Испытание Джелисс

Это было последнее комплексное испытание, которым заканчивался третий год обучения в Школе. Итог, трехлетней муштры, боевой и специальной подготовки. Четвертый — последний — курс Академии Южного Неба, или «Южной школы», или просто «Школы», как называли ее сами кадеты, — имел целью сделать из профессиональных солдафонов, в коих за три года превращались кадеты, настоящих офицеров — людей всесторонне образованных и способных быть примером для жителей Неба и вызывать трепет у черни с Поверхности. Весь следующий год Джелисс и ее подругам по курсу предстояло посвятить углубленному изучению естественных наук, а также светских дисциплин и церемониалов; что, впрочем, не отменяло таких предметов, как «выявление и розыск», «практика внедрения» или «комплексная перлюстрация»…

«Башней» заканчивалось время, которое будущие офицеры небесной милиции и спецслужб будут вспоминать, несмотря на пережитые трудности, как лучшие годы юности. Именно в это время завязывается дружба на годы, разжигается страсть, возникают первые серьезные противоречия и приходят соблазны. До «башни» были пустынные небесные острова, был южный полюс, была Поверхность (разумеется, вдали от городов — скопищ черни), была баржа в океане… После — будут залитые светом аудитории днем и частые увольнения по вечерам, пьянки и сопутствующие пьянкам приключения. Парадная форма заменит боевые комбинезоны и затрахавшие их лейтенанты пойдут трахать неоперившихся желторотиков, уступив место профессорам (которые трахать будут исключительно мозг и только в известные дневные часы).

Джелисс Таллед Шейл — младшая дочь генерала небесной милиции, поступила в Академию Южного Неба за год до выпуска сестры, окончившей Школу с отличием и в звании почетного сержанта. Не сказать, что Джелисс больше всего на свете желала надеть мундир… но она — Шейл, а все Шейл, вот уже три века как становились офицерами. Конечно, можно было выбрать другую школу — «Южная Школа» — не единственное приличное небесной знати заведение, — но Джелисс решила пойти по стопам матери и сестры (другая сестра, андрогин, самая старшая среди детей Эттер Ланы Шейл, двадцать лет назад прошла «Школу Великого Севера»). Три года, проведенные в Школе, Джелисс из кожи вон лезла, прилагая все усилия, на какие была способна, для того, чтобы мать могла ею гордиться. И ей удалось достичь успеха — она стала лучшим сержантом, а ее отделение — лучшим отделением в Школе. «Башня» станет тому ярким подтверждением, решила она.

****

Через два часа они вышли через высокую — в три средних человеческих роста (около шести метров) — округлую дверь-диафрагму в залитую ярким дневным светом галерею, тянувшуюся в обе стороны и опоясывавшую башню по кругу. Высота галереи была около двадцати, глубина — около двадцати метров; через каждые семьдесят-семьдесят пять метров вдоль не имевшего ограждения обрыва стояли массивные — примерно тридцать метров в длину и десять — в ширину — пилоны со скругленными углами. Осмотревшись, Джелисс отметила, что при достаточном мастерстве здесь можно посадить флайер. Все поверхности внутри галереи — пол, потолок, пилоны (за исключением внешней стороны) и саму стену башни — сплошным узором покрывали напоминавшие иероглифы символы. Похожие символы встречались и внутри башни, но именно наружные знаки оказывали на рассматривавших их людей странное успокаивающее действие: узоры эти действовали не усыпляюще, не понижали внимательность, а именно успокаивали каким-то непонятным образом, снимали нервное напряжение. Эпиграфисты и криптологи не раз брались за расшифровку этих надписей, психологи пытались выяснить: каков механизм воздействия символов на психику человека, но ни первые ни последние так и не преуспели в своих исследованиях.

Закручиваясь вокруг пилонов, галерею продувал ледяной, никогда не стихающий на этой высоте тропосферный ветер; его порывы так и норовили сбить легкие человеческие фигурки с ног и утащить в пропасть. За обрывом, насколько хватало глаз, лежала облачная Завеса, неизменная в любой точке планеты, из которой вдали вырастали другие башни. До слоя густых облаков здесь, должно быть, было не меньше шести или семи километров. Высоко в небе виднелись цепочки небесных островов, удерживаемые натянутыми между башнями сверхпрочными нитями. Границы выделенного отделению сержанта Шейл участка — около пятисот метров — отмечали красные флажки, за которыми начинались участки других отделений. Ни с одной ни с другой стороны за флажками никого не было видно, что неудивительно: если там кто и появится, то не раньше ста восьмидесятого часа.

Парализованную «Седьмую» теперь несли «Третья» и «Шестая» — андрогин по имени Хэллар. Они недавно сменили Джелисс и «Вторую». «Седьмая» уже могла немного шевелить пальцами рук, но о скором возвращении ее в строй не могло быть и речи. Подобно тряпичной кукле, «Седьмая» безвольно болталась между подругами, которые, обняв и закинув расслабленные руки на свои плечи, удерживали ее в вертикальном положении.

— Время двенадцать сорок… — объявила Джелисс, когда они приблизились к среднему из пяти, обозначенных флажками, пилонов. — У нас остается двадцать четыре часа и шестьдесят минут на то, чтобы закончить… Впереди сто метров подъема по сетке и — конец испытания… — она немного помолчала, обведя затемненными окулярами обступивших ее кадетов — ее подруг, находившихся у нее в подчинении.

Впервые за последние четыре дня Джелисс видела перед собой обычных, хорошо ей знакомых людей в форме, а не светящиеся серо-зеленые фигуры с номерами. Перейдя с ночного видения, очки работали теперь в режиме светоподавления (даже привыкшим от рождения к яркому солнечному свету небожительницам после проведенных в абсолютной темноте четырех с лишним суток требовалось некоторое время для адаптации), и оттого день вокруг казался пасмурным.

— Сейчас, — продолжила она, — я должна провести требуемый уставом инструктаж… но… как мне кажется, вам он не нужен. Вы сами могли бы инструктировать тех, кто сейчас в нескольких километрах под нами прорывается сюда… Я желаю им пройти это испытание с первой попытки, а вам и мне — подняться наверх без оплошностей и… без потерь. Хочу лишь напомнить о важности согласованных действий… одна допущенная ошибка может стоить вам жизни… и не только вам.

Пока она говорила, никто из отделения не позволил себе словами, позой или даже улыбкой, которую за маской-респиратором никто бы и не заметил, выразить пренебрежение: случай с «Седьмой» служил для всех наглядным примером и подтверждением важности произносимых сержантом слов. Если бы не страховка, «Седьмая», после того как робот-паук выстрелил в нее дротиком с транквилизатором, упала бы вниз, на самое дно лифтовой шахты.

Оставив «Третью» и «Шестую» с «Седьмой», Джелисс разделила отделение на пары и приказала осмотреть пилоны, — сетка, по которой им предстояло подняться выше, должна была крепиться у основания одного из них. Себе в напарницы она выбрала «Вторую» и с ней направилась к самому дальнему.

Не успели они дойти до «своего» пилона, поступили доклады от двух пар: сетка нашлась и не одна. Через минуту они убедились, что и на последнем сетка тоже была.

Поначалу они решили, что можно выбрать любой из трех путей — «первый», «третий» или «пятый» пилон, но вскоре выяснилось, что на всех трех сетка повреждена. Двигаться всей группой по одной сетке крайне рискованно: неповрежденная сеть выдержала бы и большее число людей, но поврежденная…

— Думаю, троих каждая сеть должна выдержать, — заключила Джелисс, осмотрев каждую сеть, — но третьей в одной из троек будет Селен. Кому-то придется вдвоем поднимать ее… — она помолчала, собираясь с мыслями (Сто метров по отвесной стене, при непрерывном ветре! — добавила она про себя) — Что скажешь, Келли… — она посмотрела на подругу, — справимся?

— Справимся, — ответила та. — Нужно только покрепче обвязать нашу героиню…

****

Было за полдень, солнце уже покинуло зенит (местоположение светила легко определялось по отбрасываемой на облака внизу длинной тени), желтые лучи заливали сейчас обратную сторону башни и светофильтры очков Джелисс почти не подавляли яркость, — видимость была хорошей и сквозь «пасмурное» стекло она рассмотрела на горизонте иглы двух соседних башен. На востоке и на западе по небу медленно ползли две из трех лун; третья спутница, образующая вместе с другими двумя идеальный треугольник, в это время находилась по другую сторону мира. От начала подъема прошло полчаса — ровно пятьдесят минут, — за которые они с Келли порядком устали. Перебирая одеревеневшими пальцами синтетические тросы, из которых была сплетена сеть, Джелисс чувствовала как капли пота проступали у нее на шее и меж лопаток и впитывались порами комбинезона, когда ткань касалась кожи. Шкала температуры на тактическом дисплее нервно колебалась с порывами ветра между четырехстами ровно и четырехстами пятью градусами по шкале Ранкли. (Учитывая, что отметка «0°Р» — это абсолютный предел холода, а «500°Р» отмечает порог замерзания воды у поверхности, то «400°Р», при неисправности комбинезона, это — верная смерть в считанные минуты.) Они с Келли взобрались по сетке на семьдесят пять метров когда прямой подъем закончился, — дальше вверх от сети тянулись только одиночные тросы. Джелисс проверила показания комбинезона «Седьмой» и, закрепившись на одном из тросов рядом с подругой, расслабила гудевшие от напряжения мышцы.

«Пятая» (старшая в тройке с «Восьмой» и «Девятой») уже сообщила, что по «первому» пилону можно двигаться дальше, а «Четвертая» — что ее тройка, как и тройка Джелисс, может двигаться дальше только горизонтально.

Прежде чем преодолеть оставшиеся двадцать пять метров отвесной стены, им с парализованной подругой предстояло пройти по натянутым горизонтально тросам около двухсот пятидесяти метров, а «Четвертой» (с ней были «Третья» и «Шестая») — все пятьсот. Они решили дождаться «Четвертую» (которая уже приближалась справа, так как поднялась раньше), чтобы передать «Седьмую» ее тройке. Закрепив Селен, Джелисс и Келли позволили себе короткий отдых.

«Четвертая» с подругами пронесли «Седьмую», уже начавшую понемногу выговаривать нечленораздельные слова благодарности, две с лишним сотни метров и передала «Пятой». На это ушло около сорока пяти минут, еще через двадцать — отделение было наверху, в точно такой же галерее с пилонами, где… их никто не встретил. До конца испытания оставалось чуть более двадцати трех часов.

****

— И… где встречающие?.. — ни к кому конкретно не обращаясь, спросила «Пятая», когда они выбрались в еще одну галерею и осмотрелись.

— А ты ожидала попасть прямиком на парад? — поинтересовалась у нее «Восьмая».

— Мы на четыре часа побили прежний рекорд, — сказала Джелисс. — Может… нам добавили препятствий?.. в качестве дополнения к испытанию?.. — Джелисс понимала, что сказала нелепость, но ничего другого ей на ум не шло. Она недоумевала, как и остальные. Все должно было быть по-другому — их должны были встретить здесь. Тем более, одна из группы ранена, — при всей эластичности страховочной веревки, смягчившей рывок, сорвавшись, «Седьмая» ушиблась о стену шахты и получила несколько вывихов.

— Ну, да, конечно… — угрюмо произнесла «Вторая». — Тогда выходит, что прежние победители и мы проходили разные испытания…

— В ж-жопу пус-сть тогда зас-сун-нут себ-бе св-вои р-рез-зльтаты… — в радиоканале прозвучал голос «Седьмой». Ее язык едва подчинялся хозяйке и слова заплетались, но все разобрали сказанное.

— Именно! — поддержала ее «Вторая». — Пусть засунут! Вместе со значками победителей!

— И это говорят лучшие кадеты Школы… — раздался в наушниках знакомый голос.

Голос принадлежал проректору Саббии Мьёлль.

Подруги заозирались по сторонам. В это время из-за соседнего пилона — в семидесяти метрах от места, где собралось отделение, — появилась фигура в голубом комбинезоне.

— Отделение, смирно! — отдала команду Джелисс и повернулась в направлении приближающейся фигуры. — Госпожа проректор, — начала доклад она, оставаясь на месте и приняв вместе с подчиненными предписываемое командой положение, — отделение семнадцать десять двадцать один прибыло в пункт назначения…

— Вольно, сержант, — отмахнулась проректор.

— Отделение, вольно! — скомандовала Джелисс и направилась быстрым шагом навстречу голубой фигуре, уже преодолевшей треть разделявшего их расстояния.

— Как раненая? — поинтересовалась проректор, когда Джелисс была от нее в нескольких шагах.

— Состояние кадета Селен Джейн, позывной и порядковый номер «Седьмая», диагностируется медицинскими датчиками ее комбинезона как медикаментозный паралич, также имеется несколько ушибов и растяжений, возможно вывихов, переломов нет, признаков сотрясения мозга не выявлено…

— Несите ее к входу, — при этих словах проректора в двадцати метрах от сгруппировавшегося подразделения в стене открылась дверь-диафрагма, из которой появились несколько человек в серой медицинской форме и два офицера в темно-синей — помощницы проректора, оставшиеся возле диафрагмы. — Отделение тоже может идти…

— «Вторая»…

— Принято, «Первая», — прозвучало в наушниках.

— Хм… слаженно работаете, — одобрительным тоном произнесла проректор, наблюдая за тем, как четверо из подразделения Шейл подхватили раненую и, вслед за назначенной старшей спешно направились к входу; при этом оставшиеся двое с автоматизмом роботов заняли фланги.

Отделение проследовало до диафрагмы и скрылось внутри башни.

— Благодарю вас, госпожа проректор.

— Можете обращаться ко мне «майор», сержант, — проректор кивнула одной из стоявших возле входа-диафрагмы фигур, и та подняла левую руку, что-то нажимая пальцами правой на своем ком-браслете. На тактическом дисплее Джелисс исчезли значки, сообщавшие ей о том, кто из группы с ней на связи. — Результат вашей группы — сто шестьдесят три часа двадцать девять минут… — продолжала она. Голубое стекло овальной, закрывавшей все лицо маски стало полупрозрачным и Джелисс увидела строгое лицо майора — бывшей андрогином, как и большинство офицеров Школы. — Ваше отделение установило новый абсолютный рекорд, — зеленые глаза проректора на мгновение стали теплее, темные губы на смуглом лице смягчились, изобразив снисходительную улыбку. — Примите мои поздравления, сержант.

— Благодарю вас… майор! — ответила Джелисс сдержанно, стараясь не выдать охватившего ее волнения. Ее лицо, полностью скрытое кислородной маской и затемненными линзами очков, проректор не могла видеть, и Джелисс была этому рада, — ей, дочери генерала, не хотелось показывать начальнице, что финал испытания ее, мягко говоря, смутил. Что-то здесь не так, — повторяла засевшая в голове мысль. Что-то произошло…

— Как вы думаете, сержант Шейл, почему мы с вами остались tete-a-tete?

— Вы хотите о чем-то со мной поговорить.

— И, как вы думаете, о чем?

— Об испытании? — предположила Джелисс. — О том, почему мое отделение преодолело его в столь короткий срок?..

— Нет, сержант. Вовсе нет.

— Тогда о чем же?

— О вашей сестре.

— О сестре?

— Да, о лейтенанте Аллвин Шейл — выпускнице нашей Школы.

— Не понимаю…

— Естественно… ведь вы еще не знаете… — снисходительно произнесла андрогин. — Я вам объясню… Но, вначале хочу задать несколько вопросов… — Она пристально, будто между ними не было никаких светофильтров, посмотрела в глаза Джелисс.

— Конечно, майор, — Джелисс эта сцена начинала раздражать. — Я готова ответить на ваши вопросы… если, конечно, у меня найдутся ответы.

— Вам приходилось читать Иссу Иблисс?

— Вы имеете в виду «Базис»?

— О! Похоже, вам известно название ее главной работы!

— Оно известно всем, майор.

— Так, что скажете?

— Нет. Не приходилось, — пожала плечами Джелисс. — Разве эта книга не в списке запрещенных?

— Кого из небожителей останавливают такие мелочи, как запреты?.. — Мьёлль снова снисходительно улыбнулась. — Да и потом, разве вам не любопытно?

— Нет.

Улыбка стерлась с лица проректора, при этом взгляд ее стал холодным и колким.

— И даже интерес сестры к запрещенной литературе не побудил вас?

— Я не понимаю о чем вы говорите, майор, — с вызовом ответила Джелисс. — И скажите наконец, что с Аллвин?!

— Что с вашей сестрой и где она сейчас — мне неизвестно, — ответила Мьёлль, никак не отреагировав на неучтивость, но перейдя, при этом, на выработанный за многие годы практики тон, который не располагал даже самых дерзких кадетов продолжать ей хамить. — Мне известно лишь, что увлечение иблиссианским вздором… о котором вы, сержант, не могли не знать… привело вашу сестру на путь предательства.

Последнее слово прозвучало как пощечина, от которой Джелисс пришла в замешательство. Она не сразу нашлась что ответить. — Предательство? — О каком предательстве ей говорят? Она уже понимала, что Аллвин в беде, что-то произошло; и это как-то связано с вольнодумством Аллвин, с запрещенными книгами, о которых Джелисс, конечно же, знала. Нет, она не читала тех книг и не разделяла взглядов сестры, считая их преходящими — проявлением бунтарства, к которому многие в молодом возрасте склонны. Она думала, что став офицером и поступив на службу, Аллвин забросит политику и станет примерной гражданкой Неба…

…и, после выпуска из Школы, так все и сложилось. За исключением того, что, оставаясь гражданкой Неба, Аллвин выбрала местом службы Поверхность и получила второе гражданство в одном из тамошних государств. Мать и старшая сестра не одобряли выбора Аллвин, считая его выходкой, но Джелисс отнеслась к решению Аллвин с пониманием, ведь и мать и старшая сестра — андрогины и всегда пользовались негласными привилегиями «сильного пола». Да и сама она — юная женщина, девушка и вполне могла рассчитывать на особое отношение к себе, как к представительнице, пускай и «не совсем полноценного» но определенно самого привлекательного меньшинства… а что оставалось Аллвин? Она — мужчина — «недоразумение и ошибка природы», как говорили без посторонних наиболее консервативные представительницы небесного народа; на Поверхности же ни одна мерзавка, пусть и андрогин, не посмеет высказаться подобным образом в адрес небожительницы. Там, внизу, Аллвин ждала стремительная карьера и множество приятных дополнений: как недавно сообщила Джелисс сама Аллвин, — сестры регулярно общались по видеосвязи, — она уже инспектор. Джелисс очень обрадовалась новости. Она с нетерпением ждала зимних каникул, которые начнутся через два дня после окончания испытания и продлятся всю последнюю декаду сезона, чтобы провести несколько дней с сестрой, — они уже решили, что Джелисс спустится к ней на Поверхность, где они будут полностью предоставлены друг другу без занудного общества матери, старшей сестры и других родственниц…

…и вот теперь эта надменная сука — Саббия Мьёлль говорила ей, что Аллвин — предательница и явно пыталась выудить из нее какую-то компрометирующую сестру информацию… — Нет уж! Хера тебе, Саббия, матерей твоих, Мьёлль! Хера тебе!

— Что с моей сестрой? — собравшись с духом повторила вопрос Джелисс.

— А разве я вам не сказала?

— Я не услышала от вас ничего, кроме обвинения Аллвин в иблиссианстве и предательстве… — язвительно проговорила Джелисс, — что требует, как минимум, веских аргументов… — говоря это, девушка смотрела прямо в глаза проректора, гордо подняв голову и расправив плечи. Да, это было неслыханной дерзостью — чтобы кадет так вела себя с проректором. Но она — лучшая среди сержантов Школы и ее отделение прошло гребаную «Башню» и она — Шейл; она не позволит никому говорить непочтительно о других Шейл и пытаться запугивать ее. — Помимо обвинений в адрес члена моей Семьи, — продолжала она, — я слышала только странные вопросы, подозрительно похожие на провокационные…

Перед тем как ответить, лицо проректора просияло доброжелательностью, что было неожиданностью для Джелисс, уже приготовившейся держать оборону.

— Что касается иблиссианских взглядов вашей сестры, Джелисс, — Мьёлль впервые обратилась к ней по имени, — то могу сказать, что подобные взгляды — нередкое явление среди кадетов нашей академии, — она заговорщицки понизила голос, — и явление подконтрольное… — снова снисходительная улыбочка. — Многие переболели этими бунтарскими книжками за последние пятьдесят лет… Когда я была кадетом, — в голосе Мьёлль появились доверительные нотки, — мы с подругами читали «Базис», «Манифест изгоев» и другие запрещенные книги… Это увлекательно, романтично, это так… по-бунтарски…

Проректор жестом предложила Джелисс прогуляться вдоль галереи, и они неспешно двинулись в сторону от входа, где оставались стоять ее помощницы.

— Хочу подчеркнуть, — продолжала Мьёлль, — никто не стремится очернить вашу сестру, ссылаясь на то, какие книги она читала тайком в ее бытность кадетом нашей академии. Но, — она остановилась и вновь посмотрела на Джелисс, — два дня назад с Поверхности до нас дошли новости… о том, что Аллвин Шейл, ваша сестра, присоединилась к экстремистской организации и объявлена в розыск…

Аллвин почувствовала, как закружилась голова.

— Н-но, как это… — начала она.

— …произошло? — закончила за нее Мьёлль.

— Да.

— Подробности нам неизвестны, — Мьёлль немного помолчала. — Делом занимается непосредственно Комитет безопасности Конфедерации, — наконец заговорила она, — …под контролем нашей милиции… Думаю, ваша мать сможет рассказать вам больше подробностей.

Мьёлль снова двинулась вдоль галереи. Джелисс пошла рядом.

— Вы хотели убедиться в моей… благонадежности, майор? — прямо спросила Джелисс через минуту.

— Именно, — подтвердила та, рассматривая на ходу замысловатые символы Древних на одном из пилонов. — Ваше отделение показало настоящий класс… даже без авантюрного броска через шахту… — она снова взглянула на Джелисс, которая никак не отреагировала, и продолжила:

— Нам конечно было известно о той распределительной шахте… Она нужна для циркуляции воздуха во время движения малого лифта… это что-то вроде сверхзвукового экспресса… — пояснила проректор. — Кстати, — добавила она, — ваше счастье, что этот лифт не используется! Так вот, мы не ожидали, что кто-то полезет внутрь этого ствола. Иначе бы робота, который парализовал вашу подругу, запрограммировали не атаковать выбирающихся из шахты. Тупая машина не учитывала того, что ее атака могла привести к гибели испытуемых… Впрочем, ваша отделение и так блестяще справилось с задачей…

Проректор замолчала, и Джелисс приготовилась услышать главное — то, ради чего затевался этот странный разговор.

— Вы хорошо понимаете, сержант Шейл, что имена вашей группы… и ваше имя сегодня будут записаны в историю Школы?

— Да, майор.

Они снова остановились, повернувшись лицами друг к другу.

— Тогда вы должны понимать и наше беспокойство по поводу вашей благонадежности…

Джелисс молчала.

— Вы, Джелисс Шейл — лучшая среди кадетов Школы… и если вдруг окажется, что вы…

— …Пойду по стопам сестры, стану… предательницей! Это вы хотите сказать, госпожа проректор? майор? Не стану ли я несмываемым пятном на почетном пьедестале вашей академии?

— Да, — спокойно ответила проректор Мьёлль. — Еще не поздно заменить вас в должности командира группы: сделать сержантом вашу подругу Келли Астер или Уиллин Яриган или кого-то еще… оставив вас в группе, разумеется…

Джелисс наконец поняла зачем здесь Саббия Мьёлль.

Ее глаза к тому времени привыкли к свету и она не заметила как очки стали почти прозрачными. Она взглянула в упор на проректора — та теперь явно могла читать ее взгляд:

— Скажите, госпожа проректор, что хуже — предательство по убеждению или подлость по причине трусости?

Слова прозвучали как плевок.

Проректор минуту смотрела на Джелисс холодным взглядом, прежде чем ответить.

— Осторожно, девочка моя…

— Я не ваша девочка, майор.

— Вы опасно ходите, сержант.

— Не пытайтесь меня запугать. — Джелисс зло смотрела на Мьёлль, и каждое произносимое ею слово было как удар ножа, как выстрел; она презирала стоявшую перед ней. — У вас нет оснований смещать меня с должности или понижать в звании! И вы не сделаете этого задним числом. Никто из моих подруг не пойдет на то, о чем вы только что здесь сказали! Да, — продолжала она, — вы конечно можете чинить мне препятствия весь последний год обучения… можете даже поспособствовать, чтобы меня завалили на выпускных экзаменах… или чтобы попытались… но сейчас вы ничего не сделаете. Вы ничего не сможете сделать. И не смейте мне угрожать, госпожа проректор.

— Как смело! — андрогин подняла ладонь, предостерегая Джелисс ее перебивать — Вы смелая девушка, Джелисс Таллед Шейл, — она одобрительно кивнула. — Очень смелая. Надеюсь, что ваша верность традициям вашей уважаемой Семьи и Небу окажется безупречной и Школа сможет гордиться вами… в отличии от вашей сестры, примеру которой вы не станете следовать.

— Можете не сомневаться! — бросила ей Джелисс. — И оставьте в покое мою сестру!

Андрогин смерила ее взглядом и произнесла вдруг потеплевшим голосом:

— Ну, что же, полагаю, наш разговор подошел к концу и вы сделаете из него правильные выводы…

— Не сомневайтесь.

Мьёлль подала знак одной из темно-синих фигур, и та снова воспользовалась своим ком-браслетом. Тактический дисплей Джелисс вновь отобразил привычные значки; сигнал был слабым, но голосовая связь работала (похоже, подруги ждали ее недалеко от входа).

Ничего не говоря, проректор Мьёлль направилась к диафрагме. Джелисс последовала за ней, держа дистанцию в несколько шагов.

— Ах, да… — голубая фигура задержалась у диафрагмы и, обернувшись вполоборота, коснулась своего ком-браслета (восемь размытых значков на дисплее опять исчезли). — Из всех членов Учебного Совета, мне одной известно насколько близкими были ваши отношения с сестрой… Теперь, когда вы вернетесь в Школу, вами обязательно заинтересуется кое-кто еще. Советую не делать глупостей… по крайней мере, пока вы в Школе.

Мьёлль убрала руку от запястья (связь Джелисс с отделением восстановилась) и шагнула в открывшуюся диафрагму; ее свита последовала за ней.

Джелисс вошла последней. Помещение, в котором она оказалась, заливал яркий свет. Внутри ее ждало отделение — все, включая Селен, которая отказалась от транспортировки в развернутый несколькими километрами выше мобильный госпиталь. Они еще ничего не знали.