Джейн была влюблена в него.

Она не могла сказать со стопроцентной уверенностью, когда именно это произошло. Но где-то в период между ночью, которую они провели вместе в гамаке — неужели это было всего неделю назад? — и этим днем она осознала, что влюбилась в Джейка Холлистера.

Это было ужасно.

И она меньше всего это ожидала, оглядываясь теперь назад и вспоминая свою первую встречу с высоким, темноволосым, сильным, небритым незнакомцем на борту парома, следующего из порта Шарлотты-Амалии на остров Рай.

Как могла она влюбиться в мужчину, которого в общей сложности знала всего девятнадцать дней?

Она ни в чем не была уверена. Она просто была влюблена.

Возможно, Бриллиант Чанг был прав.

Возможно, говорить о времени было просто неуместно.

Этот джентльмен однажды заметил в разговоре с ней — это случилось во время их первой встречи в бунгало «Далила», когда двое мальчиков выкапывали ямку для домика духов, — что время — всего лишь иллюзия. Бриллиант Чанг вспомнил чьи-то мудрые слова о том, что прошлое, настоящее и будущее составляют единое целое.

И конечно же, она не могла не согласиться с тем, что полностью теряла ощущение времени, когда Джейк целовал ее, когда Джейк прикасался к ней, когда Джейк ласкал ее. В те моменты существовал только Джейк, и ничего больше.

Она была влюблена в Джейка, но было ли у них совместное будущее, общее завтра, Джейн не знала. Все, что у них было, — это сейчас.

Возможно, все, чем кто-либо владеет, — это сейчас.

— У меня есть что показать тебе, — сообщил Джейк, проводя ее по краю «Завесы тумана» и огибая сам водопад.

Там находилась другая пещера, но она не была похожа ни на одну из пещер, которые Джейн когда-либо видела в своей жизни: своим обликом она скорее напоминала гостиную. Главный вход был скрыт белесым занавесом, созданным обрушивающимся водопадом. Огромные, на удивление сухие камни, увитые густыми зелеными лозами, служили стенами комнаты.

Земляной пол был покрыт ковром из нежной растительности, папоротником, экзотическими благоухающими цветами. Навес, созданный за многие столетия огромными, толстыми лианами, покореженными деревьями и кусками камня, каждый размером с маленький дом, служил потолком. В центре потолка находилось довольно большое отверстие, через которое ослепительное карибское солнце ярко освещало раскинувшееся внизу великолепие.

— Какое замечательное место! — воскликнула Джейн, когда они вступили в потайную комнату.

— Я называю его святилищем, — сказал Джейк.

— Это его название?

— Не знаю. — Он поставил принесенную провизию на каменную плиту, которая своей формой отдаленно напоминала банкетный стол. — Я не уверен, что у него есть официальное название. Отсутствуют какие-либо признаки, указывающие на то, что за последние годы, возможно, столетия, здесь кто-то был… за исключением меня.

— За исключением нас. — Джейн огляделась по сторонам. Природная гостиная была большой, заполненной воздухом и солнечным светом. Это было превосходное место для пикника. — Давай устроим обед здесь, — предложила Джейн.

— Именно об этом я и думал, — проговорил Джейк, расстилая одеяло на густом ковре нетронутой растительности.

Они лишь едва прикоснулись к бутербродам, потягивая фруктовый сок и чай со льдом. Они поделили кусочки апельсина, папайи и сладкого банана. Затем убрали остатки своего обеда и в дремоте растянулись на одеяле: водопад с одной стороны, теплая, сухая трава под их телами, солнце и небо над головой, и бездна — внизу.

Джейн повернула свое лицо к Джейку и наблюдала за ним сквозь полуприкрытые веки.

Внешность бывает обманчива, лениво размышляла она, пристально изучая его мускулистое тело.

Те, кто утверждал это, были не правы.

Они попросту лгали.

Одежда и деньги не главное в мужчине. Главное — это его личность, которая проявляется в разуме и теле, сердце и душе.

Джейн попыталась представить себе мужчин своего круга, друзей и коллег, молодых и старых, и выстроила их всех в одну шеренгу, ничем не прикрыв их наготу.

Высокие и низкие.

Толстые и худые или что-то среднее.

Светлые. Темные. Загорелые.

Лысые и волосатые.

Мускулистые и хилые.

Сильные. Спортивного сложения. Сгорбленные и апатичные.

Приятные внешне. Откровенно уродливые. И очень немногие, кто был действительно красив, даже божественно красив.

У них у всех в большей или меньшей степени были одни и те же черты, сходное строение и все остальное.

Как же отличить хорошего мужчину от плохого?

Джейк смотрел на нее с некоторым любопытством.

— О чем ты думаешь?

— Об обнаженных мужчинах, — последовал незамедлительный ответ.

Он был не на шутку озадачен:

— Об обнаженных мужчинах?

Джейн объяснила ему:

— Об обнаженных. Голых. Нагих. Раздетых. Неодетых. Разоблаченных. Раскрытых. Все вместе взятое. Нагишом. Без нитки одежды. В костюме Адама. Абсолютно голых, — она надменно приподняла свой носик и вздохнула, — или, как сказали бы французы, все вместе.

Джейк пытался скрыть улыбку.

— Ты думала об обнаженных мужчинах в общем? — Его голос доверительно понизился: — Или ты думала об определенном обнаженном мужчине?

— Об обнаженных мужчинах в общем, — призналась она, переворачиваясь на спину и устремляя свой взгляд на естественный купол, раскинувшийся над их головами. — Видишь ли, у меня есть некая теория.

— Не могу дождаться того момента, когда смогу услышать более подробно об этой твоей теории, — признался Джейк, ближе придвигаясь к ней на одеяле.

— Она вовсе не перевернет землю. — Джейн чувствовала, что следует предупредить его. — Она довольно проста. Это отнюдь не интеллектуальная абстракция. Она даже не оригинальна. Просто она моя.

— Это уже достаточно хорошо для меня, — сказал он с энтузиазмом.

Джейн не смела взглянуть на Джейка, боясь потерять остатки своего мужества.

Она уставилась прямо на каменный потолок над своей головой и произнесла:

— Как может женщина отличить достойного мужчину от недостойного?

Был ли это один из сакраментальных вопросов?

Джейк знал, что не должен слишком медлить с ответом. Джейн, возможно, начнет сомневаться, есть ли у него ответ вообще.

— Полагаю, все зависит от того, что считать хорошим и плохим, — ответил он.

В любом случае что, черт побери, она вообще имела в виду?

— Говорят, о человеке можно судить по одежде, которую он носит, или по компании людей, с которыми он общается, или по модели машины, на которой он ездит, или даже по марке парфюма, которым он пользуется, — сказала Джейн.

Джейк мысленно застонал.

Этот разговор начинал приобретать признаки длинного, затянутого диалога. Честно говоря, он надеялся на короткую и приятную беседу. На этот полдень у него были другие планы, и они отнюдь не включали длинных разглагольствований на тему обнаженных мужчин.

Терпение, Холлистер.

Терпение. В конце концов недаром терпение считается многими великой доблестью.

— Ну что ж, я полагаю, женщина может начать с того, что спросит себя, хорош мужчина или плох в каких-то определенных вещах.

Джейн подняла руки:

— Например?

Джейку пришлось быстро соображать. Он назвал первое, что пришло ему в голову:

— Гольф? Футбол? Кегли? Джейн скорчила гримаску.

Он несколько секунд помедлил, прежде чем снова попытаться:

— Хорошо. Его работа? Его отношение к другим людям? Его духовный мир? Его суждения? Его вкус?

Джейн играла поясом на талии своего короткого махрового халата.

— Его вкус в чем?

Джейк решил размышлять более широко. Затем до него начало доходить:

— В еде. В ресторанах. В одежде. В фильмах. В хобби. В книгах. В искусстве. В мебели. — Он надеялся вместе со скоростью набирать очки ее доверия. — В друзьях. В детях. В животных. В женщинах. — Он остановился и перевел дыхание. — Необязательно в таком порядке, конечно же.

— Надеюсь, — был ее ответ. Итак, теперь Джейк попал в точку.

— Разумеется, для того, чтобы женщина могла определить, хорош или плох мужчина и как он относится ко всему вышеперечисленному, от нее потребуется внимательно его рассмотреть, понаблюдать за ним в деле, послушать его и поговорить с ним. А чтобы особенно не распространяться, скажу только, что ей придется провести с этим парнем довольно-таки много времени.

Тон ее был бесстрастным:

— Тебе не кажется, что поступки говорят больше слов?

— Верно. — Он помедлил ровно столько, сколько было нужно для того, чтобы не торопясь сосчитать до трех. — Но слова порой не менее важны.

Ее следующее замечание было совсем из другой области.

— Когда дело касается мужчин, женщина ни на минуту не должна забывать, что у нее есть голова на плечах, — недвусмысленно заявила Джейн.

Джейк с трудом сглотнул. У него неожиданно появилось такое чувство, что он идет по тонкому льду.

— Конечно, она так и поступает. Но женщина должна прислушиваться и к своей женской интуиции. — Он был готов вот-вот сказать: к своим природным инстинктам. Но подумал и решил, что будет лучше сказать: — И к своему сердцу, конечно же.

— Что-нибудь еще? — спросила она. Он невозмутимо ответил:

— Ну что ж, рано или поздно женщине понадобится выяснить самой, хорош или плох мужчина в постели.

Повисло молчание.

— Не мог бы ты более подробно остановиться на этом? — с потрясающей невозмутимостью поинтересовалась Джейн.

И он принял вызов. Никакого намеренного каламбура.

— Я не имею в виду, хорош или плох мужчина в ответственный момент, — проговорил он.

Казалось, он прокладывал тропинку и для самого себя, заметил Джейк, все больше входя во вкус.

И снова никакого намеренного каламбура.

Джейн Беннет не отрывала от собеседника пытливых серьезных глаз.

— Продолжай, — приказала она.

— Полагаю, все должно быть на виду, — произнес он с притворным равнодушием.

— Что именно?

— Хорошее или плохое, естественно. — Джейк бросил ей вызов, устоять перед которым она не сможет.

Джейн изогнула брови вопросительной дугой:

— И как это ты себе представляешь?

— Я начну с одного простого действия, а ты должна будешь дать свою оценку, хорошо или плохо это было, — объяснил Джейк. — Затем мы продолжим или поменяемся ролями, если тебе захочется.

— Довольно-таки просто.

— О, так оно и есть, — заверил ее Джейк. Она сощурилась:

— И тогда у меня будет ответ на какой вопрос?

— На вопрос о том, хорош или плох мужчина в постели.

В глазах Джейн появились озорные огоньки.

— Ты имеешь в виду мужчин вообще, Джейк Холлистер? Или ты говоришь об определенном мужчине?

Получил!

Джейк откашлялся и объявил:

— Думаю, нам следует начать с простого поцелуя.

— Простой поцелуй — неплохо для начала, — согласилась Джейн.

Джейк подвинулся ближе к ней на одеяле, стараясь не замечать ее почти символического купальника, да и короткий махровый халат, на его взгляд, мало что скрывал.

Джейк приник к ее рту мягко, быстро и покорно. Он почувствовал сладкий остаток фруктов у нее на губах и чуть помедлил, для того чтобы насладиться ароматами апельсина, папайи, банана и самой Джейн.

Он откинулся назад и спросил:

— Хорошо или плохо?

Ее глаза упредили ее ответ.

— Хорошо.

Джейк тщательно обдумывал свое следующее движение. Это немного напоминало игру в шахматы. Стратегия — вот путь к успеху, и ему постоянно необходимо было думать на несколько ходов вперед, опережая своего партнера. Он не хотел совершить ошибку, слишком быстро открыв своего короля или поставив ферзя под угрозу полного поражения, прежде чем она будет действительно готова.

— Тогда еще один поцелуй, — продолжил он. — На этот раз более сложный, более изысканный, требующий большего искусства.

Он сжал Джейн в своих объятиях. Ее руки инстинктивно оказались у него на плечах. Он прошелся губами от ее ладони до плеча. Он ощутил под своими губами легкую дрожь, подсказавшую, что Джейн не осталась равнодушной к его ласкам.

Это была игра в конце концов, и они оба сознавали, что выйдут из нее победителями.

Проигравших не будет.

Их губы слились. Он пробовал вкус ее губ кончиком своего языка. Он все глубже проникал в уголки ее рта и оставался там все дольше. Она встретила его на половине пути для того, чтобы ощутить его вкус, демонстрируя ритуал слияния, который с древнейших времен повторяют мужчина и женщина. А затем он плавно просунул язык между ее губами и дальше мимо зубов, имитируя то, что, как они оба прекрасно знали, неизбежно скоро последует.

Им двоим не хватило воздуха.

Какие уж тут вопросы!

Джейн с усилием выдохнула:

— Хорошо. — Она легла на его обнаженную грудь, опустив завесу шелковистых волос. — А теперь моя очередь, — приглушенно прорычала она, ее глаза при этом приобрели какой-то темно-желтый, золотой оттенок — цвет глаз тигрицы.

Джейк оказался беззащитно распростертым на спине. Джейн оседлала его так, словно он был лошадью, а она — наездницей. Джейк осознал, что позиция сверху позволяла Джейн ощущать свою власть над ним.

На Джейке были только узкие плавки. Они сидели на нем так, словно были его второй кожей» Они не скрывали ничего. Его мужское естество четко вырисовывалось через эластичную ткань.

Волосы Джейн упали ей на лицо. Ее губы слегка припухли от его поцелуев. Ее лицо было как нежная роза, то ли от удовольствия, то ли от ожидания, то ли от смущения, а возможно, от всего сразу.

Она наклонилась к Джейку и обрушила на него неуемную лавину своих поцелуев, передвигаясь ото лба к носу, от носа ко рту, от рта к подбородку, от подбородка к впадине в основании горла, от горла к груди и животу, — дразнящие поцелуи, мучительные поцелуи, удивительные поцелуи. В конце концов она соскользнула вниз по его телу, забирая с собой свои замечательные поцелуи. Поцелуи, след которых лежал через его живот, вдоль талии, до бедра, разжигая его плоть. Поцелуи, задержавшиеся вокруг его пупка, язык, глубоко проникший в маленькое отверстие. Поцелуи, которые едва избегали центра его возбуждения, переходя от одного бедра к другому. Джейк не сдержал стона.

— Это хорошо или плохо? — хрипло поинтересовалась Джейн, не поднимая головы.

У Джейка перехватило дыхание. Он весь превратился в желание, горячее и всепоглощающее.

— Хорошо или плохо? — повторила она более настойчиво.

Наконец хриплым голосом он выдавил:

— Хорошо.

Джейн на несколько дюймов раздвинула его ноги и приложила свой рот к внутренней части его бедра, чуть потягивая за его чувствительную кожу, лаская так близко от мужской плоти, что он почувствовал, как затопившее желание разрывает его на части.

Так близко и в то же время еще так далеко!

— Хорошо или плохо? — спросила она, легонько ухватив зубами его бедро.

— Чертовски классно, — поклялся Джейк, зная, что не сможет выдержать продолжения этого сладостного терзания.

Хватит — значит хватит.

— А теперь моя очередь, — объявил он, подвигая Джейн настолько, чтобы дотянуться до пояса ее короткого махрового халата.

Халат был сброшен в один миг.

Затем, с глазами дикими, глазами темными, глазами, огромными от желания, Джейк потянул за верхнюю часть купальника, пока не стянул его до талии. Он притянул ее к своему жаждущему рту и дотронулся до кончика каждой обнаженной груди своим языком.

— Хорошо или плохо? — пробормотал он. «По очереди» было в конце концов справедливой игрой.

Джейн откинула голову назад и застонала:

— Хорошо.

Джейк сел на одеяле и приложил свой рот сначала к одному соску, а потом к другому. Он лизал языком. Он покусывал зубами.

Джейн не могла остановить поток восклицаний:

— Хорошо! О, как хорошо! Джейк, пожалуйста, так хорошо!

В один миг Джейк полностью избавил ее от купальника и бросил свои плавки рядом на покрывало. Он на мгновение поднял ее и держал ее так над своим телом. Его сильные, о, какие сильные руки дрожали от напряжения, когда он медленно, о, как медленно опускал ее на себя.

— Хорошо или плохо? — спросил Джейк, когда пот выступил на его спине.

Глаза Джейн закрылись и затем открылись снова. Она уставилась в его глаза и чувственно прошептала:

— Хорошо.

В конце концов он пронзил ее своей твердой плотью. Ей удалось вобрать в себя каждую частичку его желания. Они помедлили, наслаждаясь слиянием друг с другом. Затем они начали двигаться вместе, сначала медленно, осторожно, пытаясь определить, что приносило им обоим удовольствие, что нравилось.

— Господи, дорогая, ощущать тебя — это безумно прекрасно! — воскликнул Джейк, когда он в конце концов полностью лег на нее, все это время оставаясь внутри ее, и обнаружил, что смотрит в глаза, которые были как море.

— Нет хорошо. Нет плохо. Есть только ты, Джейк, — прошептала она пылко.

Не было прошлого.

Не было настоящего.

Не было будущего.

Было только сейчас.

Джейк Холлистер ничего не делал наполовину, решила Джейн. Это в полной мере относилось и к занятиям любовью.

В этом мужчине была какая-то напряженность, переходящая во всепоглощающую, всемогущую страсть. Неожиданно весь мир перестал существовать для них, словно они были одни на всем белом свете. Она была единственной женщиной, и он был единственным мужчиной. Адам и Ева.

Это чувство сотрясало землю под ними.

Оно вызывало в их душах огненный жар.

Джейн вдруг поняла, что уже никогда не будет в точности такой, какой была раньше.

На этот раз Джейк пришел подготовленным, и они оба знали, что это было именно то место, тот мужчина и та женщина. Они занимались любовью снова и снова, пока не сбились со счета, они нашли друг друга в этом отдельном мире, удаленном от всего остального, в мире, который всегда будет принадлежать только им, и никому больше.

Настал момент, когда не было больше времени, не было места, никого, ничего, а только Джейк и ее чувства.

— Как ты себя чувствуешь? — в конце концов спросил Джейк спустя много времени, когда они лежали свернувшись в объятиях друг друга.

— Хорошо, — призналась она, смеясь низким грудным смехом. — Очень хорошо. Великолепно. — Она взглянула в лицо мужчины, которого любила: — Как ты себя чувствуешь?

— Не нахожу слов. Это лучшее, что я когда-либо чувствовал за все свои тридцать семь лет, — сказал Джейк, глядя на нее. — Я чувствую себя свободным. — В его голосе появился новый, удивительный тон. — Именно так. Впервые в жизни я чувствую себя свободным.

— Правда сделает нас свободными, — пробормотала она, вспоминая слова, произнесенные ею в свою первую ночь в Раю.

Правда, которую она в себе открыла, заключалась в том, что она любила этого мужчину всем своим разумом и телом, сердцем и душой.

Но Джейн не могла не изумиться.

Какая же правда освободила наконец Джейка Холлистера?