Традиции Школы

Отделение сержанта Джелисс Таллед Шейл, преодолело отметку «одиннадцать километров» к началу пятого дня испытания. Это означало, что отделение уже выполнило норматив на «отлично». Впереди оставалось еще около километра коридоров, лестниц, лифтовых и коммуникационных шахт и последнее препятствие — выход наружу и движение по отвесной стене башни в условиях экстремально низких температур и разреженной атмосферы.

Обычно, далеко не всем отделениям удавалось уложиться в «отлично» и, тем более, в «превосходно». Большинство дотягивали к концу пятых суток до восьми-девятикилометрового рубежа, и такой результат считался удовлетворительным. Впрочем, честолюбивые часто предпринимали повторные попытки и брали реванш со второго, а иногда и с третьего раза (разумеется, все маршруты при этом менялись). Но, пройти испытание с первого раза… было поводом для гордости. И не только в стенах Школы.

В свое время мать Джелисс и, не так давно — всего два года назад, — ее сестра прошли «башню», показав высокие результаты и послужив примером для подруг и для всей Школы.

Как и Джелисс, мать была сержантом. Она привела свое отделение к пункту назначения за тринадцать часов до окончания отведенного времени. Сестра на момент испытания была рядовым кадетом и отличилась тем, что спасла жизнь своему сержанту, когда у той отказала страховка и она сорвалась с обледеневшей сетки. Сестра успела схватить сержанта за плечевую лямку и удерживала, пока к ним не пришли на помощь поднимавшиеся следом подруги. За проявленный героизм, сестру представили к награде и произвели в почетные сержанты.

Джелисс вела свое отделение внутри той самой башни, от нулевой отметки, которая, как считалось, указывала средний уровень мирового океана (сложные приливно-отливные циклы делали эту отметку весьма условной), вверх, за границу облачности.

Они продвигались стремительно, и запас времени был более чем достаточен; от начала суток прошло только семь часов, а это означало, что впереди оставалось еще тридцать часов времени — неплохой шанс установить новый рекорд Школы. Главное, — говорила себе Джелисс, — не перегнуть палку! — нельзя выжимать из подчиненных все силы, заставлять действовать на пределе возможностей сейчас, когда им предстояло самое опасное испытание. Подземный Дьявол с ним, с новым рекордом! — она не потеряет никого из своих из-за такой глупости, — иначе какой из нее командир? Ее группа справится с испытанием и придет в полном составе, а рекорд… — это уж как получится…

Вокруг царила кромешная тьма; ни единого лучика света извне не проникало внутрь гулких коридоров и залов. Отделение двигалось почти бесшумно, так тихо, что в паре десятков метров уже нельзя было точно определить — люди то были или крысы… Хвостатые твари, по слухам, несколько десятилетий назад непонятно как сумели проникнуть внутрь окруженной водами океана башни и размножиться настолько, что теперь нижние уровни превратились в настоящее крысиное царство. В первый день подъема им попадались целые полчища грызунов, которые вели себя настолько нагло, что порой даже не утруждались уступать дорогу проходившим мимо вооруженным людям и недовольно огрызались, когда получали пинка за неучтивость. Последние пару дней крысы им почти не попадались, а когда, все же, одна или две пробегали неподалеку, то это создавало настоящий переполох: кто знает, крыса то или робот, готовый обстрелять их какой-нибудь дрянью?

— «Пятая», доложи обстановку, — приказала Джелисс, когда она с основной группой подошла к концу коридора, за которым начиналось еще одно помещение.

— «Пятая», без происшествий, — отозвался в наушнике голос шедшей в авангарде девушки — дочери проквестора; Фаррис, так ее звали, была подругой Джелисс, как и Хеффа с позывным «Девятая». Из девяти человек в отделении только они трое принадлежали к женскому полу; «Третья» и «Седьмая» принадлежали к мужскому; «Вторая», «Четвертая», «Шестая» и «Восьмая» были андрогинами. Для Школы с ее консервативными традициями сержант-женщина была скорее исключением из негласных правил нежели явлением обычным (не говоря уже о сержантах мужского пола), и Джелисс по праву гордилась своим высоким положением среди кадетов. Подруги женского пола в обращении с ней держали нарочитую субординацию, стараясь таким образом поддерживать ее авторитет из чувств солидарности; также поступали и большинство кадетов-мужчин и наиболее либеральные андрогины.

— Что там впереди, «Пятая»?

— Зал… довольно большой, неправильной формы… — сообщил голос в наушниках, — что-то вроде объемной кляксы… похож на тот, что мы проходили двумя уровнями ниже… по дальномеру здесь… — (последовала пауза, в ходе которой Фаррис должно быть изучала показания лазерного дальномера) — …в общем, здесь вполне поместится средних размеров стадион, — сообщила разведчица, решив не засыпать сержанта цифрами (описать «кляксу» — совсем не то же самое, что описать, скажем, параллелепипед или сферу).

Все переговоры велись по радиосвязи. Из-за масок на лицах голоса звучали тихо, да и порядком разреженный воздух — эта часть башни была негерметична — не способствовал распространению звуков; уже в десяти метрах нельзя было расслышать почти ничего.

— «Седьмая»? — Джелисс вызвала вторую разведчицу.

— «Седьмая», обезвредила одну ловушку, — прозвучал в наушнике грубоватый мужской голос, — продолжаю осмотр сектора.

— Что там было?

— Паралитическая мина… здесь, на «стадионе» «Пятой»… прямо вначале еще одного коридора… это примерно в сорока метрах слева от вас.

— Как оцениваешь обстановку, «Седьмая»?

— Надо проверить коридор. Тут небольшой уклон вверх…

— Оставайся на месте. Отправляю к тебе «Третью» и «Восьмую»… — Джелисс отдала жестами соответствующие команды и две зеленые фигуры отделились от группы и исчезли за углом. (На самом деле фигуры, конечно, не были зелеными; все отделение, включая сержанта, было облачено в полностью одинаковые черные комбинезоны, а вокруг царила абсолютная темнота.)

— Принято к исполнению: оставаться на месте, — отозвалась «Седьмая». Через минуту она доложила: — Вижу «Третью» и «Восьмую».

— Подгруппа: «Седьмая», «Восьмая», «Третья»! «Седьмая» — старшая; проверить коридор; держать связь.

— Принято к исполнению, — прогудел в наушниках голос «Седьмой». — «Восьмая» и «Третья», — снова заговорила «Седьмая» после короткой паузы, — переходим на канал выше…

— Принято…

— Принято…

— «Первая», это подгруппа «Седьмой». Мы идем в коридор. Я на связи.

— Принято, «Седьмая», — подтвердила Джелисс.

Она окинула взглядом остававшихся с ней троих: «Четвертую», «Шестую» и «Девятую». Все они выглядели одинаково безлико. Низ лица каждой из кадетов полностью скрывала противопылевая маска-респиратор, соединенная гибкими трубками с генератором кислорода в ранце на спине (внутри каждой такой маски имелся микрофон, работавший в связке с ларингофоном в воротнике комбинезона); глаза и верхнюю часть лица закрывали примыкавшие вплотную к маске очки, линзы которых, помимо основных функций защиты и ночного видения, отображали разные тактические данные, инструкции, показания внутренних медицинских и внешних датчиков комбинезона и другую важную информацию, обработкой которой был непрерывно занят имевшийся у каждой личный ком-браслет; поверх головы — капюшон. Выпуклые, немного раскосые линзы очков в сочетании с кислородными масками делали их лица отдаленно похожими на морды насекомых. Ни у кого, включая Джелисс, не было никаких внешних знаков отличия и, тем не менее, путаницу полностью исключали наложенные поверх реальной картинки тактические экраны, отображавшие рядом с серо-зелеными фигурами индивидуальные метки.

— «Вторая»… — Джелисс вызвала шедшую в арьергарде подругу, бывшую теперь, как и все остальные, ее подчиненной.

— «Вторая», без происшествий.

— Как далеко ты от нас?

— Сто тридцать пять-сто пятьдесят метров.

— Поставь сигнальный маяк и иди к нам.

— Принято к исполнению.

— «Первая», «Четвертая», «Шестая» и «Девятая», обследуем зал «Пятой». Работаем парно: я с «Четвертой»; «Шестая» с «Девятой»; «Пятая»!..

— На связи «Пятая».

— Ты со «Второй».

— Принято…

— В коридоры не углубляемся, в норы не лезем, об обнаруженных ловушках сообщаем сразу.

На обход зала ушло четверть часа — ровно двадцать пять минут. Они нашли еще две ловушки, которые не стали трогать, просто пометив опасные места на общей тактической карте.

Вернулась подгруппа «Седьмой». Похоже, им крупно повезло: подгруппа обнаружила одну из шахт малого калибра, через которую проникла в коммуникации, о существовании которых до того никто из группы не подозревал…

В башне было множество помещений, о назначении которых оставалось только догадываться. В башнях вообще более-менее изучены были только центральные лифтовые трассы и ключевые помещения, используемые в качестве вокзалов или станций, — в некоторых были исследованы и картографированы уровни между Поверхностью и Небом плюс несколько километров вниз и вверх, — но это касательно материковых башен, а не тех, что стояли в океане. Конечно, эта башня — по крайней мере ее нижние тринадцать или четырнадцать километров над уровнем океана — была исследована вдоль и поперек техниками Школы, ответственными за все напасти, что испытуемые терпели в течение пяти суток испытания, но, как оказалось, даже теперь в башне все еще оставались места, о которых никто не знал. А если кто и знал, то, возможно, считал эти места настолько недоступными, что их можно было не брать в расчет.

Возможно, устроители испытания решили, что испытуемые сразу поймут, что перед ними двери лифта и пройдут мимо (все равно лифты не работают) или, если не поймут и вскроют лифтовую шахту, не станут в нее лезть (кто же в здравом уме сунется в колодец, где до дна лететь пару десятков километров?). Но возможно и то, что многочисленные техники, тактические консультанты, тьюторы и их помощники действительно не знали о существовании коммуникационного ствола, идущего параллельно стволу одной из лифтовых трасс и о множестве соединений между ними. Как бы там ни было, но… случилось одной из кадетов, по незнанию вскрывшей двери лифта в надежде найти за ними лазейку в коммуникациях, уронить в открывшийся перед ней бездонный колодец нож…

…тогда «Седьмая» включила фонарь и посветила вниз, чтобы проследить за тем как нож, кувыркаясь, удаляется в призмообразном колодце. В тот момент она и заметила нишу…

— Ты уверена, что все именно так, как то тебе кажется? — задала вопрос Джелисс, когда «Седьмая» закончила подробный, по всем правилам Устава доклад о проведенной разведке.

— Да, «Первая», — подтвердила «Седьмая». — Мы с «Третьей» поднялись вверх по стволу… там, метрами тридцатью выше, есть еще один выход в шахту… а дальше — еще один… и никаких пауков или ловушек… Думаю, — добавила она, немного помедлив, — что об этом стволе в Школе никто не знает…

— Селен, — обратилась Джелисс к «Седьмой» по имени после нескольких минут размышления, — вот скажи мне, какого хера ты полезла вниз, не предупредив меня?

— Ну… — замявшись, та развела руками, — Джел, там далековато… Сама знаешь, как здесь связь работает… Пришлось бы кого-то посылать поближе к тебе, а это — время… Вдруг бы там никакого прохода не оказалось?..

Джелисс сдержанно улыбнулась, но, из-за маски, подчиненные не могли этого заметить.

— Хорошо. А как насчет выхода из шахты?

— Мы разобрались с этим! — быстро выпалила «Седьмая», едва появилась возможность уйти от скользкой темы и перестать изворачиваться.

— Откроем в два счета! — добавила «Третья» — юная мужчина по имени Дэллед.

Джелисс повернулась лицом к «Восьмой».

— Сделаем, — коротко подтвердила та.

— Что ж… тогда идем к шахте! В коридоре перед лифтом делаем последний привал. У нас два часа на еду и сон.

Через полчаса семь из девяти кадетов спали мертвецким сном. Бодрствовали Джелисс и Келли — «Вторая». Они расставили сигнальные маяки и теперь сидели на стылом полу, опершись о стену в десяти шагах от спящих вповалку подруг.

— Что скажешь, Джел, сумеем мы сегодня переписать рекорд Школы? — Келли сплела тонкие пальцы в перчатках и, потянувшись, обхватила согнутую в колене ногу чуть ниже пластикового наколенника.

— Не знаю, Келл… — пожала плечами Джелисс. — Возможно… Если Селен нашла прямой путь…

— …то мы его перепишем! — закончила за нее андрогин.

— Как бы там ни было, мы не будем рисковать.

— Кажется, некоторые из нас готовы идти на риск…

— Если ты про Селен, то о ее выходке мы с ней еще поговорим… позже.

Джелисс посмотрела вполоборота туда, где сейчас спало отделение.

— И не побоялась же… полезть в такую дыру… — Келли помолчала минуту, также глядя в сторону спящих подруг. — Если мы побьем рекорд, всем нам быть сержантами… и Селен с Дэллед, — торжествующе добавила она. — Тогда эти консервативные жопы из Учебного Совета во главе с Ее Дряхлейшеством старой сукой Кэрристайн не отвертятся!

— Не боишься, что твои слова дойдут до генерала? — усмехнулась Джелисс. — Могут ведь подслушать, если захотят…

— Ха! Да плевать! Нехер подслушивать! — завелась Келли. — Я не бедняжка из провинции и не бесправная мужчина… И родственнички с лампасами у меня тоже есть… — фыркнула она.

— Ладно-ладно, гроза консерваторов… — Джелисс похлопала андрогина по плечу и задержала руку, — не кипятись… Вряд ли здесь есть прослушка… сама знаешь: внутри башен связь далеко не бьет, а разворачивать повсюду сеть приемопередатчиков — та еще ебля…

Сейчас Джелисс позволила себе немного расслабиться и побыть просто подругой, а не строгим сержантом с позывным «Первая»… просто девушкой, которую долг перед Семьей обязал выбрать будущую карьеру офицера и привел в высшую военную школу. Джелисс нравилась Келли; она не раз замечала, как Келли смотрела на нее, но она не была уверена, что испытывала к андрогину нечто большее, чем просто симпатию и, конечно, между ними не было ничего кроме дружбы.

Келли положила ладонь в перчатке поверх ладони Джелисс и слегка прижала ее к своему плечу. Выражение ее лица скрывала маска, да и вокруг была непроглядная темнота. Повернувшись к ней, Джелисс видела только зеленый силуэт и комментарии тактического экрана — застывшую над силуэтом цифру «2».

Осталось немного — еще один километр и почти тридцать часов…

Они пройдут. Джелисс почти не сомневалась.

За сто пятьдесят пять часов группа преодолела одиннадцать километров — в среднем четырнадцать часов на каждый километр подъема. Это именно в среднем — на деле последние четыре километра они прошли за сутки — ровно за тридцать семь часов… и вот теперь у них тридцать… нет, уже почти двадцать девять часов в запасе…

Отделение отлично сработалось: каждая знает свое дело. Они уже отбили десяток нападений: вооруженные дротиками с транквилизаторами машины поджидали их в самых неподходящих местах — одно попадание такого дротика и ты «труп»; пока были внизу, обезвредили несколько распылителей нервнопаралитического газа, против которого не помогают респираторы (единственный выход — вовремя переключиться на генераторы кислорода, а они еще пригодятся наверху); ядовитых капканов, цель которых — замедлить группу, вынудив уцелевших нести на себе попавшихся в капкан. Поначалу с каждой такой ловушкой им приходилось изрядно повозиться (и это несмотря на многие часы дополнительных занятий и тренировок по диверсионной и контрдиверсионной подготовке), но дело наладилось, и теперь решение сложных головоломок и алгоритмов стало для отделения рутиной. Вот и «Седьмая»… Селен… обезвредила очередную пакость и не стала тут же поднимать шум, как то полагалось по правилам: все равно на выходе в очередной зал сержант потребует доклад… тогда и доложила. А этот ее фокус с шахтой… По правилам я должна объявить ей выговор… — подумала тогда Джелисс, заранее зная, что не станет этого делать.

****

От главных шахтных стволов, служивших основными магистралями сообщения между Поверхностью и Небом, эта шахта отличалась меньшими — примерно в пять раз — размерами в горизонтальном сечении (о протяженности ствола оставалось только гадать). За исключением размеров, шахта — как и вообще все шахты во всех башнях — представляла привычный восьмиугольный колодец с гладкими как стекло стенами. Лифтовые кабины внутри таких шахт удерживались создаваемыми устройствами Древних силовыми полями и перемещались, не касаясь стен, полностью исключая трение. Джелисс, с детства проявлявшей немалый интерес к башням и всему, что с башнями связано, было известно, что в шахтах этого типа, в отличие от основных трасс, предусматривалась только одна-единственная кабина. Это вполне могло означать то, что у такой кабины могло не быть систем защиты от столкновения… Вряд ли кому-то до этого дня могло взбрести в голову полезть в такую шахту… — размышляла она. На все основные стволы приходилось по восемь кабин; избегать аварий при оживленном движении там помогала автоматика, никогда не дававшая сбоев: спускающиеся вниз лифты уступали трассу поднимающимся, прячась на время в предусмотренные для этого специальные ниши. (Джелисс помнился один случай. Внутрь шахты упала женщина, и спускавшийся ниже лифт, сначала сбросил скорость, а после, когда падавшая приблизилась к кабине, ускорился, сравняв скорость спуска со скоростью падения, после чего стал понемногу замедляться до полной остановки. Упавшая тогда отделалась ушибами и парой неопасных переломов.) Но как быть с этим лифтом? Что, если во время спуска группы поршень лифтовой кабины пронесется по шахте?.. Конечно, перемещение лифта всегда создает движение воздуха (как в метро, когда из тоннеля приближается поезд), но, как полагала Джелисс, именно для перераспределения воздушных масс, — по крайней мере и для этого тоже, — и был нужен этот дополнительный ствол, внутрь которого сумели проникнуть «Седьмая» и «Третья».

Перед спуском в шахту Джелисс поделилась своими опасениями с отделением, добавив, что не станет приказывать лезть в шахту, если кто-то того не желает, времени в запасе достаточно, и они могут, как и до этого, отыскать выход в один из наклонных тоннелей и пройти его с боем. Благо, разобравшись в тактике роботов, они били железную дрянь настолько эффективно, что сами при этом уподоблялись машинам.

Ей ответила «Седьмая»:

— Внизу океан, сержант… — развела она руками. — Там нет никого и ничего. Снаружи — киты, внутри — крысы… Единственный лифт, который используется — тот, на котором нас спустили вниз…

— «Седьмая» верно говорит, — поддержала «Третья». — Лифтами здесь никто не пользуется… Для нужд Школы достаточно одной работающей трассы…

— А я вообще не удивлюсь, если последними, кто пользовались этим лифтом, были Древние… — добавила «Вторая».

Остальные участницы группы высказались в том же духе и, заручившись всеобщим одобрением, Джелисс решилась.

Спускались неспешно, тщательно перестраховываясь: первой спустилась «Седьмая», за ней — Джелисс и остальные; последней — «Третья». Прежде чем последовать за группой, «Третьей» следовало замести следы; у Джелисс были серьезные основания полагать, что путь через обнаруженные коммуникации не был отмечен на картах ответственных за испытание кураторов и тьюторов Школы и, посовещавшись с группой, она решила, лучше будет, если так оно и останется.

«Третьей» пришлось спускаться без полагавшейся по правилам страховки; в случае, если бы она сорвалась, ей предстояло пролететь десяток метров, прежде чем падение остановит амортизирующая веревка, конец которой подруги закрепили внизу. Обошлось — «Третья» благополучно спустилась в довольно широкую — диаметром около двух с половиной и протяженностью около двадцати метров — трубу, расположенную перпендикулярно шахтному стволу и служившую смычкой между этим и соседним стволом, где ее ожидали подруги, после чего группа выдвинулась по уже разведанному пути. Они поднялись по коммуникационному стволу на тридцать пять метров до следующего соединения ствола с основной шахтой, потом — еще на тридцать пять и еще… Им не попалось ни одной машины или ловушки.

Отделение двигалось вверх по пологому пандусу, выступавшему из стен идеально круглого колодца. Пандус, как и сама башня, был сделан из «небесного железа» — сверхлегкого и сверхпрочного материала, представляющего сплав серебристо-желтого цвета, воспроизвести который ученые безрезультатно пытались уже не одно столетие. Подъем существенно облегчало то, что, в отличие от стен ствола, поверхность пандуса, как и все горизонтальные поверхности внутри башни, была шероховатой, что позволяло группе уверенно держаться на ногах. Главное — не приближаться к краю пандуса: глубина ствола, скорей всего, равнялась высоте башни.

— Как бы нам не пройти мимо выхода наружу… — сказала «Вторая», когда спустя четверть часа они миновали десятое по счету соединение с шахтным стволом и остановились, чтобы перевести дух.

— По стене снаружи нужно преодолеть ровно сотню метров, Келл, — ответила ей «Пятая». — Можем смело подниматься еще на пятнадцать смычек…

— Все нормально… — из округлого бокового тоннеля показались «Седьмая» и «Третья». — Все дырки на месте. — Каждый раз, доходя до очередного соединения, эти двое отправлялись проверять выходы из шахты и каждый раз выходы неизменно оказывались на месте: пятью метрами выше и тридцатью ниже.

— Осталось двадцать семь часов и восемь минут, — объявила Джелисс.

— О! Кажется, мы-таки перепишем последний рекорд… — с веселыми нотками в голосе пропела «Четвертая» — андрогин по имени Джаали Фарран.

— Ха! Еще как перепишем, подруга! — похлопала ее по плечу Келли.

— Сто шестьдесят семь часов и тринадцать минут… — прогудела себе под нос «Третья». Ларингофон отчетливо передал это гудение в радиоканал.

— Чего? — повернулась к ней «Седьмая».

— Абсолютный рекорд Школы, — назидательно сообщила ей «Восьмая». Без обезличивавшей амуниции Уиллин — так звали «Восьмую» — выглядела как совсем юная женщина (причем многие признавали ее одной из самых красивых в Школе), но на самом деле она, как и большинство кадетов, была андрогином. Лицо и телосложение Уиллин были полностью лишены присущих андрогинам черт — некоторой угловатости и более развитой, в сравнении с представительницами женского пола, мускулатуры. Это обстоятельство часто вводило в заблуждение людей, с Уиллин незнакомых. — Быстрее, — добавила андрогин, — «Башню» еще никто не проходил!

За два столетия, в течение которых проводилось испытание в башне, к абсолютному рекорду — сто шестьдесят семь часов — приближались нечасто. Испытание всегда было и оставалось предельно сложным; условия каждый раз менялись так, что испытуемым нельзя было полагаться на опыт предшественниц. Преодолеть подъем в двенадцать километров внутри башни, диаметр которой — без малого пятнадцать, — пройдя через все ловушки и лабиринты за пять дней, — задача, требующая предельного напряжения сил. Среди кадетов ходили слухи о всяких странных происшествиях, скрываемых администрацией Школы; о случайных находках, вроде потайных комнат, заваленных приборами непонятного назначения или о тайниках с оружием Древних или обнаруженных останках самих Древних… о свихнувшихся учебных роботах, убивающих испытуемых, чьи смерти администрация потом выдает за несчастные случаи… Все это способствовало тому, что интерес к «Башне» не ослабевал. Неудивительно, что со временем слухи превратились в легенду, а «Башня» — в смысле: пятидневное командное испытание внутри орбитальной башни — в предмет своего рода субкульта. Естественно, прохождение коварной «Башни» с наилучшими результатами стало предметом гордости; нормативом считалось — преодолеть за отведенное время восемь километров (командам, не выполнившим норматив, давалось еще две попытки, после использования которых, не сдавшие норматив получали позорную запись в личном деле, мешавшую в дальнейшем их карьере). Появился и (вначале неофициальный) рейтинг — десятка лучших результатов. Вскоре администрация Школы стала награждать попадавших в «топ десять» особыми знаками отличия, а занявших места с пятого по первое — еще и поощрять произведением в сержанты всего состава проходившего испытания отделения; при этом сержанта отделения производили в младшие офицеры за год до выпуска. Сорок девять лет назад в пятерке лучших оказалось отделение под командованием матери Джелисс — сержанта Эттер Ланы Шейл — четвертое место; ее отделение уложилось в сто семьдесят два часа. Даже теперь, спустя почти пять десятилетий, генерал корпуса небесной милиции Эттер Шейл порой вспоминала в кругу Семьи о днях, проведенных с подругами внутри башни.

— Вот скажите мне, — «Седьмая» повернула лицо в маске сначала к «Восьмой», потом — к «Третьей», — зачем вы держите в голове подобное дерьмо?

— Какое дерьмо, Селен? — уставилась на нее «Третья».

— Я про все эти цифры, Дэллед…

— А что здесь такого? — пожала плечами «Восьмая». — Это же часть истории нашей Школы…

— Хм… — «Седьмая» уселась в позе лотоса посреди пандуса и медлительным жестом увлеченной абстрактной философской проблемой мыслительницы попыталась потереть подбородок тремя пальцами: рука в перчатке коснулась маски-респиратора, — я вот помню, что кто-то там когда-то за полсуток до окончания времени прошел «Башню»… и мне этого достаточно… — она с задумчивым видом пошевелила пальцами перед глазами и опустила руку. — Но, мне кажется… глупостью заучивать с точностью до минуты какие-то там рекорды, будто эти знания столь же важны, как, например, теория относительности Вальмы Кид и Бир-Хассин… или закон эволюции Мунавы Дин’Арвилии… Какая вам польза от этого информационного мусора? Зачем он вам? Чтобы восторгаться чужими сомнительными достижениями?

— Ты так говоришь, будто тебе нет дела до традиций Школы! — с возмущением и укором заметила «Восьмая». Она тоже уселась на пол неподалеку от «Седьмой». Андрогин вытянула ноги и оперлась спиной о стену колодца.

— По большому счету, — «Седьмая» сложила руки на груди и пожала плечами, — нет.

— Так я и знала! — фыркнула андрогин.

— А что ты хотела, Уилл? Почему меня должны волновать дурацкие традиции этой замшелой академии, в которой меня держат за чернь с Поверхности только потому, что у меня не тот набор гениталий? — раздраженно бросила ей «Седьмая».

— Ну-ну… Спокойно, Селен, подруга… — «Вторая», сидевшая неподалеку передвинулась ближе и приобняла «Седьмую» за плечи. — Не кипятись. Вот дойдем до финиша, и быть тебе в сержантах всем надменным блядям назло…

— Келл, думаешь, мне так нужны эти дурацкие значки?

— А чего тогда стараешься? — съязвила «Восьмая».

«Седьмая» не стала ей отвечать. Вместо нее ответила «Вторая»:

— Эй, Уиллин, довольно! Отвали от Селен!

— Тебе-то что?

— Просто отвали.

— Продолжаем движение, — прозвучал в наушниках спокойный голос сержанта. Джелисс ничего не сказала по поводу перепалки, — все и так поняли: лучше не развивать конфликт.

Проверив оружие — электромагнитные винтовки и простые пулевые автоматические пистолеты — и амуницию, отделение двинулось дальше вверх по спиральному пандусу.

За следующие сорок минут они добрались до тридцать пятой смычки, поднявшись по стволу, в общей сложности, примерно на восемьсот семьдесят-восемьсот восемьдесят метров.

Лифтовые двери были в пяти метрах над местом, где труба-смычка выходила в лифтовой ствол. Чтобы попасть на уровень (неизвестно какой по счету), требовалось вначале взобраться по гладкой стене при помощи специальных вакуумных наладонников и наколенников и разобраться с дверным механизмом.

Механизм был на удивление прост: над и под закрывавшей проход подвижной плитой в форме суперэллипса имелись углубления со спрятанными в них рычагами, которые приводились в движение выдвижными манипуляторами прибывающего лифта. Чтобы открыть дверь, требовалось синхронно изменить положение рычагов, — задача несложная. Чтобы открыть дверь снаружи, в отсутствии лифта, требовалось куда больше усилий. Главной проблемой здесь была неизвестность: по другую сторону плиты могло быть все, что угодно…

Наверх полезли Джелисс и «Седьмая», как уже имевшая дело с дверными механизмами. На случай отказа вакуумных присосок, к их обвязкам были пристегнуты страховочные веревки, концы которых закрепили внутри трубы, где в полной готовности сосредоточился остальной состав отделения.

— На счет «два» поворачиваем… — сказала «Седьмая», подобравшись к верхнему углублению и ухватившись за рычаг клещами из стандартного набора инструментов, каковой имелся у всех в группе. Джелисс не стала возражать против инициативы подчиненной: Селен теперь по праву можно было считать первым специалистом в группе по вскрытию лифтов.

— На счет «два»… — повторила Джелисс.

— Раз. Два, — они повернули рычаги в положение «открыто» и плита, слегка подавшись вперед, плавно ушла в сторону, открывая проход, за которым мог оказаться и коридор и комната и зал, протяженностью в километр.

Снаружи чернота, вернее, серость с легким налетом зелени, настолько, насколько хватало мощности матрицы ночного видения (примерно на сотню метров).

«Седьмая» повисла в проеме, удерживаясь присоской одной руки, в другой руке она сжимала клещи. Она раскачивалась при помощи ног, стараясь силой инерции забросить тело в проем, когда где-то рядом послышалось знакомое шуршание и цоканье множества железных ног…

— «Паук»… — тихо сказала она. Все отчетливо услышали предупреждение.

В этот момент многоногая машина выскочила из слепой зоны…

…Джелисс выхватила пулевой пистолет и с грохотом выпустила в робота целую обойму. Машину отбросило назад на метр, послышался скрежет, и шестиногая дрянь рухнула на пол. Джелисс перевела дух и только спустя мгновение поняла: что-то изменилось; она посмотрела вверх, туда, где несколько секунд назад болтались ноги «Седьмой» и ей стало ясно, что именно было не так — Селен не было. Она сорвалась вниз.