Глава I

Магия крови

Первобытного человека повсюду подстерегала опасность — она была вокруг него, над и под ним и даже в нем самом.

Опасность витала в воздухе, таилась в лесу и пещерах, на пастбищах и в болотах, на воде и в небесах. Свет и тьма, жара и холод, безмолвие и множество всевозможных звуков — все вызывало в нем страх.

К опасностям реального мира прибавлялись воображаемые страхи, рождаемые безграничным невежеством людей.

Человека мучил голод, поэтому алчность подстерегающих его зверей была ему понятна. Но ни жизненный опыт, ни скудные познания не могли объяснить ему, что такое молния или ураган, почему падает дерево или происходит горный обвал, замуровывающий выход из его пещеры; он не мог понять причин стремительного течения потока или сотрясения земной тверди. Он не сомневался, что повсюду его окружают демонические силы.

Первобытный человек, в том числе и homo sapiens, как и другие давно исчезнувшие виды, отчаянно стремился к безопасности, ко всему, что давало ему возможность съесть лишний кусок и прожить лишний день. Его видение мира было столь ограниченно, что он неизбежно вынужден был обращаться к сверхъестественному. Не имея никаких познаний, первобытные люди прибегали к сверхъестественному для «объяснения» вещей, казавшихся им необъяснимыми. И поскольку для этого требовалась лишь безграничная вера, невежество не служило помехой.

Поначалу человек поверил в сверхъестественные силы. Его следующим шагом была попытка как-то воздействовать на них. Так возникла магия, или колдовство — «наука и техника» сверхъестественного. Разумеется, первобытный человек не облекал свои мысли в столь современные выражения. Не понял бы он и слова «сверхъестественный», ибо в его темном мире естественное и сверхъестественное слились воедино.

На самой заре своего сознания человек твердо усвоил, что кровь и жизнь тесно связаны между собой. Первобытный человек был охотником. Он знал, что раненое живое существо истекает кровью. Но наступает смерть — и кровотечение останавливается. Если же человека убивала молния, или же он тонул, или умирал от какой-нибудь болезни или от удара, не вызывавшего кровотечения, то при его вскрытии кровь не вытекала. Следовательно, жизнь каким-то образом зависит от таинственной красной жидкости. Так кровь, столь тесно связанную с жизнью, стали отождествлять с самой жизнью. Красный цвет стал символом крови и тем самым символом жизни. С самых ранних попыток человека проникнуть в тайны неведомого управления миром наиболее мощным «средством», имевшимся в его распоряжении, несомненно, была кровь. Не удивительно, что наши познания о крови окутаны магической дымкой, часто маскируемой под видом философии, теологии или науки.

Кровь была жизнью, жизнь — кровью. Как сказало во Второзаконии (гл. 12: 23): «…кровь есть душа…» Жизнь — самое дорогое сокровище человека, и поскольку она нашла свое пристанище в крови, самым щедрым подношением, которое человек мог сделать злым духам своего призрачного мира, была жертва крови.

Если недостаток мяса угрожал племени голодом, предполагалось, что кровь, принесенная в жертву, задобрит злого духа, спугнувшего дичь. Кровь, сливаемая в реку, предназначалась для того, чтобы утихомирить злого духа, который катит воды. Если землю окропить кровью, то она успокоит землетрясение.

Поверив в то, что кровь есть жизнь, первобытный человек с логической последовательностью находил и другие причины для суеверия. Если кровь действительно заключает в себе таинственную «жизненную силу», значит, чтобы продлить жизнь, надо пить кровь, натирать ею тело и совершать различные обряды, связанные с ней. С этими суевериями, вероятно, как-то связан вампиризм, до сих пор существующий в отдаленных уголках нашей планеты.

Заметив, что сила, свирепость, стремительность и изворотливость, присущие животным, исчезают с их смертью, первобытный человек решил, что именно эти качества и есть та самая «жизненная сила», которая кроется в крови. Поэтому, если он хотел быть могучим, как мамонт, или свирепым и отважным, как саблезубый тигр, ему следовало отведать их крови. Люди верили, будто кровь сокола обостряет зрение, а кровь одного человека может передать тому, кто ее выпьет, его ум и способности.

Когда скифский воин впервые поражал противника в бою, он пил кровь своей жертвы, стремясь продлить свою жизнь. В наше время африканец из племени масаи верит, что кровь льва вливает в человека силу и мужество. Немецкий врач Христиан Фридрих Гарманн, живший в XVII веке, описывал девушку, которая, выпив кровь кошки, якобы стала на нее похожей. В том же веке йоркширские крестьянки (Англия) верили, будто бы кровь врагов помогает при бесплодии.

Известно, что если потребности людей примерно одинаковы, то и образ их мышления, и их реакции на те или иные события почти совпадают. Если бы дать колесо жителю озер в доисторической Европе, или отрезанному от мира бушмену в Калахари, или жителю Явы каменного века, вероятно, они нашли бы ему похожее, если не одно и то же, применение. Точно так же обстояло дело и с магией крови.

Обряды, о которых говорилось выше, мало чем отличаются от возлияний вина на празднованиях в честь Диониса, бога вина у древних греков. Под воздействием подражательной магии красный сок винограда отождествляли с кровью божества. Выпивая вино, древние греки верили, будто они вкушают от крови Диониса и тем самым приобретают божественные черты. Во многих религиях существовал обряд обожествления, во время которого совершались возлияния крови божества, символично или буквально.

Подражательная магия появилась как логическое развитие обычной магии. Она была основана на вере в то, что предметы, сходные по своим внешним признакам, обладают одинаковыми свойствами. Например, в африканском шаманском обряде водý изображение какого-нибудь человека отождествляется с ним самим. Если сжечь чучело или пронзить его копьем, то человек, с которого скопировано это чучело, якобы испытает боль и мучения. До сего времени некоторые из нас, порой совершенно бессознательно, занимаются подражательной магией. Достаточно вспомнить, как люди вешают чучела или целуют фотографии любимых!

Издревле человек верил, что красный цвет — цвет крови — обладает ее магической силой. Как показали археологические раскопки, кроманьонский человек красил больных и мертвецов в красный цвет, вероятно, таким способом надеясь влить в них «жизненную силу», содержащуюся в крови, и исцелить больных или подготовить мертвых к загробной жизни.

В древнем Египте существовал обычай натирания кровью с тем, чтобы оградить человека от болезней и порчи, который вскоре уступил место подражательной магии. Египтяне стали красить ногти в красный цвет и изготовлять красные пасты и помады, которыми обильно умащали лицо и тело. С годами этот обряд стал общепринятым и широко используется в косметике.

Во многих обрядах и заклинаниях кровь стали заменять любым предметом красного цвета — ленточкой, цветком, ягодами, даже одеждой. В старину в Англии от оспы лечили красными постельными покрывалами. Даже в XIX веке в Лондоне еще торговали красными лоскутами, якобы исцелявшими от скарлатины. И сегодня многие европейцы, подобно древним китайцам и маори — коренным жителям Новой Зеландии, носят красные ленточки, кольца, ожерелья и другие предметы в качестве защиты от дурного глаза и болезней.

Древние предрассудки продолжают бытовать даже в наиболее развитых странах света. Многие пилюли и лекарства и по сие время окрашивают в красный цвет, хотя с точки зрения медицины окраска не играет никакой роли. Трудно заподозрить фармацевтов и фабрикантов по производству косметики в том, что они занимаются колдовством, однако не вызывает сомнения тот факт, что старинные привычки и традиции часто сохраняются дольше, чем память о первопричинах, вызвавших их появление на свет.

Множество верований и обрядов возникло непосредственно из первоначальных магических представлений. По мере того как магические ритуалы усложнялись, становились более запутанными, они превращались в религии. Несомненно, каким бы диким ни казалось нам теперь содержание первобытного колдовства, нашим предкам оно помогло с большей уверенностью противостоять природе и преодолевать различные трудности и невзгоды.

На протяжении всей истории человечества, и особенно древней, большинство познаний люди приобретали в силу крайней необходимости. Сталкиваясь с чем-то для себя необычным, первобытный человек либо знал, как ему нужно поступать, либо погибал. Впрочем, подчас одно не исключало другое.

Задолго до того, как возникло первое поселение, человек, помимо охоты, занимался сбором диких орехов, ягод, плодов и зерна и употреблял их в пищу. Со временем он научился обрабатывать землю и выращивать съедобные растения. Когда человек понял, что земля может прокормить его, даже если дичь пропадает и нельзя промышлять охотой, он стал вести оседлый образ жизни и создал новые магические ритуалы, призванные обеспечить богатый урожай.

Ему приходилось задабривать множество таинственных сил. Для земледелия нужна вода, но пагубно наводнение. Нужен солнечный свет, но губительна засуха. Ветры и бури угрожают полям. Но самой непостижимой казалась величайшая тайна чередования жизни со смертью и смерти с жизнью.

Таинственность крылась повсюду и влияла на все. Вокруг себя человек видел неизменную последовательность жизни и смерти. Каждое утро на востоке из земли рождалось солнце. Каждый вечер оно умирало и скрывалось в землю на западе. Но кончалась ночь заточения, и солнце рождалось вновь, как часть вечной загадки смерти и воскрешения. Только слепые этого не видели.

И не только солнце — божество, дающее тепло и свет, но и все живое, и прежде всего зерно, совершало этот круговорот. Весной высевали семена. Летом произрастали и созревали колосья. После того как злаки вызревали и урожай был собран, наступала зима, а вместе с ней и смерть. Но каждой новой весной совершалось чудо возрождения. И отданный земле прах становился основой весеннего воскрешения.

Те понятия, которыми оперировал первобытный человек, пытаясь объяснить цикл рождения, роста, смерти и возрождения, оставили неизгладимый след в сознании людей вплоть до настоящего времени. Человек сделал естественный вывод о потусторонней жизни, являющейся как бы непосредственным продолжением той жизни, которую он вел вплоть до смерти. К такому представлению о цикле смерти и нового рождения его наталкивало наблюдение восхода и захода солнца, созревание и смерть растений, чередование времен года.

С тех пор как земледелие стало играть важную роль в жизни человека, во всех магических ритуалах, посвященных урожаю, нашла свое отражение самая могучая жизненная сила — кровь. Среди населения, занимавшегося обработкой земли, почти повсеместное распространение получили обряды жертвоприношения крови перед севом. Кровью окропляли борозды, в которые высевали зерно, кровь смешивали с землей и зерном, кровью же увлажняли зерна.

По мере того как магические ритуалы превращались в религии, обряды, связанные с кровью, непрерывно усложнялись. В некоторых первобытных племенах был распространен обычай, когда вождя или царька, который выполнял также функции жреца или был олицетворением божества на земле, убивали, а его кровь и плоть смешивали с землей, дабы наполнить ее жизненной силой. Так повторялось ежегодно.

Затем в различных частях света этот обряд был изменен. Каждый год один человек — обычно это бывал юноша атлетического сложения — воплощал собой божество. Потом, по прошествии какого-то определенного срока, в течение которого соплеменники старались сделать его жизнь поистине царской, на празднике весеннего сева или сбора урожая юношу убивали и его кровью окропляли поля.

На протяжении тысячелетий в разных землях и странах с религиозной неукоснительностью соблюдались различные варианты этого ежегодного ритуала крови. У древних египтян каждый год на празднике весеннего сева умерщвляли бога Озириса. Сначала его воплощали собой рыжеволосые мужчины, позднее вместо людей в жертву стали приносить быков рыжей масти. Шло время, и в дань традиции отдавали для захоронения только чучела бога. Египтяне верили, будто при этом бог жертвовал своей плотью во искупление прегрешений человека и ради того, чтобы прокормить род людской. И так каждый год бог умирал, чтобы люди могли жить, и каждый год он воскресал в новом урожае.

В Мексике и Перу в древние времена был распространен обычай, связанный с жертвоприношениями во имя сохранения урожая. Мексиканцы, например, перед севом убивали младенцев. Едва пробивались всходы, наступал черед детей постарше. А когда посевы вызревали и урожай можно было убирать, в жертву приносились старики.

Даже в Европе земля была обильно полита человеческой кровью. Остатки этого ритуала сохранились до наших дней в празднованиях, устраиваемых в первый день мая. Ежегодно в память об убиенных в далеком прошлом производятся выборы майского короля и королевы.

С доисторических времен и до наших дней с волшебством крови самым тесным образом связаны глубочайшие тайны, нежнейшие любовные романы, загадочные обряды и даже самые неимоверные жестокости. Многие современные поверья и обычаи восходят к древнейшей магии крови. Обрезание, которое теперь считается вполне оправданным с точки зрения современной медицины, также не что иное, как отголосок первобытного приношения крови в жертву. Сохранились свидетельства, что первобытные племена иногда приносили в жертву первенца; вероятно, тем самым люди пытались обеспечить дальнейшую плодовитость семьи. Очевидно, позднее символом этого жертвоприношения стал почти повсеместно распространенный обряд обрезания, который связан с пролитием крови. В наши дни ритуальные первопричины обрезания почти всеми забыты, и, как это нередко случается, для древнейшего обычая находят ультрасовременные и вполне оправдываемые с медицинской точки зрения объяснения.

Согласно библейскому «Бытию», истоки обрезания лежат в далеком прошлом и относятся ко времени соглашения Авраама с богом. Интересно отметить, что по-древнееврейски обрезание называется брит дам, что буквально означает «договор, скрепленный кровью». Строго говоря, обрезание возникло гораздо раньше и даже не в древней Иудее. Этот обряд появился одновременно у многих народов в различных частях света. По мнению известного египтолога профессора Эллиота Смита, обрезание было распространено в додинастическом Египте, задолго до предполагаемого рождения Авраама. Древние финикийцы делали обрезание всем юношам. Обрезание известно у американских индейцев и в африканских племенах, а также у мусульман. У подавляющего числа мусульман обрезание принято делать в период достижения половой зрелости, однако среди некоторых племен оно совершается на следующий день после свадьбы.

Согласно одному из наиболее распространенных вымыслов, связанных с кровью, — вымыслу, унесшему неслыханное число человеческих жизней, — кровь не только обитель жизни, но и сокровищница человеческих качеств и черт характера. До сих пор мы говорим о людях доброго нрава, что у них «хорошая кровь», а злыми называем людей, «в жилах которых течет недобрая кровь». И с этим связано не просто неправильное употребление слов. Философы, жившие сравнительно не так давно, подобно первобытным людям, верили, что часть родительской крови передается ребенку и таким образом переходит из поколения в поколение. Именно поэтому они считали, что в жилах современных немцев течет подлинная кровь Вóтана и Тора.

Как полагают, кровь обладает неким таинственным свойством, позволяющим ей сохранять неповторимые черты личности, семьи, клана, нации и расы. До сих пор можно услышать псевдонаучные высказывания относительно ирландской, польской, американской и любой другой «национальной» крови. Распространены утверждения о крови белых и негров, о крови евреев, протестантов, католиков, мусульман. Идеи, на которых зиждутся эти предрассудки, проистекают все из того же невежества и страха, которые в свое время служили благодатной почвой для зарождения суеверий у первобытного человека.

Мы были свидетелями того, как эти заблуждения достигли своего зловещего апогея в абсурдном мифе о так называемой арийской крови. Фактически термин «арийский» обозначает не расу и не народ, а группу языков, в которую, помимо других, входят персидский, санскрит и древнегреческий языки. Так, в XX веке доисторическое заблуждение, извращенное и фальсифицированное, было использовано для оправдания систематического истребления народов, которое нашим диким предкам показалось бы полнейшим безумием!

До сих пор в нашей речи и обиходе сохранились пережитки заблуждений, связанных с примитивными представлениями о крови, к счастью, менее пагубных.

Мы часто говорим о «горячих» и «хладнокровных» людях (имея в виду их темперамент или способность выдерживать резкие температурные изменения). Мы называем людей «чистокровными» и «нечистокровными», имея в виду степень их расовой, религиозной или национальной смешанности. Мы даже говорим о «королевской крови», хотя это понятие основано на том, что якобы божественная сущность от первого царя-бога передавалась из поколения в поколение через кровь королей.

Выражение «голубая кровь» — «sangre azul» — было введено в обиход представителями кастильской знати. Они пользовались им, дабы подчеркнуть, что в их жилах нет ни капли мавританской крови, которая якобы была темнее, чем их кровь. Но голубая кровь и в самом деле существует, хотя, разумеется, не имеет никакого отношения ни к общественному положению человека, ни к его кастовой принадлежности. Голубоватый оттенок имеет венозная кровь в отличие от ярко-красной артериальной крови, что объясняется присутствием углекислоты и других продуктов распада.

Подобно множеству других предрассудков, связанных с кровью, мистическая вера, будто бы в крови заключена душа и черты характера отдельного человека, была широко распространена во всем мире. Среди различных цивилизаций в самых удаленных концах земли она порождала сходные обычаи.

Например, обычай скреплять договор кровью существовал в древние времена и существует по сей день. Различные союзы, братания и перемирия сопровождались символическим обменом кровью. Наши предки верили, будто так называемые «сговоры с дьяволом» также скреплялись кровью. Кровью как целительным средством пользовались от порчи, колдовства и недугов. По свидетельству Геродота, древние греки, мидийцы и персы скрепляли союз, надрезав руку и отведав крови друг друга. Во время других церемоний договаривающиеся стороны надрезали ладони; при обмене рукопожатиями кровь смешивалась. Кто знает, может быть наш обычай обмениваться рукопожатием по достижении согласия возник из этого древнего обычая скреплять договоры кровью.

Таинственность, которой окутана кровь, до сих пор довлеет над нами, она в той или иной степени отражается в наших мыслях, языке, религии, родственных узах, искусстве, литературе и даже науке. Предрассудки, связанные с кровью и порожденные ужасающим невежеством первобытного человека, и по сие время оказывают на нас огромное влияние. Ни время, ни развитие цивилизации не уничтожили всех ритуалов, связанных с кровью. Некоторые из них, например обрезание, признаны даже полезными в свете современной медицины. Мы делаем вид, будто нашим древним предкам якобы была известна именно эта медицинская сторона обряда. Такая точка зрения чревата опасностью, ибо она может послужить аргументом в защиту других, едва ли нужных нам реликвий полного суеверий прошлого.

В то же время другие обряды, например приобщение к крови и плоти божества, благодаря подражательной магии превратились в чисто символические ритуалы. В этих случаях примитивная логика, основанная на невежестве и служившая первоисточником первобытной магии, была окутана дымкой метафизики. Это позволяло ей оградиться от вызова, который бросала наука.

Магия крови, открытая человеком на заре истории, послужила своеобразным психологическим оружием, которое помогло ему преодолеть страхи перед неведомым миром. И даже сегодня, с точки зрения людей, наслаждающихся благами цивилизации атомного века, мы должны воздать должное этому открытию первобытного человека.

Примитивной магии — первой попытке человека понять, объяснить и как-то повлиять на окружающую среду, суждено было стать прародительницей современной науки.

 

Глава II

Запретная кровь

В различных племенных общинах, на Гаити и ряде других Карибских островов, в Европе и наиболее отсталых южных районах Соединенных Штатов Америки мужчины и женщины, до сих пор умирают от веры в «дурной глаз» и другие разновидности порчи, причем медицина не в состоянии обнаружить причины, вызывающие этот смертельный недуг.

Случаи таинственной смерти были зарегистрированы совсем недавно, 28 июня 1957 года, Английским королевским медицинским обществом. В своем докладе, прочитанном на секции акушерства и гинекологии, д-р Фрэнсис Кэмпе (медицинский колледж Лондонского госпиталя) сообщил о загадочной смерти нескольких негритянок из числа тех, кто в большом количестве иммигрирует в Англию. По его утверждению, по меньшей мере три случая можно объяснить только действием таких таинственных магических сил, как «джу-джу».

Разумеется, подобные сообщения не доказывают реальности магии, а лишь подчеркивают эффективность воздействия на организм психического внушения — явление, которое можно наблюдать у людей, находящихся в состоянии гипноза. Например, различные органы и ткани пациента сплошь и рядом реагируют на внушение холода, как если бы в помещении, где проводится сеанс гипноза, действительно было холодно. На теле появляются мурашки — «гусиная кожа», пациент дрожит, у него зуб на зуб не попадает, в системе кровообращения происходят заметные изменения. Итак, организм человека отвечает на гипнотическое внушение вполне реальной реакцией.

Нашим первобытным предкам колдовство и реальность представлялись частями одной и той же материи, из которой было выткано все существующее. Они прибегали к колдовству так же, как к копью, каменному топору и сучковатой палке. Все эти орудия в равной мере помогали человеку достигать желаемых результатов — удачной охоты, победы в битве, безопасного путешествия.

Однако были вещи, перед которыми все орудия человека — магические или реальные — оказывались бессильными. Поскольку бороться с ними было бесполезно, оставалось всячески избегать столкновения с ними. Так возникли разнообразные табу, которые называют древнейшим неписаным кодексом законов человека. Именно из этих древних табу возникло множество современных этических норм поведения и религий.

Табу основывались на так называемой негативной магии: во избежание устрашающих последствий нельзя было делать того-то и того-то. Элементы табу отчетливо проступают во многих предрассудках, бытующих и по сегодняшний день. Например: не разбивайте зеркало, иначе вас ждут семь лет неудач; накрывая на стол, не перекрещивайте ножи, иначе вам не избежать ссоры, и т. п.

Действие табу распространялось как на целый ряд поступков человека, так и на предметы, в той или иной мере связанные с реальной или же сверхъестественной опасностью. Однако, по мнению философа-психолога Вильгельма Макса Вундта, наибольшее количество табу проистекало из стремления человека всячески оградить себя от демонических сил, которые нельзя было ни задобрить, ни тем более укротить.

Как мы видим, колдовство играло огромную роль в жизни и смерти первобытного человека, а поскольку кровь была признана мощнейшей магической силой, она в равной мере была наделена свойствами добра и зла. Считалось, что «хорошая» кровь, употребленная по всем правилам ритуала, дарует жизнь, силу и удачу, а «дурная» кровь или же нарушения ритуальных правил могут принести несчастье. Так, начиная с самых первых попыток человека повлиять на окружающую среду, возникли законы «запретной крови» — целый комплекс табу, связанных с кровью и своими корнями уходящих в страх человека перед природой.

О содержании самых древних табу нам приходится лишь догадываться. С табу, возникшими в более позднюю эпоху, можно ознакомиться при изучении сохранившихся до наших дней первобытных народов, например австралийских и африканских бушменов, а также американских индейцев, цивилизация которых до сих пор находится на уровне каменного века.

Многие табу возникали в процессе формирования обществ и служили своеобразными рычагами социального давления. Вновь складывающиеся группы и классы — предводители племен, жрецы и знать — создавали и навязывали такие табу, которые были призваны защитить их собственные привилегии и власть. Например, упоминание священного имени бога или доступ в святилище часто были запретом для всех, кроме жреца. Это способствовало укреплению авторитета жрецов, как посредников между человеком и богом. Остатки других табу сохранились и сегодня не только в современных религиях, но и в привычках и условностях современной жизни. Примером может служить табу, касающееся кровосмешения, — одно из древнейших и наиболее распространенных в человеческом обществе.

Одно из самых удивительных и загадочных свойств табу — их способность распространяться во времени и пространстве. Сходные, фактически одинаковые запреты встречались у самых отдаленных народов. Видимо, это объясняется одними и теми же реакциями человека на какие-то определенные потребности, которые возникали на одном и том же уровне культурного развития человечества.

Но если одни народы верили, будто выпитая кровь животных поможет человеку обрести их свойства, то другие по той же причине запрещали «кровопийство». Например, сельские жители Восточной Прибалтики и некоторые племена североамериканских индейцев не употребляли кровь в пищу из опасения, чтобы дух животного не вселился в человека. Аналогично поступали древние иудеи-охотники. Прежде чем употреблять мясо в пищу, они выпускали из добычи кровь.

Запрет иудеев, связанный с кровью, совершенно отчетливо сформулирован в Ветхом завете: «Если кто из сынов израилевых и из пришельцев, живущих между вами, на ловле поймает зверя или птицу, которую можно есть, то он должен дать вытечь крови ее и покрыть ее землею» (Левит, гл. 17: 13). Сила жизни исходит от бога, поэтому она принадлежит богу, и ее следует возвращать богу. Нарушителей этого запрета постигала суровая кара. «Ибо душа всякого тела есть кровь его… Всякий, кто будет есть ее, истребится» (Левит, гл. 17: 14).

Этот запрет до сих пор соблюдается ортодоксальными последователями иудейской религии. Ритуал приготовления так называемого кошерного мяса состоит в том, что мясо очищается от крови.

Моисеево табу, воспрещающее употреблять кровь в пищу, стало одним из догматов христианства и ислама. Согласно Новому завету, совет апостолов и старейшин церкви, собиравшийся в Иерусалиме для решения спорных вопросов, таких, например, как необходимость обряда обрезания для спасения души, вынес решение: «Ибо угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого; воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда… Соблюдая сие, хорошо сделаете» (Деяния апостолов, гл. 15: 23, 29).

Такое же предписание Магомет включил в коран — священную книгу мусульман: «Запретил он вам только мертвечину, кровь, мясо свиньи и то, над чем не призывалось имя Аллаха» (Сура, 16).

По мере укрепления племенных общин и расширения власти богов-вождей запрещалось проливать кровь вождей и окроплять ею землю. Так древний обычай ежегодного жертвоприношения вождя на благо нового урожая и во искупление грехов племени превратился в свою противоположность.

Однако, если вождя или его родню все же умерщвляли, соплеменники строго следили за тем, чтобы и капля их крови не упала на землю, иначе земля эта становилась оскверненной. Считалось, будто в крови вождя кроется божественная сущность всего племени, поэтому малейшее нарушение табу могло навлечь на племя беду.

Запрет проливать кровь на землю существовал в разных странах и вызывался различными причинами. В древнем Пекине ко времени посещения Китая Марко Поло любое кровопролитие считалось пагубным. Поэтому в тех случаях, когда преступников наказывали палочными ударами, всеми средствами старались не повредить кожный покров и не вызвать кровотечения. Принимались все меры предосторожности, чтобы даже смертная казнь совершалась бескровно.

Табу, не позволявшее окроплять землю кровью и оставлять на ней кровавые пятна, вызывалось в основном паническим страхом. Люди верили, будто в крови кроется дух человека и таинственная сущность всего клана или племени, и если она попадет в руки врагов, то не только на этого человека, но и на все племя могут обрушиться несчастья. Например, духа, таящегося в крови, можно заточить в темницу, обратить в рабство, замучить пытками. Этой же кровью можно окрасить изображение человека и потом нанести ему страшнейшие раны. Агония и даже смерть, вызванная этими ранами, — таков удел несчастного, нарушившего табу и допустившего, чтобы кровь его попала в руки врагов.

Опасаясь, как бы их кровь не послужила причиной гибели племени, первобытные люди почти повсеместно выработали строгие предупредительные табу. По обычаю, существовавшему в некоторых частях Западной Африки, малейшую каплю крови, упавшую на землю, тщательно закапывали, а само место утрамбовывали. Если кровь случайно все же попадала либо на ствол дерева, либо на борт каноэ или стену хижины, обагренный участок древесины вырезали и уничтожали. В своей книге «Золотой сук» антрополог Джеймс Фрейзер писал, что в графстве Западный Сассекс существовало поверье, будто бы почва, на которую попадает кровь, навеки становится бесплодной.

Наиболее уродливое выражение этот запрет нашел на Мадагаскаре. Знать племени бетсилео имела в услужении рабов, называвшихся раманага, на которых лежали необычные и весьма деликатные обязанности. Раманага следовал за своим хозяином, как тень, и если тот случайно получал ранение или у него выступала кровь из-за пустякового укола булавкой, или вдруг начиналось носовое кровотечение, раманага быстро слизывал кровь, так чтобы и капли не попало под злые чары. Желудок раба служил надежным убежищем для хозяйской крови. Более того, раманага съедал и обрезки ногтей своего повелителя, которые также могли стать объектом колдовства.

Даже в наши дни в некоторых племенах Австралии и Новой Гвинеи любому члену племени запрещается проливать кровь на землю, дабы не осквернять крови остальных соплеменников. Поэтому при любом обряде, связанном с кровопусканием, например при обрезании, оперируемого держат на вытянутых руках, чтобы его кровь попадала только на собратьев по племени, но не на землю.

Если мы попытаемся заглянуть в глубь человеческой истории, то увидим, что повсюду, где бы ни селился человек — на берегах ли европейских озер, в удручающей ли тишине джунглей или же в необозримых просторах арктической тундры, — повсюду наиболее строгие табу налагались на женщин и были связаны с периодом менструации. Более того, у разных народов и в различные эпохи эти табу совпадают. Это дает основание предположить, что возникли они давным-давно, одновременно с появлением первого человека и еще до того, как он расселился по всей планете. А возможно, они еще раз подтверждают нашу мысль, что в сходной ситуации реакции всех людей одинаковы.

Всеобщий страх первобытных людей перед менструальной кровью логически проистекал из таинства крови. Для первобытного человека, чье воображение было заполнено демонами и колдовскими силами, поклонение крови и стремление оберегать ее было совершенно естественным — ведь кровь была столь же драгоценной, как и сама жизнь. Но кровь, исторгнутая телом — менструальная кровь и кровь во время родов, как полагали наши предки, отличалась от крови жизни. Им казалось, что это иная, оскверненная кровь, населенная злыми духами, беспокойными демонами, способная принести человеку только лишь вред.

Совпадение лунных и менструальных циклов во времени служило фактором, придающим менструации магические и религиозные оттенки. Многие народы верили (и верят до сих пор), что менструация — это жертва крови, требуемая луной. Это нашло свое отражение в поэзии, литературе и даже в теологии. Например, Вилларэ, французский теолог прошлого столетия, утверждал, будто бы по причине высокого предназначения Жанна д’Арк была «освобождена от дани, которую женщины выплачивали луне».

Философы древнего Вавилона считали, что красноватый цвет луны на ущербе объясняется кровью богини луны Иштар, у которой якобы именно в это время бывают месячные. Среди папуасских племен существовало поверье, будто бы луна соблазняет девушек и при этом насилии проливается кровь.

До сих пор, даже в сравнительно цивилизованных кругах, принято считать, что менструальное кровотечение смывает ядовитые вещества и вредные бактерии, которые накапливаются в организме женщины. Медицинское толкование менструации отличается от этого утверждения, но благодаря укоренившейся привычке человека поклоняться злым духам древние предрассудки и суеверия упорно продолжают бытовать, несмотря на опровергающие их факты.

В последние годы психоаналитики, а также антропологи, применяющие метод психоанализа, следуя по тернистому пути, с которым связано изучение сложнейших косвенных взаимосвязей, попытались вскрыть глубинные причины широко распространенных табу, связанных с менструальной кровью.

Например, видный антрополог Роберт X. Лоувье предполагает, что крайний ужас, который внушает мужчинам менструальная кровь, на самом деле не что иное, как выражение скрытого благоговения и преклонения перед женщинами. Примерно ту же точку зрения высказывает Бруно Беттельхейм в своей превосходной книге «Символические раны». Автор отмечает, что в то время как все мы склонны проявлять известное волнение и беспокойство при потере крови, по мнению некоторых психоаналитиков, менструальная кровь представляется нам символом половой зрелости женщины и ее способности к деторождению. Поскольку у мужчин подобный признак наступления половой зрелости отсутствует, менструации внушают ему благоговение, но в то же время вызывают зависть. Как полагают, исходя из этой теории, менструальные табу возникли на основе именно этой подсознательной зависти. По мнению антрополога и психоаналитика Жоржа Деверё, менструальные табу появились как своеобразная форма поклонения женщинам, обладающим удивительной особенностью давать жизнь и тем самым заслуживающим некоего освящения и ограждения от прочих смертных.

Независимо от возможных мотивов, наши далекие предки уверовали, что в период менструации женщина обладает могущественной силой, которой нельзя давать выхода, иначе может пострадать не только сама женщина, но и окружающие. Таким образом, менструальные табу и были введены для обуздания этой титанической силы и безопасности членов семьи или клана.

В разные времена и в различных странах существовал запрет в отношении женщин в период месячных, во время родов и особенно в период достижения ими половой зрелости. Первобытные люди считали женщин в эти периоды столь опасными, что подвергали их карантину и помещали в специальные хижины, опасаясь, как бы их прикосновение и даже взгляд не вызвали гибели и разрушения.

Запрет в отношении женщин в период менструации был широко распространен в древнем Вавилоне, а также в Древней Греции и Иудее. Почти всюду считалось, что любое общение с ними оскверняет. Библия даже предписывала наказание смертью за сознательное половое сношение с женщиной в период месячных: «И к жене во время очищения нечистот ее не приближайся… Ибо… души делающих это истреблены будут из народа своего» (Левит, гл. 18: 29). В талмуде, своде гражданских и канонических законов Древней Иудеи, говорится, что если женщина в начале менструального периода пройдет между двумя мужчинами, то тем самым она обрекает на смерть одного из них.

В австралийских племенах женщине в менструальный период под страхом смерти запрещалось дотрагиваться до утвари, которой пользовались мужчины, ходить по тем дорогам, где они могли ей повстречаться, и даже глядеть на них. Не только ее прикосновение и взгляд, но даже само ее присутствие считалось для мужчины смертельным.

Аналогичные табу соблюдались индейцами Северной и Южной Америки. У некоторых племен взгляд женщины при наступлении у нее менструаций считался настолько опасным для мужчин, что ей предписывалось носить специальное покрывало на лице. Южноафриканские бушмены верили, будто от одного взгляда женщины, у которой наступила менструация, мужчина превращается в дерево. А лапландцы, те и вовсе запрещали женщинам на это время появляться на берегу, откуда рыбаки уходили в море.

В африканских племенах, занимающихся скотоводством, женщинам в период месячных не давали молока, опасаясь, как бы от этого не пала корова. Если кровь женщины, считали они, прольется на землю, по которой затем пройдет скот, то непременно произойдет падеж скота. По этой же причине женщинам нередко запрещалось ходить по тем тропинкам и дорогам, по которым прогоняли скот. В деревнях и за околицей им разрешалось ходить лишь по тропкам на задворках.

Аборигены Австралии подвергали рожениц изоляции. Женщины не могли вернуться к нормальной жизни племени, пока над ними не совершался обряд очищения. Одежду и утварь, которой они пользовались в заточении, закапывали или сжигали.

В некоторых индейских племенах, населявших Аляску, женщин перед родами помещали в тростниковые хижины, где они должны были находиться в течение двадцати дней после родов. В этот период женщина считалась настолько оскверненной и опасной, что до нее нельзя было не только дотрагиваться, но и приближаться. Пищу в хижину ей подавали на конце длинного шеста.

Интересно отметить, что и по сей день в Англии и Соединенных Штатах Америки период разрешения женщины от бремени называется «confinement», то есть заключением. Во многих странах, по укоренившемуся обычаю, мужчин не допускают к роженицам и выгоняют из дома, когда начинаются роды.

В Иудее очищение женщины после родов было одним из серьезнейших обрядов. Если рождался мальчик, то роженица считалась неприкасаемой в течение семи дней, после чего очистительный обряд длился еще 33 дня. В этот период ей запрещалось посещать храмы и дотрагиваться до священных предметов. Рождение девочки было сопряжено с еще более сложным очистительным обрядом. В течение двух недель мать новорожденной считалась неприкасаемой, а затем еще шестьдесят шесть дней продолжалось «в крови ее очищение» (Левит, гл. 12).

Еще более вредной, чем кровь рожениц, считалась кровь, пролитая при выкидыше. Если же женщина скрывала выкидыш, то ее кровь приобретала якобы такую вредоносную силу, что, например, люди племени банту приписывали ей вспышки страшнейших эпидемий. Смерть грозила не только мужу женщины, утаившей выкидыш. Вся земля вокруг и даже небо подвергались опасности: могла произойти засуха, почве грозило бесплодие, хлеба могли больше не произрастать и земля превратилась бы в пустыню.

Но хотя страх первобытных людей перед менструальной кровью и кровью рожениц был велик, самой вредоносной считалась все же кровь девушки, достигшей половой зрелости. Впервые наружу вырывались демонические силы, поэтому они казались наиболее опасными, и на них были наложены самые строгие табу.

Ужас, который внушала кровь первой менструации, был всеобщим. Можно без преувеличений сказать, что он отразился на образе жизни многих первобытных народов и в известной степени сохранился до наших дней. Табу, связанные с достижением девушкой периода половой зрелости, практически одинаковы во всех странах мира. Помимо обязательной изоляции, соблюдались еще два основных правила: девушка не должна была дотрагиваться до земли и смотреть на солнце. Злой дух, находящийся в ее крови, был настолько могуч, что девушку следовало помещать между небом и землей, дабы оградить их от скверны.

На о-ве Борнео в некоторых племенах девушек держали в заточении около семи лет в тесных клетушках, которые были приподняты над землей и не имели доступа солнечного света. Индейцы Северной Америки помещали девушек в крошечные клетки, наглухо закрытые от дневного света и пламени костра. Южноамериканские индейцы зашивали девушек, достигающих половой зрелости, в гамаки, не пропускавшие солнечного света, и подвешивали их над землей.

Аналогичные табу были распространены в Азии. В Индии, например, девушек, достигающих половой зрелости, на несколько дней запирали в темной комнате и не позволяли им смотреть на солнце. В Камбодже о девушках в период первой менструации говорили, что они «вступают в тень». В течение ста дней их держали в постели под покровом москитной сетки.

Среди зулусов и других народностей Южной Африки распространен такой обычай: как только у девушки впервые начинаются месячные, она должна прятаться в камышах у ближайшей реки, чтобы не попадаться на глаза мужчинам. Голову ей надлежит тщательно закутывать в одеяло, чтобы на нее не попадали лучи солнца. С наступлением темноты ее запирают в темной хижине, где запрещается разводить огонь. Пол хижины тщательно устилается листьями, дабы ступни девушки не касались земли.

На о-ве Новая Ирландия, в южном уголке Тихого океана, девушек, достигших половой зрелости, запирали в маленьких клетушках, лишенных света и приподнятых над землей, сроком до пяти лет.

Великий римский натуралист Плиний в своей «Естественной истории» перечисляет опасности, якобы таящиеся в менструальной крови женщин. Этот перечень намного превосходит все когда-либо придуманное так называемыми дикарями. Согласно Плинию, прикосновение женщины в период менструации не только превращает вино в уксус и потравляет посевы, но из-за него тускнеет зеркало, ржавеет железо, тупятся ножи и острые предметы, у домашних животных бывают выкидыши и т. д.

Великий швейцарский врач Парацельс (полное имя Парацельса — Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм), живший в XVI веке, завоевал бессмертие своим неоценимым вкладом в возрождение западной медицины. И это тот самый Парацельс, который был убежден, что дьявол создал блох, пауков и прочих насекомых из менструальной крови женщин!

От многих из этих предрассудков, словно от липкой паутины, наша цивилизация не может избавиться вплоть до сегодняшнего дня. Ведь верят же некоторые до сих пор, что в присутствии менструирующих женщин скисает молоко, портится пиво или вино! Многие женщины в этот период не дотрагиваются до цветов, опасаясь, как бы те не завяли от их прикосновения. И до сих пор многие женщины по-прежнему считают менструации «проклятьем».

Еще продолжает бытовать нелепый предрассудок, будто бы женщина в период менструации представляет опасность для больных, и поэтому ее не следует к ним подпускать. В некоторых больницах медицинским сестрам хирургических отделений в этот период не разрешают ухаживать за больными.

Проникая сквозь эпохи и континенты, страх человека перед запретной кровью был столь же велик, как и его вера в чудодейственную силу крови. Этот страх не только придал некоторые особенности обрядам и нашел свое отражение в этическом кодексе человека и его религиях, но и повлиял на общественную структуру общества, на всю историю человечества и попытки человека разумно осмыслить мир, в котором он жил.

Сейчас вряд ли удалось бы реально оценить степень отрицательного влияния этих темных представлений. Но независимо от нашей оценки и нашего суждения их трудно преуменьшить. В конце концов, человек находился во власти страха, невежества и всевозможных предрассудков неизмеримо дольше, чем под воздействием рациональной науки.

 

Глава III

Обвиняющая кровь

Для тех, кто верил, будто бы кровь семьи или племени обладала неповторимыми чудодейственными свойствами, вполне естественно было оберегать эту кровь с религиозной фанатичностью. И здесь мы сталкиваемся с истоками кровавой вражды, вины и мести. По обычаю, когда проливалась кровь, члены семьи жертвы обязаны были умиротворять дух крови актом мщения.

Обычно отомстить за пролитую кровь должен был ближайший родственник убитого. Согласно Моисееву кодексу (Второзаконие, гл. 19: 11–13), этот родственник величался «мстителем за кровь», а акт мщения освящался волею божьей. Родовая вражда и вендетта до сих пор встречаются всюду, где живет человек. Только в одной Сардинии она ежегодно уносит несколько сотен жизней.

Одним из свойств крови, которое вызывало всеобщее благоговение, была приписываемая ей способность изобличать преступников и вершить правосудие. Издревле, когда человек отнимал жизнь у ближнего, он должен был совершить сложнейшие ритуалы, чтобы уберечься от «мщения» крови, которую он пролил, ибо, по поверьям, вместе с кровью из жертвы вырывался ее дух. И этот дух преследовал убийцу, ходил за ним по пятам, навлекая на него безумие или смерть.

Издавна соблюдался обычай: любой человек, увидевший покойника — родственник ли, друг или посторонний, — должен был подойти к нему и дотронуться до него рукой, иначе призрак покойного будет преследовать его. За этим обычаем кроется еще более древний, прошедший века предрассудок: будто бы труп начнет кровоточить при приближении или прикосновении убийцы. Это суеверие сыграло известную роль в раскрытии таинственных убийств и долгое время оставалось частью британского уголовного законодательства. Находясь под влиянием этого мрачного суеверия, люди, подозреваемые в убийстве, иногда отказывались приближаться к трупу и тем самым выдавали себя. История английской юриспруденции, как мы увидим ниже, знает множество случаев раскрытия самых чудовищных преступлений, когда правосудие вершила кровь.

«Обвинительное» свойство крови получило божественную санкцию в Библии. Бог сказал Каину, убившему брата своего: «Что ты сделал? Голос крови брата твоего вопиет ко мне от земли» (Бытие, гл. 4: 10).

Даже такой передовой философ, как один из основоположников современной науки Фрэнсис Бэкон (XVII век), в своей книге «Sylvia Sylvarum» — своде накопленных в течение десяти веков человеческих познаний в области естественной истории — оставил следующее свидетельство:

«Широко распространено мнение, что, если к убитому подвести убийцу, раны на теле жертвы начинают кровоточить… Возможно, здесь имеет место чудо правосудия свыше, ибо бог всегда выводит преступников на чистую воду…»

Бэкон не высказался в безусловную поддержку этого поверья, однако он вынужден был с ним считаться. И здесь мы сталкиваемся с одним из примеров злой иронии, которыми столь богата история нашей цивилизации. Ошибка, заблуждение или элемент чистейшего суеверия, которые получили всеобщее признание и распространение, могут передаваться из поколения в поколение, не подвергаясь никаким сомнениям или же проверке. Каждое новое поколение принимает их как неоспоримые факты и таким образом еще более утверждает их в качестве истины, так что в конце концов никому и в голову не придет усомниться в них.

Возможно, Бэкон читал ранние исторические хроники, в которых рассказывалось о том, как у мертвого короля Генриха II полилась кровь из носа, едва только сын его Ричард — позднее известный как Ричард Львиное Сердце — приблизился к трупу. И хотя сам Ричард не убивал отца, он был участником заговора и косвенно причастен к его смерти. Так, по свидетельству хроник, труп отца начал кровоточить при приближении сына, что свидетельствовало о виновности последнего.

Столь же причудлива история Томаса, графа Ланкастерского, который был обезглавлен в Понтефрейте в 1332 году и причислен к лику святых в 1390 году. Томаса почитали как мученика и чудотворца. Верующие, совершавшие паломничество на его могилу, клялись, что из могилы якобы вытекала кровь — так Томас клеймил позором тех, кто жестоко и несправедливо отнял у него жизнь.

Вера в обвинительную силу крови была столь распространена, что не только в Европе и на Британских островах, но практически по всему свету ее принимали почти безоговорочно вплоть до самого недавнего времени. Она проникла также в народные предания, баллады и литературу.

В старинной шотландской балладе «Молодой Гунтин» рассказывается о том, как кровь изобличила женщину в супружеской неверности:

В балладе «Граф Ричард», включенной Вальтером Скоттом в его сборник «Менестрели шотландских границ», повествуется об испытании кровью, которому подвергли знатную даму и девушку (обе они подозревались в убийстве):

По свидетельству баллады, девушку, чья невиновность тем самым была полностью доказана, освободили из-под стражи, а леди, изобличенная «свидетельством крови», была осуждена.

Во времена Вильяма Шекспира свидетельство крови официально признавалось законом. По-видимому, история не раз подтверждала эффективность этой приметы. Поэтому не удивительно, что Шекспир с полным основанием использовал ее в своей трагедии «Ричард III».

Во второй сцене I акта в торжественной процессии проносят тело короля Генриха VI. Появляется Ричард, убийца короля, и останавливает погребальный обряд. Леди Анна обвиняет его:

Эта сцена не была полностью плодом воображения Шекспира. Кровотечение, наблюдавшееся у покойного короля, признано фактом кровавой истории Англии и описано Рафаэлем Холиншедом, известным летописцем древней Англии:

«Тело… было перенесено из Тауэра в церковь Святого Павла и там положено в гроб с непокрытым лицом. В присутствии многих очевидцев на лице покойного внезапно выступила кровь, она текла в течение целых суток».

Человечество прошло колоссальный путь — от преследуемых страхом дикарей до столь просвещенных людей, как Бэкон и Шекспир. И все же цепкие путы предрассудков, приукрашенные постоянно накапливающимся опытом, пережили века и связали их воедино.

Удивительная вера в обвинительную силу крови оставалась непоколебимым устоем закона вплоть до прошлого века и служила важнейшим доказательством при раскрытии многих убийств.

В 1613 году неподалеку от Таунтона, городка в юго-западной Англии, было найдено тело зверски убитой вдовы. Ей нанесли шестнадцать ножевых ран.

Местный магистрат созвал все население округи, имевшей в радиусе три мили, и предложил всем без исключения жителям пройти мимо трупа и прикоснуться к нему. Собрались все, кроме некоего Бэбба, местного жителя, который раньше ухаживал за покойной. Отсутствие Бэбба показалось горожанам подозрительным, послышались угрозы и обвинения в его адрес. Всеобщая уверенность в его вине была столь непоколебимой, что в конце концов Бэбб вынужден был сознаться в совершенном преступлении. Как выяснилось, он убил вдову в порыве гнева, когда она отказалась выйти за него замуж, а затем, очевидно, боясь дотронуться до трупа, бежал.

Документы XVII века сохранили память о суде над неким Филиппом Стэндсфилдом, в 1688 году убившим своего отца, сэра Джеймса. На следствии, которое велось под председательством сэра Джорджа Маккензи, было заслушано показание, согласно которому из трупа внезапно потекла кровь, едва только сын прикоснулся к телу отца. При этом сын якобы в ужасе отпрянул с криком: «Господи, помилуй меня!» Именно это свидетельство убедило суд присяжных в том, что Филипп Стэндсфилд действительно убил своего отца.

В 1828 году некий Джон Дайон, проживавший в Банкрофте, Англия, возвращаясь с Донкастерской ярмарки, был наповал убит из ружья. Так как незадолго до этого он принимал участие в расследовании по делу банды браконьеров, первое, о чем подумали: убийство — это месть со стороны членов шайки.

Между тем к брату убитого, Уильяму Дайону, был послан гонец с сообщением о случившемся. Все знали, что недавно при разделе семейного имущества братья рассорились, однако против Уильяма не было никаких улик, и поэтому он остался вне подозрений.

Уильям Дайон явился на следствие, но, войдя в помещение, где стоял гроб, не подошел к покойнику. Напротив, он забился в дальний угол и ни за что не хотел приблизиться к трупу брата.

Такое весьма странное поведение не укрылось от внимания присутствовавших. Некоторые из них заподозрили, что, хотя против Уильяма не было никаких улик, он каким-то образом замешан в убийстве и поэтому отказывается подойти к гробу.

Следователи, оставив браконьеров, занялись Уильямом Дайоном. И вскоре выяснилось, что он и его сын Джон Дайон младший, действительно, были соучастниками преступления. Они были преданы суду, признаны виновными и повешены в Йорке. Так старинное поверье подействовало на Уильяма, и он сам навел на себя подозрение.

Итак, с самых древних времен и почти до наших дней кровь решала, виновен ли подозреваемый в убийстве. Отголоски этих предрассудков живы и поныне. Присутствуя на похоронах и поочередно проходя мимо открытого гроба, мы, сами того не подозревая, совершаем церемонию, возникшую в те страшные времена, когда насильственная смерть была обычным явлением. Воздавая последнюю дань уважения усопшему, мы участвуем в старинном обряде судилища крови, при котором сам покойник как бы свидетельствует о нашей вине или невиновности.

 

Глава IV

Исцеляющая кровь

Жизнь по самой своей природе противостоит недугам и болям. Любое живое существо, от простейших одноклеточных до человека, обладает защитными механизмами и реакциями, призванными предотвращать различные болезни и увечья и исцелять организм в тех случаях, когда предотвратить их не удалось.

Антитела и иммунные механизмы в равной степени защищают от инфекций как человека, так и растения; рефлекторные реакции заставляют и человека, и амебу отпрянуть от горячего предмета. Подобные формы врожденной самозащиты не обусловлены ни осознанием опасности, ни умственным развитием; ими наделены все живые существа. Искусство и наука исцеления начинаются там, где кончается зона этой врожденной самозащиты, то есть на пороге сознательной мысли.

Наши отдаленные предшественники, несомненно, как-то пытались лечить свои раны и болезни. Известно, что обезьяны останавливают кровотечение, прикладывая лапу к ране и надавливая на пораженный участок тела. Человекообразные обезьяны, собаки и другие животные выказывают беспокойство, когда их самки или самцы ранены или больны, и порой даже пытаются помочь им.

Человек всегда стремился облегчить собственные физические страдания. Но искусство врачевания родилось лишь тогда, когда человек впервые пришел на помощь другим. Из искусства исцеления выросла наука об исцелении. В последние годы эта наука шагнула вперед семимильными шагами, и все же она далека от совершенства и не скоро к нему приблизится — не раньше, чем медицина высвободится из-под влияния сверхъестественного, которое во многих обличьях продолжает бытовать в сознании людей.

Согласно имеющимся данным, искусство врачевания людей процветало уже около двадцати тысяч лет назад. Среди замечательных образцов наскальной живописи в пещерах Французских Пиренеев мы находим изображение человека, занимавшегося лечением больных и раненых. Он показан в костюме своей профессии — оленья шкура обернута вокруг пояса, на голове оленьи рога, на руках меховые рукавицы, длинная борода закрывает лицо, медвежьи уши и пышный хвост из конского волоса довершают его наряд. Так выглядели первые врачи человечества — медики раннего периода каменного века.

Рис. 1. Наскальное изображение человека в костюме врачевателя, найденное на стене пещеры во Французских Пиренеях. Как полагают, оно было нарисовано свыше 20 000 лет назад.

У людей, занимавшихся врачеванием, не вызывало ни малейшего сомнения, что любые недомогания, инфекции и различные болезни могли иметь лишь сверхъестественные причины. Даже раны, нанесенные человеку на охоте или полученные в результате несчастного случая либо в битве, являлись будто бы следствием того, что человек лишился расположения и покровительства защитной магии. Лечение же, как представляли себе эти первые врачеватели, прежде всего должно было заключаться в мобилизации всех сверхъестественных сил для защиты больного.

В соответствии с этим деятельность первых медиков сводилась в основном к колдовству. При помощи шаманских заклинаний, песнопений, целебных трав, обладающих «волшебной» силой, посредством молитв и совершения обрядов они пытались сокрушить зловещие силы, овладевшие больным, и восстановить его здоровье.

В течение многих тысячелетий сохранялась тождественность между религией и медициной, единственными врачевателями были жрецы или знахари, якобы имевшие «доступ» к сверхъестественным силам. Человек учился на собственном опыте, на своих ошибках. В тех случаях, когда некоторые сочетания магического ритуала, причитаний и лекарств помогали больному, к ним прибегали постоянно. Когда же эти средства не приносили успеха, их отбрасывали как непригодные. Если же их действие было временным, неудачи приписывали вмешательству злых сил.

Этот слепой эмпиризм научил человека пользоваться лекарствами, многие из которых сохранились и до сих пор. К ним относится широкий круг средств — от успокаивающих, таких, как раувольфия, до сильнодействующих стимуляторов сердечной деятельности, таких, как дигиталис (наперстянка). Даже салицилаты (всем известный аспирин) прописывались шаманами в виде чая из ивовой коры.

В магическом арсенале знахарей наиболее сильным целительным средством была кровь. Кровь приравнивали к жизни, поэтому ее считали первейшим противником смерти. Люди верили, будто, вторгаясь в кровь, злые демоны болезней покушались на жизнь. Сама концепция врачевания, во многом зависящая от чудодейственных свойств крови, возникла именно из этой гипотезы.

Мы уже отмечали, что по всеобщему убеждению красный цвет — цвет крови — обладал ее магическими свойствами. Поэтому, например, врачеватели каменного века красили больных и покойников красной охрой, дабы исцелить болящих и воскресить усопших, а древние египтяне красили статуи своих богов в красный цвет с целью укрепить их здоровье. Долгие тысячелетия, пока медицина томилась в цепях сверхъестественного, люди верили, будто кровь и любой волшебный ее заменитель красного цвета содержат в себе величайшую силу.

Жрецы-врачеватели древнего Египта применяли кровь животных в качестве лекарства. Богатые римляне пили кровь только что убитых гладиаторов, надеясь тем самым исцелиться от эпилепсии. Великий врач Средневековья Парацельс для лечения подагры прописывал менструальную кровь, а в Швейцарии, Дании и других странах Европы кровью обезглавленных животных лечили от водобоязни (бешенства), туберкулеза, равно как и от эпилепсии.

Большую роль играла кровь в медицине друидов, а позднее и англосаксов. Англосаксонских врачей, находившихся под сильным влиянием учения друидов, стали называть «пиявки» из-за приверженности к этим маленьким «кровопийцам» и употребления их почти во всех случаях жизни. Пиявки, впиваясь в тело больного, жадно высасывали его кровь, в которую якобы вселился демон, и тем самым как бы переносили болезнь на себя. Благодаря этому древнейшему и почти повсеместно распространенному способу кровопускания врачи и получили прозвище «пиявки», которое кое-где бытует и поныне.

Многие англосаксонские врачи проходили курс обучения в монастырях, которые также играли роль своеобразных клиник. На старинных гравюрах встречается изображение английского врача тех времен — серьезное лицо, длинная борода, густые усы. Всем своим видом, впрочем, как и современные врачи, он стремился внушить доверие и произвести впечатление большой учености. Он носил тунику с украшенной шитьем полой, перехваченную дорогим поясом. На ногах были надеты чулки и мягкие сапожки с отворотами.

Способы лечения, которые применяли эти врачи, довольно удачно прозвали «пиявочными», ибо кровь в них играла важнейшую роль. Основным лекарством, считавшимся панацеей и назначаемым при всевозможных внутренних заболеваниях, были пилюли, изготовленные из глины с примесью козлиной крови и скрепленные священной печатью. Эти пилюли принимали внутрь.

К древнейшим из дошедших до нас англосаксонских медицинских трактатов относится «Лекарская книга Болда», написанная по заказу лекаря Болда писарем по имени Кайлд. В ней подробно описываются некоторые весьма распространенные в то время методы лечения. От головной боли, например, рекомендовалось «нижнюю часть стебля вербейника завернуть в узкую повязку красного цвета и этим бинтом обвязать голову». В старинных медицинских книгах приводятся и другие рецепты: «Чтобы удалить с лица пятна, натрите их волчьей кровью — она снимает любые пятна… При кишечных коликах дайте больному выпить собачьей крови, ибо она поистине чудотворна».

Древние иудеи лечили головную боль кровью. В талмуде с этой целью рекомендуется полить голову больного кровью дикого петуха, зарезанного серебряной деньгой.

Лекари викингов (как свидетельствуют саги, среди них было немало женщин) применяли кровь жертвенных животных для скорейшего заживления ран. Врач обмакивал палец в кровь и дотрагивался им до пораженного участка тела. Подобный способ лечения известен как «палец Вотана». Несомненно, происхождение этого названия связано с поверьем, будто бы Вотан был главным покровителем врачей.

Средневековые врачи применяли кровь для предупреждения и лечения судорог, эпилептических припадков и других недугов. Лекарство, изготовленное из сока дудника, настойки из пионов и человеческой крови, в XVII веке широко применялось в Европе как средство против паралича, астмы, апоплексии и эпилепсии. Авторы медицинских пособий XVI и XVII веков уделяли большое внимание целебным свойствам крови. Французский врач Шарас, живший в то время, писал: «Все врачи с похвалой отзываются о применении летучей соли, содержащейся в крови человека, для лечения эпилепсии. Она также эффективна при лечении водянки, подагры и… накожных сыпей».

Но не всякая кровь считалась пригодной для лечения.

«Кровь — это сокровище природы», — писал Ренодеус, но он же предупреждал, что «нельзя собирать и хранить кровь больного или вспыльчивого человека; для лечения пригодна лишь кровь здоровых и уравновешенных людей».

Красному цвету — цвету крови — также приписывались целебные свойства, несомненно, под влиянием подражательной магии, о которой говорилось выше. В Ветхом завете упоминается «вода разлучения», которую следует употреблять для очищения тех, кто осквернился или согрешил. Порядок совершения этой очистительной церемонии подробно описан в Книге чисел. Рыжую телицу без единого изъяна и пятнышка на шкуре целиком сжигали на костре — и шкуру, и мясо, и кровь, и навоз: «И пусть возьмет священник кедрового дерева, И иссопа и нить из червленой шерсти И бросит на сожигаемую телицу» (Библия, Числа, гл. 19).

Пепел «телицы» с большими церемониями переносили на чистое место, где и сохраняли. По мере надобности в обряде очищения небольшое количество пепла смешивали со свежей родниковой водой и этой смесью окропляли человека или предмет, подвергшийся скверне. Очевидно, красноватый цвет шкуры рыжей телицы и «нить из червленой шерсти» придавали этому библейскому дезинфицирующему средству целебные свойства крови.

Вера в целительные свойства красного цвета, горячо поддерживаемая многими и к тому же санкционируемая Библией, пережила века и сохранилась в современной медицине. Мы уже отмечали, что многие лекарства до сих пор изготовляют красного цвета. Алый румянец ассоциируется с прекрасным здоровьем; красные яблоки всегда особенно высоко ценятся. Красный цвет — это также символ могущества и отваги. В Китае, как и в большинстве стран Азии и многих частях света, красный цвет означает здоровье, счастье и удачу. Любой предмет красного цвета обладает особой привлекательностью.

При кровотечениях, заболеваниях крови, а также в качестве заменителя крови для лечения различных болезней в старину применялся минерал гелиотроп (кровавик). О чудодейственных свойствах кровавика писал Вальтер Скотт в романе «Талисман»:

«Он останавливает кровотечение, обезвреживает яд, сохраняет здоровье, да, да, а некоторые уверяют, что он накликает дождь и затмевает солнце…»

Слова «кровавая баня» обычно вызывают в воображении ужасающие картины. А между тем некогда кровавые ванны широко применялись в медицине. По сообщениям Плиния, египетские фараоны купались в крови, дабы излечиться от проказы и слоновой болезни. Старинные иудейские писания подтверждают это: «Когда фараонам, больным проказой, астрологи прописывали ванны из человеческой крови, те приказывали убивать сто пятьдесят иудейских детей каждое утро и каждый вечер».

Римскому императору Константину, заболевшему проказой, врачи посулили исцеление, если он совершит омовение детской кровью. По преданию, Константин отверг такое лечение. Вместо этого он принял христианство и якобы чудом исцелился.

И хотя в средние века ванны из крови не пользовались большой популярностью у врачей, кровь по-прежнему применялась для лечения различных накожных заболеваний. По свидетельству немецкого врача XVII века Михаэля Этмюллера, смесь менструальной крови с вороньим жиром служила «хорошей примочкой при лечении нарывов и карбункулов».

Кровь как чудодейственное средство нашла свое место и в симпатической медицине. Эта форма магии основывалась на поверье, будто болезнь или страдания можно перенести с больного на некий «симпатический» предмет, а рану или недомогание можно исцелить, воздействуя на непосредственную причину, вызвавшую их, или же на некое «симпатическое» вещество — например, кровь больного, — даже если оно не находится непосредственно в организме больного.

Симпатическое лечение было весьма популярно в Европе всего несколько веков назад, оно и до сих пор встречается в слаборазвитых районах земного шара.

Одним из наиболее известных средств, применявшихся для симпатического лечения в Европе, было так называемое симпатическое яйцо. Пустую скорлупу куриного яйца наполняли теплой кровью, взятой у здорового человека. Затем яйцо тщательно запечатывали и подкладывали наседке якобы для того, чтобы полностью сохранить его жизненную силу. В нужный момент яйцо вынимали из гнезда наседки и на несколько часов помещали в пышущую жаром духовку, после чего оно было готово для лечения больного и его прикладывали к пораженному недугом месту. Люди верили, будто здоровая кровь в яйце привлечет болезнь и та, покинув истощенную кровь больного, переберется в яйцо. По прошествии определенного времени яйцо уносили прочь и закапывали в землю.

Другой формой симпатического врачевания, широко распространенной в Европе в средние века, было лечение ран путем воздействия на пролившуюся из них кровь. Этот способ был популярен в Англии еще в XVII веке. Лекарством служил купорос. Вот как свидетельствуют об этом документы того времени: «Если окровавленный лоскут одежды раненого человека опустить в водный раствор этого чудодейственного порошка, рана сразу же начинает затягиваться». При этом время и расстояние не играли роли: «Умирающий может находиться в Париже или Мадриде, а лоскут окровавленного бархата или холста можно подвергать этой операции в Лондоне».

Сколь бы могущественной ни была кровь по представлениям того времени, но и она сама могла подвергнуться заболеванию и нуждаться в исцелении. Наиболее опасным симптомом болезни считалось носовое кровотечение, при котором организм больного внезапно отдавал «жидкость жизни». Его лечили разнообразными магическими способами.

В Европе в XVIII веке носовое кровотечение лечили различными религиозными заклинаниями. В одном случае больной должен был произнести следующее место из Иезекииля (гл. 16: 6): «И проходил Я мимо тебя, и увидел тебя, брошенную на попрание в кровях твоих, и сказал тебе: „В кровях твоих живи“»… Другое известное средство, особенно распространенное в Англии, заключалось в том, что кто-либо из посторонних должен был написать на лбу больного кровью, льющейся из его носа, последние, согласно святому Иоанну, слова Христа: «Все кончено».

Даже в наши дни находятся люди, которые при кровотечении из носа прикладывают холодный ключ к затылку или становятся на цыпочки и плюют через кружок из большого и указательного пальцев. Существуют и другие, не менее нелепые народные средства, хотя причины их появления давно уже преданы забвению.

Лекарства для излечения больной крови, целебные средства, укрепляющие и обогащающие ее, почти столь же древни, как и сам человек. Их до сих пор примешивают ко многим широко разрекламированным патентованным средствам.

Французский врач Шарас, живший в XVII веке, приготовлял лекарства и тонизирующие средства из особым образом сваренных змей. Большой поклонницей этого лекарства была мадам де Севинье. Ей приписывают следующие слова, сказанные сыну в 1685 году: «Своим прекрасным здоровьем я обязана змеям. Они закаляют, очищают и освежают кровь».

В том же XVII веке голландец Корнелиус Бонтекоэ написал книгу, в которой он утверждал, будто бы все болезни возникают по причине чрезмерного сгущения крови. По его словам, единственный способ приостановить этот процесс — пить как можно больше чая, который разжижает кровь. Теория, выдвинутая Бонтекоэ, была не нова и высказывалась ранее некоторыми его предшественниками, однако такой метод лечения натолкнулся на резкое противодействие со стороны современников, которые обвиняли его в сговоре с голландскими торговцами чаем.

Среди магических врачеваний, связанных с применением крови, выделяются два способа лечения, которые благодаря своему огромному значению и притягательной силе пережили века и сохранились до наших дней. Одно из них, переливание крови, превратилось в тщательно разработанный научный метод. Другое — кровопускание, за редким исключением, признано бесполезным и практически не применяется.

Очевидно, первобытным знахарям переливание крови казалось исключительно разумным методом врачевания. Поскольку возникновение болезни связывали с ослаблением жизненной силы в крови, полагали, что вливание здоровой крови подкрепит угасающие силы жизни.

Древние египтяне, иудеи и сирийцы широко пользовались переливанием крови, полагая, будто эта операция не только восстанавливает здоровье, но и исцеляет душу.

Одно из самых ранних дошедших до нас упоминаний о переливании крови относится ко времени жизни сирийского полководца, принца Наама, этим якобы излечившегося от проказы.

Переливание крови в качестве тонизирующего средства входило в арсенал магического врачевания древних греков. По свидетельству Овидия, Медея возвратила Пелию юность, влив в жилы старца кровь овцы, к которой она подмешала для крепости сперму и другие снадобья.

Употребление крови животных для переливаний продолжалось вплоть до сравнительно недавнего времени. В 1666 году Жан Батист Дени, врач Людовика XIV, перелил пятнадцатилетнему мальчику, заболевшему лихорадкой, примерно стакан крови ягненка. До этого подростка лечили кровопусканием, и он совсем ослаб. После переливания крови больной начал было поправляться, но вскоре умер.

Однако эта неудача не охладила Дени и, подобно некоторым другим врачам, он продолжал заниматься переливанием крови. Затем, несмотря на ряд очевидных успехов, эта операция подверглась резкой критике со стороны метафизиков, религиозных фанатиков и некоторых медиков. Особенно бурные кампании против переливаний крови велись во Франции, Англии, Германии и Италии. Противники переливаний утверждали, будто бы люди, которым переливали кровь овец, обрастали шерстью и у них пробивались рога. Братство французских врачей, например, заняло в отношении переливания крови непримиримую позицию. Дело кончилось тем, что папа издал буллу, запрещавшую переливание крови. Прошло больше столетия, прежде чем врачи смогли вновь серьезно заняться изучением этой операции.

Магическая форма переливания крови вплоть до недавнего времени была распространена среди зулусов. Например, если заболевал вождь зулусов, то брали кровь у его здоровых прислужников и смешивали ее с кровью вождя. Затем «усиленную» таким образом кровь через трубочку вводили в систему кровообращения вождя, дабы придать ему новые силы и волю к исцелению.

Однако и после того, как переливание крови стало на прочную научную основу и постепенно проникало в рациональную медицину, продолжали бытовать некоторые довольно необычные поверья, связанные с этим процессом. Так, по утверждению некоего немецкого врача XIX века, супруги, которые не сошлись характерами и омрачали собственную жизнь беспрестанными ссорами и сварами, путем перекрестного переливания крови могут достичь семейного счастья и гармонии.

В отличие от переливания крови, возникшего из магии крови и ставшего важным фактором современной медицины, несмотря на противодействие церкви и государства, кровопускание сохраняется лишь как гротескный памятник стремлению человека воспринять догмы прошлого, не подвергая их постоянной проверке в свете вновь полученных знаний.

Кровопускание, или флеботомия, пожалуй, один из самых древних методов лечения болезней, применявшихся человеком. Если верить Плинию, человек узнал о кровопускании от гиппопотамов. По свидетельству римского натуралиста, гиппопотам, испытывающий муки по причине обжорства, трется туловищем об острые заросли камыша и таким образом вскрывает кровеносный сосуд. Как только вытекает достаточно крови и неприятные ощущения животного прекращаются, гиппопотам останавливает кровь, прижимаясь ранкой к известковой почве.

В арсенале примитивного знахаря кровопускание было основным орудием врачевания. Люди глубоко верили, что если болезнь вызывается злыми духами, проникающими в кровь, то они изгоняются из тела больного вместе с загрязненной кровью. Иногда к кровопусканию прибегали не столько по физическим, сколько по моральным причинам. Например, чересчур любвеобильной и излишне кокетливой женщине делали кровопускание, дабы изгнать из нее демона сладострастия. Вначале при кровопускании вскрывали вены или же применяли пиявки, позже начали ставить банки, оттягивающие кровь к наружным покровам тела.

Кровопускание — еще один пример того, как народы различных стран в различных частях света реагировали на одну и ту же проблему. Кровопускание было известно древним жителям Азии и Африки, первобытным народам Австралии, Европы, Южной и Северной Америки. Оно отражено в легендах и мифах многих народов.

Как гласит греческое предание, у Эскулапа (Асклепия), отца древней медицины, был сын по имени Подалирий, которому и приписывается открытие флеботомии. Подалирий, возвращаясь из Трои, попал в кораблекрушение и высадился на побережье Карии. Его спас пастух, который, признав в нем важную особу, отвел его к королю. Как раз в этот день дочь короля Сирны во время припадка оступилась и упала с дворцовой крыши. Тщетно врачи пытались привести ее в чувство. Подалирий осмотрел девушку и вскрыл ей вены на обеих руках. Неожиданно девушка пришла в себя и вскоре поправилась. Король щедро одарил Подалирия и отдал ему в жены его юную пациентку.

У друидов и древних англосаксов кровопускание было основным средством лечения. «Лекарская книга Болда» предлагает следующие способы исцеления больных: «При оспе сделайте небольшое кровопускание и дайте больному выпить бокал растопленного масла… а при параличе надрежьте шею больному после захода солнца и в полной тишине слейте кровь в проточную воду. Затем трижды сплюньте и скажите: вода, хворобу забирай, прочь скорее убегай…»

Кровопускание сделалось панацеей. К нему прибегали почти во все времена и почти все без исключения врачи, даже самые гениальные. По мере накопления знаний стали приводить более убедительные, чем раньше, доводы, свидетельствующие о пользе кровопускания при различных недугах. Теперь уже говорили о болезнетворном скоплении крови, а не о злых силах, вызывающих болезнь.

Однако можно предположить, что неблагоприятные последствия кровопускания стали известны людям уже очень давно. В этом нет ничего удивительного: удаление примерно пол-литра крови, естественно, крайне ослабляло организм больного и предрасполагало его ко всякого рода заражениям и осложнениям. Поэтому были выработаны определенные правила, строго соблюдавшиеся при процедуре кровопускания.

Древние иудеи, например, не рекомендовали производить кровопускания чаще чем один раз в тридцать дней. В зависимости от возраста больного количество разрешаемых кровопусканий уменьшалось. Наиболее благоприятным временем для кровопускания считался первый день лунного месяца и четырнадцать дней до Пасхи. С другой стороны, в месяц Аб, когда был разрушен Иерусалимский храм, кровопускания запрещались.

У христиан лучшим временем для кровопускания считались Рождество и Пасха. Верили, будто в это время дух спокойствия и доброй воли благоденствует, а злые духи — демоны болезней — ослаблены и истощены. Но в январе, когда злые духи вырывались из-под сдерживающего влияния рождественских сил, кровопускания были более опасны.

В средние века в наиболее известных храмах существовали специальные помещения, в которых врачи, наделенные особыми полномочиями, занимались кровопусканием под святой сенью. Однако даже святая благодать не могла предотвратить роковых ошибок.

По преданию, церковник Джон Беверлийский, живший в VII веке, однажды распек врача за то, что тот сделал кровопускание больному в помещении аббатства на четвертый день месяца. Больной не только не поправился, но, напротив, состояние его ухудшилось, и это побудило Джона сделать лекарю следующее внушение: «Я помню, как еще блаженной памяти архиепископ Теодор говорил, что кровопускание весьма опасно в то время, когда луна растет и прилив океана достигает наивысшей силы».

Флеботомия получила столь широкое распространение, что в средние века она была отдана на откуп цирюльникам. С наступлением благоприятного для кровопускания времени цирюльники извещали об этом население, вывешивая на дверях своих заведений окровавленные бинты. И хотя в наши дни парикмахеры уже не занимаются кровопусканием, красно-белый полосатый столбик, служащий во многих странах вывеской парикмахерской, сохраняется как символ старинных обычаев.

Кровопускание прославлялось также в литературе и поэзии. Сохранились сообщения, что примерно в 1099 году преподаватели знаменитой в средние века медицинской школы в Салерно посвятили оду нормандскому герцогу Роберту, сыну Вильгельма Завоевателя. Это пространное сочинение, озаглавленное «Regimen Sanitatis Salernitanum», было переведено на многие языки и содержало следующее наставление:

При пышном дворе Людовика XIV придворный врач дважды в неделю пускал кровь фаворитке короля, мадам де-Ментенон, которая впоследствии стала его супругой. Это объяснялось тем, что знатная дама очень страдала от своей способности краснеть по любому поводу, а особенно от пикантных анекдотов, которые ей рассказывали придворные, и надеялась, что кровопускание поможет ей избавиться от столь очевидного признака наивности и простодушия.

Первый дипломированный американский врач Бенджамен Раш был страстным приверженцем флеботомии. В 1792 году во время страшной эпидемии желтой лихорадки он делал кровопускания всем, кто соглашался на эту операцию. Однако смертность среди его пациентов была столь велика, что репутация Раша серьезно пошатнулась. Поэтому, когда смертельно заболел Джордж Вашингтон, Раша к нему не пригласили, и первого президента Америки лечили другие врачи. Несомненно, их лечение было ничуть не хуже того, которое мог бы назначить Раш. Вашингтон страдал от отека гортани (крупа). Современные врачи в таких случаях вскрывают трахею, и пациент поправляется. Вашингтон же потерял слишком много крови, силы покинули его могучий организм, и он скончался.

Однако жил на земле довольно известный врач, который, подобно мальчику в сказке Андерсена о новом платье короля, не поддался древнему, как мир, самообману. Им был Бернардино Рамаццини, профессор университетов Модены и Падуи, живший в XVII веке. Его считают отцом промышленной санитарии и гигиены труда.

Рамаццини приписывают следующее суждение о старинной практике кровопускания: «Флеботомист, зажав в своей руке дельфийский меч, истребляет отнюдь не болезнь, а невинных жертв — своих пациентов».

В наши дни от этой практики кровопускания, возникшей из магии крови и в течение стольких веков унесшей множество человеческих жизней якобы во имя их же спасения, в основном отказались. Теперь кровопускание уже не считают универсальным средством и применяют лишь в особых случаях, когда необходимо уменьшить объем циркулирующей в организме крови.

Человек XX века выбрался из пещер первобытного невежества, но щупальца мрака все еще цепляются за него. Точно так же научные знания о крови постепенно вытесняли старинные суеверия и магические представления, однако этот процесс протекал столь медленно и граница между магией и разумом была подчас настолько нечеткой, что на протяжении тысячелетий заметить какой-либо прогресс было трудно. И лишь в последние несколько столетий мы узнали, что работы древних исследователей Реки жизни, давно забытые и отброшенные, дали куда более точные сведения, чем труды их многочисленных преемников.