«Заставь его бегать по потолку, можешь даже взгреть хорошенько, если понадобится!» Интересно, подобная чуть только с похмелья в голову приходит, или он подцепил это, когда подтягивал болты в кресле у школьного психолога.

Как бы то ни было, Йоханн чувствовал себя обязанным помочь мне с музыкой, и я согласился. Блокфлейту распотрошил Эм Си Барсук. Бамбук не взошел. Может быть, Йоханну удастся сделать из меня специалиста по Гершвину. Не зря же он на концертном рояле в музыкальном зале наяривает. На все про все у него оставалось двенадцать дней. Цели Эрйылмаза, заварившего всю эту кашу, конечно, были более долгосрочные. Связать братскими узами Йоханна-умника и меня – дылду с лицом глупого актера. Не знаю уж, что, по его мнению, должно было получиться из такой смеси (прототип гимназиста? супруга американского президента?), но для меня долгосрочной целью было поддерживать у Эрйылмаза хорошее настроение. Йоханн, Эрйылмаз и я составляли трио, в котором каждый взял шефство над двумя остальными. Дурдом, одним словом.

Йоханн поймал привычным жестом такси, по пути мы заехали за продуктами. Набили целую картонную коробку – свежие овощи, рис, жареная индейка, вино, шварцвальдский торт и несколько луковиц для Эм Си Барсука.

– Пусть барсук тоже торт ест, – великодушно предложил Йоханн.

– Он не любит вишни, – возразил я. – Никогда раньше не встречал итальянца, которого бы звали Йоханн.

У Йоханна не было секретов.

– Это из-за отца. Его тоже звали Йоханн. Турист-дайвер из Германии. У них была любовь с моей матерью, а потом он не смог выбраться из подводной пещеры. Все на том несчастном острове, где Эрйылмаз… – Йоханн запнулся. – Жители острова прогнали мою мать, после того как у нее родился я – внебрачный ребенок.

– Несчастные католики.

– Она эмигрировала в Швейцарию. Меня, конечно, привезла с собой. Тут она вышла замуж за моего отчима. Я могу выковырять вишни из торта, чтобы барсук его ел.

– Кто у тебя отчим?

– Глава окружного управления. Еще ему принадлежат несколько предприятий, которые выпускают детали для военной промышленности. Дома почти не бывает. Я даже не помню, какого цвета у него волосы.

– А мать?

– Этого я вообще-то не должен рассказывать. Она занимается местью своей родной деревне. Метр за метром скупает остров, приводит в запустение поля, закрывает рыбоконсервные заводы. Доводит жителей до нищеты или вынуждает переселяться на материк. Строит коттеджи, где кроме домработников и Эрйылмаза… – Он снова запнулся. – Сверните вон там.

– А твое воспитание предоставили холодильнику. – А?

Вилла Йоханна в Оберхофене-ам-Тунерзее была просто шик – величественная громадина.

Всяческие признаки жизни нежелательны. Кроссовки снять у ворот и припарковать на стоянке для малолитражек. Идти только по гравийной дорожке. Ступать тихо! Иначе можно испугать розы! У входа проверить, заправлена ли рубашка в штаны и застегнута ли ширинка. Надеть войлочные туфли. Запах изо рта, кожную сыпь, наследственные заболевания и кишечные газы просьба сдать в гардеробе.

Вот такая шикарная вилла. Не иначе ее проектировал придворный архитектор французского короля, а возводили не меньше трехсот рабов. Мы вошли. Всюду картины, статуи, гобелены, арбалеты…

Затащили продукты на кухню – такую огромную, что Эм Си Барсук сразу заблудился. Личный повар Йоханна не наблюдался. Вероятно, улетел на зафрахтованном двухмоторном самолете на дельту Волги за свежей икрой к ужину. В восточном крыле кухни я нашел Эм Си Барсука, а также два бокала и налил вина.

Мы поднялись по лестнице из орехового дерева наверх.

Мой репетитор занимал симпатичную комнату – звуконепроницаемую и интерьерно-декорированную.

– Давай вытаскивай книги. Счас приду.

Я перевернул пакет и вытряхнул учебники на персидский ковер из восточного каталога «Сотбис». Йоханн вернулся с индюшачьим крылом в зубах и полуфунтом хлеба с тыквенными семечками под мышкой. Куртку он снял и облачился в громадный кафтан цвета авокадо.

– Приветствую вас, великий султан. – Я поклонился. – Я друг Джонни Вундеркинда. Он пожелал обучать меня музыке. Не угодно ли стакан вина?

С тех пор как Эрйылмаз попал в больницу, я постоянно строю из себя шута.

– Я всегда хожу дома в кафтане, – извиняющимся тоном сказал Йоханн.

Он разодрал индюшачье крыло и протянул кусок мне. Я съел половину, остальное скормил Эм Си. Потом развалился на ковре, вздохнул. Вино начало действовать. Я мог бы остаться тут, подумал я. Гладить оконные рамы, стричь газон. Мог бы чистить скребницей лошадей и полировать кресло Людовика XV, стирать пыль с кожаной Библии в сигарной комнате – а в трудные моменты Йоханн заботился бы обо мне, наливал ванну из сандалового дерева и клал журнал «Mayfair» на подушку. Веселые застолья, сельтерская вода, беспечность. Мир, в котором нет печеночной недостаточности и несданных экзаменов.

Йоханн сел по-турецки, держа в зубах половину индюшачьей грудки.

– Я хочу тебе кое-что показать, – сказал он с уважением в голосе. Наверно, я был для него кем-то вроде прожженного пирата. Для меня он был меланхоличным толстяком, которому нравятся пираты.

– Ага, золотые резервы Бахрейна, которые ты тут припрятал.

Хорошо было лежать на мягком персидском ковре и рассматривать украшенный лепниной потолок. Эм Си Барсук ткнулся мордой в бахрому рубчатого покрывала на кровати (теперь уже осторожно, готовый сразу убежать).

Внезапно со всех сторон полилась музыка.

Йоханн сделал громче и серьезно произнес:

– Музыка – это дар, которого человечество не заслужило.

– Где спрятаны колонки? Я не вижу никаких колонок.

Ту-ту-ту.

– Офигеть, это кларнеты?

Йоханн раскрыл и сунул мне под нос партитуру. Страница была усеяна черными точками.

– Ты слышишь результат, а вот откуда все начинается, – пояснил он. – Беззвучная сторона кларнета.

Я достал рукой атласную подушку и подсунул себе под голову.

– Джонни, чувак, ты это здорово сказал. Блин, мне надо прилечь.

Йоханн засмеялся.

– Да ты ведь и так уже лежишь.

Он оставил меня наедине с докучными нотами. Я слышал, как скрипит под ним двухмиллионная лестница. Из кухни донесся его голос:

– Захватить тебе чего-нибудь?

Еще раз вздохнув, я перевернулся на живот, склонил голову над нотами и принял (робкое, сиюминутное) решение. Крикнул:

– Если хочешь, чтобы метельщик увидел, как из укурка вышел толк, поднимайся сюда и объясняй мне про черные точки. Да побыстрее!

Когда я поднял глаза, передо мной стоял Йоханн с миской тирамису. Этот парень ел слишком много.

– Завитушка в начале строки называется скрипичный ключ, – сказал он, зачерпывая суповой ложкой.

– Скрипичный ключ, ну-ну.

Ту-ру-ру…

– Скажи, Джонни, а зачем вообще надо читать музыку по нотам, почему нельзя ее просто слушать?

Вскоре я опять ехал на такси.

В больнице, когда мы проходили мимо приемного покоя, нас неожиданно остановила сестра.

– Хюсейин Эрйылмаз умер, – сообщила она.