В шезлонге у бассейна отеля «Иден Уэст» Пусси дурела от скуки. От скуки в ее последней стадии, более близкой к прострации. Ни желаний, ни злости… Все жизненные функции прекращены, однако тело каким-то чудом продолжает влачить существование без аппарата искусственного дыхания и прочих дорогих реанимационных наворотов.
Пусси смотрела на воду — просто потому что голова была в ту сторону повернута. Еще даже не полдень, целых четыре часа до совещания. Можно, конечно, начать пить. Тоже занятие. Но лечить отупение отупением — дело сомнительное.
Неслышными шагами подкрался официант и поставил на столик рядом с ней высокий стакан с ледяной водкой и клюквенным соком. Решение словно само напрашивалось.
«Сочиню-ка я песню, раз лучшего дела нет», — подумала Пусси, взяла стакан и сделала глоток. На другой стороне бассейна знакомый по фильмам актер средних лет, тоже в шезлонге, заметил ее движение и солидарно поднял свой стакан. Пусси встрепенулась: актер зацепил на секунду ее внимание. У него был торс атлета и до смешного маленькая голова. Пусси рывком села прямее, схватила записную книжку и записала первое, что пришло в голову: «Ужасный мир, но другого места для жизни нет. Горячий ветер дует с пустыни, а у всех скорпионов — крылья. Опасности кругом, всё на свете жжет и кусается».
Чушь собачья. «СОСРЕДОТОЧЬСЯ!!!» — написала Пусси приказ самой себе.
На последней вечеринке она напилась и с кем-то ушла.
Позже выяснилось — молодой красавец с телевидения по фамилии Черчилль. Проснувшись наутро с его членом во рту, она не сразу разобралась, где она и с кем. Но потом одобрила свой выбор. Трахается как бог, а вдобавок еще и поэт.
Единственное паршивое в этой истории — она забыла в то сладкое утро, что у нее запись в студии. Джек, менеджер, рвал и метал. Студийное время — штука дорогая. К тому же Пусси решительно отказывалась включать в альбом те песни, которые предлагал он. Но если не желаешь петь чужие песни — надо писать свои. А что-то не пишется…
Пусси потянулась за сигаретой… Черт, она в Калифорнии — курильщикам тут хуже, чем прокаженным в средневековом городе. Из-под целлофановой обертки пачки высовывалась визитная карточка. Ах да, это от того деликатного мужчины, водителя лимузина. Она была до такой степени на рогах, что забыла отпустить его. Парень до утра прождал на подъездной дороге к ее особняку. И потом ни словом не упрекнул, когда она выбежала извиняться и ехать по делам.
Во время этой поездки Пусси заметила иконку, которая свисала на цепочке с зеркала заднего обзора.
— Ой, святая Дафна! — воскликнула она.
— Совершенно верно, — с удивлением отозвался водитель. — В наше время не так-то много людей, которые сразу узнают святую Дафну.
— Моя любимая святая. Такая красивая. Я про нее впервые услышала еще девочкой и сразу влюбилась. Отец принуждал ее к сожительству. Она наотрез отказалась. Тогда папочка отрубил ей голову. Дафна умерла девственницей. Пусть и без головы, но в другом отношении совершенно целая. — Пусси смущенно хохотнула.
— Она святая заступница всех потерявших конечности, всех заблудших и всех безумных, — очень серьезным тоном сообщил водитель.
— А вы к числу которых принадлежите? — спросила Пусси, не в силах преодолеть неуместную игривость.
Водитель, не отрывая глаз от дороги, вдруг разговорился. И поведал ей всю свою историю. Как он изображал на сцене Джима Моррисона. Как после автокатастрофы ему было откровение. Какой успех он имел в Германии — собственное телешоу. И как однажды он проснулся и понял: баста, не хочу больше этим заниматься. И всё бросил. Навсегда.
Слушая его, Пусси время от времени вздрагивала. Словно она лежала в гробу, а кто-то топал ногами на ее могиле.
На перекрестках люди с любопытством заглядывали в окна машины.
— В раю у всех лимузинов будут затемненные стекла, — сказала Пусси. — Я буду видеть всех, а они меня — нет.
— Где-то я слышал, — кивнул водитель, — будто есть специальный рай для знаменитостей. Чтобы они имели покой. Ведь не все же фанаты попадают в ад.
Пусси рассмеялась.
— Да, страшно даже представить: ангелы-папарацци! — сказала она, с отвращением передергивая плечами. — Бесплотные духи просят у тебя автографы. И ты до скончания вечности подписываешь бесплотной ручкой бесплотные афишки. Вот настоящий ад!
После долгого молчания она добавила:
— Знаете, в детстве мать даже водила меня к психиатру — до того я боялась толпы!
— Похоже, вы здорово ошиблись при выборе профессии!
Через зеркало заднего обзора они обменялись улыбками. Улыбка Пусси была грустной-прегрустной.
Ее вдруг тоже прорвало. Она рассказала про смерти дорогих ей людей, про свой затвор. Разделяющее их стекло с дырочками делало лимузин похожим на кабинку-исповедальню. Весьма комфортабельная исповедальня — с кондиционером, мини-баром и телевизором.
— Вы никуда не спешите? — спросила Пусси. Водитель отрицательно мотнул головой. — Тогда давайте просто покатаемся.
И они поехали к морю.
В отель она вернулась только к темноте.
Джек, менеджер, поджидал ее в холле белый от злости. Она забыла, что у нее встреча со студийными боссами. Конечно, он уже звонил кому надо и наплел, что у нее живот прихватило. Но ей он кричал, что на ТАКИЕ встречи даже покойники встают и плетутся!
Сейчас у Джека снова была причина для раздражения.
— Пьешь? — сказал он, появляясь из ниоткуда возле ее шезлонга. — Прошлую встречу проманкировала, а эту хочешь просрать? Ты хоть понимаешь, решения какой важности сегодня предстоят?
— Понимаю.
— Чтоб в три часа была как штык!
— Встреча в четыре. И в двадцати минутах езды отсюда.
— Хватит мне неожиданностей! И не лежи на солнце — разморит. Ты мне нужна с ясной головой!
Он сбросил халат и нырнул в бассейн.
В три часа в ее номере раздался звонок. В трубке — голос Джека:
— Машина ждет у выхода. Я за тобой зайду.
— Не надо. Встретимся внизу, в холле.
— Только чтоб прямо сейчас!
— Ладно, прямо сейчас.
— Не появишься через пять минут — сам приду.
В холле Джек расцвел ей навстречу искренней улыбкой: она постаралась и выглядела отлично.
— Душечка, ты — сказка! Давай быстренько провернем все дела и вместе поужинаем. Я угощаю. Думаю, нам будет что праздновать.
Ведя ее к машине, он сообщил по сотовому: уже едем.
Тем не менее Маленький Будда заставил их ждать до половины пятого. То ли для солидности, то ли в наказание за неприход на предыдущую встречу. В комнате для совещаний было много знакомых и полузнакомых лиц.
— Рассаживайтесь, будьте как дома, — гремел Маленький Будда, проводя Пусси на самое освещенное место в этой и без того ярко освещенной комнате. Когда все расселись за огромным овальным столом, Маленький Будда собственноручно нажал кнопку стереоаппаратуры и сказал с усмешечкой: «Ну, с Богом!»
После того, как отзвучали все песни чернового альбома, начальник репертуарного отдела держал паузу добрую минуту.
Подчиненные внимательно вглядывались в его непроницаемое лицо, чтобы навесить на себя ту мину, которая появится на физиономии Маленького Будды.
Однако он не позволил лицевым мышцам никакой игры. Откинулся в кресле, положил ноги на стол и произнес врастяжку:
— Ну, ну… До чего же у вас голос хорош! Ах, что за голос! Эротика высшей пробы. Юноши всех возрастов обкончаются. Но…
Все присутствующие невольно подались в своих креслах в сторону его скошенных к потолку подошв.
Джек нахмурился, а Пусси вздрогнула.
— Но… — повторил Маленький Будда, шумно сбрасывая ноги со стола, — но голос сам по себе много ли стоит? Если к голосу ничего не приложено — извините, это пустой номер. К голосу нужна хорошая песня. К голосу нужна хорошая музыкальная группа.
Подержав паузу, он заговорил дальше, теперь нагнетая воодушевление:
— Я вас люблю, Терри Аллен. Для меня вы, черт возьми, само совершенство. Если бы решал только я, бросил бы всю компанию к вашим ногам: берите деньги, берите нас, записывайте что хотите — мы ваши покорные восхищенные слуги. Однако мы живем в условиях рынка, дорогая моя. А рынок — еще тот сукин сын. Ему плевать, что вы гениальная певица. Ему плевать, что вы можете перепеть любую — любую — другую певицу в этой стране! Господину рынку подавай не просто вас, а то, чего он желает. То есть вас с приложениями. Вас — и отменные песни. Вас — и любимых публикой музыкантов за вашей спиной. А что я слышу на этом диске? Вас и только вас. Песни так себе. Подыгрывает — неизвестно кто. Вы ничем не подпёрты.
Студийцы наконец уловили, куда ветер дует, и с задумчивым видом принялись кивать головами.
Пусси сидела с помертвелым лицом.
— Но могу сказать, где я вижу выход. — Маленький Будда торжественно хлопнул обеими ладонями по столу. — «Пусси». Не зря группа была легендой в свое время. Не зря люди и сейчас желают видеть ее возрожденной. Надо идти навстречу народу!
Пусси метнула отчаянный взгляд на сидящего рядом Джека. Тот сидел, потупив глаза.
— Народ хочет воссоединения «Пусси», — провозгласил Маленький Будда. — Публика требует.
И вокруг стола зашелестело «Пусси», «Пусси», «Пусси». Все заулыбались, ибо услышали слово, и слово было от начальника репертуарного отдела, и слово было прекрасно, потому что было от начальника репертуарного отдела.
— Джек, — шепнула Пусси, — чего ты молчишь?
Ее менеджер только смущенно улыбнулся и потрепал ее по бедру.
— Ладно, тогда я сама.
Пусси встала и решительно заявила:
— Извините, вопрос этот сто раз обговорен и решен бесповоротно. Вариант с «Пусси» я абсолютно исключаю.
Повисло долгое молчание.
Пусси села и уставилась в стол.
Маленький Будда вздохнул, крякнул и встал.
Подойдя к Пусси с самой детской из своих детских улыбок, он совсем иным, интимным тоном сказал:
— Представьте себе, что мы с вами сейчас одни в комнате. Всех этих козлов просто не существует. Только вы и я. Речь идет о музыке. О том, как донести ваш талант до публики. Для меня важно лишь одно: донести ваш талант до публики. Чтобы она приняла его. И оценила. И насладилась. Успеха вы сможете достичь лишь в тесном сотрудничестве со мной. Я знаю, как работает этот бизнес. Положитесь на меня. Думайте только о музыке, обо всем остальном я уже подумал. Время нынче непростое. Народ не покупает диски наугад, народ хочет потратить свою потом и кровью заработанную денежку на что-то проверенное, известное. А «Пусси» знают все… Нет-нет, не торопитесь возражать, сперва выслушайте до конца! Я не требую, чтобы вы до конца карьеры работали с «Пусси». Сделайте с ними только один альбом. Вам нужно опять раскрутиться. А это самый надежный путь, возможно, единственный путь для вас. Впрочем, «возможно» я брякнул просто так, для красоты. Это единственный путь вернуться в бизнес. Итак, сделайте альбом с ними. И тут же займемся вашим сольным альбомом.
Пусси упрямо помотала головой.
— «Пусси» мертва.
— Чтобы возродиться из пепла, Феникс должен умереть, — с усмешкой парировал Маленький Будда. — «Пусси» заждалась на стадии пепла.
— «Пусси» не имеет права на возрождение!
Пусси старалась сдерживать себя, но в голосе прозвучали истеричные нотки.
Маленький Будда вдруг словно заколебался. Джек прежде помалкивал, чтобы случайно не испортить заранее обговоренный сценарий. И теперь сердито уставился на Маленького Будду, который, похоже, сам намеревался сломать последовательность событий.
Однако глава репертуарного отдела был в импровизационном ударе.
Глядя Пусси прямо в глаза, он с чувством произнес:
— Я поговорил со всеми бывшими участниками группы. И все стопроцентно за воссоединение.
Тут Пусси сорвалась почти на визг:
— Мне жаль, что вы впустую тратите свое бесценное время! Мне жаль, что вы внушаете Робби, Чэзу и Джонни пустые надежды! Мое мнение неизменно: «Пусси» больше не существует и существовать не может. Душой группы был Тейлор. Без него она просто древняя история. Тейлор умер, и «Пусси» умерла. Навсегда.
Сидящий рядом Джек вдруг напрягся. Она в недоумении обернулась к нему, но он лишь пролепетал:
— И-извини, душечка…
Маленький Будда торжественно взял ее руки в свои и, наклонившись почти к ее уху, негромко сказал:
— Ведь я сказал — «поговорил со всеми участниками группы». Тейлор тоже согласен.
— Что… что… — прошипела красная от злости и растерянности Пусси, вырывая руки. — Это глупая, глупая шутка!
Она повернулась к Джеку.
— Идем отсюда!
Джек сидел как нашкодивший пес.
— Да не будь ты тряпкой! Свет на них клином не сошелся! Найдем другой лейбл. От этих ребят меня тошнит.
— Не сердись, — наконец отозвался Джек, — я тебя не обманывал. Я сам почти только что узнал.
— Узнал что? — закричала Пусси.
Маленький Будда довольно улыбался, следя за их перепалкой.
— Его нашли и доставили сюда, — сказал Джек. — Вчера прилетел.
— Что ты несешь?
— Тейлор жив. Он просто скрывался. Вся группа уже собрана в Лос-Анджелесе. Но эти, — тут Джек метнул злой взгляд на Маленького Будду, — мне ничего не говорили. До последнего момента.
У нее закружилась голова. Она больше не воспринимала звуки. Люди кругом шевелили губами, однако она ничего не слышала. Маленький Будда едва успел отскочить — Пусси стошнило на ковер, обильно. Раз, потом еще раз.
Джек встревоженно обнял ее.
— Пошел вон! — оттолкнула она его. — Сволочь!
— Ну вот, кто же мог ожидать, что это ее так нехорошо потрясет, — сказал Джек Маленькому Будде. — Нам бы сейчас дать ей отойти и успокоиться…
— Ладно, пятиминутный перерыв, — провозгласил Маленький Будда.
Некоторые из его подчиненных, в плену нездорового любопытства, остались сидеть за столом. Начальник замахал руками: все прочь, прочь!
Секретарша Маленького Будды прибежала с рекламной тенниской и накинула ее на рвотную массу на полу.
— Туалет на этаже, вторая дверь направо. Если вам, Терри, что нужно, мы рядом — в соседней комнате.
Когда все, кроме Джека, удалились, Пусси немного пришла в себя. Выглядела она ужасно — бледная, глаза безумные.
— Где он? — выдавила она наконец.
— Во второй студии, в Бербанксе. Остальные члены группы здесь. Клянусь тебе, Терри, я до самого последнего ничего не знал.
Он смотрел на нее молящими глаза. Так на нее всегда смотрели мужчины, которые мечтали залезть ей под юбку.
Пусси встала. Ноги подламывались. Блузка испачкана.
— Хочешь воды? Или чего-нибудь покрепче?
Не обращая внимания на Джека, Пусси сменила блузку на рекламную тенниску — в углу на столике лежала целая стопа теннисок и бейсболок.
— Ты мне не нужен, Джек. Проваливай. Сама справлюсь.
На лестнице она надела бейсболку козырьком назад и стала похожа на подростка с большого бодуна. Пошатываясь, спустилась на первый этаж, пересекла огромный холл и вышла на улицу.
Охранники ее не узнали и проводили презрительными взглядами.
По широкой улице в обе стороны густо неслись автомобили.
Не глядя по сторонам, под визг тормозов, Пусси перешла к торговому центру напротив, нашла лавочку, села и достала пачку сигарет. Курила истово, торопливо, прикуривая одну сигарету от другой. Прохожие осуждающе на нее косились.
Под целлофаном по-прежнему лежала визитка лимузинщика. Пусси достала сотовый и набрала номер.
Пять сигарет спустя подкатил лимузин. Из него выскочил Рив и открыл заднюю дверцу.
— Куда едем?
Вызывая машину, Пусси собиралась ехать к Тейлору. Теперь она передумала.
— Куда едем? Отсюда. К ебене матери.
— Как прикажете, — сказал Рив, развернул машину и покатил к выезду на шоссе.
Святая Дафна приплясывала на цепочке.
* * *
Сильвия Симмонс — одна из известнейших рок-журналистов в мире, звезда «MOJO», «Rolling Stone» и «Creem» и автор культовых биографических книг о Серже Гейнсбурге и Ниле Янге.