Небольшой зал, выдержанный в стиле упрощенной роскоши периода раннего Всплеска, тонул в нежнейших переливах сатвардского заката, разыгрывающего свою ежевечернюю неповторимую трагедию на предоставленной ему шикарной сцене: одну из стен зала и часть потолка заменял огромный полукруглый колпак такой идеальной прозрачности, словно зал был большой террасой, распахивающейся на одну треть прямо в небо. Стены, выложенные дымчатым бадмонским камнем, плавились в тягучих изумрудно-розовых световых потоках; тяжелые незыблемые стены таяли, стремясь слиться с изменчивым неудержимым небом, в наивных попытках притвориться его эфемерным продолжением, имитируя расплывчатыми узорами камня легкомысленные изгибы облаков.

В центре зала располагался изогнутый в форме человеческого эмбриона стол, увенчанный тремя плоскими дощечками на своеобразных подставках. За столом, спиной к полыхающему закатными красками небу, сидел немолодой плотный человек в темно-зеленом костюме, соответствующем последнему слову высокой столичной моды. Снежно-белые волосы человека были идеально уложены, соответственно той же моде, тремя ровными продольными полосами, светлые пронзительные глаза испытующе буравили прямоугольный лист, лежащий поверх центральной дощечки. На широком породистом лбу обозначилась длинная аристократическая морщина.

— Еще семнадцать доменов Малого Кольца выразили свое согласие принести вам присягу, господин президент, — преданно вещало квадратное лицо, украшавшее своими мощными очертаниями лист на дощечке. — Осталось всего шесть, так что Малое Кольцо можно считать теперь практически полностью объектом федерации.

Глаза человека за столом едва заметно нетерпеливо прищурились.

— Так. А что же Большое?

Мужественные челюсти собеседника на мгновение сжались, черные букашки глаз при этом слегка расползлись в стороны, потом опять сползлись, уже заметно ближе к переносице.

— Из тех восьмидесяти пяти наместников Большого Кольца, что до сих пор не выразили своего согласия, восемь подали в отставку, остальные пока хранят молчание. Если позволите мне высказать свое мнение, господин президент, то в масштабах Большого Кольца их количество…

— Об их количестве пока говорить рано. Скоро оно уменьшится по крайней мере вдвое. Те, кто не присоединится в течение суток, жестоко поплатятся за свое неповиновение, и им это известно. Дайте пока список неприсоединившихся и имена отставников.

Квадратное лицо, послушно закаменев, исчезло с листа, сменившись быстро ползущими снизу-вверх черными строчками имен и названий. Шустрые строчки отсвечивали розовым в лучах заката.

— Заслон! — поморщившись, сухо приказал в пространство новый властитель рождающейся на глазах свободной космической федерации. Грандиозное полотно, царящее в небе за его спиной, моментально померкло, подернувшись пасмурной дымкой. Через мгновение уже не стены были продолжением огромного окна в небо, а само это окно стало продолжением спешно материализовавшихся стен, превратившись в точную их имитацию, дополненную еще картиной в самом центре. Картина, принадлежащая перу великого мастера Бодо Паркокри, изображала нечто вроде личинки матмарского ресничника в разрезе и в натуральную величину, стоящую на хвостике.

Пресветлый лорд, а ныне президент собранного им же в рекордные сроки всегалактического правительства Марк Севрый цепко просматривал бегущие перед ним по листку строчки, демонстрируя новоявленному произведению искусства позади себя все ту же равнодушную спину, какой мгновение назад и любовался на закат. Запоминать мятежные имена президенту не было нужды: эгнот — сложнейший прибор, запрограммированный на молекулярном уровне, и без того фиксировал в своей практически необъятной памяти все сигналы, поступающие на смотровой лист. Севрый лишь выхватывал взглядом из списка знакомые имена, отмечая про себя и беря на заметку их обладателей. Президент терпеливо ожидал перечня персон, подавших в отставку, не пожелав присягать новому правительству. Судьбоносное для многих высокостоящих лиц занятие президента было неожиданно прервано двумя возникшими одновременно отвлекающими факторами: донесшимся слева голосом секретарши и звуком разъезжающихся дверей. Сухощавое лицо секретарши неопределенного возраста среднего пола нарисовалось на смотровом листе левого эгнота и выпалило строго-официальным залпом:

— Ваше Величество, к вам советник по кадрам Док Ворон!

После чего проворно стерлось с листа.

Новоиспеченный президент, названный секретаршей, должно быть по привычке, королевским титулом, устремил строгий взгляд на своего советника по кадрам, уже меряющего быстрыми шагами расстояние от двери до стола. Статный, черноволосый, с вечной усмешкой в углу тонкого рта, Ворон появился в столице недавно и сразу сделал при дворе головокружительную карьеру — кстати, не в последнюю очередь благодаря пресветлому лорду Севрому. Лорду с первого же взгляда приглянулся этот молодой человек: среди беспечной знати, вечно околачивающейся при императорском дворе, ему не доводилось до сих пор встречать ни одной персоны, обладающей хотя бы десятой долей столь острого ума и таким упорным стремлением докопаться во всем до сути, какими обладал Док Ворон. При первом же разговоре Севрый был поражен ощущением мощной внутренней силы, постоянно исподволь прорывавшейся из-под маски внешнего спокойствия Ворона, силы, присущей настоящему политическому деятелю, ищущему и не находящему себе применения в нынешнем, крутящемся по собственной автономной программе мировом порядке. Лорд Севрый являлся достаточно тонким политиком, чтобы отдавать себе сейчас отчет в том, что именно благодаря этому человеку, его цепкому уму и неустанной деятельности на протяжении последних месяцев он, Марк Севрый, смог заполучить ту власть, о которой раньше не смел даже и мечтать. И лорд был, кроме того, достаточно прозорливым политиком, чтобы уже сейчас предвидеть в будущем серьезную угрозу этой своей новой власти в лице все того же Дока Ворона.

Остановившись в шаге от стола, посетитель отвесил президенту церемониальный поклон. «Слишком уж нарочито», — неприязненно отметил про себя Севрый. Да и само явление Ворона, не дождавшегося даже разрешения, чтобы войти к президенту, было чересчур бесцеремонно по отношению к главе свободной космической федерации, коей себя уже ощущал Марк Севрый.

— Добрый день, Ваше Величество господин президент! Точнее — добрый вечер! — произнес посетитель, выпрямляясь, после чего огляделся, словно бы в поисках, куда б и ему присесть.

Этот жест не ускользнул от Севрого и был немедленно расценен им как скрытая издевка, поскольку Ворону должно было быть хорошо известно, что никаких стульев, за исключением президентского, в кабинете президента не предусмотрено.

— Тут уж недолго и до коронации, а, пресветлый лорд? — добродушно осведомился Ворон, развязно подходя к столу и бесцеремонно усаживаясь на край столешницы.

Севрый, низко склонив голову, откинулся на спинку кресла и несколько секунд сидел в молчании. Когда президент поднял лицо, щеки его уже растягивала мастерски приклеенная улыбка.

— Рад тебя видеть, Док! — соврал президент радушно. — Ты, я вижу, по прежнему предпочитаешь являться лично, вместо того чтобы связываться со мной через эгнот.

— Дело слишком серьезно, господин президент, — ответил Ворон со своей неизменной усмешкой.

— Какие церемонии между нами, Док! Мы ведь не на официальном приеме! — Севрый подался вперед, деловито сомкнув на столе пальцы. — Я тебя слушаю.

Ворон вдруг действительно стал серьезен, но со стола все ж таки не слез.

— Обнаружился след пропавшей императрицы, — сообщил он. — Ее личный пространственный сигнал был зафиксирован. Но не на Сатварде. Вероятно, ей удалось пристать вблизи Сатварда к какому-то дальнему транспорту.

Севрый по-отцовски укоризненно покачал головой.

— Ты все-таки пытался ее выследить, хоть я и просил тебя не делать этого.

— Я ее выследил. Известна планета, на которой она сейчас находится, и даже место, куда приземлился ее катер. Осталось только отдать приказ о ее захвате.

— Повторяю тебе, Док, мне не нужна эта девчонка, — с заметным раздражением произнес Севрый. — Она теперь никто! Скрылась из столицы, исчезла неизвестно куда — туда и дорога! Ни родственники, ни друзья не станут ее разыскивать и не будут помогать ей, если она объявится! Она никому не нужна, а если начнет болтать повсюду, что она Великая Императрица, ее просто поднимут на смех и упекут в конце концов в сумасшедший дом!..

Ворон устремил на собеседника пристальный взгляд. Президент осекся. Нелегко было спорить с нынешним его советником по кадрам — настолько невыносимое моральное давление, гнущее оппонента в дугу безо всяких слов и убеждений, исходило от Дока Ворона, когда тому необходимо было кого-то в чем-то убедить. Это качество Ворона уже сполна послужило Марку Севрому в процессе его подготовки к «восшествию на престол». Но советник при президенте должен знать свое место. А о надлежащем месте для этого советника пресветлый Марк уж позаботится. И в самом ближайшем будущем. Давить может только президент!

Усмешка скользнула змеей по губам Ворона, и Севрый постарался заглушить в себе дикое ощущение, что советник непостижимым образом подслушивает его мысли.

— А вам не приходило в голову, пресветлый лорд, что президентский титул не передается по наследству? — прервал короткое молчание Ворон.

Севрый насторожился. Нет, мысли о неизбежной передаче власти кому-то в далеком будущем до сих пор не приходили ему в голову: пока слишком много приходилось думать о том, как этой властью завладеть, потом — как ею распорядиться.

— Великая Императрица бежала, не отказавшись от престола, — вкрадчиво продолжал советник, — она остается носительницей всех своих высоких титулов, и только в случае вашей женитьбы на ней ваши дети могут стать по закону наследниками высшей власти.

— Ты предлагаешь мне стать императором? — глухо произнес Севрый, совершенно упуская из виду тот факт, что советник по кадрам просто не полномочен предлагать президенту императорского титула.

— Президент, император — какая разница? Титул в данном случае ничего не меняет, лишь обеспечивает вам процесс преемственности.

— Но она не согласится стать моей женой! — воскликнул президент, нервно пристукнув пальцами по столу.

— До этого никому нет дела. Власть в империи теперь принадлежит вам, и вы вполне можете жениться на свергнутой императрице, даже и без ее согласия.

Ворон помолчал, как бы давая президенту возможность обдумать вероятность подобной свадьбы, потом закончил:

— Но сначала ее необходимо поймать.

Марк Севрый вновь склонил голову, явив взгляду собеседника последний шедевр бывшего придворного — а ныне правительственного — парикмахера.

— Это следует еще хорошенько обдумать, — донеслось до советника из-под шедевра.

Док Ворон изящным движением поднялся с края столешницы.

— Прежде чем приступить к раздумьям, господин президент, вам не мешало бы связаться с планетой Земля. Именно там находится сейчас Великая Императрица. Рекомендую вам лично отдать распоряжения земным властям относительно ее поимки. Прошу также предоставить мне корабль для доставки императрицы на Сатвард.

Президент резко поднял голову от раздумий.

— Ты хочешь заняться этим сам?

Бесстрастный взгляд Ворона был устремлен словно бы в пространство, на самом же деле советник смотрел на матмарского ресничника в разрезе, по-прежнему красующегося на стене за спиной президента.

— Дело слишком серьезно, — отчеканил Ворон. Он стоял теперь перед президентом, строго вытянувшись по струнке, ни в его лице, ни в фигуре не осталось и намека на недавние вольности по отношению к вышестоящему лицу, но именно эта его исполнительная поза и показалась почему-то Севрому последней и самой издевательской насмешкой. Но, поскольку прежние оскорбления он предпочел до поры до времени проглотить, то теперь ему уже и в самом деле было просто не к чему придраться.

— Хорошо! — Севрый кивнул и официально поднялся. — Отправляйтесь на космодром, я распоряжусь, чтобы вам предоставили там мой флагман. О связи с Землей я позабочусь лично.

«А также и о том, чтобы тебя вместе с девчонкой встретили по прибытии на Сатвард надлежащим образом!» — закончил мысленно президент, буравя пристальным взглядом спину своего покидающего зал уже практически бывшего советника по кадрам.