Вэйнз проснулась от яркого света. В комнате, где она находилась, вдруг стало слишком светло, послышались чьи-то шаги, и через некоторое время (с ощущением времени творилась какая-то ерунда) что-то коснулось лица Вэйнз… точнее, того, что было у нее на лице.

Она открыла глаза и увидела склонившуюся над ней женщину…

На вид женщина была лет на пятнадцать или двадцать старше ее самой. Лицо красивое, но — если внимательно присмотреться — уже начинающее увядать; кожа лица — светло-кофейного цвета — значительно светлее чем у самой Вэйнз, — глаза — голубые с вкраплениями серого, пепельно-стальные волосы стянуты назад к затылку… На женщине розовато-белый костюм с короткими, до середины утонченного предплечья рукавами и треугольным вырезом на шее… Она — врач. Гэлл Тат… — вспомнила Вэйнз имя «женщины», бывшей на самом деле бесполой. Мысли еще путались: Вэйнз не могла вспомнить при каких обстоятельствах она оказалась здесь, но главное она помнила…

— Гэлл… — с трудом разлепив губы, произнесла она. — Как…

— Все хорошо, Вэйнз, — произнесла низким, грудным баритоном бесполая и тепло, как-то по-матерински, улыбнулась. — Пришлось повозиться с твоим рубцом… точнее с мышцами лица… но дело сделано. Через декаду снимем регенерационную маску, и сама увидишь.

— Спа… спас… — попыталась произнести Вэйнз. Губы не желали подчиняться.

— Это скоро пройдет, — упокоила ее Гэлл. — Мне пришлось полностью парализовать мимические мышцы, чтобы соединить рассечения… — Теплая ладонь бесполой легла на лоб Вэйнз; при этом пальцами другой руки Гэлл принялась ощупывать ее губы и не прикрытую маской правую щеку. — Травма была глубокая, — продолжала бесполая, что-то деловито разглядывая на лице Вэйнз, — в одном месте лезвие даже задело кость… Что это было? Ультрапластик?

— Д-да.

— Гм… — Гэлл закончила осматривать лицо Вэйнз и посмотрела ей в глаза. — Что ж, тебе повезло… Еще бы немного и лезвие задело мозг…

— Он-на н-не хтела мня уб-биват-ть… — с трудом выговорила Вэйнз и замолчала.

Гэлл понимающе кивнула, но не стала расспрашивать о том, кто такая эта «она» и почему нанесла ей столь жестокое увечье.

— Отдыхай, — бесполая слегка пожала запястье Вэйнз и, протянув руку к небольшому пульту на тумбе рядом с кроватью, что-то нажала на нем. Пульт мелодично пиликнул, и Вэйнз почти сразу почувствовала непреодолимую слабость и желание поскорее уснуть. — Спи, — мягко сказала она, и ее лицо медленно растворилось в окутавшей Вэйнз темноте.

****

Когда она снова открыла глаза, рядом была Дафф. Мужчина сидела на стуле рядом с кроватью с закрытыми глазами и дышала глубоко и ровно. Дафф дремала.

Вэйнз чувствовала, что больше не сможет уснуть. Да и ко всему ей сильно хотелось писать — мочевой пузырь был переполнен и напрочь отказывался потерпеть еще немного. Нужно вставать…

Она протянула руку к Дафф и нежно коснулась кончиками пальцев массивного, покрытого жесткими кучерявыми волосками предплечья. Мужчина тут же открыла глаза.

— Как ты, любовь моя?

— Доктор сказала, все хорошо, — попыталась улыбнуться Вэйнз и поняла, что это ей удалось только наполовину (закрытая маской левая сторона лица была словно парализована). — Как долго я спала?

— Почти девятнадцать часов, — ответила Дафф. — Сейчас вечер, начало двадцать первого часа.

— Мне бы…

— …в туалет?

— Ага, — подтвердила она и снова улыбнулась отошедшей от наркоза половиной лица.

— Погоди, я схожу за Саттин. Нужно отключить капельницу…

****

Через пятнадцать минут Вэйнз в домашнем халате и тапочках сидела в столовой и осторожно пережевывала мягкую кашеобразную пищу, запивая ее соком через соломинку, — строгое требование Гэлл: «не напрягать жевательные мышцы». Рядом были Дафф и приемная дочь Гэлл — Саттин.

Саттин — молодая, не то что бы красивая, скорее миловидная женщина, возрастом около двадцати лет — понравилась Вэйнз и Дафф с первой минуты их знакомства своей простотой и теплотой в общении. Прошлым вечером, когда Сарранг с триумвирами доставили их к Гэлл Тат, с самой Гэлл они поговорили всего пару минут: бесполая оказалась крайне занята прибывшими из какой-то переделки немногим раньше Вэйнз и Дафф сестрами, ожидавшими ее в другой комнате, и потому перепоручила их дочери. Втроем они допоздна просидели в маленькой гостевой комнатке, разговаривая о простых и понятных вещах и о случившемся с ними минувшим днем и о многом другом, что волновало Вэйнз и ее возлюбленную.

От Саттин они узнали, что ее приемная мать, Гэлл — одна из Координаторов иблиссиан и большую часть свободного от официальной работы времени занята согласованием действий ячеек революционного подполья Ин-Корпа.

Поначалу Вэйнз решила, что Саттин была при матери кем-то вроде помощницы или секретаря, но та сама сообщила, что является боевым курьером. На наивный вопрос Дафф: не требуют ли правила конспирации скрывать такие подробности от малознакомых людей, Саттин ответила, что раз их привела Сарранг, то на нее ляжет и ответственность, в случае если окажется, что она привела шпионок. «Мы не можем рисковать», — сказала женщина без малейшего намека на запугивание. «Если в организацию пробирается шпионка властей или кто-то из сестер оказывается предательницей, — (она приподняла один из рукавов просторного халата, в который была одета, показав наруч с клинком из ультрапластика), — мы таких убиваем». В тот момент Вэйнз ясно поняла, что перед ними вовсе не добродушная очаровательная простушка, как показалось ей вначале, а уверенная в себе и способная в любой момент превратиться в опасную противницу твердая, как скрываемый под ее одеждой клинок, личность. При этом Вэйнз не почувствовала ни малейшего намека на обычно сопровождающую таких личностей, ощутимую физически, словно разреженность воздуха или настораживающий запах, угрозу. Напротив, при всей своей внутренней силе, Саттин продолжала казаться ей человеком мягким, рядом с которым всегда тепло и уютно.

За время их разговора с Саттин, Вэйнз и Дафф узнали много для себя нового о вещах, казавшихся им до того «незначительными» или «очевидными». Саттин простыми словами объяснила им цели организации иблиссиан и суть учения Иссы Иблисс, доступно, на понятных примерах, показала необходимость революционной борьбы, долго и терпеливо отвечала на последовавшие затем вопросы Дафф. Они легли за полночь, выпив за время разговора больше литра ароматного крепкого кофе, а рано утром в дверь комнаты постучалась Гэлл Тат и сообщила Вэйнз, что через десять минут она должна быть готова к операции…

— Совершенно ничего не чувствую под этой штукой… — сказала Вэйнз, имея в виду облепившее половину ее лица серебристое устройство с множеством зеленых и красных индикаторов и небольшим округлым экраном, отображавшим несколько шкал и кривых графиков.

— Это нормально, — сказала Саттин. — Регенерационная маска следит за тем, чтобы твои мимические мышцы оставались неподвижны. Это нужно для того, чтобы исключить возможность повреждения наращиваемых тканей вследствие их естественных сокращений. Это временное неудобство. Постепенно маска вернет чувствительность и даже начнет принудительно активировать обновленные ткани, чтобы они правильно формировались… У тебя будет замечательная улыбка, Вэйнз.

— Я думала, что мне просто уберут шрам…

— Этого недостаточно, — пробаритонила позади Вэйнз вошедшая в столовую Гэлл Тат. Все трое обернулись. — Рубец был слишком глубоким, — продолжала она. — Полностью перерезаны мышцы лица… Просто убрав шрам, мы бы ничего не добились.

Вэйнз хорошо понимала, о чем говорила Гэлл. Всякий раз, в течение последних девяти лет, когда она улыбалась, улыбка появлялась только на правой стороне ее лица; на левой же стороне отвратительный келоидный рубец, подергиваемый неправильно и не везде сросшимися мимическими мышцами, мерзко изгибался, превращая улыбку в хищную гримасу. Вэйнз много репетировала перед зеркалом, пыталась научиться улыбаться одной только левой стороной, дабы гадкий шрам оставался неподвижным, но не много преуспела в этом: любые мимические изменения ее лица выглядели откровенно жутко, и потому она со временем приучила себя вовсе не реагировать мимикой на происходящее вокруг, сохраняя на лице мину нейтрального безразличия.

— Тебе по-прежнему пришлось бы изображать оживший манекен, чтобы не пугать окружающих, — добавила Гэлл, как будто прочитав мысли Вэйнз.

В ответ Вэйнз вдруг захотелось сказать Гэлл слова благодарности, сказать что-то приличное случаю, но она не смогла подобрать нужных слов. Все, что приходило ей на ум казалось неуместной банальностью и потому фальшивкой. Она было построила в уме короткую фразу и уже разомкнула губы, чтобы произнести задуманное, но быстро поняла, что и это будет не то. Тогда она сомкнула губы и неожиданно для себя самой расплакалась. Крупные мутные капли выступили в уголках ее глаз и медленно покатились по щекам. При этом одна капля скрылась под маской, тут же отреагировавшей коротким звуковым сигналом.

— Э, так дело не пойдет, сестрица… — Гэлл подошла к Вэйнз и, взяв со стола салфетку, быстро промокнула проступившие у той слезы. — Не надо заставлять нервничать нашу машинку, — делано сердитым баритоном добавила она и при этом тепло улыбнувшись. — Договорились? — Гэлл достала новую салфетку и вручила ее Вэйнз.

— Ага… — шмыгнув носом согласилась Вэйнз. — Договорились.

Сидевшая рядом Дафф опустила широкую теплую ладонь на выпроставшееся из-под бежевого халата темное колено; грубые пальцы успокаивающе-нежно погладили шелковистую кожу.

— Кстати, Дафф, — обратилась Гэлл к мужчине, — ты еще не говорила Вэйнз о Чеин?

— Нет, — покачала головой Дафф. — Думала отложить до завтра…

— О ком это, Даффи? — шмыгнув еще раз носом, спросила Вэйнз. — Что за Чеин?

— Так зовут нашу вчерашнюю знакомую, — успокаивающе сказала ей Дафф. — Ты главное не волнуйся… она на нас не в обиде…