Время и место те же
Внутри строения располагался отделанный мрамором лифтовой холл с четырьмя лифтами и лестничным маршем. Одна из кабин была открыта, ожидая пассажиров с раздвинутыми в стороны дверными створками. У входа в холл, перед лифтом и возле лестницы стояли по два по стойке «смирно» опрятные солдаты, вооруженные пистолетами и короткими автоматами. Правитель Полиса, генерал и трое контакторов вошли внутрь кабины, генерал нажал кнопку на пульте, и лифт спустился на три этажа вниз.
— Раньше, еще до войны, это был кабинет председателя совета директоров одной крупной компании… моего отца, — сказал Иеремия когда они вошли в просторное помещение, располагавшееся точно под смотровой площадкой с каменным львом. В помещении было только две сплошные стены, напротив которых из тонированных от пола до потолка окон открывался вид на город внизу. Лишь в углу и еще в двух местах потолок удерживали толстые квадратные колонны. — Этот человек был царем еще при демократии… Прошу…
Иеремия предложил гостям расположиться за длинным овальным столом, вокруг которого стояла дюжина стульев с жесткими сиденьями и прямыми спинками (достаточно удобными и в меру расслабляющими), стоявшим напротив массивного рабочего стола хозяина кабинета. Сам правитель при этом сел с краю, оставив место во главе стола незанятым.
Харрис сел через одно место по правую руку от Иеремии, а гости — напротив, лицами к окну: вначале стола (напротив правителя) сел Эвааль, за ним слева — Ивилита и сразу за ней, прямо напротив генерала — Альк. За окном уже полностью стемнело, в помещении горел электрический свет и работал кондиционер.
— Кстати, о демократии… — улыбнулся хозяин кабинета и города за его окнами. — Эвааль, когда вы упомянули так называемую демократию… мне показалось, что наша, земная демократия... та, что была у нас в прошлом, вызывает у вас сомнения в ее… хм… демократичности… Я верно угадал?
— Думаю, у вас, Иеремия, она тоже вызывает сомнения, — ответил Эвааль.
Правитель взглянул на пришельца и пожал плечами.
— То, что произошло с нашим миром полвека назад не убеждает меня в силе демократии…
— Напрасно вы так считаете, Иеремия, — сказал Эвааль. — Постигшая ваш мир катастрофа стала следствием вовсе не демократии.
— Чего же?
— Ее отсутствия.
— Откуда вам знать? — блеснул глазами Иеремия. — Вы были свидетелями последней войны? Если так, тогда почему не вмешались? Почему не остановили этих сумасшедших?!
— Нет. К сожалению… Наша цивилизация тогда ничего не знала о Земле.
— Тогда откуда вам знать?
— К нам попали базы данных одного из правительств, виновных в развязывании войны… Там содержалась масса информации о вашем мире.
— Только одного из правительств? — со сдержанным любопытством уточнил правитель.
— Вначале — да. Но на сегодня найдены еще две подобных базы… Наш корабль и Совет сейчас знакомятся с их содержимым… мы пока не готовы сообщить вам что-то более конкретное…
— Разве, что, — добавила тогда Ивилита, — можем сказать, что это базы России и Китая.
— Позже мы предоставим всю имеющуюся информацию, — сказал Эвааль. — А также передадим вам найденные в укрытиях виновников катастрофы предметы искусства и все, что имеет историческую ценность для вашей цивилизации.
— В обмен на что?
— Безвозмездно.
Ответ «Мефистофеля» ввел Иеремию в замешательство.
— И, что же… вам не нужны наши ресурсы… ископаемые?..
— Нет.
— Чего же вы хотите?
— Мы хотим вам помочь.
— Но, почему?.. — недоумевал Иеремия.
— Потому, что мы — разумные существа, — терпеливо ответил «Мефистофель».
Разговор стал несколько натянутым: Иеремия нервничал, — хорошо знавший его Харрис чувствовал это (чувствовали и аивляне: Эвааль отметил состояния собеседников как более чем удовлетворительные). Чтобы разрядить обстановку, генерал обратился к гостям:
— Желает кто-нибудь что-нибудь… воды, кофе или чай, или что-то покрепче? Госпожа Ивилита? — Харрис вопросительно посмотрел на аивлянку.
— Кофе, пожалуй, — улыбнулась Ивилита. — И воду.
— А вы? — Харрис взглянул на Эвааля и Алька.
— Тоже, — ответил Альк.
Эвааль лишь кивнул.
Генерал перевел взгляд на Иеремию и не став дожидаться ответа встал и вышел из кабинета. Через двадцать секунд он вернулся и сел на прежнее место.
— Стало быть, — снова заговорил правитель, — ваша цивилизация не нуждается в ресурсах? — он вопросительно посмотрел на Эвааля.
— Нет. Аиви уже более полутора десятков тысячелетий не испытывает нужды в энергии. А когда у вас есть достаточно энергии, тогда любой камень можно превратить в хлеб…
— Вот как… Но, что же за мир у вас там? — Иеремия бросил взгляд на белый потолок. — Вы говорили, что ваш космический корабль управляется Советом… У вас там, что, советская власть... коммунизм?
— Скорее то, что после… — ответил Эвааль. — Наше общество не требует правительства, оно автоматизировано и работает как единый организм. У нас есть Советы, или Согласия, самоорганизующиеся для различных целей сообщества, но они не являются тем, чем являлись некогда земные правительства… Для решения глобальных планетарных проблем существуют разумы заселенных аиви планет и спутников, такие же, как разумы наших кораблей, которые кстати не управляются Советами, а являются их секретарями или председателями…
— Хм… Значит, будущее все же за коммунизмом? — взглянул на сидевших против него троих пришельцев правитель. — Знаете, у нас, на Земле, в прошлом писали книги, снимали фильмы про галактические империи с императорами и принцессами, про героев, сражавшихся за планетарные монархии… Выходит, это все глупости?
Эвааль лишь пожал плечами в ответ, добавив:
— Кто знает… может быть где-то во Вселенной и встречаются галактические империи с императорами… но в нашей Галактике императоров никто пока не встречал. Ни аиви, ни наши друзья. Бывают, правда, планетарные империи… но ничего романтического в них точно нет…
— Дело в том, — сказала тогда Ивилита, решив, что будет лучше если Эвааль не станет далее развивать тему планетарных империй, — что когда основным лейтмотивом общества является обладание собственностью, этот лейтмотив неизбежно отражается и во всей его культуре, и, конечно, в литературе и кинематографе… Фантастические книги и фильмы, созданные мыслящими в рамках этого лейтмотива творцами, потому и рассказывают столько о войнах, экспансии, о захвате планет, звездных систем и даже целых галактик. Рассказывают о дельцах и олигархах с галактическим размахом владеющих звездами и планетами на правах частной собственности, о королях и королевах целых звездных скоплений… Монархи, феодалы, буржуа, и, конечно же, — улыбнулась аивлянка, — галактические мошенники и авантюристы!
Иеремии было приятно слушать мелодичный голос со странным, незнакомым ему акцентом. Голубоглазая блондинка, словно отлитая из молочного шоколада, напомнила ему работы художников-фантастов второй половины ХХ века, часто изображавших крепко сложенных валькирий, не уступавших в обилии мускул их героическим спутникам. Ив была именно такой, только без мечей, замысловатых копий и ножей, без бронированного с шипами лифчика и торчавших во все стороны павлиньих перьев, как и ее спутники — муж Альк, выглядевший дружелюбным (разве, что, немного молчаливым) малым, и его дед — «Мефистофель» Эвааль.
— Все это относится не только к Земле, — продолжала Ивилита, — но и вообще к большей части увязших в капитализме известных миров. Ваши земные писатели и режиссеры, в большинстве — граждане развитых капиталистических стран, — женщина снова улыбнулась, — любили рассказывать страшные истории о злобных пришельцах, пришедших в ваш мир с целью его захватить и разграбить, сделать с ним то, что сами представители вашего мира, желая захватывать все новую и новую собственность, некогда охотно делали друг с другом.
— Понимаю вашу мысль, госпожа Ив… — сказал Иеремия. — Но у них ведь не было другого мира перед глазами… Не будьте столь строги к нашим писателям…
— Что вы, Иеремия, — блеснула голубыми глазами аивлянка, — я к ним вовсе не строга… Я лишь поделилась своими соображениями по поводу упомянутых вами сюжетов земных фантастов.
— Человеческое воображение, — сказал Эвааль, — склонно проводить параллели между реальным миром и миром воображаемым. Имея перед собой примеры из мира реального, оно переносит их в мир воображаемый — в воображаемое им будущее своей, или чужой, цивилизации, экстраполирует уже имеющиеся тенденции. Размышлял, скажем, ваш земной человек о межзвездных полетах, и сравнивал их с колонизацией более развитыми европейскими странами Индии, Китая, Америки… Примерно тоже самое происходило и происходит во многих мирах Млечного пути и, надо полагать, что и других галактик. Это проходит… Это временно. Вы не первые и не последние…
— И, что же, те… — Иеремия снова бросил взгляд на потолок, — они тоже прошли через?.. — он запнулся. — Через войну? Значит, все нормально? все так и должно быть?
— Нет, Иеремия, — спокойно ответил Эвааль. — Это ненормально. Но и так бывает… Увы…
— Пятнадцать тысяч лет назад наш мир, как и ваш, мог погибнуть… — снова заговорила женщина. — Но мы вовремя остановились…
— Как и наш? Но наш мир не погиб. Он лишь сильно откатился назад… но это мало затронуло Полис… в сравнении со всем… остальным миром, разумеется…
— Мне жаль. Называйте это как хотите, — сказала Ивилита, — но тот мир, который есть у вас сегодня — это совсем другой уже мир…
— Мы здесь для того, чтобы говорить с вами о том мире, который будет на этой планете завтра, через столетия и тысячелетия, — сказал молчавший до того Альк.
Иеремия задумался. Он посмотрел на редкие огни за окном, разгладил аккуратные черные усики, побарабанил пальцами по столу.
— А что произошло у вас, там?
— Война. Ядерная. — Сказал Альк, повернув лицо к правителю.
У Иеремии вдруг возникло ощущение, будто бы темно-синие глаза собеседника заглянули в самую глубину его сущности, — очень странное ощущение.
— В то время на нашей планете уже не было государств… — продолжал Альк. — Были корпорации… Обмен ударами происходил по производственным мощностям, орбитальным группировкам, по нескольким стратегически важным агломерациям…
— У них тогда хватило разума и воли чтобы остановиться, — добавила Ивилита.
— И что было после?
— Революция, — ответил Эвааль. — Было создано единое планетарное социально-ориентированное государство на базе национализированных корпораций, заправлявших на Аиви последние столетия. Потом было строительство социалистического общества… коммунизм, если угодно… правда, у вас, землян, это понятие в свое время опорочили, скомпрометировали и опошлили негодяи… но, это все же самое точное определение, — сказал «Мефистофель», обратившись своим красным лицом к правителю Полиса и глядя ему в глаза.
Эти взгляды в упор начинали раздражать Иеремию. Было в них что-то такое… Как будто бы взрослые смотрят на мальчишку, замыслившего какую-то шалость, и он, мальчишка, понимает, что он всего лишь мальчишка, и что взрослые видят его насквозь, даже если и делают вид будто бы не знают о его проделках.
Правитель немного отстранился от края стола и, закинув ногу на ногу и сплетя руки на груди, откинулся на спинку стула.
— Значит, коммунизм…
— Вначале, да, — сказал Эвааль.
— Не хотите ли вы мне предложить построить в Полисе коммунизм, господа? — полу в шутку, полу всерьез спросил Иеремия.
— Нет, не хотим, — последовал ответ Эвааля без намека на шутки.
— Но, ведь вы сами говорите, что иного пути нет, что будущее за коммунизмом…
— …скорее за тем, что после коммунизма, Иеремия… Но у Земли впереди длинный путь. Сейчас рано говорить о коммунизме…
В этот момент в дверях кабинета появился молодой человек в ливрее, которому более подошло бы обмундирование солдата какого-нибудь специального подразделения. В руках он держал поднос с исходившими паром чашками и запотевшими высокими стаканами. Генерал сделал жест слуге и тот, бесшумно пройдя через кабинет и расставив чашки и стаканы перед правителем, генералом и гостями, исчез также беззвучно как и появился.
— Наши, земные, коммунисты, — сказал правитель, — кажется, проповедовали коммунизм как последний этап развития общества… за которым следует светлое будущее… так они, кажется, это называли… Вы утверждаете, что коммунизм — не конец, но обойти его нельзя, вот я и обобщил… — примирительно улыбнулся Иеремия и взял со стола чашку.
Эвааль сдержано улыбнулся в ответ и, взяв со стола стакан, отпил из него, сосредоточенно пробуя воду на вкус.
Ивилита молча пила ароматную жидкость мелкими глотками. Альк держал чашку с кофе в руке, осторожно вдыхая запах земного напитка. Иеремия уже определил его как молчуна.
— Скорее, — Эвааль вернул стакан на стол, — так говорили о целях ваших коммунистов их оппоненты… — возразил он. — Я немного знаком с земными философами… Один из них, Маркс, говорил, что коммунизм есть лишь необходимая форма ближайшего будущего, но сам по себе он не является целью человеческого общества… Он был прав.
— Но, что же тогда — цель?
— То, что после.
Иеремия сделал глоток из чашки и задумчиво посмотрел на сидевшего напротив него «Мефистофеля».
— Стало быть, ваш мир миновал этап коммунизма и теперь у вас…
Он вопросительно посмотрел на собеседника.
— …царство свободы. Эпоха гуманизма, — ответил тот на взгляд правителя.
Повисла пауза. Было слышно как работал кондиционер. Если бы в кабинет залетела муха, то и ее бы все услышали.
— Эвааль, — заговорил наконец Иеремия, — я вижу, что все вы готовились к нашей встрече… Ваши знания о нашей планете, ее истории… даже о довоенной литературе, — он мягко взглянул на Ивилиту, — сказать по правде, удивляют… Вы говорите, что желаете нам помочь, и я, пусть это не покажется странным, верю вам… Я понимаю, что мы… наш уровень развития… для вас — уровень дикарей, похуже чем для нас каннибалы с пустошей…
— Это не так! — всплеснула руками Ивилита. — Вовсе мы вас не считаем дикарями! Космос полон жизни, но лишь малая ее часть подобна нам как вы, земляне! Мы не высокомерны. Мы пришли помочь братьям, оказавшимся в беде, а не… недочеловекам… — употребила она подвернувшееся земное словечко, бывшее популярным во времена Второй мировой войны.
— Хорошо, раз так, Ив… — тепло поблагодарил Иеремия. — Спасибо вам за ваши слова. — Он снова обратился к Эваалю. — Скажите, что, по-вашему, пошло не так? Почему это произошло с нашим миром? Если все нормальные цивилизации минуют капитализм, социализм, коммунизм, идут дальше, летят к другим звездам… Ведь вы знаете, что наши предки пытались…
— …построить коммунистическое общество? — закончил за него Эвааль.
— Да. И у них ничего не вышло!
— Возможно, они рано начали… — при этих словах пришельца Иеремия и Харрис заметили как странно взглянул на того Альк. — Но, изучая вашу историю (Эвааль при этом умолчал о потраченном на это изучение времени, пусть и субъективном), я пришел к мысли, что им не хватило упорства, желания изменить мир к лучшему… Потому и вышло у них лишь несколько далеких от коммунизма химер, в итоге только испугавших остальное человечество… Победило собственничество.
— Вы говорите о СССР? — уточнил Иеремия.
— Скорее, о КНР, КНДР, Кампучии… Судя по имеющимся у нас сведениям, этим странам рабовладельцы вашей античности могли бы только позавидовать. Да и в СССР тоже… с самого начала были допущены грубейшие ошибки…
— И как же нам, или нашим детям, с таким-то богатым опытом, не угодить снова в тот же капкан?
— Использовать опыт, — уверенно ответил Иеремии Эвааль. — Ваш, наш, и опыт известных аиви цивилизаций.
— Но, ведь это… работа для многих поколений…
— Здесь вы правы, Иеремия…
— Джей…
— Что?
— Можете так меня называть, Эвааль. Друзья, — он бросил взгляд на сидевшего рядом Харриса, — меня обычно так и зовут.
— Хорошо, Джей… Меня зовите тогда просто «Эв»…
— Договорились, Эв. Здесь вы правы. Чтобы вернуть Землю на прежний, довоенный уровень потребуются столетия (при этих словах аивлянина земляне синхронно переглянулись).
— Но… вы же не хотите сказать, что…
— У нас найдется столько времени, сколько потребуется, Джей, — сказал Эвааль.
Правитель минуту помолчал, собираясь с мыслями. Несколько раз он бросал короткие взгляды на сидевших перед ним пришельцев, не решаясь задать вопрос, ответ на который он уже предположил.
— Прошу меня извинить, если следующий вопрос покажется вам… бестактным, Эв… но каков ваш возраст и… какова продолжительность жизни аивлян? — осторожно поинтересовался наконец Иеремия.
— Не вижу причины для извинений, Джей…
— …это форма вежливости, — улыбнулся правитель Полиса. — Мое положение обязывает меня показывать хорошие манеры… Тем более в присутствии дамы… — он слегка кивнул головой в сторону Ивилиты, скользнув глазами по Альку чтобы проверить реакцию того на оказываемое его супруге внимание. Ни тени недовольства или ревности на лице чернокожего атлета он при том не заметил.
— Что ж, думаю, ваши предшественники могли бы брать с вас пример, — сказал Эвааль. — Отвечая на ваш вопрос, скажу, что я родился двенадцать с половиной тысячелетий назад…
Сказанное произвело на землян эффект моментальной заморозки, который продержался не менее минуты: при этом оба землянина оставались сидеть не меняя положения и уставившись на пришельца.
— Это не шутка? — задал вопрос Иеремия, собравшись наконец с мыслями.
— Нет, Джей, — ответил Эвааль. — Это не шутка. Что же касается возраста… У аивлян понятие «возраст» не тождественно давности рождения…
— Не понимаю…
— Давайте я объясню вам, — сказала Ивилита.
— Пожалуйста, Ив… — Иеремия был рад слушать аивлянку.
— Да, объясни им, Ив, — произнес Эвааль, коснувшись руки сидевшей рядом с ним женщины.
— Как уже сказал Эв, возраст и время рождения — у нас не одно и то же, — улыбнулась женщина.
— Как это возможно, Ив? — недоумевал правитель Полиса. — Если я родился тридцать девять лет назад, то мне, стало быть, тридцать девять, а не пятьдесят…
— Это логично, — сказала Ивилита. — Для землян. Для аивлян же, уже много тысячелетий это не так.
Иеремия и Харрис молча уставились на нее. В их лицах читалось непонимание.
— Вот смотрите, — продолжала аивлянка. — Наш корабль обнаружил Землю спустя четыре тысячи восемьсот девяносто девять лет… Эв сказал, что был рожден двенадцать с половиной тысяч лет тому назад… Это укладывается формально в рамки чисел, так как пять тысяч меньше двенадцати. Но взять в пример меня и Алька… Мне семьсот девятнадцать лет, а Альку — шестьсот тридцать семь…
— Вы весьма хороши для ровесницы Жанны д’Арк, Ив, — заметил Иеремия.
— Спасибо, Джей, — Ивилита снова одарила правителя своей улыбкой. — Думаю, я даже постарше вашей Жанны… — уклончиво ответила она. — Говоря о возрасте, у нас принято учитывать лишь прожитое в базовой реальности время…
— Хм… А разве есть какие-то другие? не базовые реальности?
— Есть многочисленные симуляции, виртуальные реальности, время в которых воспринимается находящимися в них по-разному. Проведенное в таких реальностях время называется «субъективным временем». Человек младший по объективному возрасту, субъективно, может оказаться намного старше того, кто провел мало времени, или вовсе не бывал в симуляции.
— Кажется, я начинаю понимать… — медленно произнес землянин.
— Это еще не все. Кроме симуляций есть и еще кое-что… Нечто, что можно назвать «машиной времени»…
Последние слова Ивилиты заставили землянина вздрогнуть. Иеремия был готов поверить даже в путешествия сквозь время, если о них говорила ему эта удивительная инопланетянка. Он, как и любой, кто читает книги мечтал в свое время о таких путешествиях. Иеремия, еще будучи ребенком, читал знаменитый роман англичанина, родившегося в позапрошлом веке и смотрел замечательную кинотрилогию 1985—1990 годов. После было прочитано множество книг, просмотрено множество фильмов…
— Значит и это возможно… — медленно произнес правитель Полиса.
— Ах, нет! — улыбнулась Ивилита. — Не в том смысле, какой в это выражение вкладывали ваши фантасты… Путешествия во времени остаются фантастикой для аивлян вот уже многие тысячелетия. Я хотела сказать что, это как-бы индивидуальная машина времени. Мы называем это «архивацией». Это когда путешественник во времени прекращает существование на время. Это фактическая смерть. Но смерть обратимая.
— Потрясающе… И… не страшно? — подал голос молчавший до того генерал.
— Вовсе нет! — ответила ему аивлянка. — Ты просто засыпаешь в одном веке, и просыпаешься в другом, не отправляясь меж тем в виртуальные миры. Это очень здорово. Мы с Альком — как раз такие путешественники во времени. — Ив снова улыбнулась. — Мы находились в состоянии архивации почти пять тысячелетий, и вот, мне все еще семьсот девятнадцать, а Альку — шестьсот тридцать семь.
— Думаю, тут надо уточнить… — снова заговорил сидевший напротив генерала Харриса Альк. — Ив имеет в виду стандартные аивлянские годы, — чернокожий атлет перевел взгляд с Харриса на Иеремию. — На Аиви сутки примерно равны земным, планета получает столько же солнечного света как и Земля… оттого и жизнь на этих планетах развилась в похожие во многом формы… Не только мы с вами, но и многие животные и растения наших миров имеют сходства… Но, в нашем году семьсот десять дней, — сказал аивлянин.
— Значит, все названные вами цифры можно смело умножать на два? — уточнил Иеремия.
— Да, если вам не нужна стопроцентная точность, — ответил Альк.
— Значит, вам, — правитель обратился к Эваалю, — должно быть, по меньшей мере, двадцать пять тысяч наших, земных, лет?
— Вовсе нет, — ответил тот. — Мне немногим более четырех тысяч наших, аивлянских… Если быть точным, четыре тысячи четыреста одиннадцать.
— Девять тысяч земных…
— Что-то около того.
— Значит… вы… бессмертны, Эв? — несколько взволнованно задал вопрос Иеремия.
— Если говорить строго, то — нет. Сама Вселенная не бессмертна. Она имеет начало и будет иметь конец… Но, что касается жизни… Технически, мы можем жить пока существует базовая реальность и связанная с ней… изнанка… подпространство… через которую наши корабли проходят сквозь ткань пространства-времени, обходя открытые землянином Эйнштейном ограничения…
— Среди аивлян есть те, — добавила Ивилита, — кого мы называем «долгожителями». К их числу относятся те, кто застали Эпоху корпораций и последовавшую после нее Эпоху революции. Их не так много… Я имею в виду живущих в базовой реальности или в симуляциях… Многие из них архивированы…
— Путешествуют во времени? — без тени сарказма спросил Иеремия.
— Да. Они возвращаются в реальность тогда, когда в нашем мире происходят значительные изменения… или когда реальность начинает нуждаться в них.
Ивилита замолчала.
Повисла пауза. Не та, которую иногда называют «неловкой», когда собеседники вдруг обнаруживают, что им нечего сказать, а другая, во время которой думают. Земляне переваривали услышанное. Все сказанное пришельцами о времени звучало как научная фантастика, которой принц Джей немало увлекался в юности.
Родившись уже после войны, Иеремия рос в мире «сталкеров» и радиоактивных пустошей, в котором вместо мутантов были просто больные, несчастные люди, а вместо зомби и вампиров — люди-каннибалы. Но одно в его мире точно совпадало с жанром так называемой постапокалиптики: его мир был полон двуногих хищников, грабителей, убийц, насильников, подлых проходимцев… Это очень роднило реальность окружающую с реальностью вымышленной, созданной писателями, киносценаристами, разработчиками компьютерных игр, к которым принц Джей имел доступ. Он возненавидел постапокалиптику. Терпеть ее не мог. Принц Джей любил классическую прозу и научную фантастику, — первая показывала ему мир прошлого, пусть и не лишенного множества его недостатков, пусть, порой, и несправедливого, жестокого, но и оптимистичного, населенного героями вызывавшими у Джея уважение; вторая же делала попытки описать мир будущего, мир в котором Джею хотелось оказаться. Великое Кольцо с его отчаянным гуманизмом и верой в человека; пусть и менее восторженный, но не менее человечный Мир Полудня; мир далекой, недосягаемой и притом такой близкой «Культуры», неистово и беззастенчиво, с потрясающим размахом описанный одним неугомонным шотландцем, — принц Джей хотел жить в тех мирах, хотел бежать в них. А вокруг царила треклятая сталкерщина! И вот перед ним были те, кого он отчаялся встретить при жизни… впрочем, после жизни он вообще не надеялся кого-то встретить, так как был достаточно образован для того чтобы быть атеистом. Эти люди казались ему… богами! Их желание помочь земному человечеству было, — Иеремия в этом не сомневался, — бескорыстным, — ибо что могут желать боги от простых и глупых смертных? Поклонения? Но поклонения жаждали боги придуманные глупыми смертными, а эти боги — сами придумали себя.
Паузу нарушил вопрос генерала:
— Прошу понять меня правильно… — начал генерал несколько неуверенно. — У меня интерес исключительно профессиональный… Понимаю, мы, даже если бы того хотели, вряд ли смогли бы вам угрожать… Но, отправляясь в новый… не говорю «незнакомый» вам, так как вы, очевидно, знаете о Земле больше чем Джей и я вместе взятые… отправляясь в новый для вас мир, как вы… эм… подстраховываетесь? Если, конечно, это не секрет…
— Что ж… Это, конечно, не секрет, — сказал Эвааль. — Только прошу вас не волноваться…
После этих слов воздух в кабинете поплыл, как в жаркий день над нагретой солнцем поверхностью. Через секунду в местах наибольшего движения воздуха синхронно проявилось множество небольших, размером с довоенный CD, дисков — точных копий того, который остался висеть над вертолетной площадкой. Диски эти проявились в помещении как изображения на старинных фотографиях: сначала едва заметные, потом — прозрачные, потом — полупрозрачные и наконец — полностью непроницаемые и зеркальные, как и их собрат на крыше. Устройства контролировали каждый квадратный метр помещения, окружали сидящих со всех сторон.
При виде острых как бритва краев дисков генералу стало не по себе: он напрягся, на лбу выступили капельки пота.
Правитель также застыл на месте, перестав при этом даже дышать.
— Вам ничто не угрожает, — сказал Эвааль и протянул руку к ближайшему диску, зависшему перед ним над столом: машинка оплыла руку не коснувшись ее. — Чтобы травмироваться этим устройством, вам потребуется двигаться со сверхзвуковой скоростью, — пояснил он.
Харрис повторил действие Эвааля: протянул руку, попытавшись коснуться диска, но диск ускользнул от него, тогда он встал, и прошел вдоль стола и обратно, — все оказавшиеся на его пути диски уклонились, избежав столкновения с генералом. Когда Харрис вернулся на прежнее место диски исчезли также как и появились: как будто растворились в воздухе.
— Вот видите, они не опасны, — пожал плечами аивлянин.
— Впечатляет… — произнес наконец Иеремия. — Полагаю, эти штуки при надобности могут покрошить в салат не один десяток противников…
— Тех, что здесь… всего таких машин в здании пятьдесят… Достаточно чтобы остановить стотысячную армию меньше чем за минуту…
— Прошу прощения, Эв, — Ивилита с уважением взглянула на сидевшего справа от нее аивлянина после чего обратила взгляд своих голубых, бездонных глаз на землян, — вам не стоит расценивать слова Эвааля как намек на угрозу.
— Что вы, Ив… Мы и не расцениваем, — улыбнулся ей правитель Полиса.
Он помолчал некоторое время, после чего обратился к гостям:
— Что ж… С тем, что касается времени, мы, похоже разобрались… Что до виртуальности, то описанное вами мне тоже понятно… пусть и звучит фантастично… Но и ваше появление здесь вполне подходит для сюжета фантастического романа, — улыбнулся Иеремия.
— Джей, хотели бы вы увидеть Землю? — спросила Ивилита, — такой, какова она сегодня?
— Ив, вы приглашаете меня на прогулку на вашем… как, кстати, называется ваш аппарат?..
— Аппарат называется «транспортным модулем», или «транспортным дроном», или просто «т-дроном» — сказала Ивилита. — Не совсем так, Джей… Позже мы с вами, конечно, совершим не одну прогулку по разным местам Земли …но сейчас мы хотели предложить вам взглянуть на вашу планету глазами наших машин, дронов…
— Конечно, я не против… — Развел руками правитель Полиса. — Я видел документальные фильмы о том мире… который наши предки угробили… но каков он теперь…
— Хорошо, Джей, — сказала женщина. — Тогда смотрите… — После ее слов над столом снова проявился один из дисков. Машина возникла между землянами и аивлянами и медленно двинулась в направлении дальнего конца стола, где замерла в нескольких сантиметрах от столешницы. Через мгновение над диском развернулся голографический экран…
Сначала на голограмме появилось объемное изображение освещенной солнечным светом планеты на фоне множества мерцающих звезд. Картинка была настолько плотной, что полностью скрывала детали кабинета за голограммой. Изображение Земли быстро увеличивалось: снимавшая его камера двигалась вокруг планеты, постепенно снижаясь на совершенно невообразимой скорости, будто дрон не планету облетал, а дом, в котором располагался кабинет и апартаменты Иеремии. Вот аппарат приблизился к терминатору, где день сменялся ночью, вот уже внизу темная сторона земного шара: где-то далеко внизу несколько раз сверкнули молнии; вот снова линия терминатора, и внизу уже можно рассмотреть очертания циклонов и материков под ними…
Сделав еще один оборот вокруг планеты, машина вошла в верхние слои атмосферы и голограмма засветилась от воспламенившихся вокруг дрона газов. Вдали загорелась яркая полоса восхода и облака внизу раскрасились оттенками красного, дрон продолжал стремительно быстро снижаться. На огромной, просто фантастической скорости он ворвался в толщу облаков и, спустя мгновение, вырвался в чистое голубое небо над океаном: теперь вокруг был яркий солнечный день…
За тем последовал специально подготовленный видеоряд.
В видеоряде не было сцен грабежа, убийств, людоедства, — ничем таким удивить правителя было нельзя. Иеремии показали разрушенные, сожженные города: разоренные инфраструктуры, порушенные мосты, разорванные транспортные артерии, взорванные прямыми бомбовыми ударами дамбы, обширные зоны заражения вокруг атомных электростанций… Хорошо поставленный дикторский голос за кадром (голос принадлежал одной из ведущих программы новостей на телевидении, сгоревшей заживо вместе с телецентром и большей частью Нью-Йорка) озвучивал зрителям комментарии корабля. В течение тридцати минут Эйнрит сообщала результаты проведенных ею и Советом звездной экспедиции статистических исследований. Данные статистики дополняла аналитика и приводились примеры ожидавших планету перспектив.
Из цифр следовало, что сократившееся на девяносто четыре процента от довоенной численности одичалое население Земли продолжало убывать. Люди гибли не только от голода и болезней, становясь кормовой базой для увеличившихся популяций хищников, но и от рук самих людей. Человечество ежегодно уменьшалось на десятки миллионов.
Иеремия был неглупым человеком и хорошо понимал к чему это должно было привести. Он, конечно, и до этого подозревал, что дела обстояли не так уж и радужно, но у него не было данных в масштабе планеты. Правитель Полиса внимательно смотрел на голограмму, постепенно меняясь в лице: цифры производили на него впечатление много большее нежели захватывающие виды с орбиты.
Генерал Харрис замер не моргая, и продолжал так сидеть пока голос диктора не смолк и изображение не исчезло.
Когда голограмма свернулась и диск снова растаял в воздухе, Иеремия встал из-за стола, молча прошел в дальний конец кабинета к стоявшему там шкафу и открыл скрытый одной из створок мини-бар. Взяв бутылку и пять стаканов, он вернулся к столу для переговоров. Плеснув по стаканам пахнувшую спиртом жидкость, он молча выпил и сел на прежнее место.
Эвааль с Альком последовал его примеру. Ив едва пригубила жидкость, которую, как она позже узнала, земляне называли «коньяком», поморщилась и вернула стакан на место. Харрис молча выпил, не меняясь в лице, повторил, и, достав из кармана кителя портсигар, так же молча положил его на стол.
Иеремия бросил взгляд на портсигар, протянул было руку, но, взглянув на Ивилиту, не стал брать папиросу.
— Я не против, Джей. Курите, если хотите, — сказала аивлянка.
Достав папиросу с марихуаной, правитель прикурил от протянутой генералом зажигалки. Эвааль закурил тоже. Альк вежливо отказался.
— Если предоставленные вами сведения верны… а я склонен думать, что они верны, — сказал правитель Полиса, — человечеству, как виду, осталось несколько поколений, после чего наступит уже полный и окончательный… конец.
— Это так, — произнес Эвааль, с папиросой еще более походивший на Мефистофеля.
— Тогда ваше предложение помощи очень кстати. Я готов принять вашу помощь, — Иеремия взглянул прямо в глаза пришельца. — Полагаю, у вас есть план.
— Да, Джей. План у нас есть. И не один.
— И в этих планах Полис занимает какое-то важное место?
— Именно так. И вы, Джей, тоже. Мы возлагаем надежды на сотрудничество с вами.
— Все земное человечество должно бы возлагать на вас свои надежды, Джей, — добавила Ивилита.
— И какова же моя роль в вашем плане? — задал вопрос правитель Полиса.
— Если вам не безразлично будущее Земли и человечества, Джей, и вы согласитесь принять нашу помощь и наш план, тогда вам предстоит создать, с нашей помощью, и возглавить государство, первое и единственное на планете, после постигшей ее полвека назад катастрофы, — ответил Эвааль.
— Что ж… Я не стану вас спрашивать: а что будет, если я вдруг не захочу править государством, большим нежели то, которым правлю сейчас… иначе я бы оказался плохим правителем… Мой друг генерал Харрис, я думаю, тоже не был бы против стать в таком государстве первым министром… Что скажешь, Харрис?
— Я не против, Джей, — ответил Харрис, выпуская дым.
— Меня также не удивляет и то, почему вы… а вы говорили, что на вашей планете, на Аиви, нет государства… почему вы — инопланетянин-анархо-коммунист говорите мне о необходимости государства. Это очевидно и разумно. Но, черт подери… хм… (Иеремия взглянул на курившего папиросу «Мефистофеля» и не смог сдержать вызванной внезапной ассоциацией усмешки) скажите мне только одно, Эв, это возможно? Возможно сделать так, чтобы Земля стала прежней? Вы верите в такую возможность?
— Джей, — сказал Эвааль, — после моей последней работы на одной далекой планете… В общем, я предпочитаю исключительно знать, а не верить… Поэтому скажу вам, что я знаю — для вашей планеты не все потеряно. Впереди предстоит трудная, тяжелая и долгая работа, для завершения которой не достаточно одной вашей жизни. Но я знаю, я уверен — эта работа осуществима. Она нам с вами по силам, Джей… Еще не все потеряно.