Побережье Норфолка, Англия

Поместье Хартли — Холл расположено в двух милях от Северного моря, к юго-западу от городка Кромер. Первый дом построил здесь в тринадцатом веке некий норманнский аристократ, и в лабиринте подвалов и коридоров до сих пор сохранились средневековые арки и дверные проемы. В 1625 году богатый купец из Норвича по имени Роберт Хартли выстроил на месте старинной усадьбы новый, в якобитском стиле своего времени особняк. Желая защитить свой дом от бурь и ветров Северного моря, он высадил в песчаную почву несколько тысяч саженцев, хотя и отдавал отчет в том, что пройдут поколения, прежде чем деревья достигнут зрелости. В результате его стараний на северной границе владений появился занимающий лес площадью в двести акров и состоящий из елей, сосен, кленов, платанов и буков.

Проезжая через темную рощу, посол Кэннон не мог не залюбоваться этими могучими деревьями, которые вдруг расступились, открывая вид на Хартли-Холл.

Потомок Роберта Хартли, сэр Николас Хартли, сошел со ступенек южного крыльца навстречу небольшому кортежу, остановившемуся на посыпанной гравием дороге. Это был крупный мужчина с могучей грудью и густой копной седых волос. У ног его прыгала пара сеттеров. Дуглас выбрался из второй машины и, протянув для рукопожатия руку, пошел навстречу хозяину. Поздоровались мужчины сердечно, как два соседа, регулярно навещающих друг друга на протяжении не менее пятидесяти последних лет.

Хотя уже смеркалось и температура вряд ли превышала сорок градусов, Хартли предложил совершить короткую прогулку по своим владениям. Он не работал, а свободное время посвящал почти исключительно составлению истории поместья, так что вниманию Дугласа Кэннона была предложена небольшая, но насыщенная деталями лекция. Экскурсанта и его гида сопровождали два агента Специальной службы, от которых не отставали и собаки.

Мужчины полюбовались южным фасадом дома, над которым трудился норфолкский мастер-каменщик Роберт Лайминдж, прошли мимо поросшего глицинией восточного крыла с большими ажурными окнами и фламандскими фронтонами, осмотрели оранжерею, где переживали холодные месяцы апельсиновые и лимоновые деревья. За окруженным каменной стеной садом раскинулся олений парк, число животных в котором достигало в былые времена трех сотен. С южной стороны к особняку примыкали конюшни и коттеджи для прислуги. На вершине небольшого холма, выделяясь строгим силуэтом на фоне темнеющего неба, стояла возведенная пять столетий тому назад церковь святой Маргариты. Внизу, под холмом, лежали руины современной ей деревушки, покинутой ее жителями после прихода чумы.

К тому времени, когда экскурсия завершилась на том же месте, откуда началась, солнце окончательно спряталось за горизонтом. Льющийся из окон свет выхватывал из темноты отдельные участки дорожки. Мужчины прошли в дом и оказались в большом холле. Здесь внимание Дугласа привлекли мозаичное стекло пятнадцатого века, портреты предков Хартли в потемневших от времени рамах и дубовый письменный стол под окном. Посол заслужил уважение хозяина тем, что первым из всех побывавших здесь американцев отнес данный предмет мебели к эпохе фламандского Ренессанса.

Миновав украшенный тонкой лепниной обеденный зал, они попали в гостиную и, остановившись посредине комнаты, отдали должное оригинальным потолочным узорам в форме роз, кистей винограда, груш и гранатов.

— А вот эта панель посвящена диким птицам, обитавшим по всему здешнему побережью, — сказал Хартли, вытягивая длинную, как ружье, руку. — Как видите, здесь и куропатка, и фазан, и вальдшнеп, и ржанка.

— Великолепно, — прокомментировал Дуглас Кэннон.

— Я могу рассказывать весь вечер, но вы должно быть устали, — сказал Хартли. — Позвольте проводить вас в вашу комнату. Там вы сможете освежиться и немного отдохнуть перед обедом.

Они поднялись по центральной лестнице и прошли по длинному коридору с несколькими закрытыми дверьми. Наконец Хартли ввел гостя в Китайскую спальню. Центральное место в ней занимала большая кровать восемнадцатого века. На полу лежал яркий плетеный коврик. Рядом с кроватью стояли черный лакированный шкафчик и резной чиппендельский стул.

На стуле, спиной к двери сидел мужчина. При появлении Хартли и Кэннона он поднялся, и на мгновение послу показалось, что он видит собственное отражение в слегка затуманенном стекле. Дуглас даже открыл рот, когда «отражение» встало и протянуло руку. Незнакомец едва заметно улыбнулся, явно наслаждаясь произведенным впечатлением. Ростом, сложением и даже прической — редкие седые волосы были пострижены и зачесаны точно так же, как у Дугласа — он ничем не отличался от посла. И цвет лица был тот же — как у человека, много времени проводящего на открытом воздухе: красные щеки, морщины, большие поры. Отличие заключалось в более тонких чертах и слегка суженных глазах, но в целом эффект получался ошеломляющим.

Боковая дверь открылась, и в комнату вошли Майкл Осборн и Грэм Сеймур. Едва взглянув на тестя, Майкл расхохотался.

— Посол Дуглас Кэннон, позвольте представить вам посла Дугласа Кэннона.

Дуглас покачал головой.

— Чтоб мне провалиться.

Всю вторую половину дня Ребекка провела, наблюдая за птицами. В Нофолке она была уже три дня, живя в небольшом фургоне на берегу неподалеку от Шерингема. За это время исходила все побережье, от Хэнстона на западе до Кромера на востоке, снимая на камеру и фотографируя всех водившихся здесь в изобилии птиц: зуйков и кроншнепов, куропаток и красноножек. Раньше ей никогда не доводилось бывать в здешних местах, и теперь, гуляя по холмам и низинам, она ловила себя на том, что забывает о приведших ее сюда причинах. Солончаки, бухты, приливы и отливы, меняющие застывший ландшафт, протянувшийся от горизонта до горизонта пустынный, выровненный морем берег — прекрасное, волшебное место.

Ближе к вечеру Ребекка вошла в Северный лес, отгораживающий поместье Хартли-Холл от моря. Путеводители сообщали, что тридцать лет назад семья Хартли передала лес правительству, которое объявило его заповедником. Она прошла по песчаной тропинке, усеянной сосновыми иглами и сухими веточками елей, и, найдя подходящее место на опушке, опустилась на промерзшую землю.

Делая вид, что фотографирует птиц стайку казарок, Ребекка навела объектив на Хартли-Холл, отделенный от леса широким лугом. Согласно расписания, посол должен был прибыть в поместье в четыре часа пополудни. Часы показывали уже без четверти четыре — ей не хотелось слоняться на виду без всякой на то причины. Солнце клонилось к горизонту, и в воздухе ощущался холод близящейся долгой ночи. Западный край неба окрасился в пурпурные и оранжевые тона. Налетевший с моря сырой ветер тронул голые ветви, и она, натянув шерстяные перчатки, потерла замерзшие щеки.

В 4:05 с пролегавшей через лес дороги донесся гул автомобилей, а еще через несколько секунд они выскочили из-за деревьев и повернули к Хартли-Холлу. Когда машины остановились, с крыльца сошел какой-то мужчина. Ребекка поднесла к глазам бинокль. Из лимузина появился Дуглас Кэннон. Мужчины поздоровались и, постояв немного, двинулись вдоль дома по окружавшей его дорожке.

Когда они, завершив обход, скрылись за дверью, Ребекка поднялась и убрала полевой бинокль и фотоаппарат в нейлоновый рюкзак. По лесной тропинке она дошла до стоянки, на которой оставила арендованный «воксхолл», и уже по прибрежной дороге вернулась к фургону.

Уже стемнело. В лагере было почти пусто — только остановившаяся на ночь семья да группа путешествующих по Норфолку юных голландцев. Остальные четверо членов ее группы разместились в других лагерях на побережье. Начался отлив, и в воздухе остро ощущался запах солончаков. Ребекка забралась в фургон и включила переносной электрообогреватель. Потом зажгла газовую горелку, вскипятила воды и приготовила кофе. Горячим напитком она заправила полулитровый термос, а то, что осталось, вылила в керамическую кружку. Согревшись кофе, Ребекка решила прогуляться.

Странно, но впервые за долгое время она пребывала в состоянии душевного покоя, ощущая непривычную умиротворенность. Наверно, все дело было в этом удивительно прекрасном, мистическом месте. Проходя по деревне, она не видела никаких признаков сектантского конфликта: ни флагов соперничающих группировок, ни воинственных росписей, ни политических лозунгов на стенах, ни укрепленных полицейских постов. Вся жизнь Ребекки прошла в совершенно других условиях: отец был членом протестантской военизированной группы, и сама она вышла замуж за парня из ДСО. С детства ее воспитывали в ненависти и недоверии к католикам. В Портадауне конфликт пронизывал все, от него просто невозможно было уйти. Ребекка была протестанткой, и этот факт давал смысл ее жизни. Она ощущала свое место в истории. Ритуалы ненависти, круги убийств и мести создавали подобие мрачного порядка в общем хаосе.

Глядя в окно фургона, Ребекка думала о том, что будет после убийства. Кайл Блейк обеспечил ее деньгами, фальшивым паспортом и адресом в Париже, где можно было укрыться на ближайшее время. Она знала, что скрываться придется долгие месяцы, если не годы. Не исключено, что обратная дорога в Портадаун ей заказана вообще.

Ребекка допила кофе, наблюдая за разбивающимися о залитый лунным светом берег волнами. Я хочу жить в таком вот месте, подумала она. Я могла бы остаться здесь навсегда.

Вернувшись в полной темноте в фургон, Ребекка включила ноутбук и, воспользовавшись сотовым модемом, отправила короткое электронное сообщение.

Я в Норфолке. Прекрасно провожу время. Здесь холодно, но место замечательное. Сегодня наблюдала редких птиц. Планирую задержаться на несколько дней.

Выключив компьютер, Ребекка взяла термос и пачку сигарет. Впереди ее ждала долгая дорога. Она вышла из фургона и села в «воксхолл». Через минуту машина уже мчалась по шоссе А 148 по направлению к Кингс-Линн, первой остановке на пути к западному побережью Шотландии.

— Его настоящее имя Оливер Тейлор, — сказал Грэм Сеймур. — Но вам лучше забыть о нем — он один из наших лучших агентов наружного наблюдения. Верно, Оливер?

— Потрясающее сходство, — признал Дуглас.

— Сейчас Оливер в основном занимается подготовкой новичков, но время от времени мы привлекаем его к оперативной работе, когда требуется настоящий профессионал. Недавно, например, присматривал за очаровательной Ребеккой Уэллс, так, Оливер?

Тейлор кивнул.

— А теперь, господин посол, пройдите, пожалуйста, сюда, — сказал Грэм. — Мне нужно показать вам кое-что.

Вслед за ним Дуглас и Майкл прошли в соседнюю комнату, оснащенную электронной аппаратурой и видеомониторами. Двое техников, кивнув вошедшим, продолжили работу.

— Это, так сказать, нервный центр операции. Мы расставили инфракрасные камеры, детекторы движения и тепловые сенсоры. Первыми о появлении террористов узнают здесь.

— Почему вы думаете, что они появятся? — спросил Дуглас.

— Потому что Ребекка Уэллс в Норфолке. Она здесь уже три дня. Живет в фургоне на берегу, в паре миль отсюда. Перед вашим приездом находилась в Северном лесу. Она знает, что вы здесь.

— Извините, сэр, но объект только что выехал из лагеря, — сообщил один из техников.

— Куда направляется?

— На запад по береговой дороге.

— А фургон? — спросил Майкл.

— Остался в лагере, сэр.

— Эти люди — наши глаза и уши, — продолжал Грэм. — А теперь, господин посол, позвольте показать вам наши кулаки и зубы.

Парашютно-десантные части особого назначения, или САС, это элитное подразделение британских вооруженных сил, одна из самых уважаемых в мире военных организаций. Базирующаяся в Херефорде, что в 140 милях к северо-западу от Лондона, она представляет собой один полк, 22-й полк САС, численностью 550 человек. Назначение САС — действовать за линией фронта, в тылу врага. Полк состоит из четырех оперативных батальонов, каждый из которых имеет свою специализацию: воздушно-десантный, морская пехота, горно-альпийский и штурмовой. Подразделение продемонстрировало свою воинскую доблесть в мае 1980, положив конец осаде иранского посольства в Лондоне на глазах мировой телеаудитории. В ряды САС привлекают солдат с интеллектом выше среднего, демонстрирующего способность импровизировать, принимать решения и действовать в одиночку. Сасовцев считают самодовольными наглецами, насмешниками и выскочками, а потому британский военный истеблишмент относится к ним с некоторым недоверием.

Собравшиеся в большой игровой комнате восемь мужчин мало походили на солдат в привычном Дугласу понимании этого слова. Среди них, например, были лохматые, бритые и усатые. Двое играли в бильярд, еще двое резались в настольный теннис, а остальные, разлегшись перед телевизором, смотрели «Двойную жизнь Вероники» и время от времени призывали к тишине. Все затихли, заметив, что в комнату вошел Кэннон.

— Нападающих встретят вот эти люди, — сказал Грэм. — Уверяю вас, все закончится очень быстро. Присутствующие здесь джентльмены знают, что случилось прошлой ночью с их коллегами в графстве Тирон. САС — маленькое подразделение, и они горят желанием поквитаться.

— Я понимаю это желание, — кивнул Дуглас. — Но если возможно избежать ненужного кровопролития…

— Они постараются взять террористов живыми, — вставил Майкл. — Все зависит от того, как поведут себя боевики, когда поймут, что попали в ловушку.

— Вам пора уезжать, господин посол, — напомнил Грэм. — Вы сыграли свою роль. Боюсь, ваше убытие пройдет намного прозаичнее, чем прибытие.

Майкл и Дуглас расстались в холле. Пожав зятю руку, посол похлопал его по плечу.

— Береги себя.

Грэм проводил посла к служебному выходу. У двери уже стоял небольшой пикап с работающим двигателем. На его кузове значилось название местной службы доставки. Для Дугласа приготовили специальное откидное сидение. Усевшись, посол подмигнул. Грэм Сеймур закрыл дверцу, и пикап отъехал.

Утром следующего дня Ребекка Уэллс стояла на берегу бухты Арднакросс на западном побережье Шотландии. Было еще довольно темно и холодно, над водой висел туман, хотя солнце уже взошло. Прохаживаясь взад-вперед и допивая последнюю кружку сделанного двенадцать часов назад «нескафе», Ребекка непрерывно курила. Она устала и держалась только на нервах и адреналине. Ветер спал, и море было спокойным. За бухтой лежал залив Килбраннан, а к юго-западу, за Северным проливом, — Северная Ирландия.

Прошло двадцать минут. Беспокойство нарастало. Придет ли катер? Кайл Блейк сказал, что это будет «зодиак», который спустят с идущего из Лондондерри грузового судна, принадлежащему знакомому протестанту. Катер должен доставить кого-то из Бригады с оружием для нападения на посла в Хартли-Холле.

Прошло еще минут десять, и Ребекка уже начала подумывать, не пора ли уходить. Небо просветлело, и движение по прибрежной дороге заметно оживилось. И тут до нее донеслось слабое постукивание мотора, эхо которого разносилось над водой. Еще через несколько секунд из висящего над бухтой тумана вырвался катер.

Вскоре Ребекка смогла рассмотреть и человека, сидящего на корме у румпеля. Это был Гэвин Спенсер. Он поднял двигатель, и катер ударился о берег. Подбежавшая Ребекка ухватилась за нос и потянула лодку на сушу.

— Ты-то что здесь делаешь? — спросила она.

— Решил поучаствовать.

— Кайл знает?

— Скоро узнает, верно? — Спенсер подхватил тяжелую дорожную сумку и ступил на берег. — Помоги-ка мне с этим.

Вдвоем они вытащили катер из воды и спрятали в заросших дроком дюнах. Спенсер сходил за сумкой, и Ребекка повела его к «воксхоллу».

Он внимательно посмотрел на нее.

— Когда ты в последний раз спала?

— Не помню.

— Поведу я.

Она бросила ему ключи. Спенсер поставил сумку в багажник, сел за руль и повернул ключ зажигания. Его трясло от холода. Он включил на полную мощность обогреватель, и уже через несколько секунд в салоне стало жарко, как в сауне.

Первую остановку сделали у придорожного кафе в деревне Баллохгейр. Взяли сандвичи и чай. Проглотив три сандвича, Спенсер удовлетворенно кивнул.

— Рассказывай.

Отчет занял около четверти часа. Ребекка описала топографию местности и расположение Хартли-Холла. Сил не осталось, и она говорила, как воспроизводящий запись автомат. Гэвину, конечно, не следовало приезжать — он ведь не солдат, а стратег, — но она была раду ему.

Ребекка закрыла глаза. Спенсер задавал вопросы, и она старалась отвечать, но чувствовала, что слабеет с каждой минутой. «Воксхолл» мчался по дороге, проложенной через пустынную, безлюдную пустошь. Тепло от обогревателя накрыло ее, словно одеяло, и Ребекка уснула. Спала она долго и крепко, а когда проснулась, машина ехала уже по норфолкскому побережью.