Возвращение на крепостную стену отложилось в его сознании как некачественно смонтированная пленка — разрозненными кусками. Илли ожила. При содействии Карригана пришла в себя Рейчел, но оказалась в совершенно невменяемом состоянии — сродни полной прострации, порывалась все время куда-то уйти, и Петр ее постоянно придерживал. Следующим эпизодом они уже стояли на стене возле своей капсулы; кажется, перенеслись они туда каким-то нетрадиционным способом, но даже это не пробудило в Михаиле никаких новых догадок в отношении Карригана — ни подозрительных, ни разоблачительных. Поблизости над сугробами вновь начали прорастать головы — штук шесть, как и в первый раз, — и, кажется, это он, Михаил, спросил равнодушным голосом:

— А с этими что теперь делать?

И, кажется, Карриган ему ответил:

— Этим уже ничем не поможешь.

На что Петр — тут уж без сомнения Петр — ответил, что очень даже поможешь. И пошел в направлении голов. Дальше был провал. Следующее, что Михаил помнил, — он уже сидит в капсуле, стараясь ни за что не хвататься руками: ладони горели нестерпимо, с пальцев постоянно капала кровь. Петр, сидевший позади, гладил по голове безразличную ко всему Рейчел, и руки его тоже были в крови, а на коленях лежал «РП», что Михаил зафиксировал в сознании чисто автоматически.

Нежданно-негаданно он, Михаил Летин, — беспутная в общем-то личность, вольный скиталец по параллельным мирам и убежденный пацифист, получил на хранение оружие всегалактического масштаба. Зловещее, убийственное, разрушительное — он не в силах был подобрать слов, способных передать в полной мере всех ощущений, порожденных в груди одним только видом кристалла; чувствовал же он себя при этом так, как будто саму его душу медленно вспарывали сверкающим мечом, издревле спавшим в своем каменном склепе и разбуженным ненадолго в честь передачи. Хотя сам ритуал передачи остался для Михаила своего рода мистической загадкой, но что-то в нем прогнулось, словно шаткие деревянные мостки под пятитонкой, принимая на себя груз грандиозной силы, заключенной в весьма сомнительный хрустальный плен. Прогнулось, но не сломалось! Выдержало! Панический ужас мешался в душе с каким-то неуместным детским восторгом — так должен ощущать себя ребенок, которому дали в руки пространственный резак и сказали: «Это теперь твое!» Лишь по пути к кораблю он начал понемногу внутренне прорастать из-под могучей тени незримо сопровождающего его теперь оккультного предмета и постепенно пришел в себя настолько, чтобы спросить мысленно у Карригана: «Что это?..»

Тот ответил сразу, не усомнившись, о чем идет речь:

«Если использовать твою терминологию и мою идеологию — это законсервированный вирус, а точнее — вирусы, заложенные в программу данной Вселенной».

Михаил не нашел ничего лучшего, как спросить:

«Зачем?»

Карриган на сей раз, как ни странно, спокойно воспринял сей сакраментальный вопрос.

«Возможно, что это одно из условий игры. Как там у вас в виртуальных игрищах — хорошие хотят найти главную бомбу и обезвредить, плохие, наоборот, — найти, чтобы все взорвать».

Михаил воистину начал оживать: взгляд на события, с его профессиональной колокольни, представил их в менее чужеродном и более удобоваримом для него свете. Он даже дерзнул возразить Карригану:

— Логичнее тогда предположить, что консервация вирусов, которые невозможно уничтожить, была необходимым условием при создании программы.

Собственное предположение было куда более по душе Михаилу — как-никак он теперь являлся Хранителем этой хоть и законсервированной, но по сути своей все равно губительной штуки. Так же, как и Илли.

— Похоже, что мы с тобой начинаем находить общий язык, — насмешливо заметил Карриган вслух.

«Раз так, то ты меня поймешь, на что бы ты там ни был запрограммирован: на обезвредить или на взорвать — даже не надейся!» — заявил мысленно Михаил. А вслух сменил тему:

— Что это за тварь была там, в крепости? Что- то вроде охранника?.

Бол, дремавший в кресле рядом, неожиданно ожил, сместил свои запчасти так, что к Михаилу выплыл, протолкавшись меж ингредиентами, его рот и подал голос:

— Оригинально ты ее скрутил! Я уж подумал, что это она тебя так на свой лад перекроила, и сам уже приготовился к тому же.

— Не она, а он, — поправил Карриган. — Демон-имитатор — такой же, как донимал нас в Месиве. Этот ланг еще до великого исхода умудрился вытащить с Темной Стороны маленького имитатора. Тот со страху прикинулся поначалу волком с человечьей головой, пообещал лангу бессмертие, только попросил взамен его кормить. Желательно чем-нибудь белковым и непременно одушевленным. Ланг на радостях принялся его откармливать, перевел на харчи всех зверей в округе, когда не осталось даже собак, кошек и крыс, принялся за людей. Сам, естественно, не справлялся, нашел себе помощников, поддающихся мозговому кодированию, по которому он был специалистом, они ему служили добытчиками, со временем сами шли на корм. Продолжалось это, как вы наверняка уже поняли, столетиями, со временем их деятельность приобрела космические масштабы. За это время между лангом и имитатором образовался своеобразный симбиоз, которому мы и положили конец своим бесцеремонным вторжением.

Карриган замолчал, и Михаил наконец получил возможность высказать вопрос, свербевший в голове с самого начала повествования:

— Значит, это был ланг? Но он же ничем не отличался от обычного человека!

— На первый взгляд. Но только ланги, в отличие от людей, никогда и никому не показывают свою спину. Иногда — если повезет — ты можешь увидеть ланга сбоку, но никогда — со спины, даже во время сна. Исключение составляют только мертвые ланги.

Карриган покосился через плечо на Михаила проницательным глазом: у того в это время всплывала в памяти недавняя сцена в тронном зале.

— Я ударил его в спину, — подтвердил Карриган, — но видел при этом его лицо, причем — в строгий фас. Ты можешь ходить вокруг ланга кругами, как дочерняя планета, и все время будешь лицезреть только его лицо и прочий фасад.

За разговором они чуть не упустили момент, когда капсула состыковалась с кораблем. Стыковка с кораблем на орбите произошла неожиданно и почти незаметно: они только что вышли из верхних слоев атмосферы, капсула летела ровно, как вдруг дрогнула и через мгновение начала расширяться, становясь постепенно вновь залом управления. Кресла с пассажирами разъехались на прежние свои места перед раздувающимся, словно черный пузырь, экраном. Не успел экран достичь былых размеров, как на нем сменилась картинка. Эти мгновенные прыжки через Бог его знает какие бездны очень напоминали Михаилу смену иллюзорных пейзажей в здешней его «каюте». Как в сказке — моргнул Иван-царевич, а вокруг вместо сада с райскими яблоками уже кладбище с мертвецами. Сейчас перед ними, кстати сказать, и появилось в некотором роде кладбище, хотя и без мертвецов: корабль вернулся в окрестности упокоища напрасных трудов сотен поколений лангов. Впрочем, если верить заявлению Карригана, что любой труд в этом мире напрасен, то таким кладбищем являлась вся Вселенная. Словом, они опять оказались у обочины заброшенной космической дороги, на этот раз гораздо ближе к кольцу. Теперь хорошо была видна структура кольца. Оно состояло из нескольких слоев голубого металла разной ширины и отдаленно смахивало своей многослойностью на кольцо Сатурна.

Неожиданно напомнила о себе Рейчел: она поднялась со своего места и куда-то пошла.

— Так! — сказал Карриган, хлопнув себя ладонями по коленям. Словно повинуясь этому хлопку, Рейчел остановилась и уселась на пол. А Карриган объявил: — Сейчас займемся ею, а заодно и еще одним нашим пассажиром.

Петр вскинул недобрый взгляд на Карригана:

— Что ты с ней хочешь делать?

— Лечить, мой мальчик! К сожалению, всего лишь лечить. Но для успешного лечения мне необходима консультация специалиста.

Сказав так, он развернулся к Михаилу.

Михаил, конечно, поднаторел в последнее время в санитарии. Но на лавры прославленного медика все же не рассчитывал.

— В вашей пространственной сети имеются реабилитационные службы для душевнобольных людей? — спросил Карриган, и у Михаила отлегло от сердца.

— Я не знаком со всеми службами — в сети их миллионы. Но до такого, по-моему, никто пока не додумался.

— Потому что до них никому нет дела, — вставил Петр.

— Мы можем создать новую службу такого рода?

Карриган сегодня точно был в ударе.

— Но для этого необходимо…

— Имея все исходные.

— Надо найти в сети специальную программу — «Творец». С ее помощью можно создать практически что угодно.

— Хорошо, с этим ясно. Теперь о следующем пациенте. Как достать человека из сети?

Михаил уже понял, о ком идет речь, и не стал вдаваться в детали — как да что, а ответил лаконично:

— Я смогу его вызвать. Только есть большая вероятность, что он не явится по вызову. Многие из них считают реальный мир лишь функциональным придатком сети и просто не реагируют на вызовы отсюда.

— Значит, чтобы его вытащить, нам придется поймать его непосредственно в сети.

Поколебавшись мгновение — Карригану, конечно, в этом мире было подвластно многое, — Михаил все-таки качнул головой отрицательно.

— Если человек стал постоянным обитателем сети, это значит, что там он — бог. Всемогущий и так далее. Возможно, тебе и удастся его найти. Но даже не мечтай его оттуда вытащить. Там даже ты вряд ли будешь стоить больше, чем он.

— Думаю, это не совсем так…

Карриган откинул голову на спинку кресла и замер, уставившись куда-то вверх. Похоже, что средоточие его мыслей гнездилось примерно в тех же областях, что и у Михаила. Прошло всего секунд пять, когда край его рта дрогнул, искривляясь в медленной усмешке. Потом он заговорил:

— Ну, во-первых, еще не факт, что он там «бог». Ты судишь по себе, а ведь у вас, насколько мне известно, существует еще такая категория, как «игрун». Но даже если ты и прав, то у этого «бога» есть, по крайней мере, одно слабое место — он смертен. И он вернется, если мне удастся убедить его в том, что близится его смертный час в реальном мире.

— А если не удастся? — заинтересовался Петр.

— Он все равно должен будет навестить свое тело — так, на всякий случай, чтобы проверить.

— Допустим, он вернется, — согласился Петр. — На минуту или на пять — убедится, что с его телом все в порядке, и тут же уйдет обратно в сеть!

Карриган, прищурившись, сцепил на коленях руки и стал вдруг похож на крестного отца всегалактической мафии, заматеревшего в своей всесильности. И этот вселенский крестный папа проговорил так ласково, что крови стало холодно у Михаила в жилах:

— А кто ему позволит уйти обратно?..

— Карриган! — вдруг произнесла Илли. Все собрание, за исключением Рейчел, обернулось к ней, как будто все они были Карриганами. — Ты — лжец!

Все посмотрели на Карригана. Он сначала молча глядел на Илли с раздумчивым выражением: «Сожрать? — Не сожрать?» Потом обронил спокойно:

— Допустим. И что?

— Я поняла, чего ты добиваешься. Теперь ты и этого хочешь убить?!

— Кем бы я ни был, я только помогаю тебе в осуществлении твоих планов. Сейчас нам осталось лишь сделать последний шаг.

— Я запрещаю тебе его трогать! Ты немедленно вернешь нас на Землю! И там я уже сама разберусь, как с ним поступить!

Только теперь Михаил окончательно поверил в то, что перед ним — Великая Императрица. И еще у него появилось ощущение, что все они захвачены мощным течением, словно стали пленниками великой невидимой реки, несущей свои воды по строго определенному руслу. А та, которую он знал под именем Илли, делает сейчас попытку выбраться из этого неумолимого течения, ухватившись за пролетающий мимо хилый прибрежный кустик.

Карриган хмыкнул, откидываясь назад, — его- то пребывание в этой реке, судя по всему, вполне устраивало — и произнес с усмешкой:

— Давненько мне не закатывали сцен! — Потом усмешка на его лице стала еще шире, и он медленно подался вперед со словами: — А вот и мы! Однако быстро! И на сей раз, как это ни странно, очень вовремя!

Предметом общего внимания немедленно стал экран, на который Карриган любовался сейчас с обворожительнейшей улыбкой, как будто там нарисовался его именинный торт. Разумеется, никакими тортами в космосе и не пахло. А если бы там могло бы чем-нибудь пахнуть, то сейчас там благоухало бы большим количеством железа. Пока капитан совещался с командой, а команда пререкалась со своим капитаном, доходя уже до откровенного бунта, на экране, никем не замеченный, возник посторонний металлический объект, а именно — космический корабль внушительных габаритов, обличья при этом определенно грозного. И появился он прямо на древней дороге лангов, то есть непосредственно в самом кольце.

— А не отвлечься ли нам на время от наших внутренних проблем для проведения переговоров? — спросил Карриган предвкушающе, судя по тону — сам у себя. И ответил сам себе в утвердительном смысле: — Дадим ему, пожалуй, последний шанс! — Потом закинул ногу на ногу и произнес в пространство: — Итак, чему мы обязаны счастьем вновь вас лицезреть?

Кажется, он уже приступил к переговорам. Хотя конкретно этот корабль Михаил лицезрел впервые, но было ясно, что с его имперской начинкой — подразумевая известный катер и его команду — им в последние дни приходилось иметь дело довольно часто. И корабль ответил на обращение: в зале раздался смутно знакомый голос, произнесший единственное слово:

— Сдавайтесь!

Этот решительный приказ, вызвавший некоторое замирание в груди у Михаила — так можно было приказывать только с позиции очевидной силы, — привел почему-то Карригана в еще более прекрасное расположение духа.

— Нет, мне это определенно нравится! — заявил он, падая на спинку как бы в состоянии «убили!» И продолжил: — Для усиления эффекта я бы на твоем месте еще добавил: «Вы окружены!»

Должно быть, невинное замечание Карригана было воспринято командиром корабля как личное оскорбление, потому что вместо ответа он выстрелил. Да не как-нибудь предупредительно пальнул, в целях демонстрации своего превосходства, а прямо и бесхитростно — в упор, не тратя времени на лишние дебаты.

По идее, ни Михаил, никто другой из команды Карригана не должен был увидеть этого выстрела по причине скоропостижной гибели практически в самый момент его производства. Однако они увидели не только сам выстрел, но и многое другое, необъяснимое законами физики, по крайней мере — теми ее законами, которые были известны человечеству на данный момент. Соответственно этим законам смещение пространства в пределах выстрела РП — то есть резака пространственного — считалось явлением неотразимым в силу самой своей природы. И это неотразимое явление — в смысле выстрел РП — тем не менее отразилось от корабля Карригана, как какой-нибудь банальный лазер, и, отразившись, полоснуло по своему первоисточнику. Последствия собственного выстрела оказались для вражеского корабля летальными: его переднюю часть фактически разорвало надвое, и через эту огромную искрящую пробоину в космос вылетело все, что имелось незакрепленного в поврежденных отсеках, в том числе и немалое количество людей; словно грандиозная космическая рыба, изготовленная из стали, резко распахнула беззубую, аварийно мерцающую изнутри пасть, и ее вырвало всем содержимым прямо на звезды.

Михаил, не в силах отвести взгляда от первой наблюдаемой им в реальности космической катастрофы, заметил боковым зрением, как подался вперед Петр и резко отвернулась, подняв руку к лицу, Илли.

— Идиот!.. — процедил Карриган, чье именинное настроение погасло мгновенно, как факел, залитый ведром воды, стоило противнику произвести, практически по себе, этот гибельный выстрел. — Каким же надо быть законченным кретином, чтобы стрелять по моему кораблю сейчас, зная, что в нем находится!!!

— Я не отдавал команды стрелять!

Возникший неожиданно знакомый голос прозвучал теперь куда отчетливей, к тому же раздался он на сей раз прямо за их спинами.

Михаил понял, что собеседнику Карригана повезло остаться в живых — где-то там, в нетронутых недрах его корабля, — и Михаил знал при этом совершенно точно, что позади них находится только Рейчел. Но все равно невольно обернулся. Как и все его товарищи.

Рейчел действительно была там: по-прежнему сидела на полу, спиной к ним, покачиваясь отрешенно из стороны в сторону. А с нею рядом стоял, сложив на груди руки, человек в темно-зеленом костюме. Тот самый, что убил Голса и заточил в клетку Проводника в реальности третьего рода, тот, чей голос, доносившийся с чужого корабля, приказывал им только что сдаться.

Карриган поднялся ему навстречу. Мгновенно оказался на ногах Петр, Бол переместился всей кучей малой в стоячее положение. Михаил тоже встал вместе со всеми. Он вдруг опять ощутил, на сей раз гораздо отчетливей, свое состояние щепки, влекомой куда-то разогнавшимся бурным потоком, и понял: что он сейчас ни делай — стой, сиди, лежи, даже сядь он и качайся вместе с Рейчел, — он бессилен повлиять на течение этого потока, не может ни выбраться из него, ни изменить хотя бы на миллиметр свое теперешнее в нем положение. Илли, например, осталась сидеть, а могла бы вскочить, топать ногами и требовать возвращения на Землю, но это тоже ничего бы не изменило, лишь продемонстрировало бы в какой-то мере ее отношение к происходящему.

Карриган собирался что-то сказать — сложившаяся мизансцена настоятельно требовала от него какой-то реплики, — да не успел.

— Ты проиграл! — прогремел человек в зеленом, театрально выбрасывая вперед руку с вытянутым указательным пальцем. Из пальца, словно из дула лазерника, полыхнул на мгновение яркий луч — только не красный, а зеленый, — вспыхнул, уперевшись в грудь Карригана, и погас.

Он-то погас, а вот Карриган в результате недолгого воздействия луча оказался замурованным по самый подбородок в прозрачную изумрудную глыбу, очень похожую на ледяную. В таком «обледенелом» состоянии он и произнес свое первое слово:

— Впечатляет!

Михаил ожидал, что он попытается освободиться из глыбы, хотя что можно было предпринять в его теперешнем положении? Только вещать, пользуясь тем, что ему поленились замуровать рот. И Карриган принялся вещать тоном покорившегося своей участи:

— Можно узнать, а почему ты решил соорудить из меня говорящую голову на постаменте, вместо того чтобы замуровать гуманно — всего, с головой?

— Окажись внутри этой ловушки твоя голова, она могла бы постигнуть ее секрет!

«Сокровище», свалившееся на их головы с погибшего корабля, продолжало стоять на прежнем своем месте: похоже, гость не был полностью уверен в том, что решающая победа досталась ему настолько минимальными усилиями, и продолжал пока ожидать от Карригана каких-то ответных военных действий.

— Растешь! — похвалил его Карриган, наклоняя голову вправо-влево и пробуя наклонить ее вперед, но не вышло — мешал подбородок, упершийся в глыбу. — А какие перемены произошли в мире с момента твоего возвращения! Смена власти, раскол, грядущая война — все как встарь, прямо любо-дорого! Ты потрудился на славу и даже сумел меня переубедить: я теперь считаю, что грех было бы пускать под откос такую перспективную Вселенную! В ней уже возрождается власть, и, честное слово, я даже буду не против, если ты возьмешь в свои руки бразды правления.

— Мне не нужна власть!

— Что ж, если ты предпочитаешь вернуться к своему Абсолютному Уединению, не стану тебя отговаривать. Кстати, коль скоро эта игра закончена, не удовлетворишь ли ты напоследок любопытство проигравшего, ответив на один маленький вопрос: каким образом тебе удавалось так безошибочно вычислять каждый раз наше местоположение? До сих пор я считал себя единственным обладателем подобного дара в нашей Вселенной.

Гость не отвечал, и Михаил понял: он не верит в бессилие Карригана и почти его не слушает, считая, что тот завел разговор лишь с целью пробить брешь в его внимании. А внимание это напряжено до предела и сосредоточено, но не на словах Карригана, а на терпеливом ожидании от него ответного удара.

— Да ты, похоже, сам не веришь в собственную победу, — усмехнулся Карриган, косясь вниз на свой «постамент». — Или ты считаешь эту страшную тайну достойной великого забвения?

Гость молчал. «Надолго ли его еще хватит? Ну, не хочет отвечать, так приступил бы уже, что ли, к каким-нибудь действиям!» — подумал Михаил. Ко всему еще он опасался за брата: какой бы он ни был сволочью, а все же Петька — брат родной и единственный, и решительности ему не занимать. Петр пока оставался на месте, но в любую секунду мог выкинуть что-нибудь из своего запредельного арсенала, а Михаил еще слишком хорошо помнил, чем кончилось столкновение с этим зеленым парубком для Голса.

— Не клеится что-то у нас разговор, — вздохнул Карриган. — Честно говоря, я и сам не люблю разговаривать с друзьями с позиции силы, но что поделаешь, если обстоятельства вынуждают!

После этих его слов гостя подстерегал неожиданный сюрприз, предотвратить который тот не смог, хотя и приготовился вроде бы к любым каверзам со стороны замурованного врага: с последним словом Карригана окружавшая его глыба мгновенно сконцентрировалась обратно в луч, а в следующий миг уже не Карриган, а его гость представлял собой монумент в прозрачной глыбе, он же — поучительный аттракцион «говорящая голова». Причем перестановка пьедестала произошла настолько быстро, что Михаил сначала увидел только ярко-зеленую вспышку и лишь потом, узрев ее последствия, воспроизвел для себя мысленно в замедленном варианте весь процесс.

Теперь слово было за новой «говорящей головой» — должна же была она, в смысле, конечно, он, высказать свое мнение по поводу незапланированной перестановки пьедестала. Но, поскольку гость, даже будучи коварно замурован в свою же глыбу, продолжал по-прежнему молчать — вполне возможно, что ему приморозило и язык, — то заговорил опять же Карриган:

— Не помню, говорил ли я тебе, что, пока ты воссоединялся в своей глуши с великими истинами, я сумел разгадать секрет абсолютного зеркала, иными словами — самого совершенного во Вселенной оружия защиты? Наверное, не говорил, иначе, потеряв корабль, ты, как говорят на Земле, не наступил бы сегодня второй раз на те же грабли и не сидел бы теперь в собственной ловушке. Но, даже зная ее секрет, ты вряд ли сможешь от нее избавиться. Дерзай, пока я буду занят; у тебя еще есть шанс успеть до конца света. Кстати, подкину тебе на это время еще пищу для мозгов: я предполагал с самого начала, что на девочке пространственный маяк — подозреваю, что такими маячками была снабжена вся ее одежда. Пожелай я этого, и мне ничего не стоило бы найти его и ликвидировать.

Наконец-то гость не выдержал: всякая молчанка имеет свой предел, если только это не природная немота.

— Ошибаешься! — заявил он. — Маяк был внедрен в ее тело еще в младенчестве!

— Вот видишь, выходит, что и я могу иногда ошибаться. В некоторых мелких деталях, — признал, виновато разводя руками, Карриган. — Однако мы с тобой редко видимся и, по обыкновению, заболтались. А ведь у меня на сегодня еще намечена масса дел! Прошу прощения, но я вынужден вас немного потеснить!

Как оказалось, под «вас» Карриган имел в виду своего собеседника в глыбе и Рейчел, так и сидевшую с ним по соседству в течение всего разговора, полностью игнорируя происходящее, не обратив даже внимания на ледниковый паралич, сковавший внезапно ее нового соседа. Карриган махнул им небрежно рукой — дескать, в стороночку! — и словно огромная невидимая ладонь смела этих двоих, как шахматные фигуры, с центра доски к ее краю. А на том месте, где они только что стояли, появилась хорошо знакомая Михаилу шарообразная капсула с человеком внутри, и рядом с ней еще две — пустые и приглашающе распахнутые.

— С девушкой придется повременить, сначала займемся этим сновидцем! — говорил Карриган, направляясь к одной из пустых капсул, и, обернувшись к Михаилу, указал ему пальцем на вторую: — Прошу вас, доктор! Без вашей профессиональной помощи пациенту может грозить летальный исход!

Михаил, словно зачарованный, направился к капсуле. Теперь он понимал, что привлекло в свое время Илли к этому, как выразился Карриган, «сновидцу». Теперь и сам он ощущал необъяснимую связь с человеком в капсуле — такое примерно чувство добавилось с недавних пор в его отношение к Илли, и виной тому, без сомнения, был доверенный ему на хранение вселенский вирус. Впрочем, эта капсула, как и предложенное Карриганом дело, и сама по себе представляла для Михаила великое искушение, которое не дано понять человеку, не познавшему магии абсолютного могущества на просторах виртуального мира, как здравомыслящему обывателю не дано понять наркомана.

То, сродни гипнотическому, состояние, с которым Михаил устраивался в капсуле, слегка нарушил яростный протест, донесшийся со стороны замурованного гостя:

— Если ты это сделаешь, если только посмеешь — знай, что тебе не избежать наказания! Не на этом, так на том свете!

«И откуда только его выпустили? — подивился Михаил. — Не иначе как из сериала «Гибель империи». Мрачные какие-то ассоциации лезут в голову — не к добру это…»

Карриган, уже забравшийся в капсулу, размещаясь в закрепленном там спецкостюме, ответил между делом:

— Только не пугай меня, по своей старой привычке, геенной огненной! Дорога туда, как издревле подметили люди, вымощена благими намерениями, а в них меня до сих пор еще никто не уличил!

И закончил с усмешкой, раскидываясь в медленно закрывающейся капсуле: — Мои намерения претендуют исключительно на дорогу в Рай!

В голове у Михаила, почти к тому времени готового для ухода в сеть, лисьей тенью прошмыгнуло сомнение: «А ведь Илли тоже возражала против изъятия этого клиента из виртуальных грез…» Погружаясь в сеть, он шуганул лисью тень почти уже виртуальной мысленной метлой: Илли была слишком потрясена убийством ланга, державшего ее в тот момент в своих объятиях, чтобы судить теперь о действиях Карригана объективно. Если бы его целью была смерть Хранителя, он с таким же успехом мог убить ее саму или Михаила. Что же касается ланга — его смерть, по мнению Михаила, стала актом справедливого возмездия, хотя, без сомнения, и жестоким по отношению к Илли. Но, насколько понял Михаил, это был единственный способ забрать у него то, что Карриган нарек вселенским вирусом.

В следующий миг Михаил уже сидел в мягком кожаном кресле, а вокруг него образовался стандартный личный кабинет с мебелью и стенами, имитирующими дефицитный синий чилмарский дуб. Новичок, без сомнения, ощутил бы себя здесь истинным боссом, несмотря даже на то, что на столе, где у истинного босса полагалось бы находиться по меньшей мере двум эгнотам, скудно желтела единственная кнопка. Михаил со вздохом вдавил эту кнопку, и перед столом тотчас же возникла безукоризненная секретарша — миниатюрная барышня в костюме цвета бордо, затянутом на талии «в рюмочку», черноволосая, с нечеловечески огромными и блескучими голубыми глазами.

— Добро пожаловать в пространственную сеть! — прощебетала барышня. — Будьте так любезны назвать ваш личный код и выразить ваши пожелания относительно дальнейшего времяпровождения в сети.

Михаил опять вздохнул — если хочешь иметь в виртуалке нормальных девушек, учись сам их себе создавать — и протянул руку над столом. Рука, мгновенно удлинившись, приняла форму осьминожьего щупальца, обвила барышню за талию, притянула ее на стол и аккуратно опустила прямо перед Михаилом.

— Предупреждаю, что насилие над информационной системой-гидом исключено! — сообщила она, полулежа перед ним на столе. — Рекомендую вам уровень одиннадцать — сто двадцать пять, третью ступень, сектор «зед».

— Извини, детка, — сказал Михаил, нажимая большим пальцем свободной руки ей на правый глаз. — Ты мне, безусловно, нужна, но совсем в другом качестве.

Последних его слов барышня уже не слышала, поскольку рассыпалась по столу горой маленьких серебристо-белых кубиков, каждый из которых состоял, в свою очередь, из множества мелких кубиков-сот, начиненных информацией. Михаил подался назад, обернувшись объемистой торбой с двумя широкими плоскими отростками — в прошлом верхними конечностями, — охватил этими лопастями столешницу и сгреб всю гору кубиков себе в Нутро. Закрылся, встряхнулся, сыто рыгнул и огляделся, вырастив себе четыре глаза на длинных стеблях: некоторые кубики могли упасть и закатиться куда-нибудь под мебель. И в этот момент перед столом, словно бдительный офисный охранник, явившийся мстить боссу за поругание и расчленение юной секретарши, вырос Карриган. В руке он держал кубик.

— М-м-да… — только и сказал он, обозрев критически Михаила, и бросил ему кубик.

Михаил мог бы подхватить кубик, подняв правую лопасть — чего он не сделал. Поэтому кубик попал ему в плечо, но за мгновение до того на плече образовался зубастый рот, поймал зубами кубик, схавал его, заглотил и тут же зарубцевался.

— Я так понимаю, что общей информацией мы теперь располагаем, — констатировал Карриган. — Самое время приступить к основной задаче.

— Приступим, — согласился Михаил, перемещаясь в следующий миг в пространство сети.

Их «кабинеты» выглядели отсюда как три огромных металлических куба-контейнера, висящих в пустоте, слабо подсвеченной далекими звездами служб-мегаполисов и огоньками, рассыпанными во множестве по поверхности самих контейнеров. Карриган был уже тут как тут, они вместе подлетели к рифленой передней стенке среднего куба и беспрепятственно проникли сквозь нее в прихожую пустующего офиса. Пустующего — в смысле отсутствия хозяина. Михаил, а с ним и Карриган оказались в комнате с каменными стенами перед дубовыми (на вид) дверями кабинета, запертыми на здоровенный — дубовый же — засов во всю дверь. У дверей горели факелы и стояла охрана из трех полуголых витязей в рогатых шлемах и с кривыми саблями в руках. Атмосфера прихожей и выбор охраны сами по себе многое говорили о склонностях человека, с которым им предстояло в ближайшем будущем иметь дело.

Охранник, стоявший в центре, сделал шаг вперед, держа саблю перед собой, как на параде, и пророкотал:

— Нельзя!!!

— Зя! — Зя! — Зя! — Зя! — гулко отозвались со всех сторон каменные стены и, как это ни странно, угрожающе задрожали.

Михаил обернулся к Карригану:

— Займись пока охраной, а я…

Михаил запнулся на полуслове: оказалось, что вместо Карригана рядом уже стоит персонаж какого-то из древних мифов — вроде как древнегреческого, хотя в мифах и легендах Михаил силен не был — с неимоверным количеством мускулистых рук, торчащих у него по всему телу, так что и тела-то как такового не было — одни руки со всех сторон, снабженные саблями, что немаловажно, да держащая их пара ног. Ну и голова, разумеется, что тоже немаловажно — где-то там среди рук проглядывала, наподобие ежика в лесной чащобе. Охранники, увидав перед собою столь очевидного злоумышленника, заблестели глазами и, взявшись покрепче за свои сабли, стали приближаться к нему с хищным видом, заходя с трех сторон, как волки на ягненка.

— Действуй! — донеслось до Михаила сквозь лес рук, ловко помахивающих саблями, как-то умудряясь при этом не ударять и даже не позванивать ими друг о друга.

— Ага, — отозвался Михаил, одновременно уже плавясь в неизвестную науке жидкость и растекаясь по щелям между каменных плит пола. Пока он тек, над ним зазвенело, засверкало, засвистело, заухало и затопало — охрана приступила уже к пересчету конечностей рукастого налетчика. Михаил тем временем достиг двери и всем своим разжиженным существом приник к ней, обтек, прощупывая каждый стык, ища со всех сторон и даже между бревен хотя бы крохотную лазейку. Поначалу старания его были напрасны — аляповатая с виду дверь оказалась подогнанной на удивление плотно. Но и Михаил был не просто жидкостью, а жидкостью потрясающе въедливой, при этом целенаправленно въедливой: вскоре он нашел в районе притолоки извилистый микронный коридорчик, ведущий определенно внутрь. Большего ему и не требовалось: была бы, как говорится, дырочка, а уж жидкость на нее найдется. Пока у порога закипала жестокая сеча, Михаил просочился через обнаруженный дефект дверной конструкции внутрь кабинета. От его собственного, только что покинутого кабинета этот отличался не только цветом (дефицитный синий дуб здесь заменяла еще более дефицитная красная парголь); в этом кабинете также имелась секретарша, но это была секретарша так секретарша! Едва ее увидев, Михаил понял, что с проникновением в чужую штаб-квартиру проблема получения сведений о ее владельце далеко еще не решена. Во-первых, сидела леди прямо на столе. Во-вторых, была практически совершенно не одета, за исключением узенькой золотой цепочки, поблескивавшей у нее на шее. И наконец, в третьих, — не успел Михаил пролиться на пол и сформироваться во что-то более или менее фигуристое, как она уже тянула к нему соблазнительные руки, издавая при этом приоткрытыми губами волнующий призывный звук, не вполне членораздельный и от этого звучащий еще более страстно.

Кто другой мог бы прийти в заблуждение относительно ее намерений, но только не Михаил: завлекательная дева являлась не чем иным, как элементом охранной системы, судя по всему, гораздо более опасным, чем стражники, занятые сейчас Карриганом у входа; скорее всего она представляла собой парализующую ловушку — так называемого «заглота», способного не только обездвижить свою жертву, но и высосать из нее всю информацию, с неизбежными разрушительными последствиями для личностной памяти жертвы и даже для самой личности, если некому будет освободить ее вовремя от «заглота». Пока Михаил разглядывал красу-девицу, уделяя особо пристальное внимание ее глазам (тоже небесно- голубым), а также всем более или менее выступающим частям тела, она спрыгнула со стола и шагнула к нему, по прежнему простирая вперед руки. «Эге, да мы еще и мобильны!»

— Иди ко мне! — велела она.

«Так мы еще и говорить умеем!»

— Щас иду! — сказал он, делая шаг вправо; там в углу стояла декоративная ваза с каким-то веником, и это было как нельзя более кстати: меньше всего ему хотелось сейчас рисковать своим психическим здоровьем, прикасаясь к девушке «голыми руками». С другой стороны, сия подозрительная икебана могла быть еще одной дополнительной пассивной ловушкой, поэтому прежде, чем прикоснуться к вазе, Михаил для проверки выстрелил в нее из ладони кубиком с информацией — ничего более подходящего на роль испытательного снаряда у него не имелось, приходилось жертвовать информационным фондом. Кубик, звякнув о вазу, отскочил и благополучно приземлился на пол, но еще прежде, чем он коснулся пола, Михаил уже держал вазу в руке. Собственно, то, что он держал, перестало быть вазой в тот самый момент, как он к ней прикоснулся; бесполезный сосуд в руке у Михаила моментально превратился в предмет первой необходимости при конфликтных ситуациях, иными словами — в симпатичную дубинку.

Тем временем голая девица, вместо того чтобы стоять на месте в ожидании кавалера, медленно к нему приближалась. Налитые груди безупречной формы соблазнительно покачивались, глаза красавицы лучились таким откровенным вожделением, словно ее проморили здесь целый год взаперти и в воздержании от плотских утех и довели бедную затворницу до того, что теперь она готова была изнасиловать первого же грабителя, проникшего в ее узилище, окажись он даже — как Михаил поначалу — аморфной жидкостью.

— Какие милые глазки! Начнем, пожалуй, с левого, — проговорил Михаил, пятясь от нее вдоль стены, как шокированный девственник, и вскидывая руку с дубинкой почти что охранительным жестом — мол, изыди, Сатана! Дубинка молниеносно удлинилась, ударив соблазнительницу тупым концом в широко распахнутый левый глаз. Голова ее резко мотнулась назад и тут же вернулась на свое прежнее место, словно боксерская груша на гуттаперчевом держателе.

— Не бойся, глупенький, — проворковала она грудным голосом, что твоя влюбленная голубка, продолжая наступать на Михаила, не забывая при этом тянуть к нему жадные руки.

«Левый не катит, попробуем правый!» Дубинка метнулась ко второму ее глазу не менее метко, чем к первому, и, к сожалению, с аналогичным результатом. «Глаза отпадают, идем дальше».

— Тебе будет хорошо, так сладко, как никогда в жизни, — бормотала красавица, трясясь, как в лихорадке, преследуя его по пятам и совершенно не реагируя на град ударов, поражавших по очереди самые болезненные участки ее тела. «Могу себе представить!» — подумал Михаил. Впрочем, у него обозначилась уже реальная перспектива не только представить сладость ее объятий, но и ощутить ее в полном Объеме: они совершали уже второй круг по кабинету, и движения ее все ускорялись, а он все еще — как бы это поделикатней выразиться? — не нащупал ее слабого места. Ее глаза впились в него не мигая — казалось, что они действуют уже на расстоянии, гипнотизируют, лишая подвижности не только его тело, но и ощутимо тормозя мышление. «Не худо бы покопаться в ее программе… Потом… Сейчас главное — не допустить прямого контакта». Уже с трудом удерживая логическую нить, он деформировал, как бы расплавил внутри себя все кубики, исторг их на поверхность своего существа и разлил по себе наподобие защитного слоя. Сделал он это как нельзя вовремя: она уже держала его за плечи, обнимала, окутывала его собою, вбирала в себя, заглатывая всем телом, как голодная амеба. Глаза ее все еще продолжали светиться прямо перед ним, слившись в продолговатый расплывчатый омут, высасывающий из Михаила остатки его независимой личности. Ужом прошуршала по краю ускользающего сознания последняя мысль: «Может, попробовать наоборот? Не нажатием, а…» Уж напоследок решительно ударил хвостом: «Давай! — Левый!» Сохранившейся еще толикой воли он заставил себя податься вперед, прямо к нежно-голубому омуту, вздернул подбородок вправо, схватил зубами длинные ресницы ее левого глаза и дернул…

Принудительные объятия, почти уже подарившие сопротивляющейся своему счастью жертве блаженство полного забвения, резко разжались, вместе с ними ушло оцепенение, а к замороченным мозгам тут же вернулась былая ясность. Как таковой красавицы в кабинете уже не было — она соскользнула к ногам Михаила длинной радужной лентой. Конец ленты оказался зажат у Михаила в зубах, но на радостях челюсть облегченно отвисла, и он его выронил. Не подвела его все- таки старушка интуиция, значительно обострившаяся за последние, богатые приключениями дни, сразу подсказала — левый! Правда, защитный информационный слой, спасший его от мгновенного паралича, оказался полностью слит. Да ведь не куда-нибудь слит, а на эту самую ленту, а с ней мы сейчас разберемся по-свойски! В груди у Михаила образовалась узкая щель, вроде как в почтовом ящике. Правая рука, обратившись длинным шланговидным манипулятором, подхватила конец ленты, запихнула его в щель, и лента, извиваясь лениво, покорной змеей втянулась в недра почтового ящика, то есть само собой — в Михаила. «Вот так вот! — подумал он самодовольно. — Сожри сам или тебя сожрут — первый закон эволюции, он же — основной принцип деятельности информационных взломщиков — подлинных венцов этой эволюции, распустившихся махровым цветом на просторах виртуального мира!»

Михаил подошел к столу — в его центре беззащитно зеленела единственная квадратная кнопочка. Присев на край стола, Михаил протянул к кнопке свой манипулятор, по пути преобразовавшийся обратно в руку. Первый этап — насильственное проникновение, — оказавшийся несколько более сложным, чем представлялось вначале, тем не менее был благополучно завершен. Теперь начинался второй, самый легкий — снятие информации о клиенте, после чего предстояла настоящая работа — его поиск и, наконец, обработка — самый сложный этап, если, конечно, клиент не пожелает вернуться в покинутое тело добровольно, на что еще в принципе оставалась надежда. В противном же случае для того, чтобы обеспечить Карригану нормальный контакт с объектом, подразумевающий определенное взаимопонимание, придется производить глобальные изменения на той службе, где они все, даст Бог, будут к тому времени находиться. «Короче — за работу!»