Меня зовут Вэйнз. Я андрогин… хотя… предпочитаю быть скорее обычной женщиной, чем «представительницей сильного пола»… Если вы, конечно, понимаете, о чем я… Мне сорок девять (да, да, я уже большая девочка!) и большую часть своей жизни я была обычной воровкой, до того, как Подземный Дьявол свел меня с одним человеком… Ее зовут Сарранг, и она изменила мою жизнь.

Скажу честно, я не знаю, почему Сарранг выбрала меня тогда… (она сказала, что ей нужен человек с моим опытом, но, думаю, это была лишь отговорка) если только… Нет. Подкупить меня возможностью избавиться от уродства… нет, Сарранг выше этого. Наверное, все-таки, я чего-то да стою как профессионал.

Это произошло три года назад. Я тогда была в настоящем дерьме, была сломлена, в отчаянии… только Дафф удерживала меня от того, чтобы послать на хер все, весь гребаный мир, и принять слишком большую дозу чего-нибудь поднимающего настроение или просто — горячую ванну с бритвой… Но, так уж вышло, что в один день на меня свалилось все сразу: и неприятности (весьма серьезные (меня угораздило подстрелить полицейскую гадину, и я оказалась в розыске) и возможность стать прежней… и надежда… Я стала одной из сестер, присоединившись к организации иблиссиан, я и Дафф, мы вместе.

С тех пор мы с Сарранг сблизились… как сестры и как подруги. И не только с ней.

Вообще, я не должна бы этого писать и, тем более, называть имен, но я уверена в надежности защиты файла. Никто не узнает о его существовании и не прочтет его, если я не захочу (по крайней мере, в ближайшие сто лет). Я пишу это для будущего. Уверена, настанет время, когда эти записи окажутся полезны, время, когда историю нашей борьбы станут извлекать по крупицам из наваленных правительственной пропагандой гор лжи и клеветы. Я верю, что это время настанет, рано или поздно. Обязательно настанет!

Думаю, вначале мне следует рассказать о себе.

Выше я уже назвала свой пол и возраст. Я также намекнула, что мои предпочтения, не то чтобы нетипичны или предосудительны (во всяком случае, в большом городе), но… скажем так, непопулярны. Скажу об этом несколько подробнее… Уже четыре года я живу в моногамном союзе с мужчиной. Дафф, так ее зовут. Наши отношения с Дафф таковы, как если бы она тоже была андрогином или мы обе были женщинами. Никто никому не подчиняется (если только это не сексуальная игра, но об этом я не буду здесь писать), никто ни над кем не властвует. Впрочем, так сегодня живет большинство пар и триумвиратов в городах, часть — открыто, часть — дома, за дверью, когда соседи не видят. Но некоторые все еще продолжают (с разной степенью искренности) следовать тупым вековым традициям… Надеюсь, у вас, в будущем, эти глупости уже изжиты, и никто всерьез не считает определенный набор гениталий аргументом превосходства.

В общем, мои взгляды на половой вопрос были достаточно либеральны еще задолго до моего знакомства с сестрами (а сестры известны своей раскрепощенностью) и присоединения к ячейке. Причиной тому — мое происхождение и проведенные в столице Конфедерации детство и юность. А именно: семья, состоявшая из андрогина (моей первой мамы), двух мужчин (одна из которых была моей второй матерью) и одной женщины и подростковые уличные банды, в которых я приобрела богатый криминальный и сексуальный опыт. Обе этих составляющих, семья и улица, в равной мере определили мой характер, и годам к пятнадцати я уже была той Вэйнз, каковой являюсь и сегодня… разве что, в те годы я была… скажем, более наивной…

Семья не была богатой, но и бедной тоже не была. Три моих матери были мелкими клерками, четвертая работала на фабрике. Я не называю их имен потому, что они вам ничего не скажут: это были обычные люди, ничего не значившие и ничего не решавшие, пыль и смазка на шестеренках мегамашины… из таких и состоит наше ублюдочное общество. Мы все здесь, под Завесой, ничего не значим. Пока не значим.

Я получила среднеобщее образование, позволявшее без особых проблем устроиться в какую-нибудь контору с зарплатой в пару сотен эксплор, но карьера офисной служащей была не по мне. Пару сотен я могла легко добыть, просто умыкнув кошелек у какой-нибудь раззявы. По крайней мере, так мне тогда казалось. Но, попавшись пару раз на карманных кражах и угодив в полицию, я решила, что с этим пора завязывать… я была молода и, как считали многие из моих знакомых, красива… пришлось расплачиваться с полицейскими самым распространенным способом… Тогда, позволив второй раз себя отыметь, я поклялась самой себе, что больше никогда не попадусь. И не попадалась… пока не оказалась в Ин-Корпе…

Случилось это десять лет назад, когда мне пришлось уехать из Энпрайи. Было тяжелое для меня время… я потеряла все: деньги, связи… красоту… Как так вышло? — спросите вы. Если не вдаваться в подробности (признаюсь, мне всегда тяжело об этом вспоминать), отвечу: связалась не с тем человеком и поплатилась за это. Мое лицо было обезображено (особая примета, которую трудно скрыть). Из-за нее и попалась. Обчистила квартиру одной богатенькой ин-корпской лоялки и спалилась: меня видела и после опознала ее соседка. Так я получила срок. Впрочем, если бы не тюрьма, не знаю, как бы сложилась моя жизнь… Именно там, в тюрьме, я впервые встретила Сарранг… Но, кажется, я отвлеклась… Я говорила о моей юности. Итак, откупившись во второй раз от полиции собственным телом, я решила больше не попадаться…

В семье, конечно же, не одобряли моего поведения и того, что я «водилась с кем попало». О залетах с полицией матери и их супруги так и не узнали, но и того, что им было известно (мой круг общения и то, что у меня время от времени непонятно откуда появлялись деньги) было достаточно, чтобы всерьез беспокоиться из-за непутевой дочери. Мне постоянно выговаривали по поводу моего безответственного поведения, напоминали о том, что семья растила меня и вкладывалась в мое обучение не для того, чтобы в итоге я оказалась в тюрьме, что пора бы мне устроиться на работу и всерьез подумать о личной жизни (в то время я часто меняла подруг, и матери этого не одобряли). Сейчас я лучше понимаю их мотивы: матери переживали за меня и желали мне лучшей участи в меру собственного представления, конечно. Тогда же их опека виделась мне как проявление конформизма и не более того. В четырнадцать лет я ушла из семьи.

Я устроилась на работу, но не в офис (как я уже говорила, это не для меня), а рабочей на завод, чему родители, конечно же, не обрадовались. Почему? — спросите вы. Зачем идти в рабочие, когда можно сидеть в кондиционируемом офисе в чистенькой блузке и перекладывать бумажки? А затем, что мне были нужны знания, опыт и доступ к специальному оборудованию. Завод, на который я устроилась, производил то, что представляло для меня в то время прямой интерес. Замки, защитные механизмы и все, что с этим связано. Я без проблем поступила на ученические курсы (пригодился аттестат об образовании) и через четыре декады получила начальный разряд. Я быстро училась потому, что это было важно. Я читала все, что находила в Сети о замочных механизмах, их типах и об отмычках, изучала электронику и электромеханику. Поначалу мне приходилось туго: ученической стипендии и того, что платили в первый год, едва хватало на еду. Я снимала небольшую комнату в рабочем квартале за деньги, что оставались у меня со времени, когда я промышляла карманными кражами. Но, несмотря на трудности, я не брала денег у родителей. Несколько раз мне все же пришлось нарушить данное себе обещание, я таки обчистила несколько зазевавшихся лоялок, но то было исключением, а не правилом.

Со временем мои прежние связи с улицей сошли на нет. Моими любовницами все чаще становились обычные работяги с завода и иногда клерки из заводской конторы.

Декада за декадой, сезон за сезоном прошел год. Я постоянно училась и работала, работала и училась, позволяя себе время от времени короткую разрядку в виде секса. Так прошло четыре года.

На третий год моей работы на заводе я стала мастером, получила доступ к специальной литературе и право подписки на ограниченную профессиональную периодику. К тому времени у меня сложились дружеские отношения с большинством рабочих в цехе и за его пределами. Меня даже пытались несколько раз завербовать в местный нелегальный профсоюз, что свидетельствовало об особом ко мне доверии (в легальном я, как полагалось, состояла). Но каждый раз я отказывалась. Я честно говорила, что мне не до политики, кроме того, всем была известна моя одержимость постоянным повышением квалификации. Одержимость эта была вполне искренней, и вызывала уважение со стороны других мастеров. Мой отказ воспринимали с сожалением, но никто, как мне кажется, при этом не подозревал меня в лояльности или доносительстве, мне доверяли. Я была аполитичной, но уж точно не лоялкой. Помимо связей по работе, у меня к тому времени появились и другие связи, за заводскими стенами… То были уже не уличные щипачки, проститутки и наркодилеры, а профессиональные воровки, работавшие по-крупному. Положение мастера и, не сочтите за хвастовство, личный авторитет в цехе позволяли мне подрабатывать «на сторону». А именно: изготавливать отмычки любого вида и сложности и все, что требовалось моим знакомым из воровского мира. Разумеется, не за бесплатно…

Мне было девятнадцать, когда я уволилась. Причин было две: первая — я достигла ранее поставленной перед собой цели, стала специалистом, и вторая — я встретила Хрисс… (думаю, задержись я тогда на заводе еще на какое-то время, обязательно появилась бы и третья, и она же стала бы первой (служба внутренней безопасности наверняка докопалась бы до моих левых дел и отправила меня на нары). Хрисс была старше меня вдвое. Она была опытной домушницей и обладала настоящим талантом в своем деле. За то время, что мы провели вместе, почти три года, Хрисс многому меня научила.

Вместе мы обчистили столько квартир, что и не перечесть. Несколько раз даже устраивали своего рода «гастроли» по крупным городам Конфедерации (Авальтальк, Мирт, Нью-Терратта и, конечно же, Ин-Корп). Это была та еще школа… Благодаря Хрисс я стала той, кем стала.

Семья поначалу не знала о том, чем я занималась. Я не стала им говорить, что уволилась и больше не работаю. Раз в две или три декады я навещала матерей, делала им небольшие подарки или просто давала деньги. Поначалу они отказывались, но я настаивала: «я тоже хочу что-то сделать для вас» — говорила я им. Так продолжалось некоторое время, пока им не стало известно о том, что я нигде не работаю… Они быстро все поняли. Не чем именно я занимаюсь, конечно, но что это точно незаконно. Откуда еще у меня могли взяться деньги?.. уж наверняка не от торговли собственным телом, проститутки столько не зарабатывают. В общем, состоялся долгий семейный разговор, мне в который раз напомнили о моей беспутности, несознательности и нелояльности (да, да, мои родители — те еще лоялки!). Кончилось тем, что я ушла и больше никогда не возвращалась.

Когда в последний раз я виделась с родителями, мне только исполнилось двадцать. Прошло семнадцать лет, прежде чем я уехала из Энпрайи, и за все те годы никто из них ни разу не пытался со мной связаться: не было ни звонков, ни сообщений. Оказавшись не лояльной, я перестала быть их дочерью. Периодически я наводила справки: лет так шесть-семь у них все было хорошо, и семья со стороны выглядела крепкой… потом они разошлись, вернее, раскололись на двое — мои первая и вторая матери стали жить вдвоем отдельно от бывших супругов, оставшись с теми, как мне показалось, в дружеских отношениях. Тогда же я попробовала восстановить с ними отношения: позвонила первой маме сама, но та не ответила. Второй матери я звонить не стала.

Год назад я узнала, что одна из них, моя первая мать, умерла. Возможно, мне стоит попробовать поговорить со второй, но я сомневаюсь: а стоит ли?.. Слишком много прошло времени. Сегодня я уже сама старше, чем была она, когда мы в последний раз виделись. Думаю, мы с ней стали слишком разными и вряд ли поймем друг друга. Пусть Подземный Дьявол даст ей долгих лет жизни.