Предпосылки реформирования советской банковской системы сложились задолго до эпохи Горбачева. По мере усложнения структуры общественного производства советская экономика, объективно, нуждалась в истинном ценовом выражении стоимости товаров и ссудного процента. Осознанным проявлением этой потребности были неоднократные попытки советского руководства использовать обусловленную экономической природой кредита финансовую дисциплину в интересах повышения эффективности отдачи принадлежащих государству кредитных ресурсов.

В середине 80-х годов советские экономисты в большинстве своем пришли к осознанию необходимости перехода к управлению экономикой на основе капиталистических отношений, признали, что в качестве механизма ее циклического регулирования должна быть использована кредитно-денежная система.

В 1988 году началась перестройка организационной структуры единого Госбанка СССР, которая привела к созданию пяти специализированных государственных банков с передачей им функций расчетно-кассового и кредитного обслуживания клиентуры. Для создания банковской системы рыночного типа оставалось сделать немногое: выделить специализированным банкам средства для формирования уставных фондов, определить порядок ведения корреспондентского счета, изменить планы счетов, организовать систему рефинансирования и надзора. Вместо этого специализированные банки были в 1989 г. переведены на полный хозяйственный расчет. Без выделения им собственного капитала, но с требованием обязательного получения прибыли, хотя, как известно, даже для частного коммерческого банка прибыль имеет второстепенное значение, по сравнению с ликвидностью и необходимостью выполнения нормативных и резервных требований.

Псевдорыночная банковская реформа принесла советской экономике гораздо больше вреда, чем пользы. Советские банкиры не научились банковской коммерческой деятельности сами и не обучили рыночной дисциплине свою клиентуру. Облегченная система кредитования не способствовала ускорению оборачиваемости и повышению эффективности использования оборотных средств. Наоборот происходило втягивание кредита в неходовые товары, в долговременные вложения, в замещение недостатка собственных средств, в кредитование убытков и т. д. Такая кредитная эмиссия обусловила: во-первых, опережающий рост денежного предложения по сравнению с наполнением рынка товарами и услугами; во-вторых, нарушение пропорциональности между товарной и денежной массой. В итоге возникла подавленная инфляция, выразившиеся в дефиците товаров и росте кассовых остатков во вкладах населения, повышении цен.

Реформа раскрыла контур наличного денежного обращения, в увеличении объема которого были заинтересованы не только получившие легитимность кооператоры и индивидуальные предприниматели, но и «теневые» структуры. Большая часть кредитов выполняла функцию «второго бюджета», так как кредиты предприятиями не возвращались. Все это нарушало главную сущность кредита – плату за кредит и его возвратность.

Экономическое положение СССР усугубил и ряд внешних, экстраординарных обстоятельств: снижение мировых цен на энергоносители, непредвиденные расходы на ликвидацию последствий чернобыльской катастрофы, резкое обострение противоречий между странами-членами СЭВ и т. д. В результате привычный для советского государства дефицит консолидированного бюджета, оценивавшийся примерно в 2–3 % и покрываемый обычно за счет сбережений населения в государственном Сбербанке, стал стремительно расти.

Созданные в 1988-90 гг. на основе законов о кооперации и собственности кооперативные и акционерные коммерческие банки являлись не альтернативой, а дополнением банковской системы советского типа, так сказать, ее 3-м уровнем. Их деятельность позволяла государству хоть как-то контролировать (в интересах налогообложения и ограничения наличного денежного обращения) обслуживавшихся в них коммерсантов. Ко второй половине 1989 г. в СССР были зарегистрированы уставы более 160 коммерческих банков. К декабрю 1991 г. их число превысило 1600, в том числе на территории России было 1270 банков и 2321 филиал. Для сопоставления: США, чтобы создать 1000 банков, потребовалось около 80 лет – с 1781 г. по 1860-й год.

В июне 1990 г. союзное руководство, наконец, согласовало вопросы акционирования специализированных банков и включения их, наряду с коммерческими банками, в банковскую систему рыночного типа. Руководство Верховного Совета РСФСР во главе с Ельциным, не желая уступать инициативу союзному центру, вмешалось в это мероприятие и заявило о своих претензиях на управление всеми учреждениями советской банковской системы на территории России.

В июле 1990 года, благодаря аппаратной интриге Б. Н. Ельцина, Верховный Совет РСФСР принял постановление о необходимости создания в России собственной банковской системы, а в декабре того же года – законы о центральном банке и банковской деятельности. Для объяснения причин распада Союза ССР эти законы не менее важны, чем Беловежские соглашения.

В декабре 1990 г. на базе республиканской конторы Госбанка СССР был создан Центральный банк РСФСР, как банк первого уровня двухуровневой банковской системы рыночного типа. Руководствуясь скорее политическими мотивами, чем экономической целесообразностью, российский Центробанк раздробил учреждения Промстройбанка СССР и Жилсоцбанка СССР на территории России на семьсот с лишним кредитных организаций и поспешно их зарегистрировал. Таким образом, были заложены предпосылки низкого уровня капитализации и крайней неоднородности российской банковской системы, и кроме того, произошло колоссальное возрастание нагрузки на технически отсталые и неподготовленные к работе в условиях банковского рынка расчетно-кассовые центры Госбанка СССР.

После распада СССР Центральный банк РФ (Банк России) стал преемником Госбанка СССР. Он унаследовал от него громоздкий бюрократический аппарат управления, слабую материально-техническую базу, устаревшие информационные технологии и платежную систему, которая успешно справлялась с задачами проведения межфилиальных оборотов (МФО), но была крайне ограничена в возможностях проведения межбанковских расчетов на основе корреспондентских отношений.

Многие проблемы и трудности, с которыми пришлось столкнуться частным и государственным предприятиям, распорядителям и получателям бюджетных средств в начальный период экономической реформы 1990-х годов в значительной степени были обусловлены ненадежностью платежной системы и низкой скоростью обращения кредитных и платежных средств.

Очевидно, что Центральный банк сосредоточил в себе огромную экономическую власть, совместив в своей деятельности несколько взаимосвязанных, но все-таки разнородных, функций. Это:

– проведение расчетов между коммерческими банками;

– организация безналичного и наличного оборота платежных средств;

– регулирование обменного курса российского рубля;

– лицензирование и рефинансирование кредитных организаций 2-го уровня и осуществление надзора за их деятельностью.

Вопреки распространенному в обществе мнению, Центральный банк не превратился в независимый от государственной власти финансовый институт. Присвоенный Центральному банку Конституцией Российской Федерации 1993 года и действующим законодательством особый государственный и гражданско-правовой статус, это – скорее постановка защиты от непредсказуемых политических потрясений, чем реализуемое на практике институциональное качество банковской системы рыночного типа.

В 2013 году к Банку России отошли функции надзора за всеми участниками финансового рынка: страховыми и брокерскими компаниями, биржами, микрофинансовыми организациями и т. д. В экспертном сообществе считают, что конфликт внутрикорпоративных интересов после превращения Банка России в Мегарегулятора еще более усилится. Мировой опыт свидетельствует о том, что с момента принятия решения о введении мегарегулирования до момента появления Мегарегулятора проходит 10–15 лет, в течение которых как раз и создаются предпосылки для мегарегулирования.

Своеобразным реликтом банковской системы советского типа был и остается Сберегательный банк России. Он не только аккумулирует более 70 % вкладов населения, но и выполняет функции квазицентрального банка. За счет средств населения Сбербанк: 1) осуществляет рефинансирование государственного внутреннего долга, 2) через инструмент прямого РЕПО, под залог государственных облигаций, привлекает от Центрального банка централизованные кредиты и 3) через рынок межбанковского кредита (МБК) обеспечивает кредитные организации 2-го уровня банковской системы краткосрочной ликвидностью.

В 1992 году под руководством реформаторов «новой либеральной волны» в России была запущена программа становления рыночного механизма и капиталистической системы хозяйствования. Она предусматривала радикальные институциональные преобразования, основанные на стремительном развитии негосударственных форм собственности, на отказе от государственного регулирования. На выбор методов реформ оказали определенное влияние и рекомендации иностранных советников российского Правительства, а также требования международных финансово-кредитных институтов.

К началу 1995 г. в стране насчитывалось 2500 банков и 5500 филиалов (без Сбербанка). Стихийный быстрый рост числа банков с количественным преобладанием средних и мелких кредитных учреждений был обусловлен высокой инфляцией и возможностью проведения сверхдоходных операций на валютном и фондовом рынке.

Абсолютное большинство новорожденных банков были маломощными, с низким уровнем уставного капитала и слабой депозитной базой. Недостаточность капитала приводила к невозможности предоставлять сколько-нибудь значимые для клиентов кредиты и управлять кредитными рисками с соблюдением принципов разумной осторожности. Низкий профессионализм сотрудников вновь созданных банков усугублялся сращиванием криминального «теневого» и банковского бизнеса, о чем свидетельствовал рост числа правонарушений в финансовой сфере.

Несовершенство банковского законодательства и наличие существенных противоречий в действующем законодательстве позволяли руководителям и владельцам банков уходить от ответственности за ненадлежащее управление, преднамеренное банкротство и расхищение активов. В 1995–1998 гг. свое существование прекратили больше банков, чем было создано новых. В 1996–1998 гг. Банк России отозвал более 1000 банковских лицензий. В большинстве случаев кредиторы и вкладчики обанкротившихся банков ничего не получили. В отсутствии требовательного отношения к качеству управления кредитных организаций проявилась слабость и противоречивость надзорной деятельности Банка России.

Ограничение деятельности банков сферой денежного рынка (МБК, валютный, с 1994 г. – рынок ГКО) и последовательное сокращение операций по обслуживанию реального сектора экономики ускоряло спад производства, который затронул все секторы промышленности. Особенно пострадало машиностроение. Уровень производства в нем составил в 1996 г. лишь 19,5 % от предкризисного 1989 года.

К середине 1990-х годов коммерческие банки, образующие 2-й уровень банковской системы, вполне успешно справились «просветительскими задачами» по отношению к корпоративной клиентуре и вкладчикам. И не только в плохом смысле. Как, однажды, справедливо заметил почетный президент Ассоциации российских банков С. Е. Егоров, «это сейчас все эти ребята: Виноградов, Гусинский, Смоленский, Ходорковский, – больше ходят в отрицательных. А ведь в свое время они очень многое сделали для развития банковской системы. И не надо забывать, что именно благодаря развитию банковской системы в России укоренились рыночные отношения: банки первыми внедряли передовые финансовые технологии и, по сути, учили рынку своих клиентов».

К словам Егорова следует добавить, что в 1996 году «все эти ребята» оказали политическому режиму Ельцина, деловому сообществу и демократической интеллигенции неоценимую услугу, обеспечив избрание Бориса Николаевича на второй срок. Потом, конечно, Президент, Правительство и Центробанк, изобразив негодование по поводу «олигархического капитализма», пожертвовали ими, свалив на них вину за собственные просчеты экономической и денежно-кредитной политики. «СБС-Агро», «Инкомбанк» и другие коммерческие банки федерального значения, проигравшись в ГКО, в конце 1998 года были готовы к национализации, вместо которой получили доконавшую их «реструктуризацию» с последующей ликвидацией.

Величина потерь капитала банков на 1 декабря 1998 года превысила 100 млрд. руб., а недостаток высоколиквидных активов для выполнения текущих обязательств достиг 38,0 % общего объема таких активов и 8,6 % общего объема обязательств.

После финансового кризиса 1998 года экономическое и политическое влияние частнокапиталистических финансовых структур» резко упало, сложились объективные предпосылки для формирования на банковском рынке групповой монополии (олигополии) государственных банков, которые к этому времени научились работать в условиях рынка и овладели современными банковскими технологиями. В дополнение к ним Правительство Е. М. Примакова в 1999 году было готово открыть российский банковский рынок для прямых филиалов международных банков.

Начавшийся в 2000 году экономический подъем спас российскую банковскую систему от неминуемой стагнации и позволил коммерческим банкам успешно конкурировать с госбанками, особенно в сегментах рынка малого и среднего бизнеса и домашних хозяйств. Характерно, что на начальном этапе экономического подъема именно средства предприятий производственного сектора экономики позволили российским банкам решать проблемы рекапитализации.

К 2001 году предприятия производственного сектора полностью загрузили резервные мощности и перешли на модель расширенного воспроизводства, что существенно увеличило их потребность в кредитах, особенно среднесрочных и долгосрочных. В стране начался инвестиционный, а затем потребительский бум, к которому банковская система России предшествующими условиями и обстоятельствами своего становления и развития оказалась не готова. В этих условиях Правительство, Центральный банк и банковское сообщество пришли к выводу о необходимости проведения банковской реформы.

Принятые в 2001-02 гг. поправки к законам о банкротстве и банковской деятельности позволили очистить рынок от «финансовых бомжей» – 1 тыс. коммерческих банков с отозванной лицензией, но еще не ликвидированных в качестве юридических лиц.

С вступлением в 2002 году в силу федерального закона № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путём и финансированию терроризма» началось сокращение кластера «псевдоуниверсальных банков», специализирующихся на предоставлении «нетрадиционных» банковских услуг, в том числе «обналички». Это привело к закупорке каналов финансирования «теневого» сектора экономики и обеспечило более благоприятные экономические условия для борьбы с коррупцией и организованной преступностью.

Создание системы страхования вкладов ослабило монополию Сбербанка на депозитные операции физических лиц и способствовало укреплению доверия граждан-вкладчиков к банковской системе.

Отрезвляющее влияние на участников рынка оказали действия Правительства по ускорению подготовки к вступлению России в ВТО. Перспективы конкуренции с международными банками заставили государственные и крупнейшие коммерческие банки принять меры к увеличению собственного капитала, развитию современных банковских технологий и менеджмента. А такие инициативы Центрального банка, как перевод банковской системы на МСФО и международные стандарты учета финансовых рисков, произвели настоящую революцию в организации системы корпоративного управления.

На новый качественный уровень, с точки зрения технологической оснащенности и надежности, вышла платежная система Банка России. Она стала полностью электронной. Доля почтовых и телеграфных авизо в платежном документообороте расчетно-кассовых центров сократилась до 1 %. Во всех учреждениях Банка России и коммерческих банках были успешно внедрены международные стандарты информационной безопасности. Новейшие автоматизированные банковские системы (АБС) позволили на порядок сократить время обработки финансовых документов и количество персонала операционных центров. Клиенты банков получили удобные сервисы для проведения банковских операций, экономящие их время.

После вступления России в ВТО банковская реформа затормозилась. Правительство и Центральный банк не в полной мере использовали возможности ошеломляющего роста цен на нефть и другие экспортно-сырьевые товары для того, чтобы обеспечить банковскую систему среднесрочными и долгосрочными кредитными ресурсами. Вместо того, чтобы превратить нефтегазовые сверхприбыли в источник развития страны, денежные власти, опасаясь чрезмерного укрепления рубля, избыточно «стерилизовали» их в Стабилизационном фонде и направляли на досрочное погашение внешнего долга. Рефинансирование банков 2-го уровня банковской системы, включая государственные, имело краткосрочный характер, по ставкам, которые вели к удорожанию кредитов для корпоративной клиентуры и домашних хозяйств (населения).

При средней рентабельности обрабатывающей промышленности в 7,5–8 % кредиты, выдаваемые по ставкам 10 % и выше, не могли использоваться большинством предприятий ни для инвестиций, ни для пополнения оборотного капитала. За исключением ряда отраслей нефтегазового и химико-металлургического сектора, реальная экономика отрезалась от кредитных ресурсов, эмитируемых государством. В конечном итоге это давало дополнительные проценты к инфляции.

В 2005-07 гг. не только частные коммерческие банки, но и госбанки были вынуждены заимствовать среднесрочные кредитные ресурсы на мировом финансовом рынке.

Вследствие бума потребительского кредитования по завышенным процентным ставкам реальная экономика лишилась значительной части потребительского спроса населения, которое превратилось в нетто-должника банковской системы и торговых сетей.

Есть две крайние точки зрения по поводу денежно-кредитной политики Центробанка и Минфина в 2005-08 гг.

1) Россия накопила золотовалютные резервы на сумму более $500 млрд., что позволяет государству избежать повторения финансового кризиса и дефолта 1998 года. А покупая у экспортеров свободно-конвертируемую валюту, Центробанк увеличивал объем денежной массы в обращении и, по сути, проводил для всей экономики беспроцентную кредитную эмиссию.

2) Россия упустила благоприятные возможности для подъема обрабатывающей промышленности и сельского хозяйства, так как для устойчивости рубля Центробанку, по расчетам МВФ, достаточно было поддерживать золотовалютные резервы на уровне $80 млрд. А покупая государственные облигации США сверх этой суммы, Центробанк, по сути, финансировал чужую экономику.

Если учесть, что с августа по декабрь 2008 года из России было выведено за рубеж денежных средств на сумму не менее $100 млрд., первая точка зрения на политику денежных властей выглядит более убедительной. В то же время есть основания критиковать Банк России за то, что в 2006-07 гг. не были увеличены резервные требования по внешним заимствованиям, с учетом рыночных рисков.

Локомотивом экономического роста страны в период экономического подъема 2005-07 гг. стали крупные государственные компании, чьи интересы перекинулись с топливно-энергетической сферы на ВПК, машиностроение, металлургию, а затем на финансовый рынок. Экономисты утверждают, что размеры госсектора в российской экономике в 2000 году составляли порядка 34 % ВВП, а с учетом деятельности всех госкомпаний и ФГУПов – не менее 50 %.

Существующие в России государственные компании можно разделить на несколько групп:

1) Компании, монопольно контролирующие определенные виды инфраструктуры – транспортной (РЖД, «Транснефть», «Транснефтепродукт», «Госкорпорация по организации воздушного движения»), коммуникационной («Связьинвест», «Почта России», ВГТРК), энергетической («ЕЭС России», «Росэнергоатом», ТВЭЛ);

2) Компании, монопольно контролирующие определенные сырьевые отрасли («Газпром», «АЛРОСА»);

3) Компании, монопольно контролирующие производство и реализацию вооружений и военной техники («Рособоронэкспорт», «Объединенная авиастроительная корпорация», корпорация «Тактическое ракетное вооружение» и др.).

4) Государственные и муниципальные банки. Крупнейшие из них – Сбербанк, ВТБ, Банк развития (ВЭБ), Газпромбанк, Россельхозбанк, Банк Москвы, ТрансКредитБанк и Ханты-Мансийский банк. Государство также присутствует в капитале 250 кредитных организаций в качестве миноритарного акционера.

С января по сентябрь 2008 года доля 10 крупнейших банков, связанных с государством, в совокупных активах выросла с 45 до 47 процентов. Кредитные организации, в устав ном капитале которых свыше 50 процентов принадлежит зарубежным структурам, имели долю в 18,6 %. На долю остальных кредитных организаций приходилось чуть более 30 % активов. И эта тенденция продолжает сохраняться.

Международная конкуренция пришла в российскую банковскую систему задолго до вступления в ВТО. В целях регулирования притока иностранного капитала было установлено, что Россия вправе вводить ограничения на операции иностранных банков и открытие ими своих филиалов. Эти условия были определены в соглашении о партнерстве и сотрудничестве с Европейским Союзом, подписанном Президентом России в июне 1994 г. В 2007 году последние ограничения с капитальных операций с зарубежными странами были сняты. Приток «горячих» иностранных денег на российский фондовый рынок в период укрепления рубля и столь же быстрый их отток в период его ожидаемого ослабления повысил инвестиционные риски банковского сектора, других профессиональных участников рынка ценных бумаг.

Проблемы, связанные с глобализацией, соединились с проблемами внутриполитическими. Банковская система России становится все более зрелой, но ее развитие по-прежнему или даже в гораздо большей степени подчиняется изменчивой логике, которая зависит от решений конкретных лиц, политических веяний и противостояния различных клановых интересов правящей элиты.

Тенденции олигополии, проявившиеся еще в 1999 году, в 2005 году получили дальнейшее развитие в создании предпосылок «государственного капитализма», от которого, как утверждал вождь мирового пролетариата В. И. Ульянов-Ленин, до социализма «один шаг». Одновременно с усилением роли государства в производственной и финансово-банковской сфере произошли существенные изменения и в политической системе страны. Вертикаль исполнительной власти перевоплотилась в монолитную партийную структуру, которая в марте 2008 года избрала Президента и сформировала Правительство. Не исключено, что формальное изображение демократии – это максимально возможная в настоящее время мера присутствия демократии в современной России, что, в свою очередь, предполагает дальнейшее укрепление «неэффективных институтов».

Уровень страновых рисков в России по-прежнему выше, чем на некоторых других сопоставимых рынках, например, в странах Восточной Европы. Это объясняется сохраняющейся слабостью правовой системы и высокой концентрацией кредитных портфелей среди ограниченного круга взаимозависимых заемщиков. А порочная система рефинансирования лишь усугубляет риски потери ликвидности.

Осенью 2008 года банковскую систему Россию накрыла «первая волна» мирового финансового кризиса. Нарастание кризисных тенденций частично напоминало ситуацию 1997–1998 гг. Как и тогда, Правительство и Центральный банк вместо введения ограничений на вывоз капитала поднимало процентные ставки и стимулировалось стягивание капитала на финансовый рынок. Вследствие этого теряло смысл кредитование реального сектора, ускорялось падение инвестиций и объемов производства, увеличивалась инфляция.

Существенная разница заключалась в отсутствии существенного дефицита бюджета и государственного долга (при наличии аналогичного по весу корпоративного долга), в отказе от поддержания стабильного курса рубля и создании больших валютных резервов. Дефолт уже не грозил государству, чего нельзя сказать о банковском секторе. Первыми уйти с рынка рисковали те, кто сильно зависел от МБК и операций репо с ценными бумагами, имели несбалансированные по срокам активы и пассивы, и нестабильную депозитную базу.

В стране, где финансовые кризисы случаются гораздо чаще, чем олимпиады, утрата навыков управления ликвидностью должна вызывать удивление. В принципе, в 2008–2009 гг. Банк России мог аннулировать лицензии у всех кредитных организаций, 70 % кредитных портфелей которых ушло в реструктуризацию, однако пощадил, удалив с рынка только самые безнадежные. К сожалению, крупнейшие банки, в т. ч. государственные, подавляющую часть полученных ими от Министерства финансов многомиллиардных средств потратили не на кредитование реального сектора, а на покупку иностранной валюты. Другими словами, сыграли против государства и подавляющей части граждан России.

Опыт развития денежно-кредитной и банковской системы России опровергает излюбленное монетаристами «тождество Фишера», которое постулирует прямо пропорциональную зависимость между ростом денежной массы и цен. Хотя статистически это тождество никак не подтверждается, апологеты этой теории упорно исповедуют догму о прямой линейной зависимости между приростом денежной массы и уровнем инфляции, а также, соответственно, обратной зависимости между последним и учетной ставкой. Между тем, любой предприниматель, имеющий дело с реальной экономикой, а не с утопическими моделями рыночного равновесия, «на своей шкуре» знает, что повышение учетной ставки влечет удорожание кредита. Это ведет к росту издержек предприятий и, соответственно, к повышению цен на выпускаемую ими продукцию.