1

25 февраля 2077 г. Юг бывшей России, где-то в Ростовской области, узловая станция. Раннее утро

Когда-то это место было крупной железнодорожной развязкой. От расположенного неподалеку поселка остались только заросшие лесом остатки стен и фундаментов, да несколько монолитных строений из армированного бетона и плит перекрытия. На станции, рядом с поселением племени, уже почти шестьдесят лет ржавели несколько железнодорожных составов из цистерн и полувагонов. Остановившийся здесь когда-то электропоезд сгнил настолько, что от него остались только колеса и ржавые платформы. Рельсы местами скрывал слой грунта, еще прикрытый кое-где потемневшей снежной коркой. Снег на крышах ржавых вагонов давно растаял, растопленный нагретым скупым февральским солнцем металлом. Составы стояли здесь уже так давно, что между некоторыми вагонами успели вырасти полувековые деревья. Здание станции, с часами без стрелок и провалившейся крышей, усугубляло картину запустения.

Вожак стоял на расчищенной от деревьев и кустарника площадке, между зданием станции и ближайшим составом. На нем была удлиненная одежда из волчьих шкур, мехом вовнутрь, с нашитыми поверх шкуры растянутыми человеческими лицами, за плечом вожака виднелся довоенный пластиковый лук для спортивной стрельбы, и колчан со стрелами. Одни «маски» на волчьей шкуре изображали ужас и боль, другие «улыбались». Голову вожака накрывал капюшон, сделанный из волчьей морды так, что издалека он был похож на египетского бога Анубиса. Перед вождем стояли одетые в шкуры и какие-то лохмотья люди. Людей было не меньше полусотни. Вооруженные копьями и топорами, обросшие бородами, с колтунами в грязных волосах, и безбородые (среди них были и женщины) все они смотрели на него с ожиданием.

У ног вожака лежал труп человека с признаками явно насильственной смерти. Это был бритый наголо мужчина, одетый в куртку из хорошо выделанной черной кожи и темно-серые штаны. На ногах были высокие ботинки. На правом виске мертвеца вытатуировано изображение молнии, стилизованное под латинскую «S».

— Кто это? — Спросил вожак, обращаясь к одному из пятерых людей, стоявших особняком и немного ближе остальных к трупу и имевших вид едва немного лучший чем у лежавшего на земле. Он уже знал ответ. Вопрос был задан для того чтобы все в его племени узнали о случившемся.

— Это один из чужаков, Волк, которых мы встретили на дороге, — ответил самый крепкий и старший по возрасту мужик. — Их было много… целая стая… Мы убили этого, и еще мы ранили двоих. Они убили двоих наших, — потупил взгляд бородач.

— Как далеко отсюда?

— Если идти по железке на своих ногах, два дня пути отсюда… но у них лошади. Мы шли всю ночь через лес, чтобы предупредить. Они остановились на ночлег... Если бы они знали эти земли, и шли ночью, то они были бы здесь уже сейчас…

— Где мясо убитых?

— Мы не смогли забрать мясо наших. Только этого. Когда мы его убили, двое из нас сразу отнесли его в лес, — ответил охотник. — Потом мы напали на оставшихся чужаков. Но когда напали, тогда увидели многих всадников. Не меньше трех десятков. Они быстро приближались, и мы бежали... У чужаков была крепкая одежда и такие луки… с палками. Из них они убили двоих, когда мы бежали. Эти чужаки хитры как лисы! Они действовали складно. На головах у чужаков были такие знаки… — охотник кивнул на мертвого, — и еще такие… — он достал клинок, и начертил на земле «SS». — А у одного, на руке... — охотник начертил на земле колесо, а потом заровнял окружность прерывисто между лучами.

— Хм… — Волк почесал подбородок, — интересное кино... — вожак употребил слово понятное только ему одному.

Подранки, смотрели на своего вожака с тупым выражением на лицах.

— Это, — он указал пальцем на изображение, — знак солнца…

Волк выдержал короткую паузу и продолжил:

— …Чужаки, которых вы встретили — солдаты. Это такая стая охотников, обученная охотиться не только на мясо, но и на других охотников.

Вожак замолчал, погрузившись в размышления. Стоявшие вокруг люди ждали несколько минут, пока тот не поднял вверх правую руку, давая тем самым знак, что собирается сделать важное объявление.

— Слушать всем! К нам идут чужаки. И эти чужаки опасны. Но! — Он окинул взглядом внимавших ему дикарей. — Нас больше в два раза, и мы здесь у себя дома. Мы здесь хозяева! Мы можем уйти в лес, оставить это кормящее нас место, можем начать искать себе новое место, а можем встретить их здесь, и убить их. Тогда у нас появится оружие, лошади, и много свежего мяса! — Волк улыбнулся, показав при этом зубы, не уступавшие видом тем, что торчали из верхней волчьей челюсти на его капюшоне.

— Что же мы сделаем? Уйдем?!

Если-бы в этот момент за Волком наблюдали не дикари, а люди образованные, они бы не смогли не отметить немалое актерское мастерство говорившего, но перед ним стояла толпа дикарей-людоедов, покорно взиравших на своего вождя подобно бандерлогам на удава Каа.

— Нет! — послышались выкрики из толпы.

— Может быть, кто-то хочет уйти? — прокричал вожак.

— Нет! Убьем чужаков! Заберем их мясо! — закричали в толпе. — Встретим их, и нападем! Убьем!

— Убьем!

— Убьем чужаков!

— Что мы сделаем с чужаками?! — завопил Волк.

— Убьем! Убьем! Убьем! — раздались истеричные вопли.

Утро того же дня. Двадцать два километра восточнее узловой станции. Поисковый отряд НСР

После вчерашнего нападения дикарей, головной дозор был увеличен до взвода, и интервал между дозором и основным отрядом был сокращен до расстояния прямой видимости.

Появившиеся непонятно откуда дикари ранили двоих бойцов, и еще один боец пропал без вести. Теперь бдительность в отряде была повышенной. Арбалеты у всех были заряжены стрелами со стальными наконечниками. Никто не отлучался в одиночку. Всадники держались по два. Помимо арбалетов и коротких мечей, в отряде имелось два пулемета (ПК и РПК-74) и восемь «калашей», применять которые дозволялось только в самых крайних случаях (пока в Рейхе не наладили массовое производство боеприпасов к ним). Кроме того у командира отряда имелся древний ПМ, полагавшийся каждому офицеру Рейха.

Конный отряд поисковиков Нового Славянского Рейха (НСР) в тот день был должен выйти к узловой станции, — конечному пункту своего маршрута. В течение семи дней, два специалиста из инженерно-технического отдела Рейха, шедшие в составе отряда, оценивали уровень повреждений и сохранности железнодорожного полотна. Специалисты остались довольны. В нескольких местах полотно нуждалось в ремонте, — требовалось подправить насыпь, заменить несколько рельсов, но в целом качество железной дороги было удовлетворительным. Уже через несколько месяцев восстановительных работ, по линии можно будет пускать легкие поезда. Дело осложняли три поезда, стоявшие на путях еще со времен Войны. (Два товарных и один пассажирский составы замерли, как назло, на разных путях, — один, товарняк, стоял головой на восток, другие два когда-то двигались в западном направлении, и стояли теперь на расстоянии шестнадцати километров друг от друга). Единственному в Рейхе достаточно мощному паровозу придется сделать не один десяток рейсов, чтобы растащить эти составы по два-три вагона (обветшавшее полотно не выдержит состава, весом в сотни тонн, да и мощности локомотива для этого не хватит).

Командир специального разведывательного отряда НСР «Молния», — широкоплечий, голубоглазый лейтенант Яросвет ехал в голове отряда из двадцати двух всадников. Впереди, на расстоянии сотни метров двигались еще десять всадников, двое из которых шли пешими, и были заняты тем, что вырубали крупный кустарник, проросший между шпалами, для прохода дрезины. Ручная дрезина шла между дозором и основным отрядом, ее приводили в движение один из инженеров и приставленный в помощь боец. Второй инженер наблюдал за состоянием рельсов, железобетонных шпал и насыпи, периодически делая записи в специальный журнал. Четвертым на дрезине был тяжелораненый, лежавший поперек тележки без сознания (второй был легкоранен, и ехал верхом в основном отряде). Яросвет смотрел на планшет, в котором была вложена разрезанная по квадратам карта области, каждый отдельный лист которой был дополнительно заклеен в полиэтилен, и размышлял над тем, как лучше будет зайти на узловую станцию. Тридцатилетний лейтенант с самого начала почти не сомневался в том, что такое место как Узловая окажется небезопасным, а теперь и вовсе был уверен в том, что на Узловой засела банда упырей. Вчерашнее нападение на дозор только укрепляло его подозрения.

Яросвет распорядился оставить инженеров, двоих раненных и четверых бойцов для их охраны и вместе с ними дрезину в пяти километрах от Узловой. В случае засады на станции, раненные и технари окажутся обузой, да и кроме того, случись что с инженерами, придется отвечать ему, Яросвету, совсем недавно награжденному второй молнией, украшавшей теперь его правый висок. (Если знак «S» в НСР имелся у всех бойцов «Молнии», и даже у некоторых не состоящих в этом элитном подразделении, то знак «SS» имели лишь десятки, а «SSS» — единицы). Яросвет был опытным офицером Рейха, и за свои тридцать лет успел не раз отличиться при проведении спецопераций. Вот и теперь, он принял необходимые меры, о чем впоследствии не пожалеет.

Вторая половина того же дня. Узловая станция

Дикари сидели в ржавых вагонах и полувагонах без крыш, прятались в развалинах станционных зданий, десять лучников засели в здании станции на втором этаже, четырнадцать мужиков, которые поздоровее, вооруженные топорами и копьями, затаились на первом этаже здания. Они ждали почти восемь часов.

Тишина. Волк пригрозил, в случае если кто-то станет разговаривать, или просто шуметь, того пустят на мясо.

Предупредить о приближающихся чужаках должны были двое дикарей, засевших один на невысоком холме, в пятистах метрах от станции, и второй — на одной из проржавевших ферм, местами удерживавших провисшие контактные провода. Первый должен был подать сигнал второму при помощи обычного зеркала заднего вида снятого с одного из электровозов стоявших здесь же. Второй должен был посигналить таким же зеркалом лучникам в здании станции и сидевшим в открытых вагонах соплеменникам. Волк расположился на площадке светофермы, возвышавшейся с западной стороны станции, противоположной той с которой ожидали «гостей». Внизу, под вышкой, прятались пятеро дикарей, которые должны были бегать посыльными по приказаниям вождя, а так же выполнять функции личной охраны. Каждый четко знал, что должен делать. Но в плане дикарей было одно слабое место…

Они ждали сигнала с холма, а никакого сигнала не могло поступить уже потому что, одно из отделений специального разведывательного отряда НСР «Молния» еще час назад закончило «работать» с захваченным горе-разведчиком. Результатом «работы» стала исчерпывающая информация об общине людоедов, об их численности, обычаях, а также об их нехитром плане действий. Труп горе-разведчика, еще теплый, со следами пыток, оставался лежать недалеко от того места, где тот прятался, но Волк и его племя об этом пока не знали, а потому продолжали тихо сидеть и ждать.

Вторая половина того же дня. Тремя километрами восточнее узловой станции. Отряд НСР

Возвращение отделения Шульца внесло ясность в планы лейтенанта. Теперь Яросвет знал обстановку, характер и численность противника, и ему оставалось только доработать уже имевшийся план операции по зачистке Узловой.

Уверенность насчет обитаемости станции не подвела его. В самом деле! Станция, имевшая до Войны стратегическое значение, в которой сходятся вместе пять направлений, просто не может быть необитаемой! Только вот… Яросвет предполагал встретить на станции обычных упырей, — озверевших людей, отличавшихся от обезьян (которых Яросвет, будучи еще мальчиком Димой, видел в старых журналах о дикой природе) разве что большей сообразительностью (и большей жестокостью), а оказалось, там обитает довольно большое поселение не таких уж и глупых выродков числом более полусотни. Впрочем, кого сейчас можно называть вполне нормальным…

«С упырями было бы куда проще разобраться», — думал Яросвет. Выродки, в отличие от упырей, могли быть вооружены и луками и копьями и топорами и даже огнестрелом (попадались и такие). Упыри если и попадались вооруженные, то, чаще всего, это были камни и палки. Истребить десять-пятнадцать упырей можно было и пятерым хорошо вооруженным бойцам, с этими же придется немного повозиться. Эти твари уже убили одного из его солдат, — Малюту. Да и Радомир, — толковый капрал, хоть и сидевший в седле, боец был теперь никакой…

Отряд стоял в трех километрах от станции, возле еще одного мертвого товарняка. Электровоз замер как раз на небольшом, метров пятнадцать в длину, мосту. Под мостом протекал ручей, и лошадей отвели к водопою. Лейтенант и четыре капрала расположились на открытой платформе, груженной стальными болванками. Сержант Шульц закончил наносить шариковой ручкой пометки поверх полиэтиленовой пленки на карте командира, поглядывая при этом в свою тетрадь, на наброски местности, сделанные им вовремя допроса выродка.

— Все готово, Командир.

— Так… давай посмотрим, сержант… — Лейтенант взял у него карту.

— Вот здесь, у них сидят лучники, до десяти чел… ублюдков. Вот тут стоит состав, — Шульц ткнул ручкой в планшет командира, — здесь… еще около двадцати тварей. Они хотят отвлечь нас на себя, в железных коробках суки сидят, а тем временем те, из вокзала, нас из луков… А сунемся к ним, нас на первом этаже встретят!

— А главный их, этот… Шакал где?

— Волком его зовут, — ухмыльнулся Шульц, — этот козел вот здесь сидит… — Шульц снова ткнул в карту, — на башне, или как там ее… там прожектора раньше были. Но там еще внизу несколько выродков прячутся, охраняют. Еще вот здесь, и здесь суки прячутся…

Несколько минут командир смотрел на расставленные сержантом отметки на карте, затем сделал несколько правок красной пастой. Подчиненные, молча, ждали указаний. Наконец он оторвался от карты, жестом подозвал бойцов:

— Поступим так…

Вечер того же дня. Узловая станция

Все произошло быстро. Пять минут потребовалось капралу Лютобору, на то чтобы его отделение, в состав которого входило два автоматчика, зашедшее с тылу в здание станции, покончило с засевшими там лучниками. В целях экономии боеприпасов, автоматчики стреляли преимущественно одиночными. Каждый автоматчик был прикрыт двумя товарищами, один из которых шел с арбалетом наизготовку, второй с обнаженным мечом. За ними шли три снайпера-арбалетчика, прикрывавшие друг друга, а с ними Лютобор, отдававший четкие короткие команды подчиненным. Услышав выстрелы и крики из здания станции, засевшие в товарняке выродки запаниковали (большинство впервые слышали выстрелы). Некоторые пытались бежать в противоположную от здания сторону, пролезая под вагонами, продираясь сквозь кустарник, но как только они выходили к лесу, их отстреливали из арбалетов снайперы.

Те выродки, что посмелее, рванулись было через пустырь к зданию станции, но попали под огонь Пулемета Калашникова калибра 7,62 мм. (пулеметный расчет уже закрепился в начале станции, предварительно расстреляв стрелами и вырезав прятавшихся там дикарей). С юго—западной стороны, там, где еще возвышались остатки различных технических сооружений, а также имелась неплохо сохранившаяся котельная, работало отделение капрала Чура из восьми арбалетчиков. Расстреляв пятерых местных, отделение взяло котельную. Зрелище, представшее перед штурмовиками внутри здания котельной, двоих бойцов заставило проблеваться...

Зашедший к тому времени с запада Шульц уже видел где сидит Волк. Его задачей было взять вождя выродков живым для допроса.

Когда со стороны станции послышалась стрельба нескольких автоматов и присоединившегося к ним немного позже ПК, Волк решил было, спуститься вниз, — он закинул лук за спину и полез по ржавой лестнице. Пока он спускался, троих из засевших внизу дикарей расстреляли стрелами с железными наконечниками появившиеся из ниоткуда бритоголовые. Попытавшихся бежать двоих сержант собственноручно расстрелял из автомата. Потом, обратившись к застывшему на полпути до земли на лестнице Волку, спокойно произнес:

— Лук, аккуратно, сплеча скинул...

Волк подчинился. Лежавшие вокруг вышки трупы выродков располагали выполнять указания лысого здоровяка.

— Спускайся. Попытаешься бежать, прострелю ноги. Все понял, выродок?

— Да. Не стреляй, — ответил Волк таким же спокойным голосом. Его мысли в тот момент лихорадочно метались, но он не подавал вида, держась с достоинством взятого в плен генерала. Волк видел, что расстрелявшие находившихся внизу охотников солдаты окружили вышку, и теперь могли в любой момент расстрелять его самого, вздумай он оказывать сопротивление. Спускаясь, Волк заметил быстро приближавшегося верхом на коне широкоплечего чужака, — которого сразу отметил для себя как командира захвативших станцию солдат.

Спрыгнув на землю (лестница начиналась на уровне груди Волка), Волк стал медленно оборачиваться к стоявшему немного поодаль Шульцу, но в тот момент он получил прикладом в скулу от одного из подошедших бойцов…

Подскакав ближе, Яросвет посмотрел с интересом на валявшегося на земле связанного Волка, и приказал привести того в чувства. Реанимировали вождя весьма оригинальным способом — ударом ноги в область поясницы. Застонав, вождь разлепил глаза, и его тут же вырвало, прямо под ноги стоявшего рядом «реаниматора».

— Имя? — Начал допрос лейтенант.

— Волк.

— Главный здесь?

— Да. Был.

— Это верно. Был. Сколько вас тут всего? Считать, надеюсь, умеешь?

— Шестьдесят четыре человека взрослых, и двенадцать детей. — Вожак отвечал ровным голосом, он уже оценил ситуацию, и не стал строить из себя героя.

— Где дети и бабы?

— Там, — кивнул он в сторону, — в котельной… — Волк скривился от боли: распухшую скулу сводило, да и в штанах было мокро после удара в почку...

— Где тело нашего товарища?

— Его… отдали детям…

Волк взглянул в лицо допрашивавшего, и… в тот момент ему стало страшно. По-настоящему. Руки Волка задрожали.

— Н-нет. Н-не надо… Я здесь все знаю! Меня слушаются… Я…

— Молчать. — Спокойным голосом приказал лейтенант. — Шульц, привяжи эту падаль за ноги…

Привязанный за ноги Волк вопил, и даже выл как настоящий, всю дорогу до котельной, — около четырехсот метров, которые конь Яросвета преодолел менее чем за полторы минуты. За это короткое время, шкуры, в которые был одет вождь, изрядно обтрепались, стершись местами до дыр. Из нашитых поверх шкуры «масок», уцелела только одна — на груди, изображавшая «улыбку». Лицо вождя было исцарапано в кровь. Связанные ранее за спиной руки развязались, — на левой руке, в области запястья, белела обнаженная кость...

Чур, стоявший возле входа в котельную, был бледен. Его бойцы окружили котельную, и стреляли в каждого, кто пытался выбраться наружу. Окна котельной были забиты досками и какими-то щитами. Некоторые щиты были сдвинуты в сторону, видимо для проветривания помещения. В нескольких местах валялись трупы полуголых женщин, убитых арбалетчиками при попытке сбежать. Возле одного из окон валялся подросток, — стрела прошла его голову навылет, что говорило о выстреле почти в упор. Более никто не пытался выбраться из здания. Вокруг распространялся запах жареного мяса, от которого у подъехавшего лейтенанта заурчало в животе.

Чур доложился командиру по форме.

— Сколько их там внутри?

— Человек двадцать пять баб и их выблядков, — ответил Чурослав.

— Вооружены?

— Возможно, но сопротивление не оказывали. Только вот… — Капрал покосился на убитого пацаненка: — убежать некоторые пытались...

— Открывай дверь! — Лейтенант обратился к стоящему возле двери бойцу со шрамом через все лицо. Боец выполнил команду. Яросвет заглянул внутрь, и… его стошнило. Капрал, подождав, пока командир закончит, протянул ему флягу с водой.

— Пулеметный расчет сюда! Быстро, — холодным тоном сказал лейтенант.

Картина, представшая перед повидавшим всякое офицером Рейха, была омерзительная. Из открытой двери котельная просматривалась насквозь до такой же двери в противоположном конце прямоугольного здания. Котлы, а также остатки разнокалиберных труб располагались справа, слева когда-то были окна, но теперь везде сплошные щиты, местами сдвинутые в сторону. В крыше имелась неровная дыра, — сделанная для выхода дыма. Посреди помещения котельной располагался очаг из стащенных в кучу электродвигателей и железобетонных изделий, над которым были разложены прутья из арматуры с нанизанными на них кусками мяса. Между очагом и стоявшим снаружи лейтенантом лежал притащенный сюда кусок плиты перекрытия, на котором лежало то, что осталось от Малюты... Яросвет успел заметить жавшихся по углам баб и нескольких детенышей, (назвать ребенком маленького упыря, лет пяти, выглядывающего из-за какого-то железного хлама, держащего в грязной руке кусок мяса бывшего еще вчера ногой или рукой бойца НСР Малюты, его подчиненного, лейтенант не мог).

— Отставить пулемет! Будем экономить боезапас. Шульца с отделением сюда! — Произнес командир, отдышавшись. — И чтобы не одна тварь из этого гадюшника не вышла живой!

Чур отдал распоряжение одному из бойцов. Тот убежал.

— Господин лейтенант, — обратился к командиру Шульц, — что делать с этим? — Он указал на тихо скулившего Волка заряженным арбалетом.

— Этого… примотать проволокой к вон тому столбу, — лейтенант указал взглядом на ближайший столб, — пускай подыхает медленно.

Спустя десять минут, обнажившие короткие мечи отделения Чура и Шульца вошли в помещение котельной...

 

2

23 мая 2077 года. Юг бывшей России, Краснодар, «База». Вечер

От когда-то пятнадцатиподъездного девятиэтажного (такие раньше называли «китайская стена») дома осталось всего четыре подъезда, — причем один был пятиэтажным, и входить в него не было желания даже у самых отчаянных искателей. База искателей располагалась в квартире на девятом этаже, в торце здания. Здесь было тепло, сухо и даже уютно. Обычно в этой квартире останавливались искатели из Свободного, по причине удобного расположения, которое занимало стоявшее на окраине города здание.

Маскировка в помещении была налажена на высшем уровне. Окна закрыты деревянными щитами, печная труба устроена таким образом, чтобы дым со стороны не было незаметно (для этого потребовалось соорудить на чердаке специальную разветвленную систему дымоходов, выпускавшую дым в разных местах в малых количествах). Имелись и удобства, — дождевая вода с крыши собиралась в специально стоявшую на чердаке бочку и подавалась в ванную комнату, в которой был сооружен настоящий душ. Усовершенствован был и туалет — кем-то из трудолюбивых искателей демонтирован унитаз и пробита дырка в полу в нижерасположенную квартиру, а над дыркой возведен постамент из кирпичей, на котором возлежало традиционное в былые времена пластмассовое кольцо с откидывающейся крышкой. На входе стояла металлическая дверь, надежная и древняя, сваренная кустарным способом еще лет за двадцать до войны, в двери установлен гаражный замок и прорезано квадратное окошко для стрельбы с колена. Пользоваться окошком приходилось редко, — чаще срабатывала сигналка, и решивших прогуляться на девятый этаж полуразрушенного дома упырей встречали стрелой из арбалета еще на пятом-шестом этажах, — это чтобы не шуметь лишний раз. В случаях когда забредавшие сюда упыри наступали на сигналки, но в подъезд не заходили, или не поднимались на верхние этажи, их и вовсе никто не трогал, дабы не раскрывать лишний раз местоположение базы.

Год назад Кувалда с Виктором два дня провозились с «системой оповещения»: они протягивали проволоку через вбитые в стену здания костыли, через шахту лифта, через специально пробитые в стенах дыры. На лестничных пролетах, в квартирах первого этажа и на подходах к дому были устроены сигнальные точки. Привязанная к различным палкам и прочему хламу (на который упыри обычно ступали не глядя) проволока тянулась в квартиру, к закрепленным возле наблюдательного поста флажкам, оповещавшим искателей о нежелательных гостях.

Наступал вечер. В одной из комнат дежурил Ящер, — на вид щуплый мужичок с обожженным наполовину лицом, на котором был только один глаз, всегда внимательный и колкий. Он стоял у окна, и смотрел вдаль на красневшие в лучах заката редкие руины, оставшиеся после чудовищных размеров волны, пронесшейся здесь пятьдесят восемь лет назад в направлении города…

В любую минуту могли появиться их товарищи, которых нужно было встретить, обеспечив, если понадобиться, необходимое прикрытие, — мало ли, какая тварь сейчас прячется там внизу… За стенкой, на кухне, кашеварил Колек, — одногодка Виктора, парень крепкий, с лицом о котором можно было сказать: «не обезображено интеллектом». Но это была лишь видимость, — Колек, помимо того что был начитан, еще и стихи писал, (о чем мало кто знал, так как парень стеснялся этого своего занятия). Зато всякий в Свободном знал, что Колек может запросто вырубить с одного удара любого, и вообще, если бы не Иван Кувалда, то ему бы уже давно дали это прозвище (впрочем, некоторые уже звали за глаза Колька «Тараном»). В комнате, занятой под кладовку, спали Олег, — взрослый мужик, ровесник Кувалды, чья очередь дежурить была через час, и Вася по кличке «Снайпер», — обладатель единственной в Свободном старинной винтовки системы Драгунова. В бывшей гостиной, на старом диване, расположились Кувалда и Виктор. Кувалда, нависая могучим торсом над придвинутым к дивану журнальным столиком, сосредоточено чистил разобранный и аккуратно разложенный на промасленной тряпке АКС. Витя свой уже привел в порядок, и теперь листал найденную вчера в старом доме, в котором искатели остановились на ночлег, книжку.

Вчера их отряд нарвался на выродков в районе Октябрьского. Шайка из восьми человек, действовала слаженно, можно даже предположить, что трое из них когда-то давно были искателями, пока не скурвились. Среди них было три бабы и один сопляк, лет тринадцати. Все голодные, всем хотелось парного мяса пожрать. С ними пришлось повозиться. Никто, конечно, из отряда не пострадал — разве что Колю одна сучка за ногу укусила, — но время на них потратили часа четыре, потому заночевали в том же заброшенном поселке, а утром уже двинулись дальше, и на базу пришли ближе к вечеру.

Причина выхода на этот раз была весьма необычная... Необычная настолько, что было решено срочно оповестить всех в Содружестве…

Серега Хмурый, искатель из Свободного, ходивший за каким-то делом в район Тихорецка вместе махновцами, утром двадцать первого числа прилетел к Кувалде, весь в мыле, на своем «коне педальном», (так искатели обычно называют велосипед, — пешком на дальние расстояния не особо-то походишь…). Хмурый сообщил тому о замеченном на М-29 отряде, состоявшем сплошь из лысых мужиков в одинаковой одежде.

За «лысыми» (как тех сразу обозвали), установили наблюдение. Выяснилось, что лысюки эти идут откуда-то из-под Ростова, или даже дальше, и путь они держат не куда-нибудь, а в Краснодар. Но не интерес пришельцев к Краснодару, и даже не то, что эти лысюки все одинаковые, как братья-близнецы (то, что это подразделение, слаженное по типу армейского, было понятно сразу), а их средство и способ передвижения вызвал у искателей серьезные опасения…

…Передвигались те на самом настоящем чуде послевоенной техники! Это было нечто среднее между трамваем и древним парусником. Стоявшее на широко расставленных в разные стороны авиационных шасси, по четыре с каждой стороны, «судно» передвигалось под самыми настоящими парусами! На носу «корабля» был установлен устрашающих размеров пулемет на станке, который один из махновцев опознал как «Утес». Количество лысюков разведчики определили как: «не меньше тридцати рыл». Вооружены эти подозрительные гости были: «автоматами, арбалетами, мечами и еще хрен знает чем».

Заметили их махновцы еще восемнадцатого числа днем. Двигались они в направлении Кропоткина, и если бы не ставший тогда на несколько дней штиль, лысые уже числа двадцать первого — двадцать второго могли быть в Краснодаре. Наблюдателям задержка была только на руку.

На общем Сходе перед выходом, решили послать товарищей в Октябрьский, Красный хутор, и в Вольный. Махновцы уже были в курсе дела, и обещали поставить в известность соседей. То, что эти лысые приедут или со стороны Усть-Лабинска, или по М-4 было понятно всем, и потому решили взять под наблюдение именно эти направления.

Собственные «базы» в Краснодаре имели не все поселения, потому некоторые помещения использовались совместно, — в этой квартире, помимо свободненских, останавливались еще и махновцы (искатели из колхоза имени Нестора Махно), реже — ребята из Октябрьского. Оставленное в кладовке барахло никто не трогал, — это закон. После себя обычно оставляли что-нибудь из еды: сало, крупу, сухари, — это традиция.

Дом стоял на заросшем кустарником и утыканном еще прошлогодними колючками пустыре, бывшем когда-то пригородным поселком. После того как Краснодарское море, — огромнейшее искусственное водохранилище, вышло из берегов, а точнее: было выпущено из берегов при помощи одной из четырех накрывших город боеголовок, поселок превратился сначала в болото, а после в пустырь. Основная масса воды ушла расширяющимся клином на юг, лишь подтопив при этом Пашковский, но встретившиеся здесь две взрывные волны (одна пришла со стороны аэропорта, другая со стороны разрушенной дамбы) превратили поселок в сплошной пустырь с разбросанными по нему холмами из обломков зданий и их содержимого разной величины. От устоявших тогда при двойном ударе многоэтажек остались лишь редкие руины в один-два этажа высотой, две кирпичные пятиэтажки, и этот вот девятиэтажный уродец, даже спустя почти шестьдесят лет не собиравшийся падать.

— Как думаешь, Вить, откуда приедут эти лысые? — Кувалда начал собирать автомат.

— Думаю со стороны Усть-лабы. На ЭМ-четвертую они бы повернули еще в Павловской… Если им, конечно, в Кореновку не приспичит… — Виктор отложил книгу на стоявшую рядом тумбочку.

— М-да… Уж не через Рязанскую же они попрутся, — задумчиво произнес Кувалда, пристраивая затворную раму на место.

Кувалда помолчал, собираясь с мыслями.

— А еще, им сам Краснодар может и вовсе без надобности. Может им поблизости надо… А надо им здесь что-то очень нужное и полезное. Не стали бы они переться хрен знает куда на этой своей технике... Думаю, что это только первые засланцы в наши края. Вот попомнишь, Вить, мое слово. Эти лысые трамвайщики имеют здесь не простой интерес…

— Ну, так мы здесь чтобы это выяснить, — пожал плечами Витя.

— Да. Для этого. Только вот выяснить, это — только начало. Нужно будет действовать. Правильно действовать. И наши действия будут нам проверкой.

— Думаешь, воевать с ними придется? — Спросил Виктор.

— Думаю, да. — Иван накрутил на ствол дульный тормоз, потом отвел затворную раму, придирчиво заглянул в коробку. Отпустил. Клац. По привычке отвел ствол в сторону окна, нажал на спуск. Щелк.

— Смотри сам, — продолжил Кувалда, — воинское подразделение, одетое в форму, это раз. Вооружение — автоматы и пулеметы, у всех, тридцать, а то и сорок стволов, не меньше, это два. Техника эта ихняя… Покажи мне поселок, который подобную штуку, какую Хмурый описывает, сделать может! Это три.

Кувалда вставил магазин, дослал патрон, поставил на предохранитель, и пристроил автомат сбоку, у подлокотника дивана.

— Это завод специальный нужен, Вить, чтобы сооружать подобное. И, заметь, если они поехали в такую даль, значит и с боезапасом и с продовольствием у них полный порядок. Это крупное поселение, может даже город… А у нас, у каждого в Свободном ствол есть? … То-то!

— Я думаю, что они какие-то военные склады ищут, и не со жратвой, — такие разве что на далеком севере могли остаться. Я в книжках про такие читал... «Спец резерв» называется, — уточнил Виктор. — Им нужно оружие, или техника…

— Верно мыслишь, Витя. Кстати… насчет жратвы…

По квартире уже вовсю распространялся ароматный запах пшенки с мясом. Это Колек нес миску с кашей дежурившему в соседней комнате Ящеру.

— Налетай! Там каша стынет. Я с расчетом на махновцев сварил, так что мяса им там тоже оставьте, — бросил здоровяк, Кувалде с Виктором и постучал ногой в закрытую дверь: — Эй, Рептилоид! Ты там как, не оголодал еще?

— Ну что, пошли, пожуем! — Кувалда встал, и, выйдя в прихожку, постучал в дверь, из-за которой раздавался размеренный храп. — Олег! Вставай! А-то мясо все сожрем, тебе не достанется!

Там же, тремя часами позже

Комната, из которой велось наблюдение, выполнявшая также и функции кладовки для барахла, отличалась тем, что окно в раме было застеклено и не закрывалось ни щитами, ни тряпками. В целях маскировки, там не пользовались огнем. Наблюдатель обычно или стоял или сидел возле окна. В потолке имелся специально пробитый лаз с приставленной к нему лестницей, накрытый сверху деревянным щитом, на случай, если понадобится уходить. Причем люки во все три подъезда был сверху забаррикадированы, и открыть их можно было только с крыши. На самой крыше, вдоль парапетов, имелись кучки специально натасканных туда кирпичей, на случай если понадобится скинуть парочку кому-нибудь на голову. Помимо люка наверх, в этой же комнате имелся и люк в нижерасположенную квартиру, дверь на лестницу в которой запиралась изнутри. Но туда старались без особой надобности не спускаться, так как помещение отчасти выполняло функции выгребной ямы.

Заступивший час назад Олег сидел на стуле напротив окна и смотрел в окно. Луна освещала своим бледным светом пустырь с торчавшими метрах в трехстах впереди «близнецами» пятиэтажками. Условный знак — три коротких, одна длинная вспышка фонаря — со стороны «близнецов» Олег заметил сразу, и отреагировал соответствующе.

— Эй, Кувалда!

Дверь открылась через несколько секунд.

— Что там? Идут? — Спросил Кувалда.

— Да, маякнули как положено.

— Витя, Коля! — Кувалда повернулся в открытую дверь. — Собирайтесь! Пойдем махновцев встречать.

Спустя десять минут, трое стояли у входа в подъезд (спускались не спеша, чтобы не задеть лишний раз сигналки). Двери у подъезда не было, — она была вырвана «с мясом» еще полвека назад. Уровень земли поднимался до окон первого этажа, и проход в подъезд издалека был незаметен. Только подойдя к дому метров на двадцать, можно было увидеть прокопанный к входу спуск. Можно было залезть и через окна квартир, но для этого нужно было корячится, так как внутри глины ила и всякого хлама было местами под потолок.

Снаружи было тихо. Где-то далеко тявкали дикие собаки, — видать разборки у них… Иван коротко свистнул, и снаружи ему ответили таким же, условным свистом. Через пару секунд послышался окрик:

— Кувалда, ты что ли?

— Я! Длинный, ты?! — Ответил Кувалда.

— Я! — Из-за ближайшего бугра, бывшего раньше какой-то постройкой вроде трансформаторной будки, стали появляться человеческие фигуры, — всего восемь человек.

— Колеса в «близнецах» спрятали? (пришедшие были без велосипедов).

— Да. Там оставили. — Ответил подошедший Длинный. Искатели обменялись рукопожатиями. Последним из тени вышел Серега Хмурый и также пожал товарищам руки.

Высокий, масластый мужик, тридцати пяти лет, Леха Длинный, — старший группы искателей из колхоза имени Нестора Махно имел вид взъерошенный.

— В Старокорсунской эти лысые, со своей херовиной, стоят. — Ответил Длинный на незаданный вопрос. — Завтра прямо сюда выйдут. Если бы ветер не затих, уже бы здесь были. Мы за ними с Васюринской шли…

— Не заметили вас?

— Если бы заметили, хрен бы мы до вас целыми дошли. На них там местные упырьки рыпнулись, так лысые их всех нахер постреляли. Мы конечно не выродки какие, можем и в обратку дать нехило, но нас восемь, а их там целый вагон… на колесах, — добавил Длинный.

— Зачастили что-то выродки… — Кувалда переглянулся с бывшими с вышедшими с ним искателями.

— Что, тоже заметили? — Поинтересовался Длинный.

— Угу, — буркнул Кувалда. — Думаю, из-под Ростова эта мразь к нам сюда бежит. Видать, херово им там зажилось…

Длинный почесал колючий подбородок, посмотрел на стоявших рядом товарищей, потом сказал:

— Ладно! Я ребят в Красный послал… Они скоро сюда должны подтянуться. Да и соседи, их тоже, вроде как сюда собирались. По-серьезному так собирались… Молотов мужиков опытных под свою руку собрал, пулемет достал… Короче, целой «Красной Армией» выходить собирались! — Длинный широко улыбнулся, продемонстрировав прореженный кем-то пару лет назад в двух местах штакетник довольно крепких, как у лошади, зубов. (Сам Длинный на вопросы о том, кто его так, предпочитал отмалчиваться, но слухи ходили разные... По одной из версий, в роли «стоматолога» выступил муж одной из многочисленных подруг Длинного, к которой тот захаживал в Октябрьский; по другой — Длинному перепало от выродков.) — У них на Сходе решили, — продолжал он, — что лучше перебдеть… Так что, этой ночью народу прибудет. Нужно будет размещать.

— Разместим. Ладно, идемте наверх, каша стынет, — сказал Кувалда.

Ранее, тем же днем. Юг бывшей России, Краснодарский край, станица Старокорсунская. Особая маневренная группа в составе подразделения «Молния», НСР

Дул попутный ветер, наполняя паруса «Сварога», разгонявшегося местами до тридцати километров в час, — приличная скорость для заросшей кустами и травой по пояс дороги. Шасси, когда-то давно предназначавшиеся для огромной железной птицы, а теперь несущие на себе многотонный сухопутный корабль, подминали километры Пустоши.

Обочины и кювет, местами, заросли лесом. Местами встречались скинутые прошедшей здесь когда-то давно бронетехникой догнивавшие легковушки. Иногда приходилось притормаживать парусник, чтобы аккуратно объехать замершие на дороге скелеты фур и автобусов.

Несмотря на свои размеры (семнадцать метров в длину, и вынесенные на четыре метра в сторону от корпуса шасси), «Сварог» мог совершать достаточно сложные маневры, — передние и задние колеса поворачивались синхронно, причем если передние выворачивали вправо, то задние влево, и наоборот, что существенно увеличивало его маневренность. Кроме того, при необходимости, корабль мог двигаться боком (в таком случае, все четыре колесные пары выворачивались в одну сторону). Корпус корабля возвышался над землей на высоте полутора метров, что не только повышало его проходимость, но и препятствовало штурму его неприятелем, и позволяло стрелкам вести огонь по залегшему в поле противнику. Возвышавшиеся в голове и в хвосте корабля две шестиметровые телескопические мачты, при необходимости выдвигались вверх еще на четыре метра, и имели по одному основному, и одному дополнительному парусу. На верхней палубе имелись специальные перила, установленные по кругу всей крыши бывшего трамвая во избежание несчастных случаев. Помимо перил в разные стороны на уровне крыши расходились трехметровые трубы, на которых была натянута капроновая сеть из толстой веревки, способная выдержать вес нескольких человек. Сеть была нужна, как для безопасности, так и для перевозки различных грузов.

«Сварог» был рассчитан на длительные походы по равнинной местности. Внутри его корпуса, бывшего когда-то обычным городским трамваем, располагалась казарма-каюта на двадцать мест. Треть вагона занимало помещение, которое можно использовать и как арсенал, и как хранилище для провизии. Сейчас в нем были сложены пять железнодорожных тележек-дрезин с ручным приводом. На корабле имелся двухнедельный запас пресной воды, хранившийся в закрепленных по бортам баках, и пищи, которую в длительных походах обычно экономили, промышляя при случае охотой. Управление осуществлялось из кабины, в которой раньше сидел вожатый, а теперь один из сменявших друг друга рулевых, направляющий корабль с помощью обычного руля, рычагов и педалей. На верхней палубе постоянно находился помощник рулевого, следивший за парусами, и отдававший команды ответственным за паруса бойцам (каждый из экипажа корабля должен был нести свою вахту). И рулевые, и их помощники специально готовились из сотрудников инженерно-технического отдела Рейха, эти инженеры имели звания ефрейторов и капралов, и были не только широкопрофильными специалистами, но и хорошо подготовленными бойцами.

Противостоять огневой мощи «корабля» было весьма нелегко. На борту имелись два станковых пулемета «Утес», которым при желании можно косить молодые деревья, и наводивший ужас не только на дикарей АГС («автоматический гранатомет станковый»), — штука, которую и применять то было пока не на ком. Всего, на двадцать пять человек экипажа приходилось тридцать пять единиц стрелкового оружия (РПК-74, АК-74, АКСУ, СВД, пистолеты ТТ и ПМ) и полторы сотни ручных гранат Ф-1. Кроме того каждый из бойцов имел арбалет, — оружие преимущественно используемое подразделениями Рейха в большинстве операций, — и короткий меч. Предстоящая операция имела особый статус, и потому в экипаж «Сварога» были назначены лучшие из бойцов Рейха, и вооружены они были по первому разряду, и дефицитными боеприпасами обеспечены. И если обычно использование огнестрела было допустимо как исключение из правила, лишь в случаях когда того жестко требовали обстоятельства, то теперь его применение было обязательным в любом случае. Эта игра стоила свеч.

Полтора месяца назад повышенный в звании до капитана и назначенный командиром нового, уже четвертого в Рейхе парусника, Яросвет стоял на верхней палубе, опершись руками о перила, и смотрел вдаль. Рядом с командиром стоял его первый помощник и штурман Ведагор (назначенный на «Сварог» специально в помощь Яросвету, пока еще не имевшему необходимого опыта в управлении подобной техникой). Штурман, всегда имевший при себе полевой бинокль, рассматривал в него горизонт.

Ведагор был опытным специалистом своего дела. Он начинал еще десять лет назад на первом паруснике «Степан Бандера», в самом начале, зарождении Нового Славянского Рейха. Ведагор не имел офицерского звания, но, будучи всего лишь штабс-сержантом, пользовался немалым авторитетом в Рейхе и был лично знаком с самим Фюрером. В подтверждение его статуса, на черепе штурмана были вытатуированы целых три молнии «SSS», — знак, говоривший об особом положении его обладателя.

На горизонте слева виднелись очертания какого-то населенного пункта. Капитан посмотрел на прижатую магнитами к металлическому столику карту Краснодарского края.

«Так, что тут у нас… Старокорсунская… К вечеру будем уже в Краснодаре».

— Ну, что там? — Капитан обратился к штурману.

— Вижу пару ублюдков, командир. Думаю, их там целый выводок. Шныряют меж развалин.

— Шульц! — Яросвет окрикнул сидевшего на ящике на корме лейтенанта.

— Господин кап… — Начал доклад молодой офицер.

— Отставить, Владимир, — прервал его Яросвет, — не на параде... Давай бойцов на левый борт. Кто сунется — знаешь что делать.

— Будет сделано, командир! — Шульц открыл крышку люка в крыше бывшего трамвая, и спустился вниз.

— Заметил, командир, чем дальше от наших земель, тем чаще эти попадаются? — Ведагор опустил бинокль.

— Это тоже наши земли, капрал. — Яросвету не нравилось панибратство штурмана. Тот хоть и был лет на пятнадцать старше, и имел лишнюю молнию на черепе, все же оставался штабс-сержантом. И если Шульц иногда и позволял себе один на один с командиром обращаться на «ты», даже будучи еще капралом, а потом сержантом, так тот был боевым товарищем, с которым они не раз стояли спиной к спине. С Шульцем Яросвет знаком еще с того времени, когда сам был сержантом, а Владимир Шульц рядовым бойцом в его отделении. Впрочем, портить отношение со штурманом капитан не спешил, — тот был профи своего дела, и на лидерство в отряде не претендовал. Напрямую Ведагору подчинялись только рулевые, их помощники и дежурная смена на парусах.

Минут через двадцать парусник приблизился к пункту, который уже давно не был населенным, если не считать кучки каннибалов скрывавшихся среди руин.

Стрела, пущенная из ближайшей развалины, попала в бедро стоявшему возле пулемета помощнику рулевого. Боец взвыл, и капитан и штурман автоматически повернули головы в сторону пострадавшего. Это и спасло штурмана от предназначавшейся его голове стрелы. Стрелявший оказался настоящим спецом своего дела.

— Всем укрыться! — Скомандовал капитан. — Оглобля, отставить! Оказать помощь раненому! — Скомандовал Яросвет бойцу, стоящему за станковым пулеметом, уже приготовившемуся стрелять в сторону, откуда прилетела стрела.

— Шульц!

— Я! — Из люка появилась лысая голова лейтенанта.

— Заводи отделение во фланг ублюдкам.

— Есть!

— Ведагор!

— Я, командир!

— Останавливаемся.

— Есть, командир! — Штурман нырнул в люк кабины, выслав наверх рулевого вместо раненого помощника. Тот принялся командовать и сам крутить ручки, спуская паруса. «Сварог» замедлил ход, и уже метров через триста остановился, и из люка в днище, прикрываемые шасси, посыпались бойцы, под предводительством лейтенанта Шульца. В это время, с левого борта, уже трещали короткими очередями автоматчики, прикрывая выход отделения.

Вскоре Шульц и еще семеро бойцов, укрываясь между обломками стен и остовами автомобилей, вошли в Старокорсунскую...

Бывшая станица представляла собой большое заросшее бурьяном поле, с торчавшими то тут, то там одиночными полуразвалившимися стенами. Полвека назад, ударившая в краснодарскую дамбу боеголовка вызвала настоящую волну, «цунами», слизавшую прибрежные станицы и аулы. Старокорсунской тогда сильно досталось. Нанесенный волной слой ила поднял тогда уровень земли на метр-полтора, похоронив под собой заживо не одну сотню людей, и теперь окна в редко торчавших из зарослей травы и какого-то чахлого кустарника кусках стен были на уровне земли.

Это оказалась группа отмороженных на всю голову не то выродков, не то уже упырей (ну как еще назвать придурков, рыпнувшихся на целое подразделение профессиональных воинов, перемещавшееся на устрашающего вида технике?) Дикари до последнего не замечали взявших их в полукольцо лысых мужиков в одинаковой форме. Стоявший в двухстах семидесяти метрах от засевших в развалинах ублюдков парусник отвлекал внимание дикарей не только своим диковинным видом: летевшие со стороны корабля маленькие кусочки железа уже вынесли мозги у двоих, особо смелых, дикарей и ранили третьего. (Все-таки хорошая штука СВД!) Так что, внимание уже пожалевших наверняка о своем поступке дикарей в тот момент целиком и полностью было занято непонятным им предметом, — что оказалось весьма кстати Шульцу и его подчиненным.

Теперь с парусника постреливали вверх, дабы не зацепить уже обошедших упырей сбоку и сзади бойцов, но впечатленные дырками в головах своих собратьев, ублюдки продолжали сидеть тихо, видимо надеясь на то, что страшная штуковина поедет дальше…

Но штуковина не уезжала, с нее продолжали постреливать, а потом, почти одновременно, еще у пятерых укрывавшихся за Г-образной стеной дикарей появились непредусмотренные матушкой-природой отверстия…

Троих не подстреленных ублюдков, — двух девок пригодного для «естественного употребления» возраста, и хмыря-лучника на пинках погнали к паруснику. Уже через пятнадцать минут девки сидели в закрепленной снаружи, в задней части трамвая, клетке, озираясь по сторонам испуганными глазами, а хмырь был связан по рукам и ногам, и подвешен на торчавшей впереди корабля трехметровой трубе.

— Шульц! Давай, поговори по душам с этим…, — капитан кивнул в сторону подвешенного за связанные руки дикаря. — Где Радомир?

Из открытого настежь одного из окон выглянул лысый мужик средних лет в звании ефрейтора.

— Я, господин капитан!

— Как там раненый?

— С ним все хорошо, артерия не задета… Я швы наложил. Дежурить пока не сможет.

— Сходи, сук этих посмотри на предмет заразы всякой…

— Будет сделано, господин капитан! — Бодро ответил фельдшер, и скрылся в окне.

Хмырь поначалу был не очень разговорчив с молодым лейтенантом, но когда тот ему сломал четыре ребра выдал исчерпывающую информацию по обстановке в районе местонахождения отряда. Рассказал он и о поселениях к северу от Краснодара, и о людях приходивших иногда из этих поселений, называвших себя «искателями», и о возможных местах обитания других дикарей, и еще массу полезных сведений. Выяснив у дикаря все относительно дороги на Краснодар, Шульц доложился командиру, и получив от того указание пустить дикаря в расход, распорядился на его счет.

Вскоре после происшествия ветер стал затихать, и командир принял решение (пока еще не установился штиль) отъехать на пару километров от бывшей станицы, и стать там на ночевку. Тем более, что, по свидетельству фельдшера, девки оказались без явных признаков заразы, а солдатам Рейха не помешает небольшая разрядка…

Ночь с 23 на 24 мая 2077 года. Юг бывшей России, Краснодар, «База»

Махновцы разместились на базе, — в тесноте, как говориться, да не в обиде. А вот товарищам, пришедшим позже пришлось располагаться в квартире напротив, — вшестером им, в двухкомнатке было вполне удобно. Все окна в квартире были наглухо закрыты, имелись старые кровати, но вот печки и прочих удобств не было, что, в общем-то, не беда, — в мае на юге ночи не такие уж и холодные, а справить нужду можно и спустившись на пару этажей вниз... Последним подошел сводный отряд из пятнадцати вооруженных до зубов искателей под предводительством товарища Молотова. В составе «молотовского» отряда были люди сразу из нескольких входивших в Содружество колхозов имени. «Молотовцы» расположились этажом ниже (не под Базой, конечно же, где «выгребная яма», а в квартире напротив).

Виктор дежурил в угловой комнате, рядом, на разложенных там-же на полу матрасах, спали трое махновцев, на кухне дремал Коля, в кладовке давили массу ребята из Вольного. Ящер гонял чаи в квартире напротив, а в гостиной на Базе расположились Кувалда, Олег, Длинный, Молотов, Серега Хмурый — очевидец главной причины полевого сбора, и красный командир Дед Кондрат, — пожалуй, самый старый из продолжавших ходить в Пустошь искателей Содружества, и авторитетнейший человек в Красном хуторе. Деду Кондрату было уже шестьдесят пять, и звали его на самом деле Алексеем Геннадьевичем. По фамилии Кондратьев. Его, единогласно, и выбрали Председателем этого ночного собрания.

— Ну, что, товарищи красные анархисты… — начал Дед Кондрат. — Как всем здесь присутствующим уже известно, к нам едут гости… Гости необычные и весьма интересные. Одна их телега с парусами уже говорит нам о том, что эти лысые ребята не из простой деревни к нам пожаловали. Цель у них должна быть серьезная… не просто покататься они сюда заехали. На собрании в Красном хуторе, отправляя нас сюда, решили, что за лысыми нужно установить наблюдение, чтобы выяснить чего им тут надо… Полагаю, у вас в колхозах думают также?

Искатели подтвердили это, кто словами, кто просто кивнул.

— У нас рассматривали несколько возможных вариантов, среди которых был и вариант со столкновением, — сказал Молотов, — потому и решили выдвигаться усиленной группой. Но главная цель, конечно, — разведка.

Товарищ Молотов, сооружавший до этого, при помощи специального приспособления диковинную по нынешним временам папиросу, закончил процесс изготовления, смял зубами кончик мундштука из плотной бумаги (редкость просто сумасшедшая!) и прикурил от старинной, довоенной зажигалки, выпустив облако ароматного дыма.

— Не стесняйтесь, товарищи… — Молотов положил на столик кисет с табаком, машинку и упаковку с папиросной бумагой.

— Благодарствую! В Свободном решили также. — Кувалда потянулся к табаку, и принялся заворачивать папиросу. — Вот только, есть у меня на этот счет одна мысль…

— Ну, так поделись с товарищами, Ваня, не тяни. — Кондрат давно и хорошо знал Кувалду, и всегда к нему прислушивался.

— Вот смотрите, — начал Кувалда. — приехали эти лысые сюда явно издалека. Может из-под Ростова, может и со Ставрополья… Народу там тридцать, или более, человек, одетых в одинаковую форму. На этот факт прошу обратить особое внимание. То, что телеги такие не в простых колхозах делают, это ты, Кондрат, верно заметил. Если бы поблизости где-то была такая община, со своими заводами и фабриками, мы бы о ней знали. Сложная техника требует серьезного обслуживания и, если понадобится, ремонта. Значит: в отряде должны быть специалисты. «Ремонт» может потребоваться и самим лысым… Значит: есть и врач. То, что там у них строгая дисциплина и порядок, это и так понятно, — дикари и распиздяи нынче на подобной технике хрен знает куда не путешествуют… Все это подтверждает высказанную мысль о том, что у этих ребят есть здесь важные дела. Я думаю, это всем давно понятно. Чтобы выяснить их цели и намерения мы здесь и собрались. Но вот что дальше?

Он сделал паузу, и продолжил:

— Я думаю, эти бойцы приехали сюда за оружием. И это не пара автоматов и не ящик гранат…

— Я тоже так думаю. Но ты разъясни, Иван, чего задумал то? — Уточнил Кондрат.

— Их нужно тихо вести до цели, а потом валить. И вооружаться, готовиться… — Кувалда пристально посмотрел в глаза Кондрату. — Возможно, скоро сюда подтянутся их друзья…

Они просидели до трех часов. Вначале четвертого начальный план действий был готов. До рассвета оставалось чуть-более двух часов, и нужно было хоть немного поспать. Впереди ждал тяжелый день.

24 мая 2077 года. Юг бывшей России, Краснодар, дорожная развязка: М-4, А-147, Р-251 и ул. Бородинская. Утро

Перед Войной некоторые рекламные щиты не уступали размером многоэтажному жилому дому (их устанавливали возле главных дорожных развязок крупных городов и на склонах гор). Один такой смонтировали на северо-западной стороне дорожной развязки на въезде в Краснодар, и несколько лет жители Пашковского района, днем и ночью могли наблюдать огромный светящийся экран, размером с десятиэтажный дом. Экран стоял на трех толстых железобетонных опорах, и вовремя порывов ветра раскачивался на полметра в каждую сторону, заставляя проезжавших внизу водителей усиленно давить на педаль газа. Когда в дамбу ударила боеголовка, экран вместе с одной из опор сдуло ударной волной, еще одна опора сильно наклонилась, но рухнула только спустя несколько лет, а третья так и осталась стоять. И теперь стоит… Избранный на ночном собрании координатором взаимодействующих отрядов Кувалда, Вася Снайпер, Хмурый и Виктор уже третий час сидели на самом верху опоры баннера. Внизу, под мостом притаился посыльный, специально назначенный для связи сидевших на опоре с отрядом Молотова.

Отряд товарища Молотова засел в развалинах торгового центра, по другую сторону развязки, раньше походившего здоровенный самолет, (если смотреть с высоты птичьего полета или со спутника). Теперь же зрелище напомнило бы скорее большую дохлую птицу. Вот только некому теперь подниматься на такую высоту, чтобы проводить аналогии, уже почти не осталось в живых людей видевших своими глазами настоящие самолеты, способные летать по небу, и настоящих птиц, кроме тех, что живут в курятнике.

Ящер, Колек и Олег расположились в трехстах пятидесяти метрах западнее железобетонной башни-огрызка, среди торчавших то тут, то там из земли стен, оставшихся от домов частного сектора. Место было удобно тем, что рядом имелся вход в подвал одного из стоявших там когда-то коттеджей, обнаружить который было достаточно сложно. Человеку, не знавшему где искать лаз, было бы нелегко найти дырку, заботливо обсаженную затейливыми искателями кустами терна. А уже из того подвала имелся ход в подвал коттеджа напротив, через улицу, от которого теперь оставался лишь поросший бурьяном холмик с такой же как и в первом доме замаскированной, норой лаза.

Дед Кондрат с «красными» и «махновцами» засели где-то в районе развязки Уральской и Восточного обхода, сразу за стеклянным полем, что на месте бывшего когда-то там аэропорта. Опасного для жизни радиационного фона там давно уже не было, н растительность все еще не спешила там произрастать. «Нормальные люди, конечно, лишний раз лазить в том месте не стали бы, — говорил на ночном собрании Дед Кондрат, — но ведь эти же не местные, и транспорту их дороги как-то не особо нужны, — есть ровное поле — могут себе спокойно ехать. Идут лысые по карте, это всем понятно, и если им в центр города нужно, то заходить по Уральской — самое то. Имея на руках карту города, догадаться нетрудно. А есть ли на тех картах отметки, где происходили вспышки? То-то же! Да и если имеются, что им с того? Ну, проедут по полю, — ничего страшного в том нет, если быстро. В общем, на Уральскую вполне себе могут выйти наши гости дорогие».

Все ждали.

— Что думаешь, Хмурый, сюда попрут, или западнее возьмут? — Обратился Кувалда к сидевшему в позе лотоса на неплохо сохранившейся покрышке от какой-то легковушки искателю, рассматривавшему горизонт в полевой бинокль.

— Думаю, что сюда попрут. Главное, чтобы Молотов там кипишь раньше времени не поднял… — Хмурый осекся на полуслове, и через несколько секунд, добавил:

— О! Вот и наши гости дорогие… Кажись как раз сюда и идут… Вась, глянь в свою трубу, — сказал он Снайперу. Тот приложился к оптике СВД.

— Вижу. — Вася был как всегда немногословен.

— Быстро идут? — Спросил его Кувалда.

— Минут через двадцать будут здесь, — ответил Снайпер.

Хмурый, передал командиру бинокль.

— А ну-ка… — Иван с интересом стал рассматривать приближавшуюся технику, — ты смотри, хрень какая…

В двенадцати километрах от развязки, то появляясь, то исчезая в неровностях рельефа, двигался самый настоящий парусник. То, что двигался он не по водной глади, а по суше, выглядело, мягко говоря, необычно. В бинокль пока можно было рассмотреть только землисто-серые паруса — корпус трамвая был еле-еле различим.

Кувалда выглянул с верхотуры, придерживаясь за торчавший из бетона кусок гнутого ржавого швеллера, и свистнул посыльного.

— Эй, Камрад! — Так звали посыльного. — Едут наши гости. Давай, дуй к своим! И не шумите там! Атаковать только по сигналу.

Камрад дал отмашку и исчез под мостом.

— Ну что, товарищи! — Кувалда оглядел присутствующих, и его взгляд остановился на Викторе. — Давай, Витя, спускайся к ребятам, и далее по обстановке, как обговаривали. Хмурый, спустись, дверь запри. Сидим пока тихо. Не шумим, — нас здесь нет. Посмотрим, что здесь забыли эти «корсары»…

 

3

16 марта 2077 года. Юг бывшей России, Ростовская область, город-призрак. Середина дня

Стояли первые дни весны, когда с неба уже не летели «белые мухи», а от зимних сугробов остались лишь мелкие серые кучки грязного снега по тенистым углам. В этот день весна в городе чувствовалась по-особенному, во многом благодаря царившей с раннего утра атмосфере праздника.

Народ прибывал, постепенно заполняя главную городскую площадь. Сегодня Фюрер будет говорить со своим народом, и каждый житель города считал своим долгом находиться здесь. Исключение составляли лишь те, кто работал в свою смену на сталелитейном, автомобильно-техническом и оружейном заводах, а также в пекарнях, на фермах и фабриках.

Население города немаленькое — более семи тысяч человек — новых ариев, и около десяти тысяч рабов проживавших вместе со своими господами.

За городом располагался лагерь, в котором находились еще около пяти тысяч рабов. Их численность постоянно менялась по причине износа «человеческого материала», а также от пополнения, пригоняемого спецотрядами Рейха. От новых ариев рабы отличались внешне оттенком кожи, формой носа и разрезом глаз. Пленникам славянской внешности обычно давалось право выбора — присоединиться к новым ариям и приносить пользу Рейху, или умереть. «Славянин не может быть рабом» — гласит один из законов Рейха. Городские рабы содержались в куда лучших условиях, нежели лагерные, за что служили своим господам с особым старанием, боясь оказаться в лагере. (Бывали даже случаи, когда некоторые рабыни становились наложницами своих господ, но такое поведение в Рейхе не одобряется, и потому такие отношения обычно не афишировались). Лагерные рабы ненавидели городскую прислугу, и оказаться снова в лагере означало верную смерть для городского раба. Те из «лагерных», что старались выслужиться, чтобы попасть в услужение в город, часто плохо заканчивали, становясь жертвами солагерников за свое усердие.

Новый Город, — созданный Рейхом анклав, умещался в уцелевшей после взрыва одной единственной (но зато термоядерной) боеголовки части города, в прошлом «миллионника», и был окружен с одной стороны сплошными руинами с воронкой-озером в эпицентре, и с другой «городом-призраком», обнимавшим анклав полукольцом. Город-призрак был необитаем (по крайней мере, официально, так было принято считать), и его улицы патрулировались «Валькириями».

Люди выстраивались на площади вокруг небольшой сцены со стоявшей на ней трибуной. Во всем чувствовалась организация и железная дисциплина.

Первыми возле трибуны стояли подразделения группы «Молния» во главе с полковником Колояром, — элита Рейха, — бритые наголо мужчины, в строгой форме, со знаками молнии, вытатуированными на правых висках. За плечами каждого война арбалет, на поясе меч и сумка со стрелами.

Немного левее, — три юношеских взвода по двадцать человек из «Школы Мужества». Некоторые сержанты школы уже имели на бритых головах знаки в виде буквы «S». Дисциплина в их отрядах была образцовая, что было свидетельством того, что их не зря удостоили высокой чести получить знак еще до поступления в «Молнию».

Справа от бойцов «Молнии» стояла группа «Валькирия», — тридцать женщин-воительниц во главе с бритой наголо Хельгой, — женщиной способной поражать не только силой, но и красотой. Валькирии были одеты также в одинаковую коричневую форму, каждая имела при себе короткий меч и лук. Длина волос у всех валькирий одинаковая. У каждой валькирии на кисти правой руки был знак, — вытатуированный обоюдоострый меч.

Справа за трибуной, там, где на площадь выходила главная городская улица, стоял плод совместных усилий десятков инженеров-конструкторов и нескольких тысяч рабочих рук, — новый, уже четвертый, боевой сухопутный корабль «Сварог». Парусник стоял в пол оборота к трибуне, и выглядел очень эффектно, несмотря даже на убранные паруса. Отдельно, возле корабля стояла его будущая команда, во главе с бывшим лейтенантом, теперь капитаном Яросветом. Команда состояла из лучших бойцов отобранных лично Яросветом из своего бывшего подразделения, и специально подобранных руководством НСР и командиром «Молнии» полковником Колояром, а также специально подготовленных для службы на боевом корабле специалистов из инженерно-технического отдела Рейха.

За отрядами на площади стояли горожане в разных одеждах, среди которых преобладали серый, коричневый, черный и темно-синий цвета. Это были специалисты с производства, инженеры, домохозяйки с детьми. На площади стоял шум. Люди разговаривали между собой, обсуждали последние новости, дети играли.

На башне здания Рейхстага, бывшего когда-то обиталищем администрации одного из районов города-призрака, а теперь занимаемого руководством Рейха, отремонтированного и местами перестроенного, ударили в колокол. Звук разлился над площадью и толпа притихла. Стоявшие в первых рядах увидели, как из здания Рейхстага, в сопровождении двоих телохранителей, вышел невысокий узкоплечий человек с несколько крупной головой на тонкой короткой шее, неопределенного возраста, одетый в такую же серую форму, как и бойцы «Молнии», и направился к трибуне. Площадь взорвалась приветственными криками толпы, размахивавшей флагами со свастиками и портретами своего Фюрера.

Человек поднялся на трибуну, скромно улыбаясь и маша рукой кому-то из народа. Когда он подошел к микрофону, и приготовился говорить, над площадью воцарилась такая тишина, что в дальнем ее конце можно было услышать слабое потрескивание из четырех стоявших вокруг сцены с трибуной колонок.

— Славяне, русичи, новые арии! — Фюрер сделал паузу, и окинул внимательным взглядом своих подданных. — В этот день, мы собрались здесь для того, чтобы отпраздновать величие нашего Рейха.

Двадцать лет назад, в этот город, полный анархии и беззакония, дикости и безнадежности, пришли мы, славяне, и утвердили на этой земле новый славяно-арийский Рейх. Спустя десять лет, новые викинги, подобно своим нордическим предкам, подняли свои паруса, и двинулись в опустевшие после безумия полувековой давности земли, чтобы утвердить власть ариев на русской земле.

Тот первый корабль, «Степан Бандера», был назван в честь великого человека, героя, мужественно боровшегося против красной заразы коммунизма на земле Украины, земле древней Руси. Второй корабль, названный также именем великого человека, — «Генерал Власов», поднял свои паруса спустя еще два года. Но это были первые соколы… наш Рейх не стоит на месте. Пять лет назад, из цехов нашего машиностроительного завода вышел гигант, — сухопутный крейсер «Адольф Гитлер» — гордость инженерной и военной мысли нашего Рейха. И вот теперь на просторы арийских земель выходит новое техническое чудо, — корабль, по своим качествам превосходящий своих предшественников — «Сварог»!

Фюрер поднял руки вверх, и над площадью взорвался исступленный вопль толпы. Казалось, от этого крика задрожала земля. Он опустил руки, и вопль моментально затих, как будто электрическую лампу выключили из розетки.

— Это особенный корабль. Противостоять ему не сможет никто, из тех дикарей, что обитают сегодня на русской земле. И потому мы решили, что и команда на этом корабле пустоши должна быть особенная… Мы выбрали для этого лучших из бойцов нашей славной «Молнии», лучших рулевых и сухопутных матросов с наших славных боевых кораблей, лучших инженеров, прошедших специальную боевую подготовку в «Молнии», и объединили их в достойную команду. Уже совсем скоро, молодой сокол Нового Славянского Рейха отправится в свой первый полет в далекие земли, чтобы выполнить свою первую миссию, а сегодня в Новом Городе праздник!

Фюрер снова воздел короткие руки, и снова рев пяти тысяч глоток стал слышен в самых отдаленных районах города-призрака.

Вечером того же дня. Рейхстаг, кабинет Фюрера

— Проходите, капитан, — узкоплечий человек в серой форме, чем-то неуловимо похожий на одного из последних правителей, давно не существовавшей, Российской Федерации, прохаживался по уютному кабинету вдоль завешанного тяжелыми шторами окна.

Яросвет впервые находился в этом кабинете, и не ожидал, что его обстановка будет такой по-домашнему уютной. На полу кабинета лежал бордового цвета ковер, под потолком висели три абажура, внутри которых горели настоящие электрические лампы. Вдоль стен стояли шкафы с книгами, среди которых Яросвет заметил названия: «Моя борьба», «Удар русских богов», «Славяно-Арийские Веды» и другие, ранее не встречавшиеся ему названия. Посреди длинного помещения стоял массивный дубовый стол за которым расположились двое, одним из которых был его командир — полковник Колояр. Второго человека капитан видел впервые.

Это был старец, — не «старик», а именно «старец». Внешность старца напоминала изображения, виденные Яросветом в старинных ведических книгах: длинная, белая как снег, борода, такие же длинные волосы, высокий морщинистый лоб, внимательный, колючий взгляд уже выцветших, но поразительно живых глаз. На голове у старца такая же, как и на древних изображениях, тонкая повязка, украшенная вышитыми на ней свастиками, перечеркивающая лоб и удерживающая спускавшиеся на плечи седые волосы. Одет старец был прилично своему образу — в белую рубаху-косоворотку, также расшитую свастиками, — было заметно, что изображения на всех предметах одежды делались со старанием, и одними руками.

— Садитесь, капитан, — Фюрер продолжал расхаживать по кабинету, о чем-то сосредоточено думая.

Яросвет подчинился, и сел напротив своего командира. Садиться с другой стороны стола, попадая под прямой взгляд старца, почему-то не хотелось. Теперь старец оказался через три стула слева, и Яросвету так было спокойнее, тем более что старец продолжал смотреть прямо перед собой, и не поворачивался к капитану.

Хозяин кабинета, наконец, остановился во главе стола, — теперь сидевшие за столом находились от него по обе руки: слева — старец и Яросвет, справа — полковник Колояр. Он внимательно посмотрел в глаза Яросвету, и начал с вопроса:

— Вы знаете, капитан, для чего Вас сегодня пригласили сюда?

Яросвет попытался встать, прежде чем ответить на вопрос, но человек сделал знак рукой, чтобы тот сидел.

— Мой Фюрер, я думаю, это связано с будущей экспедицией «Сварога», — ответил капитан.

— Совершенно верно, Дмитрий! — Вождь назвал его именем, которым его никто не называл уже много лет.

— Вам что-нибудь известно о существовавшей до Войны системе, которую на Западе называли «Мертвая рука», а в России «Периметр»?

— Мой Фюрер, только то, что так назывался автоматический комплекс автоматического управления ответным ядерным ударом, в случае нападения на Россию противника применившего ядерное оружие… Система была создана еще в СССР во время Холодной войны. Система должна была довести боевой приказ до командных пунктов и пусковых установок ракет, при начале…

— Довела, Дмитрий. Система довела приказ, в противном случае, те, кто все-таки успели тогда ответить России, уже давно были бы здесь хозяевами. — Сказал человек Фюрер, и замолчал задумавшись.

Он молчал некоторое время, — собравшиеся в кабинете тактично ждали. Наконец, закончив что-то обдумывать, он продолжил:

— А Вы хорошо осведомлены о той войне, капитан. Не зря Ваш командир… — он перевел взгляд на сидевшего за столом полковника, — рекомендовал именно Вас на должность капитана корабля.

— Задача Ваша, и Вашего отряда, будет иметь непосредственное отношение к одному из объектов системы «Периметр».

— Все, что требуется, до Вас доведет полковник Колояр. Но также Вам понадобятся консультации человека, имеющего непосредственное отношение к Объекту… — при этих словах Фюрера, старец повернулся к капитану, и протянул ему сухую старческую ладонь. — Познакомьтесь, Дмитрий. Волхв Белогор.

— Можно и просто — Андрей Владимирович, — произнес старец далеко не старческим голосом.

Рука старика была крепкая как железо. Дмитрий-Яросвет не ожидал от старца, которому на вид не меньше сотни лет, такой крепости. Почему-то сразу чувствовалось, что перед ним настоящий военный.

 

4

24 мая 2077 года. Юг бывшей России, пятнадцать километров северо-восточнее от дорожной развязки: М-4, А-147, Р-251 и ул. Бородинская. Особая маневренная группа в составе подразделения «Молния», НСР. Утро

С раннего утра дул слабенький ветерок, и «Сварог» полз как черепаха, едва не останавливаясь на подъемах. Капитан сидел на палубе возле металлического столика, на котором была развернута и прижата магнитами карта, На карте был Краснодар.

Где же его искать, этот проклятый дом? Поди найди сейчас его… А если прямо там шарахнуло?». Яросвет отогнал тут же эту мысль. Окажись на самом деле все так — считай зря ехали. «Ну, Андрей Владимирович, задал ты мне головоломку… Ну, хорошо, улицу я эту найду, — таблички какие-то ведь должны были остаться… Ветер, зараза… Как потом до Новороссийска добираться?

Так. Еще раз, по порядку:

Пункт первый: Краснодар. Сегодня, даже несмотря на слабый ветер, доползем.

Пункт второй: улица эта… Если верить карте, не так далеко от нее заходим. Вот здесь, — он ткнул в карту пальцем. —Потом сюда… Рядом с трамвайной остановкой… Только бы не ебнуло туда… Даже если и волна прошла, откопать можно. Несгораемый сейф должен был уцелеть. Откопаем. Правда, сколько это может занять времени — неизвестно. Будем осваивать археологию…

Пункт третий: Новороссийск. Как туда добираться? На чем тащить груз, оружие, боеприпасы, провизию? Как быть с кораблем? Корабль оставлять нельзя, — это ослабит отряд… Сколько народу оставлять в охранении?

Капитан сжал кулаки.

А ведь есть еще и пункты четвертый, и пятый…

Чем ближе парусник приближался к Краснодару, тем мрачнее становился Яросвет.

В отличие от своего командира, команда «Сварога» пребывала с утра в хорошем расположении духа, — общение с любвеобильными дикарками команде пошло на пользу. Девки «трудились» всю ночь, и утром, вознагражденные за свои труды кое-какими съестными припасами, были отправлены на все четыре стороны, — с этим на корабле строго — никаких баб! Вчерашняя смерть соплеменников дикарок уже не волновала. Они были сыты, их не били, и еще пожрать с собой дали…

Так, что тут у нас? Короче было бы через Уральскую. Вот так. — Он мысленно провел линию на карте. —Но там аэропорт. Мало ли, что там сейчас… Аэропорты бомбили в первую очередь. Если взрыв был наземным, то там должна быть такая воронка, к какой лучше не приближаться…

— Ведагор! — Обратился капитан к стоявшему недалеко штурману.

— Я, командир!

Штурман тут же подошел к столу.

— Что думаешь, стоит ли через аэропорт на Уральскую улицу выходить, или пойдем вдоль трассы? — Он ткнул тупой стороной карандаша в карту.

— Думаю, лучше по трассе, командир. В аэропорту могут возникнуть препятствия, там наверняка бомбили, — подтвердил штурман мысли капитана.

— Значит так и сделаем. Командуй. И смотри, чтобы на подходе к городу никого снова не подстрелили. Да, и Шульца ко мне позови…

Ни капитан, ни его подчиненные даже не подозревали о том, что все время их пути за ними наблюдали, и даже иногда подслушивали. То есть, никто, конечно, не исключал, что где-то кто-то прятался, стараясь не привлекать к себе внимания обитателей металлического чудовища, но что их именно преследуют целеустремленно, об этом никто из команды корабля точно не знал.

Человек в штанах и ботинках бойца НСР и куртке из волчьей шкуры неспешно крутил педали велосипеда, который, несмотря на свой шестидесятилетний возраст, выглядел почти как новый и служил своему наезднику верой и правдой уже третий месяц. Человек следовал все это время за кораблем потому, что на корабле находился его враг, а он старался не иметь врагов, — обычно, как только эти самые враги у него появлялись, он их убивал, но этот враг оказался большим исключением, этот был сильнее и опаснее любого из бывших его врагов.

Когда корабль останавливался на ночлег, человек в волчьей шкуре подходил ближе, наблюдал, слушал, собирал по крупицам информацию, и, надо заметить, насобирал он много интересного.

Жил он охотой. Имея при себе редкостное по настоящим временам оружие — довоенный лук для спортивной стрельбы, очень точный и мощный, благодаря которому с добычей пропитания у человека в волчьей шкуре не было проблем. Основной добычей были волки и дикие собаки, но бывало, что удавалось подстрелить и чего повкуснее… (Впрочем, иной раз приходилось питаться и менее аппетитной живностью). В самом начале своего пути человек в волчьей шкуре завалил Белку (килограмм так под шестьдесят весом)…

26 февраля 2077 года. Юг бывшей России, где-то в Ростовской области, узловая станция. Около четырех часов ночи...

Болело все. Каждый сантиметр израненного тела. Левая рука распухла в кисти и сильно ныла, правая просто занемела. Затекшие ноги тоже ничего не чувствовали. Хотелось пить. Правый глаз наполовину затек, и смотреть можно было лишь через узкую щелочку, левый вовсе не открывался. Хотелось сглотнуть, но слюны нет. Во рту засохшее, вперемешку с кровью костяное крошево от выбитых зубов, — не сплюнуть. Сколько зубов ему выбили эти лысые? — Два, Три? — Волк не знал точно. Передние, вроде как, целы, — и то хорошо! Челюсть вроде бы тоже… Он пощупал языком левые верхние… «Точно, нету двух… Суки…»

Пить… Пить… Как же хочется пить… Суки, блядь…

Перед единственным рабочим глазом нависла пелена, — все расплывалось.

Где-то рядом эти лысые ублюдки. Жгут костер возле здания станции. «Не спят, суки…». Волк слышал как раз в полчаса мимо проходил патруль. Один раз он не вытерпел, и попросил пить… всего лишь глоток воды… Лучше бы не просил… Похоже, сломали еще одно ребро. Прикладом. Четвертое или пятое, — было трудно определить. Казалось, что целых ребер у него вообще больше не осталось.

Рядом хрустнула ветка.

— Волк, это я, Белка, — послышался рядом знакомый манерный голос.

Вот, блядь, тебя козла дырявого я только и ждал…

Белка был местным пидором, которого Волк сильно недолюбливал, и под настроение мог отвесить тому подзатыльник-другой. Волк вообще таких не любил. Но многие из дикарей племени, которое харизматичный Волк возглавил три года назад, Белку очень даже любили… Ну а Волк особо тому не препятствовал.

— А, Бельчонок… — осклабился, привязанный к столбу Волк, — давай, развяжи скорее дядю Волка, пока эти пидоры лысые сюда снова не подошли…

— Да, да, сейчас… Я тебя развяжу! — Белка кинулся помогать пострадавшему.

Все время, с того самого момента как на станции послышались первые выстрелы, и до глубокой ночи, Белка прятался на крыше той самой котельной, напротив которой висел Волк. Происходившее внизу ему было очень хорошо слышно, и, услышав, как по лестнице наверх кто-то поднимается, он забрался в рухнувшую когда-то давно на крышу котельной ржавую железную трубу. Он сидел там в мокрых, вонявших мочой штанах до тех пор пока все не закончилось. Уже глубокой ночью Белка таки вылез из своего холодного укрытия, и почти три часа боролся со страхом, пока, наконец, не решился. Может быть, он и бросил бы Волка висеть на столбе, да страшно было уходить одному. Белка был труслив настолько, что при малейшей опасности его ноги и руки начинали трястись. Он очень боялся боли.

— Ай, блядь… Аккуратнее! Р-рука…

— Ой, прости! Сейчас… Вот так… — Раскручивая проволоку, Белка пугливо озирался по сторонам.

Блядь, да скорее же ты, педрила ебаная!... Вот так свезло! Ну, ничего… Уйти бы, а там… сорок килограмм свежего мяса всегда пригодятся...

Тощий и маленький как глист Белка провозился минут пять, раскручивая проволоку. Когда он все-таки справился, обессиливший Волк навалился на него, будучи не в силах держаться на ногах.

— Пить, пить дай!

— Да, конечно, конечно, Волчек. Вот… — Белка протянул вождю баклажку с водой, — из тех, что делали еще до Войны, и которые еще не одну сотню лет, при должном уходе, вполне можно использовать.

За «Волчка» Волку сильно захотелось пнуть Белку, но тело не слушалось. Он прополоскал рот, выплюнул зубное крошево, потом напился, кривясь от боли.

— Давай, пошли скорее. Пока эти… не вернулись. Здесь недалеко, километров семь…

— Кило… чего?

— Пошли, пошли, Бельчонок! К рассвету дойдем.

Утром они добрались до места, бывшего когда-то дачным поселком, где у Волка имелся схрон в подвале разрушенного временем и непогодой до основания дома. (Более всего логово Волка походило на…да на волчью нору и походило). Заросший бурьяном холмик, вокруг сплошной лес из одичавших садовых деревьев. На верху холмика старая бочка, под ней дымоход. Нора прикрыта куском железа, и присыпана землей, дальше — дверь в подвал. Подвал… Апартаменты! Белка такого обилия роскоши в жизни не видел.

В центре помещения — печь, вокруг мебель: кожаный диван, кресла, стол, шкаф, на стенах картины, множество книг…

Волк, был, конечно, ублюдком редкостным: убийцей, насильником и каннибалом, но, ублюдком он был грамотным и даже начитанный. Потому и дожил до сорока. Потому и стал главарем шайки выродков. Тогда их было пятнадцать чел… выродков тех. Год спустя их было уже тридцать, а через два — почти шестьдесят… а через три… А через три года пришли лысые вояки-солнцепоклонники, поломали Волку ребра, выбили зубы и примотали проволокой к бетонной опоре контактного провода, и если бы не Белка, подыхал бы Волк сейчас в беспамятстве на холодном февральском ветру.

Но теперь самое худшее было позади. Волк лежал на сыром диване. Белка суетился вокруг печки, разогревая в ведре воду, старательно выполняя все указания пострадавшего вождя.

В норе имелись кое-какие лекарства и припасы соленой человечины. Имелась сменная одежда и обувь. Кроме того, здесь хранился еще один старинный довоенный лук для спортивной стрельбы, — точная копия оставшегося у лысых, и еще кое-что… Но это все предметы физические. Главное, что имелось теперь у Волка, это — цель. Нет, не так! У Волка теперь была Цель, настоящая, такая, которая захватывает все мысли и чувства. А Волк был не из тех, кто отказывается от своих целей.

 

5

24 мая 2077 года. Юг бывшей России, Краснодар, все та же дорожная развязка… Середина дня

— Фигасе, «луноход» какой!... — Снайпер с интересом рассматривал в оптику выруливший из-за руин торгового центра «корабль». — Это же где такое делают?

— На заводе, Вася. На серьезном таком заводе, со станками и прочим специальным оборудованием. — Кувалда тоже рассматривал диковину, в бинокль.

— Что, нравится? — Усмехнулся Хмурый. — Это вы еще не видали, как эта штука в хороший ветер летает… Не всякая лошадь догонит!

«Корабль» медленно двигался вдоль дороги, заставленной ржавыми автобусами, фурами и развалившимися легковушками к развязке. Справа возвышались развалины сити-молла, стоянка перед которым полвека назад превратилась в настоящее кладбище легковых автомобилей. Асфальта уже давно не было видно, и колеса гниющих машин местами почти полностью скрывались под слоем грунта. Торчавшие редко молодые деревья и высохшие метровые стебли прошлогодней травы дополняли «кладбищенский» пейзаж. Совсем рядом, сразу за «кладбищем», в уцелевших местами стенах торгового центра «Молотов и сотоварищи», тоже не без восхищения, наблюдали за «проплывавшим» мимо «Кораблем». Собравшиеся мужики все были опытные и повидавшие всякое, но никто ничего подобного раньше не встречал. Зрелище захватывало.

Наблюдателям с вышки уже были отчетливо видны детали. На крыше трамвая находились трое лысых людей одетых в одинаковую серую форму. Один из них стоял за станковым пулеметом прикрытый металлическим щитом, двое других были заняты управлением этим самым чудо-трамваем, — крутили какие-то ручки и лебедки.

— А этим двоим, я смотрю, во-он там, из люка над кабиной, еще один лысый команды отдает, — Снайпер разглядывал в оптику приблизившийся трамвай.

— Вась, если тебе интересно как там у них поставлено все, то я, если что, почти сутки за этими лысыми наблюдал… — Сказал Серега.

— Дык просвети, Хмурый, чего молчишь то?

— Ну… — Хмурый поскреб пальцами колючий подбородок, — в общем, там у них есть молодой такой здоровяк, его не видно сейчас, он у них там главный. Есть еще мужичок такой, с виду щуплый, лет под полтинник, тот вроде как помощник главного, молодых гоняет, орет на всех. Это, похоже, его лысина из люка торчит… Есть еще несколько других начальников. С дисциплиной там у них, как я уже говорил, все строго, — никто без дела на крышу этого паровоза не вылезает, сидят все по норкам. Меняются по часам, — Хмурый постучал ногтем по предмету своей гордости на левой руке — дедовским «Командирским», — раз в четыре часа. Строго! Как стемнеет, становятся, выставляют охранение, и тоже по часам дежурят. Ночью, когда я за лысыми этими присматривал, их главный сам ходил часовых проверять, а потом дружок его, — имя у него еще такое еще… Шмульц какой-то…

— Тот, что из люка выглядывает? — Поинтересовался Кувалда.

— Не. Тот только по части тепловоза этого. Другой, он сейчас где-то там внутри сидит. Он по боевой части, как я понял.

— А что за имена у них такие… странные?

— Да они, Вань, вообще все странные, как ты уже, наверно, заметил. Имена у них, да, одни «светояры» да «ярославы» с «хреномирами»… «витязи», мля…

— В этом что-то есть… — задумчиво протянул Кувалда.

— Мне вот вспомнилось, — начал, обычно неразговорчивый Снайпер, — Андреич как-то рассказывал, раньше, ну еще до войны, были такие придурки, «долбославами» их называли. Или «долбоверами»?.. Так они наряжались во всякие тряпки, как в сказках про Иванушку-Дурачка, и по лесам вокруг костров хороводы водили…

— Аха-ха, да Вась, точно, они еще херы из бревен ставили на полянах и плясали потом вокруг них! Да, да! И имена у них такие, как Андреич тогда сказал… «псевдославянские», в ходу были. То есть, они от нормальных имен отказывались, и назывались кем-то вроде Дурбослава или Херомира…

— Ну, хорош ржать, мужики! А то вас эти лысые скоро услышат. Смотрите вон, лучше… — Угомонил товарищей Кувалда.

А в это время парусник затормозил и остановился, метрах в ста от начала подъема на уцелевший мост развязки. Тут же из двери сбоку на землю посыпались люди в одинаковой одежде и одинаково вооруженные. Уже можно было без всякого бинокля определить, что у каждого бойца был автомат Калашникова. Всего семь человек. По очереди прикрывая друг друга, лысые двинулись на мост по правому кольцу похожей на цветок ромашки дорожной развязки, укрываясь за редкими остовами легковушек.

— На мост что ли заехать хотят? — Снайпер посмотрел на товарищей.

— Думаю, они осмотреться хотят, как-никак мост — верхняя точка…

— Бля! Как бы они сюда не намылились! — Серега обеспокоенно взглянул на командира.

— Что думаешь, Хмурый, если сюда начнут ломиться, — дверь выдержит? — Спросил Кувалда.

— Думаю, нет, Вань. Если зададутся целью, сломают. Уходить надо отсюда.

— Тогда давайте спускаться. Хрена тут сидеть? Вася, готовь подарок гостям…

Поднявшись на мост, Шульц стоял и смотрел на открывшийся сверху пейзаж. Граница затопления просматривалась даже спустя полвека. Кубань уже давно вернулась в прежнее русло, (если не считать таковым всю площадь бывшего водохранилища, конечно). На месте «Краснодарского моря» и теперь были сплошные болота, среди которых река выбрала себе удобное русло. Прорыв дамбы был в стороне от развязки, и потому здесь действия волны не были такими разрушительными как, скажем, уже в километре-двух к юго-западу от этого места. Было видно, что поток воды пер расширяющимся клином, и чем дальше от места прорыва дамбы, тем большую площадь накрывал. Теперь на месте смытой части города уже вовсю росли, как молодые, так и пятидесяти и сорокалетние деревья. Да и несколько зданий, переживших полвека назад удар стихии, до сих пор одиноко возвышались среди расширявшегося вдаль холмистого пустыря. Дальше же, за границей полосы сплошных разрушений, виднелся сам город. То, что город сильно пострадал от ударов, Шульцу было видно уже отсюда. В двух местах просматривались последствия действия взрывной волны, — будто бы могучий великан выгрыз зубами часть сплошного леса из зданий на горизонте. Чем ближе к эпицентрам взрывов, тем ниже к земле опускались каменные джунгли.

Возвышавшаяся рядом с мостом круглая башня, с похожей на гнилой зуб верхушкой привлекла внимание лейтенанта еще когда они подъезжали развязке. Капитан на нее также обратил внимание.

— Лютобор, Буеслав, Славомир! Осмотреть башню! — Лейтенант указал бойцам на опору.

— Капрал Лютобор — старший. По исполнении доложить!

Трое бойцов поспешно затрусили под склон в указанном направлении. Спустя пару минут, когда те добрались до башни, стоявшие на мосту услышали грохот, после чего внизу у опоры заклубилось облако пыли, а из облака выскочил очумевший капрал…

Спускаясь с моста Шульц уже предполагал, что увидит нечто похожее.

Проржавевшая стальная дверь была открыта настежь. На полу в вертикальной трубе башни лежал Буеслав. Верхняя часть туловища бойца была завалена кусками бетона и шлакоблоками. То, что тот был уже мертв, не вызывало ни у кого сомнений, — кто же выживет, когда ему на голову, скажем с пятиэтажного дома, упадет сотня-другая кило железобетонных изделий…

Шульц вошел в помещение башни. Осмотрелся. Скривился, посмотрев на болтавшуюся над дверью проволоку.

— Почему не подождали, когда дверь открыли? — Лейтенант обратился к стоявшему рядом капралу.

— Так ведь подождали… Не сразу ведь…

— Капрал, что ты мне по ушам тут чешешь?!

Капрал смотрел понуро.

— Вы двое, разбирайте завал, и можете начинать копать могилу. Приступайте.

Шульц посмотрел вверх, куда уходила защищенная страховочными кольцами металлическая лестница. Там, на высоте примерно пятнадцати метров имелась площадка с люком посредине. Крышка люка была открыта. Схема проста как лопата: дверь — проволока — люк сверху… Шульц покачал железную дверь… Так и есть! Петли смазаны, — ни скрипа.

А дикари то здесь непростые…

— Лютобор!

— Я, господин лейтенант!

— Отставить копать! Бегом на корабль! Чура с отделением сюда! Пусть прочешет окрестности. И снайпера наверх! Выполнять!

Витя с Колей уже полчаса сидели в старом колодце, едва торчавшем на обочине в стороне от моста в двухстах метрах от остановившегося парусника. От глаз чужаков наблюдателей скрывал колючий кустарник, разросшийся по обеим сторонам дороги и на насыпи моста, со спины прикрывала гора ржавого металла и костей, бывшая когда-то рейсовым автобусом с пассажирами. Они по очереди рассматривали неприятеля в имевшуюся у Николая миниатюрную подзорную трубу, при этом Виктор делал записи наблюдения в своем блокноте. Всего отряд чужаков, по его подсчетам, был чуть-более двадцати человек, что уже радовало, — двадцать не тридцать! Но мужики, сразу видать, серьезные дальше некуда. Он особо отметил главаря, который был заметно моложе некоторых своих подчиненных, но те беспрекословно выполняли все его указания, и чаще всего бегом.

Как того и следовало ожидать, высланная на разведку группа лысых направилась в сторону башни, где еще недавно сидели товарищи, и вскоре оттуда послышался характерный звук, сообщивший искателям о том, что кому-то из гостей сверху прилетело… Если тот, конечно, был достаточно невнимателен. «Значит, наши оттуда ушли, и сейчас с остальными…» — решил Виктор. По начавшейся вскоре беготне, они определили, что все-таки досталось кому-то из гостей по черепу. Что там происходило у самой башни сидевшим в люке видно не было (мешал подъем на мост), зато появление на ее верхушке человека с винтовкой с оптикой говорило о том, что дело могло принять нежелательный оборот, — место, где сидели Виктор с Николаем, отлично просматривалось, и простреливалось, с той точки.

Когда раздался хлопок, Витя обернулся к Коле, собираясь сказать, чтобы тот спустился вниз и не отсвечивал своей трубой, но в этот момент тело товарища рвануло назад, и Виктор увидел застывший взгляд Николая. Не теряя ни секунды, он рывком втянул тело друга в колодец, как раз когда о крышку лежавшего рядом люка чиркнула еще одна пуля.

Он аккуратно усадил уже мертвого Колю на дно колодца, — ранение было несовместимо с жизнью: пуля вошла в левую щеку, оставив маленькое входное отверстие, но на выходе снесла парню половину черепа. Нужно было уходить. В том, что с минуты на минуту здесь будут лысые, Виктор не сомневался. Но как? Из колодца только один выход! Он взял автомат товарища, нацепил на ствол его походный рюкзак, и выставил вверх из люка. Сверху раздался хлопок, и рюкзак прошила пуля, но тут же раздался еще один хлопок, с другой стороны, — Виктор даже не сомневался в том, чей это был выстрел! Он на всякий случай выставил рюкзак из люка еще раз, но больше в него никто не стрелял. Закинув второй автомат за спину, и взяв у мертвого товарища два полных магазина, он выскочил из люка, и отпрыгнул в сторону искореженного автобуса. Кювет впереди весь зарос камышом и молодыми деревцами. Пригнувшись, он побежал по кювету вдоль трассы. Проклятые сухие камыши выдавали его, расступаясь в разные стороны с шорохом. Глядя со стороны можно было подумать, что по камышам несется дикий кабан, вот только трое бежавших следом лысых, которых Виктор заметил, обернувшись, вряд ли приняли его за кабана.

Добежав до лежавшего на боку контейнеровоза, он решил, что пора принимать бой, — преследователи не отставали. Укрывшись за углом ржавого контейнера, он собрался было открыть огонь, но раздался уже знакомый хлопок, и один из преследователей упал как подкошенный.

Вася, дружище! Что бы я без тебя делал! — мысленно поблагодарил Витя снова прикрывшего его Снайпера.

Тут же справа, со стороны развалин торгового центра раздалась пулеметная очередь, срезав еще одного из преследователей. Третьего, судя по всему растерявшегося попав под перекрестный обстрел противника, Виктор снял сам, одним точным выстрелом в голову.

Нужно было срочно уходить, — бежать через дорогу к товарищам, засевшим в частном секторе, было не только риском попасть снова под обстрел, но и выдавало местонахождение пятерых искателей. Оставалось два варианта: уходить совсем, или присоединиться к Молотову. Виктор выбрал второй вариант, и рванул через камыши в сторону торгового центра. Метров через двадцать камыши кончились, и начался молодой лесок из колючих акаций. У моста уже вовсю стреляли. Со стороны торгового центра стучал ПК товарища Молотова и не менее десятка «Калашей». Что происходит по другую сторону дороги, в районе башни, Виктор видеть не мог, но пальба не прекращалась, работала Васина СВД. Было слышно еще одну СВД со стороны парусника. Когда заговорил «Утес», парня прошибло холодным потом, — он впервые услышал эту машину, но ему сразу стало понятно, что от такой пушки бесполезно прятаться за кучкой металлолома…

Он добежал уже до стоянки, когда в дело вступил АГС… Виктору было не впервой видеть взрывы гранат, — у самого даже пару штук таких имелось, но чтобы гранаты летали сами, и на такое расстояние — про такое он разве что читал в старых журналах. Да и мощность взрыва у этих посильнее будет… Цепочка взрывов накрыла уставленную ржавыми автомобилями стоянку. Виктор залег за небольшим холмиком. Следующая цепочка прошлась уже по развалинам центра, из-за стен которого повалил черный дым. В это время за мостом уже стихла стрельба, и Виктор услышал одиночный выстрел из знакомой СВД, после которого АГС замолк. Еще один хлопок, и замолчал «Утес», после чего со стороны дороги вновь началась непрерывная стрельба. Искатель встал, прикрываясь корпусом ржавой «Газели», и стал рассматривать парусник в трубу, которую взял у убитого товарища. На крыше трамвая никого не было. Огонь вели из нескольких окон. На станковом пулемете, на носу парусника, повис один из лысых, рядом валялись еще двое, — «Васина работа!», — решил парень. Лысые вели огонь на две стороны: по торговому центру, и по занявшим высоту моста искателям, среди которых он насчитал троих, и с СВД был не Вася Снайпер, которого перед этим мысленно благодарил Виктор, а Кувалда. Так выходило, что «корабль» стоял носом к нему, и для стрелявших из окон вагона противников он был в «мертвой зоне». Решение пришло автоматически, — Виктор достал из рюкзака две гранаты и спрятал рюкзак вместе с автоматом Николая внутри «Газели», сменил магазин, и мелкими перебежками от одной ржавой машины к другой, и от деревца к деревцу направился к вражескому транспорту, очень надеясь, что товарищи из торгового центра его заметят и не примут за врага…

Из ТЦ (как и с моста) Витю заметили, и немного сместили огонь, так, чтобы он мог пройти к паруснику (не заметили его только лысые, чему парень был только рад). Расстояние в сотню метров он преодолел не более чем за две минуты. Но приблизившись к транспорту он столкнулся лицом к лицу с сидевшим возле, похожего на здоровенный бублик, колеса лысым мужиком. На вид, мужику было лет не меньше пятидесяти, с аккуратной бородкой и колючим взглядом. Правая сторона его гладко выбритой головы была украшена витиеватой татуировкой в виде трех молний на фоне переплетающихся свастик. В руках он держал СВД, точно такую, какая была у Васи Снайпера. Ствол винтовки был направлен в сторону моста. Виктор подумал тогда, что по вине именно этого лысого винтовка Снайпера перешла к Кувалде…

Мужик внимательно смотрел в глаза Виктора, и медленно, как-бы нехотя, поворачивал ствол в его сторону. Витя тоже как-то слишком медленно поднимал автомат. Их глаза встретились и они молча смотрели друг на друга продолжая наводить стволы… Ему показалось, что стрельба стихла, и вокруг стояла тишина, от которой слегка пищало в ушах. Лысый уже почти развернул ствол, когда Виктор как-бы очнулся, — все происходящее резко ускорилось, вернулись звуки стрельбы и запах сгоревшего пороха. Он резко довел ствол автомата и нажал на спуск, отсекая два патрона. Обе пули легли почти рядом, в область сердца противника, тот слегка дернулся, опустил взгляд вниз, и с выражением недоумения на лице упал навзничь.

Виктор осмотрелся. Из четырех колес по правому борту два средних были спущены, слева пробито было только одно, последнее. Вагон возвышался над землей на высоте около полутора метров. Парень присел, и заглянул под кабину, — в полу кабины имелся люк. Недолго думая, искатель забрался в этот люк. И вовремя, — в двух метрах, от места, где до того стоял Виктор, из ближнего окна упала граната и через две секунды взорвалась, не причинив ему вреда, (чего нельзя сказать о транспорте, — побитое осколками левое колесо жалобно шипело, испуская остатки воздуха).

В кабине было тесно. Сбоку слева имелось кресло, перед ним руль и какие-то рычаги. Вверху справа был люк на крышу трамвая, закрытый крышкой, за спиной Виктора — железная дверь в салон вагона, за которой слышались выстрелы и крики. С момента взрыва гранаты прошло не более пяти секунд, когда дверь резко распахнулась и в проеме появилась рожа еще одного лысого. На этот раз Витя среагировал моментально, выпустив в рожу короткую очередь, затем выхватил из кармана гранату, сорвал чеку, и запустил ее в дверной проем… Внутри ухнуло, и через мгновение грохот выстрелов и крики командиров сменились истошными воплями раненых. Виктор достал вторую гранату, и, выдернув кольцо, отправил вслед первой…

…Долбануло так, что Виктора загудело в ушах. Если-бы на тот момент в кабине трамвая были целые стекла, он получил бы контузию. Как потом выяснилось, вторая граната угодила в открытый ящик с такими же «эфками», но, к счастью, рванули только четыре, а не весь ящик…

Действуя автоматически, Виктор сменил магазин, и уселся на пол сбоку от двери, из которой торчали ноги убитого им лысого, направил ствол на дымящийся и стонущий проем и впал в оцепенение. В это время к вагону со всех сторон бежали его товарищи. Дело было сделано.

Когда со стороны развязки послышались выстрелы, Дед Кондрат и сотоварищи отреагировали незамедлительно. Оседлав «железных коней», отряд двинулся в направлении боя. Миновав аэропорт отряд разделился. Длинный и еще шестеро махновцев двинулись в обход торгового центра, при этом велосипеды пришлось катить рядом, так как все пространство от аэропорта до торгового центра занимал молодой лесок. Со стороны аэропорта деревья были по большей части корявыми карликами, дальше, в сторону ТЦ, по леску тут и там были разбросаны заросшие камышом болотца, существенно замедлявшие продвижение искателей. Когда в бою был задействован гранатомет, Длинный приказал оставить «колеса» в зарослях какого-то колючего кустарника, и искатели перешли на бег.

Заходя безопасно с тыла в развалины ТЦ, махновцы вышли на прятавшегося неподалеку человека одетого в волчью шкуру, штаны и обувь как у лысых. Волк, а это был именно он, поздно заметил подошедших сзади искателей, и не стал сопротивляться, правильно оценив свое положение, — семь смотревших в его сторону стволов были серьезным аргументом не в его пользу.

— Не рыпайся. Лук свой сюда передай, — приказал Длинный. — Ты еще кто такой?

Судя по одежде и оружию, человек был явно не из упырей, но и на одного из команды необычного парусника он похож не был.

— Меня зовут Волк. Там, в трамвае этом, мои враги… Как, думаю, и ваши…

Придя в себя, Виктор обнаружил, что по-прежнему находится в кабине трамвая-парусника. Рядом, в кресле вожатого, сидел Кувалда, с перевязанной головой. В проходе справа стоял Хмурый, и с интересом рассматривал устройство кабины.

— Что, Витя, очухался? Ты сегодня герой. Раньше тебе бы за такое медаль дали, ну а сейчас считай, что тебе объявлена благодарность от всех участников операции. — Кувалда протянул руку.

Виктор ухватился за руку старшего товарища, и попытался встать, но, почувствовав головокружение, лишь уселся поудобнее.

— Похоже, парня слегка контузило, Ваня. На вот, Вить, хлебни, — Хмурый протянул фляжку.

Витя приложился к фляге, сделав большой глоток в надежде смягчить пересохшее горло, и чуть не задохнулся от спиртовых испарений. Оторвавшись от горлышка, он стал жадно глотать воздух, — внутри все горело, теплота моментально стала расползаться по уставшему телу.

Кувалда посмотрел на него с одобрением, и молча протянул свою флягу, предупредительно отвинтив крышку. Виктор сначала понюхал содержимое, и уже после, убедившись, что это была вода, влил в себя едва ли не половину литровой фляги.

— Вот! Так-то лучше будет! — Подытожил командир.

— Долго я так…?

— Не, не долго. Минут пятнадцать прошло после того как рвануло тут все. Там, — Кувалда кивнул в сторону прохода внутрь вагона, — настоящая мясорубка получилась. Шестерых наглухо… Трое живых остались, и те раненые. С ними сейчас снаружи товарищ Молотов беседует…

— Пиздец… — Виктор протянул руку к Хмурому, и, получив флягу с самогоном, сделал несколько мелких глотков.

— Эти лысые пидоры семерых у Молотова положили, и еще пятеро раненых… Снайпера нашего тоже, и Олега…

— Колька тоже, — добавил Виктор, возвращая фляжку.

Хмурый принял флягу, отхлебнул, и протянул Кувалде.

— Нет, спасибо, Сереж, — отказался Кувалда.

— А с тобой то что, командир?

— Это? — Кувалда потрогал повязку. — Та…, камнем задело.

Виктор предпринял еще одну попытку подняться на ноги, и на этот раз у него получилось. Он заглянул за плечо Хмурого, и выпитый самогон «попросился обратно»... Он сдержал рвотный позыв, развернулся, и стал спускаться в люк, через который он перед тем и попал в кабину.

Слегка пошатываясь, Витя побрел в сторону от пропахшего порохом, гарью, человеческой кровью и дерьмом трамвая. Вокруг суетились искатели. Вытаскивали тела убитых, оружие и ящики с боеприпасами из вагона, и складывали рядом. Отойдя от парусника на достаточное расстояние, чтобы не чувствовать запаха разорванных кишок, Витя уселся на небольшой бугорок, в котором едва угадывалась заброшенная сюда взрывной волной бочка из кузова одного из грузовиков, что догнивали теперь на заросшей кустарником и метровой травой дороге. Следом подошел Кувалда, и сел рядом.

— А главного лысого как, тоже того…? — Спросил Виктор командира.

— Да хрен его теперь разберешь…

В этот момент со стороны ТЦ появились махновцы с Длинным. Они шли напрямик через парковку, обходя ржавые скелеты автомашин. Среди них бросался в глаза необычно одетый человек без оружия, с несвязанными руками которого конвоировали двое. Кувалда встал и пошел им навстречу.

— Кто такой? — Командир обратился к старшему группы.

— Тут недалеко прятался, — ответил Длинный. — Следил за боем. Говорит, что давно идет за нашими «друзьями».

— Да? И откуда ты идешь? — Вопрос был задан уже самому пленнику.

— Из-под Ростова. И не иду, а еду. За этим чудом техники на своих двоих не особо побегаешь. Велосипед у меня, там дальше спрятан. Ваши не нашли.

— Так у тебя к этим лысым дело какое-то?

— Ага. Было одно дело, да вот вы за меня сработали…

— Должно быть, сильно они тебе насолили…

— Волком зови. Всю деревню мою положили… с-суки.

— Так ты что, один им мстить собирался? — Спросил его стоявший рядом Длинный. Спросил без издевки, — было видно, что тот мужик серьезный. Особый колорит пленнику придавали его заточенные как у крокодила зубы.

— Один.

— Ну, ты, как я смотрю, и вправду зуб на них наточил, — пошутил Кувалда, чем вызвал смех собравшихся вокруг искателей.

Волк воспринял шутку как добрый знак, и оскалился в улыбке, вызвав у тех еще больший смех. Один из бойцов даже похлопал его по плечу. Волк понял, что самое худшее миновало, а заодно мысленно похвалил себя за то, что этим утром съел последний кусок солонины, лежавший в его рюкзаке, — все, что оставалось от дикаря по имени Белка, некогда спасшего его от смерти на железнодорожном столбе.

Лютобор, присланный Шульцем за Чуром и его отделением, доложился Яросвету лично. Капитан, решив поступить иначе, отдал приказ Чуру оставаться на «Свароге», и в сопровождении капрала и еще двоих бойцов направился в сторону башни. Участок автодороги, проходивший под мостом, был скрыт нанесенным сюда наводнением слоем грунта, зарос кустами, молодыми дубками и акациями, и скрывал перемещение фашистов. Благодаря этому, когда завязался бой, Яросвет со своим маленьким отрядом оказался незамеченным, и получил возможность зайти с тыла к Кувалде с товарищами. Именно он, забрав СВД у одного из своих бойцов, смертельно ранил Василия и Олега, который вместе с Ящером пришел на усиление к занявшим высоту товарищам. После двух удачных выстрелов местоположение стрелявшего было раскрыто, и один из бойцов Яросвета, тот самый обладатель снайперской винтовки, упал мертвый, — пуля попала ему в переносицу. Капитан, с капралом и вторым бойцом по имени Вратислав, предпринял попытку прорваться на соединение с Шульцом, но лишь потерял при маневре Лютобора. Капрал был ранен в шею, — пуля перебила шейные позвонки, и голова закрывшего собой командира бойца после падения неестественно вывернулась. Когда Лютобор упал, он уже был мертв. Пришлось отступать за идущую на подъем дорогу (прорываться назад под мост было равно самоубийству).

Во время перестрелки Шульц потерял еще одного бойца, и теперь он и Славомир оставались вдвоем, — вели бой с засевшим на мосту противником. Они держались до тех пор, пока не стало понятно, что бой по другую сторону развязки подошел к концу. Появление на дороге шестерых свирепого вида вооруженных мужиков, с истошными воплями «ура!» несшихся в сторону «Сворога», не оставляло сомнений в исходе боя: они проиграли. Элитное подразделение Нового Славянского Рейха «Молния» пало, несмотря на все свои преимущества в вооружении. Лейтенант приказал единственному выжившему бойцу отступать за насыпь. Прикрываясь башней, они перебрались через заросшую кустарником дорогу. Уже приблизившись к спуску по другую сторону, Славомира настигла пуля, пущенная командиром местных «дикарей» Иваном Кувалдой, быстро сменившим позицию так, чтобы огрызок башни не закрывал отступавших от его огня. Когда боец полетел кубырем в кювет, Шульц подумал было, что тот споткнулся, но скатившись, Славомир оставался лежать в нелепой позе. На его губах пузырилась кровавая пена.

— Володя, давай сюда! — Услышал он знакомый голос. В двадцати метрах от него, на траве сидел его командир и боевой товарищ. Яросвет был ранен в плечо, рядом полулежал раненый в живот Вратислав. Было видно, что тот уже не жилец, — боец был бледен как мел.

— Командир! Ты как?

— Ничего. По мясу задело. Уходить надо. Кораблю пиздец, — сказал, как отрубил Яросвет. На лице капитана играли мускулы, придавая лицу некоторую монументальность или даже нордичность.

Подбежав к Яросвету, Шульц осмотрел рану.

— Штопать надо, Дима (без свидетелей они обычно называли друг друга по имени).

— Херня. Потом. Пошли. Давай только сначала со своего оружие возьми, — Яросвет кивнул в сторону, где лежал Славомир.

Когда Шульц вернулся с разгрузкой и походным ранцем уже умершего к тому времени Славомира, Яросвет заканчивал укладывать боеприпасы и амуницию Вратислава, шея которого была теперь повернута так, как живые не поворачивают, — было очевидно: ему «помогли». Шульц посмотрел на мертвого бойца и задумался.

— Так лучше будет, Володя, — перехватил Яросвет его взгляд, — Все. Уходим.

 

6

24 мая 2077 года. Юг бывшей России, Краснодар, руины торгового центра рядом с дорожной развязкой: М-4, А-147, Р-251 и ул. Бородинская. Вечер

Солнце уже спряталось за горизонтом, и теперь его место в небе над Пустошью заняла полная Луна. Пламя костра освещало руины — то, что еще оставалось от огромного торгового зала. Стены местами виднелись в свете неспокойного огня, местами и вовсе отсутствовали. Сквозь провалы, если немного напрячь зрение, можно было рассмотреть силуэты гниющих автомобилей, редких полувековых деревьев, различного хлама. Где-то вдали тявкали шакалы. Этим жалким падальщикам ничего больше не оставалось, как только тявкать и хихикать, — по-настоящему опасные обитатели Пустоши — волки и дикие собаки делали свои дела молча, а если когда и выли, то с определенными намерениями (чтобы запугать, или запутать жертву, отвлечь внимание от своего собрата, готовившегося напасть с другой стороны). Над головами собравшихся вокруг костра одним большим лагерем людей простиралась небесная гладь, усыпанная миллиардами звезд. Ветер почти утих, воздух был по-весеннему свеж и насыщен запахами сочных трав. У дальней стены горел костерок поменьше, там кашеварили и грели воду для раненых. Там же спала вторая смена караульных, — им после полуночи охранять лагерь и взятое с боем транспортное средство, именуемое «Сварог» (которое некоторые идеологически подкованные товарищи уже предложили переименовать в «Броненосец Потемкин»).

Среди искателей тяжелораненых было шесть человек; также были легкоранены: Ящер, Дед Кондрат и сам командир.

Из пленных в живых оставались двое. Им тоже была оказана помощь, и они лежали теперь порознь, — у каждого дежурили специально приставленные товарищи, дабы исключить возможность их общения. Желающим «пустить пленных в расход» Кувалда сделал особое предупреждение: «Мы не выродки, и не звери дикие. Они наши враги… Побежденные враги. И раненые. В Свободный их, там под присмотр! Как очухаются, будем с ними разбираться. Того, кто меня плохо понял, сам израсходую».

Кувалда лично обошел после боя прилегавшую к развязке местность, пересчитав тела убитых в бою «гостей». Трупов оказалось двадцать. Ближе к вечеру умер один из троих пленных, — и того: двадцать один против двенадцати искателей. Учитывая уровень подготовки и вооружения лысых, колхозникам очень даже повезло, все это хорошо понимали, — для слабо вооруженных, привыкших действовать небольшими группами и не обученных ведению слаженных боевых действий искателей все могло закончиться очень плохо.

Двадцать один, и еще эти двое — двадцать три… Маловато что-то… Да и Хмурый про «тридцать рыл» все настаивает. Волк этот… надо бы повнимательнее к нему присмотреться, — двадцать пять насчитал. Главаря так среди убитых никто и не признал… — Думал Кувалда, заглядывая в кружку с травяным чаем, которую держал двумя ладонями, сцепив пальцы «в замок» вокруг горячего металла. А вслух произнес:

— Значит, наш гость считает, что двое ушли: главный и его помощник… Где он, кстати, Волк этот?

— Там, возле кашеваров сидит, командир. Ребята за ним присматривают, — сказал сидевший на вросшем в землю ржавом каре Юра — мужик средних лет из отряда Молотова.

— Не нравится он мне, Ваня, гость этот, — медленно произнес Дед Кондрат, поправляя повязку на левой руке. Несшегося во главе своего отряда деда, на подходе к паруснику, подстрелил один из раненых фашистов из автомата. Лысый успел дать короткую очередь в последний момент перед тем, как его нерасторопную, контуженую, маячившую в окне трамвая тушу заприметил командир, и по совместительству тогда уже и снайпер, Иван Кувалда, снявший удобно подвернувшуюся мишень точным выстрелом в голову.

— Хм… А он прямо-таки интеллигент, Волк этот, — Молотов сидел, вытянув обутые в кирзовые сапоги сорок пятого размера ноги на притащенном непонятно откуда колесе, то ли от грейдера то ли от здоровенного трактора (вблизи от ТЦ таких не было), и старательно изготавливал очередную папиросу. — Начитанный. Держится уверенно, но не хамит и не нарывается. Вид у него экзотичный, я бы сказал…

— А давайте-ка его поспрашиваем, — предложил Кувалда. — Долго он за этими лысыми шел. Диверсию учинить им мог бы уже давно — этот смог бы, я думаю — но не спешил он с ними расправиться…

Молотов посмотрел на Юру и молча кивнул. Тот спрыгнул с кара и направился в дальний конец торгового зала, усыпанного обломками витрин и стеллажей. За десятилетия в помещение нанесло ветрами кучи пыли и мелкого мусора, которые собирались по углам и вокруг крупных предметов, и теперь местами здесь уже росли тонкие деревца. Кое-где, на полу еще просматривались массивные плиты, по которым разъезжали груженые поддонами с различными товарами кары, точно такие же, как тот, на котором расположился искатель.

Волк сидел на пластмассовом ящике, опершись спиной о колонну, подпиравшую уцелевшую часть крыши здания, его руки были сложены на груди, глаза закрыты. Со стороны могло показаться, что Волк дремал. Немного поодаль «дремавшего» не то пленника, не то гостя, на заваленном на бок холодильнике, уселись двое молодых искателей из Октябрьского — Леха и Глеб, назначенные Молотовым для присмотра за эпатажным «гостем». Когда Юра подошел к «спящему» и хотел было похлопать того по плечу, Волк поймал руку, одновременно с этим открыв глаза. Спокойно посмотрел на искателя, и руку отпустил.

— Скажи нам Волк, — задал вопрос подошедшему с Юрой гостю-пленнику Иван Кувалда, — зачем здесь эти ребята?

— Насколько мне известно, Кувалда, фашистам зачем-то было нужно сначала сюда, а после в Новороссийск. «Объект» там какой-то секретный…

— Прямо уж таки фашистам? — Уточнил командир искателей.

— А ты бошки их видел? А еще у них свой Фюрер имеется, и концлагеря для тех, кто рожей не вышел…

Молотов с командиром переглянулись. Дед Кондрат задумчиво поглаживал седую бороду.

— Куришь? — Молотов предложил Волку только что изготовленную папиросу.

— Нет, спасибо…

— Андрей. Можно по фамилии — Молотов.

— Спасибо, Андрей. Не курю, — ощерился Волк, — А меня Алексеем. Но я больше к псевдониму привык, так что, лучше Волком…

— Так что там с «Объектом» этим? — Вернул разговор в нужное русло Кувалда.

— А что с «Объектом»? Это все, что я узнал. Если бы вы этих пидоров лысых не положили, я бы за ними до конца сходил. И с командиром их, Яросветом, заодно бы поквитался… — При упоминании Яросвета лицо Волка изменилось, желваки напряглись, в глазах блеснул нехороший огонек.

— Единственное, что могу еще добавить, — продолжал Волк, — объект называется «Периметр». У командира фашистов карта была, — возможно, на ней что-нибудь есть… Но карту, насколько я понимаю, этот лысый пидор с собой унес?

— Карту не находили, — сказал командир искателей. — Волк, постарайся вспомнить хоть что-нибудь. Обещаю, если этот лысый хер попадет к нам в руки, тебе будет предоставлена возможность с ним посчитаться. — Сказав это, Кувалда прямо посмотрел в глаза Волка. Все собравшиеся вокруг костра сохраняли молчание. Всем было понятно: от того, что еще знает этот человек в волчьей шкуре, зависит многое.

Волк молчал минуту. Все ждали. Потом он встал и подошел к костру.

— Разрешите? — он посмотрел на котелок с чаем.

— Да, конечно, — сказал Кувалда, кивнув в сторону металлического ящика, на котором стояло несколько железных кружек.

— Спасибо, но у меня своя есть…

— Верните ему вещи, — обратился командир к одному из стоявших рядом искателей. Волку вернули его походный рюкзак и лук, но без колчана со стрелами. Он извлек из рюкзака кружку и банку с медом. Положив ложку меда в кружку, Волк подошел к котлу, и аккуратно, чтобы не зачерпнуть распаренной травы, нацедил в кружку ароматного отвара. Банку с медом молча поставил на ящик с кружками.

— У меня есть условия.

— Говори.

— Я хочу жизнь Яросвета и долю того зачем они сюда ехали.

Кувалда посмотрел на товарищей. Все молчали. Первым заговорил Хмурый:

— А не многого хочешь, Волк? Мы бились с лысыми, есть убитые и раненные, и земля здесь наша…

— Ты, Хмурый, сколько суток за ними шел? — Да-да, конечно же, я тебя видел. — А я две недели педали крутил… до того по мертвому Ростову круги нарезал, скрываясь от ебанутых на всю голову фашистских баб… «валькириями», еб-т, они зовутся, суки драные… А три месяца назад я потерял всех своих людей, и сам едва жив остался. Так что, мне с этого пирога тоже причитается. Чего бы там, на «Объекте» этом ни было…

Молча смотревший до этого на огонь костра Дед Кондрат повернулся к говорившему и пристально посмотрел на него. Волк не отвел взгляда. Они несколько секунд рассматривали друг друга, потом Кондрат сказал, обратившись к Хмурому:

— Сережа, я думаю, Алексей в своем праве, — потом, помолчав, добавил: — Если то, что известно ему, поможет нам распутать это дело, я не буду против того, чтобы отблагодарить его.

Кувалда посмотрел на Молотова. Тот слегка кивнул. Потом на сидевшего у костра Виктора (после событий прошедшего дня, никто из искателей не стал возражать против того, что командир приравнял тем самым молодого искателя к авторитетным старшим товарищам). Парень, немного смутившись, тоже кивнул.

— Хорошо. Ты не уйдешь обделенным. Что касается жизни этого Яросвета — решит Большой Сход.

Волк немного помолчал, помешивая у себя в кружке, потом согласно кивнул.

— Улица Николая Романова. Там рядом остановка трамвайная была, Ельцина… скорее всего, это перекресток двух улиц: Романова и этого самого Ельцина. Им сначала туда нужно. Зачем — точно не знаю, но это у них был первый пункт. Яросвет не обсуждал этого вслух со своими солдатами, это я случайно, можно сказать, — улыбнулся Волк своей клыкастой улыбкой, — оказался свидетелем его разговора с Шульцем… ну этим, вторым, который с ним ушел…

— А как думаешь, зачем лысые тележки железнодорожные с собой везли? У них там, в чудо-трамвае этом, их пять штук лежит.

— А это у них страсть такая к железной дороге и тележкам всяким. Ко мне на станцию они тоже на таких приехали… «Железнодорожники», блядь…

— Ну что ж, товарищи, — сказал Дед Кондрат, — теперь понятно, почему они заехали именно с этой стороны. До перекрестка этого отсюда час идти. Эти двое ушли от нас в противоположную сторону. Стало быть, чтобы зайти на Николашку, им надо идти в обход, либо через аэропорт, либо через город, в котором они, скорее всего впервые, а карта у них, в этом я почти уверен, довоенная, и ночью они по ней не пройдут. Да и если через аэропорт идти, им там все равно потом в город заходить… Их двое, а в городе они по темноте на псов нарвутся, или на упырей каких ебанутых на всю голову…

— Надо идти туда, — сказал Кувалда. — Сейчас выходить. Я знаю место. Хмурый, товарищ Молотов, ты Витя, Длинный, и ты, Юра — выходим через двадцать минут. Алексей Геннадьевич, — обратился командир к Кондрату, — оставайся здесь, начальствуй. Правая рука у тебя в порядке, а за левую тебе Ящер будет, у него как-раз левая цела, — пошутил Иван.

— Я свами, командир, пойду, — подал голос Ящер.

— Так рука…

— Рука в порядке. Чиркнуло по шкуре, зашили уже. Моя рука — что твоя голова, — так, девок пугать только. — Это была самая длинная речь одноглазого, похожего на пирата из старинных детских книжек, Ящера.

— Значит решили. Идем всемером. Собирайтесь.

— Я пойду с вами, — подал голос, допивший свой чай к тому времени, Волк. — Все присутствовавшие уставились сначала на гостя, а после и на командира.

— А что? Я в деле, значит должен принимать участие не только в задушевных посиделках у костра. К тому же я хорошо стреляю из лука, даже ночью, — пафосно заявил Волк.

— Хорошо. Ты тоже с нами. Мы называем такие «дела»: «выход». На выходе командир всегда один — сегодня это я, — думаю, тебе все понятно, Волк?

— Да, командир.

 

7

25 мая 2077 года. Юг бывшей России, Краснодар, район улиц Н. Романова и Б. Ельцина. Раннее утро

В этом месте взрывная волна, растерявшая часть своей сокрушительной силы, уже не смогла нанести таких серьезных повреждений как в прилегавших к аэропорту районах. Большая часть застройки представляла из себя выжженные огненным штормом коробки с черными квадратиками окон. Здесь на стенах домов уже не встречались причудливые и пугающие тени, запечатлевшие последние мгновения жизни своих хозяев. Проходя вблизи от эпицентра, Шульц то и дело направлял автомат в сторону возникавших на уцелевших фрагментах строений «призраков».

Здесь «призраки» больше не появлялись. За новостройками второго десятилетия ХХI века начиналась более старая, застроенная еще при Союзе, часть города, отделенная улицей, носившей имя человека, которого большинство граждан давно не существующей страны считали преступником. Но, несмотря на мнение граждан, в последние годы перед Войной, его именем назывались проспекты и улицы, ему ставились памятники, в честь него назывались (вернее, переименовывались) ВУЗы… Улица Бориса Ельцина была широкая (настоящий проспект!), и вся заваленная сгоревшими автомобилями. Судя по карте, нужно было поворачивать налево, и идти четыре-пять кварталов до названной в честь последнего тирана из Дома Романовых улицы.

Ориентир: трамвайная остановка. В сотне метров от остановки, в направлении центра города, четырехэтажное здание постройки семидесятых годов прошлого века…

Они шли осторожно. Пока им везло, и они не встретили ни собак, ни упырей.

Пуля прошла на вылет, не задев кость. При подготовке бойцов в НСР навыкам оказания первой помощи уделяли должное внимание, и Шульц имел такие навыки. Ему не раз уже приходилось работать иглой и ниткой по раненым бойцам, и в этот раз у него вышло весьма неплохо. Яросвет держался, и был условно боеспособен, — левое плечо перевязано (Шульц продезинфицировал рану и наложил швы и повязку), рука покоилась на приспособленном под это дело автоматном ремне. Точно стрелять из своего «сто четвертого» (АК-104) он теперь вряд ли сможет, но с ПМ и одной рукой вполне управиться.

За все время, прошедшее после боя, они лишь один раз сделали большой привал, чтобы наложить швы капитану. Пришлось делать немалый «крюк», чтобы снова не нарваться на «колхозников». Учитывая то, что «колхозники» наверняка взяли пленных, и выпытали у тех все, что касается целей отряда, можно было с уверенностью ожидать засады в месте назначения. Но деваться было некуда, — они должны были попасть в одну из квартир на первом этаже старого дома и уйти незамеченными. Или все было зря.

Уже светало. Яросвет издалека заметил остов трамвая, стоявший впереди, прямо на перекрестке, и они с Шульцем ушли влево, решив пробираться чрез дворы чтобы не привлекать внимания возможной засады. Но было уже поздно… — за идущими вдоль улицы чужаками уже несколько минут наблюдал в прицел СВД командир «колхозников» — Иван Кувалда. Он мог бы положить их обоих там же, на заросшей бурьяном и заваленной всяким хламом улице Бориса Ельцина. Лишь необходимость удерживала Кувалду от выстрела.

В одном из помещений на третьем этаже обгоревшего здания офис-центра на углу Ельцина и Романова, где с четырех часов утра сидели в ожидании гостей с севера измотанные бессонной ночью искатели, повисло напряжение. Всем было хорошо видно бредущих по дороге фашистов (то, что это те самые фашисты с парусника ни у кого не вызывало сомнений). Когда чужаки свернули между домами, Кувалда опустил ствол, и посмотрел на стоявшего рядом Волка, — ничего не сказав, Волк лишь слегка качнул головой, еле заметно прищурив левый глаз, — потом командир перевел взгляд на Молотова:

— Андрей, ты с Длинным, Хмурым и Юрой, и заходите вслед лысым. Витя, Ящер и Волк — со мной, — распорядился он и, закинув СВД за спину, направился к выходу на лестничную площадку.

На этой стороне улицы дома были более старой постройки, чем в тех микрорайонах, через которые Яросвет и Шульц шли ночью. Это были однотипные советские пятиэтажки из красного кирпича, который местами высыпался, оставив в стенах темные прямоугольные ниши. Кое-где во дворах еще стояли редкие обугленные, убитые морозами ядерной зимы деревья (большая часть давно повалились и сгнили в труху). Они обходили одиноко стоявшие стволы стороной, — в любой момент с полувековой коряги могла отломиться одна из веток и рухнуть на голову. Пройдя через три заставленных ржавыми машинами двора, они дошли до углового Г-образного дома, где еще раз свернули налево. Идти оставалось уже совсем немного, — через два пятиподъездных дома стоял тот самый, в котором располагалась заветная квартира за номером 22.

Они уже подходили к подъезду, когда из-за полуоткрытой, перекошенной двери раздалось знакомое попискивание. Щенки. Судя по звукам, совсем маленькие, еще не наученные жестокой жизнью молчать при приближении врага (редко брезговавший собачатиной человек для них уже полвека как самый страшный враг). Вслед за щенячьим писком из темноты подъезда послышалось низкое рычание.

Подошедшие к подъезду двое остановились. Шульц навел ствол автомата в сторону двери, Яросвет осмотрелся по сторонам.

Рычание из-за двери усилилось, но собаку, по-прежнему, не было видно. Медленно, они стали отходить назад, в сторону подъезда теперь смотрело дуло пистолета. Шульц быстро снял рюкзак и извлек из него арбалет в частично разобранном виде. Движения лейтенанта НСР были отработаны и потому точны, не прошло и минуты, как в его руках был уже готовый к выстрелу, заряженный арбалет.

— Я иду первым, ты за мной слева. Как выскочит — стреляй в голову, — сказал Яросвет и пошел ко входу в подъезд.

Рык зверя стал еще громче, несколько раз клацнули челюсти, и, ржавая дверь резко распахнулась, едва не оторвавшись от прогнивших петель. От косяка сверху отвалился большой кусок штукатурки. На мгновение оба фашиста растерялись, — псину таких размеров, как показалось Яросвету, он раньше никогда еще не видел. Это было нечто среднее между здоровенной кавказской овчаркой и небольшим бурым медведем (для медведя зверюга была, конечно же, маловата, но для собаки ее размеры были уж слишком…). Шульц выстрелил, но стрела пролетела немного выше холки зверя, и на четверть вошла в трухлявый кирпич стены. Быстрота реакции не подвела Яросвета, — он три раза выстрелил точно в голову летевшей прямо на него собаке. Когда сука достигла Яросвета, она была уже мертва, но сила инерции была сильна настолько, что ее туша сбила с ног стрелявшего, и тот кубырем, в обнимку с псиной, покатился в сторону прогнившего микроавтобуса. Яросвет упал на раненую руку, больно ударившись головой о колесо микроавтобуса. Подскочивший лейтенант оттащил в сторону псину и протянул руку изгвазданному в собачьей крови командиру:

— Ты как, командир? Встать сможешь?

Фашист нечленораздельно выругался трехэтажным матом, и, держась за поданную руку, попытался подняться на ноги, но из-за подкатившей тошноты и головокружения решил повременить и уселся на траву, опершись спиной о дверь машины.

— Сейчас… Приду в себя немного… — Яросвет достал флягу и, прополоскав рот, сделал несколько глотков, потом вылил оставшуюся воду себе на голову, смывая с лица собачью кровь.

Тем временем Шульц подошел к лежавшей неподалеку собачьей туше и рассматривал зверя. Солнце уже взошло над горизонтом и его лучи падали на верхние этажи пятиэтажек. Окна домов еще чернели, но во дворах уже почти не оставалось темных участков. Труп собаки в свете дня уже не казался настолько большим, чтобы сравнивать ее с медведем. То была похоже помесь кавказки с волком, весьма крупная. Взяв собаку за задние лапы, Шульц оттащил ее к стоявшей рядом легковушке, закинул псину на капот, так чтобы голова свисала вниз перед решеткой радиатора, и перехватил ей горло ножом. На землю полилась тонкая струйка крови.

— На дорогу мяса с собой прихватим, — сказал Шульц Яросвету.

— Ты, Шульц — настоящий хохол, — поднимаясь, пошутил капитан. — Пойдем. Надо спешить. Эти, «колхозники», могли услышать выстрелы.

В квартире №22 из предметов интерьера оставались лишь оплавленные металлические ножки от столов и стульев и скелет кухонной плиты. В туалете одиноко стоял треснувший пополам унитаз. Еще была чугунная ванна и обломки раковины в ванной комнате. Стены были черные от пожара, полыхавшего здесь полвека назад. Всюду лежали кучи спрессованного пепла и нанесенной сюда ветром через оконные проемы пыли. В одной из комнат трехкомнатной квартиры (по всей видимости, в спальне), валялись фрагменты человеческих черепов и костей. Ни на стенах, ни на потолке не было ничего примечательного, не было никаких намеков на спрятанные тайники или сейфы. Все выгорело, — все вещи, мебель, бытовая техника… В двух комнатах сгорели паркетные полы. Только в двух. В прихожей, на кухне, в санузлах и гостиной, если внимательно присмотреться, можно было заметить под слоем пепла и обгоревших головешек выложенную незатейливым узором мраморную плитку.

— Помоги рюкзак снять, — попросил Яросвет.

Капитан здоровой рукой извлек из глубины своего ранца небольшой молоток с литой металлической ручкой и направился в гостиную. В левом углу комнаты он стал разгребать мусор ногами, помогая молотком, и быстро нашел нужную плиту. Он уже собрался было ударить по ней молотком, но Шульц остановил его.

— Давай я, Дима, а то швы разойдутся… Говори, что делать.

— Вот эту давай, бей, — он указал на плитку размером, примерно, пятьдесят на пятьдесят сантиметров, — под плитой будет тонкий слой бетона, за ним — металлическая крышка…

— Сейф?

— Нет. Там механизм для открытия прохода, на случай когда нет электричества и аккумуляторы сели… Сегодня как раз такой случай, — усмехнулся Дима-Яросвет.

— Я думал, что нам сейф нужен…

— Нам сейф и нужен, только он в комнате, под нами.

— А в сейфе что, Дим?

— Ключ там, цифровой, Володя. Ключ от «Периметра»… Давай, долби. Как устанешь, я сменю, — сказал капитан, и подошел к окну.

Он аккуратно осмотрелся. На улице было тихо. Почерневшие, местами порушенные, дома без стекол, проржавевшие остовы машин, напротив дома лежал на боку автобус, чуть поодаль справа стоял на перекрестке уже знакомый трамвай… Если здесь и был кто-то, то явно не спешил нарываться на неприятности (подстреленная во дворе собака запросто могла оказаться никакой не собакой…). Постояв немного у окна, он вернулся к Шульцу. Шульц уже расколол плитку и принялся отбрасывать куски в сторону.

Под плитой и пятисантиметровым слоем не слишком крепкого бетона они действительно нашли квадратный лючок, накрытый сверху металлической пластиной размером немногим меньше разбитой плитки. Под крышкой находилось похожее на маленький штурвал колесо, зажатое с двух сторон накинутыми на ручки «штурвала» стопорами. Стопоры откинулись легко, но вот сам «штурвал» поддался не сразу. Шульцу и помогавшему ему одной рукой Яросвету пришлось изрядно попотеть, прежде чем им удалось провернуть колесо против часовой стрелки на два оборота, — именно столько потребовалось, чтобы сработал скрытый под полом сложный механизм…

Вначале они почувствовали легкую вибрацию, а через мгновение слой пыли и слежавшегося мусора вдоль правой от входа стены стал разделяться на островки и проваливаться вниз. Это подались под собственным весом мраморные плиты. Плиты сначала пошли вниз медленно, как-бы нехотя, но потом резко обрушились вниз с грохотом, который должно быть было слышно на соседних улицах. Ближняя ко входу в гостиную плита опустилась всего сантиметров на тридцать, вторая уже на шестьдесят, третья на девяносто… так за несколько секунд на глазах удивленных фашистов возникла настоящая лестница. Поднявшееся облако пыли заставило фашистов бежать в соседнюю комнату к окну. Яросвет ожидал, что в полу просто провалится вниз крышка люка, или что-то подобное, но уж точно не самовозникающая лестница в духе виденного им однажды древнего фильма про Индиану Джонса.

Когда пыль немного осела, фашисты решили что пора заканчивать дело и уходить. Оба хорошо понимали, что после поднятого ими шума глупо было бы надеяться на то, что их присутствие в доме останется никем не замеченным. Вооружившись имевшимся в ранце Яросвета электрическим фонарем, работавшим от аккумулятора, они спустились вниз.

Внизу за лестницей начинался узкий коридор, через десяток метров заканчивавшийся небольшой комнатой. Пыли в помещении было много (после открытия прохода иного и не приходилось ожидать). Вентиляция не работала. Раньше воздух сюда попадал через зарешеченные трубы, видневшиеся в двух противоположных стенах имевшей форму параллелепипеда комнаты. Фильтры, давно забились и воздух не циркулировал (Белогор советовал Яросвету спускаться вниз в противогазах, но противогазов не было, — остались на «Свароге»).

…Сейф был вмурован в пол в углу комнаты, рядом стоял стол на железных ножках, и два офисных стула. На столе, под слоем пыли, лежал плоский темного цвета предмет, имевший форму прямоугольника, толщиной не более полутора сантиметров, в котором Яросвет не сразу признал ноутбук. Яросвет указал Шульцу на находку а сам, не теряя времени, направился к сейфу и стал набирать шифр.

Щелкнул механизм внутри сейфа, и Яросвет повернув ручку потянул на себя тяжелую дверцу. Содержимое сейфа приятно удивило фашистов. Внутри, помимо карты-ключа — прямоугольного куска черного пластика, заключенного в металлическую рамку, лежал пистолет «Грач» с кобурой и двумя пачками патронов, папка с бумагами, две флешки и стопка пачек евро с разным количеством нулей. Яросвет поспешно собрал все кроме денег в ранец и повернулся к Шульцу, ожидавшему его возле у выхода. Ноутбука на столе уже не было.

Кувалда, Витя, Ящер и Волк перешли улицу чуть поодаль от перекрестка и затаились в проходе во дворы между пятиэтажками из красного кирпича. Судя по направлению движения фашистов, те должны были пройти именно здесь. Ящер, подобно призраку, плавно и быстро переместился на пару десятков метров вглубь заставленного ржавыми машинами двора, и, не задерживаясь, вернулся назад.

— Идут. Наших не видать.

— Ложимся, — сказал коротко Кувалда.

Они залегли за поросшим кустарником холмиком, образовавшимся здесь из обрушившейся части кирпичной стены и нанесенного после дождями грунта и мусора. Лысые прошли и вскоре в соседнем дворе прогремели выстрелы и звуки возни. Кувалда выждал время, а после послал Виктора с Волком в обход дома, ясно расставив при этом точки в «табеле о рангах».

Когда Кувалда выглянул из-за угла пятиэтажки, Яросвет с Шульцем уже зашли в подъезд. Напротив подъезда виднелись следы борьбы со зверем, и сам зверь — здоровенная псина с перерезанной глоткой лежал на проржавевшем капоте одной из машин.

В это время появились Молотов с товарищами. Они подошли тихо, и сначала кто-то пару раз шикнул, чтобы не словить товарищескую пулю, после отряд воссоединился.

— Ну что там наши гости? — спросил Кувалда у Молотова.

— Главный их раненый. Если не станет дурить, можно попробовать взять живым, а второго я бы грохнул… уж больно резвый он. Идет, по сторонам как зверь озирается, точно волкодав… А где, кстати, этот, Волк?

— С Витей пошел вокруг дома.

Молотов посмотрел с сомнением на командира.

— Хмурый, — обратился Кувалда к стоявшему рядом искателю, — ты сходи, посмотри там… — Серега молча кивнул и скрылся за углом дома.

В этот момент со стороны дома послышался такой грохот, как будто обрушилась стена или даже лестничный пролет. Из подъезда, в котором находились фашисты, вывалило облако пыли.

— Пошли, — сказал Молотов.

Когда искатели вошли в подъезд, по полу, скуля, ползали два щенка, едва открывшие черные глазки. Третий кутенок лежал возле ступенек, на него наступили, сломав тому хребет. Он был живой, но скулить уже не мог, лишь медленно моргал слепыми глазенками. Юра присел возле щенка и быстрым движением свернул ему шею. Потом виновато обернулся к товарищам. Командир слегка кивнул с одобрением.

Нужную квартиру искатели определили по клубящейся в воздухе пыли, частью уже осевшей на пол. Вошли бесшумно, рассредоточились по квартире. То, что фашисты были где-то внизу в подвале поняли сразу по доносившимся оттуда звукам. Там что-то ворошили, лязгал металл, доносились тихие разговоры. Искатели заняли места так, чтобы перекрыть все возможные пути отхода для фашистов: Кувалда с Молотовым стали возле внешней стены, между окнами, так, чтобы находиться за спиной у поднимавшихся по лестнице (черные стены, и уже наступивший солнечный день были очень кстати, скрывая искателей в тени). Юра отсекал путь в соседнюю комнату, он достал из ножен немаленького размера тесак и бесшумно скользнул внутрь комнаты. Ящер контролировал еще одну комнату, расположенную, как и другая в торце дома (ближнюю к выходу), и извлек нож устрашающего вида, рядом с которым даже Юрьев тесак выглядел ножом для резки хлеба. Ящер стал в глубине комнаты, так, чтобы тень не выдавала его. Длинный, вооруженный обрезом вертикальной двустволки, вышел на лестничную клетку и стал напротив входа в квартиру (дверь в кухню была прямо перед ним, и удобно простреливалась из подъезда).

Командир осторожно выглянул в окно, и встретился взглядом со стоявшим правее от окна Витей. По другую сторону от окна стоял Хмурый, Волка видно не было. Отвечая на не заданный вопрос командира, Витя кивнул в сторону угла здания и тихо цыкнул. Из-за угла выглянул Волк с луком наготове. Дабы не оскорблять того излишним недоверием, Кувалда жестами объяснил ему расстановку сил и приказал контролировать торец здания. Волк молча кивнул и исчез за углом.

Спустя несколько минут из подвала послышались шаги, и искатели затаили дыхание.

Первым появился широкоплечий лысый крепыш с татуировкой в виде молнии на правом виске, с автоматом наперевес и рюкзаком за плечами. Следом шел раненый в левую руку главарь фашистов, вооруженный пистолетом, который держал в правой. Солнечный луч упал на поросший коротким волосом череп главаря, и стоявшим за его спиной между окон Кувалде и Молотову стала отчетливо, в деталях, видна витиеватая татуировка в виде двух молний переплетенная узором из множества маленьких свастик. Когда двое поднялись в гостиную, командир отряда искателей, нарушил повисшую в квартире тишину:

— Стоять, — спокойным голосом приказал Кувалда. — Дом окружен. Оружие на пол.

Главарь остановился, и медленно повернул голову в сторону Ивана. Второй в точности выполнил приказ и продолжал стоять, не оборачиваясь.

Кувалда сделал шаг из тени.

— Ты здесь главный? — Спросил спокойным голосом лысый главарь. Пистолет он продолжал держать в опущенной руке.

— Да я. Выполняй. Потом будем говорить.

В этот момент из двух соседних комнат вышли двое искателей с внушительных размеров ножами, напоминавшими по форме мачете. Длинный при этом не показывался, он страховал товарищей, готовый в момент снести голову любому вздумавшему усомниться в необходимости исполнять приказы командира отряда.

— Что вам от нас нужно? Вы напали на нас первыми… — когда Яросвет говорил это, Шульц сделал легкое движение рукой вдоль тела, и в одно мгновение в его руке появился пистолет.

Грохнуло три выстрела с интервалом не более секунды. Первые две пули угодили одна в лицо Ящеру вторая в плечо Юрию, успевшему уклониться в сторону от намеченной Шульцом траектории. Третья вошла в стену в десяти сантиметрах левее от Кувалды. Яросвет рванулся в ближайший к нему дверной проем, на лету перескочив через раненого. В этот момент раздался выстрел из обреза, от которого у всех находившихся в помещении заложило уши, — это стоявший до того за дверью в подъезде Длинный шагнул внутрь квартиры и выстрелил вслед убегавшему фашисту. Он опоздал на мгновение. Рой смертоносных «пчел» пролетел мимо цели, ужалив черную стену, — лишь несколько кусочков свинца засели в уже раненой руке и спине рвущегося к окну Яросвета. Сделать второй выстрел Длинному помешал Шульц, ударивший его в кадык и метнувшийся в противоположную от капитана сторону — в просторное помещение, бывшее раньше кухней и одновременно столовой. Капитан в это время уже перемахнул через подоконник в комнате, окно которой выходило в торец дома (где, прислонившись спиной к стене, справа от окна, стоял Волк).

Шульц уже прыгнул в проем окна, когда сзади раздался выстрел СВД. Пуля попала в позвоночник, чуть выше поясницы, аккурат под рюкзаком с ноутбуком, и, перебив спинной мозг, изменила траекторию: пройдя сквозь кишечник, разорвала одну из сердечных артерий. Когда Шульц коснулся земли, он был уже мертв. Выстрелив в здоровяка, Кувалда резко повернулся в сторону комнаты, в которой уже не было бежавшего главаря. У окна метался с автоматом Молотов, пытавшийся определить — куда ему стрелять, внизу на полу сидел, прислонившись к стене, Юра, левой рукой зажимавший рану на правом плече.

Молотов прицелился, и выпустил пару коротких очередей.

— Ушел, с-сука… — рычал Молотов, — ушел, пидор лысый!

Юра молча кривился от боли, Длинный беззвучно, по-рыбьи, хватал ртом воздух, вытаращив глаза.

— Леша, придешь в себя, помоги Юрке рану перевязать, — сказал Кувалда, — Андрюха, не ссы, там ребята еще снаружи, пошли. Этот далеко не уйдет. — Выругавшись от души, Молотов перемахнул через окно, Кувалда последовал за ним.

События разворачивались считанные секунды: вот находившиеся снаружи искатели услышали серию выстрелов из пистолета, и тут же бухнул обрез Длинного, после чего из окон послышались вопли и отборный мат, после чего, с некоторым опозданием, дадахнула СВД командира. Витя как раз повернулся в тот момент к Хмурому, когда из окна кухни, прямо на Серегу, вылетело тело лысого мужика (то был Шульц)…

Когда Дмитрий-Яросвет выскочил через окно, Волк отреагировал молниеносно. Он лишь вскинул лук и пустил стрелу в сторону беглеца. Но, не попал. Вернее, попал, но не в Яросвета, а в его рюкзак. Яросвет растянулся во весь рост в заросшем кривыми кустами и колючей травой бывшем здесь полвека назад палисаднике. Почувствовав удар в спину, он изо всех сил рванулся вперед, расцарапывая в кровь лицо и руки, сквозь колючки. Пронзительная боль в руке мобилизовала все оставшиеся силы. Он чувствовал, как теплые капли стекают по спине под одеждой, сердце бешено колотилось, солнечный свет яростно бил по привыкшим к темноте глазам. Он чувствовал себя загнанным зверем, и он хотел выжить.

Волк выхватил вторую стрелу из заплечного колчана, действие заняло не более двух секунд, но Яросвету, хватило этого чтобы преодолеть рывком палисад, и укрыться за стоявшим между домами грузовиком с кузовом-будкой. Дальше был соседний дом с дырой в торцевой стене, через которую просматривались помещения первого и второго этажа. Он рванул туда, взобравшись по заросшему травой холмику из осыпавшихся кирпичей, земли, мусора и хрен знает чего еще. Когда фашист забежал в помещение, бывшее раньше каким-то магазином, сзади послышалась автоматная очередь и трехэтажный мат Молотова. Нельзя было ждать ни секунды.

Как только Молотов перестал палить из окна, Волк дал тому отмашку, чтобы не стрелял, и рванул следом. Волк преследовал Яросвета — своего заклятого врага, уничтожившего его, Волка, племя, в котором он был вождем, где ему беспрекословно подчинялись.

Яросвет бежал. Бежал, сначала через магазин, потом по тротуару, мимо машин, покореженных автобусов и трамваев. Бежал не оборачиваясь. Уже никто не стрелял и не кричал ему вслед. Он бежал так, как не бегал с самого детства, когда он не был еще никаким Яросветом, а был простым мальчишкой из маленького поселения на окраине мертвого мегаполиса. Тогда на поселение напала крупная банда выродков-людоедов, и он, Дима, бежал тогда со всех ног, вглубь мертвого города… И вот, он снова бежит, — капитан Рейха Яросвет — командир элитного подразделения, разгромленного какими-то колхозниками-анархистами, капитан парусника, доверенное лицо самого Фюрера… Бежит, и ему страшно. Страшно, как тогда в детстве…

Кувалда первым перемахнул через окно, мягко приземлившись, несмотря на свои внушительные габариты, рядом с местом, куда перед этим грохнулся подстреленный фашист, Молотов следом. Волк в это время уже скрылся в дыре в стене дома напротив. Кувалда окликнул было Витю, побежавшего вслед за Волком, но парень его уже не услышал. Командира отвлек появившийся из-за угла Хмурый:

— Иван, где остальные?

— Ящера убили, Юра ранен. С ними Длинный. А ты почему здесь?

— Лысого, которого ты грохнул, проверял — может живой еще… Лежит, готовый, — уточнил Хмурый.

— Понял. Давайте, с Андреем, — Кувалда посмотрел на Молотова, — вдоль улицы. Я — дворами, — сказал командир, и легкой трусцой направился во двор соседнего дома, на бегу закинув СВД за спину, и доставая пистолет.

Волк почти не сомневался, что идет в правильном направлении. Он шел быстрым шагом через дворы, вдоль улицы Николая Романова, время от времени замечая следы беглеца, на которые другой, скорее всего, не обратил бы внимания. Стараясь лишний раз не шуметь (подранок мог спрятаться где угодно в этом железобетонном лабиринте), Волк осматривал один двор за другим, отыскивая следы бежавшего врага. С каждой минутой преследования риск упустить след увеличивался, но Волк не оставлял надежды поквитаться с Яросветом за все неприятности, что тот, со своим отрядом ему причинил. Он прошел уже больше километра, дойдя до угла здания, за которым был перекресток Романова с четвертой после Ельцина улицей в сторону центра, когда заметил несколько бурых пятен у входа в подъезд и след от окровавленной ладони на стене возле входа.

Ну что же капитан, вот, кажется, сейчас мы с тобой и рассчитаемся… Не помешали бы нам только…— Волк оглянулся по сторонам, местных видно не было. Он был здесь один.

Еще раз осмотревшись, Волк, на всякий случай, сделал вид, что завернул за угол, сам же вернулся, прокравшись вдоль стены дома, и беззвучно скользнул в полумрак подъезда.

Забежав в магазин, Виктор увидел как в конце темного зала скользнула тень Волка, — тот свернул куда-то влево, — Витя направился следом. Спотыкаясь о различный хлам, он кое-как преодолел торговый зал, пару раз чуть не подвернув при этом ногу. Слева была дверь в подсобные помещения бывшего магазина, и парень, выставив вперед дуло автомата, нырнул туда. Из подсобки он вышел во двор. Прямо перед ним была детская площадка с погнутыми качелями и поваленной железной беседкой, за площадкой стоял еще один, точно такой же, но уже без магазина, дом. Было ясно, что двигаться надо направо. Это его решение полностью подтвердил появившийся слева командир.

— Ну, чего стоим, Витя? Пошли, пошли! — Командир перешел на быстрый шаг, но не стал останавливаться, Витя последовал за ним.

— А где остальные?

— С той стороны дома, Серега с Молотовым.

— А… — Хотел было спросить Виктор.

— Ящера нет больше. Еще Юру подстрелили. Длинный жив и, почти, здоров.

— Ну суки недобитые…

— Одного я лично уконтрапупил, — Кувалда облизнул пыльные губы и сплюнул в сторону, — теперь вот последний уебок остался…

Они пробежали легким бегом пару сотен метров, до следующего перекрестка, и перешли на шаг.

Дальше начинались заросли молодых деревьев, разросшихся меж стоявших друг против друга однотипных кирпичных пятиэтажек. Искатели приблизились к зданию справа, и пошли вдоль него, стараясь производить как можно меньше шума. Они прошли до конца дома когда Витя заметил на сырой глине четкие отпечатки однотипной обуви, что свидетельствовало о том, что сначала здесь был беглец, а после — преследующий его Волк, ходивший в таких же ботинках, как и лысые.

— Смотри, командир, — тихо сказал Витя.

Кувалда присмотрелся к отпечаткам и знаками дал понять, что следует молчать и быть осторожнее.

Следующий квартал городской застройки представляли из себя сплошные заросли, среди которых слабо просматривалась протоптанная, то ли упырями, то ли собаками тропа идущая параллельно улице, влево от которой в нескольких местах имелись ответвления к подъездам стоявшего напротив дома. Еще дважды им попадались уже знакомые отпечатки, благодаря чему искатели держали верное направление. Выйдя на перекресток, они встретились там с опередившими их на минуту Молотовым и Хмурым, и, обменявшись короткими фразами, двинулись по главной улице.

Так вышло, что «отвлекающий маневр» Волка сыграл с ним злую шутку. В тот момент, когда он зашел за угол (чтобы ввести в заблуждение возможно шедших за ним следом местных), к противоположному углу дома подходили четверо искателей…

Возможно, если бы первым шел не Кувалда, а кто-то другой, то они бы встретились и изобразили удивление. Или наоборот, с суровым видом обменялись бы короткими фразами, и тогда Волк отличился бы своими способностями в отыскании беглых фашистов, но Кувалда услышал шаги немного раньше, и, подав товарищам знак «приготовиться», стал ждать когда предполагаемый фашист появиться из-за угла. Но фашист не появился. Волк, постояв немного на месте, пошел обратно, и тогда Кувалда сделал один широкий шаг вправо, готовый выстрелить. Скользнувшего за противоположный угол здания Волка, в его шкуре, было сложно не узнать. Иван повернулся к товарищам и, приложив указательный палец к мясистому носу, жестами указал Молотову и Хмурому идти в обход здания. Витя остался с командиром.

В полумраке подъезда, среди почерневших, покрытых трещинами стен, Волк выставил вперед лук с натянутой тетивой, готовый мгновенно выпустить стрелу с острым железным наконечником. Он чувствовал своего врага, свою добычу. Чувствовал его дыхание, — нет, не слухом, — каким-то иным, звериным чутьем. Медленно, стараясь не произвести ни единого звука, он поднимался вверх по лестнице, этаж за этажом, пока на площадке между четвертым и пятым он не настиг его…

Сказать, что Волк был разочарован увиденным, значит — ничего не сказать… На полу, опершись спиной о мусоропровод, сидел Яросвет. Левая сторона его куртки была пропитана кровью. Раненая рука выпросталась из повязки и безвольно лежала на грязном бетонном полу, правая — на животе. В руке был сжат пистолет, который Яросвет так и не выпустил. Волк решил было, что тот потерял сознание. Яросвет сидел полулежа, голова его при этом уперлась подбородком в грудь, глаза были слегка приоткрыты.

Волк ожидал чего угодно: ловушки, сопротивления, новой погони… Но перед ним был раненый, и без его, Волка, помощи обреченный умереть в ближайшее время от потери крови человек.

— Вот с-сука, чтоб тебя… — не выдержал Волк от досады, — шел за тобою, падла, чтобы ебнуть лично, своими руками, а ты, козел лысый, решил сам помереть…

Как оказалось, раненый был в себе, и все слышал. Он медленно, с очевидным усилием, поднял голову, и посмотрел на Волка:

— Что же, стреляй, людоед, пока есть такая возможность, — медленно проговорил слабым голосом раненый.

— Ты ведь Волк, да? Во-олк, людоед… кх-кх, кан-ни-ба-ал… — губы Яросвета скривились в презрительной улыбке.

Прозвучавшие в тишине мертвого дома слова хлестнули Волка как плетью. Ему показалось, что даже стены, услышав их, постарались эхом передать слова вниз, на мертвую улицу, стенам соседних домов… Чтобы каждый, кто только способен понять эти слова, услышал, узнал — кто он такой, Волк — каннибал…

— Заткни ебало! — Зашипел на него Волк. — Ты, тварь фашистская, хоть и не жрешь никого, да зато сколько рабов у тебя, сука? А? — Повысил голос Волк.

Волк был каннибалом. Он ел людей и считал это правильным, считал, что это справедливо, что побеждает сильнейший и, что слабый не должен иметь права на жизнь. Слабый должен стать добычей сильного. Закон джунглей. Закон Пустоши… В деревне, где он вырос Алексей Волков, человечинкой баловались, но не так, чтобы совсем в открытую, — неприличным это считалось, в открытую. Но, если выпадал случай, никто и не отказывался.

— Что скажешь, Хуесвет, или как там тебя? Ты когда на станцию ко мне пришел, и перемочил моих людей, видел там рабов? Видел, пидор лысый?! — Уже закричал во весь голос Волк. — А я в Ростов специально ходил, посмотреть, как вы там живете… Хорошо живете, суки… Целые бараки там у вас невольников. Жрали бы вы их, как я, — еще лучше бы жили.

— Рабов? А кто они, эти рабы? Упыри, выродки, каннибалы… всякая мразь с Пустоши… и ты — один из них, Волк…

— Заткнись, тварь!

— Ха-ха… Это я тварь? — Засмеялся через силу Яросвет. — Это ты тварь, Волк, и твои упыри, которые Малюту сожрали… — Грудной кашель сотряс тело капитана, вынудив на несколько секунд прерваться. Прокашлявшись, и сплюнув на пол, он продолжил:

— А ты, Волк, скажи честно, бойца моего тоже жрал, а? — Яросвет продолжал сжимать в руке пистолет, на который каннибал уже не обращал внимания. Он ждал подходящего момента. Заряженный лук по-прежнему продолжал смотреть в сторону Яросвета, а пистолет в его руке был направлен в стену, — в противоположную сторону от Волка.

— Ну с-сука… — прорычал Волк, и сделал шаг в сторону раненого, чтобы пнуть его ногой в лицо. На какое-то мгновение, когда Волк уже начал сгибать ногу в колене, он слегка повел плечом, и предполагаемая траектория полета стрелы изменилась…

Для опытного бойца в создавшейся ситуации не было ничего сложного. Его противник допустил сразу несколько ошибок. Волк, конечно, был знатным отморозком, опытным охотником, да и вообще неглупым, но он не был солдатом. Первой его ошибкой было то, что он сразу не пристрелил противника. Второй — что не обезоружил его. Третьей — что позволил себя спровоцировать, и потерял самообладание. Четвертой — что приблизился к капитану спецподразделения НСР «Молния», и эта ошибка оказалась для него последней.

Мгновение, и дуло пистолета в руке вялого и беспомощного Яросвета уперлось в низ живота Волка, стоявшего в тот момент на одной ноге, так как вторая стремительно приближалась к лицу капитана… Бахнул выстрел. Летевшая в лицо Яросвета нога ударила о стену рядом. Яросвет нажал еще раз на спуск, и еще. Вторая пуля вошла в грудь, третья в шею. Тело Волка рухнуло на пол, как мешок с тряпками.

— Ствол опусти, — приказал уже знакомый фашисту голос, — во время разговора с Волком Яросвет не заметил, как на площадке этажом ниже появились люди.

По лестнице с четвертого этажа к нему поднимались двое, — тот самый рыжий здоровяк, который уже предлагал, получасом ранее, Яросвету разоружится, и молодой парень лет двадцати — двадцати пяти, которого Яросвет в прошлый раз не заметил.

— Клади ствол, не дури. А то завалю, — добавил Кувалда. Пистолет в его руке смотрел точно в лицо Яросвета, и перед ним был не вынашивавший месяцами горькую обиду людоед, а матерый мужик с каменным лицом. Нажми он сейчас на курок, ни один мускул на этом лице не дрогнет. Яросвет подчинился, и отбросил пистолет в сторону.

— Вот и молодец. Витя, перевязать его есть чем? — Спросил здоровяк у стоявшего на несколько ступеней ниже своего командира парня.

— Есть. Сейчас… — Виктор опустил автомат и, скинув рюкзак на пол, полез внутрь.

В тот момент, уже смирившийся с неизбежностью своей скорой смерти Дмитрий-Яросвет понял, что судьба дает ему еще один шанс, — местным он был нужен живым а не мертвым.

— Что, — спросил раненного Кувалда, понявший ход мыслей пленника, — не ожидал? Мы не людоеды тебе, как этот… — он кивнул в сторону лежавшего рядом Волка. — Да слышали мы ваш задушевный разговор, слышали… За него спросу с тебя не будет. Спрос будет за других, — при этих словах каменное лицо командира отряда искателей стало железным.

— Эй! У вас там все живы? — Раздался этажом ниже голос Молотова.

— Почти, — ответил Витя, доставая из рюкзака бинт и флакон с очищенным самогоном, — поднимайтесь сюда, тут помочь надо!

Когда снизу поднялись еще двое местных, вместо четверых стоявших возле него людей Дмитрий-Яросвет увидел восемь, странно похожих между собой, как бывают похожи тени на стенах домов, вблизи от эпицентра. Тени что-то говорили, похлопывали его по щекам, — он не мог разобрать слов. Наступала темнота и звуки тонули в черном снеге заполнявшем все вокруг. Спустя неопределенное время тени исчезли, вместе со звуками и словами, больше Дмитрий ничего не видел и не слышал. А потом остановилось и само время.

 

8

1 июля 2077 г. Юг бывшей России, недалеко от г. Новороссийска, железнодорожная ветка Краснодар — Новороссийск. Полдень

Вереница из пяти тележек-дрезин с ручным приводом растянулась на сотню метров по заросшему сорняком железнодорожному полотну. Кувалда с Витей сидели в головной тележке, разминая гудевшие после нагрузки пальцы и потирая натруженные рычагами руки, рычаги качали Длинный и поправлявшийся после ранения Юра. Навстречу бежали стоявшие по обе стороны от дороги полувековые деревья, иногда под тележкой мелькали белевшие свежей древесиной пни, — проросшие между шпал деревья вырубали неделю, собрав на эти работы все свободные руки в Содружестве. Искатели смотрели по сторонам, тележка бодро бежала в горку (назад с грузом ехать будет легче), вокруг стрекотали кузнечики, летали стрекозы, колеса дрезины постукивали на стыках рельс.

Они стали двумя лагерями — возле самого Объекта и в заброшенном поселке, через который проходила трасса некогда федерального значения. Доставлять добытое на Объекте имущество к дороге решили трофейными тележками, — густо заросшие ущелья не позволяли в этих местах пройти гужевым повозкам, но этого, к счастью, и не требовалось (достаточно было расчистить путь под проход дрезины по рельсам).

После первого посещения отрядами Кувалды, Молотова и Деда Кондрата скрытого глубоко под горой Объекта, на Большом Сходе в Свободном решили снарядить от каждого из восьми поселений Содружества, называемых по старинке «колхозами» (каковыми те по сути и были), по обозу с бригадой грузчиков и отрядом искателей для охраны. Все работы в колхозах были свернуты, несмотря на благоприятное для того время года, — Объект с его содержимым был в приоритете. Цена найденных при главном фашисте карт памяти и электронного ключа, а также ноутбука из рюкзака «любителя попрыгать из окон» (чудом уцелевшего при попадании пули из СВД в спину бежавшего), оказалась несоизмеримо выше всего ранее добытого искателями. В поселениях Содружества оставались только старики, дети, беременные и кормящие женщины; причем матери и дети на время отсутствия большинства способных держать в руках оружие мужчин и женщин были перевезены в Красный хутор под усиленную охрану, — все, кто мог работать, шли в бригады, кто владел оружием — в охранение.

От поселка, где стоял обозный лагерь, до тоннеля, в котором находился вход в систему бункеров и различных некогда секретных сооружений, было двенадцать километров пути. По предварительным подсчетам, за одну ходку можно будет перевезти от полутора до двух тонн груза; за день таких ходок можно делать две-три… Работы — непочатый край, — до конца лета (а там уже и хлеб с полей пора убирать…). Это была уже вторая по счету ходка, — первую партию погрузили еще с вечера и отправили ранним утром, потому они и возвращались раньше. «Может еще успеем после второго захода начать грузиться наутро…» — подумал Кувалда, доставая кисет с ядреным табаком. Быстро скрутив самокрутку он прикурил и выпустил облако дыма.

— Эй, Юрец, как твоя рука? Может, побережешь?

— Норма, Вань. Мышца целая — Айболит сказал разрабатывать руку надо, а то отрежет нахер, — отшутился искатель.

— Ну, смотри сам… Первая твоя задача — охранение, — рука дрожать не должна, случись чего…

— Не дрогнет, — сказал Юра, — а если и дрогнет, цевье все равно левой держать…

Постукивая колесами, дрезина бежала по ржавым рельсам, лица мужчин обдувал легкий теплый ветерок, унося в сторону табачный дым. До Объекта оставалось совсем немного, — не более двух километров, а впереди было еще много работы.