Владимир Александрович Русанов к 1912 году был уже известным полярным исследователем. Он родился 3 (15 по н. с.) ноября 1875 года в Орле в семье купца 2-й гильдии Александра Дмитриевича Русанова. Вскоре его отец тяжело заболел и умер, оставив семью без средств к существованию. Мать Мария Дмитриевна вышла замуж за преподавателя латыни Орловской духовной семинарии Андрея Петровича Соколова, который заменил Владимиру отца.

Мать была намерена дать сыну хорошее образование. Однако учёба ни в гимназии, ни в реальном училище не задалась. Володе было гораздо интереснее обследовать окрестные овраги и каменоломни, собирать камушки, читать книги о природе и путешествиях, закаливать организм, чем сидеть за скучными школьными учебниками. За неуспеваемость он был исключён из гимназии, а затем и из реального училища. Отчим пристроил его в духовную семинарию, которую он окончил в 1897 году.

Впрочем, учиться было некогда. Он активно занимался революционной деятельностью, участвовал в социал-демократических кружках, читал и распространял нелегальную литературу, проводил агитацию среди рабочих. Дважды был арестован, находился под надзором полиции и в мае 1901 года был сослан в город Усть-Сысольск Вологодской губернии (в настоящее время – город Сыктывкар). Вместе с ним в ссылку отправилась вопреки воле родителей его молодая жена Маша – Мария Петровна, урожденная Булатова, в своё время окончившая Орловскую женскую гимназию с золотой медалью.

Он устроился работать статистиком в уездной земской управе. Должность предполагала не только бумажную канцелярскую работу, но и обследование обширного Усть-Сысольского уезда. Здесь реализовалась его страсть к опасным путешествиям и приключениям. Неизученный Печорский край предоставил ему для этого большие возможности.

Летом 1902 года Русанов участвовал в экспедиции, отправившейся к верховьям реки Вычегды, затем до верховьев реки Ижмы, потом до устья реки Седью и вновь к Вычегде.

Экспедиция 1903 года была посвящена изучению возможностей соединения Печоры и Камы через их притоки Берёзовку и Безволосную, организации здесь волока, а в дальнейшем и строительства канала. По мнению В. А. Русанова, это позволило бы соединить громадную территорию с центром страны, тем самым способствовало бы развитию края, удешевлению провоза товаров, совершенствованию промыслов. Из села Троицко-Печорска В. А. Русанов с одним рабочим отправился вверх по Печоре к реке Берёзовке, а оттуда по водоразделу до реки Безволосной. Расстояние оказалось большим, чем это было представлено на карте, да и маршрут сложнее. Русло реки было завалено упавшими деревьями, пришлось идти пешком, не хватило продуктов, но задача была выполнена. В целеустремлённости и настойчивости Русанову нельзя было отказать.

После возвращения в Троицко-Печорск он один на лодке отправился вниз по Печоре и дошёл до её устья. Результатом экспедиций стал доклад Вологодскому губернскому собранию, который он закончил следующими словами: «Я ни на минуту не сомневаюсь, что рыбные, лесные, каменноугольные, нефтяные и рудные богатства края с лихвой окупят те затраты, какие понадобятся сделать при разностороннем изучении Печорского бассейна». Позднее он написал очерк «Зыряне», в котором большое место уделил описанию артельной организации труда коми-зырян.

После окончания ссылки В. Русанов пытался поступить в Санкт-Петербургский университет, однако в российские университеты принимали только выпускников гимназий. Он добился разрешения выехать во Францию, страну его мечты. Ещё в тюрьме Владимир Александрович начал изучать французский язык. В Париже вместе с женой они поступили в Сорбону. Он изучал минералогию и геологию, она – медицину. Однако их счастье длилось недолго. Весной 1905 года Мария Петровна умерла во время родов, оставив ему сына. Но жизнь продолжалась, продолжалась и учёба.

Летом 1907 года, после окончания экзаменов, В. Русанов решил совершить «небольшую экскурсию», как он писал родным, на Север на Новую Землю, чтобы собрать материал для докторской диссертации. «Небольшая экскурсия» вылилась в двухмесячный переход по Маточкину Шару, проливу между Северным и Южным островами архипелага, через нагромождение льдов из Баренцева моря в Карское и обратно.

Новая Земля стала объектом его изучения на ближайшие четыре года. В 1908 году Русанова пригласили в качестве геолога во французскую экспедицию Шарля Бенара на яхте «Жак Картье». В составе небольшого отряда он должен был через Маточкин Шар выйти в Карское море, затем пройти в какой-нибудь залив и оттуда пересечь Северный остров Новой Земли по суше. Было решено идти из бухты Незнаемой. Оказалось, что нет льда только на прибрежных склонах. Вся центральная часть острова занята ледником. В. Русанов назвал его именем адмирала Макарова. Через ледник, изрезанный трещинами, от бухты Незнаемой до Крестовой губы Баренцева моря добрался один лишь Русанов. Собрав на берегу водоросли, он вернулся обратно. По материалам этой экспедиции была написана статья «О силуре Новой Земли», опубликованная Французской академией наук.

В 1909 году состоялась экспедиция на Новую Землю Главного управления земледелия и землеустройства, в организации которой самое деятельное участие принимал И. В. Сосновский, архангельский губернатор в 1907–1911 годах. Он и пригласил В. Русанова присоединиться к ней. Интерес правительства и архангельских властей к Новой Земле был не случаен. Существовала реальная опасность отторжения Северного острова, где активно вели промысел норвежцы, весьма варварски разрушавшие поморские становища и крушившие поморские кресты, которые, как известно, были не только сакральными символами, но и навигационными знаками. Правительство было заинтересовано в заселении Новой Земли выходцами из России. Патриот В. Русанов поддержал эту идею, заботясь о том, чтобы богатства Новой Земли служили России. Так совпали интересы государства и революционера.

Перед экспедицией была поставлена задача обследования бухты Крестовой на Северном острове и изучения возможности строительства здесь поселения колонистов. В. Русанов расширил задачи экспедиции, предложив найти кратчайший путь через горы от Баренцева моря до Карского. Задачи экспедиция выполнила. Был проложен маршрут по долинам рек и ручьёв от Крестовой бухты до бухты Незнаемой, значительно более лёгкий, чем тот, которым шли в 1908 году, протяжённостью 40 верст. Этот путь при благоприятных условиях можно было проделать всего за 16 часов летом и за 4 часа зимой на собаках. Была выполнена и основная задача, позволившая в 1910 году на берегу бухты Крестовой основать поселение Ольгинское и привезти сюда колонистов. (Позже стало ясно, что место для становища, вдали от входа в залив, с точки зрения охоты на морских млекопитающих было выбрано крайне неудачно – прим. науч. ред.)

Однако Русанов не был бы Русановым, если бы не ставил перед собой сверхзадач. В это время он разносторонне изучает возможности прохода к устьям сибирских рек и далее по Северному морскому пути до Берингова пролива. Владимир Александрович отправился морем на старом одномачтовом карбасе из Крестовой бухты к полуострову Адмиралтейства. Этот путь можно было пройти пешком по побережью, но его интересовали условия плавания морем в этом районе.

По результатам своих наблюдений Русанов опубликовал статью «Возможно ли срочное судоходство между Архангельском и Сибирью через Ледовитый океан», где доказывал, что наиболее оптимальный вариант выхода в Сибирь не через Карские ворота или Югорский Шар, а огибая Новую Землю с севера, минуя южную часть Карского моря, которая большую часть года представляет собой мешок со льдом.

В 1910 году И. В. Сосновский предложил В. А. Русанову возглавить очередную экспедицию на Новую Землю. И вновь Владимир Александрович разработал план, казавшийся грандиозным и невыполнимым. Он считал главной задачей экспедиции изучение течений Баренцева моря на востоке, для чего нужно было пройти вдоль западного побережья Северного острова, обогнуть его с севера и выйти в Карское море. На двухмачтовом парусно-моторном корабле «Дмитрий Солунский» под началом капитана опытного помора Г. И. Поспелова экспедиция из Архангельска прошла к посёлку колонистов Маточкин Шар, затем в Крестовую губу, где выгрузила лесоматериалы для колонистов, и далее вдоль побережья на северо-восток, обогнула мыс Желания и вышла в Карское море. Затем во льдах прошла вдоль восточного побережья Новой Земли к Маточкину Шару и по этому проливу вернулась в исходную точку. После Саввы Лошкина, обогнувшего за две зимовки восточное побережье архипелага в XVIII веке, такой проход был осуществлён впервые. Результаты экспедиции были опубликованы. За эту экспедицию Русанова наградили Орденом Св. Владимира 4-й степени. В ходатайстве о представлении к награде И. В. Сосновский, в частности, писал: «Благодаря Русанову русским властям удалось разоблачить вовремя хищническую деятельность норвежских промышленников, хозяйничавших на севере Новой Земли как у себя дома, настоять перед норвежским правительством о выдворении их отсюда, основать в Крестовой губе первый на Новой Земле русский промысловый посёлок, наименованный с высочайшего соизволения Ольгинским в честь великой княжны Ольги Николаевны, в результате предохранить эту исконно русскую, но, к сожалению, заброшенную нами полярную окраину от угрожающей ей печальной участи открытого русскими людьми Груманта-Шпицбергена».

В 1911 году Главное управление земледелия и землеустройства организовало третью экспедицию на Новую Землю. Предполагалось обследовать южное побережье Южного острова. В. А. Русанов на моторно-парусной лодке «Полярный» решил обойти Южный остров вдоль побережья со всех сторон. В пути заглох мотор, спутники поговаривали о возвращении, на что Русанов им сухо заметил: «О возвращении не может быть и речи: если лёд помешает нам двигаться вперёд, то придётся подумать о зимовке, но никак не о возвращении». Зимовать не пришлось, задачу выполнили, но в этом эпизоде особенно ярко проявился характер Русанова – добиваться цели любой ценой.

Вклад Владимира Александровича Русанова в изучение Новой Земли трудно переоценить. Был собран большой фактический материал по геологии, палеонтологии, гидрологии, метеорологии различных районов архипелага. Разработана стройная концепция геологической истории архипелага, подтвердившаяся дальнейшими исследованиями. Опубликован ряд статей, в которых В. Русанов со свойственной ему энергией ратует за освоение Новой Земли Россией. Более 40 заливов, бухт, мысов, островов, ледников получили свои названия во время его экспедиций. Среди них родные ему имена: остров Марии назван именем матери и жены, пик Александра и Шурин залив – именем сына, Соколова залив – именем отчима, бухта Жан – именем любимой женщины Жульетты Жан. Имена товарищей по экспедициям тоже появились на карте – ледник Бернара, остров Быкова, остров Лоренца, залив Вылки, мыс Тизенгаузена. В честь организаторов его экспедиций были названы – бухта и мыс Сосновского, мыс Садовского, мыс Масленникова, залив Альберта. На новоземельской карте имена и его французских учителей, учёных и великих русских полярных исследователей. Ни один объект он не назвал своим именем. Это сделали другие и значительно позднее. Его имя на Новой Земле хранят залив, полуостров в проливе Карские Ворота, пролив, гора, долина. В советское время имя исследователя носил промысловый посёлок.

Наконец, Русанов способствовал тому, чтобы его проводник в экспедициях 1909 и 1910 годов талантливый ненец Тыко Вылка (Илья Ефимович Вылка) получил субсидию из казны, из так называемых «колонизационных средств» на обучение живописи в Москве. В. Русанов привёз его в столицу, организовал обучение у художников В. Переплетчикова и А. Архипова.

С Новой Землёй были связаны и планы на 1912 год. В записке, поданной архангельскому губернатору И. В. Сосновскому, Владимир Александрович пишет: «В числе наиболее важных и многообещающих в практическом отношении районов я должен буду на первое место поставить ещё не обследованные южные берега Новой Земли, а именно: область, заключающуюся между Чёрной губой и Петуховским Шаром и включающую в себя обширный залив Саханиху с прилегающими, но не нанесёнными на карты заливами… Саханиха интересна не только со стороны своих рыбных и звериных богатств – она заслуживает самого серьёзного внимания и своими горными богатствами».

Но в феврале 1912 года ему поступило предложение от Министерства внутренних дел возглавить экспедицию на Шпицберген для поиска месторождений каменного угля.

Юридически Шпицберген был «ничьей» землёй. Когда здесь обнаружили каменный уголь, его добычу первыми начали американцы, англичане, норвежцы. Существовала международная договорённость, что занимать эту территорию можно, только ведя здесь какую-либо хозяйственную деятельность. Поморские промыслы по добыче морского зверя, существовавшие здесь с XVI века, к середине XIX века заглохли. Но для России Шпицберген был весьма важен, поскольку архипелаг служил своеобразным «ключом» к Русскому Северу и в случае войны мог бы оказаться базой для флота врага. России было важно обозначить своё присутствие на архипелаге, именно поэтому правительство приняло решение об организации экспедиции для разведки полезных ископаемых и установки заявочных знаков.

Первая попытка экспедиции в 1911 году под руководством В. Ф. Држевецкого закончилась неудачно. Яхта «Жак Картье», не имевшая иного двигателя кроме парусов, вышла из Архангельска только в сентябре и в Баренцевом море попала в жестокий шторм, который вынес её к берегам Норвегии. К новой экспедиции 1912 года готовились основательно. Прежде всего, учитывая печальный опыт, тщательно отнеслись к подбору руководителя. Рассматривалось несколько кандидатур. По предложению бывшего губернатора Архангельской губернии, ставшего к тому времени градоначальником Одессы, И. В. Сосновского начальником экспедиции назначили В. А. Русанова. Он подготовил «Проект Шпицбергенской экспедиции 1912 года» и предоставил правительству.

В проекте В. А. Русанов писал, что экспедиция «должна выполнить двойную задачу. Во-первых, исследовать природные богатства архипелага в целях всевозможного использования их русскими крупными предпринимателями и мелкими промышленниками. Особое внимание должно быть уделено обследованию горных богатств Шпицбергена и, в частности, изысканию залежей каменного угля… Экспедиция могла бы до некоторой степени уяснить изобилие рыбы (гольца – род семги) и определить места, наиболее важные в промысловом отношении… Во-вторых, экспедиция должна ознакомиться… с характером и размерами существующих на Шпицбергене иностранных промышленных предприятий… Попутно Шпицбергенская экспедиция сможет выполнить ряд весьма интересных научных работ, касающихся географии, флоры и фауны отдалённых островов, метеорологии полярной области, гидрологии Ледовитого океана, распределения льдов, течений и прочего».

Как видно, В. А. Русанов гораздо более широко понимал задачи экспедиции, чем их определяло правительство, финансировавшее экспедицию.

Готовился к экспедиции, насколько это позволяло время, Владимир Александрович обстоятельно и энергично. Изучал историю открытия архипелага и русских промыслов на нём, размышлял о предстоящей работе.

Побывавший не в одной экспедиции, Русанов большое внимание уделял составу участников. Он писал: «Для дружной и успешной работы весьма важно, чтобы экспедиция составилась из лиц, подходящих друг к другу, интересующихся самим делом и по возможности знакомых с условиями плавания в полярных водах», и далее: «В качестве помощника могу предложить только одно, в данном случае, по моему мнению, самое подходящее лицо – Александра Степановича Кучина, единственного русского, приглашённого Амундсеном в его последнюю славную экспедицию к Южному полюсу».

Не меньшее значение, чем подбор команды, Русанов уделял подбору судна. «Крепкое, вполне отвечающее своему назначению судно – это самая серьёзная, я бы сказал, единственная гарантия успеха всякой полярной экспедиции. Только отсутствием крепкого судна и объясняется большинство неудач, тяжёлых разочарований, безмерных страданий и трагическая гибель многих полярных экспедиций». «Наиболее подходящим для полярного исследования судном мне представляется промысловый парусно-моторный бот, крепкий, снабжённый ледовой обшивкой, около 50 тонн водоизмещения». Он говорил, что, конечно, зафрахтовать такое судно в Норвегии не представляет труда, но нежелательно. «Русская экспедиция, совершённая на норвежском судне, по необходимости с норвежским капитаном и командой, совершенно потеряла бы свой национальный характер и не без основания могла бы третироваться иностранцами как полурусская, полунорвежская экспедиция».

Даже неискушённого человека не могут не удивлять малые размеры судна, собиравшегося в полярное плавание. Однако В. Русанов считал, что у неизвестных берегов легче и безопаснее вести исследование на маленьком судне. «Если бы мне для исследования предложили ледокол типа «Ермак» и яхту типа «Йоа», я бы взял не ледокол, а яхту».

Вот он, образец для подражания, – Руаль Амундсен. Они действительно были похожи. Прежде всего тем, что оба добивались результата любой ценой. Правда, у Амундсена были тщательная подготовка в течение длительного времени, обдумывание и просчёт каждой мелочи, подбор людей, которые беспрекословно будут подчиняться начальнику. У Русанова же времени не было – в июне нужно было выйти в море. Всего четыре месяца против четырёх амундсеновских лет подготовки экспедиции на «Фраме»…

К «Проекту» прилагалась смета на сумму 54 425 руб. Как видим, была запрошена смехотворная сумма даже по тем временам. Обращает также внимание, что в смете предусмотрены материалы на строительство «лёгкого зимнего жилья», т. е. Русанов готовился к зимовке, но нет нарт, саней и собак для перевозки грузов. Впрочем, следует отметить, что все экспедиции В. А. Русанова отличались «малобюджетностью»: так, грандиозная экспедиция 1910 года обошлась казне всего в 5,7 тыс. руб. Правда, для той экспедиции архангельский промышленник Н. Масленников судно «Дмитрий Солунский» предоставил безвозмездно.

В начале апреля Кучин и Русанов выехали в Норвегию. Сестре Фросе 14 (2 по н. с.) апреля Александр написал: «Дорогая сестрица! Спасибо тебе за письмо и пересылку мне корреспонденции. Застрял я в Питере дольше, чем думал. В среду, наверное, поеду в Норвегию. Петербург шумный и весёлый, мне кажется несносным. Володя Гринер отказался. Не поедет. Дело, значит, швах. Надо самому быть и капитаном».

Володя Гринер, старый друг по училищу, был в то время начальником Сумских мореходных классов, у него были семья, ребёнок, он не мог рисковать. Так Александр стал капитаном. Его плавательный стаж, учитывая поход на «Фраме», давно превысил необходимые 24 месяца, и он имел право на получение штурманского диплома.

Несмотря на то что Русанов ещё в марте запросил русские консульства в Норвегии о помощи в поисках необходимого судна, по Норвегии пришлось поездить лично. Вначале В. Русанов с А. Кучиным побывали в Бергене, где смотрели судно, сходное с «Жаком Картье», но оказалось, что фабрика – изготовитель мотора – прогорела и достать запасные части невозможно, потом поехали в Кристианию. Предложенное судно оказалось неприспособленным для льдов. С юга Норвегии поехали на север в маленький городок Олезунд, затерянный между шхер и фьордов, куда добраться можно было только морем. Судно, находившееся здесь, было предложено российским генеральным консулом фон-Ловягиным. Судно понравилось, оно было изготовлено для зверобойного промысла и уже побывало во льдах, стоило 38 тыс. крон. Русанову удалось сторговаться и купить его за 36 тыс. крон, включая две шлюпки, фансбот с мотором в 3 лошадиные силы, запасные паруса и другой такелаж.

В письме отцу А. Кучин так описал перипетии этого путешествия:

«Одно из судов, о которых мы знали, находилось в Бергене, а это-то мне и надо было. Везёт же человеку счастье! И целых два дня пробыли мы в Бергене (счастливых два дня). Судно – старая шведская гафельная шхуна с сильным мотором; но она была запродана, и чтобы обеспечить её сколько-нибудь, нам пришлось поднять цену на 3 тыс. крон. Но интересно было повидать и другие суда. Не решая окончательно дела в Бергене, мы поехали снова в Христианию, где узнали, что то судно находится в Хр. – занде и что одна фирма продаёт зверобойное судно в Олезунде. Последнее предлагалось через русское консульство. Не откладывая дело в долгий ящик, мы в тот же день поехали в Христианию, где через день осмотрели судно. Небольшое, красивое судно постр. 1909 г., с сильным мотором, но некрепкое и неприспособленное для льдов. Переделка затянулась бы на 1 ½ м., каковым временем мы не можем пожертвовать. Поехали в Олезунд. Путь лежит через Берген, где т. о. удалось снова побыть день. В Олезунде судно настолько понравилось, что решили купить его. Лучше, пожалуй, и не найти. Судно называется «Геркулес», построено в 1908 году специально для звериных промыслов около Гренландии, а в этом году сменена ледовая обшивка. Машина системы «Alpha» в 16 лошадиных сил и работает прекрасно. Мы купили его с доставкой в Тронхейм. И теперь находимся в 20 милях от города. Здесь сделали некоторые переделки, купили провизию, нов. паруса и т. д., а через два дня поедем в Христианию делать перевод судна.

Судном вполне довольны. Из Тронхейма пойдём в Александровск, куда приедет русская команда с Костей во главе. Не можешь ли ты рекомендовать мне одного или двоих из твоих матросов, освободившихся от промыслов. Условия довольно хорошие. Жалованье 40–50 руб. в месяц и готовая верхняя одежда и обувь. Если будем в пути зимовать, то на этот случай берём достаточно провизии и теплой одежды для всех. Но эта зимовка может быть лишь вынужденная. Буду стараться избегать. Этих людей можешь направить к Косте Белову, его адрес следующий: Театральная улица, 23, Константин Алексеевич Белов. Я лично чувствую себя превосходно. Сначала несколько пугался такой ответственной работы, но теперь освоился. Сам Русанов очень симпатичный человек, и с ним будет хорошо работать. Всего будет на судне 11–12 человек. Да, забыл сказать, что наше судно вместимостью 63 тонны, чистых только 27,31. Уплатить за него придётся 36000 крон. В этой работе я совершенно обеспеченно за навигацию получу 2000 рублей, а на случай зимовки таковую же сумму».

Из Олезунда совершили пробное плавание до Тронхейма. В. А. Русанов пишет М. М. Пуришкевичу, чиновнику по особым поручениям при министре внутренних дел: «Только что закончилось сегодня моё первое пробное плавание от Олезунда до Тронхейма (200 верст) на «Геркулесе». Ну, я Вам скажу, такое славное судёнышко, что лучшего и не найти! Мотор работает совершенно исправно, ровно и даёт не меньше 7 вёрст в час, а под парусами можно идти вдвое, а то и втрое скорее. Насколько хорош ход у судна, можно судить по тому, что, лавируя при противном ветре, мы держались всего только на 3 румба к ветру».

Саша доволен. Он в большом и серьёзном деле занимается ответственной работой. Рассказывая Бартольду об экспедиции, он пишет: «Будет много работы, и сейчас нужно приложить способности и труд. По выражению Русанова, экспедиция будет прелюдией к более крупной экспедиции. Мы также займёмся немного гидрографией. Это будет интересная проба сил на будущее. И я его открою! В будущем я хочу искать не почестей, а только полезного продуктивного труда. Северный Ледовитый океан, Белое море, Карское море – там будет моя работа. А сейчас будет экзамен, мое крещение». Исполняется его давняя мечта – «служить делу, а не людям», о которой он писал Косте Белову ещё в 1909 году из Бергена.

Саша счастлив. С руководителем экспедиции складываются доверительные дружеские отношения. И целых три встречи с Аслауг. Два раза он был в Бергене и «маленькие каникулы» в Кристиании.

«Моя дорогая мама! Если бы ты знала, как я счастлив. Я побывал уже в Бергене два дня и виделся с моей маленькой Аслауг. Какая она хорошенькая! Ты так порадовалась бы за нас, увидя нас вместе. И она, и я целуем тебя, Фросю, Лизу, Настю и Колю. И как счастливы мы. Мама дорогая, порадуйся вместе со мной. Я так люблю её. Каждый раз больше, чем чаще вижу её.

С нашей поездкой всё благополучно. В Бергене судна не купили, а сегодня поедем в другой городок, где продаётся чудное судно. «Геркулес» его имя. Я думаю, мы купим его.

Я здоров, весел и счастлив. Где мы будем вдвоем с Аслауг, там я буду счастлив.

Должен скорее послать это письмо, т. к. при нём пошлю деньги, а скоро уже 7 часов.

Буду ещё писать. Целую всех вас. Ваш любящий Саша. Не скучайте.

Послать это письмо из Христиании не успел. Теперь посылаю из другого конца Норвегии. Приходится теперь и по железным дорогам, и на пароходах. Поскорее бы приобрести судно, тогда можно было бы спокойно заняться устройством его».

В конце мая Русанов едет в Париж для закупки оборудования. Александр остаётся в Норвегии для подготовки судна к плаванию. Ему помогают старые друзья и прежде всего Хагеманны.

«Дорогой Бартольд! После того, как ты уехал, мы вспомнили, что должны заказать 2 палатки. Может быть, ты спросишь у Хагена, можно ли это сделать через них, как быстро и за какую цену. Одна палатка на 3, другая на 6 человек. Обе правильной формы».

Наконец приготовления были закончены. Александр с командой норвежских матросов перегнал судно в Александровск на Мурмане. Сюда со значительной задержкой – помешали льды – на пароходе «Ломоносов» из Архангельска прибыли В. А. Русанов и остальная команда.

Письмо Бартольду из Александровска 9 июля:

«Дорогой Бартольд! Сегодня день отплытия. Сколько усилий я приложил для этой экспедиции! Много раз было так трудно, что я думал, мне не хватит сил. Всё шло прекрасно до Александровска. Весёлое плавание через Нордландсшьергорд и пара весёлых дней в Тромсё. У нас была возможность испытать нашего «Геркулеса», и какой же это замечательный маленький корабль. В Александровске на борт поднялся Русанов со всей кликой в количестве: 13 мужчин, 1 женщина и 1 собака. И с массой провианта и прочими нужными и ненужными вещами. Русанов взял такую массу провианта, что мне пришлось часть продать. Он подсчитал, сколько муки должно быть у нас, не учитывая того, что у нас было много сухарей, белой муки и прочего. И на всё это у нас едва хватило места.

Дама, которая с нами, замечательный человек. Она выносливее многих мужчин. Она должна исполнять обязанности врача, но я не думаю, что она врач. Это невеста Русанова, француженка. Ещё у нас есть один зоолог и один горный инженер. Оба славные весёлые люди.

Времени нет, поэтому не могу больше писать. Заканчиваю массой приветов всем вам и благодарностью за общение. Ждал письма от А., но ничего не получил. Тоскую и скучаю по ней. Пиши ей время от времени».

Команда в сборе. На судне женщина – Жульетта Жан. Она познакомилась с Русановым в Сорбоне, где готовилась защищать докторскую степень по геологии и одновременно изучала медицину.

Вторым геологом был приглашён Рудольф Лазаревич Самойлович, личность весьма примечательная.

Рудольф (Рувим) Лазаревич Самойлович (1881–1940) родился в Азове в семье богатого коммерсанта – торговца хлебом. Окончил в Мариуполе гимназию, где и примкнул к революционному движению. Попал под подозрение полиции. Семья от греха подальше отправила его учиться в Германию в город Фрейнберг в Горную академию. Во время практики на рудниках, где он должен был работать шахтёром, он на себе испытал тяжёлый труд. Вернувшись в Россию, заявил, что диплом горного инженера ему ни к чему и он продолжит дело освобождения рабочего класса. Итог был предсказуем. Самойловича арестовали и сослали в Холмогоры, что дало возможность его друзьям шутить: «Ну, ты прям как Ломоносов. Только он из Холмогор отправился во Фрайнберг, а ты, наоборот, из Фрайнберга в Холмогоры». Из ссылки Рудольф бежал, но был пойман и сослан в село Пинега Архангельской губернии. Здесь он вспомнил о своей специальности и испросил разрешение на геологическое исследование течения реки Пинеги. Такое разрешение было получено, и вместе со ссыльным Куликом он занялся делом. В частности, они обследовали Пинежские пещеры, популярный сейчас туристический объект. О пещерах Самойлович написал статью в «Известия Архангельского общества изучения Русского Севера». Был замечен и переведён в Архангельск, где занял должность секретаря Общества изучения Русского Севера. В 1911 году Рудольф Лазаревич принимал участие в экспедиции В. Ф. Државецкого. Вот такого человека пригласил В. А. Русанов на должность геолога в свою экспедицию.

На должность биолога Академия наук направила Зенона Францевича Сватоша. Родом из Крыма, в Петербурге он работал в Зоологическом музее. Ездил в экспедиции по сбору разнообразных биологических материалов. Вот и в Шпицбергенскую экспедицию он приехал после поездки в Африку.

Штурман – старый друг Александра Константин Белов. Когда-то в Торгово-мореходном училище они мечтали о совместной работе.

В формировании команды В. А. Русанов преуспел. Действительно, он собрал умелых и работящих людей. Три социал-демократа, революционера-подпольщика, Русанов – Самойлович – Кучин… Наверное, в кают-компании велись разговоры не только о природных богатствах архипелага, но и социально-политическом устройстве России, её будущем и путях достижения этого процветания. Во всяком случае, слова о России, необходимости и готовности работать на её благо были в этом экипаже не пустым звуком.

4 июня 1912 года датируется «Наставление начальнику Шпицбергенской экспедиции 1912 года геологу Владимиру Александровичу Русанову», подписанное министром внутренних дел.

Задачи экспедиции, определенные инструкцией, в целом повторяют программу, разработанную В. А. Русановым. Любопытно, что А. С. Кучин назван штурманом малого плавания и ему в обязанность вменялось не только быть капитаном судна и помощником начальника, но и переводчиком с английского и норвежского языков, а также ответственным за раздачу медикаментов. Не менее любопытно, что в списке участников экспедиции под № 3 значится «горный инженер или студент, приглашение коего предоставляется Вам, если будет к тому возможность». Как известно, этим горным инженером был административно высланный Р. Л. Самойлович. Что это? «Деликатность» властей, не пожелавших в документе нарушить закон, так как ссыльным нельзя было отлучаться с предписанного им места жительства, или решение В. А. Русанова не тревожить их «неприятной» информацией?

Карта экспедиции В. А. Русанова 1912 г.

Моторно-парусный куттер «Геркулес». 1912 г. (Из фондов ОИММ)

К. А. Белов – штурман «Геркулеса». 1910-е гг. (Из фондов ОИММ)

«Наставление» предписывало выйти в обратный путь не позднее середины сентября 1912 года, впрочем, гарантировало в случае непредвиденных обстоятельств и вынужденной зимовки выплачивать заработную плату тем, чьё вознаграждение было определено помесячно, т.  е. двум механикам, повару и трём матросам. При возвращении было необходимо передать местной администрации судно и оборудование, приобретённые за счет казны, и до 1 декабря предоставить краткий отчёт по итогам экспедиции, а до 1 марта 1913 года «подробную разработку собранных экспедицией данных и материалов». В дальнейшем научными материалами экспедиции участники могли распоряжаться по собственному усмотрению.

О том, как проходила эта экспедиция, мы узнаем из выступления Р. Л. Самойловича на заседании Общества изучения Русского Севера в 1913 году.

9 июля 1912 года в 9 часов вечера «Геркулес» покинул Александровск. Погода не благоприятствовала. Туман заставлял передвигаться с осторожностью. Непрерывно гудела сирена, чтобы предотвратить столкновение с другими судами. «Странное впечатление производили эти гудки среди безбрежного океана, окутанного непроницаемым туманом». 16 июля добрались до Белль-Зунда – фьорда на западном побережье Шпицбергена. «Чарующая необыкновенная картина расстилалась перед нашим взором. Все стояли на палубе как заворожённые и только изредка от волнения обменивались восторженными лаконичными восклицаниями. Высокие горы остроконечными скалистыми вершинами поднимались к небу, рассеивающиеся нежные облака, подобно вуали, то скрывали их резкие очертания, то придавали им сказочную форму. Меж горами могучие ледники, сверкая на солнце белоснежной поверхностью, спускались широкими языками к морю в виде мощных, на век застывших рек. Подножия гор, опоясанные ледниками, сливались с морем, и покрытые лёгкими облаками вершины их создавали впечатление, будто обрывки земли чьей-то нечеловеческой рукой брошены высоко в воздушное пространство и тихо колеблются между небом и океаном».

Проход преграждали льды, и Кучину приходилось большую часть времени проводить в «вороньем гнезде» – специальной бочке для наблюдений, укреплённой на грот-мачте. Льды в Арктике коварны, иногда только малая часть находится на поверхности, и требовалось большое внимание капитана и рулевого, чтобы избежать столкновения.

В Белль-Зунде – Колокольном заливе – исследователи высадились на берег. Начались исследования. Р. Л. Самойлович отправился вдоль северного побережья залива, В. А. Русанов с двумя матросами направился на восточное побережье острова к Стур-фьорду. Путь шёл через ледник, покрытый трещинами, в одну из них В. Русанов провалился и чудом, зацепившись за выступ, спасся. На восточном побережье к северу от Китовой губы были обнаружены залежи каменного угля. Эта «экскурсия» длилась 5 суток: с ночёвками в палатке на снегу или холодных камнях, без горячей пищи.

3 июля «Геркулес» прибыл в Зелёную гавань – центр цивилизации на Шпицбергене. Здесь были радиотелефонная станция, построенная норвежцами годом ранее, в 1911-м, и почта. Отсюда с Грин-Харбора Александр послал письмо Бартольду.

«28. VII.1912 г. Дорогой Бартольд! Дружеский привет с дальнего Севера. Мы гости на Шпицбергене уже около 10 дней, большей частью в заливе Беллсунд. Русанов прошёл через льды на суше и пересёк Шпицберген вплоть до пролива Стурфьорд. Сегодня мы пришли к столице. Я всё ещё не был на суше. Но слышал, что там есть письмо для меня. Немного скучаю. Плавание прошло прекрасно, хотя неопытность много раз давала о себе знать. Например, я 3 раза садился на мель в заливе Беллсунд.

От Аслауг ничего нет. Последний раз получил весть от неё в Александровске и немного тревожусь, всё ли с ней в порядке.

29. VII.1912 г. Примечательно, что здесь на Шпицбергене есть всё необходимое. Мы купили керосин, запаслись водой, послали донесения и приветы и отдыхали у гостеприимных людей – начальника телеграфа Хенриксена и управляющего китовой станцией. В целом было чертовски приятно совершить маленькую прогулку сюда. Завтра мы идём к бухте Адвентбей (Адвентфьорд (Advent Bay – англ.) – один из фьордов Западного Шпицбергена – прим. ред.). Потом дальше на север до Кингсбэй, затем к югу до мыса Южный и на восток. Тогда начнётся программа-максимум. Насколько это удастся, я ещё не знаю, но ледовая обстановка не выглядит вполне благоприятной. Ну, посмотрим, что будет. Зимовка – то, чего я меньше всего желаю. Мы к ней ещё не готовы.

Шлю наилучшие приветы маме, Элизабет, Отто (он ведь теперь дома), Акки и тебе.

Спасибо за всё и до встречи. Твой друг Саша».

Это последнее сохранившееся письмо от Александра Кучина.

Экспедиция вовсе не была «прогулкой» ни для тех, кто был на борту, ни для тех, кто проводил исследования на суше. Едва не погиб Русанов, провалившись в щель на леднике. У группы Самойловича в бухте Имер заглох мотор у фонбота, под шквалистым ветром и дождём они с трудом выгребли к берегу. При попытке вытащить бот на сушу сломался якорь.

На острове Принца Карла попали в полярную грозу. «Яркие молнии на юго-западе резкими блестящими стрелами пронизывали свинцовое небо, устремляя свои лучи в пучину бешено бурлящего моря. Раскаты грома стлались по морю, беспрерывным гулом наполняя долины, глетчеры и горы. Лил проливной дождь, и не было от него спасения – скрыться было некуда». Страшно было на суше. Каково же было тем, кто остался на «Геркулесе»?

Впрочем, были и курьёзные случаи. В Королевской бухте англичане занимались добычей мрамора. Здесь был небольшой посёлок с аккуратными домиками и расчищенными дорожками. Его и решила навестить экспедиционная группа. Встреча состоялась. Самойлович пишет: «Несказанно поразило их (обитателей посёлка – прим. авт.) участие женщины в нашей экспедиции, и они с большим любопытством разсматривали мужской костюм г-жи Жан, произведши десятки снимков с нея. По-видимому, этими снимками хотели порадовать суфражисток у себя на родине».

Затем экспедиция направилась в Адвентбей – бухту Прихода. Здесь были расположены крупнейшая американская «Арктическая каменноугольная компания» и английские копи, которые обследовали В. А. Русанов и Р. Л. Самойлович. Следующая обследуемая бухта Сканс, но основные находки были в Угольной бухте, где был обнаружен полусаженной мощности пласт каменного угля хорошего качества. Каменный уголь был найден и в Спокойной гавани. Далее обследовали Королевскую бухту. Менее чем за два месяца была проделана колоссальная работа.

Подводя итоги работы экспедиции, Р. Л. Самойлович на заседании Общества изучения Русского Севера говорил:

«Результаты деятельности на Шпицбергене имеют частью научное значение, отчасти носят практический характер. В течение 6 недель было обследовано в геологическом отношении пространство длиною в общей сложности около 1000 верст, причём были собраны значительные палеонтологические и петрографические коллекции, которые в настоящее время подвергаются постепенной обработке. Часть материала, содержащая фитологические ископаемые, была определена проф. Натгорст в Стокгольме. Океанографические работы (измерение глубин, температуры воды, пробы ея на разных глубинах и пр.) велись во всё время плавания. Путешествие же к западу от острова Принца Карла имело специальную цель – производство океанографических наблюдений. Попутно проводились систематические метеорологические наблюдения. Богатые зоологические и ботанические сборы, произведённые зоологом З. Ф. Сватош, переданы в Зоологический музей при Академии наук.

Практическое значение имеет обнаружение угольных месторождений в четырёх местах Шпицбергена: 1 – на северном побережье Колокольного залива (Белль-Зунд); 2 – на восточном побережье западного Шпицбергена, севернее Китовой губы (Уолес-бай); 3 – на пространстве между Угольной бухтой (Коаль-бай) и бухтой Прихода (Адвент-бай); 4 – в Тундровой бухте. На всех этих местах поставлены заявочные знаки на имя русских предпринимателей, намеревающихся этим летом произвести в тех местах детальные разведки на уголь».

Он говорил также о том, что биологом З. Ф. Сватошем отмечено, что флора на западном берегу богаче, чем на восточном. В собранном гербарии из 125 видов 115 были с западного берега. Найдено всего семь древесных пород: три вересковых, полярная ива и карликовая береза двух видов. Невелико и видовое разнообразие фауны, во многом схожей с новоземельской. Нет бабочек, насекомых всего 25 видов. Впервые была открыта одна из пород тли. Рыб всего 10 видов, среди них не оказалось гольца, весьма распространённого на Новой Земле. Перед экспедицией В. А. Русанов одной из задач ставил изучение возможности промыслового лова этой рыбы. А. С. Кучин провёл океанографические исследования, в частности выполнил гидрологический разрез длиной около 300 км между Шпицбергеном и Гренландией.

Кроме того, была проведена и промышленная разведка. В. А. Русанов исследовал и проанализировал деятельность американских, английских, норвежских и шведских горнорудных компаний на Шпицбергене.

Из последнего письма В. А. Русанова М. М. Пуришкевичу от 10 (22) августа 1912 года из Гринхарбора:

«Итак, обследование Шпицбергена закончено. Намеченная программа выполнена.

Домик Русанова на Шпицбергене (Из фондов АКМ)

К. А. Белов и А. С. Кучин. Тромсё. 1910-е гг. (Из фондов ОИММ)

Обследованы: Белль-Зунд, Айс-фьорд, остров Принца Карла, Королевский залив и Кросс-бай, то есть всё западное побережье Шпицбергена. Не был обследован к северу залив Магдалены, так как этот залив лежит на крайнем северо-западе Шпицбергена и в программу исследований не входит; точно так же не обследован залив Горн-зуенд; при первом проезде около него мы встретили лёд; если лёд не будет слишком густ, то завтра или послезавтра, самое позднее, я надеюсь достигнуть этого залива, и к 15 августа мы, наверное, окончательно покинем берега Шпицбергена и займёмся гидрологическими работами, причём я постараюсь возможно дальше проникнуть к востоку. К западу от Шпицбергена мы сделали очень интересный гидрологический разрез в 140 верст длиной. Почти во всех посещённых нами пунктах поставлены заявки. Удалось проникнуть во все копи и вполне оценить современное положение шпицбергенской горной промышленности, так что и это важнейшее поручение, данное мне, – могу сказать без преувеличения, – выполнено блестяще».

В Зелёной гавани Р. Л. Самойловича, З. Ф. Сватоша и заболевшего боцмана Попова с отчётами и коллекциями посадили на норвежский пароход, выполнявший туристический рейс. «Сотни туристов высыпали на палубу в вечерних туалетах и с нескрываемым удивлением рассматривали нас, грязных, небритых, в рабочих экспедиционных костюмах».

Для В. Русанова наступает время исполнения заветной мечты. Последняя телеграмма со Шпицбергена. Полный текст: «Исследования на Шпицбергене закончены, вся программа выполнена, поставлено 28 заявок. Собраны палеонтологическая, зоологическая и ботаническая коллекции. Обследована вся горная промышленность Шпицбергена. Много льдов. Иду на восток. Русанов».

Было ли известно о плане В. А. Русанова или это была такая же «великая тайна», как у Амундсена? Владимир Александрович своё желание пройти Северным морским путём, обойдя Новую Землю с севера, особенно не скрывал.

В. А. Русанов (второй слева) на судне «Королева Ольга» во время возвращения из экспедиции на Новую Землю. 1910 г. (Из фондов ГААО)

Политссыльный Самойлович Р. Л. 1910 г. (Из фондов ГААО)

О них он пишет в своей записке в Министерство внутренних дел: «Имея в руках судно вышенамеченного типа, я бы смотрел на обследование Шпицбергена как на небольшую первую пробу. Таким судном можно будет широко осветить, быстро двинуть вперёд вопрос о Великом Северном морском пути в Сибирь и пройти Сибирским морем из Атлантического океана в Тихий». Известно, что он обсуждал эту идею с отцом Кучина Степаном Григорьевичем, и тот был категорически против, пытаясь убедить Русанова, что судно, незаслуженно названное «Геркулес», непригодно для такого плавания. Вероятно, были разговоры и с другими людьми. Однако о существовании какого-либо проработанного плана организации и проведения такой экспедиции неизвестно. Да и был ли он вообще?

«Может быть, а может и не быть». Просто немногие знали, что для В. Русанова «может быть» означало «может» и «будет».

Последняя телеграмма была оставлена в становище Маточкин Шар и отправлена в Архангельск на судне «Королева Ольга». Фотографическая копия телеграммы была опубликована в «Записках по гидрографии» в 1915 году и воспроизведена в книге «Владимир Александрович Русанов. Статьи, лекции, письма». Приводим её полностью с сохранением орфографии. «Телеграмма начальника экспедиции 1912 года В. А. Русанова, оставленная на Новой Земле, в самоедской колонии Маточкин Шар 18 августа с просьбой отправить ея, когда представится возможность по следующему назначению: Петербург Жданова 9 Стюнкель Юг Шпицбергена остров Надежды окружены льдами занимались гидрографией Штормом отнесены южнее Маточкина Шара Иду к Северо-западной оконечности Новой Земли оттуда на восток Если погибнет судно направлюсь к ближайшим по пути островам Уединения Ново-Сибирским Врангеля Запасов на год все здоровы Русанов. Получена Г. И. Садовским 23/IX 1912 г. Послана 26 сен. 1912 г.».

Пароход Архангельско-Мурманского срочного пароходства «Королева Ольга», судя по расписанию, вышел из Архангельска 12 сентября, в пути был 9–10 дней, в Архангельск вернулся 30 сентября – 1–2 октября. Телеграмма В. А. Русанова была опубликована в «Новом времени» 27 сентября. Видимо, сообщение было передано по радио.

Некоторые считали, что Русанов выпустил частицу «не» в сообщении. Следует читать: «Если не погибнет судно».

Ну, не любил он эту частицу!!!..