год 1597-й Новой Эры, Земля, Полис
Она не любила засыпать одна. Нет, совсем одна она, конечно, никогда не засыпала. Ведь всегда, сколько она себя помнила, рядом был Зевс — ее рыжий друг. Утробно урча и слегка подергивая толстым, с густым подшерстком, хвостом, Зевс обычно дрых рядом с ней на ее старой, видавшей виды, кровати. Когда Рина была совсем маленькая, и когда папа еще жил с ними, мама не одобряла этих, ставших впоследствии привычкой, повадок Зевса, но потом смирилась и уже не ругала старого кота за то, что стоявшей в углу их маленькой комнатушки специальной кошачьей лежанке тот предпочитал кровать своей маленькой хозяйки. Вместе с официальным разрешением на переселение Зевса, Рина получила и первую в своей жизни обязанность — убирать с кровати линялую шерсть при помощи специальной липкой ленты, к которой девочка отнеслась со всей ответственностью.
Девочка любила усатого друга, — если бы не его уютное урчание, ей наверняка бы было страшно оставаться дома одной. Как тогда… год назад, когда Зевс заболел, и мама отнесла его к доктору. До самого маминого прихода с работы Рина боялась засыпать в те две ночи, когда Зевса не было. Врач тогда вылечил Зевса, и на третий день мама принесла его обратно домой. Рина заботилась о друге: меняла ему воду в миске, гладила его и говорила ему все ласковые слова, какие знала, и вскоре Зевс поправился.
Днем семилетняя Рина училась в корпоративной начальной школе для детей из семей специалистов шестого и пятого уровней. Рано утром мама, приходившая с работы поздно ночью, отводила дочь на школьный троллейбус, а сама возвращалась домой спать до времени, когда нужно было идти встречать девочку из школы. Потом они проводили время вместе: гуляли в парке, ходили в кино, посещали кафетерии на верхних этажах самых высоких башен, откуда любовались закатом за порцией вкусного мороженного или направлялись в торговый центр за новым костюмом для Рины. С наступлением вечера они возвращались домой, в маленькую квартирку на двенадцатом этаже старого сорокаэтажного здания в спальном районе Полиса, где их ждал заскучавший Зевс, и мама собиралась на работу.
Шел уже третий год как Дейл, отец Рины, оставил их, и заработка Лейсин стало не хватать для пропитания и аренды жилья… Так, писавшая до этого статьи для еженедельника районного уровня, Лейсин стала проституткой.
Нет, не той проституткой, каких можно было встретить в дешевых барах и на ночных бульварах Полиса. Лейсин была слишком хороша для этого. Она устроилась на официальную работу в фирму и оказывала услуги респектабельным господам и госпожам, чьи имена, согласно трудовому контракту, была обязана сохранять в тайне под страхом увольнения с последующим судебным преследованием.
Работа отнимала силы, истощала Лейсин физически и эмоционально. Порой ей приходилось терпеть унижения со стороны клиентов (разумеется, в пределах оплачиваемого тарифа), но зато теперь она могла позволить себе устроить маленькую Рину в приличную школу и не бояться, что, случись ей незапланированно потратить часть из их некогда скудного бюджета, и они с дочерью окажутся на улице. Так, к примеру, случилось, когда рыжий любимец дочери внезапно заболел и Лейсин отдала за его лечение в ветеринарной клинике две с половиной сотни терракредитов (без малого почти двухмесячная плата за их квартиру). И это того стоило! Радостный блеск больших карих глаз на черненьком, как и у Лейсин, личике дочери заставили ее тогда отбросить последние сомнения и сожаления о потраченных деньгах.
В тот вечер, когда маленькая Рина в последний раз видела мать, она по обыкновению прижалась к ее щеке своей пухлой щечкой, обняв ее за шею, запустив пальцы в ее иссиня-черные волосы. «Я уже по тебе скучаю, мамочка!» Лейсин крепче прижала к себе дочь. В такие минуты она прилагала все усилия, чтобы не позволить соленым капелькам выступить на ее глазах. «И я по тебе, моя милая». «Мамочка, я тебя люблю, сильно-при-сильно!» «И я тебя, доченька. Не сиди допоздна. И не забудь покормить Зевса».
Когда Рина проснулась утром, мамы дома не было.
Девочка набрала номер мамы, но телефон ее оказался выключен.
Ей захотелось расплакаться, но она сдержалась. Собравшись и надев школьную форму, девочка насыпала в миску Зевса корм и отправилась сама в школу…
Гарри, пятидесятичетырехлетний управляющий второго уровня, муж и отец троих детей, имел репутацию приличного семьянина и профессионала своего дела. Группа компаний, входивших в состав «Евразии», одной из тринадцати мировых корпораций, под руководством Гарри являла собой образец динамичного развития и уверенно конкурировала на мировом рынке, на шаг вперед опережая соперников и тем задавая темп непрерывной гонки. В совете директоров «Евразии» Гарри уже намекали на то, что еще год в таком темпе, и к своему пятидесятипятилетию он будет иметь первый уровень. Гарри старался и у него получалось. Его жена была им довольна и, похоже, даже продолжала его любить, дети его обожали, особенно младшая дочь, которой было двенадцать, в корпорации его ценили, подчиненные — уважали. Гарри производил впечатление надежного, бесконечно уравновешенного человека, и таким он и был… Но было у Гарри одно увлечение, которое он держал втайне от всех, включая самых близких ему людей…
В тот вечер Гарри не ждали дома. У него было алиби для стареющей и уже не вызывавшей интереса жены: Гарри уехал в Сиберию, где его ждут важные дела, назад в Полис он вернется завтра, во второй половине дня.
Директор фирмы интимных услуг, давний приятель и должник Гарри, обещал ему очередной «подарок», обошедшийся Гарри, как и прежние «подарки», в круглую сумму, к которому на этот раз прилагался приятный бонус…
Когда Лейсин вышла из дома, на улице ее уже ждала машина фирмы, которая должна была отвезти ее к первому клиенту. Лейсин села в салон машины, в котором не оказалось более никого (обычно в машине ее ожидали Ника и Рейчел, за которыми автомобиль заезжал до того как подъезжал к дому Лейсин). Дверь закрылась и машина направилась в сторону ближайшей транспортной артерии Полиса.
Более часа автомобиль несся по широкому шоссе в противоположном центру направлении. Мимо проносились район за районом, башня за башней, пока, наконец, Полис не остался позади и машина не оказалась на одном из ответвлений Седьмого атлантического шоссе с которого свернула на частную дорогу, уходившую вглубь леса. Проехав по дороге около десяти минут, машина остановилась возле стоявшего на холме особняка. Дверь машины открылась, снаружи стоял представительный господин в черных брюках, белой сорочке и черном кожаном жилете — белокожий, лысый и уже начинавший заметно полнеть.
— Миз Лейсин, — добродушно улыбнулся господин. — Добро пожаловать… — он подал руку, помогая женщине выйти из машины. — Я Гарри… просто Гарри.
— Здравствуйте, Гарри, — обворожительно улыбнулась ему Лейсин многократно отрепетированной улыбкой.
Лейсин прошла вместе с Гарри внутрь особняка. В холле он взял ее под локоть:
— Прошу… нам сюда…
Гарри провел женщину к лифту. Когда створки дверей раздвинулись в стороны, он мягко но настойчиво протолкнул Лейсин внутрь небольшой кабины, после чего вошел сам и нажал нижнюю кнопку на архаичной, как и сам особняк и лифт, панели и кабина плавно опустилась на несколько метров вниз.
Когда двери лифта открылись и Лейсин увидела помещение, в котором они оказались, она решила, что Гарри очень странный тип. В информационном файле о предстоящем клиенте, который обычно выводился на экран бортового компьютера машины, не было сказано ничего про то, что этот господин был любителем «жестких игр»…
Перед ней было прямоугольное, хорошо освещенное помещение, в дальнем конце которого виднелся крутой съезд — подземный гараж на несколько автомобилей, совершенно пустой, если не считать стоявшего посреди него металлического стола на колесиках и небольшой металлической тумбы с выдвижными ящиками, тоже на колесиках. Отделанные керамической плиткой светло-коричневый пол и светло-бежевые, почти белые стены сверкали стерильной чистотой. В нескольких метрах от стола на колесиках Лейсин заметила лежавший на полу свернутый шланг. Присмотревшись к столу, она увидела продетые сквозь отверстия в столешнице железные цепи, оканчивавшиеся стальными наручниками
Лейсин замерла, не решаясь выйти из кабины лифта.
— В чем дело, дорогуша? — стоявший немного впереди нее Гарри обернулся вполоборота.
— Если вы хотите использовать это… — Лейсин указала взглядом на стол, — то…
— То что? — с усмешкой небрежно перебил ее Гарри.
— Это не входит в мой контракт… — начала было говорить Лейсин, но Гарри не дал ей докончить, резко ударив женщину в солнечное сплетение.
— Заткнись, сука, — сквозь зубы процедил он.
Лейсин согнулась задыхаясь от резкой боли, а Гарри сгреб в охапку ее волосы и резко дернул, заставляя ее идти следом за ним. Сделав несколько шагов, женщина попыталась сопротивляться и получила еще один удар. На этот раз удар пришелся по ребрам.
Подтащив Лейсин к столу на колесиках, Гарри с силой зашвырнул ее на стол. При падении все еще задыхавшаяся от боли в груди женщина больно ударилась копчиком о край металлической столешницы, — на мгновение ей показалось, что у нее отнялись ноги. Резким движением Гарри отвел левую руку Лейсин в сторону и пристегнул наручник, потом быстро обошел стол и проделал тоже действие с правой.
Сумевшая наконец вдохнуть, Лейсин закричала и ее крик эхом отразился от стен гаража. Она пыталась выворачиваться, но это было бесполезно. Гарри засунул руку под столешницу и выдвинул небольшой прямоугольный пульт с четырьмя кнопками. Он нажал две из них, и под столом послышалось слабое гудение, при этом цепи, к которым были прикованы руки женщины, стали стремительно заползать в круглые отверстия в столешнице. Когда между столешницей и наручниками оставалось всего несколько сантиметров Гарри отпустил кнопки.
Лейсин отчаянно рвалась и кричала, звала на помощь, умоляла Гарри отпустить ее, обещала сделать все, чего бы он не пожелал, но тот лишь ухмылялся. Он пристегнул обе ноги женщины наручниками, после чего прошел к пульту и нажал другие две кнопки: цепи с гудением поползли в отверстия, расположенные таким образом, чтобы ноги прикованной жертвы согнулись в коленях и оказались разведены в стороны. Потом Гарри подошел к тумбе и выдвинул один из ящичков, из которого достал ножницы.
Происходившее с ней казалось Лейсин страшным сном: на миг она даже подумала тогда, что уснула в машине, пока та везла ее прочь из Полиса, на встречу с очередным состоятельным клиентом, могшим позволить себе заплатить за время проведенное с ней. Ей хотелось чтобы это было так, но она понимала, что все это было взаправду.
Слезы текли по ее щекам когда Гарри распарывал на ней собравшееся под грудью короткое платье цвета зеленой мяты с цветочными узорами и тонкие трусики в цвет платья, — бюстгальтера на женщине не было (их она никогда не носила за ненадобностью). Аккуратно сняв с ног Лейсин сплетенные из тонких разноцветных кожаных полосок туфли Гарри отбросил их в сторону. Потом он снова вернулся к металлической тумбе и выдвинул верхний ящик. Из ящика Гарри достал железный поддон с набором хирургических инструментов и закрытую пластиковой крышкой стеклянную емкость наполненную прозрачной жидкостью.
— Что ты собираешься делать, больной ублюдок?! — прокричала Лейсин.
— Древние называли это словом «энуклеация», — не оборачиваясь ответил Гарри спокойным тоном.
Потом он развернулся, держа в руках поднос и склянку, и, улыбнувшись Лейсин широкой хищной улыбкой, поставил предметы на стол рядом с лицом женщины.
Увидев краем глаза содержимое поддона, женщина задрожала.
— Что это еще за хрень такая?!
— Сейчас узнаешь…
Гарри снова повернулся к тумбе и на этот раз достал из нее короткий кожаный ремень с металлическими крючками на концах. По обе стороны от головы жертвы в столешнице оказались еще два дополнительных отверстия, в которых Гарри закрепил крючки, лишив тем самым Лейсин возможности поворачивать голову…
В следующие минуты, показавшиеся Лейсин часами, она кричала, умоляла, проклинала своего мучителя, но Гарри был словно глух. Многократно отработанными движениями он удалил сначала один глаз своей жертвы, потом — другой, вставив их в специальную форму их прозрачного пластика таким образом, чтобы глаза смотрели прямо, после чего опустив их в емкость с жидкостью. Покончив с этим, Гарри бережно поставил склянку на тумбу и убрал хирургические инструменты. Потом, подойдя к свернутому на полу шлангу, он взял его конец, на котором имелся небольшой кран, и, вернувшись к столу с прикованной к нему притихшей и лишь изредка вздрагивавшей женщиной открыл кран, смывая кровь, мочу и экскременты жертвы. Он поливал ее ледяной водой до тех пор пока не почувствовал как к нему приходит возбуждение.
Глядя в смотревшие на него из стеклянной банки глаза, Гарри раз за разом насиловал Лейсин, пока окончательно не выбился из сил, и не рухнул на измученную им жертву. В этот раз Гарри дольше обычного приходил в себя: все-таки годы оставили свой след не только на быстро стареющем лице его супруги… он уже не тот, прежний Гарри, что мог насмерть затрахать очередную шлюху, — Лейсин была все еще жива, хоть и находилась без сознания. Поднявшись, Гарри неспешно слез со стола. Холодный пол оказал на него тонизирующее воздействие. Из стоявшей позади стола тумбы Гарри достал кухонный нож с широким лезвием и отточенным движением перерезал горло уже начавшей приходить в себя женщины.
Во время занятий в школе на мобильник Рины поступило текстовое сообщение от мамы, — мама писала, что задержалась на работе и только теперь освободилась и что у мамы для нее есть сюрприз. Очень странным показалось девочке то, что мама, всегда предпочитавшая оставлять голосовые сообщения, если нельзя было говорить по видеосвязи, на этот раз взялась за написание текста. В конце сообщения мама прикрепила маркер с номером автомобиля, который будет ждать ее возле дома: нужно было активировать маркер, чтобы машина подъехала к вызывающему ее мобильному устройству.
Когда девочка вышла со школы, она еще раз попыталась дозвониться до мамы, но мамин телефон снова оказался выключен. Сдерживая подступившие слезы, Рина отправилась к располагавшейся внутри школьного двора троллейбусной станции…
Похожий на гигантскую железную змею автопоезд из десяти сочлененных между собой гибкими переходами секций—прицепов остановился на очередной специализированной станции, рассчитанной на безопасную посадку и высадку детей младшей школы. Рина вышла на платформу, на которой на этот раз ее не ждала мама, и достала мобильник. Помедлив она коснулась пальцем маркера на экране устройства, после чего на месте маркера появилось окошко с автоматическим сообщением от бортового компьютера вызванного автомобиля, сообщавшее о том, что машина уже ждет ее на автостоянке возле станции.
Выйдя на улицу, девочка увидела знакомый серебристый автомобиль формы рассеченного вдоль большой оси вытянутого сфероида: это была та самая машина, что обычно заезжала за мамой, чтобы отвезти ее на работу, — девочка видела ее из окна. Немного успокоившись, Рина пошла к машине, дверь которой приветливо открылась. Лишь войдя внутрь салона, Рина увидела сидевшего в его дальнем конце лысого мужчину в черных брюках и белой сорочке, поверх которой был надет старомодный кожаный жилет.
— Здравствуй, Рина, — сказал он. — Я — дядя Гарри. Сейчас мы поедем к твоей маме…
Дверь машины закрылась.
***
— Здравствуйте, госпожа Милена…
В приемную председателя совета директоров корпорации «Олимпус» вошли двое — высокий чернокожий мужчина в костюме управляющего директора с длинными, собранными позади в «хвост», пепельно-седыми волосами и одетая в элегантный костюм бизнес-леди блондинка с каре, подстать ему ростом и с фигурой легкоатлетки.
— Господин Александр… — улыбнулась в ответ на приветствие миловидная женщина среднего возраста, исполнявшая обязанности секретаря и советника главы корпорации. — Председатель Элиот уже ожидает вас с госпожой Ивори… — женщины обменялись приветливыми улыбками.
Хозяин кабинета, не лишенный привлекательности двухметровый белый мужчина неопределенного возраста (на вид ему можно было дать от сорока до пятидесяти пяти) заложив руки за спину мерил шагами просторный зал, названный по недоразумению «кабинетом».
— Ив… Алекс… Я вас заждался… — сказал он остановившись посреди зала-кабинета.
На Элиоте был кремовый костюм с черной рубашкой с высоким воротом и черные классической формы кожаные туфли.
— Что стряслось, Эл? — спросил его Александр.
— Нужно срочно убить одного почтенного господина из вторых директоров «Евразии».
В воздухе повис немой вопрос, на который глава корпорации тут же ответил:
— Его деятельность не вписывается в принятый нами план развития…
— И, что… сразу вот так, взять и убить? — Александр развел руками в недоумении.
— Да… — пожал плечами Элиот. — Почему бы и нет?
— Ну, тогда почему бы тебе не убить его самому? — раздраженно бросил Александр.
— Подожди, милый… — вступилась Ивори. — Ты же знаешь Эла… он не стал бы предпринимать ничего такого без особой нужды… Верно, Эл? — обратилась она к хозяину кабинета.
— Совершенно верно, Ив! — ответил тот.
— Ну, тогда расскажи нам, Эл, что там с этим почтенным господином, которого надо срочно убить, — ласково попросила Ивори.
— Гарри, так зовут этого господина, — Элиот направился к широченному столу из черного дерева, стоявшему в десяти метрах от места, где они стояли, ровно по центру кабинета, — управляющий директор холдинга, который нам мешает, — Элиот уселся прямо на стол. — Проблему, конечно, можно было решить способом менее… кровавым… Но есть еще одна деталь…
— Не темни уже, дед… — пробурчал Александр. — Давай, выкладывай!
На губах Ивори при этих словах мужа мелькнула едва заметная улыбка: она испытывала чувство глубокого уважения к тому, кого, вот уже полтора с лишним тысячелетия (если точнее, то — тысячу пятьсот девяносто семь лет) звали Элиотом. Их отношения с Алексом всегда были умеренно прохладными, и прохлада эта исходила по большей части от ее мужа, — Алекс осуждал поступок деда, повлекший разрыв с Эйнрит, бабкой Алекса, к которой тот всегда восхищался. «Дедом» Алекс называл Элиота крайне редко. По крайней мере в присутствии Ив.
— Этот… Гарри имеет отвратительную наклонность… — Элиот выдержал короткую паузу, глядя на стоявших посреди помещения, и с ожиданием взиравших на него Алекса и Ивори. — Он коллекционирует глаза.
— Какие еще глаза? — Александр смотрел на Элиота с непониманием.
— Человеческие.
— То есть, этот самый… Гарри… он, что, вырезает людям глаза для коллекции? — Ивори презрительно поморщилась.
— Именно. Обычно у женщин, которых потом насилует… — сказал Элиот. — Но иногда и у совсем маленьких девочек…
— Подожди! — оживился Алекс. — Так почему бы не привлечь этого негодяя к суду? Так мы как раз уберем его с дороги…
— Это займет больше времени… — Элиот сложил руки на груди и закинул ногу на ногу. — К тому же, полагаю, суда не будет… Люди из правления «Евразии» не станут придавать дела огласке, а по старинке закатают ублюдка в бетон на какой-нибудь стройке, так, что его и через тысячу лет не найдут…
— Так ты решил, что теперь мы, помимо нашей главной работы здесь, будем еще и карать местных злодеев?
— Алекс… — взгляд Элиота стал серьезен и холоден. — Час назад мне поступила информация от человека из Подполья, работающего в одной фирме интимных услуг… Хозяин фирмы — приятель Гарри… Так вот, приятель этот, за большие деньги, время от времени поставляет Гарри симпатичных одиноких женщин, которые после встречи с ним пропадают без вести. Иногда — не совсем одиноких, как в последнем случае, и тогда, вместе с женщинами в руках Гарри оказываются их дети… Понимаешь, о чем я говорю?
— Кажется да… — Алекс потер тяжелый подбородок.
— Вот и хорошо, — сказал Элиот. — Через полчаса у меня важная встреча в совете директоров, и я не могу сам отправиться в гости к Гарри… Но тебя… — он перевел взгляд на Ивори и извиняющеся улыбнулся, — …Ивори, думаю, не стоит в этом участвовать… я прошу сделать это за меня…
— Я сама в состоянии за себя решать, Эл… — строго сказала женщина.
— Как тебе угодно Ив… — ответил Элиот. — Прямо сейчас Гарри направляется в свой загородный дом на машине из фирмы своего друга… Человек сообщивший мне об этом утверждает, что машина не поддается дистанционному контролю… С ним в машине девочка семи лет, дочь последней его жертвы…
— Как далеко? — задал вопрос Александр.
— Далеко. Если ехать на машине, не успеете.
— А если лететь? — взволнованно спросила Ивори.
— На вертолете что ли? — ответил вопросом на вопрос Элиот.
— Тогда…
— Да, Алекс, — кивнул Эл. — Берите дрона и летите скорее… Вот маршрут и конечный адрес…
Выйдя из приемной главы корпорации, Александр и Ивори вошли в кабину лифта. Ивори набрала на панели код и кабина двинулась вправо и вверх. Через три минуты они оказались на закрытом для персонала этаже, где в помещении распланированном при строительстве здания как спортзал, между полом и потолком висел в воздухе зеркальный дискоид…
***
Гарри суетливо омыл нагое тело прикованной к столу девочки из шланга и отбросил шланг в сторону. Большие карие глазные яблоки Рины смотрели на Гарри из склянки, рядом с которой стояла другая склянка. Во второй были глаза Лейсин.
Девочка тихо всхлипывала, дрожа от страха и от холода. Ей было страшно потому, что вокруг было темно. Ее глаза болели так сильно, как до того еще никогда и ничего у нее не болело. Рине было стыдно, так как на ней не было трусиков и злой толстый дядя, которого она слышала, но не видела, ходил рядом. Она слышала его тяжелое дыхание. Слышала его шаги вокруг страшного железного стола на колесиках, к которому он приковал Рину, вывернув при этом цепями ей ноги так, что девочка ощущала неприятный холод раскрытой промежностью.
Раны на местах, где еще недавно были глаза девочки, слабо кровоточили; тело ее покрывала гусиная кожа; раскрытая промежность маленькой Рины действовала на Гарри возбуждающе. Гарри почувствовал как его дряблый перед тем член стал наливаться кровью, как сморщенная гофрой кожа распрямляется…
Гарри впился глазами в розовую промежность девочки и его губы скривились в довольной улыбке.
— Мама… мамочка… — захныкала Рина. — Мамочка…
— Мамочки нет, малышка, — произнес нараспев Гарри. — Здесь только я, твой дядя Гарри…
— Нет! — всхлипнула девочка. — Ты не мой дядя! Ты злой!
— Ну, что ты… малышка… дядя Гарри добрый…
— Где моя мама? Моя мама меня защитит, — сквозь подкативший к горлу ком выдавила Рина. Девочка икнула. Ей было так страшно, что от страха стало тяжело дышать.
— Мамы больше нет!
Его член уже налился и окреп. Гарри подошел к обездвиженной девочке и положил пухлую руку на внутреннюю часть детского бедра…
Внезапно что-то мелькнуло возле его пальцев, Гарри отдернул руку и… не поверил своим глазам! Его пальцы остались лежать на столе рядом со щуплой ногой девочки.
Чья-то тяжелая рука легла на его рот, а другая рука сдавила тисками ему затылок. Гарри было взвыл от боли, но стальные пальцы так больно сдавили основание черепа, что он тут же затих.
— Мамочка… мамочка… — снова захныкала Рина.
— Не плачь, милая, — послышался рядом женский голос.
— Кто вы, тетя? — тихим шепотом спросила девочка.
— Я Ивори, — снова послышался голос. — Я сейчас помогу тебе…
При этих словах в поле зрения Гарри появилась темнокожая блондинка, подошедшая откуда-то из-за спины Гарри к столу. Женщина склонилась над девочкой и, поцеловала ее в лоб.
— Ничего не бойся, милая, — ласково сказала она девочке.
— Тетя… мои глазки… я ничего не вижу… злой дядя забрал их…
— Знаю-знаю, Риночка, — сказала ей женщина. — Не плачь, маленькая, все будет хорошо… Сейчас поспи… а когда проснешься, ты меня увидишь…
Девочка моментально заснула.
После этого женщина резко повернулась к Гарри и взгляд ее был страшен. Если бы на Гарри были штаны, он намочил бы их, но он стоял без штанов, со снова обвисшим и съежившимся между его пухлых ног членом. Мочевой пузырь Гарри опорожнился, ноги его задрожали, но сжимавшие его затылок и челюсть железные руки не дали ему упасть на пол.
Женщина не сказала ему не слова. Она молча освободила девочку, подхватила ее на руки и направилась к съезду в дальнем конце гаража.
Когда со стороны съезда послышался звук зуммера, сообщавший об открытии гаражных ворот, сжимавшие онемевшую шею Гарри тиски ослабли. Гарри рухнул кулем на холодный пол. Он не мог повернуть шею от пронзавшей его позвоночник боли. Четыре обрубка на его правой руке кровоточили. В местах, где раньше были пальцы Гарри, теперь начинали пульсировать очаги острой боли. И боль эта становилась все невыносимее, постепенно вытесняя из сознания боль в области шеи. С трудом Гарри все же повернул голову в направлении где стоял тот, кто держал его перед тем: сверху на него смотрел рослый широкоплечий голубоглазый негр с «хвостом» пепельных, почти белых волос на затылке.
— Моя рука… — заскулил Гарри.
Александр молча прошел к железной тумбе, порылся в ящиках и достал из одного резиновый жгут. Он швырнул жгут Гарри и подождал пока тот перетянет кисть пострадавшей руки, после чего, сохраняя молчание, рукой указал Гарри чтобы тот лез на стол.
— Что?.. — испуганно уставился Гарри и получил тяжелую оплеуху.
Александр повторно указал на железный стол.
Второй оплеухи не понадобилось: Гарри послушно забрался на металлическую столешницу и свернулся в клубок по-собачьи, скуля и жалобно всхлипывая. Когда Александр приковал наручником его искалеченную руку, Гарри взмолился:
— Прошу! Пощади! С-с-слушай, я заплачу! Я заплачу миллион… нет! Десять! Десять миллионов терракредитов! — причитал Гарри. — Только отпусти! Прошу тебя! Ты меня слышишь?
Александр обошел стол и ухватил левую руку Гарри. Тот попытался сопротивляться и Александр вывернул ему кисть. Гарри истошно завопил. Щелкнул наручник и железная рука чернокожего гиганта легла на лодыжку Гарри…
— Послушай… Как тебя… Послушай! Прошу, отпусти… — повторял Гарри. — Ну, прошу! — закричал он. — Чего ты молчишь?!
— А мне с тобой не о чем говорить, — ровным, бесцветным, лишенным эмоций тоном, без тени гнева или раздражения, даже без укора, без жалости, произнес Александр. — Надеюсь, последние часы твоей жизни не будут для тебя напрасны.
— Что?! — взбеленился, завизжал фальцетом Гарри.
Александр ему не ответил. Его мысли были заняты другим.
Александр понимал, что встреча в совете была для Элиота не столь важна, как он хотел то представить. Но причину, по которой Элиот не решался отправиться в это место пыток сам, Александр понял лишь оказавшись здесь и вспомнив то, что ему было известно об агарском обряде «очищения» с его стальными ложами…
Одно оставалось для Александра загадкой: откуда Элиот узнал про железный стол?
Позже, когда он спросит об этом Элиота, тот объяснит, что сообщивший ему о Гарри подпольщик, старший одной из ячеек, использовал нечто вроде дрона — миниатюрное устройство, имитировавшее муху, с помощью которого картографировал особняк Гарри, получив точный его план. Ячейка намеревалась расправиться с Гарри, но занимаемое Гарри высокое положение в структуре одной из корпораций требовало санкционировать акцию. Старший ячейки подпольщиков обратился тогда к Элиоту, считая его одним из промежуточных звеньев (тактика Элиота, способствовавшая непосредственному контролю нижних структур организации в обход промежуточных) и передал ему все собранные на Гарри материалы. Элиот обещал подпольщикам вынести судьбу высокопоставленного маньяка на рассмотрение высшего руководства Подполья (в чем не обманул их, так как сам был одним из вождей организации) и решить дело с учетом интересов движения и преследуемых им целей. К слову сказать, устранение Гарри было действительно полезным для организации, — первый кандидат (да и второй тоже) на его замену был агентом организации. Что до привлечения Александра к устранению ублюдка, то, не окажись в его руках девочка в момент, когда Элиоту передали материалы на рассмотрение, Элиот санкционировал бы его устранение предложившей то ячейкой. Но тогда вряд ли девочка осталась бы жива…
Нажав одновременно все четыре кнопки на выдвинутом из-под столешницы пульте, Александр подождал пока сковавшие руки и ноги Гарри цепи полностью исчезнут в отверстиях в столешнице и, развернувшись, направился к выходу из гаража, куда перед тем ушла женщина с искалеченной Гарри девочкой.
Когда чернокожий блондин исчез Гарри было вздохнул с облегчением, но тут в помещении начало происходить нечто странное. Вокруг растянутого в унизительной позе, в которой до того в его власти оказывались десятки его жертв, полностью нагого Гарри, будто на старинной фотопленке стали проявляться один за другим зеркальные диски с острыми как бритва краями…
***
Спустя два часа, маленькая Рина пришла в себя. Она лежала внутри, имевшей форму сильно вытянутого полуэллипсоида, чаши капсулы-сборщика. Вверху над ней зависла другая такая же чаша — вторая половинка эллипсоида. На девочке была свободная, нежная как шелк рубашка приятного зеленого цвета. Девочка поднесла к лицу худенькую ладошку и пошевелила пальцами: странно, она раньше никогда не замечала стольких деталей на своей коже… такое ощущение, будто раньше Рина видела все мутным и черно-белым…
— Тебе нравится? — прозвучал рядом ласковый голос.
Девочка вздрогнула. Она повернулась чтобы посмотреть: кто это с ней говорит. Рядом у изголовья сидела красивая беловолосая женщина с молочно-кофейной кожей и миндалевидными голубыми глазами.
— Очень! — сказала девочка. — А где это я?
— На борту маленького космического корабля, — улыбнулась женщина.
Девочка осмотрелась. Чаша, в которой она лежала, оказалась висевшей в воздухе внутри в меру просторного округлого помещения. Позже она узнает, что маленький космический корабль называется «транспортным дроном» и что т-дрон этот похож большой зеркальный диск, и что он может становиться невидимым и что летать на нем можно хоть на Луну…
— А где моя мама? — спросила маленькая Рина.
Ответить на этот вопрос Ивилите было намного сложнее, чем вернуть девочке зрение и смягчить последствия пережитого ей кошмара.
***
Полностью лишенный кожи Гарри оставался в живых еще четверо суток. Он умер от обезвоживания на пятые. На вторые сутки Гарри сошел с ума: он непрестанно говорил, звал кого-то, его преследовали кошмарные галлюцинации. Пять дискообразных зеркальных машин, с острыми как бритва краями, с мастерством недоступным ни одному хирургу-человеку срезавшие с тела Гарри кожный покров, находились рядом с ним до его последнего вздоха в готовности разрезать его на мелкие кусочки, случись кому прийти ему на помощь.