год 1-й Новой Эры, орбита Земли, корабль цивилизации аиви «Эйнрит»

Иеремия с женами — Ликой и Еленой, генералом Харрисом и капитаном Криком, в сопровождении двух солдат (тех самых, которые первыми встретили аивлян) неспешно прогуливались вдоль пролегавшего по крышам полуторакилометровых башен проспекта. Проспект прямой ста-тридцати-четырех-километровой лентой окольцовывал город, что раскинулся на внутренней стороне огромной трубы, насквозь пронзавшей невероятных размеров диск аивлянского корабля.

Они шли в направлении ближайшего к ним висячего сада, располагавшегося неподалеку, всего в километре от башни, в которой гостям с Земли были предоставлены апартаменты.

Сад раскинулся на висевшей в воздухе без всякой видимой опоры овальной плите. Размеры плиты были: около семисот метров по большой оси и около трехсот-пятидесяти — по малой. К саду вело короткое, не больше десяти метров, ответвление от проспекта, представлявшее прямую ленту шириной в четыре метра. Ширина самого проспекта составляла около тридцати метров: это была серая слегка шершавая лента посреди которой проходила красная полоса, встав на которую пешеход начинал двигаться стоя, — притом каких-либо признаков движения самой красной полосы под ногами пешехода заметить было нельзя: полоса оставалась недвижна, двигался только пешеход и любой поставленный пешеходом на ленту предмет. По обе стороны ленты были широкие тротуары, по которым изредка проезжали разноцветные люди на самокатах, велосипедах, каких-то похожих на багги педальных машинках, роликовых досках и подобных средствах, предназначавшихся больше для развлечения, чем в качестве транспорта. Многие просто гуляли пешком от башни к башне или к висячим садам. Нельзя было сказать, что прохожие куда-то спешили: в этом фантастическом для землян городе, в котором, если посмотреть вверх, можно было увидеть «падавшие» вам на голову здания и улицы, парки и голубые как небо озера, вообще никто, по-видимому, никуда не спешил. По краям ленты проспекта тянулись невысокие балюстрады из материала похожего на гранит, выполненные в стиле напоминавшем архитектурный стиль земной Эпохи возрождения. Иеремия заметил тогда, что: если отправиться куда-нибудь в Италию и поискать там уцелевшие во время и после ядерной войны следы той самой эпохи, то, вероятно, можно будет найти нечто похожее на какой-нибудь старинной вилле. Вдоль балюстрад через каждые двадцать — двадцать пять метров стояли украшенные резьбой в том же, что и ограждения, барочном стиле каменные (если то, конечно, и правда был камень) кашпо с растущими из них деревцами причудливых форм и расцветок.

Транспорта вроде автомобилей на проспекте, как и в самом городе, видно не было. Земляне уже смогли удостовериться в удобстве корабельной транспортной системы, представлявшей собой сложную и запутанную сеть из местами прозрачных, местами — нет, вездесущих труб, по которым, подобно снарядам в ружейных стволах, проносились светонепроницаемые болиды. Внутри пассажирских болидов (как объяснила Иеремии Ивилита, были и болиды и грузовые, использовавшиеся системами обслуживания и техническими службами корабля) имелся комфортный салон, рассчитанный на пять—шесть пассажиров. Окон в болидах не было по той причине, что скорость и частая смена «верха» и «низа» (величин весьма условных для трехсот-пятидесяти километрового космического корабля, внутри каждой из обителей которого были свои «верх» и «низ») могли вызвать неприятные ощущения у перевозимых болидом пассажиров. Внутри пассажирам болида казалось бы, что тот стоит все время без движения, если бы не имитации окон по обе стороны салона, на которые синхронно поступали изображения, показывавшие минуемые болидом места так, как если бы транспортная труба была все время прозрачной и не закладывала крутых виражей. Создавалась иллюзия, будто вы едете на скоростном поезде, а за окном один пейзаж сменяет другой без резкой смены пространственных координат.

Группа из семерых землян уже подошла к связывавшему проспект и висячий сад ответвлению, когда позади их окликнул знакомый голос:

— Джей, Харрис! Друзья! — то был голос Ивилиты.

Все семеро остановились и обернулись.

Оказалось, что их нагнала очень странная, походившая на… оторвавшийся от фасада старинного, в стиле барокко, здания балкон, штука, наверху которой стояли двое мужчин и женщина. Земляне сразу узнали Ивилиту, — аивлянка почти не изменилась, чего нельзя было сказать о ее спутниках…

Все трое стояли на начавшем замедлять ход летающем каменном «балконе» не держась за перила и приветливо махали руками удивленным землянам.

«Балкон» (именно так выглядела та штука: каменная плита с расположенными по углам четырьмя массивными тумбами и рядами менее массивных балясин меж ними, поверху которых лежали каменные перила) держался в двадцати—тридцати сантиметрах над тротуаром проспекта без видимой точки опоры. Иеремия предположил тогда, что в принципе действия «летающего балкона» аивляне применяли ту же технологию, что и в висячих садах.

— Ив! — воскликнул правитель земного города-государства. — Вы почти не изменились! А вот ваши муж и… кстати, кем вам приходится Эвааль? — спросил он и переведя взгляд на стоявшего слева от аивлянки белого мужчину неопределенного возраста уточнил у того: — Эвааль! неужели это вы?!

— Эвааль мне приходится братом, — ответила женщина, сходя с «балкона» по оказавшимся позади него ступеням, которые оставались до того незамеченными землянами, — …как и Альк, — улыбнулась она, обойдя «балкон».

На остановившихся в нескольких метрах землян смотрела миндалевидными голубыми глазами темнокожая блондинка, одетая в стиле пятидесятых годов XX столетия. На Ив было шоколадное в белый горошек платье с облегающим лифом и глубоким декольте, чуть прикрывавшее смуглые колени сильно расширявшимся от тонкой талии к низу подолом и двухцветные бело-коричневые туфли. Довершали винтажный туалет аивлянки тонкий белый пояс и полностью коричневая сумочка.

Мужчины, ставшие теперь неотличимыми от землян, спустились за ней следом и все трое подошли к гостям с Земли. На Эваале был классический черный костюм с галстуком-бабочкой, на Альке — синие джинсы и клетчатая рубашка.

— Вы угадали, друг мой, — подошедший Эвааль с улыбкой протянул руку Иеремии.

— Но… вы же теперь совсем не походите на дьявола, черт возьми, Эв! — Иеремия пожал руку. — Как и вы, Альк… — они обменялись рукопожатиями и с Альком — …хотя, на дьявола вы и раньше не были похожи… разве что, самую малость…

Контакторам пришлось перед тем провести некоторое время внутри капсул-сборщиков, для придания их внешностям свойственных землянам черт.

Всем троим сборщики удалили по две фаланги на каждом из пальцев, изменили форму ушей, заменили глаза на схожие с глазами землян, оставив от прежних лишь цвет. Также им была сделана незначительная корректировка лиц и удалены лишние ребра. В том, что касалось цвета кожи, Альку с Ив повезло больше нежели Эваалю: цвет кожи Ивилиты вполне подходил для того, чтобы на Земле ее приняли за мулатку, Альк, чтобы сойти за африканского негра претерпел лишь незначительную коррекцию оттенка, в то время как красному как дьявол Эваалю всю кожу пришлось заменить. После замены кожи и некоторой коррекции лица Эвааль стал сильно походить на землянина-турка.

Теперь аивляне были неотличимы от землян, если не брать в расчет имевшихся различий в расположении, форме и количестве внутренних органов.

— По крайней мере, чтобы походить на вас, Джей, мне в этот раз не пришлось заново рождаться в новом теле или полностью перестраивать собственное, — пожал плечами Эвааль.

— Заново рождаться? — удивленно приподнял бровь Иеремия. — Но зачем? У вас ведь есть эти… сборщики…

Иеремия уже успел убедиться в полезности аивлянского устройства, когда его жены, сговорившись с кораблем, забрались в эллипсообразные капсулы называемые «сборщиками», имевшиеся повсюду, почти в каждом помещении где довелось побывать Иеремии, и после, спустя пять часов, вышли из них помолодевшими лет на десять. За то время, что супруги правителя Полиса провели в чудесных капсулах, тот успел покувыркаться в бассейне двумя этажами ниже с одной любознательной аивлянкой, которой захотелось выяснить у него некоторые анатомические подробности землян. Увидев, какие метаморфозы в и без того красивых, несмотря на возраст, женщинах (Лике в то время было тридцать девять, а Елене — тридцать четыре года) произошли за каких-то несколько часов, Иеремия, изрядно затраханый любвеобильной аивлянкой, почувствовал в себе новый прилив сил и отправился с помолодевшими женами в спальню…

— В том случае, мне пришлось пройти долгий путь от младенца до мужа прежде чем я смог влиять на события… — сказал Эвааль. При этом его новое лицо стало мрачным, а в ставших из черных карими глазах появился едва уловимый холодок, заметив который, Иеремия не стал развивать явно неприятную для аивлянина тему.

— Что ж, полагаю, это должна быть длинная история…

— Очень длинная, Джей…

— …и когда-нибудь вы ее обязательно расскажете… а пока, позвольте уточнить у госпожи Ив… — Иеремия снова обратился к аивлянке, к которой он испытывал все большую симпатию и даже более того: Иеремия желал ее, несмотря на наличие у той хронически серьезного супруга, который, по ее собственным словам, был и не совсем супруг — …по поводу сказанных ею слов…

— Вы хотите спросить о родственных связях? — снова улыбнулась женщина.

— Да. Ваши слова о том, что Эв и Альк приходятся вам братьями… Это ведь — фигура речи? Кажется, Эвааль представил вас тогда… месяц назад, на крыше, как супругу Алька… — землянин взглянул на стоявшего рядом Алька.

— Конечно, Джей, — ответила Ивилита, — насчет братьев, это было скорее образное выражение… Вы, кажется, направлялись в сад?

— Да, конечно…

— Тогда идемте… — Ивилита окинула дружелюбным взглядом землян, столпившихся у входа на ведший к висячему саду мостик: земляне с интересом слушали разговор своего правителя с аивлянами, но не вставляли при этом реплик.

Компания из семерых землян и троих аивлян двинулась по перпендикулярно отходившему от проспекта прямому как стрела мостику к застывшей в воздухе платформе сада.

Сад был похож на сказочный лес из красочного диснеевского мультика. Деревья и растения в нем были все из одного мира, земного или аивлянского типа. Сад отдаленно напоминал землянам оазисы мадагаскарской пустыни, которую не так давно посещал правитель Полиса с супругами и Харрисом.

За последнее время Иеремия побывал во многих уголках земного шара. Т-дрон аивлян оказался поистине фантастическим средством: отлучившись всего на несколько часов среди ночи, можно было слетать на другую сторону планеты, где в это время был день, и увидеть своими глазами не только руины старинных мегаполисов, но и пережившие планетарную катастрофу островки все еще живой природы, в отсутствии человека предоставленной теперь самой себе.

— Да, Эв действительно назвал меня женой Алька, — продолжила Ивилита, когда все они шли по тонкому на вид мостику. — Так было понятнее для вас… Не забираться же нам при первом контакте в дебри родственных связей аиви… — шедшая справа немного впереди Иеремии аивлянка на миг обернулась и правитель Полиса заметил как в тот момент в ее больших, теперь поземному голубых глазах мелькнули чертики.

Рядом с Иеремией, слева и справа от него, шли его жены. Лика — высокая, немного худощавая, русоволосая, с нагло торчавшими сквозь тонкое сиреневое платье аккуратными, никогда не знавшими лифчиков, маленькими грудями, и Елена — на голову ниже Лики и с более темными короткострижеными волосами, пышногрудая и большеглазая. Ее крепкое тело, с объемным, рвущимся на свободу из глубокого декольте короткого фиолетового платья, бюстом смотрелось весьма эффектно. Сестры были мало похожи, но обе были хороши по-своему. Иеремия в равной мере любил их обеих и потому между ними почти всегда был мир и вполне искренняя сестринская любовь. Обычно малоразговорчивый Альк, шедший ближе других к Елене, заговорил с землянкой, интересуясь ее впечатлениями от четырех дней, что она провела на корабле, — Елена охотно поддержала разговор с аивлянином. Галантный Эвааль также принялся обмениваться любезностями с Ликой, — Иеремия бросил короткий взгляд на супругу и понял, что той приятно внимание бывшего «Мефистофеля».

Вскоре ведущая от мостика вглубь сада широкая тропа стала разделяться на тропки поменьше, а серая шершавость постепенно превратилась в нарочито грубые на вид плоские камни, идти по которым было достаточно удобно, если поглядывать при этом под ноги. В глубине этого сада, в отличие от тех, что земляне посещали ранее, не было прямых и достаточно широких, чтобы вместить больше двоих рядом идущих человек, дорожек и компания стала непринужденно разбредаться парами по извилистым тропкам. Первыми свернули увлекшиеся беседой Елена с Альком (Иеремии тогда показалось, что он впервые услышал смех этого черного как мавр малого) потом — Эвааль и разрумянившаяся от какого-то его рассказа Елена. Генерал в обществе двоих солдат держались поодаль позади Иеремии и что-то негромко обсуждали.

— Вы, как всегда, правы, Ив, — улыбнулся аивлянке Иеремия и пошел рядом с ней, сворачивая на очередной развилке на одну из тропинок. — Так было действительно понятно: вот вы, вот Альк и вы вместе… а уж супружество это или что-то другое…

— Джей! — улыбнулась аивлянка и, взяв того внезапно за руку, с улыбкой заглянула ему в глаза. — Мне кажется, вы опечалены тем, что мы с Альком вместе…

— Признаюсь, да, — сказал Иеремия, глядя в глаза женщины.

— Но, ведь вы тоже… У вас даже две жены! И они наверняка не единственные, с кем у вас бывает секс…

— Ну… в общем… да… но…

— Вы думаете, что вы один такой во Вселенной, Джей? — засмеялась аивлянка.

— Что вы… нет, конечно… — землянин, казалось, был застигнут врасплох ее вопросом. — Мне известно о свободе нравов аивлян, — добавил он, вспомнив любвеобильную соседку…

— Тогда отчего вам печалиться, Джей? — Ивилита крепче сжала его руку.

— Но, вы…

— С Альком?

— Да.

— Ну, и что с того?

— Но, как же…

— Джей, — сказала Ивилита, немного приблизившись к Иеремии, — у нас никто никого не обязывает, никто никому не принадлежит как… собственность… С Альком мы вместе много столетий потому, что любим друг друга, и доверяем. Это доверие не следует принимать собственничество… Будучи парой, мы свободны… — улыбнулась аивлянка землянину — …выбирать.

— То есть, — просиял Иеремия, — мы с вами могли бы…

— …Заняться сексом? — продолжила Ивилита веселым голосом.

— Да.

— Конечно, — сказала она. — Можем… если вам и впрямь так сильно хочется заняться со мной сексом…

— А вам, Ив? — спросил с надеждой Иеремия.

— Вы мне симпатичны, Джей, — сказала аивлянка. — Я не испытываю к вам сексуального влечения, — слегка пожала она плечами, — но и отвращения тоже не испытываю… Я не хотела бы заставлять вас страдать из-за меня, и поэтому, Джей, я займусь с вами сексом… если вам это принесет облегчение.

Иеремия был сконфужен.

Остановившись, он, все еще держа Ивилиту за руку, продолжал смотреть ей в глаза.

Будь на ее месте в тот момент обычная, земная женщина, и скажи та ему нечто подобное, он бы либо оскорбился, решив, та готова переспать с ним из жалости, либо счел бы ту честной проституткой, идущей с ним в постель из-за его высокого положения. Но на слова этой прекрасной инопланетянки он не знал как реагировать. Он минуту стоял и смотрел в ее голубые глаза и думал о том, что было в ее взгляде такого… что так пленило его…

И он понял, что это было — понял, чей был этот взгляд… такой… добрый, нежный, ласковый, понимавший все и желавший ему только хорошего. Так когда-то давно смотрела на маленького Джея его мать — молодая красивая женщина, жена царя города-государства Полиса… умершая от туберкулеза когда Джею было всего семь… Безграничная власть ее мужа была бессильна над болезнью, медленно и мучительно убивающей двадцати-восьми-летнюю царицу.

В последний день, когда мать так на него смотрела, она просила мальчика пообещать ей, что он обязательно вырастет хорошим человеком, таким, чтобы она смогла им гордиться. Она смотрела на Джея своими большими добрыми глазами и повторяла: «обещай мне, мой мальчик, обещай мне, Джей…» И Джей пообещал. Он сдержал тогда слезы и пообещал, глядя в глаза матери, что ей никогда не будет стыдно за него.

Ивилита внимательно смотрела на погрузившегося на миг в воспоминания Иеремию. Женщина, возраст которой, по земным меркам, приближался к полутора тысячам лет, смотрела на сорокалетнего… мальчишку? В конце концов, кто он перед ней? Мальчишка.

Очнувшись от своих мыслей, Иеремия посмотрел на Ивилиту с такой любовью… так когда-то мальчик по имени Джей смотрел на медленно угасавшую день за днем мать. Медленно он поднес руку женщины, которую все это время продолжал держать в своей руке, к губам и крепко поцеловал.

— Простите меня, Ив, — сказал Иеремия, выпрямившись и снова глядя в глаза аивлянки. — Я вел себя недостойно. Я высоко ценю сказанные вами здесь слова…и… я вами восхищаюсь… Простите меня…

Он выпустил руку Ивилиты и опустил взгляд на выложенную камнем тропинку.

— Вам не за что извиняться передо мной, Джей… — сказала Ив и, сделав шаг вперед, поцеловала его в щеку.