Когда Планеты выстраиваются нужным образом, можно либо упустить свой шанс, либо схватить быка за рога. Я всегда интересовался делами наших страстных фанатов, а в середине 1990-х они начали проводить конвенции KISS, где собирались все вместе, в макияже и костюмах, и восхваляли группу. Они не только покупали диски и обменивались реликвиями, но также вели споры, смотрели концертные записи и так далее. Это были настоящие сборы племени. Я читал про эти конвенции и хотел побывать на одной из них. Там присутствовали целеустремленность и настоящая общность, что меня особенно привлекало на фоне всей той надменности и фальши, через которые мы прошли. И тут меня озарило: мы ведь можем просто устроить собственную конвенцию KISS. Наша музыка всегда делалась для фанатов, а мы представляли собой квинтэссенцию идеи американской группы: мы вышли из народа, играли для народа и благодаря ему стали известными. Но постепенно мы стали прятаться за охранников и ограждать сцену крепостными стенами. Не пора ли вернуться к доступности? Не пора ли сесть и честно ответить на вопросы поклонников, пообщаться с людьми, которые сделали нас теми, кто мы есть?
Мне оставалось найти того, кто поможет воплотить эту идею в жизнь. Когда‑то я спродюсировал два альбома группы Black'N Blue и теперь отправился к их гитаристу Томми Тэйеру и душевно с ним поговорил. Я объяснил Томми, что его группа вряд ли
добьется успеха, что, на мой взгляд, сам он стоит на перепутье и скоро ему придется сделать выбор: либо выйти в реальный мир и искать настоящую работу, либо сотрудничать со мной. Он поинтересовался, что за работу я ему предлагаю. Я объяснил: «Пока не знаю. Каждый день, проснувшись, я буду говорить тебе, чем ты займешься сегодня. И если ты собираешься заявить: «Не буду мыть окна», то лучше откажись сейчас. Поскольку, что бы мне ни понадобилось, включая кофе, это будет твоя обязанность. Или не твоя».
Томми даже глазом не моргнул. Он просто закатал рукава и спросил: «Итак, что тебе нужно?» И мы с Томми с места в карьер начали изучать возможность проведения конвенции.
Первой проблемой стала ответственность: если мы проводим конвенцию KISS и у нас есть парковка, какой‑нибудь парень разбивает свою машину и подает на нас в суд. Если мы предлагаем еду, и кто‑то получает пищевое отравление — он подает на нас в суд. Если мы арендуем концертный зал и происходит какой‑нибудь несчастный случай, нас опять же ожидают судебные иски. Так что нам требовалось место, где можно не беспокоиться о персонале, парковке, питании и тому подобных вещах. Я подумал об актовых залах отелей. Совершив пару пробных звонков, я составил в уме схему: оказалось, что снять актовый зал отеля примерно часов на двенадцать — весьма неплохое решение; при этом мы оставляли отелю прибыли с парковки, еды и номеров, если фанаты захотят остаться на ночь. Я послал Томми Тэйера в поездку по стране, чтобы он договорился обо всем в разных городах, а я в это время лично отправлял письма фанатам, особенно руководителям небольших фан-клубов, чтобы они смогли стать частью наших конвенций.
К началу работы конвенций команда была совсем небольшой: мы с Полом, Томми Тэйер, Эрик Сингер и Брюс Кулик. Томми договорился с ребятами из разных городов, чтобы собрать побольше реликвий KISS, к ним мы добавили наши костюмы и устроили нечто вроде зала славы KISS, с двухметровыми плексигласовыми заграждениями.
Само событие напоминало игру «покажи и расскажи». Мы играли акустический сет, а потом отвечали на вопросы фанатов, причем отвечали правдиво, и ответы не всегда были радостными. Если поклонник интересовался: «Правда ли, что Эйс пьет?» — я честно говорил: «Да». Если меня спрашивали: «Играл ли Эйс во Flaming Youth?» — то я отвечал: «Нет». Дело происходило задолго до цикла передач «Storytellers» («Рассказчики») по VH1, но смысл был примерно тот же, не считая долгой автограф-сессии в конце. Это были двенадцать часов лицом к лицу с фанами.
Всего мы провели двадцать три конвенции в разных городах, и самая первая проходила в Лос-Анджелесе в отеле «Хилтон». У Питера Крисса была дочь-подросток, которая никогда не видела KISS в гриме, только слышала об этом от отца. Она хотела пойти на лос-анджелесскую конвенцию, и Питер позвонил журналисту, чтобы узнать, может ли он достать для Питера и его дочери приглашения. Журналист сразу связался со мной, а я позвонил Питеру. «Питер, — сказал я ему, — тебе не нужно просить приглашения у чужих людей. Ты — часть истории группы. Это и твой праздник. Мы пошлем за вами лимузин, ты получишь королевский прием, потому что ты и есть король. У тебя будет все, что пожелаешь». Несколько лет я почти не общался ни с Эйсом, ни с Питером. В середине 1990-х я работал над парой сайд-проекта в, продюсировал артистов вроде Black'N Blue (коллектив Томми Тэйера), Венди 0. Вильяме (из Plasmatics), Keel и EZ0 и иногда приглашал Питера с Эйсом поучаствовать. Но я никогда всерьез не думал об их возвращении в KISS. Эйс с Питером были крайне измотаны своими психологическими проблемами и различными веществами, они выдохлись как люди и как музыканты. Одно дело — собраться вместе и травить старые байки, другое дело — вновь нанести макияж и вместе выйти на сцену. Но в любом случае я считал, что Питер заслужил место на сцене в этих конвенциях.
Вот забавная ремарка к этой истории. Примерно за полгода до этого Том и Розанна Арнольды, которые тогда были вместе, позвонили мне и спросили, не хочу ли я как‑нибудь поучаствовать в фонде помощи Питеру Криссу. Они прочли, что Питер оказался на мели, что он бездомный и живет под мостом. Я ответил им: «Не обращайте внимания на подобные истории, это все вранье. Может, Питер и разорился, но не думаю, что он живет под мостом». Они настаивали, что прочли об этом в новостях и слышали то же самое от знакомых. Два или три месяца спустя я смотрел шоу Фила Донахью, и гостем был не кто иной, как Питер Крисе. Он рассказал историю про парня, который действительно жил под мостом и был очень похож на Питера внешне. Один из таблоидов заплатил парню либо повелся на его историю, и слух о том, что Питер Крисе — бездомный, стал распространяться с пугающей скоростью. Так Питер вновь появился в моем поле зрения. К тому времени Эйс и Питер скатились до клубных концертов и в какой‑то момент решили устроить совместный тур под вывеской Bad Boys of Rock. Они играли песни KISS, но не могли использовать логоти-пы и макияж. Позже Питер рассказывал мне, что гастроли с Эйсом были непростыми: Эйс все время был либо пьян, либо под кайфом, плюс у них постоянно возникали споры о том, кто главный. Так прошел их тур 1994 года.
Я пригласил Питера на конвенцию, и Эрик Сингер, храни его Господь, сказал: «Знаешь что? Стоит предложить ему подняться на сцену, когда мы будем играть акустический сет. Возможно, он захочет спеть одну-две песни. Уверен, фанам это понравится». Мы все переглянулись и решили: «Конечно, почему бы и нет?»
Перед конвенцией мы все собрались, чтобы порепетировать с Питером. Он попытался играть на ударных, но вышло так себе. Так что за ударными был Эрик Сингер, а Питер просто сидел на стуле и пел. Получилось потрясающе. Я оглядывал сцену, и мне было грустно, оттого что проблемы Питера не дают ему полностью выложиться для группы и для себя. Потому что фанатов его появление порадовало. Они были просто в восторге. Если честно, и я тоже радовался. Жалко, что нельзя продлить момент, когда мы вместе пели эти две песни. Это было волшебство.
Но не только участие Питера сделало конвенции KISS такими незабываемыми. Организация этих мероприятий по-настоящему открыла нам глаза на то, что мы создали, помимо песен и записей. Вот она — армия KISS, нация KISS; она живет и процветает. В сердцах наших поклонников действительно жила вера в ту странную реальность, которую мы создали. Мы видели детей, которых называли в честь наших песен: «Привет, я Кристин. Не могу дождаться, когда мне исполнится шестнадцать, чтобы я стала «Christine Sixteen». Хи-хи». «Познакомьтесь с моей дочерью Бет». И дальше в том же духе: «Как вас зовут?» — «Я Доктор Любовь». — «О, ничего себе! А вас как звать?» — «Я Мистер Скорость». Иногда на конвенциях проходили даже свадьбы, причем невеста с женихом были в полном обмундировании KISS.
Одной из самых приятных частей шоу стали рассказы фанатов. Многие признавались, что были изгоями, отбросами, пока не услышали KISS и не обрели собственное убежище. Это звучало почти религиозно. Девушки хотели забраться на сцену и поцеловать нас, что часто забавляло нас. Но иногда у меня в горле вставал ком. На одной из конвенций на сцену поднялась молодая привлекательная женщина и рассказала нам про своего бойфренда: они познакомились, полюбили друг друга и, решили пожениться. А потом у него неожиданно нашли рак, и, когда стало ясно, что надежды нет, парень отменил свадьбу, потому что не хотел портить девушке жизнь, хоть она и была готова оставаться с ним до конца. Прежде чем умереть, он попросил ее об одной вещи: «Пожалуйста, похорони мои записи KISS вместе со мной». Женщина призналась, что такая любовь к группе казалась ей странной. «Теперь я понимаю», — произнесла она, а потом расплакалась, буквально залилась слезами. В зале стояла полная тишина, все восхищались этой женщиной. Так что часто мы уходили со сцены измотанными не только потому, что провели там несколько часов, а еще и потому, что нам было крайне трудно в эмоциональном плане. Конвенции напомнили нам, как много мы значим для фанатов и как много они значат для нас.
Когда Питер вернулся домой после конвенции в Лос-Анджелесе, он позвонил Эйсу и рассказал, какой был ажиотаж и какие прекрасные чувства ему довелось испытать. Эйс захотел тоже поучаствовать в конвенции.
По мере проведения конвенций о них начали говорить люди. Слухи распространялись с потрясающей скоростью. В какой‑то момент канал MTV послал съемочную группу, и среди прочих там оказался парень по имени Алекс Колетти, продюсер передачи «Unplugged». Мы снимали все конвенции, потому что собирались затем выпустить полноформатное видео о наших мероприятиях. Колетти посмотрел кассету, где фанаты вылезали на сцену и джемовали вместе с нами. Многие плакали от счастья. «Почему бы KISS не провести конвенцию в студии
MTV и не сделать из этого эпизод «Unplugged»?» — предложил Алекс. Мы посовещались с Полом и решили пригласить на съемки Питера и Эйса. Мы хотели собрать вместе весь состав KISS: Эрика, Брюса, Эйса, Питера, Джина и Пола. Когда на сцене появились бы Эйс с Питером, Эрик и Брюс должны были из уважения к ним спуститься, чтобы они могли спеть классический репертуар KISS. А потом мы бы сыграли одну или две песни все вместе.
Когда я позвонил Питеру, он моментально загорелся этой идеей. Эйс сказал: «Звучит классно. Спасибо огромное, что позвонил. Мой менеджер — Джордж Сьюитт».
Изначально Джордж работал у нас охранником. Он был большим знатоком боевых искусств. Затем он неожиданно переключился на менеджмент и стал представлять Эйса и Винни Винсента. Когда Винсент ушел, Сьюитт нашел другого клиента — Питера Крисса. Поскольку Эйс использовал Сьюитта как посредника, обсуждение условий разового воссоединения KISS для «Unplugged» отняло у меня массу сил. Я целыми днями объяснял Сьюитту, что об оплате не может быть и речи, что мы делаем это для MTV, что сыграем вместе всего две песни, что сохраняем права на издание концерта на видео и так далее. Отчасти это заняло столько времени из‑за моей щепетильности: я из тех людей, кто составляет список и дважды его проверяет. Кое‑кто доверяет все дела юристам, но я не такой.
Эйс тоже не облегчил нам жизнь. Изначально он говорил: «Конечно, я приду с гитарой, и мы сыграем вместе пару песен. Все отлично, просто не могу дождаться. Спасибо огромное». Но затем он захотел номер люкс, потом пару роуди, а потом пять тысяч долларов на гитарные струны, попкорн и орешки. Также он требовал еще один номер люкс для своей дочери. В какой‑то момент Джордж Сьюитт собрался сам звонить на MTV. Я немедленно остудил его пыл. «Ты не имеешь права туда звонить, — объяснил я. — Ты не представитель KISS, а это концерт KISS. Мы скажем тебе, куда и во сколько подходить. Ты можешь быть менеджером Эйса, но не забывайся».
Мне приходилось быть неумолимым, поскольку сотрудники MTV готовы были слушать любого, кто считал себя частью KISS. В их понимании разницы между правой и левой рукой не существовало. Хоть мы с Полом и пытались изо всех сил вести себя по-дружески, но переговоры с Эйсом и Джорджем Сьюиттом оказались пыткой — они продолжали каждый день менять условия. А общение с Питером вообще напоминало хождение по тонкому льду из‑за его эмоциональной неустойчивости. На тот момент он был одинок; его дочь жила на Западном побережье с бывшей женой Питера, которая его не особенно жаловала.
С остальными парнями проблем не было: на протяжении всего процесса воссоединения Брюс и Эрик держались отлично. Они были крайне учтивы и показали себя настоящими профессионалами. Они никогда не говорили ни о ком ничего плохого, всегда выполняли свою работу, всегда приходили вовремя — настоящие джентльмены, которые могут усмирить свое эго ради блага фанатов. Однако именно их терпимость посеяла семена того, что потом стало их худшим кошмаром. Их доброта позволила Эйсу и Питеру вернуться, что, к сожалению, лишило их работы.
Мы репетировали на «Sir Studios» в Нью-Йорке. Питер входил с опущенной головой, мы сразу же обнимали его и уговаривали не грустить. Потом появлялся Эйс, и мы начинали работать.
Очень быстро стало понятно, что мастерство Эйса скатилось до клубного уровня, а Эрику Сингеру приходилось играть вместе с Питером, чтобы задавать ему ритм. Но, несмотря на все проблемы, к моменту вступления Эйс и Питер брали себя в руки — и начиналось волшебство. Хоть общение с ними и было похоже на пытку, во время исполнения песен мы будто снова переносились в 1974-й. Пусть мы играли не так хорошо, как с Эриком или Брюсом, не так слаженно и гармонично, но у нас появлялся шарм, какая‑то рок-н-ролльная отвязность, которой у Stones всегда было больше, чем у Beatles. Именно это привлекало фанатов и делало нас великой группой.
Когда все закончилось, мы пожали друг другу руки и пожелали удачи. Мы ни на секунду не задумывались над воссозданием группы, в основном потому, что нам пора было лететь в Лос-Анджелес сводить наш новый альбом «Carnival of Souls».
Конвенции напомнили мне, что наши фанаты — едва ли не самые страстные в мире музыки. Многие рок-звезды тоже были фанами KISS, открыто или тайно, и однажды мне пришла в голову идея сделать трибьют-запись KISS. Я хотел, чтобы главные звезды того времени исполнили свои любимые песни KISS. Пол меня не поддержал и сомневался, что рекорд-компания пойдет на такой шаг. Однако лейбл согласился: мы с Полом представили диск как запись KISS, благодаря чему смогли получить свои миллионы аванса, хотя группа играла на пластинке всего одну песню. Затем я принялся лично звонить возможным участникам. Первым делом я связался с Нилом Янгом, менеджер которого, Эллиотт Роберте, считал, что я сижу на крэке. «Позволь мне уточнить, — сказал Роберте, — ты хочешь, чтобы Нил Янг участвовал в записи трибьюта KISS?» А я ответил: «Да, почему бы и нет?» Такие же звонки я адресовал менеджменту Мадонны, поскольку хотел, чтобы она перепела «I Was Made for Lovin' You», и так далее. Я по десять часов в день сидел на телефоне и в течение двух месяцев обзвонил весь мир. Я убедил Оззи Озборна объединиться с Stone emple Pilots для «War Machine*; уговорил Nine Inch Nails сделать кавер «Love Gun»; договорился с Sir Mix-a-Lo о рэп-версии «Rock and Roll All Nite». Мне было плевать, в моем вкусе артист или нет, я хотел собрать звездный состав, потому что, в конце концов, я снимал все сливки. Пути достижения цели меня не волновали.
Концепция проекта была замечательной. Исполнение далось тяжелее, в основном потому, что в дело вмешались рекорд-компании. В числе прочего они жаловались, что я слишком мало плачу музыкантам за работу. Моя идея состояла в том, что запись делается ради удовольствия: надо просто прийти в студию, слабать что‑нибудь и посмотреть, что из этого выйдет. Многие музыканты со мной согласились.
Ленни Кравитц, например, сделал кавер-версию «Deuce». Отослав мне кассету, он признался, что во время записи представлял, как замечательно тут подошла бы гармоника Стиви Уандера. И я позвонил Стиви. Я встречался с ним всего один раз, когда мы с Дайаной Росс ходили на его концерт на стадионе «Уэмбли» в Лондоне. Но Стиви взял трубку и сразу же согласился. Вместе с ассистентом он пришел на «Cherokee Studio*, я поставил ему песню Ленни Кравитца, и он спросил: «Хорошо, что мне нужно сыграть?» Меня охватила паника: «О боже! Неужели я буду указывать Стиви Уандеру, что ему играть!» Я наиграл коротенькую мелодию, и он сразу же ее воспроизвел. Наконец я не выдержал: «Знаешь что? Я ужасно себя чувствую, когда пытаюсь давать какие‑либо указания Стиви Уандеру. Делай то, что считаешь нужным. Я сейчас дважды проиграю песню, а ты просто послушай ее и сыграй, как сам чувствуешь». Он управился за два или три дубля, после чего мы распрощались, очень довольные друг другом. Стиви — настоящий гений.
Еще одной удачей стало участие Гарта Брукса. Он появился благодаря Полу, который был с ним знаком. Когда я впервые увиделся с Гартом, чтобы обсудить запись, он согласился участвовать при одном условии: KISS подпоют ему в «Hard Luck Woman». Вечером мы инкогнито вылетели в Нэшвилл, никого не предупредив. У нас не было охраны, мы даже свои гитары сами таскали. Гарт оказался настоящим джентльменом: студия была полностью в нашем распоряжении и запись прошла отлично. Оказалось, что Гарт большой поклонник KISS: Queen и KISS повлияли на него больше всего. Раньше я не улавливал связи, но только потому, что знал Гарта исключительно по его записям. Побывав наконец на его выступлении, я понял, о чем он говорил: он летал по воздуху, парил над ударными, взрывал фейерверки — настоящая кантри-версия KISS.
Даже во время работы над этим проектом, который доставил немало приятных минут, старые проблемы KISS никуда не делись. У Пола родилась идея обложки: вариация на тему «Presence» Led Zeppelin, где типичная американская семья сидит за столом. Мы хотели сделать нечто похожее, но украсить всех персонажей макияжем в стиле KISS. Пол отправился в фотостудию, где мы нашли снимок американской семьи и наложили на лица грим. Когда об этом стало известно Эйсу, нам позвонил кто‑то из его команды и заявил, что мы не имеем права использовать макияж Эйса. Мы сверились с контрактами, и оказалось, что правда на нашей стороне, но я не хотел ссориться с Эйсом, так что мы решили изменить грим.
Мы держались прежнего стремления доставить Эйсу и Питеру удовольствие нашим проектом — на внутренней стороне обложки размещено написанное от руки послание: «Дорогие Эйс и Питер, надеемся, у вас все хорошо. У нас ничего не получилось бы без вас». Это была очень дружелюбная и честная записка. Когда альбом «KISS My Ass» вышел в свет, он отлично разошелся и пополнил коллекцию наших платиновых записей. Мы выступили вместе с Гартом на «TonightShow», и жизнь продолжилась своим чередом.
В 1990-х гранж был самым популярным стилем в роке. Благодаря группам вроде Nirvana, Pearl 3am и Soundgarden гранж доминировал на радио и MTV. Во время записи «Carnival of Souls» мы сознательно пытались заново переосмыслить свою музыку — на этот раз с неряшливыми гитарами и отчуждением в текстах. Результат вышел не особо убедительным. Нам нравилось работать над записью, мы отлично провели время, многое узнали об этом новом стиле и о своих музыкальных способностях, но, когда мы свели запись, стало ясно, что нынешняя версия KISS изжила себя. Я позвонил Джорджу Сьюитту, чтобы узнать, не готовы ли Эйс и Питер, которые избавились от своих зависимостей, попробовать воссоздать группу.
Общаться с Эйсом и Питером напрямую всегда было трудно: они оба совершенно не умели ладить с людьми и даже никогда не подходили к телефону. С Питером всегда ходил роуди, исполнявший роль его глашатая, а Эйс не появлялся без менеджера. Я сообщил Джорджу, что вылетаю в Нью-Йорк и хочу встретиться с ним в офисе нашего юриста, хотя самого юриста не будет — только я и Джордж. На этой встрече я сказал Джорджу, что KISS хотели бы предложить Эйсу вернуться в группу для одного тура. Я рассчитал стоимость билетов, количество зрителей и вместимость залов. Джордж изучил цифры и спросил: «Ну что ж, неплохое предложение, но почему так мало?»
«Потому что, — ответил я, — я не собираюсь торговаться. Я предлагаю вам работу». На протяжении пятнадцати лет, объяснил я, мы живем припеваючи. Мы превратили KISS в известнейшую по всему миру группу — без макияжа, без Эйса и без Питера. Единственный вариант, при котором мы хотя бы задумаемся о возвращении этих двоих, — договор найма. Мы не заинтересованы в партнерах. Если Эйс хочет снова взойти на борт и стать мультимиллионером, мы были бы рады работать с ним. То же самое мы предложили Питеру. Вы ничего не теряете, объяснял я: если тур провалится,™ неприятности будут у нас с Полом, а если дело выгорит — мы все можем многое с этого получить. В любом случае, Эйс станет мультимиллионером. Мы с Джорджем расстались довольные друг другом. Я предупредил, что у него есть два-три дня, чтобы принять решение. Надо отдать ему должное, Джордж умел видеть перспективу и почти сразу перезвонил мне: «Мы в деле».
Эйс и Питер вылетели в Лос-Анджелес и пришли в мой гостевой дом на собрание группы. Я отметил, как я счастлив снова видеть всех вместе и как волнуюсь в связи с грядущим объединением. Но Эйс не сдержал слово: «Мне плевать, сколько вы даете Питеру, — заявил он. — Мне нужно больше». Питер был вне себя, опять начались старые разборки — двое слабейших членов группы пытались превзойти друг друга. Инстинкт подсказывал нам, что нужно спокойно отказать Эйсу, но мы не хотели, чтобы сделка сорвалась, поэтому согласились. На следующий день Эйс снова изменил мнение: «Я хочу, чтобы каждый из четверых получил поровну».
Тут уж мы ответили: «Все отменяется. Спасибо тебе большое, до свидания. Было приятно пообщаться, храни тебя Господь». Тогда Эйс дал задний ход объяснив, что хочет получить больше Питера, пусть даже ненамного. Он настаивал, что его участие важнее для группы, чем участие Питера. Вся проблема заключалась в его самомнении.
В этом весь Эйс. Никогда нельзя знать наверняка, что он сделает то, что обещал, и будет придерживаться заключенных соглашений. Возможно, у нас были законные основания судиться с ним, но, несмотря на все разногласия, мы воспринимали KISS как семью. Однажды мы судились с «Polygram» и выиграли; мы судились с нашим бывшим менеджером Говардом
Марксом и снова выиграли. Мы еще ни разу не проигрывали дело, но не хотелось так поступать с Эйсом или Питером.
Когда группа наконец собралась вместе и мы определились с программой, я лично напечатал список условий. Во-первых, хорошо или плохо будет проходить тур, мы сможем в любой момент все свернуть. Также все участники группы должны были приходить вовремя, при необходимости давать интервью и напряженно репетировать. Питер играл из рук вон плохо и не мог вспомнить свои партии. Эйс превратился в бледную тень самого себя, и его тоже подводила память. Я думаю, взяли свое десятилетия самоуничижения. Томми Тэйер, который после Black'N Blue играл в трибьют-группе KISS, знал все соло Эйса вдоль и поперек, так что ему пришлось заново учить им Эйса. Мы настаивали на ежеутренних тренировках с персональными инструкторами, после чего следовали усердные репетиции без алкоголя и наркотиков. Если кто‑нибудь не выдержит — он выбывает из игры.
Эйс сразу же нарушил почти все правила. Питер, к его чести, приходил вовремя и усердно трудился. Но Эйс появлялся когда хотел, и отказывался разговаривать с прессой. На вторую или третью неделю репетиций я отправил факс Джорджу Сьюитту: «Мы готовы все отменить. Эйс Фрэйли не умеет работать в команде». Джордж предложил нам поговорить с Эйсом по душам. Мы с Полом и Эйсом встретились в «Сансет маркие». Эйс рассыпался в извинениях: его собака заболела, его преследуют семейные проблемы, правительство донимает насчет налогов... Но он пообещал, что впредь будет стараться.
В тот момент мы работали без менеджера, а он был необходим — мы поняли, что тур ожидается гораздо более масштабный, чем мы рассчитывали. Я позвонил в КМ, САА и в крупные промоутерские агентства, чтобы прощупать почву и узнать, на какие проценты мы можем рассчитывать. Я объяснял, что KISS воссоединяются и мы хотим взять в команду менеджера, но не готовы платить проценты с выручки — только с суммы после уплаты налогов. Мы уже давно варимся в этом бизнесе и хорошо разбираемся в ситуации. Мы можем поделиться после того, как оплатим все расходы, но явно не позволим кому‑то заработать больше нас.
В какой‑то момент я предложил место менеджера Доку Макги. Мы устраивали первые туры для Motley Crue и Bon Jovi, и Док занимался их менеджментом. Мы сделали ему предложение, хотя и опасались, что условия покажутся ему недостаточно гибкими. Однако он согласился.
Сотрудничество с Доком сразу же начало приносить дивиденды: общаясь с агентом из САА, он высказал идею, что нам стоит появиться на церемонии вручения «Grammy». Не выступать, ничего не говорить, просто показаться в гриме и костюмах сразу после Тупака Шакура. «Если вы там засветитесь, — объяснял Док, — люди будут знать, что группа вновь вместе». Именно так мы и поступили. Никаких анонсов в прессе, никакой шумихи — мы просто постояли рядом с Тупаком Шакуром, который должен был вручать награду. К этому моменту слухи уже расползлись. За пару минут до нашего выхода на сцену мы проходили через гримерную, где звезды ожидали своей очереди. Там были все, от Глории Эстефан до Лютера Вандросса. Наше появление вызвало настоящий шок. «Эй, смотрите!» — воскликнул кто‑то. И тут же вся гримерка разразилась аплодисментами. Когда мы увидели, как реагируют знаменитости, мы сразу поняли, что все будет хорошо. Еще до того, как был продан первый билет, до того, как появился первый отзыв в прессе, мы уже знали, что выбрали правильное время. Планеты выстроились нужным образом.
Тупак объявил, что у него есть сюрприз, и мы вышли на сцену. Первым, кто вскочил с места, был Эдди Ведер из Pearl Jam. А затем и вся толпа поднялась на ноги. Мы вернулись.