год 1619-й Новой Эры, Земля, Трансатлантический экспресс

Поезд слабо покачивало. Вверху, в четырех километрах над беззвучно летящим по трубе-тоннелю вакуумным поездом, стоял жаркий летний день и легкий ветер гнал по поверхности Атлантики слабые волны. Но здесь, внизу, за окнами — сплошная чернота (тянувшаяся по дну океана вакуумная труба была полностью непрозрачна на протяжении всех подводных перегонов). Транзитный поезд «Полис — Лондон» уже миновал Азорскую развилку — транспортный узел, где в подводной громаде вокзала Понта-Делгада сходились поезда десятков линий из четырех материков и множества островов — и приближался к Британскому архипелагу.

Макс сидел прикрыв глаза и откинувшись в кресле. Его правая рука лежала на бедре Рины, поверх ее узкой ладони; их пальцы сплелись чередуясь; легким, едва уловимым движением он поглаживал ребро ладони дремавшей у него на плече девушки. Макс старался сидеть смирно, чтобы не потревожить чуткого сна возлюбленной, — прошедшей ночью они снова почти не спали, — пальцы ее правой руки слабо подрагивали, едва сжимая предплечье Макса. Слева от Макса сидела Клэр. Закинув ногу на ногу она с интересом изучала какой-то журнал в интерактивном листке. Желая в очередной раз убедиться в том, что его глаза и рассудок его не подводят, Макс украдкой поглядывал на Клэр, когда та не замечала, — так чтобы девушка-искин не истолковала эти взгляды своего… (отца? создателя? — Макс затруднялся дать точный ответ на этот вопрос) …друга… (ведь и тот и другой может быть другом — сказал себе создатель и отец Клэр) …как-то иначе. Для Макса существовала только одна женщина во всем мире, которую он желал, которую любил и которую ни за что бы не оскорбил, предпочтя ей другую, пусть даже та и оказалась бы ее красивее и милее… впрочем, он и не думал сравнивать этих двоих, дорогих ему (каждая — по своему), женщин. Клэр не была Максу безразлична, как не бывают безразличны друзья, близкие и родные люди. И, в конце концов, ведь это именно он, Макс, дал ей жизнь, стал причиной начала ее существования, стал первым, чье лицо увидел созданный им искин, ставший впоследствии Клэр.

Максу приходилось встречать искинов на базе имитирующих тело человека носителей. Одному он даже жал руку — рука как рука, на первый взгляд… но было в этом рукопожатии что-то… неуловимо фальшивое… что-то ненастоящее. Даже рукопожатие его нового подчиненного, Леона, из двух рук которого именно правая (та, которую Леон обычно протягивал при встрече) была ненастоящей, было рукопожатием человека, а не машины… Фактически носители искинов были искусно выполненными манекенами для удобства коммуникации компьютерного разума и человека. Но иначе обстояло дело с Клэр. Ее тело было… совершенным. В том смысле, что Клэр была абсолютно естественна… хотя… и в другом смысле тоже — Клэр (по мнению ее создателя, бывшего автором этого, и нескольких других, отвергнутых искином образов) была настоящей красавицей.

Взглянув украдкой на увлеченную журналом Клэр, Макс снова закрыл глаза и, уже в который раз, стал перебирать в памяти события последних дней. Макс вспомнил тот вечер, когда он, после вызова к управляющему директору, все еще не уверенный в том, что назавтра не окажется смещенным с должности, отправился к Рине…

Казалось, что после всего произошедшего с ним в те дни, уже ничто не могло его удивить или, тем более, привести в полное замешательство. Из рядового программиста Макс стал управляющим отделом; перескочил с пятого, присвоенного ему от рождения, уровня на четвертый; стал свидетелем в деле полиции о тройном убийстве; узнал о том, что каким-то образом оказался замешан в дела Подполья; несмотря на риск, согласился помочь опальному Айну, но… не прошло и двадцати минут, узнал, что тот убит. И на фоне всех этих событий, начало романа с Рин, оказавшейся вовсе не той, за кого она себя выдавала… И та сцена с Ангеликой, у бассейна… Чему еще Максу оставалось тогда удивляться? Но, как оказалось, Макс сильно ошибался в своей уверенности. Удивляться было чему…

Когда двери лифта открылись, и собиравшийся уже было шагнуть вперед из кабины Макс взглянул на встречавших его Рину и Клэр, он так и остался стоять вытаращив глаза и открыв рот.

Он узнал ее сразу. Еще бы не узнать! Рядом с Риной стояла знакомая бледная рыжая худышка с круглыми серыми глазищами — в этом образе Клэр являлась ему последние полгода и иного, Макс это точно знал, от нее ожидать уже не приходилось, — созданный им же самим образ был прописан в сознании искина. С ним Клэр себя идентифицировала подобно тому, как Макс идентифицировал себя с собственным отражением в зеркале.

— Привет, Макс! — хором сказали обе девушки и прыснули от смеха.

— К-клэр? — только и выговорил тогда Макс.

Рядом с точеной эбеновой фигуркой Рины белокожая Клэр смотрелась грацией из того скульптурного трио, что вчера так не к месту и не ко времени пленило воображение Макса, когда он оказался на месте тройного убийства. От ожившей пластиковой статуи девушку отличали прямые до плеч огненно-рыжие, почти красные волосы и живые светло-серые глаза, своей округлостью, в сочетании с коротким прямым носиком, делавшие ее странным образом немного похожей на сову.

— Что, и будешь так стоять, Макс? — улыбнулась ему тогда Рина.

— Давай уже проходи, папаша! — хохотнула Клэр.

Начинавший приходить в себя после очередного потрясения Макс вышел из кабины.

— Вижу, вам обеим есть, о чем мне рассказать… — сказал тогда он, переводя взгляд с Рины на Клэр и с Клэр на Рину.

— Да, есть… — ответила Рина. — Но вначале… хочу чтобы ты знал, Макс: все, что было и есть между нами… между тобой и мной… все это по-настоящему… — говоря это, Рина смотрела ему в глаза и Макс видел, что она взволнована. — Я не хотела начинать этот разговор без Клэр… — обе девушки переглянулись — …и по этой причине отложила его на вечер…

— Ты тоже связана с Подпольем, — сказал тогда Макс. — Это я уже понял, Рин… — он шагнул к ней и взял ее за руку. — Я догадывался…

Рина в ответ лишь улыбнулась.

— Клэр… — он посмотрел на стоявшую рядом девушку. — Позволь… — он протянул руку. Клэр подала ему теплую ладонь. — Поразительно… Этот носитель… — Макс окинул девушку взглядом — …он же, наверно стоит кучу денег! Я никогда еще не видел таких… носителей…

— Это не носитель, Макс, — ответила Клэр. — Я теперь настоящая.

— Ты хочешь сказать…

— Она хочет сказать, — вступила Рина, — что перед тобой не носитель, в привычном понимании… Клэр теперь настоящая живая девушка.

Макс, державший за руки обеих девушек, отпустил руку Рины и принялся ощупывать плечи Клэр, чем явно привел ту в смущение.

— Невероятно… — приговаривал он. — Живая… Невероятно… Но, как… как такое возможно, Рин? — он взглянул на стоявшую слева от Клэр Рину. — Какая-то новая технология?

— Можно сказать и так… — ответила Рина. — Тело Клэр почти такое же, как и наши с тобой тела, только более… совершенное… — осторожно подобрала она подходящее слово. — Клэр — искин, и, в отличие от нас с тобой, она может перемещаться из него в другие носители.

— Но…

— Ты хочешь знать, что это за технология и откуда она? — улыбнулась Рина.

— Да.

— Позже ты узнаешь. Обещаю, — ладонь Рины нежно коснулась щеки Макса, при этом Клэр деликатно высвободилась из рук Макса. — Но, мне кажется, на сегодня с тебя достаточно потрясений…

— И… как давно?..

Ему ответила Клэр:

— Месяц… — она пожала узкими плечиками.

Только теперь Макс обратил внимание на то, что на Клэр было то самое короткое сиреневое платье в белый горошек, в котором она была на видеозаписи.

— И… все это время ты живешь здесь… у Рины?

— Ну… Большую часть времени…

Макс вспомнил прошлую ночь: у него тогда не было даже мысли о том, что в квартире мог быть кто-то еще кроме них двоих — ни он, ни Рина нисколько не сдерживали себя абсолютно ни в чем — теперь же, после слов Клэр, Макс почувствовал себя неловко. На всякий случай он все же уточнил:

— А… как же вчера?..

— А вчера я гостила у Иля… — на мимичном лице девушки-искина промелькнула едва заметная довольная улыбочка.

— Что, и он тоже?..

— Да, Макс, — сказала тогда Рина. — И не один он…

Они провели тот вечер втроем. Они не стали никуда отправляться, а остались дома у Рины. Им предстоял долгий, до глубокой ночи, разговор.

На следующий день Макс отправился на работу вместе с Риной. Поначалу она упиралась, ссылалась на элементарную конспирацию: нельзя вот так афишировать их с Максом связь. Тогда Макс рассказал ей о вчерашнем разговоре с Ангеликой, — не скрывая пикантных обстоятельств разговора, — о том, что Ангелике уже известно об их с Рин отношениях, как и о том, что Рин — из «первых». Такая осведомленность управляющего директора обеспокоила Рину, но она все же согласилась ехать вместе — прятаться не было смысла. Макс тогда заметил: Рине было приятно слышать о том, что именно чувствами к ней он оправдывал свой отказ Ангелике. Также он заметил и взгляд одобрения присутствовавшей при разговоре Клэр в момент когда он скромно упомянул о том как устоял перед соблазном. Когда они уходили, Клэр осталась в квартире Рины (о том чтобы предлагать ей переселиться в новую квартиру Макс даже не думал).

То был первый, после его назначения на должность, день, когда Макс был занят работой. В тот день никого не убили и не случилось никаких происшествий; Макса больше не беспокоили детективы, и даже Ангелика, в кабинете которой Макс бывал по делу, уже не стреляла глазами, не тянулась, не изгибалась перед ним, не звала в бассейн. Вечером того дня они с Риной и Клэр встретились с Илем. Рина заранее предупредила его: Иль не знает, что Клэр — искин. Встреча состоялась в неприметном кафе на бывшей окраине Старого Полиса, куда свободно пускали посетителей всех уровней (другое дело — далеко не каждому посетителю заведение это было по карману). Иль был рад видеть Макса в числе товарищей, но еще более, как заметил тогда Макс, Иль обрадовался встрече с Клэр, с которой, как Макс уже догадывался, Иля связывали не одни только товарищеские отношения. Весь вечер Макс старательно изображал будто он едва знаком с Клэр, а та, в свою очередь, ему подыгрывала с профессионализмом настоящей актрисы.

Как позже выяснилось, увлечение Клэр Илем началось совсем недавно — всего несколько дней тому — и для девушки-искина было скорее новым опытом, нежели чем-то, что можно было бы называть серьезными отношениями. Так… легкий роман-эксперимент. Но для Иля, этого Макс не мог не заметить, похоже, все обстояло совсем по-иному. Макс не смог тогда оставаться безучастным, и после, в разговоре с глазу на глаз, высказал Клэр свое неодобрение: нельзя играть с чувствами людей вот так… нельзя оставлять места неопределенности, давать надежду тогда, когда с самого начала не придаешь значения происходящему… нельзя обнадеживать того, кому наперед не даешь шансов… Клэр тогда отнеслась к словам Макса со всей серьезностью и обещала поговорить с Илем. Единственное, чего она делать не собиралась — это раскрывать свою тайну. «Слишком велик риск, Макс… Я не могу довериться никому… даже в Подполье… Корпорации пойдут на все, чтобы захватить меня. Я для них — ключ, доступ к революционной технологии сборки…» — сказала Клэр.

На следующий день, вечером состоялась еще одна встреча. В этот раз к компании Макса, Рины и Клэр присоединилась… детектив Рахиль.

Макс бы не удивился, если бы к ним тогда присоединился гамадрилообразный Дан, упоминание им которого, почему-то, вызвало накануне неприязненный холодок в глазах Иля: «видать этот волосатый балбес совсем достал приятеля «вампира» своими шуточками», — решил тогда про себя Макс. Рине, похоже, этот тип тоже не особо импонировал, впрочем как и самому Максу. Рахиль же, несмотря на ее причастность к «полицейской банде», — как без посторонних называл стражей корпоративного порядка Макс, — наоборот, в отличие от своего начальника, располагала к себе приятной внешностью и мягкостью в общении. Максу казалось странным, что эта симпатичная женщина, очевидно несклонная к требуемой от полицейского жесткости, а порой даже жестокости, выбрала для себя карьеру детектива. И каково было его удивление, когда на встречу (с Рахилью они встретились в парке развлечений, в одном из новых районов Полиса) явилась та самая миловидная блондинка, знакомство Макса с которой уже состоялось два дня назад!

— Рахиль? Это вы?..

— Да, Макс, это я, — улыбнулась Рахиль, подавая руку. — Ваши глаза вас не обманывают.

Макс тогда впервые заметил, что улыбаясь она немного морщила курносый носик, что в сочетании с немного зауженными по-азиатски глазами, придавало ее лицу некоторое сходство с лисьей мордочкой.

— А ваш шеф… — Макс пожал ладонь Рахили. — Он тоже?..

— Нет, что вы… — совсем по-девичьи замотала она головой, продолжая строить лисью мордаху. — Эмиль — настоящий служака и патриот корпорации.

В тот вечер к их компании не присоединился Иль. Не то, чтобы ему не доверяли, но о том, что Рахиль входила в состав организации, знали немногие, — только руководящее звено ячейки плюс еще несколько человек, в числе которых была и Рин, — Илю же, пусть и принадлежавшему к боевому активу ячейки, знать о Рахили было необязательно. Свои люди в полиции были в Подполье на особом счету: тайна личности таких товарищей имела соответствующий приоритет. Тогда же Макс узнал и о некоторых подробностях последнего служебного задания Рахили — особым распоряжением директора-комиссара корпоративной полиции детектив Рахиль была обязана стать любовницей неблагонадежного управляющего… Из немногих оброненных Рахилью тем вечером в адрес Айна слов Макс заключил, что она глубоко презирала этого человека. Было видно, как непросто далось ей то задание. Максу давно было известно о том, что служба в полиции порой обязывает служащих идти, при необходимости, на нестандартные поступки. Но он никогда еще не задумывался, до того самого момента, когда увидел отвращение на лице сидевшей перед ним красивой, полной жизни и энергии женщины, насколько нестандартны эти поступки могут быть и насколько поглощает при этом такая служба самих служащих; как насилует их эта служба, как ломает, как превращает их в расходный материал — в разновидность пушечного мяса. Макс тогда сдержал захлестнувшие его эмоции, постарался увести разговор в сторону. У него получилось и вскоре все три его спутницы заливались звонким смехом, позабыв о событиях последних дней. До конца вечера никто больше не вспоминал про Айна и про корпорацию, а ночью, когда они с Риной изможденные лежали на влажных простынях, глядя сквозь прозрачную крышу на звезды, и непринужденно говорили обо всем на свете, когда их разговор зашел о минувшем вечере, Макс сказал Рине:

— Ты ведь знаешь: я несколько лет занимался тем, что создавал программы, которые наносили ущерб корпорациям, попирали авторское право, помогали обойти рекламу… — Макс лежал на спине, заложив левую ладонь под голову; пальцы его правой лежали на внутренней стороне бедра Рины, так, что ребро ладони упиралось во влажный пах рядом с источавшей жар вагиной. — Моя последняя работа рекламу и вовсе отключает… правда, действует она только при наличии полноценной нейросети… имеющим один лишь базовый чип пролам я ничем помочь не могу…

— Конечно знаю, милый, — Рина повернулась на бок и влажно чмокнула Макса в висок.

— Сегодня, когда Рахиль сказала о том, что служба обязала ее спать с ним… я подумал: а ведь это все — мышиная возня… все эти программки — жалкие потуги сделать наше существование чуточку комфортнее, не более того. Ну, избавился от рекламы, ну, помог избавиться желающим… ну, потряс карманы некоторых толстосумов… увел где-то информацию… Но ведь все это мышиная возня! — Макс повернул лицо к Рине.

— Мышиная возня, — немного помолчав, повторил он. — Мы все рабы корпораций. Наш мир ими полностью контролируется. Все эти разделения на уровни… Корпорации позволяют паразитировать на тех, кто трудится: одним — чуть больше, другим — чуть меньше… Но все эти разделения… По сути, есть два класса. Один класс — это седьмой и шестой уровни, другой — с пятого по первый. Вся моя… гм… помощь… все мои программки, по большей части, доступны лишь тем, у кого есть нейросеть — в основном, представителям пятого и четвертого уровней: инженерам, программистам, врачам, научным работникам — когнитарам… ну, еще полицейским. В общем — меньшинству, довольному положением вещей, стремящемуся повысить личный уровень с пятого на четвертый и с четвертого на третий… о втором мало кто мечтает… Мало кто из них не считает корпорации личным врагом. Седьмые и шестые, разве что, могут, с помощью моих программ, получить доступ к книгам, на чтение которых у них обычно нет времени, или к музыке и фильмам, пользы от которых… — Макс смотрел на Рину погрустневшими глазами.

— Теперь все изменится, — сказала она и снова поцеловала его. На этот раз влажные губы коснулись лба Макса.

— Я не хочу больше писать свои программы, — сказал он. — От них нет проку — они лишь смазывают цепи кучки привилегированных рабов, делают ношение этих цепей более комфортным…

— А ты хотел бы разорвать сами цепи? — спросила тогда Рина.

— Да, — не раздумывая ответил ей Макс. — Но я не знаю как! Программками здесь не обойтись…

— Одними программками, конечно, нет… Для этого нужна организация…

— Ты говоришь о Подполье? Но, что сможет Подполье против армии полицейских, против спецслужб, против спецподразделений, против внутрикорпоративных войск?

— Ты еще многого не знаешь, милый Макс, — ответила ему Рина и нежно коснулась ладонью его щеки. — Подполье — только верхушка айсберга… — внешняя организация, оболочка… В Мировом Правительстве знают… и это закрытая для СМИ информация… что в Подполье сегодня состоят сотни миллионов пролов и сотни тысяч когнитаров. Завтра Подполье станет знаменем для миллиардов! — Большие зеленые глаза Рины были полны уверенности, когда она говорила все это Максу. Она говорила не как фанатик, верующий в грядущее царство света и добра, а как человек причастный, как та, кто знает, о чем говорит. — Очень скоро, — продолжала она, — мы ударим по цепям, что сковали наш мир, и тогда многое изменится… Это произойдет очень скоро, Макс… очень скоро…

— Опять ты не договариваешь, Рин… — сказал тогда Макс.

— Милый Макс, я говорю, что мне позволено говорить… — ответила ему Рина — …и даже немножко больше… Ты уже знаешь больше некоторых проверенных и верных товарищей…

— И когда же мне, наконец, расскажут — для чего я нужен организации? — не отступался Макс.

— Макс! — Рина приподняла голову от подушки и, опершись на локоть, заглянула в глаза Макса: взгляд ее был полон решительности. — Как бы там ни было вначале… да, ты действительно понадобился организации… но теперь… ты нужен мне! Всегда помни об этом! — она склонилась к его лицу, при этом россыпь смоляно-черных волос на долгий миг поцелуя шатром закрыла от его взора все, что было вокруг.

— И ты мне нужна, милая Рин, — сказал ей тогда Макс.

С минуту они лежали в молчании и смотрели глаза в глаза, потом Рина, будто опомнившись от забытья, вернулась к прерванному разговору и ответила на заданный перед тем Максом вопрос:

— Завтра… хотя нет, уже сегодня… — поправилась она, взглянув вверх: небо на востоке уже стало заметно светлее, — до рассвета оставалось совсем немного — …я познакомлю тебя с Александром и Ивори…

— Александр? — Макс вспомнил, что уже слышал это имя. — Это его сегодня упоминала Рахиль? Он… старший в ячейке?

— Да. Рахиль говорила о нем. Только… — Рина немного замялась — …на самом деле, фактически, старшая ячейки — я… Формально — я его заместитель, но фактически — это я руковожу, планирую и координирую действия разрозненных групп и отдельных членов подразделения организации…

— Вот так дела… — только и сказал тогда Макс: эта девушка не переставала его удивлять.

— Но это еще не все… — загадочно улыбнулась Рина. — Александр и Ивори — мои… приемные родители…

Был вечер. После еще одного рабочего дня (в ходе которого никого, как и в предыдущие два, не убили и к Максу не являлась полиция) они с Риной и Клэр отправились на побережье Атлантики, где на одной из многочисленных, раскинувшихся в том живописном месте, вилл их уже ждали.

— Здравствуйте, Макс! — высокий чернокожий мужчина, по виду южноафриканец, с собранными позади в хвост, пепельно-седыми волосами и нетипичными для чернокожих темно-синими глазами протянул широкую, подстать максовой, ладонь, которую Макс быстро и крепко пожал.

— Здравствуйте, Александр! — Макс немного волновался: все-таки эта встреча была не только частью ритуала его вступления в организацию, но и знакомством с семьей Рины.

— У нашей Рин хороший вкус… — высокая, крепко сложенная блондинка, вместе с Александром встречавшая их, окинула Макса взглядом красивых миндалевидных глаз и тоже подала ему руку.

— Ивори… — Макс ответил более мягким, нежели перед тем Александру, даже галантным, рукопожатием. Возраст Ивори (как и возраст Александра) явно не подходил для роли приемной матери двадцатидевятилетней Рины. Голубоглазой мулатке, первый взгляд на которую сразу заставил Макса вспомнить об амазонках (была бы она белокожей, Макс наверняка вспомнил бы и про валькирий), на вид было не больше тридцати пяти, и она скорее подошла бы на роль сводной сестры Рины, нежели ее приемной матери. — …Очень рад знакомству. — Глядя в глаза Ивори, Макс изобразил нескладную, но вполне искреннюю улыбку.

Все пятеро стояли на круглом пятачке перед входом в дом, походивший больше на маленький дворец, куда их доставила машина Рины, петляя перед тем около пятнадцати минут по тенистой узкой дороге.

Вилла — трехэтажное строение в стиле Нового Возрождения с низким, в форме блюдца, куполом в центральной части крыши, — стояла на подошве невысокой, — триста пятьдесят — четыреста метров, — поросшей густым лесом горы, в двух сотнях метров от линии прилива. До соседних вилл расстояние было порядка десяти — двенадцати километров, — вся гора, с лесом и прилегавшей к ней береговой линией, была собственностью корпорации, акционерами которой были приемные родители Рины. Из вымощенного каменными плитами дворика, где хозяева встречали гостей, открывался широкий вид на казавшийся бескрайним океан, лежавший сразу за узкой полоской песчаного пляжа. Максу еще никогда не приходилось бывать в подобных местах, — бывать в подобных местах он, со своим четвертом уровнем мог только по приглашению (как, впрочем, и с третьим, будь он у Макса). Виллы на побережье, усадьбы и особняки, и даже собственные острова — привилегия «первых» и тех из «вторых», которым перепадала милость от «хозяев мира».

Обменявшись приветствиями они прошли в дом, куда их пригласил Александр. Внутри обстановка оказалась неожиданно сдержанной: не было вычурности и роскоши, какую предполагал внешний вид здания; никаких излишеств, никаких статуй, никаких голографических картин; Макс не заметил ни охраны, ни прислуги. Было заметно, что здесь не живут. Во всяком случае постоянно. Сразу за входом начинался хорошо освещенный светопанелями просторный белый атриум, представлявший собой округлый колодец, диаметр которого составлял, на первый взгляд, не менее пятнадцати метров, одна сторона которого — примерно четвертая его часть — та, в которой располагался главный вход — состояла сплошь из окон и выступала из смотревшего на океан фасада здания. Первым, на что обратил тогда внимание Макс, едва оказавшись внутри, стала изображенная в центре помещения на белом полу пятиконечная звезда темно-красного цвета, — символ корпорации «Олимпус», — лучи которой не доставали до стен помещения двух, или немного более метров. Слева направо с первого на третий этаж внутри атриума тянулась пологая шириной в полтора метра лестница, сраставшаяся на уровнях второго и третьего этажей с балконами в форме полумесяцев, — место, в котором лестница примыкала к балкону второго этажа находилось точно напротив главного входа, а ее начало окончание были на девяносто градусов левее и правее. Для нежелающих ходить пешком по лестнице в дальней от входа части атриума имелся также лифт. Сверху атриум накрывал пологий купол-блюдце, сквозь который уже виднелись появившиеся на небе первые, самые яркие звезды. Макс осмотрелся: вдоль балконов второго и третьего этажей тянулись ряды дверных проемов закрытых раздвижными створками, — вилла производила впечатление законсервированной гостиницы, за которой следят, но в которой давно уже не было постояльцев. На первом этаже «номеров» не было, зато имелось несколько широких коридоров, расходившихся в разные стороны.

— Прошу, сюда… — Александр сделал пригласительный жест, адресованный по-видимому одному Максу; они с Ивори направились к крайнему слева коридору, начинавшемуся сразу за лестницей. Макс с Рин и Клэр двинулись следом за ними.

Короткий коридор заворачивал улиткой вправо, плавно уводя шедших по нему пятерых человек вниз, под атриум, где перед ними открылось обширное помещение, которое оказавшийся там впервые Макс принял вначале за гараж. В помещении с довольно высоким потолком стояло несколько компактных автомобилей — Макс насчитал девять — различных престижных марок. Там были изделия ведущих в автомобилестроении корпораций — «Олимпус», «Америка», «Миления»… Макс заметил такие модели, как «Офелия» (миниатюрный шедевр от «Милении»), «Мерелин» (скоростной кар, названный его создателями из корпорации «Сиберия» именем культовой в кинематографе древних актрисы), «Мерцание» второй модели (выпуск которых «Америка» прекратила восемьдесят лет назад), «Майский жук» (мини-автомобиль, которых всего было выпущено не больше сотни) и кабриолет «Бриз» (их с конвейера «Олимпуса» сошло и вовсе восемнадцать штук, — тринадцать были сделаны для членов Мирового Корпоративного Правительства и еще пять — для других заказчиков, имена которых можно найти в списках богатейших людей планеты). Машины были расставлены по кругу, на расстоянии нескольких метров одна от другой, все носом к центру круглого помещения. Макс не сразу обратил внимание на два прямоугольных выезда из гаража: один виднелся там, где сверху должен был находиться вход в здание, второй — напротив.

— Это для эвакуации, — объяснил Александр, перехватив взгляд Макса. — Предосторожность, на случай попытки захвата здания…

— И далеко так можно уехать? — поинтересовался Макс, чтобы поддержать разговор, и тут же осекся: не лишним ли был вопрос? Но, Александр лишь пожал плечами и спокойно ответил:

— Если по левому тоннелю, то около двух километров… Выезд замаскирован недалеко от дороги ведущей к магистрали, а магистраль вливается в Седьмое атлантическое шоссе… — объяснил он. — А правый ведет к замаскированному, в километре отсюда, подводному доку. Там ждет в постоянной готовности быстроходная подлодка…

— Все серьезно… — покачал головой Макс.

— Мы не можем игнорировать существующие риски… — продолжал Александр, подойдя к «Мерцанию» и остановившись возле четырехколесного раритета из сверхпрочного пурпурного и матово-белого пластика. — Это место, — он приподнял ладони вверх, очевидно имея в виду виллу и прилегающую к ней территорию, а не один только гараж, — важный для Организации объект. Здесь проводятся встречи старших руководителей и лиц, с которыми Организация ведет дела… При необходимости вилла автоматически превращается укрепление и может держать натиск некоторое время… пока наши товарищи не покинут ставшее опасным место…

— Алекс! — вступила тогда в разговор Ивори. — Хватит уже сгущать тучи! — Она перевела взгляд от Александра к Максу. — За все время существования этого места, нам еще ни разу не приходилось отбивать здесь вражеских атак, — заметила она. — Тут по всему побережью, сплошь и рядом свили свои уютные гнезда наши… оппоненты… — продолжала Ивори, глядя на Макса. — Они, кстати, принимают нас за конкурентов, но никак не за идеологических противников… Так вот, все эти олигархи — люди со своими секретами… а некоторые и… с очень грязными секретами… — произнесла она с нотками презрения в голосе. Макс поймал себя на том, что нисколько не сомневался в осведомленности этой женщины насчет секретов обитавших на соседних виллах олигархов. — Впрочем, — добавила Ивори, — некоторые просто со странностями… В этих местах происходит масса такого, о чем наши соседи предпочитают скромно помалкивать… И потому, здесь непринято проявлять излишний интерес к соседям: мало ли что тут у нас происходит?.. На побережье полно странных мест… — сказала Ивори и, немного помолчав, улыбнулась одними уголками губ. — Соседям известно, что здесь находится резиденция «Олимпус» и для них этого достаточно, чтобы не совать сюда носа…

Пока Ивори говорила все это, Александр легко похлопал ладонью по обтекаемой как самолет низкой крыше «Мерцания» и кузов машины пришел в движение: пурпурная крыша приподнялась вверх, отделившись от матово-белого стеклопластика панорамного окна, сложилась в задней части кузова; одновременно с тем стеклопластик распался на сегменты и исчез в бортах автомобиля, выполненных, как и крыша, из пурпурного пластика; в довершение правый борт машины, возле которого стояли Александр, Ивори, Макс, Рина и Клэр, разделился надвое и разъехался в стороны, открывая доступ в компактный, и вместе с тем шикарный, отделанный в светлых тонах салон. Александр жестом пригласил всех занимать места. Первыми в машину забрались Рина и Клэр, усевшись на расположенном в задней части салона широком диване; за ними — Макс, — он сел рядом с Риной; Александр с Ивори расположились на боковых сиденьях, стоящих перед диваном и способных поворачиваться в обратную сторону, так, чтобы сидящие на них могли видеть лица сидящих на диване. (Всего в салоне «Мерцания» могли разместиться, не теснясь, шесть пассажиров — четверо на диване и двое — на дополнительных боковых сиденьях, так, что Клэр, Рина и Макс разместились с максимальным удобством.)

— Ну, что, едем? — обратился сразу ко всем Александр.

Рина и Клэр хором сказали: поехали!

Ивори улыбнулась.

Макс кивнул, не задавая вопросов. Ему было интересно: в какой из тоннелей они поедут?

Машина тронулась с места, заворачивая к левому тоннелю, — тому, что, со слов Александра, вел к дороге, — включились фары, выхватив из темноты небольшой, стремительно уходивший под уклоном вниз участок собранной из пластиковых тюбингов трубы, и машина нырнула в эту трубу. Уже через несколько десятков метров уклон стал уменьшаться и вскоре тоннель выровнялся. На прямом и ровном участке машина увеличила скорость, и ребристая серая труба стала однородной и гладкой, но уже через пятьсот — семьсот метров серые тюбинги снова замельтешили мимо — скорость снова снизилась: впереди была развилка. На развилке автомобиль ушел вправо и тотчас же начался ощутимый подъем по спирали, — тоннель все время заворачивал по часовой стрелке и вверх. У Макса даже немного заложило уши; сидевшая напротив справа Ивори заразительно зевнула, — ее примеру последовали все, без исключения (при виде зевающей Клэр Макс даже не вспомнил о том, что та — искин). Так, непринужденно зевая время от времени, они проделали тот пятиминутный путь внутри горы — впереди появился круглый пятачок ночного неба и машина, замедлившись, вынырнула из тоннеля на небольшую ровную площадку.

Продолговатая обсаженная вековыми пихтами и соснами площадка бобообразной формы лежала почти на самой вершине горы. От площадки в стороны расходились несколько благоустроенных дорожек, одна из которых, самая широкая (по ней, при необходимости можно было проехать на автомобиле), вела к небольшому одноэтажному домику из камня под черепичной крышей.

— Для нас с Ив это… особое место, — сказал Александр, когда они шли к освещенному Млечным путем домику, — и для нашей Рин… — добавил он, тепло взглянув на ту, шедшую между ним и Максом.

— Я часто бывала здесь в детстве, — объяснила тогда сама Рина Максу.

Они подошли к домику.

Ивори щелкнула пальцами и над деревянным крыльцом включилась желтая осветительная панель.

Внутри каменного домика все было архаично: деревянные полы, мебель, камин со сложенной сбоку стопкой поленьев. Если бы не источавшие теплый, будто от множества горящих свечей, свет светопанели под потолком из плотно подогнанных друг к другу брусьев, можно было бы смело представить будто вы — оказавшийся в прошлом путешественник во времени; что вокруг не XVII век Нового Времени, а I или II — начало Эпохи Нового Возрождения; что вокруг, за стенами этого дома, еще не излечившийся от последствий ядерной войны мир, в котором странно переплелись технологии начала XXI века с вернувшимися из забвения достижениями Средних веков и даже Античности. Да, в те времена вид всадника верхом на коне, в доспехах и с автоматом Калашникова, или переоборудованного под паровой двигатель автомобиля, произведенного еще в конце XX столетия, или высокотехнологичного экзоскелета военного образца, или парящего в небе дирижабля… ни кому не показался бы странным. На каменных стенах Макс заметил несколько старинных картин, между широких окон с деревянными рамами тикали древние часы (которые, похоже, требовалось регулярно заводить), в углу стоял знакомый увлекавшемуся древней историей Максу по фотоснимкам предмет называемый «телевизором». Ламповый — жрущий энергии вдвое больше современного автомобиля! Эти устройства после Большой Войны ценились на вес золота. Порождаемые ядерными взрывами электромагнитные импульсы превратили в бесполезный хлам высокотехнологичные панели, имевшиеся в то время в каждом доме, и когда, спустя более полувека, в древнем Полисе заработала первая и единственная на планете телестанция, ламповый телевизор превратился в самую желанную добычу для всякого охотника за техническими реликвиями и в атрибут принадлежности к цивилизации для всякого, претендовавшего на статус такового, поселения. В углу просторной комнаты, напротив телевизора, стояли L-образный диван и два кресла, на полу перед ними лежал цветастый прямоугольный ковер, на ковре стоял низкий столик на четырех ножках.

Александр предложил Максу и девушкам располагаться.

Макс с Риной и Клэр выбрали диван, Ивори села в одно из кресел, на расстоянии вытянутой руки от Макса, а Александр, прежде чем сесть оставшееся ему кресло, прошел к стоявшему между камином и телевизором шкафу и открыл одну из дверец. За дверцей обнаружился комбайн, современный и явно не дешевый. Предложив гостям на выбор напитки, Александр сам (ни псевдоинтеллекта, ни даже простого управляющего компьютера в доме не оказалось) выбрал нужные пункты в меню комбайна и после прошел и сел в кресло.

Несколько секунд Александр внимательно смотрел на Макса и, прежде чем он заговорил, Макс успел про себя заметить, что синие глаза Александра, как и голубые глаза Ивори, имели нечто неуловимо общее с темно-зелеными глазами Рины. Нет, дело даже не в том, что такие цвета были несвойственны чернокожим… по крайней мере, для явной мулатки Ивори голубой цвет ее глаз не был чем-то совсем уж несвойственным… синие, серые, карие… глаза человека — это именно глаза человека, а глаза этих троих… троих ли? Макс подумал о Клэр: а ведь и ее серые глазища — тоже чем-то едва уловимо похожи! Глаза этих четверых были… другими.

— Вам наверно интересно, — дружелюбным тоном произнес Александр, — почему… для чего Организация выбрала вас… — он выдержал паузу, чтобы дать возможность Максу вступить в разговор на равных и тем самым расположить его к более комфортной беседе.

— Конечно, Александр, мне это интересно, как и многое другое, — ответил ему Макс.

Макс сидел свободно, положив левую руку на мягкий подлокотник, правая лежала на диване между ним и Риной; он старался не выдавать внутреннего волнения, и у него это хорошо получалось. Как обычно, в подобных ситуациях, когда Макс оказывался компании малознакомых ему людей, с которым нужно было иметь дело, он перешел в «режим Будды» — его плечи были расслаблены, дыхание ровным, осанка правильной и непринужденной, без тени вызова, квадратная голова смотрела на собеседника ясными внимательными глазами. Сидевшая рядом с ним Рина, видимо, все же почувствовала скрываемое Максом беспокойство и, положив теплую ладонь поверх его ладони, успокаивающе погладила массивное пястье тонкими пальцами.

— Что ж… — Александр закинул ногу на ногу, уперев локти о подлокотники кресла и сцепив перед собой пальцы. — Пришло время ответов… Ив, — он перевел взгляд на сидевшую правее Макса Ивори, — расскажи им.

— Гм… Им? — Макс не удержался, перестав на мгновение изображать Будду. — То есть: я здесь не один пребываю в неведении?

— Да, — улыбнулась тогда Ивори. — Рин пока тоже не знает подробностей вашего дела… Только Клэр… у Клэр доверительные отношения с нашим руководителем, — она тепло взглянула на девушку-искина и вместе с ней к Клэр повернулись сидевшая с ней рядом Рина и Макс.

— Я тебе уже говорила, что в Организации каждый на своем месте и знает столько, сколько ему необходимо знать… — добавила, повернувшись от Клэр к Максу, Рина.

— Да. Именно так, — снова заговорила Ивори, — и обстоят дела в Организации. Каждый делает свое дело и на своем месте… — она немного помолчала и продолжила: — Макс. Я хотела бы задать вам один вопрос.

— Конечно. Спрашивайте.

— Скажите, что вас не устраивает в мире? Почему вы — талантливый программист, имевший, захоти вы того сами, и без нашей помощи все шансы на продвижение в компании… почему вы занимались тем, чем занимались? Я имею в виду вашу деятельность, подпадающую под целый букет уголовных, не считая прочих, статей. Что заставляло вас рисковать с юного возраста, когда вы, будучи еще студентом университета, стали взламывать ресурсы корпораций, подделывать документы, посягать на интеллектуальную собственность?

Макс внимательно слушал Ивори, уже зная, с первых ее слов, как ответит ей и, когда она закончила, ответил:

— Меня не устраивает политическая система мира. Не устраивает несоответствие между уровнем его развития и распределением материальных благ. Меня не устраивает то, что человечество, технологически, пребывает в состоянии искусственной комы… то есть: оно живет и относительно здравствует, но стоит на месте… человечество застряло, остановилось в развитии, — сказал он и, задумавшись на миг, добавил: — Я знаю историю древнего мира… Все эти уровни… — это не что иное как разновидность кастовой системы! Причем, если тем дикарям, вроде древних индусов, можно простить их дикость… ну, религии у них там были всякие дурацкие… то мы… Мы же на Марс летаем! Правда только на один Марс и летаем… Но ведь летаем! Давно уже вышли из пещер, слезли с пальм, выбрались из радиоактивных пустошей… а остаемся дикарями… Большая часть, по крайней мере, — говоря все это, Макс смотрел вперед перед собой, на стоявший перед ним на ковре столик. Раздался сигнал комбайна и Александр встал, прошел к устройству и принес, поставив на столик, четыре чашки с ароматным кофе, для себя, Макса, Рины и Ивори, и стакан с фруктовым соком для Клэр. Макс поблагодарил за кофе, отхлебнул из чашки и, вернув ее на стол, произнес, повернув лицо к Ивори: — Вы спросили: что заставляло меня рисковать… — он помолчал, пожал плечами, — вначале — желание изменить мир, — улыбнулся Макс. — Я тогда был юн и наивен… Потом — желание заработать, вместе с презрением к тем, на права собственности кого я с удовольствием посягал.

При последних словах улыбка на лице Макса стала заметно шире. Ивори ответила на эту улыбку легким одобрительным кивком.

— Я полностью с вами согласна, Макс, — сказала она. — Но, что стало причиной такого вашего поведения? Если можно, одним словом… или двумя…

Макс задумался.

— Понимание. — Сказал он. — Понимание того, что происходит.

Ивори и Александр переглянулись.

— Спасибо за ваш честный ответ! — сказала Ивори. — Да, — сказала она Максу, — понимание очень важно. Но без знаний понимание может быть неточным, может быть ошибочным, его может и вовсе не быть, — она внимательно посмотрела на Макса, как бы желая убедиться в том, что он ее понимает. — Но и знание и понимание еще не все… Это как готовый к движению автомобиль, который стоит на месте. Понимание ничего не значит без действия. А чтобы действовать, нужна воля, решимость.

— Понимаю, — сказал Макс.

— Это хорошо, — снова улыбнулась Ивори. — Теперь можно перейти к главному…

«…наш поезд прибывает на станцию «Западный Лондон» через пять минут…» — сообщал знакомый приятный голос, принадлежавший одной популярной актрисе.

Поезд по-прежнему покачивало. Макс открыл глаза: освещение было мягким, совсем как в том каменном домике на побережье океана, где перед тем витали его мысли. На мгновение Макс задумался, и по его лицу скользнула тень глуповатой улыбки. Опомнившись, он скользнул глазами слева направо: Клэр продолжала читать свой интерактивный листок, не замечая его взгляда; Рина же встретила взгляд Макса теплой улыбкой:

— Тебе что-то приснилось? — спросила она. — Что-то хорошее?

— Что?..

— Ты проснулся с улыбкой. Я наблюдала за тобой.

— А… — Макс, наконец, понял. — Подумалось вот… — он встряхнул головой, и, повернувшись, снова взглянул на Клэр: та отвлеклась от листка и с интересом слушала. Макс улыбнулся ей и снова повернулся к Рине. — В общем, я, кажется, заснул и мне приснился тот домик… Ты ведь знаешь, что две тысячи лет назад те места назвали «Новой Англией»? — (Рина кивнула) — Ну, так вот, получилось, что, проснувшись, я из Новой Англии попал сразу в Старую…

— Тебе там понравилось? — спросила его Рина.

— Где? Во сне?

— Рин, он, кажется, еще не проснулся, — сказала Клэр.

— Нет, — покачала головой Рина, — в домике, в Новой Англии… — терпеливо пояснила она.

В этот момент в вагоне снова зазвучал знакомый голос:

«Поезд прибыл на станцию «Западный Лондон. Начато шлюзование. Экипаж поезда и корпорация «Америка» благодарят вас за выбор нашей транспортной компании и желают вам успехов! До новых встреч!» Поезд остановился в шлюзе перед вокзалом.

Когда сообщение закончилось, Макс ответил:

— Да. Очень хорошее место! Пожалуй, лучшее из всех, где мы бывали…

Рина взглянула на него с нежностью и чмокнула в висок, потом улыбнулась Клэр.

— Нам пора… — сказала она. — У нас не так много времени… — (В этот момент поезд снова тронулся, выползая внутрь вокзала: в окнах вагона медленно проплывали другие поезда и спешившие на посадку люди.) — Дядя Элиот через два часа уезжает на Австралийский континент…

Макс волновался. Далеко не каждому в Организации оказывалась такая честь — встречаться лично с одним из ее вождей и первых руководителей. Кроме того, Элиот был ко всему еще и главой корпорации «Олимпус», которой на Британском архипелаге принадлежало почти семьдесят процентов всех активов, и, как следствие этого, членом Верховного Совета в Мировом Корпоративном Правительстве. Макса ждала встреча с одним из тринадцати президентов мира, или даже его королей… — отправляясь на такую встречу трудно не волноваться. Но рядом были Рина и Клэр и Макс, уж как-нибудь, переживет предстоящую встречу.