Первый секретарь ЦК КПСС был человеком занятым. Приезжая домой по окончании рабочего дня, он обычно брал с собой несколько папок с документами, которые предстояло прочесть после ужина.

Но отдыхать тоже необходимо. Одним из любимых видов отдыха у Никиты Сергеевича было кино. С телевидением дела пока обстояли не слишком хорошо, а ходить по кинотеатрам Первому секретарю было некогда. Поэтому у Хрущёва был кинопроектор, с помощью которого он частенько смотрел фильмы.

Когда Серов доложил ему, что «телефон из будущего ещё и музыку играет, и кино показывает», Никита Сергеевич вначале отнесся к этому скептически и на некоторое время забыл об этом. Тем более, что специалисты Серова надолго забрали «смартфон» на изучение.

Вскоре после возвращения из поездки в Англию Серов почти случайно напомнил Никите Сергеевичу о музыке и фильмах, которые показывает смартфон. Музыку Хрущёв попросил переписать на магнитофон, а вот фильмы переписать было некуда — не было в 1956 году таких технологий. В конце концов фильмы пересняли с экрана ноутбука на кинокамеру, заряженную высококачественной импортной цветной плёнкой.

Но ещё до того Никита Сергеевич пересмотрел все фильмы с карты памяти смартфона на экране ноутбука, вставив карту во встроенный кардридер ноута через предусмотрительно приложенный переходник microSD / SD — сын помог. Карта памяти оказалась неожиданно ёмкой — 64 Гигабайта. Фильмов на неё поместилось не один и не два — несколько десятков.

Первый же просмотренный фильм Никиту Сергеевича потряс. В первую очередь — масштабом и качеством спецэффектов. Второй вверг в состояние полного ступора. (Первым был «День независимости». Вторым — «Звездный десант»:))

Офонаревший Хрущёв долго сидел молча, отходя от шока. Потом попросил Серова найти ему «что-нибудь из последней американской фантастики». Серов через неделю принёс фильм «Запретная планета», с Лесли Нильсеном. Фильм, вышедший только что, в 1956 году, смотрелся после «Звездного десанта» как нудная хрень.

— Вот что, Иван Александрович, — сказал Никита Сергеевич. — Вези-ка сюда Клушанцева. Только вежливо!!! Никаких этих ваших «гражданин, пройдёмте!» Пусть твои ребята ему скажут, что Хрущёв лично приглашает его ознакомиться с новыми образцами заграничных спецэффектов.

— Ты что, Никита Сергеич, в «Тайну» его посвятить хочешь? — уточнил Серов. — В какой степени? Мне подготовиться надо.

— Посвятить придётся. Но ограниченно. Только то, что касается кино, — ответил Хрущёв. — Подготовь легенду на этот случай. Понимаешь, я почитал Серёгину записку про Клушанцева, это такой человечище! Через 30 лет американцы, что снимали эти фильмы, будут учиться ставить спецэффекты по фильмам Павла Владимировича. Поэтому, если мы ему сейчас покажем, как будут снимать кино через 30–40 лет, он нам такого наснимает, что Голливуд в полном составе будет кататься по земле и визжать, суча ножками, от зависти!

К приезду Клушанцева Серов подготовился «на отлично». В Штатах купили качественную цветную кинопленку — наша промышленность пока такую не выпускала. Купили несколько кинокамер и два кинопроектора.

Вначале хотели устроить кинопоказ в гостиной, в квартире Хрущёва, но передумали — мало места. Расположились в одном из правительственных кинозалов в Кремле — в том, где смотрел фильмы сам Сталин.

Допущенный оператор из КГБ переснял на американскую пленку несколько выбранных фильмов, наложил звуковую дорожку.

Хрущёв с удивлением обратил внимание, что среди присланных из 2012 года фильмов почти нет отечественных, нет ни одного английского или немецкого. В папке с фильмами обнаружился текстовый документ, прояснивший ситуацию. Русские (постсоветские), английские и немецкие фильмы в нем получили убийственную характеристику: «унылое говно, в подметки не годится американским или австралийским».

В подборке была пара французских фильмов, а так же, как ни странно, несколько приключенческих фильмов и комедий производства Австралии и ЮАР, остальные фильмы были сплошь американские. Единственным отечественным фильмом из последних была «Брестская крепость», к которой прилагался текстовый комментарий: «Вот белорусы правильное кино снимают! А у нас что так, что этак — говно получается»

В отдельной папке были фильмы позднесоветского периода, явно отобранные по тематике. Фильмы были посвящены Советской Армии, авиации и флоту. К ним был приложен краткий комментарий в текстовом документе: «Вот почему у нас про войну фильмы снимать умеют, а про современную армию стесняются? Из-за безумной секретности молодежь считает, что у нас современных видов вооружений нет, и вообще СССР может только к миру призывать, а сдачи дать нечем. Чем народу гордиться? Надо такие фильмы снимать, чтобы народ гордился своей армией и своей наукой. Недостаточно технику два раза в год на параде показывать. Во многом из-за такой вот дубовой и беззубой пропаганды и просрали страну.»

Это в точности совпадало с начавшими формироваться мыслями на этот счет самого Никиты Сергеевича. Вначале он уже привычно решил посоветоваться с сыном. Сергей попросил пару вечеров на изучение вопроса, поковырялся в ноутбуке, изучая документы.

Когда он представил отцу свои предварительные выводы, Никита Сергеевич, по мере осознания глубины проблемы пришёл в ужас. Он тут же вызвал Дмитрия Фёдоровича Устинова для совета.

По всему выходило, что идеологически правильный запрет на пропаганду войны толковался цензурой излишне широко. Это расширенное толкование выхолащивало суть патриотической пропаганды. В результате СССР представал в книгах и фильмах излишне миролюбивым и беспомощным перед лицом угрозы Запада. Тогда как западная пропаганда не стеснялась показывать населению и самую современную технику, и Советский Союз в роли вероятного противника. А кто будет уважать слабого?

Осознав суть проблемы, Никита Сергеевич собрал совещание с участием министра обороны Жукова, военно-морского министра Кузнецова, председателя КГБ Серова, министра оборонной промышленности Устинова, секретарей ЦК КПСС по идеологической работе Суслова и Поспелова и министра культуры Николая Александровича Михайлова.

Ознакомив собравшихся с проблемой, Первый секретарь ЦК, как и ожидал, натолкнулся на догматическое неприятие со стороны Суслова. Петр Николаевич Поспелов больше слушал, высказывался сдержанно, а вот Суслов возражал активно и твердолобо. Ничего нового он сказать не мог в принципе, лишь ссылался на Конституцию и законы.

Военные министры и Устинов Никиту Сергеевича поддерживали, Серов в принципе был не против, понимая, что показ в кино современной ракеты или танка никаких основополагающих секретов конструкции не раскроет, но, по привычке, предлагал быть осторожнее и соблюдать секретность.

— Вот вы поясните, Михаил Андреевич, — наседал на Суслова Хрущёв, — мы про Великую Отечественную фильмы снимаем, это же нормально. А почему тогда нельзя показать боевую работу наших сегодняшних летчиков, моряков, ПВО, ракетчиков?

— Никита Сергеич, — проблеял в ответ Суслов, — фильмы о войне показывают героизм советского народа и звериное лицо немецко-фашистских захватчиков…

— Это вы что же, Михаил Андреич, хотите сказать, что сейчас у нашего народа стало меньше героизма? — грозно поинтересовался маршал Жуков. — Или, по-вашему, у мирового империализма лицо менее звериное? Считаю, что вопрос поставлен своевременно и правильно. Идеологическую работу давно пора усилить и реформировать. Советский народ должен видеть, что мы мирные, но не беззащитные. Вот и надо это показывать. А вы нас трусами выставляете, пока «заокеанские друзья» открыто играют мускулами и нас прямым текстом называют врагом.

— Я вообще считаю, что надо больше показывать народу по телевизору военную технику в действии, надо снимать пропагандистские фильмы о нашей армии, авиации, флоте, ракетных войсках, чтобы люди знали, какое мощнейшее оружие имеет страна для защиты завоеваний социализма! — заявил Хрущёв. — Вон, мне докладывали, что американцы специально фильмы художественные снимают, для молодежи — про авиацию, про флот. А наша молодежь чем хуже? Она что, такой информации не заслуживает? Или неблагонадежна? У нас с этой секретностью до смешного доходит: народ не знает, что в соседнем цеху делается, а мы это изделие уже за границу продаем, и американцы все его характеристики знают. Я считаю — надо шире знакомить наш народ с возможностями Советской армии и нашей оборонной промышленности. И если кто-то, как идеолог, этого не понимает, в следующий раз ему это подробно в утренних газетах объяснят. А мы подберём на это вакантное место более понимающего коммуниста.

— Если все дело в формулировках, — добавил Николай Герасимович Кузнецов, — надо их скорректировать в нужную сторону, дать соответствующие разъяснения. Например, так: «Не считается пропагандой войны демонстрация возможностей современной военной техники, направленная на патриотическое воспитание молодого поколения. Рекомендуется шире использовать в художественных произведениях и фильмах показ исторических и гипотетических сражений с участием советских Вооружённых Сил, с подчёркнутым идеологическим подтекстом, направленным на воспитание у подрастающего поколения чувства гордости за свою страну и ее Вооружённые Силы.»

— Вот-вот, правильно, — поддержал его Хрущёв. — А вы, товарищи, записывайте, записывайте, Николай Герасимович дело говорит, — сказал он Суслову и Поспелову.

Сформулированные таким образом разъяснения были опубликованы сначала в статье секретаря ЦК КПСС П.Н. Поспелова в газете «Правда», а затем приняты как официальная корректировка законодательства.

Для показа Клушанцеву Никита Сергеевич выбрал потрясший его спецэффектами «Звездный десант», а также несколько серий из длинного сериала «StarTrek Voyager». Сериал был представлен фрагментарно, были отобраны несколько лучших серий из разных сезонов.

Получивший от Хрущёва жесткое внушение Серов направил за Клушанцевым симпатичную сотрудницу в звании младшего лейтенанта, но — в форме, для солидности. Девушка оказалась бойкая, и по дороге в Москву сумела разговорить внешне суховатого и сдержанного Павла Владимировича. Перед заданием она посмотрела пару документальных фильмов мастера, и в дороге ей было чем поддержать разговор.

Встретившие Клушанцева на проходной Кремля безукоризненно вежливые молодые люди с короткой стрижкой прежде всего взяли с него подписку о неразглашении, а затем провели в уже затемнённый небольшой кинозал.

Фильм начался сразу с действия, не было показано ни названия, ни титров. Павел Владимирович с отвисшей челюстью впитывал сознанием внешний вид гигантского звёздного корабля, его фантастические, но уютные интерьеры, отметил разноцветную, но строгую и функциональную униформу действующих лиц… В осадок он выпал позже: когда по ходу действия на земном корабле появились в роли временных союзников инопланетные полулюди-полуроботы, а красивая и решительная женщина-капитан пригрозила им в случае предательства открыть воздушный шлюз. В итоге и открыла.

Пара часов пролетели, как один миг, в зале вспыхнул свет, и Клушанцев с удивлением заметил сидящих в соседнем ряду Серова и Хрущёва.

— Здравствуйте, Павел Владимирович! — первым гостеприимно поздоровался Хрущёв. — Как вам кино? Впечатляет?

— Не то слово… — согласился Клушанцев. — Американское, как я понял?

— К сожалению, да, — подтвердил Никита Сергеевич. — Наше советское до такого уровня не дотягивает. Пока. Особенно по уровню спецэффектов и качеству изображения.

— Качество изображения упирается в плёнку и камеру, — пояснил Клушанцев. — А также в правильно поставленный свет. Я бы сказал, прежде всего — в свет, а уж потом — в плёнку и камеру. А вот спецэффекты… Даже не представляю, какие там используются технологии. Похоже на съёмку на макетах, но какой подробности должны быть макеты?…

— Технология нам пока неизвестна, — сказал Серов.

Хрущёв и Серов уже знали, что в фильмах используется компьютерный рендеринг спецэффектов, но тратить машинное время имеющихся двух компьютеров было неразумно, а потому Клушанцева решили не обнадёживать попусту.

— Из того, что я видел в вашей студии, Павел Владимирович, — сказал Хрущёв, — я сделал вывод, что вы сможете создать технологию спецэффектов не худших, чем эти, если дать вам соответствующее финансирование, помощников и полномочия. Я собираюсь сделать вас главным техническим специалистом советского кино.

— Э-э-э… Гм… Не уверен, что готов к такой ответственности, — замялся Клушанцев.

— Вы не совсем поняли, Павел Владимирович, — пояснил Хрущёв. — Какую-либо административную деятельность я на вас вешать не планирую. Вы — творец и должны творить. Я собираюсь обеспечить вам условия для творчества, дать финансирование и создать на базе Леннаучфильма технический центр, где будут сниматься спецэффекты для фильмов, будут разрабатываться новые технологии спецэффектов и будут обучаться специалисты. И, конечно, вы сможете снимать свои собственные фильмы, хоть документальные, хоть художественные.

— Гм… Спасибо, товарищ Хрущёв. Доверие постараюсь оправдать…

— Значит, так, Павел Владимирович, — продолжил Первый секретарь. — Я вам передаю полномочия по руководству специальной съёмочной группой Комитета Государственной Безопасности. Это не потому, что вам не доверяют, а потому, что фильмы, с которыми вы будете работать, имеют высшую степень секретности. Потому и подписку с вас взяли.

— Секретные художественные фильмы? — удивился Клушанцев. — Но почему?

— Секретны не столько фильмы, сколько источник их получения, — Серов лишь намекнул, дальше фантазия Клушанцева сама нарисовала ему доблестного советского разведчика-нелегала, работающего в Голливуде и с риском для жизни добывающего для страны новые кинотехнологии…

— Ваша задача — эти фильмы изучить, и разработать новые технологии спецэффектов, не уступающие тем, что вы видели, — сказал Хрущёв.

— Понял, — ответил Клушанцев. — Но… Никита Сергеич… Спецэффекты ради спецэффектов никому не нужны. Их надо разрабатывать применительно к конкретному фильму.

— Вот именно, Павел Владимирович, вот именно, — согласился Хрущёв. — Сейчас на студии «Грузия-фильм» снимается приключенческая картина «Тайна двух океанов». Фильм по нынешним временам неплохой. Но сюжет слабоват, а спецэффекты и вовсе никакие. Вот и давайте приложим к этому фильму наши с вами усилия.

— Сюжет фильма мы уже немного скорректировали, — продолжил Никита Сергеевич, — а эффектами заниматься должен профессионал. Лучше вас специалиста в стране нет.

«Немного скорректировали» в исполнении Никиты Сергеевича выглядело так:

О съёмках фильма Хрущёв узнал в конце 1955 года. К этому моменту была отснята примерно половина фильма. Первый секретарь ЦК прочёл сценарий, просмотрел отснятый киноматериал и сказал:

— Нет, не годится. Надо переделывать.

Режиссёр Константин Константинович Пипинашвили и сценаристы Владимир Абрамович Розенштейн и Николай Васильевич Рожков схватились за головы.

— Никита Сергеич! Как же… полфильма уже снято, деньги потрачены…

— А что толку, что потрачены? Если снято не по-путному? — спросил Хрущёв. — Вы, товарищи, не видите генеральную линию партии. Сейчас в стране начинается строительство нового подводного флота. Главной его ударной силой будут атомные подводные лодки. Вот и надо показать советскому народу атомную подводную лодку! Чтобы народ понимал и гордился мощью будущего советского флота.

Тут уже схватились за головы секретчики.

— Никита Сергеич! Как можно! Лодка же совершенно секретная! Официально её не существует! А вы её в кино хотите показывать?!!

— Что за глупости, — рассердился Хрущёв. — Вы меня совсем-то за дурака не держите! Я что, предлагаю настоящую атомную лодку в кино снимать? Её не только официально, её и в натуре ещё не существует! Она же ещё только строится! Отдельные отсеки на стапеле снимать будем?

— Я предлагаю сделать модель лодки, по обводам похожей на настоящую атомную, и в фильме прямо сказать, что лодка атомная, — сказал Никита Сергеевич, — А в титрах напишем: «Съёмочный коллектив благодарит командование Северного флота и экипаж подводной лодки», — ну, скажем, К-25, (С наилучшими пожеланиями Борису Царегородцеву и Владу Савину:)) или ещё какой-нибудь номер придумаем, которого нет, — «за помощь в съёмках фильма.» Заодно и врагов запутаем, пусть ищут у нас на севере атомную лодку с несуществующим номером. Поняли?

Секретчики облегчённо перевели дух.

— Теперь дальше. Вы подводную лодку изнутри видели? — спросил Хрущёв. — А я видел. Это труба, набитая трубами. Там люди спят по очереди, на торпедах и под торпедами. А вы тут показываете пятизвёздочный отель под водой. Да моряки вас на смех поднимут. Эй, боярин! — позвал Никита Сергеевич своего помощника Шуйского. — Григорий Трофимыч, соедини меня, пожалуйста, с Исаниным. Товарищам консультант грамотный нужен.

Через несколько минут Шуйский доложил:

— Никита Сергеич, академик Исанин на проводе.

— Алло! Николай Никитич! Хрущёв беспокоит. Дело у меня к вам. Да. Тут товарищи со студии «Грузия-фильм» кино снимают про атомную подводную лодку. Надо их проконсультировать, а то у них без грамотного специалиста пока что получается сказка пополам с хернёй.

Академик Исанин с готовностью подключился к необычной работе. В результате вместо невнятного аналога «Наутилуса» капитана Немо в фильме появилась вполне реалистичная подводная лодка китообразной формы, с крестовиной рулей на корме и крылатой рубкой.

Никита Сергеевич рекомендовал нарочно завысить ее характеристики и боевые возможности, поэтому в фильме советская лодка ходила под водой на 44 узлах, как «Золотая рыбка» 661 проекта, погружалась на 1000 метров, как К-278 «Комсомолец» проекта 685, и стреляла крылатыми ракетами из торпедных аппаратов, как «Лос-Анжелес». Клюква получилась развесистая, но прокатила на «ура».

(Поздний «Лос-Анжелес» стреляет из УВП, но Хрущёв решил не подсказывать американцам эту идею раньше времени)

В титрах фильм честно значился как научно-фантастический, а время действия значилось как «недалекое будущее», поэтому Никита Сергеевич оторвался по полной программе. Режиссер и сценаристы хватались за сердце, пили валидол, но писали и снимали без возражений, понимая, что другого такого шанса снять первый советский суперблокбастер у них может и не быть.

Сюжет фильма также претерпел значительные изменения. К некоторому неудовольствию Серова Никита Сергеевич заставил сценаристов выкинуть большую часть «шпионской херни». Серову он сказал прямо:

— Иван Александрович, если на атомную лодку проник враг, то всех твоих особистов надо гнать ссаными тряпками с флота. Потому не позорься.

По новому сюжету шпиона разоблачили по ходу первой серии в особом отделе флота, и больше шпионская тема в сюжете не появлялась.

Сюжет фильма по-прежнему основывался на гибели нескольких пароходов СССР, США, Англии и Франции в Атлантике и в Тихом океане. Советская лодка была отправлена для расследования.

К консультированию первой части фильма Никита Сергеевич привлек океанологов, поэтому первая серия смотрелась как «Подводная одиссея команды Кусто» — роскошные подводные съемки и парящие в голубой полутьме аквалангисты. Эпизоды под водой снимали частично в павильоне, методом Клушанцева, сквозь плоский аквариум, а частично — на Красном море, вскоре после Суэцкого конфликта.

По новому сюжету подводным пиратством занимались недобитые нацисты. В роли немецкой лодки снималась реальная трофейная лодка XXI серии.

Обнаружив немецкую субмарину, наша лодка начала слежение, и сопровождала цель до ее тайной базы под ледяным панцирем Антарктиды. В ходе слежения наша лодка встретилась с американским атомоходом, также охотившимся за нацистской лодкой. Договориться о взаимодействии удалось не сразу, сначала была серия взаимных маневров, в том числе классический «сумасшедший Иван», а также эпизод с гидроакустиком:

Лопоухий парнишка с внешностью классического ботана, не поступил в консерваторию, и попал на флот. По причине абсолютного слуха был назначен акустиком. В ходе слежения за американской лодкой, когда оба атомохода кружили в плотном хороводе друг за другом, а потом зависли в режиме полной тишины, он доложил:

— Кто-то уронил 25 центов. Две по 10 и пятачок.

Никита Сергеевич в процессе корректировки сценария творчески переосмыслил «Охоту за 'Красным Октябрём'» и «Убрать перископ».

Когда нацистская база была обнаружена, и стало ясно, что ни наша ни американская лодки по отдельности не смогут её уничтожить, советское и американское командование договорились о совместных действиях.

Клюквенный апофигей начинался на последних 30 минутах, запуском разведывательного спутника из акватории Северного Ледовитого океана, с борта уже другой советской лодки, вооруженной баллистическими ракетами.

Далее по сюжету к побережью Антарктиды подошло американское авианосное соединение. Оно было разгромлено и уничтожено нацистскими «летающими тарелками», стартовавшими из-под воды. Никита Сергеевич обыграл в этом эпизоде известную байку про «разгром экспедиции адмирала Бёрда». В «документах 2012» нашлась и такая книга.

После этого по сюжету американское командование обратилось за помощью к… Военно-космическим войскам Советского Союза. Факт отсутствия таких войск в реале не на шутку разошедшегося Хрущёва не остановил — фантастика же.

Никита Сергеевич разрешил использовать в фильме кадры официальной хроники. Поэтому зрители имели возможность наблюдать, как живой, натуральный, ещё тёплый:), как мрачновато пошутил Хрущёв, президент Эйзенхауэр связывается по телефону с натуральным Хрущёвым (реальный телетайп решили не светить, да и телефонный разговор выглядел более представительно), а тот отдает распоряжение министру обороны Жукову и военно-морскому министру Кузнецову. Маршала Неделина секретчики снимать запретили категорически, и вместо него снимался артист.

Ядерный удар по нацистской базе был признан неэффективным из-за толстого ледяного панциря над ней. Тогда по приказу Верховного Главнокомандующего ВС СССР с космодрома была запущена ракета-носитель, которая вывела на орбиту «новейшую экспериментальную низкоорбитальную ионную пушку».

Вот тут уже оторвался Павел Владимирович Клушанцев. Построенная им модель «ионной пушки» так реалистично отрабатывала двигателями ориентации, что создавалось полное впечатление настоящего спутника.

«Выстрел ионной пушки» в фильме скомбинировали из удара молнии и кинохроники подводного атомного взрыва.

В итоге по антарктическому логову нацистов отстрелялась четырёхракетным залпом советская ПЛАРБ, «ионная пушка» вскрыла ударом с орбиты ледяной панцирь, после чего в пролом упали подлетевшие ядерные боеголовки. Подлодка «Пионер» в это время гоняла и в конце концов потопила нацистскую подлодку, а затем уничтожила крылатыми ракетами подлёдный аэродром нацистов, вскрытый вторым ударом с орбиты.

Фильм пришлось на 85 % переснимать, поэтому он вышел не в 1956 году, а весной 1957-го. Советские кинозрители пребывали в легком шоке с первого взгляда на официальные афиши, где «в эпизодах» значились такие фамилии, как Г.К. Жуков, Н.Г. Кузнецов, Н.С. Хрущёв и Дуайт Эйзенхауэр.

Зрители шли в кинотеатр, ожидая увидеть очередной «шедевр» советского кино, где главным и единственно интересным моментом была поимка очередного «шпиёна», а выходили из зала с округлившимися глазами и бегом бежали за билетом на следующий сеанс, чтобы хотя бы убедиться, что они действительно видели «это» наяву. Школьники смотрели фильм по 10–15 раз, благо дневной сеанс стоил копейки.

Фильм закупили для показа несколько стран Западной Европы, а также Канада, Австралия и США. Серов вскоре доложил Хрущёву, что его несколько раз просмотрело всё руководство ЦРУ в полном составе, создатель американского атомного подводного флота адмирал Хаймен Риковер, а также президент Эйзенхауэр. Каких-либо комментариев от официальных лиц не последовало, но многомиллионные сборы в США и Европе говорили сами за себя.

Серьёзная пресса в США картину проигнорировала, зато в жёлтой и «желтоватой» прессе тон отзывов менялся в широких пределах — от восторга до паники.

Никита Сергеевич торжествовал победу: ему и Клушанцеву удалось создать из рядового шпионского опуса настоящий панегирик советскому подводному флоту и космической программе.

Хотя официальной реакции США на советский фильм, кроме опубликованной в газетах финансовой статистики по сборам, не было, через некоторое время разведка выяснила некоторые подробности обсуждения, проходившего в Белом Доме. Источник, разумеется, назван не был. Судя по подробностям, проболтался кто-то из состава администрации Белого Дома, причем подробности приводили весьма пикантные.

Как сообщил засекреченный источник, первоначальный интерес официальных лиц спровоцировал адмирал Хаймен Риковер. Проявить интерес к фильму об атомной подводной лодке, тем более, советской, адмиралу Риковеру, создателю американского атомного подводного флота, полагалось по должности.

Риковер посмотрел фильм в обычном кинотеатре. После чего адмирал, бледный и с вытаращенными глазами, примчался в Белый Дом и потребовал встречи с президентом. Эйзенхауэр уважал Риковера, как специалиста, поэтому принял его несмотря на позднее время.

Подробности разговора адмирала и президента, проходившие за плотно запертыми дверями Овального кабинета, выяснить не удалось. Дуайт Эйзенхауэр был поумнее посла Аверелла Гарримана и подарки, сделанные руками «советских пионеров» не принимал. (Во время Ялтинской конференции американскому послу Гарриману пионеры подарили деревянный герб Соединенных Штатов Америки, в который был встроен миниатюрный микрофон. Он не имел источника питания и запитывался направленным высокочастотным электромагнитным лучом из расположенной рядом с посольством гостиницы «Националь». Контрразведчики США тщательно проверили подарок, разыскивая спрятанные микрофоны. Но ничего подозрительного не обнаружили. И проверенный «Златоуст» занял место над головой посла Гарримана в его рабочем кабинете в Москве. Висел он там очень долго. Менялись послы (Гарриман, Смит, Керн, Кеннан), а орлан продолжал прямую трансляцию на приемники КГБ… Выдал эту тайну предатель, переметнувшийся из КГБ на сторону ЦРУ. Трудно вообразить, какой шок испытали американцы, вдребезги расколотив свой герб и обнаружив нем «жучка», которого невозможно выявить средствами технического контроля.)

Однако, на следующее утро президент вызвал Аллена Даллеса, министра обороны Нейла Макэлроя, помощника по национальной безопасности Джексона, директора ФБР Гувера и ещё нескольких официальных лиц. Они прошли в кинозал, где был устроен закрытый показ советского фильма.

Первую серию президент смотреть не стал — подводные красоты его интересовали мало. Начали сразу со второй серии, зато последние 30 минут смотрели трижды, с напряжённым вниманием.

Министр обороны высказался первым:

— Не думаю, что к этому фильму стоит относиться всерьез, господин президент. Красные крайне редко показывают в кино свою реальную технику. Жанр фильма самими же русскими заявлен, как фантастика. Специалисты из Голливуда подтвердили, что фильм снят в основном на макетах, хотя и весьма реалистичных. Единственная реальная техника в фильме — автомобили и немецкая лодка XXI серии…

— Ваш предшественник Вильсон, помнится, однажды сказал: «Это всего лишь изящный научный фокус», — ответил Эйзенхауэр. — Вам напомнить, по какому поводу? Как раз когда красные запустили свой чёртов спутник, и американская экономика рухнула в сортир, из которого, между прочим, она до сих пор выкарабкивается. Наши финансовые потери за счет паники на бирже, по последним уточнённым подсчетам, оцениваются в 40 с лишним миллиардов долларов!

— Конечно, я понимаю, что фильм снят на макетах! — раздраженно продолжал президент. — Даже красные не настолько безумны, чтобы гонять для съемок фильма атомную подводную лодку! Кстати, о лодках! Адмирал Риковер вчера обратил моё внимание на форму русской атомной лодки, что показана в фильме. И мне очень интересно, господа, откуда русские знают про нашу исследовательскую программу «Альбакор» и достигнутые в ходе неё результаты?

— Господин президент, если уж красные сумели украсть у генерала Гровса секрет атомной бомбы, чего удивляться, что они спёрли секреты «Альбакора» у Риковера, — заметил Даллес.

Гувер побагровел, но сдержался.

— Да чёрт с ним, с «Альбакором»! — буркнул Айк. — Главное в этом фильме — даже не футуристические железки. Главное — высказанные идеи! Да одна только фраза: «США — самая удобная страна для социализма, потому что далеко за океаном «ковыряются в своей песочнице» и никому даром не нужны чтобы воевать с ними. Коммунизм там естественным образом наступит быстрее, чем в других крупных капиталистических странах. Поэтому мы будем с Америкой только дружить.» чего стоит! Коммунизм в Америке?!! Вы можете себе такое представить? (Фраза из книги «140 бесед с Молотовым»)

Собравшиеся дружно вздрогнули.

— И ведь эта идея высказана с такой небрежной убежденностью в их правоте! Причём они даже не заикнулись о возможности военного конфликта между СССР и США, они убеждены, что коммунизм в нашей стране наступит сам собой, а вовсе не будет принесён на советских штыках! Как прикажете это понимать? Пятая колонна? Или, упаси господь, социалистическая революция?!!

— Разведка красных в последнее время действительно активизировалась, — произнёс Гувер, — но в основном это промышленный шпионаж, а не политический.

— Это маловероятно, господин президент, — заметил помощник по национальной безопасности Джексон. — У нас отсутствует революционная ситуация, народ сыт и доволен, экономика стабильно развивается… ну, за исключением этого неожиданного кризиса последних месяцев, из-за советского спутника…

— Вот именно, за исключением! — прорычал Эйзенхауэр. — Этот спутник обошелся нам в 40 миллиардов долларов! А во сколько вы оцените фактическую потерю восточного Средиземноморья? Турки бьются в истерике и умоляют спасти их от Советов, которые теперь зажали их со всех сторон. В Саудовской Аравии — социалистическая революция! (см. гл. 21) А вы мне тут о макетах… Да после русского спутника я не удивлюсь, если такой «макет» возьмет да и шандарахнет полным 16-ракетным залпом по округу Колумбия!

— Как вам понравился запуск разведывательного спутника с подводной лодки, прямо из-под воды? — президент явно был впечатлён. — А залп из акватории Северного Ледовитого океана по цели в Антарктиде? А эта чёртова орбитальная ионная пушка? Меня от одной этой фразы: «Ion cannon ready» до сих пор мороз по коже пробирает….

— Насколько нам известно, господин президент, — рискнул подать голос Аллен Даллес, — у красных пока и близко нет таких систем вооружения, которые показаны в этом фильме…

— Насколько нам известно, господин Даллес, если ваши недоумки из ЦРУ чего-то не знают или не обнаружили, это ещё не значит, что этого нет у русских! — рявкнул президент. — Спутник вы тоже проспали! Развертывание советских баллистических ракет (макеты, построенные про приказу Устинова) заметили только когда их стало больше трёх сотен! Русскую операцию по установлению контроля над Суэцким каналом прозевали! Разведывательную сеть в Юго-Восточной Азии мы потеряли! Грохнуть Чжоу Эньлая не удалось — и посмотрите, к чему это привело?!! Эпический провал!!! Наши европейские союзники пересобачились между собой, англичане изнасиловали Аденауэра этим чёртовым миномётом, а красные создали экономический блок такой силы, что нам и не снилось! Объединить трудовые ресурсы Индии, Китая и Индонезии с технологическими возможностями СССР! Да теперь красные могут завалить трупами китайцев Берингов пролив и ворваться по этим трупам на Аляску! А уж про ваш несбиваемый разведывательный самолет, который русские снесли уже во втором вылете, я вообще молчу! У вас, кстати, русский вазелин ещё не кончился? Может, мне попросить Хрущёва прислать вам ещё баночку?

Вокруг послышались сдавленные смешки. Июльскую историю, раздутую телеканалом ONN, помнили все.

— Я ещё раз повторяю, главное в этом фильме — идеи, и технические, и политические. — сказал президент. — Кто может поручиться, что русские не разрабатывают уже все эти системы вооружений? Насколько мне известно, ракетные подводные лодки у них уже строятся. Из-за параноидальной секретности красных мы можем узнать о реальном существовании их орбитальной ионной пушки в тот момент, когда она испепелит Вашингтон!

Взгляды присутствующих непроизвольно сошлись на схеме эвакуации из помещения.

— Вы мне тут толкуете про стабильный рост экономики! — Айк все никак не мог успокоиться, — А ЦРУ, между прочим, мне докладывает, что прирост экономики русских почти втрое обгоняет прирост экономики США! В среднем 5,5 процента против наших двух процентов, а по отдельным областям до 12 процентов! (реальные цифры, относящиеся в РИ к 1958-59 гг)

— Впрочем, одна идея, высказанная в этом фильме, меня заинтересовала, — вдруг неожиданно задумчиво произнес Эйзенхауэр. — Идея совместной боевой операции против общего врага. Выходит, красные ещё помнят об антигитлеровской коалиции…

— Господин президент, в экономике, как вы знаете, ключевое слово — стабильность. Основная беда русских, как и других тоталитарных режимов — кампанейщина. Они тридцать-пятьдесят лет сидят ровно, потом спохватываются, что отстали от всех цивилизованных стран, и начинают надрываться, пытаясь догнать их одним рывком. Догоняют и снова успокаиваются, пока не появляется следующий энергичный лидер, — сказал Джексон. — Даже использование их хвалёной плановой экономики не смогло пересилить эту пагубную тенденцию. У них слишком много зависит от одного человека — того, кто в данный момент находится у власти. Вот придет вместо Хрущёва менее энергичный Первый секретарь — и все вернется к обычной тишине загнивающего болота.

— А если придет не менее, а более энергичный? — спросил Эйзенхауэр. — Тогда что делать будем?

— Более энергичный, чем Хрущёв? — удивился Джексон. — А такое вообще возможно? Кстати… Я вот тут подумал… Хрущёв ведет себя как человек, знающий, сколько ему отпущено свыше… Он как будто стремится успеть как можно больше, потому что знает, что ему осталось недолго. Это началось примерно с начала 1954 года, или чуть раньше, точно установить трудно… Возможно, он узнал какую-то информацию о состоянии своего здоровья?

— Думаете, он болен? В Женеве он выглядел вполне здоровым и бодрым, — усомнился президент. — Состояние здоровья лидера государства, вполне естественно, держится в тайне. Не представляю, как господин Даллес сможет добыть эту информацию… Разве что попросить Хрущёва прислать результаты анализов, — пошутил Айк.

— Такая информация действительно — большая тайна, — произнес Даллес. — Но если пригласить Хрущёва прибыть с государственным визитом в Штаты… Тогда у нас было бы больше возможностей.

(Во время визита Хрущёва в США в 1959 году, агенты ЦРУ переделали канализацию в гостиничном номере, где он остановился, отведя трубу от общей системы, и, таким образом, получили секретную информацию о здоровье советского лидера непосредственно «из первоисточника». Впрочем, их ждал облом: выяснилось, что Первый секретарь ЦК здоров, насколько вообще может быть здоров человек в возрасте 65 лет.)

— Интересная идея, — фыркнул Айк, — Сейчас не самый подходящий момент для такого визита, но в будущем… возможно… Пожалуй, я подумаю на этот счет.

Американская Академия кинематографических искусств и наук оказалась не столь параноидальной. «Тайна двух океанов» заслуженно взяла двух «Оскаров» — в номинациях «Лучший фильм на иностранном языке» и «Лучшие визуальные эффекты».:)

Был и ещё один, несколько неожиданный для президента момент, получивший большой общественный резонанс. Вскоре после закрытого просмотра фильма в Белом Доме Эйзенхауэру принесли письмо. В адресе отправителя значился один из уважаемых американских банков. Письмо было адресовано президенту лично.

Недоумевающий Айк распечатал конверт и извлёк оттуда чек на 200 долларов. Сумма была явно мала для попытки корпоративного подкупа:) но и слишком велика для глупой шутки. Да и банкиры — не те люди, что склонны шутить, тем более — с президентом Соединённых Штатов.

Озадаченный президент заглянул в конверт и извлёк оттуда узкий листок с машинописными буквами на русском языке и цифрами.

Эйзенхауэр вызвал своего переводчика и попросил перевести. Переводчик прочёл текст и сказал:

— Сэр… это… расчётный листок. За участие в съёмках эпизодов русского фильма… Сумма проставлена в долларах США и в русских рублях. Курс примерно недельной давности, полагаю, соответствует дате отправки…

— Какого ещё, чёрт подери, русского фильма? — изумился Айк. — Я не снимался ни в одном русском фильме!

— Э-э-э… сэр… Недавно… Русский фильм «Тайна двух океанов», он ещё получил два «Оскара», — промямлил переводчик. — Вас там показывали… когда вы звоните Хрущёву и просите помочь с уничтожением базы наци в Антарктиде… Видимо, русские этот эпизод и имели в виду.

— Fuck! — Президент выразил свои чувства экспрессивно и лаконично.

— По крайней мере, это честно, сэр, — заметил переводчик. — Русские использовали нашу официальную кинохронику в своём фильме… Ну, и оплатили, соответственно. Уверен, что и использование кинохроники они архиву тоже оплатили. Можно проверить.

— Чёрт подери! — Эйзенхауэр был поставлен в тупик.

— Вообще-то, сэр, на мой взгляд, всё логично, и полностью законно, — заметил переводчик. — Вы снялись в кинохронике, русские эту кинохронику использовали, и заплатили за её использование. При этом ещё заплатили и лично человеку, снимавшемуся в эпизоде.

— Логично то логично! — ответил Айк, — А как, по-вашему, Конгресс посмотрит на то обстоятельство, что президент Соединённых Штатов получает зарплату на киностудии… как там её… «Грузия-фильм»?

— Может быть, стоит передать эту сумму на благотворительность? — предложил переводчик.

— Пожалуй, — кивнул Эйзенхауэр. — Да, в сложившихся обстоятельствах это будет наилучшей идеей.

Несмотря на то, что эта история, по понятным причинам, не афишировалась, ушлые репортёры всё-таки до неё докопались. Президенту пришлось давать объяснения в Конгрессе. Впрочем, к чести большинства конгрессменов, они пришли к выводу, что вопрос не стоит выеденного яйца, да передача «гонорара» на благотворительные нужды сыграла свою роль.

Фильм обсуждали не только в США. Сергей Павлович Королёв услышал о новом фильме от своих сотрудников, уже успевших его посмотреть. Вначале Главный конструктор отнесся к фильму скептически, но затем подумал, почему бы не посмотреть, ведь отдыхать, хотя бы изредка, тоже нужно. В воскресенье вечером он отправился с семьёй в кинотеатр.

В целом фильм ему понравился. Сергей Павлович полюбовался подводными съёмками, посмеялся, как человек сведущий, над запредельными характеристиками «атомной подводной лодки», от души похохотал над «немецкими летающими тарелками».

А вот когда ракетная подводная лодка запустила разведывательный спутник, Сергей Павлович вдруг начал воспринимать этот «развесисто-клюквенный боевик» с совершенно другой точки зрения. Тем более, когда вполне реалистичная ракета-носитель, очень похожая на его «семёрку», но с третьей ступенью, вывела на орбиту некую «орбитальную ионную пушку».

В макете пушки он немедленно узнал почерк Клушанцева — реализм и внимание к деталям говорили сами за себя. Также он понял, что к сюжету в целом приложил руку человек, посвященный в «Тайну», скорее всего, сам Хрущёв. Уж очень необычным, непохожим на другие кинокартины 50-х вышел этот фильм, явно для прикрытия обозначенный в титрах, как фантастика.

В понедельник Королёв сразу же с утра позвонил по спецсвязи в Миасс, в СКБ-385, Макееву.

— Здравствуй, Виктор Петрович! Королёв.

— Здравствуйте, Сергей Палыч, узнал.

— Эх, а я-то надеялся, не узнаешь, богатым буду, — засмеялся Королев. — Виктор Петрович, ты кино новое смотрел?

— Это про подлодку, что ли? Смотрел. Комедия получилась хорошая, — ответил Макеев.

— Угу. Я тоже сначала думал, что комедия, — без тени улыбки сказал Королев. — А оказалось — техническое задание.

— Да ну, Сергей Палыч, вы серьёзно, что ли? — Макеев был явно удивлён.

— Нет, но какова идея? Спутник, запускаемый с подводной лодки… Как, Виктор Петрович, осилишь?

— Гм… так, по сути, если на межконтинентальную дальность изделие все равно предстоит делать, так почему нет? Но его сначала сделать надо. А Михаил Клавдиевич поможет со спутником?

— Поможет. Не прямо сейчас, но на перспективу — поможет.

— Тогда точно сделаем.

После удачного начала сотрудничества с «Ситроеном» Хрущёв держал автомобилестроение под своим постоянным контролем. На МЗМА дела шли хорошо, завод расширялся, под Москвой построили вторую производственную площадку со сборочным конвейером. На ней освоили производство упрощенной модели ID, которую, по настоятельной рекомендации Хрущёва, подготовили не к осени, а к весне 1956 года.

Третья и четвёртая площадки МЗМА ещё строились. На новых территориях предусмотренные проектом производственные площади позволяли поставить не один, а несколько сборочных конвейеров, на которых собирались также новые «Москвичи-402». Они пользовались даже большим спросом, чем «Ситроены», поскольку были дешевле, и при том использовали некоторые подсмотренные у французов технические новинки. Например, была сделана «сельская» модификация повышенной проходимости «Москвич-410», с приводом 4х4 и гидравлической подвеской с изменяемым клиренсом. (в реальной истории модель 410 имела рессорную подвеску)

Вокруг новых заводов строились современные города-спутники. Для обеспечения кадрами в этих городах были организованы ПТУ и техникумы, где преподавателями работали специалисты, откомандированные с основного производства. На работу устраивались в основном демобилизованные из армии солдаты, а также офицеры ушедшие на гражданку в результате сокращения Вооруженных Сил.

ВУЗы и НИИ «автомобильного направления» тоже подтянулись и организовывали в новых городах свои филиалы.

Помимо моделей DS и ID, отдельный конвейер на МЗМА начал выпускать старую, но пользующуюся бешеной популярностью в Европе модель 2CV.(в реальной истории 2CV оставалась на конвейере во Франции 42 года) Выглядела она как инвалидная коляска, и именно в таком качестве поначалу и использовалась. Однако через пару месяцев руководство МЗМА от выпуска этого «гадкого утёнка» отказалось, и передало его на Серпуховский мотоциклетный завод, где в 1956 году как раз снимали с производства мотоколяску СМЗ С-1Л, рассчитывая заменить ее на немного более мощную С-3Л.

Модель 2CV была больше и мощнее «инвалидки», хотя стоила немного дороже. Зато помимо стандартной «инвалидной» комплектации СМЗ начал выпускать ее в виде шасси с двигателем, креслами и органами управления. Этот «недоавтомобиль» вдруг пошёл в продажу в больших количествах. Его брали ремзаводы, выпускавшие на дешевой и удобной базе множество мелкосерийных грузопассажирских вариантов. Вокруг СМЗ как грибы стали появляться производственные кооперативы, выпускавшие свои собственные варианты готовых автомобилей на базе 2CV, или просто сменные кузова.

2CV пользовался популярностью в сельской местности — «где не проедет, там пронесут», а также в многочисленных молодёжных спортивных клубах, которые образовывались под эгидой ДОСААФ. В клубах его зачастую разбирали на отдельные узлы, творя из них нечто совершенно новое на самодельной раме.

Да и просто любой «мужик с руками», которых в Союзе всегда было множество, получил возможность купить недорогой «набор для творчества». Тем более, в сельской местности на любой МТС можно было что-то подварить, подточить, подшлифовать — специальным Постановлением ЦК эти организации наделялись широкими возможностями.

Серпуховский завод пришлось срочно расширять, строить собственный завод по выпуску двигателей для 2CV, и ещё три нитки конвейера — настолько бешеным оказался спрос.

Позже появились облагороженная модель «Dyane» и пластиковый открытый «внедорожник» «Mehari», пользовавшийся спросом в южных регионах СССР, а также во множестве поставлявшийся в Китай, Индию, Египет, Сирию и Индонезию. (В реальной истории выпускался с 1968 года) Кузов «Мехари» советского производства изготавливался с элементами из ПВХ или других подобных пружинящих термопластов, и был практически неубиваемым.

Развивался и обновлял производственную линейку не только МЗМА. Горьковский автозавод запустил в производство свою «легенду» — «Волгу» ГАЗ-21.

Прототипы «Волги» были представлены руководству страны в Кремле в ходе традиционного показа новых разработок. На этом показе маршалу Жукову не понравилась решетка радиатора на прототипе «Волги», выполненная в виде «китового уса» — единого штампованного листа с вертикальными прорезями. Георгий Константинович поинтересовался, нельзя ли заменить решетку на горизонтальную перекладину с красной звездой в круглой «кокарде». (В нашей реальности это легенда, в АИ — почему бы не случиться?) Хрущёв просьбу Жукова не поддержал. Перед показом он заглянул в подборку информации, и потому помнил, что с конца 1958 года «Волга» в «той истории» выпускалась именно с такой, вертикально-прорезной решеткой.

— Зачем, Георгий? — спросил он. — Горизонтальная планка уже из моды вышла. Звезду укрепить и на этой решетке можно. Вот тут в центре, хромированный кругляш поставить. Но сменный. На экспорт машины с красной звездой не пустишь — европейцы брать не будут. (Реальная история — экспортные варианты «Волги», продававшиеся в Бельгии и других странах, потребовали замены облицовки радиатора. Красная звезда напоминала буржуям, что советские танки через два дня могут быть в Брюсселе.:))

Олень на капоте тоже вызвал ожесточенные споры. Выглядел он, безусловно, красиво, но травмоопасность фигурки в случае наезда на пешехода перевесила эстетические аргументы. Решили заменить фигурку двумя рельефными хромированными накладками-оленями на передних крыльях.

Впрочем, фигурку оленя оставили на «Волгах», выполненных в «представительском» исполнении. Такие машины обычно ездили в сопровождении ГАИ, и вероятность наезда на пешехода была минимальной.

Первые серийные машины были собраны в октябре 1956 года. Хрущёв во главе небольшой делегации из ЦК специально приехал в Горький, чтобы посмотреть на серийные «Волги» и ознакомиться с перспективными разработками завода. (АИ)

Это была уже не совсем та «Волга», что первоначально планировалась в серию. Получив информацию о достоинствах и недостатках машины, выявленных в ходе многолетней эксплуатации (информация была передана «кружным путём» через НАМИ и представлена разработчикам как «компьютерная экстраполяция результатов, полученных в ходе эксплуатации опытных образцов») конструкторы внесли в автомобиль некоторые улучшения.

Была предусмотрена модификация с более мощным двигателем. Двигатель взяли c не пошедшего в серию малого грузовичка ГАЗ-56. (http://sovcarhistory.ru/2009/11/11/газ-56-передовой-прототип/#more-14) Мотор, кстати, был достаточно прогрессивный, 70 л.с. с форкамерно-факельным зажиганием. (В реальной истории на «Волгу» ставилась упрощённая версия этого мотора без форкамеры, мощностью 65 л. с) На него установили дополнительно турбонагнетатель, увеличив мощность до 80 л с. Систему централизованной смазки доработали с целью увеличения надёжности, поставили гибкие шланги из пластика, применили менее агрессивную смазку.

Переделали неудачную конструкцию стояночного тормоза — «ручника», ломавшегося при попытках аварийного торможения им в движении. С самых первых серий заменили рычажные амортизаторы подвески на телескопические. Переделали механическую коробку передач, добавив синхронизатор и на первую передачу тоже. До переделки синхронизатор был только на 2-й и 3-й передаче.

Бликующую панель над приборным щитком сразу же сделали матовой, что заметно улучшило безопасность. Также переделали петли капота и крышки багажника, обеспечив возможность открывания на больший угол.

Вместо шумящего заднего моста от ГАЗ-69, предполагавшегося к использованию, (в реальной истории был установлен на первых 200 автомобилях) сразу начали ставить переделанный задний мост от ЗиМа, значительно менее шумный.

Электрическую схему переделали, пустив на массу «минус» (в реальной истории до 1960 года «Волга» выпускалась с «плюсом» на массе, что отрицательно сказывалось на коррозионной стойкости кузова.) Кузов в некоторых ответственных местах усилили дополнительными силовыми элементами. Водостоки над дверями продлили до задних крыльев, огорчив будущих экспертов, различавших годы выпуска по длине этого элемента, зато улучшив эксплуатационные характеристики. Год выпуска кузова и двигателя стали чеканить рядом с заводским серийным номером

«Волга» была первым отечественным автомобилем, имевшим модификацию с автоматической гидромеханической коробкой (реальная история, не АИ). Обслуживать такую коробку в привычных условиях гаражного кооператива было сложно, поэтому поначалу «Волга-автомат» большим спросом не пользовалась. Пытаясь переломить ситуацию и поднять культуру обслуживания автолюбителей на современный уровень, Хрущёв посоветовался с директором «Ситроен» Пьером Берко, как решить эту проблему.

Берко предложил создать по всей стране сеть кооперативных СТО, платящих автозаводу лицензионные отчисления, а за это получающих от производителя запчасти и технические консультации. Принцип взаимной заинтересованности обычно работает, сработал он и в этот раз. Государству эта сеть не стоила ничего, а лишь приносила чистую прибыль в виде налогов. Зато ее создание позволило увеличить продажи «Волг» с АКПП и постепенно улучшить техобслуживание автолюбителей.

Коллектив ГАЗа представил правительству ещё один новый автомобиль. В переданной через НАМИ информации было описание и изображения большого внедорожника «Бархан», сделанного на базе ГАЗ-66. (http://alternathistory.org.ua/barkhan-vtoroe-dykhanie-gaz-66-ili-khammer-po-russki)

«Шишига» в 1956 году ещё не существовала, зато был ГАЗ-62, весьма похожий на ГАЗ-69 увеличенного размера.

(http://sovcarhistory.ru/2010/03/30/газ-62-наш-ответ-американцам/#more-46)

Главный конструктор завода Николай Иванович Борисов предложил установить на шасси ГАЗ-62 совершенно новый кузов, сделанный «по мотивам» невиданного в 1956-м году «Бархана».

(Этот кузов был изначально рассчитан на более длинное шасси с базой 3300 мм против 2850 мм у ГАЗ-62, и его длина 5500 мм была на 500 мм больше кузова 62-го. Поэтому раму ГАЗ-62 удлинили, поставили 90-сильный двигатель от ЗИМа, форсировав его, за счёт чего получили мощность 105 л.с. АИ)

Новый автомобиль повышенной проходимости вмещал 7 человек штатно, ещё четверо могли разместиться на откидных сиденьях по краям багажного отделения. ГАЗ-62 вмещал 12, но с несравнимо меньшим комфортом. Мощность двигателя была всё же недостаточна, поэтому Борисов рассчитывал в будущем поставить этот же кузов на шасси перспективного грузовика, существовавшего пока лишь в эскизах.

Машина Хрущёву понравилась. Более того, он пришёл в восторг. Никита Сергеевич любил ездить на охоту, и даже инициировал разработку автомобиля повышенной проходимости М-72 с кузовом «Победы». Но «Бархан» был явно лучше, хотя и дороже.

Однако Хрущёв не стал бы пользоваться подобной машиной в мелкосерийном исполнении. Он понимал, что в народном хозяйстве пригодится и ГАЗ М-72, и «Бархан», друг друга они не заменяли, а дополняли. Тем более, военные, принявшие исходный ГАЗ-62 более чем прохладно, к «Бархану» отнеслись восторженно. Маршал Жуков, посидев несколько минут в салоне, потребовал как можно скорее запускать машину в серию.

«Бархан» получил собственное имя и заводской индекс ГАЗ-62М.

М-72 тоже пошел в серию, машина была очень нужна в сельской местности и на целине. Её тоже показали Первому секретарю.

Однако Хрущёв, насмотревшись на «Бархан», предложил модернизировать её внешность более радикальным образом, чем планировалось. Рисовать Никита Сергеевич не умел, потому показывал свои предложения «на пальцах» прямо на живой машине. Он предложил изменить прежде всего «лицо» машины, немного изменив конфигурацию крыльев, убрать выступающие круглые фары внутрь крыла и чуть сдвинуть их к центру, закрыв их прямоугольным стеклом в хромированной рамке. Поднять указатели поворотов и поставить их на уровне фар, заключив в одну рамку с фарой и прикрыв тем же стеклом. Визуально машина приобретала прямоугольные фары, привычные скорее для 70-х, чем для 1956 года. На освободившееся от поворотников место Хрущёв предложил поставить противотуманные фары, которые на внедорожнике были бы весьма кстати.

Поскольку для М-72 всё равно нужны были новые передние крылья усиленной конструкции, объём переделок не казался слишком большим. Опасения вызвали лишь противотуманные фары, удорожавшие конструкцию, но Хрущёв предложил не мелочиться, пояснив, что сэкономить можно на другом.

Положив блокнот на плоское сверху переднее крыло М-72, Николай Иванович Борисов тут же эскизировал предложения Первого секретаря.

— Скажите, а двигатель, предназначенный для «Волги», на «Победу» или М-72 установить можно? — спросил Хрущёв. (На «Победу» умельцы в кустарно-гаражных условиях в 70-х ставили «волговские» двигатели)

— Можно, Никита Сергеич, — поразмыслив и прикинув, ответил Борисов. — Но зачем всё это? «Победу» скоро будем снимать с производства. Конечно, ещё несколько лет будем её выпускать параллельно с «Волгой»…

— Вот именно, — пояснил Хрущёв. — У нашего автопрома нет опыта быстрого обновления выпускающихся автомобилей. Поэтому на западе наши машины продаются очень недолго. Там привыкли к более быстрому обновлению модельного ряда. Получается, мы вкладываем деньги в разработку новой машины, делаем её и успокаиваемся. Из-за этого теряем прибыль. А если бы мы раз в два года меняли машину хотя бы внешне в соответствии с мировыми тенденциями, могли бы продавать её на экспорт на несколько лет дольше.

— Да, «Победа» устарела, но если мы ещё планируем выпускать её несколько лет, да ещё и делать на её основе внедорожную модель, имеет смысл её обновить. Вот смотрите, — Хрущёв показал на решётку радиатора. — Такие решётки в Европе уже вышли из моды. Надо сделать что-то более современное. И сзади, — он обошёл машину, — вот в это заднее окно вообще ничего не видно. Оно наклонное, получилось не окно, а танковая смотровая щель. А нельзя ли увеличить крышку багажника, превратив её в заднюю дверь? Перенести петли выше стекла. Тогда заднее стекло можно было бы увеличить немного вверх и немного вниз. Обзор улучшится, и доступ в багажник будет лучше. Ну, и, заодно, задние фонари надо другие поставить. Вон, у «Москвича» вертикальные двухцветные фонари очень даже неплохо смотрятся. Я не предлагаю взять с него, но подумать в эту сторону можно.

— Фонари — это мелочь, сделаем… — ответил Борисов. — А вот дверь… Тут всю силовую схему кузова можно поломать. Думать надо, Никита Сергеич.

— Вот и подумайте, Николай Иваныч, — усмехнулся Хрущёв. — Чего бы не усилить кузов вокруг двери, приварив к нему внутри комингс, как на кораблях и самолётах делается вокруг люков?

— Да… Но это всё удорожание…

— Да вы на одной только унификации двигателей сэкономите больше, чем потеряете на этих изменениях, — сказал Хрущёв. — Вам сейчас два движка выпускать приходится, а будете делать один. К тому же все эти изменения надо внедрить и на серийную «Победу». В массовой серии дешевле выйдет, заодно и опыт обновления модели получите.

Коллектив ГАЗа идею рестайлинга «Победы» воспринял неоднозначно, но, подумав, предложенные изменения реализовал. Более того, у модифицированной «Победы» немного расширили багажник, сдвинули бензобак влево, и поставили запасное колесо справа вертикально, заметно увеличив полезный объём. Спинку заднего сиденья сделали легкосъёмной, что вместе с задней дверью позволяло уместить в багажник очень объёмные предметы.

В таком изменённом виде «Победа» выпускалась до 1960-го года, (в реальной истории — до 1958-го). Большое количество машин закупили таксопарки, которым пришёлся ко двору увеличенный багажник. К тому же им была важна эксплуатационная унификация с «Волгой», идущей на смену «Победе». Одинаковый двигатель на «Волге» и «Победе» себя оправдал, а увеличившаяся на 20 лошадок мощность явно пошла машине на пользу.

В народе усовершенствованная версия «Победы» была невероятно популярна, а о её надёжности ходили легенды. (Вполне оправданные — в Ленинграде «Победы» были нередки ещё в начале 80-х, а приехав в 1986-м году в Крым, я был удивлён количеством эксплуатируемых там «Побед». В сухом крымском климате машина сохранялась на ходу очень долго)

Помимо обычного седана ГАЗ-21 был подготовлен к серийному выпуску и ГАЗ-22 с кузовом «универсал». Первоначально он предполагался к использованию только в государственных организациях — как машина «скорой помощи», полугрузовой автомобиль для доставки мелких партий грузов, и т. п. В личную собственность его продавать не планировали.

Осмотрев прототип машины, Никита Сергеевич остался очень доволен. Вместительный кузов «универсал» особенно пригодился бы сельским жителям. Примерно так Хрущёв и выразился, заодно поинтересовавшись:

— Почём эту красавицу в магазине купить можно будет?

Сопровождавший его в числе прочих председатель Госплана Николай Константинович Байбаков замялся:

— Э-э-э… Никита Сергеич… 22-ю модель в частные руки продавать не планируется…

— Это почему? — удивился Хрущёв. — Машина же просто замечательная получилась!

— Никита Сергеич… Но ведь это же полугрузовая модель… Для предприятий и организаций.

— Какая она полугрузовая? Нормальный семейный автомобиль, — возразил Хрущёв. — Вон какой багажник вместительный. Городской житель на ней к матери в деревню за картошкой ездить будет и всю семью с собой возьмёт. Запускайте в серию и продавайте населению, люди вам спасибо скажут.

Так, с лёгкой руки Никиты Сергеевича, народ получил не только обычный «седан», но и удобный семейный автомобиль с кузовом «универсал». (В реальной истории «Волга» ГАЗ-22 пошла в серию в 1960-м году)

Ещё в 1955 году Хрущёв дал задание руководству ЗиС разработать новый правительственный лимузин высшего класса взамен безнадежно устаревшего ЗиС-110. Проработки по этой теме велись конструкторами ЗиС ещё при жизни Сталина. Однако «наверху» инициативу заводчан тогда не одобрили. Тем не менее, в конце 40-х — начале 50-х на ЗиС разрабатывались отдельные узлы и агрегаты, из которых при необходимости можно было относительно быстро «слепить» новую модель представительского автомобиля.

Не то что бы Хрущёв страдал манией величия, был случай, когда он, к невыразимому ужасу всего партаппарата, приехал в Кремль на «Москвиче». Паника тогда возникла из-за напрашивавшегося вывода, что Первый, в ходе своей борьбы с привилегиями решил и весь аппарат ЦК пересадить на «Москвичи». На Хрущёва набросились всей кодлой и хором убедили Первого секретаря, что руководителю страны ездить на «Москвиче» неприлично. Никита Сергеевич тогда посопротивлялся, но уступил. (Исторический факт)

Однако были случаи, например, при встречах иностранных делегаций, когда представительский лимузин олицетворял собой престиж страны.

В «той истории» Никита Сергеевич, отдав это распоряжение, не дал никаких указаний относительно внешнего вида автомобиля. А когда ему показали эскизы, раскритиковал дизайн машины, что задержало процесс проектирования почти на год. Поэтому сейчас Хрущёв подошел к вопросу более ответственно.

Первым его требованием было, чтобы хотя бы шасси нового автомобиля было унифицировано, например, с шасси микроавтобуса и выпускалось, таким образом, серийно. Поэтому проектировались одновременно два автомобиля — лимузин ЗиС-111 (повода переименовывать завод по итогам 20-го съезда партии в АИ не возникло), и микроавтобус ЗиС-118.

Кроме того, на этот раз Хрущёв задал не просто конкретные пожелания по дизайну. Он хотел сделать машину «на вырост», машину, которая не устареет ещё лет 30, либо задаст новые стандарты мирового автомобильного дизайна. Поэтому специалисты из КГБ по его заданию нарисовали по полученным из 2012 года фотографиям предварительные эскизы автомобиля, очень похожего на ЗиЛ-117.

Первоначально он вообще хотел взять за прототип правительственного лимузина поразивший его своей вневременной внешностью «Астон-Мартин Лагонда» конца 70-х, фотографии которого нашлись на ноутбуке в папке «Примеры автодизайна будущего». Но художники и специалисты убедили его, что «Лагонда» маловата для лимузина и, тем более, для базы микроавтобуса. А «натягивание» выверенного до миллиметра дизайна «Лагонды» на кузов большего размера грозило созданием переразмеренного урода. Потому Никита Сергеевич согласился:

— Ладно, не будем натягивать сову на глобус. Берём за основу 117-й.

К концу 1956 года были готовы пластилиновые макеты кузовов лимузина и микроавтобуса которые и показали Хрущёву. Никита Сергеевич макеты утвердил, после чего в 1957 году были сделаны опытные образцы, а с 1958-го началось серийное производство микроавтобусов ЗиС-118 нескольких модификаций под общим обозначением «Юность», и мелкосерийная ручная сборка лимузинов ЗиС-111.

В ноябре-декабре 1956 года автомобильная тематика получила неожиданное продолжение. Никита Сергеевич уже привык, что председатель КГБ Серов приходит к нему с различными деловыми и полезными предложениями. Поскольку с «документами 2012» с самого начала работали сотрудники Ивана Александровича, они и передавали информацию в профильные НИИ, под видом информации, добытой в ходе оперативных мероприятий за рубежом, и представляли руководству страны записки по вопросам, требовавшим решения на высшем уровне, обычно, когда требовалось финансирование в больших объёмах.

Однако на этот раз предложение Серова Первого секретаря ЦК более чем удивило. Председатель КГБ предложил создать совместно с «Ситроеном» команду для участия в международных гонках Формула-1.

В высшем партийном руководстве к подобным идеям тогда относились весьма скептически, что и не преминул выразить Первый секретарь ЦК:

— Вот ты мне объясни, Иван Александрович, на хера нам эта Формула-1? — спросил Хрущёв. — Уж если развивать автоспорт, так массовый, для всех мальчишек страны. А то и для девчонок, они чем хуже? А твоя Формула-1 — занятие для скучающих джентльменов, которым надоело просаживать деньги в казино и захотелось пощекотать нервы.

— А вот не скажи, Никита Сергеич, — возразил Серов. — Прежде всего, для любого спортсмена необходима высокая цель. Помнишь, в той песне из телефона: «Высокая в небе звезда зовёт меня в путь…»? Массовый автоспорт, к примеру, картинг, стране нужен. Я бы ещё посоветовал сделать в 10-м классе школы, в ПТУ и в техникумах обязательной дисциплиной ПДД и вождение автомобиля. Чтобы при необходимости каждый гражданин страны мог сесть за руль, скажем, грузовика.

— Но среди миллионов пацанов обязательно найдутся те, кто не остановится на картинге, те, кто захочет большего, захочет подняться выше, — продолжал Серов. — Если их пределом будет чемпионат СССР — это один уровень мотивации. А вот если чемпионат мира — тут мотивация уже совсем другая будет.

— К тому же, сейчас эта самая Формула-1 только начинает развиваться. То есть, порог вхождения в эти гонки сейчас — десятки, может быть, сотни тысяч долларов. Сейчас, как ты говоришь, «скучающие джентльмены» покупают серийные спортивные машины, дорабатывают их и участвуют в гонках.

— Позже она разовьётся в гигантскую индустрию, и порог вхождения станет неподъёмным — сотни миллионов долларов. Упустим момент — будет поздно. Сейчас не нужно строить для тренировок специальные дорогущие трассы — достаточно временно перекрыть движение на обычной дороге.

— А что, в ноутбуке информация по Формуле-1 есть? — спросил Хрущёв.

— Есть, и достаточно подробная, — ответил Серов. — Помимо статей в энциклопедии, ещё есть несколько книг, очень подробных, в том числе целая энциклопедия технологий на английском, на три сотни мегабайт. Ведь не просто так она туда положена и нам прислана?

— Опять же, лет через 20 в Формуле-1 будут крутиться гигантские деньги. Есть такой Бернард Экклстоун, сейчас он пытается стать гонщиком, но состоится вначале как хозяин одной из команд, а затем станет фактическим владельцем всей Формулы-1 и станет продавать права на телевизионную трансляцию всем телеканалам. Представляешь, какие это деньги в бюджет Союза, если удастся его опередить и отжать весь этот цирк тем же методом, что использовал сам Экклстоун? Он же просто продал право на телетрансляцию сам, от своего имени, потому что остальные владельцы команд не захотели с этим связываться.

— Гм! — произнес Хрущёв. — Трансляцию продал, говоришь?

— Ну да! — подтвердил Серов. — Но самое важное даже не это. Самое важное — идеологический аспект! В Формуле-1, несмотря на интернациональный состав команд, очень сильна национальная составляющая. Каждый раз над подиумом поднимаются флаги стран, согласно национальности гонщиков, занявших первые три места, и гимн играют. Ты только представь, Никита Сергеич, какого ежа можно запустить в штаны империалистам, если наш парень победит! Прикинь, какое-нибудь Монако, миллиардеры, аристократы, бл…ди их разряженные, яхты… И тут над подиумом поднимается флаг Советского Союза! И гимн! Или, скажем, в Германии…

— А что, в Германии тоже гонки проходят? — с интересом спросил Хрущёв.

— Ещё как!

Хрущёв взял планшет, поковырялся в электронной энциклопедии, потом щелкнул селектором и спросил Шуйского:

— Григорий Трофимыч, когда Пьер Берко собирался в очередной раз к нам приехать?

— В декабре, Никита Сергеич, — ответил Шуйский.

— С Берко я поговорю, — сказал Хрущёв. — Надо бы, чтобы наш гонщик победил в Германии до 1963 года. Очень хочется посмотреть, как перекосит морду у Аденауэра, когда он нашему гонщику кубок вручать будет. Эх, вряд ли успеем к тому времени свою машину построить… (Конрад Аденауэр был федеральным канцлером ФРГ до 1963 года)

— Для зрителей в Формуле-1 главное не машина, а гонщик, — пояснил Серов. — Машина, это для производителей важно, у них свой Кубок конструкторов. Но смотрят-то на гонщика!

— Не, машина — тоже важно! — не согласился Хрущёв. — Машина — это уровень технологий страны. А то на Западе думают, что мы только танки да ракеты строить умеем.

— Для начала машину можно просто купить, — сказал Серов. — Пока ещё в гонках имеют шанс побеждать даже доработанные серийные машины. Например, в Италии Энцо Феррари хорошие машины строит. А вот уже году к 70-му машина Формулы-1 превратится в дорогостоящий сгусток новейших технологий, и там уже мы с кувшинным рылом в калашный ряд не влезем.

— Есть и ещё один интересный для нас момент, — продолжил Иван Александрович. — Вокруг Формулы-1 трётся множество очень известных и состоятельных личностей. Во время Гран-При можно назначать встречи, налаживать деловые контакты, а то и вербануть кого-то из этой кодлы.

— Кто о чём, а вшивый о бане, — пошутил Хрущёв. — Не, идея интересная…

— И я о том! — ухмыльнулся Серов. — К тому же, благодаря книгам и статьям из «тех документов», большинство этих личностей нам теперь известно заранее. И мы сможем к ним подойти заблаговременно. Вот смотри, — он достал из своего портфеля фотографию мальчика лет девяти, с тонкими чертами лица. И вторую фотографию — это был тот же человек, но уже пожилой, представительный, выглядящий аристократично, в дорогом костюме.

— Эта фотография сделана в этом году, — пояснил Серов, выложив перед Хрущёвым фотографию мальчика. — А эту, — он выложил фото пожилого мужчины, — мы пересняли из «тех документов». Это старший менеджер «Фиата» по международным отношениям, затем — исполнительный директор «Чинзано Интернешнл», далее — член совета директоров французского телеканала TF1, президент «Феррари», и с 2004 года президент компании «Фиат» Лука Кордеро ди Монтедземоло. Сейчас ему 9 лет. Дети в этом возрасте весьма восприимчивы к мнению старших товарищей. Дальше идея понятна?

— Хочешь сказать, что в нашей истории будущий президент «Фиата» может стать коммунистом? — спросил Хрущёв.

— Это способный малый, он может стать и президентом Италии, если ему немного помочь, — усмехнулся Серов.

— Я смотрю, ты за Италию плотно взяться решил? — спросил Хрущёв, читая биографию. — Гм… Аристократ, маркиз… и ты его собираешься сделать коммунистом?

— У нас уже есть итальянский барон-коммунист — Роберт Людвигович Бартини, — ответил Серов. — Для настоящих коммунистов нет ничего невозможного!

— Вот это разговор, — одобрил Хрущёв. — Такой подход мне нравится!

С Пьером Берко разговор у Хрущёва состоялся. Исполнительный директор «Ситроена» уже оценил преимущества сотрудничества с «корпорацией СССР», и потому живо заинтересовался открывающимися возможностями.

— Если вы хотите продемонстрировать преимущества своей идеологии, господин Хрущёв, — сказал Берко, — вам надо строить собственную машину на МЗМА или другом заводе, и тренировать советских пилотов. Можно поставить на неё импортный двигатель, и то поначалу, но в идеале все должно быть русское. Хотя чтобы одержать первые несколько побед, достаточно будет и русских гонщиков, а машины можно купить. Но не две, а минимум четыре, для тренировок, и на случай аварии, если машина будет разбита. Лучше, если больше. Но сразу тренироваться на такой мощной машине опасно. Желательно сначала потренировать гонщиков на менее мощных машинах.