В феврале 1974 ГОДа группа Майкла Кватро выбыла из тура по Канаде. Майкл был братом Сьюзи Кватро, прославленной звезды глэм-рока. В результате внезапного выхода его команды из турне, нас поставили им на замену. Предполагалось, что мы сыграем всего в нескольких небольших канадских городах, но это были настоящие гастроли — важнейшее событие для группы, никогда раньше не выезжавшей за пределы Нью-Йорка. Уже спустя неделю мы отправились в путь.

Наше первое выступление прошло в Южном Эдмонтоне в провинции Альберта, где у меня появилась первая настоящая фанатка, девушка с зелеными волосами. Она понятия не имела, кто такие KISS, главное — что мы были рок-группой. Я подцепил ее, и она провела со мной всю ночь. Я был на седьмом небе: девушка спит со мной только потому, что я играю в группе. Никаких ухаживаний, никаких свиданий, никаких выяснений отношений. В любовной связи женщины больше всего ценят душный «смысл жизни». А все, чего мне хотелось, — это отсутствия смысла. Двадцать четыре часа жизни, проведенные в компании теплого женского тела.

С самого начала парни в группе дразнили меня за недостаточную разборчивость. Они говорили: «Не такая уж она и хорошенькая», или «А вот с этой я бы не отказался». Но мне было все равно. Я ни с кем не соревновался, чья девушка красивее. Все, что меня заботило, — это удовлетворение моих плотских потребностей. Во мне всегда была сильна тяга к «слиянию тел». Такой стиль жизни меня очень привлекал: я готов был снова и снова затаскивать в кровать девчонок, чьих имен я даже не мог вспомнить. Некоторые из них были в восторге от моего языка. Других привлекала аура KISS. На самом деле далеко не единственная девушка просила меня не смывать макияж и не снимать костюм, когда мы оказывались в кровати — ну или в ванной или на полу гримерки, мы ведь делали это не только в кровати.

Группа подпитывалась адреналином, потому что больше у нас ничего не было. Мы вчетвером устраивались в нашем фургоне сзади, а за рулем сидел Шон Делейни. Мы любили его помучить. Например, Питер и Эйс могли снять штаны и начать тыкать членами в стекло нашего гастрольного фургона.

Шон все терпел. Мы останавливались в мотелях, и он был для нас вроде вожатого. Если мы приводили девочек, он врывался в комнату и выгонял их: «Пошли вон! Парням надо спать!» Как‑то раз одна девушка отказалась уходить. Шон вцепился ей в волосы, но она стояла на своем: «Да пошел ты! Ты мне не указ». И тогда Шон перешел на свой забавный жаргон, который, вкупе с жестикуляцией, придавал ему весьма колоритный вид. Мы ведь действительно отрывались на полную катушку — все совершенно по-новому, новые города, новая еда. «Ну чё, как жизнь?» Шон, видимо, возомнил себя героем сериала «Дымящееся ружье». Такой жаргон я слышал только по телевизору, а ковбойские шляпы, по-моему, вышли из моды еще в девятнадцатом веке.

И хотя фанаток, сопровождавших нас на гастролях, становилось все больше, я с переменным успехом по-прежнему встречался с девушкой по имени Джен, и именно у нее дома я впервые услышал нашу музыку по радио. В Нью-Йорке работала одна радиоведущая по имени Эллисон Стил. Она выступала под псевдонимом Ночная Пташка и была таким диджеем, каких больше нет, — из тех, что роются в груде пластинок, пока не найдут что‑нибудь стоящее. Я был у Джен, мы лежали в кровати в подвальном этаже ее дома и слушали радио, и Эллисон Стил как раз ставила новый трек. Я подумал: «Неплохая музыка», — и только через минуту сообразил, что это KISS. Спустя несколько недель наш альбом появился в магазинах. Был февраль 1974 года.

Отработав сценическое шоу на том коротком турне, мы стали готовиться к нашему первому большому выходу в индустрию, который случился в Лос-Анджелесе. Нил переправил нас на Запад на самолете, а там взял автомобили напрокат. Поначалу мы просто привыкали к Калифорнии. Западное побережье было для нас в новинку: девушки сплошь красотки, в волосах у них играет солнце, а погода так и зовет раздеться.

Выступление должно было пройти в отеле «Сенчури плаза». Нил заполнил зал бизнесменами и людьми, работающими в индустрии звукозаписи. Они не знали, чего ожидать, и уж KISS они не ожидали точно. В то время набирал популярность софт-рок, и на слуху у всех были Li le River Band и Джон Денвер. Когда мы вышли, зрители раскрыли рты. Но мы уже привыкли к такой реакции и играли на полную катушку. В каком‑то смысле именно это и делало нашу музыку рок-н-роллом: мы пугали людей в строгих костюмах.

Нилу понравилось наше выступление, но он понял, что нам необходимо почаще появляться перед публикой, и вскоре договорился о нашем участии в шоу «In СопсегЬ, которое вел Дик Кларк. Другими гостями в тот вечер оказались Kool and he Gang и Мелисса Манчестер — только представьте, насколько эклектичной тогда была рок-сцена. Некоторые команды еще до участия в подобных телешоу тусовались вместе или даже дружили. Мы же держались особняком. Прежде всего, мы самым вызывающим образом опережали свое время. Была и еще вещь, отличавшая нас от прочих, а именно: наш макияж. Мы наносили его сами, что занимало несколько часов, так что ритуал подготовки к выступлению не давал нам сблизиться с другими группами.

Пока мы готовились к шоу, Дик Кларк зашел к нам в гример-ку поздороваться. Он пожал нам руки и пожелал успеха. Он до сих пор остается первоклассным человеком, каких редко встретишь в музыкальном бизнесе. Я не могу передать, насколько лестным было для молодой группы уважительное отношение Дика Кларка. Позднее мы с Полом часто вспоминали об этом и следовали примеру Дика Кларка, особенно в обращении с фанатами. Мы стараемся никогда не проявлять грубость и не отвергать людей, жаждущих автографов.

Однако вежливость за кулисами не означала, что мы не попытаемся перевернуть студию вверх дном, когда наконец выйдем на сцену. Мы исполнили три песни: «Deuce», «Firehouse» и «Black Diamond», и каждая звучала мощнее предыдущей. Шоу получилось совершенно безбашенным. В какой‑то момент, как раз когда я дышал огнем, я подошел прямо к оператору, и камера запечатлела мое приближающееся лицо, а потом потолок, потому что оператор спрыгнул со своей платформы и убежал. Мы увидели шоу только два месяца спустя. На тот момент мы в рамках тура выступали в Эсбери-парк, Нью-Джерси. После концерта мы вернулись в мотель, чтобы переодеться и сходить куда‑нибудь. Кто‑то включил телевизор, и там, по национальному телеканалу, показывали нас.

Весь тот первый тур мы провели как в тумане. Платили нам копейки — по семьдесят пять долларов в неделю, — но тогда эти деньги казались огромной суммой, ведь мы зарабатывали их благодаря музыке. Мы играли на разогреве у многих групп: у Savoy Brown и Manfred Mann, у Fogha и Golden Earring. Кроме того, было положено начало славной традиции нашего изгнания из турне. Отчасти нас выгоняли потому, что на сцене после наших шоу оставался жуткий хаос: повсюду искусственная кровь, подпаленные детали сцены. Однажды, играя на разогреве у Black Oak Arkansas, я случайно поджег край кулис. Группы действительно не хотели, чтобы мы участвовали в турне, но только потому, что не могли с нами тягаться. Теоретически мы играли на разогреве, а они были хедлайнерами. Но, закончив развлекать толпу, мы видели в глазах коллег шок и неуверенность. Никто не хотел выступать после нас.

Во время тура мы ликовали, ведь мы двигались к вершине. При этом мы не забывали тех, кто нам помогал, особенно нашу гастрольную команду. Один парень, Пол Чаверрия, — мой помощник, крошечный парень не выше метра шестидесяти ростом, — был покруче любого сторожевого пса. Однажды Пол Стэнли пытался пройти на арену, а охранник его не пускал, и тогда Пол Чаверрия набросился на этого охранника с такой яростью, какую трудно представить в таком малыше. Еще с нами ездил Джуниор Смоллинг, крупный чернокожий парень, работавший нашим концертным менеджером. Парень по имени Мус следил за гитарами Эйса, а еще один наш работник, один из водителей, всего несколько лет спустя погиб, пытаясь увернуться на мосту от столкновения. Все они выглядели теми еще персонажами, какими в кино обычно и показывают членов концертной команды. Но они были замечательные: компетентные, преданные своему делу и неприхотливые. Без них мы бы не справились.

Мы играли на разогреве на нескольких концертах Argen — коллектива Рода Арджента, бывшего участника he Zombies, великой группы «британского вторжения». Argen попали в чарты как минимум с одним великим хитом «Hold Your Head Up», и за душой у группы было уже порядочное количество альбомов. Мы по сравнению с ними считались новичками, и, как младшей по званию группе, нам приходилось следовать множеству деспотических правил. Например, нам не разрешали выходить на бис. Согласно правилам Argent, мы должны были отыграть максимум восемь песен и после этого удалиться. Но проблема состояла в том, что зрители хотели от нас большего. Argen нашли решение: после восьми песен нам просто отрубали электричество.

Мы играли на всю катушку, толпа гудела, а потом вдруг отключался свет. Это действовало удручающе. Во время одного концерта все шло отлично, как всегда, и зрители сходили сума. Мы добрались до конца восьмой песни, публика кричала что есть мочи, и все мы приготовились к тому, что свет сейчас погаснет, однако этого не произошло. Свет не отключили. Тогда мы сыграли на бис, и толпа все не утихала. К тому моменту у нас не осталось несыгранных песен, поэтому пришлось вернуться к нашему сету и исполнить несколько песен по второму разу. Наконец после третьего или четвертого биса мы. ушли со сцены, все в поту, в полном недоумении оттого, почему Argen изменили тактику. Выяснилось, что своей удачей мы были обязаны Джуниору Смоллингу, который поругался с концертным менеджером Argent, засунул его в ящик из‑под аппаратуры и запер там. Понятно, что с того турне нас тоже выгнали.

Это было безумное время. Позднее мы будем летать первым классом или на собственном самолете, но поначалу мы путешествовали коммерческими рейсами вместе с обычными пассажирами. Помню, как я рассказывал людям о том, чем я занимаюсь. При этом у меня была пышная лохматая шевелюра, и мы носили обувь на платформе, кожаные штаны и ремни в заклепках с пряжками в виде пауков, а ногти красили в черный цвет. Меня спрашивали:

   ● А чем вы занимаетесь?

   ● Я играю в группе.

   ● И как она называется?

   ● KISS.

   ● Правда? Какое странное название.

По мере того как группа становилась все более успешной, мы начали получать письма от людей, которые стали носить такой же грим и увлекаться нашей мифологией. Вскоре мы поняли, что нам удалось создать себе alter ego, и фанаты жаждали именно этих придуманных героев, а не нас. Им нужен был Супермен, а не Кларк Кент. И тогда мы начали скрывать свои истинные лица, что вносило еще большую интригу.

Первый альбом продавался неплохо — пятьдесят-шестьде-сят тысяч экземпляров — в основном благодаря гастролям. Но Нил Богартхотел продавать больше, и у него всегда находились идеи, как это сделать. Одной из его первых придумок был конкурс поцелуев. Эту уловку давно использовали радиостанции и их ведущие: чтобы привлечь побольше молодых парочек в торговый центр или автосалон, организовывали конкурс поцелуев. Устраивался марафон: пары должны были целоваться как можно дольше, всего с одним пятиминутным перерывом в час. Нил считал, что название группы (kiss — поцелуй) дает нам полное право подзаработать на этой идее. Он предложил нам перезаписать старую песню Бобби Райделла «Twistin' ime», переименованную в «Kissin' ime», и использовать ее для рекламы конкурсов по всей стране. Победителям должны были достаться два больших приза: путешествие на Гавайи «все включено» и появление в дневном телевизионном ток-шоу Майка Дугласа.

Мы бы такую песню никогда не выбрали, но Нил настаивал: он был прирожденным промоутером и верил, что трюк сработает. В конце концов мы согласились, но только с тем условием, что перепишем текст. Песня с текстом из 1960-х стала бы для группы смертным приговором. Это не соответствовало ни нашему стилю, ни времени. Мы с Полом засели в студии с бумагой и карандашом и переделали песню так, чтобы приблизить ее к нашим фанатам, — мы говорили в ней о тех городах, где нас знали и любили. Потом мы записали трек. Весь процесс занял около часа.

В целом, должен сказать, мы пошли на это нехотя. Конечно же, к рок-н-роллу трек не имел отношения, и мы это знали, но все равно постарались записать хорошую песню, максимально проникнутую нашим стилем. Мы также взяли с Нила обещание, что эта кавер-версия никогда не появится ни на одном из альбомов KISS и останется всего лишь разовым проектом для продвижения конкурса поцелуев. Но конечно, все вышло иначе — впоследствии песня проникла на некоторые альбомы и их переиздания.

Как рекламный сингл «Kissin' ime» был довольно успешен. Он вышел в начале мая, с полноценной песней KISS на обратной стороне — «Nothin' o Lose», попавшей в лучшую сотку. Согласно мастер-плану Нила, мы должны были следить за региональными конкурсами поцелуев и вместе с национальными победителями появиться на шоу Майка Дугласа. Понятно, что мы не походили на типичных гостей шоу, и нам нравилось подчеркивать свою эксцентричность. Среди прочих гостей там присутствовала комедийная актриса Тоти Филдс, которая в какой‑то момент спросила: «А кого вы вообще изображаете?»

   ● Я воплощение зла, — ответил я, состроив свою самую злобную гримасу.

   ● А вот и нет, — парировала она. — Меня не проведешь. Уверена, что на самом деле вы милый еврейский мальчик с Лонг-Айленда.

Тоти была стреляным воробьем. Позднее я выразил ей благодарность на моем сольном альбоме.

Так или иначе, мы сыграли «Firehouse», превратив ее в настоящий спектакль: масса пиротехники, яркий грим и тому подобное. Как музыкантам-шоуменам нам не было равных.

После тура мы были изнурены, но карьера требовала внимания, поэтому, как только стал угасать интерес к нашему первому альбому, мы сразу же вернулись в студию, чтобы записать второй — «Ho er han Hell». Во многом он стал продолжением нашего первого диска. Песни были взяты из той же кипы материала и написаны в основном мной и Полом при скромном участии Эйса. Часть мы сочинили во время турне, а некоторые песни взяли с оригинальной демо-пластинки KISS. Продюсерами выступили те же Кении Кернер и Ричи Вайз. Они отлично справились с первым альбомом, и с ними было легко работать.

Если подумать, между первым и вторым альбомами есть только одно различие. Зато огромное — это различие в три тысячи миль. Поскольку Кернер и Вайз переехали на Запад в Калифорнию, чтобы закончить работу над вторым альбомом, нам пришлось последовать за ними. Культурный шок был чудовищным. Мы во всех смыслах чувствовали себя не в своей тарелке, ведь мы оставались нью-йоркской группой с нью-йоркским подходом. Звукозаписывающий лейбл предоставил нам автомобили, но они принесли одни неприятности. Эйс и Питер слишком много пили, слишком быстро ездили и моментально разбивали свои машины, а я вообще не водил. Единственным преимуществом были девушки. Работая над записью, мы жили в «Рамада инн», настоящем рок-н-ролльном отеле, где по коридорам круглые сутки ходили девочки и где красотками был забит весь бассейн. Вряд ли мы хоть раз спали в одиночестве.

Запись шла более-менее гладко, хотя Питер и Эйс оставались сущим наказанием. Эйс хронически не мог приходить вовремя, а Питер был ужасно неуверен в себе и в своей роли в группе. На альбоме есть одна песня, сочиненная Эйсом, — «Strange Ways», — так вот, когда мы ее записывали, Питер настоял на том, чтобы исполнить длинное барабанное соло. Нечто подобное делали группы вроде Led Zeppelin, но, как правило, только на концертах, да и Питеру было далеко до Джона Бонэма. Ничего не вышло. Когда мы все услышали соло, то решили, что оно выглядит просто смешно, и отказались включать его в альбом. Питер заупрямился. Если соло не войдет, заявил он, то он покинет группу. Подобный ультиматум мы слышали уже не в первый раз, да и этот раз не стал последним. Мы ответили на заявление Питера так же, как и всегда: мы его проигнорировали, вырезали барабанное соло и поступили так, как считали разумным для группы. Питер никуда не ушел.

Обложку для «Ho erThan HeLL» снимал Норман Сиф, который до своей карьеры фотографа успел поработать в Африке нейрохирургом. Очень компетентный и профессиональный, он был из тех, кто верит, что для фотосессии необходимо создать определенную атмосферу. Он подробно объяснял нам свою философию по телефону, но до визита в его студию мы толком не знали, чего ожидать. Приехав туда, мы словно попали в другой мир. По студии расхаживали полуголые девушки, вымазанные серебряной краской. С потолков глядели зеркала и подвешенные на проводах предметы мебели. Ощущение было совершенно сюрреалистичное, как в «Сумеречной зоне». Все, кроме меня, напились. Пол так убрался, что под конец съемки нам пришлось выносить его на руках и запирать на заднем сиденье машины, чтобы он никуда не сбежал. Фотосессия тоже получилась необычная, потому что за несколько дней до этого Эйс решил проверить, насколько быстро и легко он сможет съехать на своей машине с крутого холма в Беверли-Хиллз. Оказалось, не очень. Он разбил и машину, и лицо. Фотографу пришлось накладывать изображение левой половины его загримированного лица на израненную правую.

Альбом вышел в конце октября 1974 года. Это был наш второй альбом за год, и после его выпуска мы сразу отправились в тур, что означало больше городов, больше концертов, а главное — больше девочек. К тому моменту я уже точно знал, чего хочу от гастролей. Я не пил. Я не принимал наркотики. Я мог сидеть в отеле и смотреть телевизор, и часто я именно так и поступал, хотя бесконечно прятаться было невозможно. Кроме телевизора меня привлекало только одно занятие — охота за юбками.

Меня считали неразборчивым, и, вероятно, справедливо: никаких предпочтений относительно женщин у меня не имелось. Чтобы меня заинтересовать, достаточно быть женщиной и находиться поблизости. Хотя во время того тура я смог удивить даже себя. В консервативном городке на глубоком Юге нас возила на лимузине женщина-шофер лет шестидесяти, этакая пышечка в фуражке и униформе. Я называл ее бабушкой, а она меня — сынком. Мне было лет двадцать пять, может, двадцать шесть. Однажды около восьми утра ко мне в дверь постучали.

   ● Кто там?

   ● Открой, сынок, это бабушка.

   ● А сколько времени?

   ● Восемь утра.

   ● А я думал, мы только в десять уезжаем.

   ● Так и есть. Открой дверь, сынок.

Она вошла, и мы стали заниматься этим на полу, на кровати, по всей комнате. В лимузине по дороге в аэропорт парни косились на меня — видимо, от меня несло сексом. Я молчал. А она в какой‑то момент повернулась ко мне и сказала: «А еще у меня есть дочурка, ей девятнадцать. — А может, и внучка, уже не помню. — Она скоро приедет, хочешь познакомлю?» Парни сразу же поняли, что произошло, и посмотрели на меня, как на чокнутого.

А как‑то, налаживая звук перед концертом в Атланте, я заметил у сцены женщину-полицейского. Она поманила меня пальцем. Я подошел к ней и заявил:

   ● Знаете, офицер, одним пальцем меня до оргазма не доведешь. — Такой вот я нахал.

   ● Очень смешно, — ответила она и попросила у меня автограф. — Это для дочери. Она в восторге от вашего языка. Я ее вкусов не разделяю, но что поделаешь?

   ● Да кого вы пытаетесь одурачить, — ухмыльнулся я. — Это не для дочки. Это для вас. Хотите прийти и попробовать мой язык на себе? Я живу в номере сто девяносто.

Конечно, я не ждал, что она придет. Но позднее тем вечером в мою дверь постучали, и, открыв, я увидел на пороге женщину в полицейской форме. Она вошла, и дальше все случилось как в кино. Она сняла фуражку, встряхнула копной длинных волос. Затем расстегнула ремень и сняла револьвер. Ну а потом экран потемнел. На следующий день мы оба спустились вниз; моя спутница опять была в своей форме. Парни выстроились тогда вдоль стены, словно по команде: «Ну‑ка, расставить ноги!»

Если я не занимался девочками, то пытался оградить Эйса и Питера от неприятностей. Это было непросто, особенно в слу-, чае с Эйсом. Изначально Питер и Эйс останавливались в одном номере, но спустя какое‑то время они перестали находить общий язык. Питер спросил меня, не могу ли я с ним поменяться и жить с Эйсом, а он переедет в номер к Полу. Мне было все равно. Мы все работали в одной группе. Однажды вечером я спустился в бар отеля, чтобы посмотреть, нет ли там подходящих девушек. Я спросил Эйса, не хочет ли он присоединиться. «Нет, — ответил он. — А ты иди, я приду попозже». Я отправился один, и, конечно, там оказались девушки, с которыми я начал болтать. Однако вскоре я хватился Эйса. Я позвонил в номер, но мне никто не ответил, и я заволновался. Тогда я обратился к одному из администраторов отеля, и мы вместе поднялись в номер. Мы стали стучать, но нам никто не открыл. Пришлось вышибать дверь. Эйс лежал в ванне, без сознания, весь обмякший. Вода прибывала и уже доходила ему до губ. Еще чуть-чуть, и он бы умер. От него воняло, как от маринованной селедки. Мы вытащили голого Эйса из воды и уложили в кровать. Я не спал всю ночь и следил за тем, чтобы он не захлебнулся собственной рвотой и не упал с кровати, что в итоге все‑таки произошло. На следующее утро я чувствовал себя трупом. А Эйс, наоборот, вскочил с кровати бодрый и полный сил. «Эй, — обратился он ко мне, — я вчера никуда не пошел, решил лечь пораньше. А ты чем занимался?» Он не помнил ни минуты ночных мучений.

Несмотря на все старания — а мы продолжали набирать обороты как гастролирующая группа, уверенная в себе и способная на многое, — «Ho er han Hell» не стал коммерческим успехом. Пластинка с трудом попала в лучшую сотню, и вскоре Нил Богарт собрал нас для нового альбома. На этот раз мы записывались в Нью-Йорке. Речь идет о «Dressed o Kill», над которым Нил решил работать в нью-йоркской студии «Electric Lady».

Цель третьего альбома состояла в том, чтобы поднять KISS на более высокий уровень. Что касается предыдущих альбомов, Нил стимулировал продажи оригинальными синглами или появлениями на телевидении. Но на сей раз он ждал от нас настоящего гимна. Ему нужна была песня вроде «I Wan o Take You Higher» группы Sly and he Family Stone — нечто такое, что доведет толпу до экстаза. Пол уже несколько месяцев работал над одной песней, и у меня тоже был незаконченный фрагмент. Мы сложили их вместе и получили новый номер, ставший впоследствии «Rock and Roll All Nite». Песня была простая, что очень привлекало, а припев исполнялся большой группой людей в студии — не только четырьмя участниками группы, но и инженерами и родственниками сотрудников звукозаписывающего лейбла — всего человек двадцать. Мы сразу же ощутили особую энергию — как в тех старых треках Slade, которые так нравились нам в самом начале карьеры, но только с очень доступным и отчетливым вкусом Америки. Мы верили, что песня станет сенсацией.

Для съемок обложки «Dressed o Kill» мы наняли фотографа по имени Боб Грюн, известного своими снимками Джона Леннона и десятков других рок-звезд. Изначально идея состояла в том, чтобы снять нас в полном макияже на улицах Нью-Йорка, но Боб решил, что будет еще интереснее сфотографировать нас в гриме и строгих деловых костюмах. Идея нам понравилась, но вот проблема — ни у кого из нас не было нормальной деловой одежды. Поэтому мы позаимствовали костюмы у знакомых, и нельзя сказать, что они сидели на нас идеально. Если присмотреться, то можно заметить, что брюки и пиджак мне немного коротки и тесноваты.

«Dressed o Kill» вышел в марте 1975 года, а сингл «Rocк and Roll All Nite» попал в радиоэфир спустя неделю. Он не принес такого успеха, как мы ожидали. Песня показала неплохой результат — кажется, она добралась до шестьдесят восьмой позиции в чарте, — но мы‑то вправду думали, что сингл сможет перевести нас в иную категорию радиоротации, а этого не произошло. Одновременно мы закладывали фундамент для следующего альбома. Через неделю после выхода «Dressed o Kill» мы приняли решение записать несколько живых выступлений. Мы и раньше подумывали о том, чтобы выпустить живой альбом KISS, поскольку чувствовали, что на сцене мы проявляем себя куда мощнее, чем в студии. Мы обожали выступать, и это было видно.

Помню, как в начале 1975 года ко мне в номер отеля в Индианаполисе пришли две сестры, и обе хотели провести со мной ночь. Та, что посимпатичнее, очевидно, была беременна. Несмотря на это, мы все разделись догола, забрались в душ и быстро подружились.

В другом городе после концерта я открыл дверь своего номера и увидел на пороге прелестную юную девушку. На вид ей было лет восемнадцать. Я всегда спрашивал девушек об их возрасте. Может, это и не очень по-джентльменски, но моя предусмотрительность безусловно заслуживает уважения. Девушка вошла и сразу же взялась за меня, а я — за нее. Затем в дверь снова постучали, и я велел незваным гостям уходить, кто бы они ни были. Но моя юная подруга сказала, что ее не смутит, если я открою. На пороге я увидел привлекательную женщину чуть за сорок, которая представилась матерью моей спутницы. Я, наверное, перепугался так, будто увидел привидение, но мать успокоила меня, сказав, что все в порядке, и спросила, нельзя ли ей к нам присоединиться. Я взглянул на свою подружку, а та только захихикала и кивнула головой. Жизнь была прекрасна.

В каком‑то городе на Среднем Западе — не помню, в каком именно, но на берегу озера — один известный радиопромоу-тер пригласил KISS к себе домой на ужин. Нам велели идти, ведь для повышения продаж пластинки нам не помешала бы поддержка радио. Ужин протекал довольно скучно, пока наш хозяин не встал и не завел длинную речь. Напротив меня сидела его жена-красавица. Когда она провела каблуками по моей ноге под столом, я решил, что это произошло случайно, и отодвинул ногу. У меня уже была назначена после ужина интимная встреча в номере, и я совершенно не собирался приставать к жене этого человека. Но она прикоснулась ко мне снова и кокетливо улыбнулась. Когда хозяин стал показывать гостям свой дом, его жена быстро взяла меня за руку и отвела в ванную в дальнем крыле здания. Там она встала на колени и, не говоря ни слова, показала, как я ей понравился.

Некоторые из воспоминаний отдают горечью. Например, когда KISS впервые играли в Лас-Вегасе, после концерта мы сразу же направились в отель «Стардаст». Мы стояли в вестибюле и ждали лифта, как Питер вдруг толкнул меня в бок и прошептал: «Ух ты, посмотри на ту девушку». Она была бесподобна: длинные светлые волосы, обтягивающая мини-юбка и туфли на высоком каблуке. Девушка улыбнулась. Я немедленно потянулся к ней, схватил за руку и затащил в лифт. Она не сопротивлялась. Никто из нас не произнес ни слова, пока лифт поднимался на мой этаж. А когда мы вошли в комнату, слова не потребовались. Мы буквально набросились друг на друга.

Позже она рассказала, что ее зовут Стар, то есть Звезда, и что когда‑нибудь она обязательно станет звездой. Фамилия ее была Стоу. Мы не спали всю ночь, и когда наступило утро и пришла пора расходиться, она спросила у меня совета по поводу карьеры. Помню, я посоветовал ей отправить свои фотографии Хью Хефнеру. После этого я ничего не слышал о ней где‑то полгода. А потом кто‑то из наших показал мне выпуск журнала «Плейбой», где на развороте была Стар Стоу. В интервью она называла себя «преданной фанаткой» и очень тепло отозвалась обо мне. Я связался с ней, и какое‑то время Стар была моей спутницей во время гастролей. Мы потрясающе проводили время. Мы вместе ходили в кино. Посещали клубы. Ели. Танцевали. Мы не могли насытиться друг другом.

А потом мы потеряли связь. Много лет спустя я встретил Стар на одном из наших концертов. Она прошла через трудные времена, осталась совершенно без денег и казалась такой грустной, какой я никогда раньше ее не видел. Позднее я пытался отыскать ее и был потрясен, узнав о ее гибели.