После разрешения конституционного кризиса и парламентских выборов в декабре 1993 года перед Россией открылась реальная возможность осуществления финансовой стабилизации и преодоление спада производства. Принятая на референдуме 12 декабря 1993 года Конституция Российской Федерации создала новый баланс сил между исполнительной и законодательной властью, устранила возможность противостояния ветвей власти, которая разрушительным образом отражалась на экономике и финансовой системе страны в 1992–1993 гг.

Центральный банк Российской Федерации (Банк России) по новой Конституции приобрел статус финансового института, ответственного за осуществление денежной эмиссии, защиту и обеспечение устойчивости рубля (Ст. 75). В соответствии федеральными законами, принятыми в 1994–1995 гг. новой законодательной властью, произошло разграничение денежно-кредитной и фискальной политики. С 1995 г. Центральный банк прекратил прямое финансирование бюджетного дефицита (прямые кредиты Правительству).

Выборы в Государственную Думу и Совет Федерации первого созыва, хотя и не дали реформаторам большинства голосов, позволили путем создания временных коалиций решать многие из необходимых вопросов. В январе 1994 г. произошел очередной правительственный кризис. Его причиной стали разногласия членов кабинета по вопросам экономической политики, а поводом – многочисленные готовившиеся Правительством решения, требовавшие чрезвычайно больших затрат и разрушавшие с трудом созданные предпосылки ликвидации бюджетного дефицита. В качестве примеров таких решений можно назвать проект объединения денежных систем России и Белоруссии, строительство нового парламентского комплекса, постановление о финансировании гособоронзаказа и т. д.

Позиция Правительства в феврале – марте 1994 г. была в целом преемственна по отношению к прошедшему году. В определенном смысле это было связано с тем, что уход из правительства в январе 1994 г. Е. Т. Гайдара и Б. Г. Федорова повысил персональную ответственность В. С. Черномырдина. Главе кабинета министров стало труднее принимать популистские финансово необоснованные решения, перекладывая ответственность за неудачи в борьбе с инфляцией на своих предшественников.

Государственная Дума и Совет Федерации «выбили» у Правительства основные параметры бюджета на 1995 г. в ходе состоявшихся в мае-июне 1994 г. ожесточенных дебатов. За период с февраля по август дефицит бюджета возрос с 6,7 % ВВП до 11 %. Главными новшествами в проведении стабилизационной экономической политики в 1994–1995 гг. стало покрытие дефицита госбюджета внутренними и внешними заимствованиями и введение так называемого «валютного коридора».

По состоянию на 1 марта 1995 г. на территории Российской Федерации было зарегистрировано 2543 коммерческих банков; из них – 1544 паевых и 999 – акционерных.

Из общего числа банков 774 имели лицензию на совершение операций в иностранной валюте.

252 банка имели лицензию на проведение всех видов рублевых и валютных операций (генеральную лицензию).

101 банк получил разрешение на совершение операций с драгоценными металлами (золотом и серебром). Коммерческие банки достаточно активно развивали свою филиальную сеть, открывали отделения и представительства, как в различных регионах России, так и за рубежом.

Количество филиалов банков (не считая филиалов Сберегательного банка) на 1 марта 1995 г. достигло 5592.

Филиальная сеть Сбербанка банка состояла из 38567 подразделений.

В конце 1994 г. коммерческие банки из-за высокой учетной ставки Центрального банка практически прекратили заимствовать у него средства, что немедленно привело к прекращению кредитования промышленности и сельского хозяйства. Оказавшись на голодном кредитном пайке, предприятия производственного сектора экономики попали в еще более тяжелое финансовое положение. Только за девять месяцев 1994 года их просроченная задолженность кредитным организациям выросла в четыре раза.

Указом Президента Б.Н Ельцина № 1662 от 19.10.1993 г. «Об улучшении расчетов в хозяйстве и повышении ответственности за их своевременное проведение» в банковской системе России был восстановлен существовавший в советскую эпоху учет просроченных клиентами банков платежей. Речь шла не только о просроченных платежах за приобретенные товары и услуги, но и неисполненных в срок налоговых платежах в бюджеты всех уровней – федеральный, региональный и муниципальный. Возврат к ведению банками картотек неоплаченных в срок документов обуславливался, прежде всего, целями фискальной политики. Во вторую очередь государство стремилось получить достоверную и полную информацию о состоянии народного хозяйства.

Убытки банков в 1994 г. возросли против аналогичного показателя 1993 г. более чем в десять раз, в то время как их суммарная прибыль увеличилась только в два раза. Каждый четвертый банк оказался убыточным.

Весной 1994 г. банки получили от государства неожиданный подарок – стремительно растущий рынок государственных облигаций (ГКО и ОФЗ) с удивительной для практически безрисковых инструментов доходностью. Торги по ГКО осуществлялись на ММВБ на специальных аукционах, и в качестве продавца по поручению Министерства финансов выступал Центральный банк.

В 1994 г. было проведено 18 аукционов, на которых размещались 3-месячные ГКО, и 10 аукционов по 6-месячным ГКО. На трех аукционах были предложены облигации со сроком обращения один год. Хотя доходность по ним составляла 450 % годовых, спрос был невелик, и их доля в общей сумме реализованных ГКО составила только 2 %. Доходность 3– и 6-месячных облигаций колебалась в течение 1994 г. в пределах 70–150 %. Общий объем всех выпусков превысил 13 триллионов рублей. Доход государства от размещения ГКО составил в 1994 году 5 триллионов рублей. Но в общей структуре государственного внутреннего долга ГКО занимали к концу 1994 года всего 12 %.

ГКО не были именными или документарными облигациями. Они представляли собой «безбумажные» ценные бумаги. Их покупка и продажа фиксировались посредством записи на счетах в электронной памяти компьютерных сетей в депозитарии ММВБ. Номинал облигаций, выпущенных до 27 сентября 1994 г., составлял 100 тыс. рублей.

С 27 сентября 1994 г. Центральный банк установил номинал облигаций в размере 1 млн. рублей. Количество постоянных участников торгов было ограничено. Для получения статуса официального дилера кредитным организациям и финансовым компаниям требовалось заключить договор с Центральным банком на выполнение обязательств по обслуживанию государственного внутреннего долга.

В 1994 г. статус официального дилера на рынке ГКО имели 21 кредитная организации. Среди них – «Автобанк», «Мост-банк», «Онэксимбанк», «Сбербанк», «Столичный», «Торибанк», «Национальный резервный банк», «Мосбизнесбанк», «Диалог-банк», «Дальрыббанк», «Межкомбанк» и др.

В 1994 г. в российской банковской системе началась реструктуризация активов в пользу ГКО и ОФЗ. По данным Центрального банка, в суммарном объеме средств, расходуемых банками на операции с ценными бумагами, в конце 1994 – начале 1995 гг. примерно 70 % пошло на операции с ГКО, а остальное пришлось на акции (8,7 %) и векселя (7 %).

Схема реструктуризации активов выглядела следующим образом. Банки продавали на ММВБ иностранную валюту (в основном – доллары США), а на вырученные рубли приобретали государственные облигации; после погашения ГКО банки покупали на вырученные рубли иностранную валюту и фиксировали в ней полученный доход. Затем все повторялось.

В спекулятивной цепочке: доллар – рубль – ГКО – рубль – доллар, – самым слабым звеном был рубль. За период с 1 января 1992 г. по 1 января 1993 г. обменный курс рубля снизился со 110 до 414,5 руб./$1. В январе 1994 г. обменный курс составлял 1607 руб./$1. В середине 1994 года обменный курс опустился ниже 2000 руб./$1. Центральный банк вынужден был затрачивать немалые средства из своих тогда еще скудных золотовалютных резервов, чтобы справиться с ажиотажным спросом на иностранную валюту и не допустить падение обменного курса ниже допустимых значений.

11 октября 1994 года, во вторник, на очередных торгах ММВБ курс рубля по отношению к доллару упал на 845 пунктов – до уровня 3926 руб./$1, то есть почти на четверть. Любопытно, что выражение «черный вторник» стало крылатым лишь через год. Судя по всему, граждане России решили, таким образом, отдать дань своему страху перед непредсказуемостью финансовых рынков. После 11 октября 1994 года резко поползли вверх цены на продукты и товары. Сотни тысяч людей в результате массовых сокращений и закрытия предприятий остались без работы, миллионы пенсионеров и работников бюджетных организаций оказались на грани выживания.

«Черный вторник» произошел, по крайней мере, по трем причинам.

Во-первых, для Правительства необходимо было вывести обменный курс на уровень, на котором затем его можно было бы на более или менее продолжительный срок зафиксировать.

Во-вторых, решались краткосрочные задачи финансирования текущей бюджетной задолженности.

В-третьих, для руководства Центрального банка, выступавшего против отказа от плавающего курса рубля, именно такой способ девальвации рубля был попыткой предотвратить осуществление этой идеи.

Факт «исчерпания» валютных резервов, о котором В. В. Геращенко заявил 13 октября, не подтвердился. Хотя валютные резервы в июле – сентябре 1994 г. действительно сократились примерно на $2,5 млрд., их было вполне достаточно, чтобы погасить любые атаки на рубль. Согласно данным Центрального банка, валютные резервы денежных властей на начало октября составляли $4,2 млрд., в то время как общий объем торгов 11 октября равнялся $310 млн., а интервенции Центрального банка – $80 млн., что составляло менее 2 % от имевшихся на тот момент валютных резервов.

12 октября 1994 г. Президент Б. Н. Ельцин отправил председателя Центрального банка В. В. Геращенко, за два дня до этого вернувшегося в Москву из отпуска, в отставку. После этого в главном банке страны начался период безвластия (Госдума отказывалась утвердить в качестве председателя Т. В. Парамонову), окончившийся только в 1995 году назначением на пост главного банкира страны С. К. Дубинина, который считался креатурой В. С. Черномырдина.

Тогда же Б. Н. Ельцин дал указание секретарю Совета безопасности Российской Федерации О. И. Лобову сформировать временную государственную комиссию по расследованию событий 11 октября.

13 октября 1994 г. обменный курс практически вернулся к своему прежнему значению около (2900 руб./$1), но розничные цены в стране не снизились, а продолжили наступательное движение.

2 ноября 1994 года, Совет Безопасности заслушал и обсудил доклад О. И. Лобова «Об итогах работы государственной комиссии по расследованию причин резкой дестабилизации финансового рынка». Было принято решение (опубликовано в «Российской газете» 12 ноября 1994 г.) считать «обвальное падение курса рубля 11 октября 1994 г.» чрезвычайным происшествием, «представляющим угрозу национальной безопасности России». Непосредственной причиной инцидента была названа «раскоординированность, несвоевременность, а порой и некомпетентность решений и действий ряда федеральных органов исполнительной власти, непрофессионализм и безответственность некоторых должностных лиц». В числе последних были названы председатель Центрального банка В. В. Геращенко, его заместитель Д. В. Тулин, директор департамента Центрального банка А. И. Потемкин, министр экономики А. Н. Шохин, исполняющий обязанности министра финансов С. К. Дубинин и его заместитель А. Н. Вавилов.

Досталось в решении Совета безопасности и банкирам: В. И. Гусинскому («Мост-банк»), Г. В. Жуку («Нефтехимбанк»), П. О. Авену («Альфа-банк»), В. Б. Судакову (Международный Московский банк) и С. К. Овсянникову («Межкомбанк»), – за то, что извлекли максимальную выгоду «от спровоцированного обвального падения курса рубля».

В решении Совета безопасности от 4 ноября 1994 г. отдельным пунктом было выделено указание Правительству и Центральному банку до 1 декабря 1994 г. «разработать и внести предложения по специальному законодательному регулированию деятельности Сбербанка РФ». Речь шла о том, чтобы внести изменения в механизм «установления и оперативной корректировки (с учетом темпов инфляции) процентных ставок по вкладным операциям с населением». И это было как нельзя кстати. Низкие процентные ставки по депозитам, устанавливаемые ниже уровня инфляции, не стимулировали приток вкладов населения в Сбербанк, а к коммерческим банкам, предлагающим более высокий процент, население относилось с недоверием. Этим воспользовались мошенники, которые, пользуясь экономической и юридической неграмотностью населения, все более нагло и изощренно вовлекали его в свои аферы.

В 1994 г. в России возникли многочисленные «финансовые», «инвестиционные» и т. п. компании, которые привлекали денежные средства населения в обмен на свои акции с невероятно высокой доходностью. Некоторые пирамиды, например, печально знаменитый «Гербалайф», маскировались под законные схемы сетевого маркетинга, которые не являются мошенничеством, так как оказывают определенные услуги по распространению товаров.

Собственно к банковской деятельности данные структуры никакого отношения не имели, в банковскую систему страны не входили, никакими гарантиями надежности не обладали, но, благодаря хорошо раскрученной рекламе, процветали. И все они на деле являлись финансовыми пирамидами, построенными по принципу возрастания количества вкладчиков, за счет средств которых выплачивались дивиденды ранее присоединившимся к мошеннической схеме игроков.

После того, как финансовые пирамиды обрушивались, «обманутые вкладчики» и «акционеры» начинали предъявлять к государству претензии о взыскании с непонятно кого вложенных ими денежных средств и, желательно, с обещанными процентами.

По данным Агентства социальной информации, в начале 1990-х годов на территории России существовало 1800 финансовых пирамид. Самые известные из них – «Русский дом Селенга» (зарегистрирован в 1992 г. в Волгограде), АООТ «МММ» (зарегистрирован 20 октября 1992 года в филиале Московской регистрационной палаты), концерн «Тибет» (зарегистрирован в 1993 г. в Москве), компания «Хопер-инвест» (зарегистрирована в 1993 г. в Волгограде) и «Властелина».

Количество жертв финансовой игры АО «МММ» по России оценивается экспертами от 5 до 24 млн. человек. «Хопер-инвест» «обманул» 4 млн. вкладчиков, а концерн «Тибет» 200 тыс. Мошенникам (С. Мавроди, В. Дрямов, Л. Константинова, А. Саломадин и др.) удалось заставить россиян вскрыть такие тайные сбережения, до которых никакая налоговая полиция никогда бы в жизни не добралась.

Стоимость «ценных бумаг» «МММ», прозванных в народе «мавродиками», устанавливалась с помощью «самокотировок» и менялась два раза в неделю. Темп роста курса акций был фантастический – 100 % в месяц! Каждая новая информация о стоимости «мавродиков» появлялась на правах рекламы по вторникам и четвергам во всех центральных газетах, на радио и телеканалах.

С тех пор, как финансовые пирамиды закончили свое бесславное шествие по стране, прошло двадцать лет. Однако, до сих пор в нашем обиходе используются словечки из телевизионных рекламных роликов, прославляющих самый быстрый путь к обогащению: «Я не халявщик, я партнер!», «Куплю жене сапоги», «Неплохая прибавка к пенсии» и т. д.

В 1995 г. в одном контексте с псевдоинвестиционными «финансовыми пирамидами» в средствах массовой информации часто проходил коммерческий банк «Чара», зарегистрированный в 1993 г. в Москве. Название банка восходит к французскому charmant, что означает «прелестно». В 1994 г. этот банк проводил агрессивную рекламную компанию по привлечению денежных средств населения. И хотя уровень процентной ставки по депозитам «Чары» превышал среднерыночный, часть денежных средств банк, как и все прочие кредитные организации, получившие лицензию на работу с физическими лицами (20 % от суммы привлеченных средств) резервировал на своем корреспондентском счете в Центральном банке. Указанные нормативные отчисления в фонд обязательного резервирования (ФОР) необходимы для того, чтобы в случае внезапного оттока депозитов, который банкиры на своем сленге называют «набегом вкладчиков», можно было без задержек осуществлять досрочное расторжение договоров вклада и производить по ним полные или частичные выплаты.

После «черного вторника» испуганные вкладчики «Чары» начали досрочно закрывать свои рублевые вклады, чтобы обратить свои сбережения в наличные доллары. Банк оказался в трудном положении и до конца не ясно, в какой мере он потерял ликвидность. Или кто-то был очень сильно заинтересован в том, чтобы растащить его активы, а уже потом объявить банкротом? Или, напротив, кто-то был очень сильно заинтересован в том, чтобы банк выполнял свои обязательства, но не по закону, в порядке общей очереди, а, по-совковому, с непарадного входа? 20 октября 1994 г. «Чара» прекратил выплаты и прием вкладов. Рассерженные вкладчики организовали митинг, устраивали пикеты, а Центральный банк не отзывал лицензии и не разрешал руководству банка использовать средства фонда обязательного резервирования.

В ноябре 1994-го председатель правления «Чары» В. Рачук скончался при загадочных обстоятельствах (бывшие сотрудники банка в один голос продолжают утверждать, что он был найден повешенным или повесившимся). Новое руководство банка, успокоив Центральный банк планом антикризисных мероприятий, «расшивало» проблему расчетов с вкладчиками и кредиторами на основании решений суда или посредством эксклюзивных соглашений с VIP-клиентами. Рассказывали, что среди «випов» «Чары» было немало представителей столичной богемы.

Даже по нынешним меркам «Чара» относился к категории крупных кредитных организаций. В нем обслуживались более 70 тыс. частных лиц, а общая сумма вкладов превышала 1 трлн. неденоминированных рублей. Лишь 13 марта 1996 г. Приказом Центрального банка № 02-62 у АКБ «Чара» была отозвана лицензия, «в связи с неисполнением требований федеральных законов, регулирующих банковскую деятельность, а также нормативных актов Банка России, неудовлетворительным финансовым положением, неисполнением своих обязательств перед вкладчиками и кредиторами» и т. д.

Дело о банкротстве «Чары» закончилось лишь в декабре 1999 года – решением суда банк объявили ликвидированным. Отстояв многодневные очереди на сверках документов, рядовые вкладчики получили компенсацию… в размере стоимости одного – двух трамвайных билетов.

Банкротство «Чары» – крупного универсального банка, работающего не только с юридическими, но и физическими лицами, – отразила все недостатки законодательства о банковской деятельности и удручающе низкой эффективности исполнения Центральным банком своих надзорных функций. Обнаружилось, что вкладчики коммерческих банков также беззащитны в отношении своих законных, гарантированных Конституцией, прав и требований, как и легкомысленные вкладчики финансовых пирамид. Непонятно, почему ГУ Центрального банка по Москве не отозвал у «Чары» лицензию при обнаружении первых признаков банкротства и сразу не наложил запрет на проведение банковских операций, то есть прозевал самый опасный период, когда из банка могут быть выведены активы.

На грустные размышления наводят темные взаимосвязи владельцев «Чары» с криминальным миром и вмешательство в процедуру банкротства правоохранительных органов. Жену покойного Рачука Марину Францеву обвинили в мошенничестве, добились от нее признательных показаний и передали дело в суд. Суд вынес приговор о наложении ареста на оформленное на нее имущество, оцененное в 10 млн. долларов (чета Рачуков жила в Москве в собственном особняке, в который они «вынуждены» были переехать, так как жить в доме, где Рачук раньше работал дворником, стало просто неприлично). Аналогичным образом обращалось взыскание на имущество фигурантов по делу рухнувших «финансовых пирамид», которые даже не имели надлежащим образом оформленных договорных обязательств перед своими «клиентами».

«Черный вторник» все-таки основательно потряс всю российскую банковскую систему и, по мнению некоторых экспертов, спровоцировал кризис на рынке межбанковского кредита (МБК) в августе 1995 года. Этот кризис разразился 24 августа 1995 г., в четверг, и вошел в анналы новейшей истории России под названием «черного четверга». В результате этого кризиса, непосредственно или по совокупности с иными причинами, лишились лицензии 225 кредитных организаций, из которых наиболее известными являлись «Московский городской банк», «Всероссийский биржевой банк» и «Мытищинский коммерческий банк». Несколько крупных банков, в том числе уже упомянутый банк «Аэрофлот», оказались в числе «проблемных».

В январе 1997 года Центральный банк отозвал у банка «Аэрофлота» лицензию, а через три месяца группа кредиторов добилась признания банка банкротом. Здание на Новом Арбате, дом № 21, в котором Пол Хлебников в 1993 г. беседовал с президентом банка «Аэрофлот» Владимиром Сипачевым решением Московского арбитражного суда снова отошло в собственность Москомимущества.

Для «черного четверга» в течение первой половины 1995 г. складывались все необходимые предпосылки. Учетная ставка Центрального банка существенно превышала среднюю рыночную ставку на рынке межбанковских кредитов, а с середины марта и до конца года – даже средневзвешенную доходность ГКО.

Уже на первых в 1995 г. аукционах ММВБ средневзвешенная доходность ГКО превысила 300 % годовых. Из-за недостатка рублей для покупки ГКО крупные коммерческие банки начали интенсивно продавать иностранную валюту. Центральному банку пришлось ее скупать для того, чтобы не допустить нового скачка обменного курса.

18 апреля 1995 года Центральный банк (телеграмма № 50–95) в целях борьбы с инфляцией объявил о резком ужесточении с 1 мая резервных требований:

• по счетам до востребования и срочным обязательствам коммерческих банков до 30 дней – 20 %;

• по срочным обязательствам свыше 30 дней до 90 дней – 14 %;

• свыше 90 дней – 10 %;

• по средствам на счетах в иностранной валюте – 1,5 %.

Это решение вызвало негативную реакцию большинства банкиров. Формирование резервов на возможные потери не в пределах доходов, а в пределах расчетов означало, что коли у банка на эти цели средств не хватает, должны задействоваться другие резервы (включая фонд экономического развития), а также та часть прибыли, которая предназначена на выплату дивидендов акционерам.

Новое положение о резервировании для многих коммерческих банков фактически означало расставание с надеждой на получение прибыли, ожидавшейся после утверждения отчетов по итогам 1994 г., возможно, прямые убытки, или (в лучшем случае) резкое снижение прибыльности их деятельности в последующие годы. Под давлением ли банков, независимо ли от них, но уже на следующий день Центробанк принял решение о некотором снижении норм резервных требований. Банки это не удовлетворило. Между ними и Центробанком возник очевидный конфликт интересов.

6 июля 1995 г. Центральный банк обязался в течение трех месяцев держать обменный курс в горизонтальном и притом довольно узком (плюс-минус 7 % от центрального курса) коридоре значений. Данный механизм регулирования обменного курса получил название «валютного коридора». Через полтора месяца действие «коридора» было продлено еще на три месяца – банки получили четкий сигнал, что эпоха спекуляций на падающем рубле закончилась. Обстановка на валютном рынке постепенно стабилизировалась. Так, в мае 1995 г. при текущем обменном курсе 5060 руб./$1. фьючерсные контракты на декабрь месяц заключались по цене 7000 руб./$1, а фактически курс оказался равным 4622 руб./ $1.

В начале 1995 г. соотношение между объемом операций на валютном рынке, рынке ГКО и межбанковских кредитов было – 70: 15: 15; в середине года – 40: 30: 30, а к концу года – 15: 70: 15.

Многие мелкие и средние кредитные организации использовали межбанковские кредиты для сокрытия своих убытков (на сленге банкиров – «черные дыры») и формального исполнения обязательных нормативов. Другие откровенно спекулировали: не имея собственных свободных ресурсов, они занимали деньги у одного банка и тут же одалживали их другому под более высокий процент. В июле 1995 года началось массовое снятие банками средств со своих корреспондентских счетов в Центральном банке. По имеющимся данным, уже к середине месяца остатки на этих счетах были сведены к минимальному уровню, необходимому для поддержания корреспондентских отношений.

Поползли вверх ставки на рынке межбанковских кредитов (МБК). Этот рынок как бы «двухэтажный». Первый этаж – крупные банки, которые имели доступ к системе рефинансирования Центрального банка и к средствам федерального бюджета, размещенным на их счетах. Второй этаж – средние и мелкие банки, которые получали кредиты от крупных банков по более высоким ставкам, а вот размещать ресурсы в крупных банках они могли по более низким ставкам, чем при торговле деньгами между собой. По системе Reuters заключались «короткие» сделки – сроком один – три дня. По договорам – на срок от семи дней до полугода.

Важная особенность рынка МБК – отсутствие залогов: межбанк предполагает оперативность, так что на их оформление просто нет времени. При этом банк-заемщик обязуется оформлять распоряжение о бесспорном списании денежных средств на каждую межбанковскую сделку. Как правило, банки открывают лимиты друг на друга лишь после тщательного изучения устойчивости бизнеса потенциальных партнеров. Во внимание принимаются также репутация контрагента, его активность на рынке. Основная цель формирования лимитов – определение допустимого риска, который банк может взять на себя, не ставя под угрозу собственную устойчивость.

Ставки по рублевым кредитам на рынке МБК в 1995 г. достигали порою 1000 % годовых, но других источников заимствования у средних и мелких банков не было. С физическими лицами они не работали, к счетам министерств и ведомств – не допущены. И, вот, переориентировавшись на рынок ГКО, крупные банки стали закрывать для мелких и средних кредитных организаций кредитные линии или сокращать ранее установленные лимиты. В I квартале 1995 г. с рынка МБК ушел Сбербанк – крупнейший нетто-кредитор и проводник поступлений на межбанковский рынок значительной части кредитных ресурсов. В результате на рынке МБК стал постепенно нарастать дефицит ликвидных средств, который к августу месяцу заметно усилился.

Толчком к началу банковского кризиса послужило известие о задержках с погашением межбанковских кредитов несколькими достаточно крупными банками («Лефортовский», «Мытищинский», «Часпромбанк»). Как правило, в подобных случаях банку-должнику просто закрывались лимиты, а рынок продолжал функционировать. Но 24 августа количество невозвратов достигло такого объема, что процесс стал неуправляемым. Более 100 банков не смогли погасить свою задолженность по однодневным кредитам “overnight”.

За несколько дней среднедневной объем сделок на рынке МБК сократился до 10–15 % значений предыдущего месяца. Многие банки вынуждены были закрыть отделы МБК и отправить их сотрудников в бессрочные отпуска. Закрыли лимиты и временно прекратили операции на рынке МБК «Российский кредит», «Империал», «МДМ», «Инкомбанк», а вслед за ними – другие банки нетто-кредиторы. Ставки по однодневным кредитам выросли до 2000 % годовых, но и их получить было крайне сложно.

С рынка МБК кризис перекинулся на смежные рынки: валютный и ценных бумаг. Но если на валютном рынке объем операций резко упал, то на вторичном рынке государственных облигаций царил ажиотаж. Уже в четверг, 24 августа, котировки практически всех серий ГКО рухнули на несколько процентных пунктов. У денежных властей – Минфина и Центрального банка – существовало два пути решения проблемы. Либо оказать банковскому сектору экономики максимальную поддержку, либо дать возможность коммерческим банкам почувствовать на себе те же превратности «дикого» капитализма, которые в то время испытывали производственные предприятия. Денежные власти избрали первый путь и приняли ряд оперативных мер, чтобы не распространить развитие кризиса по принципу «падающего домино».

Понимая, что массовая продажа банками ГКО в целях погашения задолженности по межбанковским кредитам может обрушить рынок государственных облигаций, Центральный банк скупил их на вторичном рынке на сумму 1,6 трлн. руб. по цене на 20–30 % выше цены первоначального размещения. Кроме того, он выделил нескольким коммерческим банкам стабилизационные кредиты на сумму 300 млрд. руб. сроком до 7 дней по ставке 10–20 % годовых.

До конца 1995 года рынок МБК пребывал в коматозном состоянии. Объем заключавшихся на нем сделок не превышал 20–30 % докризисного уровня. Доля межбанковских кредитов в активах банков сократилась в 3–5 раз и во многих банках составляла не более 10 % суммы активов. В результате банкам не оставалось ничего другого, как переориентировать свои ресурсы на рынок ГКО.

Банковский кризис, произошедший в августе 1995 года, уникален тем, что, начавшись, как кризис на рынке МБК, он мгновенно оказал влияние на другие сегменты финансового рынка. Панику усугубляли упорные слухи о так называемых «черных списках» банков-должников, туда попадали даже финансово устойчивые кредитные организации. Это свидетельствовало не только о низком уровне анализа и оценки платежеспособности участников рынка МБК, но и о проявлениях недобросовестной конкуренции.

В целом 1995 год для российской банковской системы оказался крайне неудачным. С убытками закончили год 449 кредитных организаций (22 % от общего числа), утратили собственные средства (стали неплатежеспособными) 365. В 1995 г. свое существование прекратили больше банков, чем было создано новых, соответственно 225 и 85.

Получение высокой маржи на разнице процентных ставок между краткосрочными заимствованиями на рынке МБК под 6–7 % в валюте и коммерческим кредитованием клиентов под 30 % годовых в рублях стало невозможным. Весь кредитный портфель всех российских банков в 1995 году составил $5 млрд., что сопоставимо с аналогичным показателем какого-нибудь среднего зарубежного банка.

В 28 регионах страны неплатежеспособным оказался каждый третий банк. Там еще долго бушевали «информационные войны». Претендующие на право обслуживать региональные и местные бюджеты кредитные организации распространяли посредством СМИ и обывательских сплетен сведения, достоверные и недостоверные, о финансовом неблагополучии конкурентов. По этой причине, например, 22 декабря 1995 г. при мэрии Санкт-Петербурга была организована специальная Банковская информационно-экспертная группа, в обязанность которой входила проверка фактов публикации в СМИ статей, дискредитирующих отдельные банки. В тот же день мэр Санкт-Петербурга А. Б. Собчак объявил временный мораторий на размещение в коммерческих банках города средств городского бюджета.

Противоборствующими сторонами в «войне компроматов» в городе на Неве в конце 1995 г. являлись крупнейшие банки северо-западного региона – «Промышленно-строительный банк» (ПСБ) и банк «Санкт-Петербург», а ее жертвами – зависимые от них средние и мелкие банки. Практически конфронтация выражалась в волне слухов и дезинформации, которая поддерживалась среди клиентов и работников банков, а затем выплескивалась на страницы газет. Одной из первых жертв этой войны стал «Астробанк», про безнадежное положение которого в разгар кризиса на рынке МБК написала местная газета «Сегодня». После совершенного «набега вкладчиков», которые забрали из «Астробанка» около 1 млрд. рублей, банк действительно оказался в предбанкротном состоянии.

В середине декабря 1995 г. по каналам петербургского телевидения уже не какой-то там «журналюга», а представитель прокуратуры распространил известие о том, что «Балтийский банк» взял кредит, сумма которого в несколько раз превышает размер его уставного капитала. Эта «новость» уже на следующий день обернулась для «Балтийского банка» потерей доверия вкладчиков и кредиторов, но, в отличие от «Астробанка», ему удалось восстановить ликвидность и сохранить лицензию.

«Черный четверг» ознаменовал завершение эпохи высокой рентабельности банковских операций, а банки перестали быть удачным объектом вложений, особенно с учетом высокой вероятности банкротства. Банки стали еще более активно бороться за клиентов, но клиенты были нужны им в первую очередь для привлечения новых ресурсов, которые могли идти на кредитование предприятий, связанных с акционерами банков узами собственности. С другой стороны, сами банки смогли в процессе приватизации приобрести контроль над многими предприятиями и начали выстраивать собственные промышленные империи, которые нуждались в кредитном финансировании.

Важнейшим дополнительным источником кредитных ресурсов становились средства, которыми располагали федеральный бюджет и бюджеты других уровней – региональные и местные. До перехода в конце 1990-х годов на казначейскую систему счета участников бюджетного процесса открывались в коммерческих банках. Налогоплательщики перечисляли на них денежные средства, и считалось, что они выполнили свои обязательства перед бюджетами, а в отчетности было показано – деньги в бюджет поступили. Однако использовать их было нельзя, так как они не сразу перечислялись на счета бюджетополучателей, а продолжали «крутиться» в коммерческих банках. Помнится, в бытность В. С. Черномырдина премьер-министром, журналисты как-то спросили у него: «Куда делись бюджетные деньги, предназначенные для выплаты бюджетникам в Сибири?» В ответ премьер грустно улыбнулся, развел руками и ответил в направленные на него телекамеры: «Рассосались!»

Впрочем, сесть на бюджетную «трубу», то есть выйти на рынок финансовых услуг для органов государственной власти, тогда было непросто. Для обычной кредитной организации это было сопряжено с преодолением целого ряда запретительных барьеров, сооруженных вопреки действующему антимонопольному законодательству. А в основе всего этого «частокола» находилась система неформальных – «дружеских», «семейных» и «партнерских» – отношений руководителей государственных структур разного уровня с особо приближенными, подконтрольными им банкирами.

В 1994 году Сектором изучения элиты Института социологии РАН под руководством О. В. Крыштановской было проведено социологическое исследование «Крупные банки России», объектом которого стали различные банковские рейтинги. На основе банковской информации был построен индекс «уполномоченности». Он соответствовал количеству номинаций, по которым банк являлся уполномоченным государственными органами. По данным исследования, в России насчитывалось 78 уполномоченных банков, причем 48 из них являлись уполномоченными лишь по одной номинации. (Таблица 2).

Таблица 2

Сопоставление рейтингов банков по индексу уполномоченности и размеру капитала (на июль 1994 г.)

Согласно данным исследования, в 1994 году лидерами «уполномоченности» являлись банки «Менатеп» и «Инкомбанк». Спустя два года ситуация не изменилась. В 1996 году глава Администрации Президента РФ Н. Д. Егоров составил докладную записку, в которой говорилось о том, что государство, по существу, субсидирует коммерческие банки, принадлежащие г-ну Потанину («ОНЭКСИМ») и г-ну Ходорковскому («Менатеп») в объемах, «превышающих дотации на содержание армии и сельского хозяйства, вместе взятых».

4 марта 1997 г. Министерство финансов РФ Приказом № 22-02-96 утвердило «Критерии отбора уполномоченных банков и банков-агентов». Для получения статуса «уполномоченного от банка требовалось: наличие генеральной лицензии и филиальной и/или корреспондентской сети, собственный капитал в размере не менее 500 млрд. неденоминированных рублей, положительные финансовые результаты, отсутствие задолженности и т. д. Вышеуказанным критериям отвечали 13 банков, которые и вошли в утвержденный Минфином перечень:

1. Автобанк

2. Внешторгбанк

3. Империал

4. Инкомбанк

5. Международная финансовая компания

6. Международный московский банк

7. Менатеп

8. Мосбизнесбанк

9. Национальный резервный банк

10. ОНЭКСИМбанк

11. Российский кредит

12. Сбербанк России

13. Столичный банк сбережений

В целях защиты региональных и местных бюджетов от транзакционных издержек каждый муниципалитет, область, край и республика стремились обзавестись собственным «карманным» банком, а порой даже несколькими. 22 июля 1993 г. Верховный Совет РСФСР принял постановление «О создании муниципальных банков в городах». В документе было сказано, что к муниципальным банкам относятся коммерческие банки, одним из учредителей (участников) которых выступает соответствующий орган местного самоуправления.

«Банкомания» охватила и федеральные органы исполнительной власти. Каждое уважающее себя министерство и ведомство спешило обзавестись своим «уполномоченным» банком. Разумеется, далеко не все учрежденные муниципалитетами и уполномоченные ведомствами банки изначально создавались чиновниками только из чисто эгоистического желания иметь собственную выгоду. К сожалению, тесная смычка органов власти с привилегированными банками далеко не всегда приводила к желаемому результату: бюджетные средства по-прежнему «прокручивались», правда, принося доход уже не чужому дяде, а конкретному мэру, губернатору или министру..

Один из самых известных в стране банков, созданных по инициативе местных органов власти – «Банк Москвы». Официальное название – «Московский муниципальный банк». Год основания – 1995-й. Первые основные акционеры: Правительство Москвы (62,7 %), НК «ЛУКОЙЛ», ОАО «Сургутнефтегаз», ОАО «Казанский вертолетный завод», ГП «Мосводоканал», Московский банк Сбербанка РФ, Московский метрополитен, «Мосэнерго», корпорация «Трансстрой», Международный аэропорт «Шереметьево. Банк Москвы успешно пережил все кризисы, в том числе кризис 1998 года. Его последующая экспансия достойна восхищения: банк открыл по стране 40 филиалов, занял второе место после Сбербанка по количеству клиентов – физических лиц, учредил 6 дочерних банков, унитарное предприятие «Иностранный банк – Москва-Минск».

До создания «Банка Москвы» бюджет правительства Москвы обслуживал пул «уполномоченных» банков, который возглавлял «Мост-банк». Он имел огромное преимущество перед любой другой финансово-банковской структурой, сосредоточив у себя львиную долю бюджетных и внебюджетных средств города. «Мост-банк» и его дочерние организации активно участвовали в акциях по продовольственному и топливному обеспечению московских потребителей, в активной поддержке выгодных мэру Ю. М. Лужкову коммерческих инициатив и в поддержании относительной общественной стабильности. Через «Мост-банк» прошла значительная часть средств, полученных правительством Москвы за счет гуманитарной помощи.

* * *

В 1995–1996 гг. в банковской системе страны произошли качественные изменения, связанные, с одной стороны, с резким усилением в ней процессов концентрации, а, с другой стороны, с фактическим и формальным переходом под контроль крупных банковских структур ключевых участков государственной собственности. В результате этих изменений сложился и занял в банковской системе доминирующие позиции новый тип финансового института, который в экспертном сообществе получил название «финансовая империя». Как правило, к ним относили крупнейшие финансово-промышленные группы, сложившиеся вокруг тандема «ОНЭКСИМ-МФК», банков «Менатеп», «Инкомбанк», «Российский кредит», «Альфа-банк» и «Мост-банк». С некоторыми оговорками «финансовыми империями» эксперты стали называть «Автобанк», «Токобанк», «Международный Московский банк (ММБ)» и банковский холдинг «СБС-Агро», обращая особое внимание на использование их владельцами (акционерами) властного ресурса государства в качестве важнейшего рычага корпоративного экономического роста и развития.

Знаковым событием, положившим начало созданию «финансовых империй», стала официальная встреча Президента Б. Н. Ельцина 31 августа 1995 года с группой ведущих российских банкиров, по итогам которой он подписал Указ № 889 «О порядке передачи в 1995 году в залог акций, находящихся в федеральной собственности». На встрече с Б. Н. Ельциным в Кремле присутствовали: В. А. Гусинский («Мост-банк»), Я. Н. Дубенецкий («Промстройбанк»), Н. А. Раевская («Автобанк»), В. О. Потанин («Онэксимбанк»), С. С. Родионов («Империал»), Г. А. Тосунян («Технобанк») и М. Б. Ходорковский («Менатеп»).

25 сентября 1995 года Госкомимущество России распоряжением № 1365-р утвердил перечень акционерных обществ, государственные пакеты акций которых выставлялись на коммерческие конкурсы с инвестиционными условиями. В данный перечень вошли акционерные общества, образованные в процессе приватизации 29-ти стратегически важных государственных предприятий. В случае невозврата кредита кредиторы могли распорядиться переданными им в залог акциями по своему усмотрению.

«Первая ласточка» объявленных Госкомимуществом конкурсов – государственный пакет акций нефтяной компании «Сургутнефтегаз», сделка по которому состоялась 3 ноября 1995. Право прокредитовать правительство под залог 40,12 % пакета акций одной из крупнейших российских нефтяных компаний получила НПФ «Сургутнефтегаз» (гарант – банк «ОНЭКСИМ»). В бюджет была перечислена сумма, эквивалентная $88,9 млн. За НК «Сургутнефтегаз» последовали:

• «Северо-Западное пароходство» (АКБ «МФК»);

• Нефтяная компания «Сиданко» (АКБ «МФК»);

• «Новолипецкий металлургический комбинат» (АКБ «МФК»);

• «Мурманское пароходство» («Менатеп»);

• Нефтяная компания «ЮКОС» («Менатеп»);

• Металлургическая компания «Мечел» («Империал»);

• Нефтяная компания «ЛУКОЙЛ» («Империал»).

Последний в 1995 году конкурс прошел 28 декабря. ЗАО «Нефтяная финансовая компания» (гарант – «Столичный банк сбережений») получила в залог пакет акций НК «Сибнефть» и перечислила в государственный бюджет сумму, эквивалентную $100,3 млн.

Хотя Правительству удалось получить сумму, эквивалентную $780 млн., все оппозиционные партии в один голос заявили о том, что Правительство, во-первых, сильно продешевило, а во-вторых, не обеспечило необходимой прозрачности и равных условий конкуренции участников залоговых конкурсов. Высказывалась даже такая точка зрения, что, передавая акции в залог, Правительство получило в виде кредита свои же собственные деньги, поскольку Министерство финансов в 1995 году разместило на депозитах в «уполномоченных» банках более $600 млн. «свободных валютных средств федерального бюджета». Но, пожалуй, самое главное возражение заключается в том, что, согласно Гражданскому кодексу РФ, реализация заложенного имущества возможна только по решению суда, а не по заключению договора-комиссии, как это предусматривалось в президентском Указе. Наконец, в силу абзаца первого пункта 2 статьи 335 Гражданского кодекса РФ, подобные сделки вообще неправомерны, однако, до сих пор ни одна судебная инстанция этого не признала.

Сращивание банковского и промышленного капитала началось уже на начальном этапе приватизации, когда банки по дешевке скупали ваучеры и пакеты акций приватизированных предприятий. Кто – с целью перепродажи, кто – с целью инвестирования. Известны случаи приобретения банками предприятий реального сектора за долги, хотя они достаточно редки. Так, в частности, под контроль «Мост-банка» (опосредованно, через учрежденную им компанию «Мост-ойл») попала «Московская топливная компания», осуществляющая оптовую и розничную торговлю нефтепродуктами в Москве.

5 декабря 1993 года Президент Б. Н. Ельцин подписал Указ № 2096 «О создании финансово-промышленных групп в Российской Федерации», инициаторами которого являлись промышленники и банкиры, надеявшиеся на получение от государства налоговых послаблений и бюджетных дотаций. В том же году была зарегистрирована и первая финансово-промышленная группа (ФПГ) – «Уральские заводы». В соответствии с президентским Указом и утвержденным Правительством «Положением о финансово-промышленных группах и порядке их создания» в качестве финансово-промышленных групп рассматривались группы предприятий, организаций, финансово-кредитных учреждений и инвестиционных институтов, объединивших свои капиталы. Предусматривало несколько вариантов создания ФПГ: 1) добровольно; 2) по решению Правительства; 3) на основе межправительственного соглашения.

ФПГ не являлись юридическими лицами, а их участники не несли ответственности по обязательствам друг друга и управляющей компании. Но это была довольно удобная форма организации для создания административного ресурса и установления личного контроля собственников финансовых и промышленных активов над финансовыми потоками.

В 1993 году на базе магазинной сети «Олби-кард» было создано закрытое акционерное общество (ЗАО) «Концерн ОЛБИ» (OLBI). ОЛБИ расшифровывается как «Олег Бойко инвестмент». В концерн вошли около 60 компаний разного профиля, в том числе 9 банков. Общие активы группы составляли в начале 1995 года $1,5 млрд. Финансовым ядром концерна стал банк «Национальный кредит».

В 1994 году в стране насчитывалось шесть ФПГ, самой известной из которых являлась межгосударственная финансово-промышленная группа «Интеррос» с участием российских и казахстанских организаций. Финансовое ядро группы сформировали банки «ОНЕКСИМ» и «Международная финансовая корпорация» (МФК). В группу «Интеррос» входили Кузнецкий металлургический комбинат и более 20 металлургических, нефтеперерабатывающих и химических предприятий экспортной ориентации. В 1995 г. в ФПГ «Интеррос» влилась группа «Микродин», которая инвестировала капитал в акции горнообогатительных комбинатов, металлургических и авиационных предприятий. Еще до вхождения в «Интеррос» «Микродин» приобрела пакеты акций АО «Пермские моторы», АО «ЗИЛ», АО «Иркутское авиационное производственное объединение». Ей также принадлежали контрольные пакеты акций Серовского завода ферросплавов и Березовского ГОК, блокирующие пакеты АО «Корунд» (г. Дзержинск, Нижегородская область) и АО «Сорбент».

В 1996 г. московский «Промрадтехбанк» вошел в состав ФПГ «Сибирь», участниками которой являлись несколько известных предприятий Западно-Сибирского региона: Новосибирский электровакуумный завод «Союз», Западно-Сибирский металлургический комбинат, Сибирский завод электрохимического оборудования, Урало-Сибирское отделение академии технологических наук и корпорация «Внешторгснаб».

Банки, входящие в состав ФПГ выполняли следующие функции:

• осуществляли кредитное и расчетно-кассовое обслуживание всех участников группы, а также зачет (клиринг) взаимных обязательств и требований;

• являлись центральным депозитарием, обслуживающим выпуск и размещение акций компаний-участников ФПГ и обеспечивающим регистрацию сделок с ценными бумагами;

• привлекали синдицированные кредиты и формировали общий залоговый фонд и иные финансовые инструменты солидарной ответственности всех участников ФПГ перед банками-кредиторами.

В феврале 1996 года группа «Интеррос» приобрела крупнейшее в мире предприятие по добыче и производству цветных металлов – РАО «Норильский никель» в результате передачи банку «ОНЭКСИМ» в качестве залога 38 % принадлежавшего государству пакета акций. В числе подавших заявку (и банковскую гарантию на сумму $170 млн.) на участие в конкурсе оказалась никому не известная компания под названием ООО «Реола». Именно она составила банку «ОНЭКСИМ» достойную конкуренцию. Неизвестно, чем бы закончился этот конкурс, если бы не обнаружилось, что хозяином «Реолы» является проживавший в подмосковной деревне забулдыга. Когда-то на время этот гражданин дал своему другу (бывшему уголовнику) попользоваться своим паспортом, а тот, судя по всему, и учредил «Реолу», едва не «купившую» флагман мировой металлургической промышленности. Таковы были времена и нравы!

Группа «Менатеп» (уставный капитал банка «Менатеп» на 1 января 1994 г. составлял 32 млрд. руб., активы – 1,1 трлн. руб.), также как и концерн «ОЛБИ», является примером создания ФПГ на основе крупного банка. При ее создании в группу входил этот банк, два торговых дома, инвестиционный фонд, биржа товарных и финансовых ресурсов. В период массовой приватизации «Менатеп» скупал акции предприятий химической, металлургической, текстильной, пищевой отраслей, а также промышленности строительных материалов (всего около ста предприятий). В конце 1995 года «Менатеп» выиграл залоговый конкурс в отношении НК «ЮКОС» – второй нефтяной компании России (10 млрд. баррелей доказанных запасов). При принятой в нефтяной отрасли методике оценки стоимости активов (1 баррель доказанных запасов = $2), ЮКОС стоил порядка $20 млрд. По мнению экспертов, «Менатеп» здорово «сэкономил» на реализации оговоренной условиями сделки инвестиционной программы. Общий объем вложений (сумма кредита + выкуп оставшихся акций + инвестиционная программа) составил $350 млн. Для того, чтобы окупить эти затраты, новым владельцам ЮКОСа необходимо было экспортировать нефть в течение всего 3–4 месяцев!

В 1995 году в России насчитывалась 21 ФПГ, в 1996 году их было уже 46, в 1997 году – 75. Их консолидированный капитал достиг 2 триллионов неденоминированных рублей (против 150 млрд. рублей в 1995 году). В 1998 году общее количество ФПГ перевалило за сотню. В них входило 1150 предприятий и организаций и 160 кредитно-финансовых институтов. Число работающих в каждой ФПГ колебалось от 5 до 500 тысяч человек, а количество участвующих предприятий, банков, коммерческих и иных фирм – от 8 до 60. По данным Росстата, из 18 млн. человек, занятых в индустрии, 3 млн. человек, или каждый шестой, работали в ФПГ. На долю промышленных компаний группы «Интеррос» приходилось свыше 4 % российского валового внутреннего продукта и около 7 % объема российского экспорта, в подразделениях группы занято более 400 тыс. человек.

Неудачей закончилась попытка создания финансово-промышленной группы под эгидой газового монополиста ОАО «Газпром». Известно, что до кризиса 1998 года при правлении «Газпрома» существовал Совет по взаимодействию с коммерческими банками, обслуживающими финансовые потоки компании. Кроме топ-менеджеров «Газпрома» в него входили первые руководители 8 банков: «Газпромбанка», «НРБ», «Империала», «Совфинтрейда», «Инкомбанка», «Промстройбанка», банка «Олимпийский» и Внешэкономбанка СССР. Кризис 1998 года полностью обесценил вложения «Газпрома» в капитал половины из членов этой восьмерки. «Промстройбанк» передал 75 % своих акций (включая, как было объявлено, и газпромовский пакет) Центробанку в залог под стабилизационный кредит. Но стабилизационный кредит ему не помог, летом 1999 г. была отозвана лицензия и запущена процедура его банкротства. Еще раньше та же судьба постигла «Инкомбанк», а ситуация вокруг «Империала» вконец запуталась. Что касается «Совфинтрейда», то он попал в числе банков с максимальным отрицательным капиталом.

В сентябре 1998 г. «Газпром предложил всем своим предприятиям и организациям перейти на обслуживание в три банка: «Газпромбанк», «Национальный резервный банк» (НРБ) и банк «Олимпийский». При этом «Газпромбанку» (стопроцентной дочке «Газпрома») был официально придан особый статус уполномоченного банка, а его систему решено было сделать единственным расчетно-кассовым центром по обслуживанию поставок и транзита газа и подрядных работ в России, СНГ и дальнем зарубежье.

Наряду с крупными, хорошо известными ФПГ в России существует множество ФПГ меньшего размера, в состав которых непременно входит один или несколько «карманных» банков. Получить достоверную информацию об этих группах – как крупных, так и более мелких – чрезвычайно трудно. В большинстве случаев истинные масштабы ФПГ трудноопределимы из-за непрозрачной структуры собственности, которая вообще характерна для российского корпоративного сектора, занимающего «нишевые» региональные рынки. Владельцы ФПГ зачастую связаны с другими группами. Эти «невидимые узы» не прослеживаются при изучении отчетности, предоставляемой регулирующим органам. Об их существовании можно лишь догадываться из публикаций в деловой прессе, а также информации неофициальных источников, которой пользуются аналитики при оценке российских компаний, акции которых обращаются на фондовом рынке.

Зачастую банк, попавший в структуру ФПГ, вынужден вступать в невыгодные для себя сделки с другими членами ФПГ. Полностью контролируемые производственно-отраслевыми структурами коммерческие банки (их еще называют «кэптивными» или «карманными») наименее рентабельны и, зачастую, вынуждены принимать на себя неоправданно высокие кредитные риски, поскольку их главной целью является обслуживание интересов одного акционера, являющегося собственником производственного предприятия. А тут уж никуда было не деться от «безналоговых» «зарплатных схем», обналичивания-обезналичивания, перекачки денег в оффшоры. Такие банки никогда не стремились к раскручиванию своих брендов, не заботились о привлечении наиболее квалифицированного персонала.

Из положительных факторов эксперты отмечают снижение риска кредитования, отсутствие необходимости в значительных затратах на поиск клиентов, а также защиту финансовой информации и реализуемых финансовых схем от посторонних глаз. В настоящее время Министерства по антимонопольной политике Российской Федерации (МАП РФ) совершенно справедливо характеризует эти банки как «элементы товаропроводящей цепи».

После 1996 года применительно к ограниченному числу людей, возглавляющих крупнейшие финансово-промышленные группы России, стало применяться слово «олигарх». Впервые оно было употреблено в очерке «Портрет олигарха в молодости. Олег Бойко на вершине политического айсберга», опубликованном в газете «Век». Самую широкую популярность слово «олигарх» приобрело в 1998 году. 10 февраля в статье «Русские в Давосе: сами мы люди не местные…», опубликованной в «Московском комсомольце», журналистка Ю. Калинина писала:

«Вот, – повернулся министр Ясин к журналистам, – вы еще не знакомы? Знакомьтесь. Это Потанин. Он олигарх». – «Да, я олигарх», – смущенно улыбаясь, подтвердил Потанин и приосанился. Похоже, было, ему не очень нравится, что его называют олигархом, но он стесняется в этом признаться».

Окончательно закрепиться в русском языке этому нехорошему слову помогла конференция «Будущее России: демократия или олигархия», состоявшаяся в марте 1998 года. Организатор конференции первый вице-премьер Б. Е. Немцов призвал общественность провести «месячник борьбы с олигархами», которые нарушают налоговое законодательство. «Самое мерзкое в олигархическом капитализме, – по мнению г-на Немцова, это, – «приватизация власти»…, когда по мановению руки какого-нибудь магната армия милиционеров, налоговых полицейских, прокуроров начинает лихорадочно трудиться, чтобы найти компромат на его конкурента или политического противника. Наши правоохранительные органы настолько слабы и бедны, что находятся фактически в распоряжении не органов власти, а экономических и информационных «королей».