательства. Из-за того, что на служебной стоянке возник дефицит парковочных мест Хелен каждое утро отправлялась в издательство на «БМВ» мужа, слушая по пути безобразный альтернативный рок, общаясь по мобильному со своей матерью и тратя на поездку кучу времени, притом что вполне могла бы добираться туда на метро с куда меньшими затратами. Грэм смотрел на ее проделки сквозь пальцы, потому что она была очень красива и талантлива. В ней бушевал огонь жизни, тот самый огонь, который давно погасила в нем Служба. Грэм гордился ею и выставлял напоказ подобно тому, как некоторые мужчины кичатся ярким галстуком.

Хелен уже сидела за столиком у окна, попивая «сансерр». Когда мужчины подошли, она поднялась, поцеловала Майкла в щеку и крепко обняла.

— Бог мой, как же приятно снова тебя увидеть.

Появился Марселло и, расточая улыбки, налил гостям вина.

— Насчет меню не беспокойтесь, — сообщила Хелен, — потому что я уже все заказала.

Майкл и Грэм покорно закрыли меню — протестовать не имело смысла. После возвращения на работу у Хелен не оставалось времени предаваться самой большой своей страсти, коей была кулинария. К сожалению, весь ее талант загадочным образом испарялся на пороге наисовременнейшей скандинавской кухни, облегчившей счет Грэма на пятьдесят тысяч фунтов. Теперь супруги питались только в ресторанах. Майкл успел заметить, что друг уже начал набирать лишний вес.

Зная, что мужчины не могут говорить о своей работе, Хелен взяла инициативу на себя и принялась рассказывать о своей.

— У меня проблема с обложкой для нового триллера. Автор — один жуткий американец, пишущий о серийных убийцах. Как, по-вашему, может выглядеть серийный убийца? Вариантов немного, верно? Так вот, я делаю обложку, мы отсылаем ее за океан, а агент в Нью-Йорке от нее отказывается. Да, иногда жизнь бывает так чертовски несправедлива. — Она посмотрела на Майкла, и в ее ясных, зеленых глазах появилось вдруг серьезное выражение. — Боже мой, я такая зануда — все о себе да о себе. Как Элизабет?

Майкл взглянул на Грэма, и тот едва заметно кивнул. Он и сам частенько нарушал строгие служебные инструкции, делясь с женой тем, о чем следовало бы промолчать.

— По-всякому. — Майкл пожал плечами. Бывает хуже, бывает лучше. Но в целом неплохо. Дом на Шелтер-Айленде превратился в настоящую крепость, так что спать можно спокойно. К тому же у нас теперь дети. Когда у тебя двое близняшек и работа, на воспоминания времени остается не так уж много.

— А это правда, что она застрелила ту немку… как ее… Грэм? Как ее звали?

— Астрид Фогель, — вставил Грэм.

— Она действительно выстрелила в нее из лука?

Майкл кивнул.

— Господи, — прошептала Хелен. — Что же случилось?

— Астрид Фогель искала ее в доме, и Элизабет укрылась в гостевом коттедже. В том самом, где вы с Грэмом останавливались пару лет назад. Элизабет спряталась в шкафу в спальне, где и нашла свой старый лук. Когда-то, еще в школе, она была чемпионкой по стрельбе из лука. Между прочим, как и ее отец. Другого оружия у нее не оказалось, так что пришлось воспользоваться тем, что было.

— А другой киллер? Октябрь, да? Что сталось с ним?

— Управление получило сведения из весьма надежных источников, что Октябрь погиб. Вроде бы с ним расправились те самые люди, которые наняли его, чтобы убить меня. Провал стоил ему жизни.

— Ты этому веришь? — спросила Хелен.

— Раньше допускал такую возможность. Сейчас я в это не верю. Думаю, Октябрь жив и снова взялся за старое. Недавнее убийство в Каире…

— Ахмеда Хусейна, — подсказал жене Грэм.

— Да, — продолжал Майкл. — Я читал показания очевидцев. Мне трудно это объяснить, но чувствую — там побывал он.

— Но ведь раньше Октябрь всегда стрелял своим жертвам в лицо?

— Раньше — да. Но если ему хочется числиться мертвым, то он мог внести коррективы в свои методы. Как говорится, поменять подпись.

— Что собираешься делать? — поинтересовался Грэм.

— Я уже заказал билет на первый утренний рейс в Каир.