Борьба в российском нефтегазовом комплексе развивается на фоне обострившейся конкуренции на мировом рынке углеводородного сырья. Нефть и газ становятся все более востребованными и значимыми ресурсами. Их стоимость продолжает увеличиваться, а часто звучащие прогнозы о скором обвале этого рынка раз за разом проваливаются. Это означает, что схватка за российский нефтегазовый комплекс вписывается в общемировую тенденцию войны за новые перспективные месторождения и рынки сбыта. С одной стороны, иностранные компании все более активно проникают в Россию, понимая, насколько перспективна наша страна с точки зрения добычи «черного золота» и «голубого топлива». В результате они становятся прямыми конкурентами российских концернов и стоящих за ними политических игроков. С другой — российские компании намерены стать полноценными транснациональными корпорациями, обладая весьма значительной собственностью за рубежом. По мере роста присутствия государства в ТЭКе стратегия расширения присутствия в других странах становится одной из доминирующих при планировании действий российских корпораций за рубежом. Так что эти две тенденции оказывают весьма серьезное влияние на будущее отечественного нефтегазового комплекса.

Вопрос об участии иностранного капитала в российских нефтегазовых проектах в последнее время один из наиболее острых. После сделки по слиянию ТНК и ВР очень много говорилось о начале массового прихода ведущих нефтегазовых корпораций в отрасль. Однако этого так и не произошло. «Дело «ЮКОСа» и последовавшая за ним атака на ТНК-ВР вызвали настороженную реакцию западных компаний. Тем более что и в налоговой сфере произошли некоторые неприятные для них новации. Так, по сути, был ликвидирован режим Соглашений о разделе продукции, на который иностранцы возлагали особые надежды. Да и вообще налоговый режим для нефтегаза стал в России более жестким.

Иностранные компании не могут не считаться с растущими политическими рисками в НГК России. Эти риски, прежде всего, связаны с повышенной активностью компаний, близких к «силовикам». Однако, по большому счету, особой альтернативы у иностранных инвесторов просто нет. Спрос на мировом рынке нефти постоянно растет. Уже преодолен «психологический барьер» в 50 долл. за баррель. Все больше нефти потребляют динамичные экономики Индии и особенно Китая. Вновь начался экономический рост в США — стране с самой энергоемкой мировой экономикой. В совокупности с политической нестабильностью на Дальнем Востоке это вполне естественно толкает цены на нефть вверх, что не может не беспокоить основных покупателей. Их задача — диверсифицировать поставки нефти, а также обеспечить поступление новой свободной нефти на мировой рынок. И обе они нерешаемы без российского участия.

Перспективы резкого роста нефтедобычи в странах Персидского залива довольно сомнительны. С одной стороны, себестоимость добычи нефти в этом регионе весьма невелика, есть и разведанные перспективные запасы. С другой, Саудовская Аравик и другие страны закрыты от иностранных инвестиций в нефтяной сектор. Западу остается надеяться только на пересмотр этих условий. Однако в ближайшей перспективе этого не произойдет. Кроме того, политическую опасность ориентации на одного поставщика нефти показал в свое время нефтяной кризис начала 70-х годов прошлого века.

Месторождения, географически близкие к США и Европе, уже находятся в стадии исчерпания своих возможностей. Так, в середине мая 2003 года Норвегия заявила, что исчерпала весь потенциал для поставок дополнительных объемов нефти на рынок.

Конечно, есть проекты и в других регионах мира — например, в Африке. Однако они не в состоянии существенно изменить ситуацию на рынке. В то время как Россия в 2003 году вышла на второе место в мире по объему экспорта нефти. Поэтому в создавшейся ситуации именно Россия может выступить в качестве главного «спасителя» Западной Европы, Юго-Восточной Азии и США от чрезмерно высоких цен на нефть, стать своего рода «противовесом» ОПЕК.

Перспективные запасы нефти и газа в России весьма велики. Для отечественной сырьевой корпорации является нормой показатель обеспеченности добычи на 20-летний период, в то время как признанные мировые нефтяные гиганты, зачастую, не могут похвастаться и 10-летним фондом гарантированной добычи.

Российские месторождения относительно близки как к европейским рынкам, так и к рынкам Юго-Восточной Азии. Большое количество новых трубопроводных проектов должно позволить нарастить экспорт нефти и газа. Однако конкуренция за российское углеводородное сырье растет и отражается, в частности, на борьбе за новые маршруты трубопроводов. Причем эта борьба идет как между элитными группировками и нефтяными компаниями в самой России, так и за ее пределами. В мире идет процесс глобального передела рынка энергоносителей, и Россия является одним из главных участников этого передела. Поэтому «тектонические сдвиги» в отечественном НГК, начавшиеся вскоре после прихода к власти Владимира Пугина, были во многом неизбежны. Другое дело, что направление этих «сдвигов» могло быть самым различным. И до сих пор сохраняется эта многовариантность развития российского НГК, хотя контуры будущих энергетических «Эверестов» уже вполне различимы.

 

4.1. Провал экспансии на Запад

В российском НГК «схлестнулись» две противоположные тенденции. С одной стороны, российские нефтяные компании заявляли об амбициозных планах скупки активов в других странах, что позволило бы им перерасти региональный уровень и встать вровень с ведущими нефтегазовыми гигантами. С другой — крупнейшие мировые корпорации активно разрабатывали планы покупки российских нефтяных компаний, что привело бы к встраиванию российских нефтяников в уже существующие транснациональные концерны. Однако «бросок на Запад» российским нефтяникам осуществить не удалось. В свою очередь, аппетиты иностранцев также были существенно ограниченны на фоне начавшегося преследования «ЮКОСа» — крупнейшей российской компании, которую ее владельцы готовили к продаже западным корпорациям.

К началу 2003 года нефтегазовый комплекс России подошел с радужными оценками перспектив своего развития. Существенный рост показателей, включающий такие области, как добыча, переработка и транспортировка сырья, а также концентрирование финансовой прибыли компаний, позволяли рассчитывать на скорое и активное продвижение российских компаний на мировые рынки. Ведущие нефтяные и газовые концерны России не скрывали, что аккумулированные финансовые резервы могут быть направлены ими на поглощение зарубежных производителей и поставщиков углеводородного сырья.

Амбициозные проекты российских сырьевиков включали в себя широкую экспансию на территорию Восточной и Западной Европы, продвижение на Ближний Восток, а также получение контроля над «слаборазвитыми», сточки зрения российских сырьевиков, топливными отраслями бывших союзных республик. Так, НК «ЛУКОЙЛ» проявляла серьезную заинтересованность в польских нефтеперерабатывающих активах, «ЮКОС» работал над оформлением своих интересов на Балканах, «Роснефть» и ТНК ставили себе задачи по «захвату» нефтегазовой отрасли Турции, не говоря уже о сверхамбициозных планах «Газпрома», готового к активному расширению своего присутствия на прилегающих к России территориях.

По сути, речь шла о реализации давней мечты российских концернов — превращении в полноценные транснациональные корпорации, ведущие добычу и переработку нефти не только на территории России, но и в других регионах мира.

Однако этим планам не дано было осуществиться. Первой серьезной неудачей стал провал «ЛУКОЙЛа» в борьбе за польский нефтеперерабатывающий холдинг Rafineria Gdanska. За пакет акций завода он боролся с 2001 года, но все усилия «ЛУКОЙЛа» по созданию консорциума при покупке Rafineria Gdanska остались тщетными. Польские власти отказались от приватизации RG после того, как Польша получила под контроль своих вооруженных сил север Ирака. Таким образом, польские нефтекомпании получили возможность перерабатывать иракскую нефть для рынков Европы, которая наложилась на откровенную неприязнь некоторых слоев политического сообщества страны к расширению участия России в экономической жизни Польши. В то же время необходимо учитывать и тот; фактор, что вступление Польши в ЕС вынуждает страну к обязательному расчленению нефтеперерабатывающих активов, которые де-факто имеют вид монополии. Позиция польских властей свидетельствовала о том, что политические соображения для них важнее, нежели экономическая выгода от продажи части мощностей PKN Orlen (бывшая RG) российской компании.

Неудачи преследовали «ЛУКОЙЛ» и на других направлениях. Так, компания не раз заявляла об интересе к румынской Petrom, но потом отказалась от ее покупки. Причем это произошло после шумных публичных заявлений Вагита Алекперова о намерении провести агрессивную скупку активов на Юге и Востоке Европы.

Слабым утешением для «ЛУКОЙЛа» стало успешное продвижение на сербский рынок, где в августе 2003 года концерн сумел победить в тендере на приобретение контрольного пакета акций второго по величине владельца сети АЗС и нефтебаз страны — компании Beopetrol. Но этот актив заметно уступает в ценности RG.

Ситуация с «ЛУКОЙЛом» впервые показала шаткость внешнеполитической линии России на поддержку экспансии нефтегазовых компаний в зарубежные страны. За счет усиления позиций наших нефтегазовых компаний за рубежом формируются новые рычаги влияния РФ на соседей. Но страны Европы, особенно Восточной, долгое время входившей в зону влияния СССР, а теперь вступающей в Европейский союз, с опаской относятся к подобным предложениям.

Вслед за рядом провалов «ЛУКОЙЛа» последовала череда неудач на других направлениях «российской экспансии». Крупнейшие компании России отказались отучастия в приватизации лидирующей нефтеперерабатывающей структуры Турции — Tupras. Причем официальные представители российских нефтяников не раз заявляли о перспективности вложения средств в данный актив. Особенно активно вела себя ТНК-ВР, которая заявляла о грядущих приобретениях не только в Турции, но и в Румынии, Греции, Польше. Ни одно из них так и не было сделано. Правда, в конце 2003 года возник новый проект. Акционер ТНК-ВР — «Альфа-групп» — заявила о намерении купить доли в четырех германских нефтеперерабатывающих заводах, принадлежащих венесуэльской компании PdVSA. Общая мощность заводов составляет около 50 млн. тонн, доля же «Альфа-групп» — порядка 12–13 млн. Эти заводы затем могут быть встроены в структуру ТНК-В Р.

Неудачи на внешнем направлении постигли и другие компании. Так, «Роснефть» в последний момент отказалась от участия в приватизационном конкурсе на покупку 25 % плюс одна акция хорватской государственной нефтяной компании INA, контролирующей участок нефтепровода между портом Омишаль и нефтепроводом «Дружба». Российская госкомпания рассчитывала получить от правительства Хорватии гарантии на опцион, позволяющий стратегическому инвестору довести пакет акций в акционерном капитале INA до контрольного, однако хорватские чиновники посчитали это требование излишним.

В течение 2003 года несколько серьезнейших ударов от иностранных партнеров получил «Газпром»: срыв договоренностей о поставках газа по системе «Голубой поток» со стороны Турции на фоне активного продвижения на турецкий рынок сторонников реализации проекта «Баку-Тбилиси- Джей-хан»; торпедирование переговорного процесса по созданию международного газотранспортного консорциума на Украине; отказ правительства Белоруссии от перспектив содействия планам монополии по продвижению в газотранспортную отрасль страны и т. д.

Апофеозом неудач «Газпрома» стал отказ германского концерна E.ON от продажи российскому партнеру пакета акций восточногерманского газового трейдера Verbundnetzgas. Продажа акций восточногерманского газового оператора Verbundnetzgas была одним из условий Минэкономики Германии при поглощении E.ON газового концерна Ruhrgas. Причем H3 42%VNG, находящихся в собственности объединяемых компаний, 10 % необходимо было продать местным муниципальным коммунальным газораспределительным компаниям. Основными покупателями остальных бумаг считались «Газпром» в партнерстве с немецким Wintershall и французская Gaz de France. Тем не менее E.ON выбрала северогерманскую энергетическую компанию EWE. В случае покупки VNG «Газпромом» или Gaz de France промышленность немецких провинций этого региона попадала бы в зависимость крупной газовой компании, способной диктовать свои условия поставок газа, что и было конечной целью российской газовой монополии. Однако, несмотря на давние связи «Газпрома» в Германии, последний не смог добиться успеха, что стимулировало очередной всплеск дискуссии о неэффективности стратегии экспансии концерна на западные рынки.

 

4.2. Иностранные инвесторы: осторожно, Россия!

В условиях крупномасштабных поражений российских компаний на зарубежных рынках радость по поводу расширения экспансии постепенно стала сходить на нет. Более того, все чаще стали проявляться тревожные ожидания развития мирового ТЭК в обратном направлении — с перспективами захвата российского НГК ведущими транснациональными компаниями. Даже ожидаемое объединение российских активов концернами ВР и ТНК, окончательно оформленное во время государственного визита Владимира Путина в Великобританию и заявленное как серьезный прорыв в сотрудничестве между двумя странами, вызывало тревогу некоторых представителей российской политической и экономической элиты.

Критики указывали, что, пока политики с энтузиазмом рассуждали о становлении Великобритании в качестве крупнейшего иностранного инвестора в России, ВР изменила условия соглашения, сократив денежную часть выплаты за долю в российской нефтяной компании ТНК на 20 %, то есть на 600 млн. долл. В итоге вместо заявленных 6,75 млрд. инвестиций сумма выплат составит 2,4 млрд. долл. Далее будут осуществляться ежегодные выплаты в размере 1,25 млрд. долл. в течение трех лет, и то в виде обыкновенных акций ВР, оцениваемых в соответствии с рыночной стоимостью на момент платежа.

Западные компании рассматривают Россию прежде всего как страну, где возможно быстрое извлечение больших прибылей. Крупные нефтегазовые концерны вполне могут взять на вооружение опыт ряда российских компаний, неоднократно обвиняемых в деструктивных способах добычи нефти, отказе вкладывать деньги в восстановление минерально-сырьевой базы и разрабатывать труднодоступные месторождения. Ожидания того, что крупные инвесторы принесут в Россию новую управленческую и производственную культуру, могут не оправдаться. Наоборот, некоторые западные концерны позаимствуют у российских коллег технологии, позволяющие получать ускоренную отдачу от вложений в ущерб стратегическим интересам российского топливно-энергетического комплекса.

В 2003 году за обладание пакетом акций «ЮКОСа» (от 25 до 40 %) вели активную борьбу крупные западные корпорации: англо-голландская Shell и американские ChevronTexaco и ExxonMobil. Причем ExxonMobil заявлял даже о заинтересованности в приобретении контрольного пакета «ЮКОСа».

Однако начавшееся уголовное преследование руководства НК «ЮКОС» охладило пыл иностранных инвесторов, заставив их воздержаться от новых программ расширения своего присутствия в нефтегазовом комплексе России. Более того, борьба группировки «петербургских силовиков» за национализацию «ЮКОСа» привела к тому, что они стали атаковать не только нынешних собственников «ЮКОСа», но и их потенциальных покупателей. «Силовики» понимали, что после продажи части «ЮКОСа» западному концерну национализировать компанию будет намного сложнее — внутрироссийское дело вылилось бы в мировой скандал.

Как только поползли слухи о покупке блокирующего пакета акции «ЮКОСа» компанией Shell, «силовики» тут же атаковали эту компанию. В июле 2003 года Минприроды уведомило англо-голландский концерн Royal Dutch/Shell о возможной приостановке ее деятельности на Верхнесалымском месторождении, так как компания-разработчик не полностью выполнила план развития месторождений, утвержденный в 1997 году.

В то же время на Владимира Путина серьезное давление оказывала западная политическая элита, которая хотела определенности в вопросе об условиях работы иностранных концернов в России. Президент Путин не раз доказывал, что дружба с ведущими западными политиками крайне значима для него. По этой причине он вынужден был отказать «силовикам» в их попытках выдавить из России иностранных инвесторов и заставить Минприроды пойти на «мировую» с Shell.

Кроме того, интерес Shell к «ЮКОСу» упал, и основным претендентом на покупку крупного пакета акций компании Ходорковского стали называть ExxonMobil. Минприроды тут же переключило внимание на американский концерн — в октябре 2003 года МПР высказало претензии ExxonMobil по реализации проекта «Сахалин-1», а также заявило о невозможности выдать лицензии по проекту «Сахалин-3». В том же месяце было объявлено о создании в центральном аппарате министерства управления по мониторингу выполнения условий лицензий. МПР заявило о намерении выяснить, соблюдают ли ExxonMobil, Royal Dutch/Shell и сам «ЮКОС» условия лицензионных соглашений.

Однако стагнация инвестиционного процесса противоречила стратегическим интересам российского президента и либерального крыла правительства, не раз заявлявших о необходимости присутствия иностранного капитала для роста экономики страны. В этой ситуации они предпочли не обострять страсти вокруг работы иностранных компаний в России. Так, фактически «на тормозах» была спущена ситуация с перспективами разработки нефтяного месторождения Харьяга в Ненецком автономном округе.

Это месторождение разрабатывается на условиях соглашения о разделе продукции. Оператором проекта является крупнейшая французская компания TotaJFinaElf. В то же время администрация округа обвиняет иностранную компанию в искусственном завышении показателей затрат компании на разработку месторождения. По данным руководства округа, при планируемой выручке в 3,2 млрд. долл. в течение 29 лет французы рассчитывают компенсировать свои затраты на освоение месторождения в размере 3,1 млрд. долл. Доход государства за это время составит всего 256 млн. долл.

В конце июня 2003 года конфликт вошел в активную фазу: TotalFinaElf уведомила российское правительство о намерении подать на него иск в Стокгольмский арбитражный суд с целью признать незаконным требование о выплате почти 50 млн. долл. налогов, выставленных компании российскими контролирующими структурами. Спор французских нефтяников и российского правительства мог негативно повлиять на развитие отношений двух стран, а также не самым выгодным образом отразиться на уровне инвестиционного доверия к России со стороны экономически развитой части мирового сообщества. Российское правительство было вынуждено выбрать путь скорейшего урегулирования конфликтной ситуации, что означало фактический отказ от любых претензий в отношении французской компании.

Таким образом, во внутриполитической жизни России завершилось институциональное оформление двух тенденций. С одной стороны, существует лагерь сторонников дальнейшего привлечения крупных инвестиций в экономику страны (прежде всего, в НГК). С другой стороны, набирает силу группировка, которая видит в иностранцах конкурентов в борьбе за контроль над нефтегазовым комплексом России.

Если позиции противников усиления иностранного влияния будут укрепляться, то это может вынудить зарубежные корпорации, уже работающие на нашей территории, искать способы максимизации своей прибыли. В частности, они могут прибегнуть к методам «варварской» разработки российских недр, поскольку им нужно будет «отбить» свои вложения в экономику России до президентских выборов 2008 года.

И все же, несмотря на все сложности, иностранцы готовы продолжать работу в России. Российский рынок слишком привлекателен, чтобы международные транснациональные корпорации сдали его без боя.

Ситуация на мировом рынке нефти заставляет западные корпорации действовать, казалось бы, парадоксальным образом. Чем выше в России политические риски, тем активнее они приходят в страну. Дело в том, что Россия все больше привлекает их внимание, и они постепенно понимают, как надо работать в России. Так, с начала 2004 года иностранные инвесторы активизировали сотрудничество с «силовыми» компаниями нефтегазового сектора. Американская MarathonOil предложила государственной «Роснефти» развивать сотрудничество в сфере добычи и транспортировки углеводородного сырья, создав для этого международное СП. Правда, после объявления о слиянии «Роснефти» и «Газлрома», планы MarathonOil оказались под угрозой — компания просто могла оказаться неинтересной для газового монополиста, и поэтому предпочла выйти из проекта.

Самой крупной сделкой 2004 года на территории России с участием иностранных компаний стала покупка нефтяной компанией ConocoPhillips государственного пакета акций ИК «ЛУКОЙЛ». При этом сама сделка готовилась уже достаточно долго, ConocoPhillips вела переговоры практически со всеми профильными министерствами, добилась негласного одобрения своих действий доминирующей в России номенклатурно-политической группировкой «петербургских силовиков», фактически контролирующих «ЛУКОЙЛ», заручилась гарантиями защиты собственных интересов со стороны президента РФ Владимира Путина.

При столь серьезном уровне подготовительной работы, проведенной первыми лицами ConocoPhillips, получение под контроль государственных 7,59 % вряд ли станет пределом для американского концерна. Сразу после завершения аукциона ConocoPhillips объявила оферту на приобретение дополнительных 2,4 % акций российской компании по цене до 30,76$ за акцию у неамериканских акционеров НК. Укрупненный пакет акций «ЛУКОЙЛа» позволит американцам провести в его совет директоров своего представителя, что, в свою очередь, даст возможность непосредственно участвовать в управлении российской компанией. В дальнейшем ConocoPhillips рассчитывает консолидировать порядка 20 % «ЛУКОЙЛа», расширив свое представительство и в управляющих органах крупнейшего субъекта отечественной нефтедобычи.

Тем не менее получить дополнительные акции ConocoPhillips оказалось намного труднее, нежели рассчитывало ее руководство. На оферту практически никто не согласился, рассчитывая на дальнейший рост бумаг «ЛУКОЙЛа». Американской компании пришлось докупать недостающие до 10 % акции на открытом рынке, что оттянуло сроки консолидации заявленного пакета и способствовало росту финансовых издержек. Все же к — концу осени ConocoPhillips удалось достичь поставленной перед собой цели.

В общем выражении инвестиции Conoco Phillips в сектор российской нефтедобычи составят в ближайшем будущем порядка 10 млрд.$. Почти 2 млрд.$ американцы уже выложили за пакет в российской НК, еще порядка 700 млн.$ компания заплатила за выкуп с рынка пакета акций «ЛУКОЙЛа», примерно 520 млн.$ будет стоить доля в совместном предприятии «РусКо». Плюс 3 млрд. инвестиций в проект «Северные территории», плюс еще 2–3 млрд.$ на увеличение доли в «ЛУКОЙЛе» до 20 %. В то же время, за эти деньги ConocoPhillips получит лишь сомнительное удовольствие быть миноритарным акционером российской компании — прямой выгоды для американской компании в приобретении миноритарного пакета «ЛУКОЙЛа» нет.

ConocoPhilips инвестирует не только и не столько в «ЛУКОЙЛ», сколько в создание благоприятного политического климата для развития бизнеса в России. Приобретение миноритарного пакета акций «ЛУКОЙЛа» — уступка «петербургским силовикам», провозгласившим политику «младшего партнерства» в отношении иностранных компаний нефтегазового комплекса. Суть этой доктрины заключается в том, что зарубежные инвесторы должны вкладывать средства в российский НГК, однако не могут получить в свое управление крупные активы отрасли, позволявшие бы им участвовать в процессе определения стратегии развития российских предприятий.

Миноритарное представительство ConocoPhilips в «ЛУКОЙЛе» позволяет американцам получить «зеленый коридор» гарантированного доступа к российским недрам. На большее иностранцам рассчитывать сегодня не приходится. В то же время лояльность ConocoPhillips в случае сохранения поведенческой стратегии компании в будущем позволит ей существенно минимизировать возможные политические риски работы и укрепить свои позиции, что станет серьезным плацдармом для расширения своего представительства в России в случае, если политическая ситуация в стране снова изменится.

Похожими идеями руководствуются и другие иностранные концерны. Так, осенью 2004 года стало известно о достижениях норвежской компании Statoil на этом поприще. Скандинавскому концерну удалось договориться с российскими «Газпромом» и «Роснефтью» о создании рабочей группы и трехстороннего комитета, цель которого — оценить возможность непосредственного участия Statoil в добыче сырья в районе Баренцева моря. Основной задачей, стоящей перед руководством норвежской компании, является участие в проекте разработки Штокмановского месторождения. И здесь у Statoil есть все шансы не успех, тем более что проект рассчитан на производство сжиженного природного газа. Визитной карточкой нефтяной промышленности Норвегии является как раз разведка и разработка арктического шельфа, большинство из газовых месторождений которого ориентировано на производство СПГ. Statoil может предложить российским партнерам свои знания, опыт и инвестиции в обмен на доступ к недрам.

Интересы Statoil очевидны — газовые месторождения Норвегии постепенно истощаются, что заставляет местные компании проводить активный поиск новых очагов добычи сырья, в то же время в российской акватории Баренцева моря сосредоточены крупнейшие запасы природного газа из оставшихся на планете. Активность норвежских компаний играет на руку и «Газпрому». В скором будущем добыча сырья на традиционных континентальных месторождениях монополии начнет падать, и «Газпрому» придется компенсировать падение добычи за счет разработки новых газосодержащих пластов, что является технологически сложным и финансово затратным процессом. В условиях постоянно растущего долга «Газпрома» перспективы роста финансовых отчислений не могут не тревожить руководство компании. В этой связи привлечение иностранных концернов может существенно снизить издержки монополии. Тем более что участвовать в данном проекте готова и другая норвежская компания — Norsk Hydro.

Французская нефтяная компания Total заявила о своем намерении инвестировать в российскую нефтяную отрасль 4,7 млрд.$. Интересно, что Total выбрал объектом своих инвестиций Ванкорскую группу нефтяных месторождений, лицензии на которые принадлежат все той же «Роснефти». В свете объединения последней компании с «Газпромом» можно предположить, что свое предложение об инвестициях Total делает непосредственно руководству газовой монополии. При этом шансы на успех французской компании достаточно велики. Контролирующим «Газпром» «силовикам» выгодно привлечение иностранных инвестиций, что позволит использовать данный факт как свидетельство «справедливости» их политики в российском НГК.

 

4.3. Россия и ОПЕК: на прежних позициях

Стратегия развития российских корпораций предполагает выбор между поставками нефти на внутренний рынок и расширением экспорта углеводородного сырья. Пока явное преимущество остается за экспортной стратегией. Цена на нефть растет, что стимулирует корпорации к наращиванию экспортных поставок. Тем более что, согласно прогнозам, в ближайшие годы нефть останется наиболее востребованным энергоресурсом.

Осенью 2003 года Россия впервые вышла на первое место в мире по количеству добытой нефти и на второе — по объему ее экспорта. По данным Международного энергетического агентства, добыча нефти в сентябре 2003 года составила 8,5 млн. баррелей в сутки, в то время как крупнейший производитель нефти ОПЕК — Саудовская Ара- (Пропуск страницы).

Ираке, Силовое вмешательство США и их союзников не слишком сильно повлияло на общемировой расклад сил на топливном рынке, однако деструктивный потенциал напряженности на территории страны, третьей в мире по совокупным запасам нефти, продолжает вызывать ожидания скорого развала всей мировой структуры торговли топливом. Победа над одиозным режимом Саддама Хусейна далась США «малой кровью», но проамериканской администрации и войскам коалиции не удается справиться с возросшей активностью повстанцев из числа бывших сторонников иракского диктатора, взявших на вооружение принципы и тактику партизанской войны. Причем удары местных «бандформирований» наносятся не только по вооруженным силам США и их союзников, но и по объектам восстанавливаемой нефтяной отрасли страны, что непосредственно сказывается на мировой системе торговли энергоресурсами.

В этой связи особый интерес вызывает развитие отношений между независимыми экспортерами углеводородного сырья, в число которых входит Россия, и четко структурированной Организацией стран — экспортеров нефти (ОПЕК). Опасаясь дестабилизации мировых цен на энергоносители, ОПЕК последовательно проводит активную политику сдерживания негативных тенденций на мировом рынке. Для этого в течение 2003 года систематически принимались решения об ограничении добычи нефти членами картеля. Однако руководство ОПЕК понимает, что в одиночестве организация не сможет достичь желаемого результата. Следствием становятся все более настойчивые попытки картеля найти точки соприкосновения с интересами независимых производителей нефти, зачастую проводящих политику захвата ниш, освобождаемых очередным сокращением ОПЕК.

Россия не составляет исключения. Отчасти выход РФ на первое место по добыче нефти обусловливается именно агрессивным заполнением брешей в мировом спросе на нефть — ведь основой интенсификации добычи, как правило, является спрос на ресурсы при сравнительно выгодной динамике цен на них.

В таких условиях действия ОПЕК обречены на неудачу. Поиск компромисса с независимыми производителями необходим, и ОПЕК предпринимает попытки него достижению. В самый разгар операции США в Ираке руководство нефтяного картеля сделало рискованный политический шаг — в Москву был направлен президент ОПЕК Абдулла бен Хамад аль-Атыйя, который имел полномочия для заключения «пакта о ненападении» с Россией. Президент нефтяного картеля заявил, что вступление России в ОПЕК было бы выгодно всему мировому сообществу. А представители России дали понять, что РФ готова поддержать действия картеля не только декларативно, но и на уровне практического сотрудничества в вопросах координации планов поставки нефти на мировые рынки. Впрочем, далее следовала оговорка, что эти действия России могут быть обусловлены лишь «требованиями рыночной конъюнктуры». В переводе с дипломатического языка такая позиция означала отказ от сотрудничества до тех пор, пока мировые цены на нефть отвечают показателям, заложенным в бюджет государства.

«Миротворческая миссия» крупнейшей институциональной структуры — регулятора мирового топливного рынка находит отражение не только в официальных декларативных заявлениях ОПЕК, но и в устах представителей верховной власти стран, входящих в картель. Так, заявления о необходимости сотрудничества прозвучали от наследного принца Саудовской Аравии — центрального звена в системе ОПЕК, — в начале сентября 2003 года посетившего Кремль с официальным визитом. Формально российское правительство признало, что перспективы наращивания объемов производства нефти независимыми странами в условиях неопределенности со сроками восстановления нефтяной промышленности Ирака представляют угрозу для планов экономического развития России. Именно поэтому среди документов, подписанных 2 сентября в Москве, основной — «Соглашение о сотрудничестве в области нефти и газа», — по словам министра топлива и энергетики Игоря Юсуфова, предусматривает координацию поставок нефтепродуктов на внешний рынок. В то же время достигнутые договоренности не были подкреплены реальными действиями российских властей. Напротив, поощрялась экспансия российских энергетических компаний на зарубежные рынки.

Неудачи в процессе выработки единой линии поведения между представителями ОПЕК и независимыми производителями не могли не сказаться на внутриполитическом климате картеля. Сдача позиций на традиционных рынках сбыта нефтяной отрасли в пользу конкурирующих производителей вызвала раскол в рядах ОПЕК на сторонников самоограничительной линии в области добычи углеводородного сырья и защитников сохранения текущих показателей нефтедобычи. Процесс принятия консолидированных решений в рамках ОПЕК стал протекать в более напряженной обстановке, которую усугубляли систематические взаимные обвинения ряда членов картеля в несоблюдении уже достигнутых договоренностей по квотам на добычу нефти.

Картель, извлекающий треть общемирового объема добычи нефти, по-прежнему опасается роста ее поставок из Ирака и России. Однако реальная ситуация на международной арене сложилась таким образом, что любые действия нефтяного картеля, направленные на стабилизацию нефтяных цен и защиту интересов членов организации, на руку «независимым». Снижая квоты, ОПЕК теряет свои позиции на мировом рынке нефти. Ее вытесняют Россия, Норвегия, Оман и Мексика. Поддерживая высокие цены, ОПЕК все более явно выступает в роли организации, субсидирующей остальных нефтедобытчиков, которые не склонны учитывать интересы картеля при составлении критериев своей деятельности.

Россия продолжает балансировать между ОПЕК и основными потребителями в качестве нефтяного союзника. Возвращение Ирака на мировой рынок нефти в ближайшее время маловероятно, и рынок с этим фактом смирился. Ценами на нефть, кроме политики ОПЕК и достаточно высоких цен на газ, движет также увеличение спроса со стороны основных потребителей. Соответственно, политика, проводимая картелем, явно идет вразрез с позицией крупнейших индустриально развитых стран, поэтому Россия не станет играть на стороне ОПЕК.

Такая политика позволяет России увеличивать свои доходы от экспорта нефти. В то же время высокая цена на нефть расслабляет российское правительство, создавая иллюзию долгосрочного экономического благополучия. В результате у Кабинета министров нет стимула к проведению необходимых структурных реформ, что создает серьезную угрозу экономического кризиса в случае падения стоимости нефти на мировом рынке.

Высокие цены на нефть усиливают зависимость российской экономики от мирового рынка энергоресурсов. Об этом факторе свидетельствует учреждение руководством страны «стабилизационного фонда», теоретически- призванного сгладить последствия ухудшения конъюнктуры на рынке энергоносителей. Таким образом, сверхдоходы от экспорта нефти идут не в реальный сектор экономики и не направляются на инвестиции в развитие промышленных и сырьевых отраслей, а поступают в некую «заначку» на черный день. На какой период рецессии рассчитан этот фонд, сказать трудно. Однако он будет иметь тенденцию к уменьшению, так как представляет собой удобный финансовый рычаг решения сиюминутных внутриэкономических задач.

 

4.4 Энергодиалоги

Поступательный рост добычи углеводородного сырья в России ставит перед нефтегазовым комплексом новые вопросы развития. Прежде всего, 5это поиск новых направлений экспорта энергоносителей и строительство соответствующей инфраструктуры. Имеющиеся мощности магистральных трубопроводов не соответствуют планам развития ведущих игроков нефтегазового комплекса России. Весь 2003 год приоритеты новых магистралей менялись. В то время как частные компании настаивали на одних направлениях, государственные структуры предлагали альтернативные проекты, зачастую рассчитанные на схожих потребителей. Перспектива модернизации мощностей «Транснефти» и «Газпрома», по расчетам представителей частного бизнеса, не окажет существенного влияния на расширение экспортной составляющей транспортировки углеводородов. Уже к середине 2003 года ведущие нефтяные компании России столкнулись с необходимостью комбинирования использования доступных мощностей трубопроводной системы с малоэффективными направлениями поставки продукции ^ потребителям. Отставание темпов ввода в эксплуатацию новых магистральных нефтепроводов заставляет экспортеров нефти консолидировать усилия по развитию трубопроводной системы и постепенному внедрению в правительственные круги идеи существования частных нефтепроводов наряду с государственными. Для крупных ВИНК появление частных трубопроводов — не только путь к расширению экспортных возможностей, но и способ снизить свою зависимость от государства.

На сегодня в мировой экономической системе существуют три региона, способных обеспечить рост потребления энергоресурсов: Европейский континент, США и наиболее развитые страны Азиатско-Тихоокеанского региона. Существующая система магистральных трубопроводов преимущественно ориентирована на удовлетворение потребностей Евросоюза. Но, несмотря на значимость развития энергетического диалога по линии «Россия — Европа», темпы роста экономики последней значительно уступают потенциалу развития США и Азии. Игнорировать перспективы расширения сотрудничества в энергетической области с этими мировыми экономическими гигантами нельзя. Однако развитие инфраструктуры, направленной на диверсификацию экспорта продукции российской нефтегазовой отрасли, требует капитального увеличения инвестиций в ее строительство. Российскому НГК крайне необходимы эффективная система государственного администрирования и четкая программа развития нефтегазовой отрасли.

 

4.4.1. Энергодиалог «Россия — ЕС» и проблемы транзита углеводородов в Западную Европу

Европейский рынок энергоносителей остается наиболее мощным центром притяжения для российских нефтегазовых компаний. Согласно прогнозам, по мере расширения границ ЕС совокупный объем торговли России со странами Европейского континента будет приближаться к 50 % от общего уровня внешней торговли страны, причем львиную долю в этом объеме будет составлять продукция НГК.

Существует несколько предпосылок для расширения сотрудничества.

• Европа стабильно наращивает уровень потребления углеводородного сырья в условиях сокращения традиционных его источников (Северное море).

• «Старый свет» неоднократно заявлял о своем намерении диверсифицировать импортные потоки энергоносителей, прежде всего за счет российских недр.

• Система транспортировки нефти и газа из России в Европу реально существует и функционирует.

В то же время налицо ряд факторов, способных помешать расширению энергодиалога России с Европейским союзом.

Прежде всего, это наличие между Россией и ЕС стран бывшего СССР, через которые пролегают основные трубопроводы. Их политика защиты собственных интересов зачастую препятствует эффективному развитию сотрудничества РФ и Европы. А ведь Россия остро нуждается в дополнительных мощностях по транспортировке нефти и природного газа в Западную Европу, поскольку через несколько лет прогнозируется существенное увеличение поставок по уже заключенным контрактам. Только по газовым контрактам планируется рост с нынешних 134 до 175–205 млрд. кубометров, а существующая сеть газопроводов в западном направлении с учетом «Голубого потока» и «Ямал — Европа» в состоянии пропустить лишь около 150 млрд. куб. м.

Разногласия с Украиной у «Газпрома» возникли достаточно давно. Раньше они были связаны с несанкционированным отбором российского газа. Эту проблему удалось сгладить, в частности, за счет льготных условий, на которых осуществляется транспортировка газа через украинскую территорию. Пока ситуация складывается таким образом, что скорее Украина диктует России свои условия, чем наоборот. Это не может устроить «Газпром», который давно предпринимает попытки усилить свои позиции на Украине, чего можно достичь только одним способом, — получив в собственность хотя бы часть газопроводной системы республики. В этом случае Россия устанавливала бы свои правила игры. Именно ради этого задумывался Международный консорциум по управлению и развитию газотранспортной системы Украины, в который должны были быть переданы активы «Нефтегаза Украины», т. е. вся газотранспортная система страны.

Российская сторона настаивает на реализации модели долговременной концессии. Но для этого необходимо вносить изменения в законодательство Украины. Можно закрепить передачу ГТУкраины в концессию в отдельном межгосударственном соглашении, имеющем надзаконную силу. Но в таком случае депутаты Верховной Рады наверняка обратятся в Конституционный суд, требуя процедуры ратификации, которую получить в ВР будет сложно. Киев, в свою очередь, пытается свести переговоры по созданию МГТК к постройке новой ветки газопровода «Александров Гай — Новопсков — Ужгород» и передать лишь этот участок трубы в концессию создаваемого консорциума.

Для России прокладка новой трубы от казахской границы к Западной Украине не очень выгодна. Во-первых, у «Газпрома» для этого нет свободных инвестиционных ресурсов. Помимо украинского направления, затрат требуют не менее приоритетные проекты, в первую очередь — Северо-Европейский газопровод, который позволит, минуя посредников (и экономя на транзитных издержках), соединить ГТС России и Германии. Среди возможных вариантов расширения транспортных сетей числятся также строительство второй ветки «Ямал — Европа» и Мурманский маршрут. Во-вторых, Москва понимает, что за разговорами о строительстве газопровода «Александров Гай — Новопсков — Ужгород» украинское руководство скрывает не столько стремление избежать изменения законодательства, сколько нежелание создавать консорциум вообще.

Интерес Украины в этой сделке заключался, прежде всего, в получении инвестиций для расширения пропускной способности газопроводов — самостоятельно такой проект ей не осилить. В качестве инвесторов должны были выступить «Газпром» и Ruhrgas. Российскую монополию это вполне устраивало, так как она получала имущественные способы контроля над украинской газотранспортной системой. Однако боязнь передать России газопроводы постепенно стала перевешивать муки инвестиционного голода. Это заставило Украину выдвинуть требования, которые полностью перекраивали предварительные договоренности и сделали принятие положительных решений в отношении консорциума маловероятным.

Приближение президентских выборов на Украине заставило ее политическую элиту проявлять повышенную осторожность. Даже представитель наиболее лояльного России донецкого политического клана премьер-министр Виктор Янукович не спешил форсировать создание ГТК. Виктор Янукович боится обвинений в «разбазаривании стратегической государственной собственности». Но, даже став президентом, он скорее всего будет придерживаться тактики затягивания переговоров и выторговывания у России максимума уступок. Если же президентом станет ориентированный на США Виктор Ющенко, то создание ГТК вообще может быть поставлено под сомнение.

Белоруссия рассматривалась российскими властями как альтернатива в проведении политики расширения транспортировки углеводородов в Европу. Именно так преподносилось строительство нового маршрута «Ямал — Европа». При условии наращивания пропускной способности этого трубопровода до проектного уровня российский «Газпром» мог существенно снизить транзитный поток газа через территорию Украины. Однако камнем преткновения стал вопрос о контроле над белорусским участком бывшей единой газопроводной системы. Результатом долгого переговорного процесса между руководством «Газпрома» и правительством Белоруссии стало достижение принципиальной договоренности о создании совместного предприятия на базе активов «Белтрансгаза». Первоначально планировалось, что создание СП будет взаимовыгодным предприятием, российская сторона предлагала различные способы участия своего капитала в новообразованной структуре — от непосредственного участия в процессе модернизации транспортных активов «Белтрансгаза» до сохранения режима льготных поставок «голубого топлива» в Белоруссию. Взамен Россия требовала «справедливой» оценки стоимости белорусских активов и не менее чем 50 % участия в СП. Принимая решение о приватизации «Белтрансгаза», Минск оказался перед выбором. С одной стороны, создание СП Белоруссии очень выгодно — автоматически устраняются такие проблемы, как изыскание необходимых газовых ресурсов, республика будет платить за газ кратно меньше, чем прочие страны СНГ, республика освобождается от постоянно растущих «газовых» долгов и т. д. Но, с другой стороны, в случае перехода контроля над «Белтрансгазом» Минск лишается самостоятельности, а значит, и возможности по своему усмотрению распоряжаться доходами от деятельности газовой отрасли.

К середине лета 2003 года стало очевидным, что руководство Белоруссии оценило перспективы контроля над газотранспортной отраслью как экономически более обоснованные, нежели уступки, предлагаемые российской стороной. Президент Белоруссии Александр Лукашенко объявил условия приватизации АО «Белтрансгаз», которые заведомо не устраивали АО «Газпром». По подсчетам Минска, рыночная стоимость 100 % акций АО «Белтрансгаз» составила 4,5–5 млрд, долл. (оценка «Газпрома» — 1 млрд.). При этом «Газпром» должен внести в уставный фонд создаваемого СП в качестве неденежного вклада строящийся белорусский участок газопровода «Ямал — Западная Европа». А в качестве условий участия «Газпрома» в предприятии правительство Белоруссии выдвигало полное обеспечение потребностей республики в природном газе и внесение 1,726 млрд. долл. инвестиций в реконструкцию ее газотранспортной системы. При этом доля акционерного участия «Газпрома» в структуре СП, по предложениям Минска, будет составлять не более 48,99 %, что ставит экспортную политику России в зависимость от крайне нестабильного политического руководства Белоруссии, по этим условиям сохранявшего за собой рычаги будущего энергетического шантажа Москвы.

Переговорный процесс был фактически сорван. Кроме того, оказались под угрозой срыва планы России по экспорту газа в Европу. В таких условиях Москва решилась на ответные, крайне резкие шаги в отношении Белоруссии. В начале осени Алексей Миллер направил главе «Белтрансгаза» Петру Петуху письмо, в котором назвал разногласия, возникшие на переговорах по поводу создания совместного предприятия по управлению газотранспортной системой Белоруссии, непреодолимыми. Письмо Миллера стало самым серьезным ультиматумом Москвы, когда-либо предъявляемым Минску. Выход России из межправительственного соглашения на практике означает не только отказ от планов по созданию СП на базе «Белтрансгаза», но и прекращение поставок российского природного газа в Белоруссию по льготной цене.

Выдвигая встречные условия, «Газпром» рассчитывал заставить Минск быть сговорчивее, однако руководство Белоруссии не только не умерило свои аппетиты, но ответило собственным ультиматумом. Минск решил отобрать у российской госкомпании «Транснефтепродукт» транспортные сети, находящиеся в Белоруссии. Это фактически явилось денонсацией Бишкекских соглашений от 1992 года, когда страны СНГ договорились о том, что объекты, возведенные на территориях бывших союзных республик на деньги других республик, будут принадлежать именно последним. Нефтепродуктопроводы, проходящие по территории Белоруссии, были построены еще в советское время и на деньги бюджета РСФСР — именно поэтому Россия считает их своей собственностью. Реализация позиции белорусского руководства стала бы опасным прецедентом с точки зрения дальнейших перспектив функционирования системы транспортировки углеводородов по территории бывших союзных республик и крайне негативно отразилась бы на перспективах роста финансовых показателей ТЭК России, заложенных в основные документы государственного регулирования нефтегазового комплекса страны.

Однако дальнейшая эскалация газового конфликта невыгодна ни одной из стран — участниц переговорного процесса. Несмотря на серию взаимных обвинений Москвы и Минска, у Лукашенко есть пространство для маневра. Основной фактор, играющий в его пользу, — это то, что в действительности Москва заинтересована не столько в наказании Минска, сколько в том, чтобы все-таки взять под свой контроль белорусскую ГТС, то есть получить контрольный пакет «Белтрансгаза».

Чтобы снизить зависимость России от транзитных газопроводов Украины и Белоруссии, необходимо заново выстраивать мощнейшую газотранспортную систему, которая с учетом текущих планов увеличения добычи и экспорта газа должна качествен но превосходить уже существующую систему по показателям пропускной способности (ориентировочно на 30–40 %), Очевидно, что в обозримой перспективе сделать это невозможно. В этих условиях Россия пытается найти адекватную замену существующим системам транспортировки газа в Европу.

Наиболее крупным потенциалом в этой области обладает проект строительства Северо-Европейского газопровода (СЕГ). Это крайне амбициозное «детище» бывшего высшего менеджмента «Газпрома» в перспективе призвано уменьшить зависимость экспортной политики России от нестабильного поведения стран, владеющих транспортной инфраструктурой, необходимой для бесперебойного снабжения газом экономики Европейского континента. В то же время реализация проекта СЕГ зависит от множества факторов, способных нивелировать экономический эффект от его строительства. Прежде всего, СЕГ — крайне дорогой проект. Суммарная стоимость прокладки газопровода превышает 6 млрд. долл. У России уже имеется опыт неэффективного вложения средств в «подводные» газопроводы. «Голубой поток» оказался менее выгоден, чем утверждал менеджмент «Газпрома». Если учитывать уменьшение объема средств, поступающих от реализации газа по системе «Голубого потока» и призванных обеспечить резкий рост инвестиционной программы российского газового монополиста, очевидно, что в одиночку «поднять» проект Россия не сможет. Иностранные же инвесторы не спешат принять участие в этой авантюре. Конкретных предложений об инвестициях пока не сделала ни одна компания. Европа согласна профинансировать технико-экономическое обоснование СЕГ. Между тем, по оценкам экспертов, на ТЭО газопровода европейским компаниям придется скинуться лишь по 1–2 млн. долларов, но к вложению 5,7 млрд. в само строительство Европа пока не готова.

Кроме того, продолжаются споры о целесообразности строительства СЕГ. Все масштабные проекты газового рынка осуществляются только под долгосрочные контракты, в которых объемы поставок определены экспортерами и импортерами, а энергетическая политика ЕС базируется на иных принципах считая приоритетным развитие спотового рынка. В свое время именно это помогло «Газпрому» заключить несколько выгодных контрактов. Либерализация газового рынка ЕС стала одним из основополагающих векторов создания экономики единой Европы, способной конкурировать с США, учитывая необходимость диверсификации рисков, в том числе путем отказа от слишком большой зависимости от одного и того же поставщика. При таком раскладе «российское прочтение» эффективности СЕГ зависит от квалифицированного лоббирования этого амбициозного проекта на самом высоком уровне. Иначе определенный скептицизм в отношении перспектив этого проекта вполне оправдан.

Проект строительства Северо-Европейского газопровода находится в подвешенном состоянии с 1997 года. Однако на газовом рынке Европы происходят качественные изменения в структуре поставщиков голубого топлива. Пользуясь ситуацией, обусловленной растущим потреблением газа, традиционные экспортеры этого вида сырья стремятся увеличить свое представительство на европейском континенте. Так, Норвегия заявила о строительстве нового трубопровода, рассчитанного на рынок Великобритании. Между тем, наряду с Германией, Великобритания является наиболее перспективным направлением экспорта российского газа. Министрами энергетики России и Великобритании в 2003 году был подписан меморандум о сотрудничестве по проекту строительства Северо-Европейского газопровода, который, впрочем, не является гарантией успешного и выгодного для России осуществления этого партнерства. Начиная с октября 2007 года в объеме 15–20 млрд. куб. м газ начнет поступать на берег Великобритании по газопроводу Britpipe, сооружение которого обойдется в 1,1 млрд. долл. Кроме того, прогнозы спроса на газ указывают на то, что к 2008–2009 годам в дополнение к Britpipe потребуется еще один газопровод, связывающий газовую инфраструктуру Норвегии и Великобритании. Таким образом, потенциальный рынок газа в Соединенном Королевстве может быть в достаточной мере заполнен к моменту, когда руководство России и «Газпрома» определится с перспективами строительства СЕГ.

Настораживает и наметившаяся тенденция и использованию российского газа в качестве реэкспортного сырья, направленного на обеспечение топливной безопасности Европы. Так, австрийский нефтегазовый концерн OMV обозначил намерение построить газопровод «Набукко», по которому экспортное топливо «Газпрома» будет поставляться из Турции (фактически из «Голубого потока») в Западную Европу. Позиция OMV стала прямым следствием уступок «Газпрома» европейским партнерам, согласно которым газовый монополист снял ограничения на реэкспорт российского газа для итальянской ENI, французской Gas de France и польской PGNiG. В процессе обсуждения находятся сходные пункты контрактов с немецким Ruhrgas и австрийской OMV. Руководство «Газпрома» продолжает утверждать, что подобная политика не приведет к ущемлению позиций России на рынке Европы. В то же время очевидно, что возможность реэкспортировать газ серьезным образом снижает заинтересованность иностранных компаний в прокладке новых стратегических трубопроводов в направлении основных потребителей газа Европейского континента.

Партнерам российского газового монополиста экономически выгоднее расширять существующую систему газопроводов, нежели поощрять строительство новой мощной транспортной ветки, за место в которой еще только предстоит конкурентная борьба. В то же время нельзя исключать, что руководство «Газпрома» сознательно повышает заинтересованность иностранных газовых компаний в традиционной системе доставки газа в Европу, рассчитывая получить союзников в борьбе с политической элитой бывших союзных республик СССР, которым будет крайне сложно отстаивать собственные интересы в условиях двустороннего давления Запада и Востока.

Реализация проекта СЕГ становится все более призрачной. Базовая ставка в вопросе расширения экспортного потока газа делается на традиционную систему магистральных трубопроводов, в то время как новые маршруты не пользуются доверием ни менеджмента «Газпрома», ни политического руководства России, ни потенциальных потребителей газа в Европе.

В отличие от газового сотрудничества, перспективы расширения энергетического диалога «Россия — ЕС» в нефтяной сфере выглядят более обнадеживающе. На «повестке дня» также стоит вопрос развития и расширения возможностей перекачки нефти и нефтепродуктов в Европу. Кроме модернизации уже существующей системы трубопроводов, реализуются некоторые новые проекты. Особых успехов Россия добилась в реализации проекта расширения мощности Балтийской трубопроводной системы (БТС). Так к середине лета 2003 года государственная транспортная компания «Транснефть» победно отрапортовала о вводе в строй второй очереди БТС, тем самым увеличив суммарную мощность трубопровода до 18 млн. тонн нефти в год с перспективой увеличения совокупного объема прокачки нефти до 62 млн.

Однако даже такое увеличение мощности не способно полностью удовлетворить аппетиты российских сырьевых концернов. К тому же система транспортировки нефти в Европу монополизирована государством, и никаких изменений в этой связи не планируется. Поэтому внимание российских сырьевиков направлено в сторону развития новых направлений экспорта энергоносителей. Важнейшими потенциальными потребителями выступают рынки США и Китая.

Поступательный рост добычи энергоносителей частными ВИНК России, а также недостаточная пропускная способность системы магистральных трубопроводов России вкупе с селекторной практикой допуска в них со стороны государственных транспортных компаний стимулируют поиск альтернативных вариантов доставки российского сырья на внешние рынки и, прежде всего, в Европу. Наибольшую эффективность в изыскании альтернативных технологий транспортировки прказали лидеры отечественного НГК — «ЛУКОЙЛ» и «ЮКОС». Запущенная нефтяной компанией «ЛУКОЙЛ» программа увеличения собственных транспортных мощностей способствовала формированию в структуре компании крупнейшего в России парка железнодорожных цистерн для перевозки нефти, нефтепродуктов и сжиженного газа. Основным стимулом «ЛУКОЙЛа» стала экономическая обоснованность использования собственного железнодорожного парка сравнительно с арендой цистерн у МПС, а дополнительное сокращение затрат обеспечивается за счет ремонта подвижного состава в собственных депо.

«ЮКОС» не стал существенно увеличивать имеющийся у него железнодорожный потенциал, но предпринял несколько серьезных попыток для обеспечения повышенной эффективности эксплуатации имеющихся резервов. Так, к середине 2003 года в Самаре было завершено строительство установки очистки цистерн от транспортируемых нефтепродуктов, что позволяет использовать одни и те же емкости для транспортировки различных видов сырья, существенно сократив финансовые и временные затраты на подготовку транспорта к перевозке топлива.

Усилия нефтяных компаний в оптимизации способов транспортировки энергоносителей способствовали тому, что к середине года наметилась тенденция к образованию дефицита заполнения нефтью системы магистральных трубопроводов «Транснефть». Очевидно, что подобная ситуация явилась следствием благоприятной ценовой конъюнктуры и стремления существенно сократить выплаты по таможенным пошлинам. Тем не менее способность ведущих нефтяных компаний к самостоятельному достижению роста показателей транспортировки своей продукции впечатляет.

В 2000 году «ЮКОСу» предложила проект соединения нефтепровода «Дружба» с хорватским трубопроводом «Адрия». Выгодность этого проекта в том, что после его осуществления российская нефть будет попадать в глубоководный порт Омишаль. Здесь могут швартоваться танкеры водоизмещением в 300 000–500 000 т, а это позволит российской нефти попадать даже на рынок США. Планируется, что на первом этапе пропускная способность нового нефтепровода составит 5 млн. т нефти в год. Затем она увеличится до 15 млн. т. Изначально проблема заключается в том, что по нефтепроводу «Адрия» нефть идет не с Востока на Запад, а наоборот — с Запада на Восток. Чтобы повернуть нефтяной поток в обратном направлении, нефтепроводу нужна некоторая реконструкция, которую ведет хорватская компания JANAF. Финансированием реконструкции «Адрии» занимается «ЮКОС», хотя с конца 2001 года координатором проекта «Дружба-Адрия» считается «Транснефть».

Межправительственное соглашение по проекту объединения нефтепроводов «Дружба» и «Адрия» было подписано в декабре 2002 года представителями России, Хорватии, Украины, Белоруссии, Словакии и Венгрии. Со стороны России ответственной компанией является «Транснефть», Венгрии — MOL, Хорватии — JANAF, Словакии — Transpetrol, Украины — «Укртранснефть», Белоруссии — «Гомельтранснефть-Дружба». Но пока не определены механизмы функционирования этого проекта. Изначально предполагалось, что по нефтепроводу «Дружба-Адрия» будет прокачиваться нефть «ЮКОСа». Затем к этому проекту присоединилась Тюменская нефтяная компания. В 2002 году о своем интересе к транзиту нефти по данному направлению заявила «Роснефть». В настоящее время предполагается, что на первом этапе «ЮКОС» и ТНК будут транспортировать по трубопроводу «Дружба-Адрия» по 2 млн. т нефти в год, а «Роснефть» — 1 млн. т. При этом срок запуска трубопровода «Дружба-Адрия» все отдаляется, что свидетельствует о противоречиях среди участников проекта.

В настоящее время инвестиционная нагрузка ложится почти исключительно на Хорватию, так как ей необходимо реконструировать Адриатический нефтепровод и нефтетерминал в Омишале. Объем необходимых инвестиций первоначально оценивался в 20 млн. долларов. Но в последнее время обострились требования к экологии проекта. Это связано с катастрофой танкера «Престиж» у берегов Испании. Поэтому, чтобы удовлетворить новые запросы экологов, сумму ассигнований на строительство нефтепровода придется увеличить до SOSO млн. Согласно официальной версии, именно ужесточение экологических норм со стороны Хорватии сдерживает запуск нефтепровода. Кроме того, в июне 2003 года Семен Вайншток заявил, что приостановка в реализации проекта «Дружба-Адрия» связана с позицией Венгрии. Эта страна неожиданно потребовала, чтобы нефть шла на Адрию, только если будут полностью загружены венгерские НПЗ. Президент «Транснефти» заявил, что для решения этой проблемы, рассматривается вариант строительства трубы через Австрию. При этом выяснилось, что «ЮКОС» как акционер словацкой трубопроводной системы, рассматривает вариант строительства нефтепровода в обход Венгрии через Австрию.

Позиция Венгрии вполне понятна. Этой стране не хочется, чтобы ее НПЗ стояли без загрузки, ведь мощность «Дружбы» на венгерском участке лишь немного превышает 5 млн. т. Если они пойдут в Омишаль, венгерский НПЗ, стоящий на «Дружбе», останется без нефти. Но если трубу построят в обход Венгрии, ей также не позавидуешь. Произойдет то, что уже наблюдалось на Украине и в Литве. Поставки нефти на НПЗ будут обуславливаться готовностью их владельцев продать собственность российским нефтяникам. И рано или поздно венграм придется уступить. Множество противоречий в реализации этого проекта приводят к тому, что пока не ясно, когда по участку «Дружба-Адрия» пойдет российская нефть.

Растущие экономические издержки Хорватии вынуждают JANAF требовать ужесточения тарифной политики в отношении перекачки топлива по территории страны. Уже в апреле 2003 года компания сделала серьезное заявление о необходимости коррекции стоимости транзита нефти в сторону повышения, что было крайне негативно воспринято российскими компаниями, участвующими в проекте. JANAF настаивает на том, что тарифы на перевалку нефти в порту Омишаль необходимо повысить с 2,5 до 4 долл. за тонну. Скорее всего российской стороне придется еще не раз столкнуться с попытками Хорватии изменить условия генерального соглашения, что, в свою очередь, будет оттягивать на неопределенный срок начало осуществления поставок нефти на этом направлении российского экспорта.

 

4.4.2. Энергодиалог «Россия — США»: с мечтой о новом рынке

Важную роль в энергетическом диалоге «Россия — США» играет обсуждение вариантов строительства Мурманской трубопроводной системы. В состав МТС входят магистральный трубопровод «Западная Сибирь — Кольский полуостров» с пропускной способностью 60 млн. Т в год (первая очередь) и 120 млн. т (вторая очередь), а также крупный морской терминал в районе Мурманска, способный принимать супертанкеры дедвейтом более 300 тыс. т (позволяющий нивелировать главное препятствие на пути русской нефти в Америку — высокие транспортные расходы). Крупнейшие российские сырьевые концерны готовы ежегодно прокачивать по этой трубе до 150 млн. тонн нефти.

Однако перспективы строительства трубопровода Западная Сибирь — Мурманск» связываются ВИНК с возможностями паевого участия в структуре собственников трубопровода. Существует три различных варианта строительства МТС, которые могут кардинально изменить лицо транспортного комплекса страны: полная собственность «Транснефти», долевая собственность «Транснефти» и нефтяных компаний и частная собственность нефтяных компаний.

Подобная разница подходов к перспективам строительства МТС обусловливается не только доводами экономической целесообразности, но и внешнеполитическими аспектами. Мурманский трубопровод рассчитан, прежде всего, на удовлетворение спроса на нефть в США. Не будь серьезного политического ресурса, частные нефтяные концерны вряд ли смогли бы открыто продвигать вариант совместного строительства вопреки «Транснефти». В то же время очевидно, что самостоятельных ресурсов на разработку и строительство маршрута у государственных структур вряд ли хватит (с учетом не менее приоритетных программ модернизации существующей системы магистральных трубопроводов и необходимости инвестиций в другие маршрут-' ные проекты). В таких условиях государственным компаниям пришлось пойти на знаковую уступку. «Транснефть» согласилась с предложением ВИНК о выработке «частного» варианта ТЭО строительства трубопровода на Мурманск.

По мнению частных компаний, строительство нефтепровода, ориентированного на рынок США, способно не только улучшить отношения двух стран, но и обеспечить рост. показателей добычи нефти в России. Общие налоговые поступления в бюджет РФ от реализации проекта достигнут 9,2 млрд. долларов, в том числе в федеральный — 4 млрд. Предполагается, что в процессе строительства Мурманской трубопроводной системы будет создано 6 тысяч новых рабочих мест, а в процессе эксплуатации — 2 тысячи.

Запуск МТС и нефтетерминала в Мурманске обеспечит увеличение конкурентоспособности российской нефти на глобальном рынке, а Россия получит возможность маневра, которого до сих пор была лишена. С точки зрения энергобезопасности и изменения структуры экспортного баланса страны, продекларированного российской властью, этот проект является приоритетным и необходимым. Даже «Транснефть» не стоит рассматривать как принципиального противника МТС. Она просто стремится получить контроль над новым трубопроводом с целью не допустить существенных изменений в системе транспортировки нефти и нефтепродуктов в России. Весьма вероятно, что сам проект будет реализован «Транснефтью», но на средства компаний, которые взамен, по-видимому, получат льготы квотами на транспортировку нефти. В любом случае, вероятность строительства МТС значительно выше, чем перспективы реализации остальных новых проектов экспорта нефти.

Развитие российско-американского энерго-диалога включаете себя и реализацию новых проектов экспорта газа. Нельзя сказать, что традиционный партнер России в области потребления газа — Европейский континент — не в состоянии «поглотить» дополнительные объемы «голубого топлива». Причина более прозаична. Политическое руководство «Старого Света» оказывает существенное давление на Россию, связанную с ним давними экспортными отношениями. Кроме того, позиция государств, по территории которых проходят нити газопроводов, ориентированных на Западную Европу, вызывает все большую тревогу в российской политической элите. Такая ситуация отразится на параметрах экономической безопасности, что заставляет руководство страны искать новые пути обеспечения своего присутствия на наиболее развитых и платежеспособных рынках мира.

На этом фоне ожидающийся в США рост спроса на природный газ рассматривается не только как оптимальная возможность диверсификации экспортных потоков, но и как удобный случай для освоения нового направления деятельности — производства сжиженного природного газа (СПГ). В этой связи особые надежды правительство России и менеджмент «Газпрома» возлагают на перспективы ввода в эксплуатацию газовых пластов Штокмановского месторождения, запасы которого оцениваются в 3,2 трлн. кубометров, и шельфовых залежей северных морей России. Проведенный «Газпромом» анализ выявил экономическую обоснованность добычи газа на Штокмановском месторождении с целью его дальнейшего сжижения и транспортировки на Восточное побережье США. При этом особый акцент руководство газовой монополии делает на крайней дороговизне проекта (для его полномасштабного освоения требуются инвестиции в объеме 20 млрд. долл.), подчеркивая, что одним из основных условий его успешной реализации станет крупномасштабное инвестиционное участие иностранных, прежде всего американских, компаний на всех этапах эксплуатации — от разработки и сжижения до транспортировки и маркетингового обеспечения СПГ на рынке Соединенных Штатов.

Важно отметить, что американские компании тоже положительно оценивают перспективы Штокмановского проекта. Так, в состав участников работ над проектом в качестве активного субъекта переговоров входит американская ConocoPhillips.

Правда, на состоявшемся в 2003 году 11 Российско-американском деловом энергетическом саммите американская сторона объявила, что российские углеводороды не получат преференций на американском рынке и будут участвовать в естественной конкурентной борьбе с прочими производителями голубого топлива. Однако дефицит поставок газа, ставший одной из главных причин стагнации американской экономики 2002 — начала 2003 года, способен внести серьезные коррективы в планы сторонников «чистой конкуренции» на американском газовом рынке. В течение только 2003 года цены на газ в США выросли более чем на 80 %.

Поэтому оптимальным выходом из сложившейся ситуации стало бы резкое наращивание поставок сжиженного природного газа из-за рубежа. Возможности восполнить дефицит за счет традиционных поставщиков — стран Персидского залива, Нигерии, Алжира — серьезно ограниченны. Во-первых, запасы сырья в этих странах сравнительно невелики. Во-вторых, расширение поставок из них может привести к возникновению газовой зависимости США, которая угрожала бы энергетической безопасности Америки, став серьезным дополнением к уже имеющейся нефтяной зависимости. Поэтому ставка с самого начала делается на максимальную диверсификацию источников сырья. В конце июня 2003 года заместитель министра энергетики США Кайл Макслэроу заявил, что Россия, обладающая крупнейшими запасами газа в мире, потенциально является крупным поставщиком сжиженного газа на американский рынок.

 

4.4.3. Россия мешу Китаем и Японией: борьба за маршруты экспорта нефти и газа в Юго-Восточную Азию

Самыми проблематичными вариантами диверсификации экспортных потоков углеводородного сырья России являются перспективы строительства восточного нефтепровода. Как Китай, так и Япония рассматривают проекты на Дацин и Находку как альтернативные, а не взаимодополняющие. Токио и Пекин считают, что строительство трубы в одном направлении автоматически подвешивает на неопределенное время вопрос о строительстве в другом — разведанных запасов нефти на две трубы из Восточной Сибири не хватит (проект Ангарск — Дацин рассчитан на 30 млн. тонн в год, Ангарск — Находка — на 50 млн. тонн). Понимание невозможности одновременной реализации обоих проектов налицо и в Москве. Тем не менее сделать выбор в пользу одного из вариантов российское руководство не спешит. Ключевым фактором оттягивания решения по маршруту нефтепровода является борьба между российскими элитными группировками. «Китайский» маршрут с самого начала ассоциировался с компанией Михаила Ходорковского. Основным лоббистом этого проекта во властных структурах был Михаил Касьянов. «Находкинский» проект поддерживался «Роснефтью» и «Газпромом» — компаниями, контролируемыми «петербургскими силовиками». Соответственно, от результатов схватки за ресурсы в президентском окружении зависело направление будущего трубопровода.

Аресты акционеров «ЮКОСа», включая владельца компании Михаила Ходорковского, принципиально изменили расстановку сил вокруг дацинского проекта. «Силовики» перешли в решительное наступление на компанию «ЮКОС». И хотя их основной целью является национализация «ЮКОСа», в любом случае арест акционеров компании нанес существенный вред проекту «Ангарск — Дацин». Китайские эксперты не исключают, что провал проекта на Дацин может иметь политические последствия, например более проблематичным станет партнерство в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Таким образом, из-за проблемы Дацина китайской стороной может быть поставлено под сомнение эффективное развитие свободной экономической зоны, а также энергетических, транспортных и других проектов в рамках ШОС.

Помимо внутренней борьбы кремлевских элит вокруг ресурсов Восточной Сибири в проблеме выбора маршрута трубопровода из Ангарска есть факторы, напрямую связанные с национальными интересами России. Москва должна определиться, на кого из азиатских соседей ей следует ориентироваться больше — на Китай или Японию. Как «китайский», так и «японский» маршруты имеют ряд существенных плюсов и минусов.

Строительство нефтепровода в Находку позволяет России избежать привязки к одному потребителю, который получит возможность диктовать условия поставщику. Это особенно актуально ввиду того, что до сих пор Китай проявлял себя как очень жесткий переговорщик, сбивающий цену. Нефть Восточной Сибири из Находки можно танкерами поставлять практически в любую точку Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) и даже дальше — в Австралию. Это будет способствовать экономической интеграции России в рынок АТР. Одновременно прокладка и обслуживание нефтепровода решат внутреннюю проблему освоения Восточной Сибири и Дальнего Востока.

Политическими последствиями такого выбора может быть улучшение фона российско-японских отношений, что облегчит Москве задачу заключения мирного соглашения с Токио без потерь Южных Курил. К тому же в случае реализации проекта Транскорейского газопровода (ответвление от параллельного нефтепроводу газопровода на Находку) Россия может внести свою лепту в решение проблемы корейского объединения. И самое главное — за все это планирует заплатить сама Япония.

Тем не менее свои плюсы имеются и у проекта строительства трубопровода в Китай. Во-первых, уже разработано его технико-экономическое обоснование. Кроме того, КНР имеет динамично развивающуюся экономику, которой в ближайшем будущем для сохранения темпов роста будут необходимы большие объемы энергоресурсов. Пекин очень рассчитывает на нефть Восточной Сибири.

В 2003 году Китай вышел на второе после США место в мире по потреблению нефти, обойдя по этому показателю Японию. По оценкам International Energy Agency, Китай импортирует около 2 млн. баррелей нефти в день. Объем внутренней добычи при этом равен примерно 3,4 млн. баррелей в день. К 2010 г. импорт может удвоиться, а к 2030 г. Китай будет потреблять около 10 млн. баррелей иностранной нефти в день — именно столько сейчас импортируют США. В целом объем нефтяного рынка в Китае в 2003 г. оценивается в 1 трлн. долл. Эти обстоятельства стимулируют руководство страны искать новые способы влияния на Россию. Все актуальнее для Китая встает вопрос о необходимости прямого инвестирования средств в акционерный капитал российских нефтегазовых компаний.

В то же время японская экономика не может до сих пор преодолеть затяжной период стагнации. Уровень потребления нефти в стране вряд ли будет повышаться. Наоборот, возможно его сокращение за счет более активного использования альтернативных источников энергии. Кроме того, разведанных запасов пока хватает тол ько на то, чтобы наполнить трубу на Дацин. Решен вопроси с финансированием проекта (расходы готовы на себя взять российские компании и Китай). Условия же выделения денег Японией пока Москву не устраивают, — обжегшись на ряде проектов, Токио согласен дать кредит только под правительственные гарантии, а не на условиях раздела коммерческого риска. Наконец, построив трубопровод в Дацин, Россия сохранит лицо перед Китаем, который считал этот вопрос уже решенным. Это, возможно, поможет Москве провести переговоры с Пекином по вступлению в ВТО «малой кровью».

Выбор маршрута нефтепровода из Ангарска слишком затягивается, что грозит падением интереса к проекту со стороны Пекина и Токио. Это лишит Россию нынешних преимуществ острой конкуренции Японии и Китая за энергоресурсы Восточной Сибири. Китай уже реанимирует проект поставок нефти в свои западные провинции из Казахстана в объемах, сопоставимых с дацинскими. А Япония через несколько лет начнет получать газ сахалинских месторождений, что заметно снизит ее зависимость от восточносибирских углеводородов. Все это подталкивает Россию быстрее определиться со своими приоритетами и начать конкретные переговоры с будущим партнером.

Пока лоббистский ресурс направления на Дацин кажется значительно скромнее. Однако идею строительства нефтепровода в Китай еще рано списывать со счетов. Все может измениться, если оператором проекта станет не «ЮКОС», а другая компания, связанная с «силовиками». Например, возможна переориентация Пекина с «ЮКОСа» на «ЛУКОЙЛ». Возможен и вариант, при котором сам «ЮКОС» отойдет к государству или будет управляться через аффилированную с государством компанию. Свое мнение может изменить и «Газпром», если ему удастся получить значительную долю в Ковыктинском месторождении.

Не менее остро стоит проблема строительства новой ветки стратегического газопровода, ориентированного на рынок Азиатско-Тихоокеанского региона. Однако перспективы строительства газопроводного сообщения в Азию снова натолкнулись на противоборство государственных и частных компаний. «Газпром» еще в мае 2003 года подписал соглашение о сотрудничестве с ведущим корейским импортером природного газа — компанией KOGAS. Срок договора — 5 лет. Договоренности предусматривали совместное участие компаний в разработке газовых залежей Восточной Сибири и, прежде всего, перспектив разработки Ковыктинского месторождения. Подписав договор с корейскими потребителями, «Газпром» создал основу для одобрения межведомственной комиссией под председательством министра энергетики Игоря Юсуфова прокладки трубопровода из Якутии до берегов Тихого океана (Находки). Тем самым государство обострило борьбу «Газпрома» с частными нефтяными компаниями, которые считают целесообразным строить трубопровод из Иркутской области в Китай. Сырьевой базой для строительства газопровода должны стать перспективные газовые пласты Ковыктинского и Чаяндинского месторождений.

Особый интерес к проектам проявляет Южная Корея. Главная причина ее заинтересованности в том, что цена сетевого газа будет примерно на треть ниже цены СПГ — базового вида продукции сахалинских газовых проектов, ориентированных прежде всего на южнокорейских потребителей. Еще в 2000 году в Пекине было подписано соглашение о подключении KOGAS к разработке технико-экономического обоснования Ковыктинского проекта. В октябре 2002 года на заседании координационного комитета по проекту было согласовано, что поставки газа с Ковыктинского месторождения должны начаться в 2008 году в объеме 7,2 млрд. куб. мв Китай и 6 млрд. куб. м в Южную Корею. На заседании комитета в январе 2003 года в Сеуле было решено продолжить работу над технико-экономическим обоснованием проекта по двум вариантам объемов поставок газа: 25 и 30 млрд. куб. м в год. А в начале ноября 2003 года технико-экономическое обоснование проекта разработки Ковыктинского газоконденсатного месторождения было подписано. Согласно проекту, первый газ Ковыкты в промышленном объеме должен быть добыт в 2006 году.

В то же время газопровод из Иркутской области никак не устраивает российского газового монополиста, намеревающегося использовать ресурсы Ковыкты для удовлетворения внутрироссийских потребностей в голубом топливе. Серьезного потенциала у позиции «Газпрома» нет: во-первых, он принес бы значительно меньше прибыли, нежели поставка газа на внешний рынок, во-вторых, нерентабельность внутренних поставок нанесла бы существенный удар по бюджетам Красноярского края и Кемеровской области, в результате чего могла рухнуть угольная промышленность.

Особую пикантность строительству газопровода из Иркутской области придает тот факт, что в разгар противостояния с «Газпромом» «РУСИА Петролеум» предложила «ЮКОСу» интегрировать газопровод «РУСИА» с трубопроводом из Ангарска в китайский Дацин, что позволит обеим сторонам снизить издержки на организацию экспорта. Ковыктинское месторождение находится в Иркутской области, из которой стартует и нефтепровод «ЮКОСа» в Дацин. Интегрировав свой газопровод в эту ветку, «РУСИА Петролеум» намерена транспортировать газ в Китай, а затем и в Корею. Российская газовая монополия не хотела бы привязываться к одному потребителю в этом перспективном регионе, настаивая на строительстве трубы до Находки. Такой подход не вполне устраивает китайскую сторону, которая намерена установить прямую связь с российскими газовыми месторождениями.

Но у «Газпрома» не было намерений сдавать свои позиции. Формально он не участвует в акционерном капитале компаний — держателей лицензии на данное месторождение, но активно стимулирует переговорный процессе иностранными компаниями, давая собственную оценку использования месторождения. Держателем лицензии на разработку Ковыкты является ОАО «Компания РУСИА Петролеум». Основным ее акционером является объединенная структура ТНК-ВР. «Газпром» проводит активную политику, направленную на дискредитацию нынешних владельцев месторождения, но пока отозвать лицензию на Ковыкту не удается. Другим способом вхождения в проект для «Газпрома» является покупка части акций «РУСИА Петролеум». Так, в ноябре 2003 года «Интеррос» заявил о намерении продать свой пакет акций в «РУСИА Петролеум», составляющий 25,7 %. Блокирующий пакет позволит «Газпрому» вмешиваться в управленческие решения — но не даст полного контроля над разработкой месторождения. «Газпрому» важно добиться ухода из Ковыкты BP-ТНК, а это довольно проблематично. Кроме того, «Газпром» не хотел бы платить слишком много денег за это месторождение.

Свидетельством того, что «Газпрому» удалось сломить боевой дух конкурентов, стали события декабря 2003 года. 5 декабря ТНК-ВР обнародовала пилотный проект по газификации Иркутской области. Компании он обойдется в 676,4 млн. долл. Согласно ее планам, уже в 2006 г. потребители Иркут? ской области получат 300 млн. куб. м ковыктинского газа, а в 2007 г. — 2 млрд. В перспективе в Иркутскую область ежегодно может поставляться до 6 млрд. куб. м газа из 30 млрд., которые «РУСИА» будет добывать на Ковыкте. Самым интересным пунктом стало заявление ТНК-ВР о том, что «Газпрому» будет предложено участвовать в освоении Ковыкты в качестве основного акционера проекта, озвученное управляющим директором по производству объединенной компании Виктором Вексельбергом. Кроме того, «Газпром» может получить долю в операторе проекта — создаваемой ТНК-ВР и администрацией Иркутской области на паритетных началах «Восточно-Сибирской газовой компании».

Скорее всего позиция ТНК-ВР скорректирована достаточно жесткими временными рамками, прописанными в лицензионном соглашенйи на ввод в строй месторождения. Тем не менее данное заявление свидетельствует о назревшей необходимости примирения, крайне актуальной для ТНК-ВР, рискующей не только провалить свои экспортные планы, но и потерять контроль над Ковыктой.