Чеин Ренн свернула с грязной, едва освещенной редкими фонарями улицы в темный проезд, ведущий вглубь рабочего квартала. Заметно похолодало; низкое, свинцовое небо принялось поплевывать стылыми, мутными от смога каплями; между сырых, поросших грибком и мхом домов из осклизлых железобетонных панелей, возведенных еще в начале прошлого века, затянул промозглый ветер. Поправив капюшон теплого зимнего плаща, Чеин быстро зашагала по проезду, обходя заполненные водой ямы, едва заметные в падавшем от окон слабом свете.

Квартал из десяти одинаковых как отряд жандармов на торжественном смотре зданий со всех сторон окружали одинаково грязные улицы с одинаково разбитыми дорогами и тротуарами, за которыми с двух противоположных сторон начинались другие, такие же, как этот, одинаковые кварталы; еще с одной стороны лежала вытянувшаяся на пять кварталов, огороженная высоким бетонным забором территория «пластмассового» завода, непрестанно распространявшего по округе низкий гул и отравлявшего местный воздух оксидами азота, бензола, ксилола, бензапирена и множеством других элементов; трубы завода почти всегда скрывались в нижних слоях Завесы, вбиравшей в себя большую часть выбросов (но часть из них все равно выпадала обратно с осадками); с другой стороны — обнесенный высокой стеной и накрытый уже давно непрозрачным куполом пустырь заброшенного парка, посреди которого оставалась небольшая рощица мертвых деревьев с болотом в центре. Дома выстроились в два ряда по пять в каждом; двадцатипятиэтажные здания стояли тесно; посредине, меж двух рядов домов, через весь квартал тянулся центральный — самый длинный и более широкий — проезд, на который смотрели подъезды всех десяти домов. Такой архитектурный примитивизм был продиктован соображениями компактности расселения при условиях, когда естественное освещение является настолько незначительным фактором, что им можно попросту пренебречь: все равно, никто из живущих на Поверхности не видел и никогда не увидит солнца. Здания — типовые (из таких состояла примерно треть всех городских кварталов): тридцать метров — в длину и восемнадцать — в ширину; подъезд с лестничной клеткой и лифтами — в центре одного из коротких фасадов (в фасадах, смотревших на внешние улицы, имелись запасные подъезды с лестницами, но они, как правило, все заколочены и захламлены или даже перестроены и обжиты); двадцать пять этажей с множеством тесных квартир с низкими потолками, в которых часто ютились семьи из пяти-восьми человек. Более-менее приличное освещение здесь было лишь в центральном проезде — у подъездов и еще в нескольких местах меж домов, — там, где к фасадам примыкали небольшие магазинчики и дешевые бары. Нужный ей дом стоял с другой стороны, но Чеин опаздывала и потому решила срезать путь, свернув в один из узких боковых, почти темных, а потому небезопасных проездов; обойти квартал, дойти до места, где начинался освещенный фонарями центральный проезд, и пройти по нему, значит добавить еще восемь-десять минут к опозданию…

Перескакивая через лужи и кучки пищевых отходов, выбрасываемых здесь прямо из окон, опасаясь наступить на копошившихся в объедках крыс, Чеин почти преодолела мрачное ущелье проезда, когда из-за угла дома справа вышли двое.

— Эй, чистенькая, ты случайно не заблудилась? — желтый свет от фонаря, расположенного сразу за углом на стене дома, не позволял Чеин рассмотреть лица, но по голосу она определила, что говорившая — андрогин.

Чеин остановилась. Ее и незнакомок разделяло около семи или восьми метров. Глубокий капюшон плаща скрывал ее лицо — это означало: стоявшие перед ней не могли наверняка определить пол и, соответственно, не могли точно оценивать ее физические силы и способность к сопротивлению. Для Чеин, имевшей при росте чуть выше среднего, довольно утонченное, на вид даже хрупкое телосложение, это обстоятельство было преимуществом. Наверняка эти двое решили, что перед ними женщина: что же, пусть продолжают так думать; Чеин не стала отвечать на вопрос, который, в сложившейся ситуации вполне можно считать риторическим, дабы не вызывать сомнений тембром своего голоса.

— Эй, я к тебе обращаюсь! Ты что, язык проглотила? — не унималась андрогин. Ее сообщница стояла рядом и молча смотрела на Чеин из-под капюшона.

Непринужденно и без резких движений Чеин опустила руку в карман плаща: пальцы коснулись устройства, внешне похожего на обычный средней дороговизны коммуникатор, — достаточно крепко сжать такое устройство в ладони много раз отрепетированным захватом, встряхнуть вниз и…

Андрогин шагнула к Чеин, и та достала из кармана устройство. Легкий, едва заметный жест и в руке Чеин блеснуло двадцатисантиметровое телескопическое лезвие из ультрапластика…

Чеин хранила молчание. Поза ее оставалась неизменной: плечи расслаблены, тонкие ноги в высоких, скрывающихся под пологом плаща сапогах, — расставлены чуть шире плеч, голова под капюшоном — слегка опущена.

— Ха! Да ты посмотри на нее, Дафф, — обратилась андрогин к молчаливой сообщнице, — какая серьезная пташка! Вздумала погрозить мне своим перышком! — она держалась уверенно и нагло, но клинок в руке Чеин, по-видимому, заставил ее насторожиться. — Ладно-ладно, дурёха! — сказала андрогин. — Давай так. Скидывай плащик и иди себе, куда шла… тебе как раз пора новый покупать…

В этот момент в проезде позади Чеин послышался звук двигателя автомобиля, и через пару секунд между домов вспыхнул яркий свет фар. Чеин быстро отвела руку вперед, спрятав клинок в тень, и отошла влево, освобождая дорогу приближающейся машине.

Пучки света выхватили из тени лица: андрогина на вид среднего возраста, примерно одного с Чеин роста и телосложения и мужчины, заметно моложе своей спутницы. Одежда андрогина выглядела так, будто ее только что выкопали из-под земли, а лицо…лицо изуродовано безобразным рваным шрамом через всю левую щеку; мужчина, одетая куда опрятнее, своей чумазой и уродливой спутницы, пусть и небогато, но в чистое (возможно, при других обстоятельствах, Чеин нашла бы ее симпатичной).

Когда машина приблизилась, андрогин с мужчиной отошли в сторону, к стене дома, пряча лица и отворачиваясь от слепящих фар. Клинок в руке Чеин к тому времени превратился в безобидный комм. Чеин взглянула на машину, и по спине ее пробежал неприятный холодок: жандармы!

Тяжелый черный с красной полосой вдоль борта бронемобиль с непрозрачными окнами грузно катил по проезду. Чеин бросила взгляд на стоявших напротив и увидела, как те взялись за руки, — как бы говоря этим жестом: «мы просто обычная пара и шли мимо», — при этом андрогин натянуто улыбнулась Чеин, мужчина же с плохо деланым безразличием следила за автомобилем; через мгновение лица обеих снова скрыла тень. Машина повернула направо и, проехав немного, остановилась, по звуку: как раз перед подъездом дома, куда направлялась Чеин. Двигатель машины выключился, но характерное гудение не исчезло, — где-то неподалеку гудел еще один… и еще…

Посмотрев в направлении источника звука, Чеин увидела, как в дальнем конце проезда сверкнули фары, и через секунду там остановилась, поблескивая узнаваемыми маячками, полицейская машина. Одновременно позади Чеин — там, откуда минуту назад появился бронемобиль — послышался такой же звук. Обернувшись, она увидела еще одну машину с маячками, так же перегородившую проезд… — знакомая тактика: именно так действовала полиция при облавах. Вот только жандармерия, как то было известно Чеин, в полицейских облавах участия не принимала… зато в делах жандармерии иногда задействовалась полиция, в качестве оцепления.

Это не просто облава… — сказала себе Чеин.

Не обращая внимания на парочку, еще минуту назад пытавшуюся напасть на нее, Чеин нажала на коммуникаторе кнопку вызова меню и выбрала на появившейся голограмме раздел телефонии; из длинного списка имен она выделила «Трилл» и послала вызов.

— Чеин?.. — ответил знакомый голос в находившийся в левом ухе Чеин беспроводной микронаушник.

— Уходите. Скорее. Здесь «вороны». — Тихо произнесла она. — Уходите.

Чеин не думала о том, слышали ли ее невезучие налетчицы — плевать на них! — Она сделала то, что было сейчас важным.

— Хорошо… — услышала она через пару секунд напряженного молчания. — Спасибо, сестра! — Связь прервалась.

Вот и все. Она сделала все, что могла: предупредила сестер. Теперь она должна уходить.

Чеин взглянула на стоявших на прежнем месте в тени и озиравшихся по сторонам грабительниц-неудачниц и зло бросила:

— Все еще желаете подсказать мне дорогу?

— Без обид, сестренка… — ответила ей андрогин со шрамом.

— Ну и отлично.

Чеин сунула руки в карманы плаща, — пальцы ее мелко дрожали, — и пошла вдоль стены к перекрестку. Дойдя до угла дома, она свернула налево и, стараясь не спешить, чтобы не выглядеть подозрительно, направилась к дому, через один от того, возле которого собрались машины жандармов; в подвале дома был небольшой бар — пристанище местной пьяни и гопоты, вроде тех двоих, что остались позади. Подходя к бару, Чеин осмотрелась: все видимые выходы из квартала, как она и предполагала, перекрыла полиция. О том, чтобы попытаться покинуть квартал, не могло быть и речи: на выходе ее легко могли задержать для проверки документов, и Чеин не была уверена, что у констеблей не возникнет на ее счет подозрений и ее не арестуют. А уж попадание в лапы к жандармам — вопрос времени, — при малейшем подозрении Чеин в политических делах, «шакалы» тотчас передадут ее «воронам».

Вход в бар находился в десяти метрах от угла дома, в проезде. Крутая бетонная лестница, освещенная парой желтых светильников, спускалась вниз на два с половиной метра ниже уровня земли, к небольшой площадке, на которой одновременно могли находиться не более трех-четырех человек; там, в низкой нише в фундаменте дома, была дверь, железная, в облупившейся краске и со следами сварки; сверху над лестницей и прилегавшим к ней небольшим участком имелся навес из арматуры и листов жести. Самым ярким источником света в проезде была закрепленная на стене над навесом неоновая вывеска с названием заведения — «Пластик». В тени под навесом стояли трое в накинутых на плечи дождевиках поверх рабочих комбинезонов, курили и о чем-то тихо разговаривали. Когда Чеин подошла ближе, разговор затих; вся троица — две женщины и мужчина — стали вызывающе пялиться на Чеин (женщины — с известным интересом, мужчина — как-то недоброжелательно), но она сделала вид, что не заметила этих взглядов и, дойдя до ступеней, не спеша спустилась вниз и вошла в бар.