ПОЧЕМУ Я ВЗЯЛСЯ ЗА ПЕРО

В наше время, пожалуй, не найдешь человека, который ничего не слышал о необычайных приключениях Лешки Лазарева и Аркаши Сазонова. Казалось бы, что можно добавить к потоку газетных репортажей, журнальных публикаций, телевизионных интервью, откликов ученых всего мира? Что нового можно рассказать об этих ребятах, у которых даже школьные тетрадки разорваны на сувениры?

Оказывается, можно. И даже более того — нужно! Лешка и Аркаша сами меня об этом просили. Дело в том, что правдивые рассказы об их приключениях тонут в море измышлений и небылиц, порожденных неукротимой фантазией журналистов. Один из них дошел до того, что написал, будто бы Лешка (цитирую), «распростершись на земле, поцеловал Аркашину ступню и затем водрузил ее на свою голову». Лешка два дня плевался и не находил себе места от ярости, когда прочитал эту чушь.

— Я бы, скорее, сгорел живьем! — восклицал он. — Пусть Аркашка сам скажет, было такое?

— Выдумка, — подтвердил Аркаша. — Ты только мое колено поцеловал.

— При-ло-жился! — яростно поправил Лешка. — Еще этого не хватало — целовать твое колено!

— Да, да, конечно, — немедленно согласился покладистый Аркаша.

Ребята не раз возмущались подобными неточностями, а зачастую и просто недобросовестными выдумками.

— Мне в школе прохода не дают, — пожаловался Аркаша. — Кто-то пустил слух, что меня, как колдуна, целый месяц кормили сырой печенью крокодила, а мы их и в глаза не видели! Если бы хоть вы написали, как на самом деле было, вы ведь все знаете! Ну, пожалуйста…

Вот и получилось, что в интересах ребят я взялся за перо. Лешка, мой сосед по дому, на две недели забросил футбол и до конца каникул не выходил из моей квартиры; каждое утро прибегал Аркаша, мы завтракали и запирались, не отвечая на телефонные звонки и стук в дверь. Тщательно, ничего не упуская, ребята восстанавливали в памяти все подробности своих удивительных похождений, а я записывал их, следуя одному принципу: никакой отсебятины, никаких отступлений от жизненной правды. Я даже перестраховался: опустил по просьбе ребят некоторые эпизоды — и так уже находятся люди, которые подвергают сомнению правдивые, основанные на подлинных фактах, рассказы моих друзей. Стоит ли давать маловерам новую пищу для их недостойных скептических замечаний?

 

СКАНДАЛ НА ОЛИМПЕ

Вы, конечно, помните, как ученый мир был взбудоражен сенсационными находками в Палеевских пещерах. Да разве только одних ученых потрясли петроглифы, наскальные рисунки доисторического художника, эти загадочные шедевры? Крупнейшие эксперты мировой археологии единодушно датировали их десятым тысячелетием до нашей эры. Здесь сомнений быть не могло. Волновало умы другое.

На одном камне были изображены наши далекие предки, играющие в… футбол. Чудовищная, невообразимая нелепость! Было от чего призадуматься: двое ворот, двадцать два игрока и круглый мяч!

Английская футбольная ассоциация прислала решительный протест и объявила древнее изображение гнусной фальшивкой. Респектабельная газета «Таймс» из номера в номер печатала гневные письма болельщиков, возмущенных тем, что какие-то мошенники пытаются отобрать у Англии приоритет в изобретении футбола. Но страсти страстями, а факты — фактами!

Второй рисунок был еще более нелепым. Каким образом первобытный художник, творивший двенадцать тысяч лет назад, мог предугадать облик современного реактивного самолета? Стреловидные крылья, сигарообразное тело воздушного лайнера… — нет, все это не укладывалось в голове.

Мир терялся в догадках, сотнями возникали версии, одна фантастичнее другой. Еще бы, вверх тормашками летели все представления о доисторической культуре предков! Вдохновленные сенсацией, писатели-фантасты работали, как автоматы. Не было уважающего себя ученого, который не провел бы нескольких часов у знаменитого камня: каждому хотелось увидеть изображения своими глазами, пощупать камень своими руками.

И мнение специалистов было единодушным:

— О фальсификации не может быть и речи!

И все же это было немыслимо.

Ученые различных специальностей и школ из всех стран мира съехались в Москву на конференцию, чтобы попытаться общими усилиями дать сколько-нибудь сносное объяснение шедеврам первобытного возмутителя спокойствия. Репортажи о заседаниях транслировались по мировой системе телевидения, причем в те же самые часы, что и репортажи об Олимпийских играх, но стоит ли говорить, что спорт в эти дни отошел на задний план? Даже фантастический рекорд на стометровке гамбийского негра Тромбоко — 9 секунд ровно — остался почти незамеченным мировой прессой и удостоился трех строчек петита. Ибо внимание мира было обращено к огромному актовому залу Московского университета.

Мне, как представителю прессы, посчастливилось стать свидетелем интереснейшей полемики светил мировой науки и… грандиозного скандала, которым завершилась конференция.

Не стану пересказывать многочисленные газетные отчеты, а перейду сразу к описанию заключительной части прений, ибо главные события начались именно тогда. Шел ожесточенный спор между представителями двух основных точек зрения — итальянским профессором Джакомо Петруччио и членом Британского Королевского общества сэром Мак-Доннелом.

— В прошлом, когда ученому не хватало квалификации, чтобы объяснить явление, — говорил Мак-Доннел, бросая сардонические взгляды на своего оппонента, — он прибегал к помощи бога. Сознавая, что в наше время такая аргументация недостаточно убедительна, безмерно уважаемый мною коллега ухватился за версию «космических пришельцев», чем вызвал ликование скучающей публики и недалеко ушедших — от нее джентльменов с учеными степенями.

Профессор Петруччио засвидетельствовал свое глубокое уважение к логике почтенного сэра и спросил, как же подлинная наука, на вершине которой, безусловно, возвышается профессор Мак-Доннел, объясняет изображения на камне? Если сэр полагает, что дикари проводили свой досуг на футбольном поле и гонялись за мамонтами на реактивном самолете, то он, Петруччио, готов немедленно признать превосходство коллеги и преподнести ему в качестве личного дара годовую подписку на юмористический журнал «Панч».

Сэр Мак-Доннел поблагодарил своего итальянского друга за великодушное предложение и сказал, что, когда ему хочется развлечься и досыта посмеяться, он читает не «Панч», а куда более веселые ученые труды глубокочтимого оппонента. Что же касается автора рисунков, то он, Мак-Доннел, полагает, что здесь дело обошлось без всевышнего, сатаны и космических пришельцев.

Профессор Петруччио выразил радость по поводу того, что его друг и коллега установил личность художника и попросил поделиться этими, вне всякого сомнения, совершенно достоверными сведениями.

Сэр Мак-Доннел не делал тайны из своей версии. В рисунках первобытного Леонардо да Винчи просто имеет место случайное совпадение, из-за которого иной раз можно увидеть философский смысл в беспорядочной мазне дрессированного шимпанзе.

Пока коллеги препирались таким образом, а по залу разносился перевод их язвительных реплик, в задних рядах происходило какое-то волнение.

— А чего он обзывает обезьянами и оскорбляет? — послышался звонкий голос — Пусти, рубашку порвешь!

— Михаил Антонович, ну скажите ему! Мы же условились!

Треск разорванной материи — и Лешка, решительный и взволнованный, быстро зашагал к трибуне. Вслед ему полетело отчаянное:

— Ни слова о шкафе!

Двумя прыжками Лешка преодолел ступеньки и поднялся на сцену.

— Вы, простите, какое научное учреждение представляете, коллега? — под общий смех зала спросил председательствующий академик Котов.

— Девятый класс нашей школы, — возбужденно ответил Лешка. — Но не в этом дело.

— А какой класс? — поинтересовался председатель. — «А» или «Б»?

— Зря смеетесь, — обиделся Лешка. — Я, конечно, вас уважаю, но лучше бы вы, товарищ академик, не тратили время на юмор, а то я возьму и уйду!

— Что вы, что вы! — в испуге замахал руками академик, вызвав новый взрыв веселья. — Надеюсь, вы не нанесете такого удара науке, коллега… э…

— Алексей Лазарев, — подсказал Лешка. — Так я насчет этих рисунков. Дело в том, — Лешка обвел зал отчаянным взглядом,…я обещал Аркашке и Чудаку… то есть Михал Антонычу, не болтать, но уж очень вы все из-за них переругались. Одним словом, я знаю, чьих это рук дело!

По залу прошел насмешливый гул.

— Даже число знаю, когда они появились, — доверчиво сообщил Лешка, которому и в голову не приходило, что ему могут не поверить.

— Когда же, мой юный друг? — спросил председатель, весьма довольный тем, что выходка этого эксцентричного юнца прервала затянувшийся спор двух уважаемых ученых.

— Восемнадцатого августа, в каникулы, — поведал Лешка и, набравшись смелости, неожиданно добавил: — Но это как считать. Вообще-то дело происходило двенадцать тысяч лет назад!

Смех, аплодисменты!

— Разумеется, разумеется, — успокоив зал, проговорил председатель. — Я верю, что вам все известно, но как нам с вами убедить этих скептиков?

Лешка вытер ладонью вспотевшее лицо и глянул в зал, где сидели полумертвые от страха Михаил Антонович и Аркаша.

— Значит, сказать? — спросил Лешка.

— Говорите, коллега, — подбодрил председатель, с трудом сдерживая улыбку.

— А вы не будете смеяться?

— Что вы, что вы, коллега!

— Хорошо, — Лешка глубоко вдохнул в себя воздух. — Аркашка свидетель, не даст соврать. Хотите — верьте, хотите — нет, а эти рисунки выцарапал… я!

А теперь самое время оставить бушующий зал и возвратиться на несколько месяцев назад.

 

ЧУДАК И АРКАША

— Можно войти? — весело спросил Лешка. — Извините, пожалуйста, за опоздание по неуважительной причине.

— Драка? Случайность? — поинтересовался учитель, поглядывая на Лешкину скулу, украшенную лиловым синяком.

— Поле было мокрое, поскользнулся…

— Прощу, если правильно решишь задачу. Вот на столе точные весы. Взвесь на них любое количество воздуха. На раздумья даю тридцать секунд. Изображай из себя мыслителя.

«Мыслитель» на мгновение застыл, соображая, потом весело подмигнул классу и начал расшнуровывать футбольный мяч. Выпустив из камеры воздух, Лешка взвесил ее, надул, завязал и снова положил на весы.

— Садись, футболист, — Михаил Антонович, довольный, дернул Лешку за ухо. — Кстати, своими спортивными подвигами ты подсказал нам тему сегодняшнего урока. Даю две задачи, на выбор. Первая: Лазарев ударил по мячу с такой силой, что тот оказался в воротах раньше, чем вратарь услышал его свист. С какой скоростью летел мяч? Задача вторая: Лазарев на себе испытал недостаток трения. А что произошло бы в мире, если бы трение исчезло вообще?

Класс погрузился в работу, а Михаил Антонович присел к столу, полистал журнал и — уставился остановившимися глазами в одну точку.

— Ребята, Чудак в трансе! — пронеслось по классу.

Прозвище «Чудак» молодой учитель физики получил за свою феноменальную способность неожиданно отрешаться от всего земного. Его мысли в эти минуты витали столь далеко от грешного мира, что Чудака можно было запросто погладить по вечно всклокоченной шевелюре и даже угостить семечками, которые он начинал неумело, но сосредоточенно лузгать. Угадать, сколько времени продлится такое состояние — пять минут или весь урок, было невозможно, но все знали, что за мгновение до возвращения на землю Чудак хватал ручку и набрасывал на первом же попавшемся клочке бумаги какие-то таинственные знаки. Так что ученики всегда имели в своем распоряжении несколько секунд, чтобы разбежаться по местам и придать своим физиономиям чинное выражение.

Вышесказанное отнюдь не означает, что к учителю относились плохо. Совсем наоборот! Я бы скорее определил это отношение как иронически-дружелюбное. Чудаку никогда не простили бы его странностей, если бы он плохо знал физику и, что иной раз совпадает, возмещал недостаток знаний чрезмерными придирками. Но он любил свой предмет самозабвенно, а любовь, как и всякое сильное чувство, вызывает уважение. Правда, методы его преподавания были необычны, но он искренне бы удивился, если бы ему сказали об этом. По-моему, о методах он просто не задумывался, а требования программы нарушал не потому, что хотел прослыть оригиналом, а, скорее, потому, что не придавал им значения. Как-то само собой получалось, что урок проходил именно так, а не иначе. Директор школы, однако, закрывал на это глаза, интуитивно чувствуя, что молодой учитель дает школьникам больше, чем его коллеги. Кроме того, директору, возможно, нравилось, что как ни звали Михаила Антоновича работать в физическую лабораторию одного крупного института, он равнодушно отклонял это предложение, несмотря на всю его заманчивость, и оставался верным школе и своим мальчишкам.

Необычен был и образ жизни Чудака. В школе он работал пять лет, и за все эти годы ни разу не сменил свой костюм, который давно превратился бы в лохмотья, если бы над учителем не взяла шефство тетя Паша, старушка гардеробщица. Она же стирала его рубашки и отдавала в починку ботинки. Получив зарплату, Чудак отправлялся по магазинам и возвращался в свою крохотную однокомнатную квартирку нагруженный всевозможными приборами, деталями и мотками проволоки. Чем он занимался дома — никто не знал, так как к себе он никого не приглашал, кроме Аркаши Сазонова, который притворялся немым и глухим, когда его донимали любопытные.

Чудак был высок, сутул и очень худ, хотя и не выглядел старше своих двадцати восьми лет; вместо обеда он брал в школьном буфете чай с булкой, а от угощений, которые ему навязывали сердобольные коллеги, вежливо отказывался. Поэтому ребята никогда не упускали случая во время очередного «транса» подсунуть учителю бутерброды и очень гордились тем, что поддерживают здоровье своего Чудака. Это было маленькой тайной класса, о которой никто не догадывался.

Трудно объяснимой была и дружба Чудака с Аркашей, который настолько слабо разбирался в физике, что учитель однажды в сердцах бросил:

— Если бы технический прогресс зависел от таких, как Сазонов, человечество находилось бы в какой-нибудь мезозойской эре!

— К счастью, человечество появилось на десятки миллионов лет позже, в кайнозойской эре, — тихим голосом уточнил Аркаша. — Иначе бы его без остатка съели гигантские пресмыкающиеся.

Здесь уже с Аркашей никто спорить не мог: увлеченный историей первобытного общества, он прочитал о нем уйму книг и бредил им наяву. Приятели развлекались тем, что загружали Аркашину парту обглоданными костями с привязанными к ним этикетками, вроде:

«Кость ископаемого осла, которой подавился саблезубый тигр».

Аркаша краснел, застенчиво улыбался, но не сердился, потому что те же самые приятели готовы были, раскрыв рты, часами слушать его вдохновенные импровизации о жизни столь горячо любимых Аркашей первобытных людей. Даже первый классный силач Лешка, который был глубоко убежден, что на свете есть три стоящие вещи — физика, футбол и самбо, и тот в конце концов заявил: «Аркашка — парень что надо, и кто его обидит, джентльмены, будет иметь дело со мной!»

И вот, ко всеобщему удивлению, Чудак и Аркаша стали неразлучны. Они бродили по тихим улицам, искали уединения в пустынных аллеях парка, запирались в квартире Чудака и вели бесконечные разговоры, чрезвычайно интриговавшие класс. На уроках учитель по-прежнему приходил в отчаяние от Аркашиных ответов, которые оценивал дрожащей от слабости тройкой, а вторую половину дня неизменно проводил со своим самым плохим учеником.

Наверное, все были бы удивлены еще больше, если бы стали свидетелями этих бесед. Правда, тетя Паша, иногда прибиравшая квартиру Чудака, рассказывала, что «Аркаша вчерась весь вечер балакал про огонь и зверье, а Антоныч слушал, развесив уши», но ей никто не поверил. Будет Чудак тратить время на такие пустяки!

А дело между тем обстояло именно так. Более того, Чудак не только «слушал, развесив уши», но даже кое-что за Аркашей записывал и почтительно задавал вопросы.

Разве мог кто-нибудь себе представить, к каким невероятным последствиям приведет эта странная дружба?

 

ЛЕШКИНО ИСКУШЕНИЕ

Лешка вышел из раздевалки в отличнейшем настроении. Небрежно кивая встречным мальчишкам, провожавшим его влюбленными глазами, он легко и свободно зашагал по улице. Его душа ликовала и пела. Еще бы — Лешка был героем дня! Шутка ли — в одном матче забить три гола, и каких! Особенно хорош был второй гол. Лешка подобрал мяч в своей штрафной площадке, обвел одного за другим, как кегли, четырех игроков противника и неотразимо пробил в «девятку». Сам Константин Бесков, в прошлом знаменитый нападающий московского «Динамо» (он присутствовал на матче школьных команд в качестве почетного гостя), потрепал Лешку по плечу и записал в книжечку его фамилию.

Поэтому жизнь казалась Лешке прекрасной. Начались каникулы, впереди три месяца свободы, пляжа и тренировок — хорошо жить на свете!

Итак, придерживая на плече спортивную сумку, Лешка шел по улице навстречу своей судьбе. Быть может, если бы ему не захотелось пить, эта повесть не была бы написана. Но Лешка пожелал выпить стакан газированной воды именно в эту, а не в другую минуту, иначе оказалась бы разорванной нить дальнейших событий.

Откинув голову назад, чтобы вытряхнуть из стакана последние капли, Лешка увидел Аркашу, который, высунувшись из окна третьего этажа, кричал:

— Я к вашему приходу картошку отварю, ладно?

Чудак — а именно к нему обращался Аркаша — кивнул и направился к автобусной остановке.

У Лешки екнуло сердце. Самому себе он не раз признавался, что дружба Чудака с Аркашей задевает его самолюбие. Физику Лешка обожал, охотно ею занимался и, будучи у Чудака на хорошем счету, недоумевал, почему тот не его, а Аркашу выбрал в друзья. Томимый ревностью и любопытством, Лешка дорого бы дал за то, чтобы узнать, что происходит в учительской квартире, и еще больше — за то, чтобы оказаться на Аркашином месте. Или, по крайней мере, рядом с ним, ибо к Аркаше Лешка относился с симпатией и охотно сделал бы его своим приятелем.

В голове у Лешки мгновенно созрел план действий.

— Аркашка, привет! — воскликнул он и помахал рукой. — Можно я от тебя позвоню домой?

На лице Аркаши отразилась мучительная борьба. Видимо, ему очень не хотелось пускать товарища в квартиру учителя, но и отказать в столь незначительной просьбе было бы не совсем удобно.

— Что ж, заходи…

Квартира Чудака поразила Лешку тем, что напоминала не столько жилое помещение, сколько лабораторию. Стены были унизаны проводами, связанными с многочисленными приборами; особенно густая сеть проводов окутывала непонятного назначения шкаф, обитый тонкими металлическими листами. На полу, на столе, на единственном диване — повсюду валялись слесарные инструменты, провода, куски металла.

— Так ты хотел позвонить, — с некоторым беспокойством напомнил Аркаша. — Телефон в коридоре.

— Я уже разговаривал с мамой, со стадиона позвонил, — честно признался Лешка. — Знаешь, Аркашка, я тебе давно хотел предложить, да все как-то откладывал, а сегодня увидел и решился. Одним словом, почему бы нам не стать друзьями?

Аркаша растерялся. Лешка, прославленный футболист и самбист, дружбы которого домогалось полшколы, сам протягивает руку — это польстило бы каждому, и Аркаша не был исключением. Его всегда тянуло к этому открытому рослому парню, но застенчивость мешала Аркаше сделать первый шаг. Теперь же, когда его сделал Лешка, Аркаша вместо радости почувствовал какое-то смутное беспокойство, природу которого легко было понять: ведь у дружбы не должно быть секретов!

— Молчишь? — удивился Лешка. — Не хочешь — не надо, силой навязываться не стану.

— Да нет… я согласен… я рад, — смущенно забормотал Аркаша. — Только вот Михал Антоныч… мы с ним уезжаем… — Аркаша покраснел и еще больше смутился. — Я даже тебе не могу сказать, понимаешь?

— Вроде трепачом никогда не был, — обиделся Лешка, вставая и забрасывая на плечо свою сумку. — Ладно, бывай здоров.

— Что ты, что ты! — Аркаша замахал руками. — Я знаю, я в тебе уверен, я даже Михал Антонычу говорил про тебя, что хорошо бы втроем, но он троих не выдержит, его мощность…

Аркаша задохнулся и со страхом посмотрел на Лешку.

— Я лишнее сказал, забудь, пожалуйста…

— Ты об этой штуковине? — заговорил Лешка, кивая на шкаф.

В коридоре зазвонил телефон.

— Ты сиди и ничего не трогай, я сейчас, — предупредил Аркаша и выскочил из комнаты. — Алло! Что, Михал Антоныч? Список? Правда, вот он, на тумбочке. Хотите, продиктую? Так… Крючки… нож… спички…

Лешка глубоко вздохнул. В этой квартире, в опутанном проводами шкаф скрывалась какая-то тайна. Лешка почувствовал, что если он ее не узнает, жизнь потеряет всякий интерес.

Из коридора доносился монотонный голос Аркаши. Не в силах преодолеть искушение, Лешка встал, подошел к шкафу и, осторожно открыв раздвижную дверцу, заглянул внутрь.

Первым его чувством было разочарование — шкаф оказался пустым. Но, присмотревшись, Лешка различил на блестящей стене десяток кнопок, под которыми были выдавлены надписи и цифры. Протиснувшись в шкаф, он попытался их прочесть, но тут послышался испуганный голос Аркаши:

— Немедленно выходи!

— Сейчас, — извиняющимся голосом проговорил Лешка. — А что это такое?

— Не смей! — отчаянно закричал Аркаша, врываясь в шкаф и пытаясь перехватить Лешкину руку. — Не смей!

Но было уже поздно — Лешка успел нажать кнопку.

Раздался пронзительный свист, и какая-то сила завертела ребят в бешеном водовороте. Это продолжалось несколько мгновений, и затем наступила полная тишина, нарушаемая непонятными звуками, доносящимися издали.

— Что я натворил? — спросил не на шутку встревоженный Лешка.

— Ты не помнишь, какую кнопку нажал? — с бледной улыбкой прошептал Аркаша, потирая ушибленный бок.

— Кажется, вот эту, — Лешка показал на большую синюю кнопку, заметно выделявшуюся среди других. — Да, точно, эту. А что это здесь написано такое… «10 ТЫСЯЧ»?

— Сейчас узнаешь, — все с той же вымученной улыбкой, но немножко бодрее, проговорил Аркаша. — Помоги открыть, дверь заклинило.

Лешка с усилием отодвинул дверь… и вскрикнул: издавая нечленораздельные звуки, к шкафу бежали несколько десятков одетых в шкуры людей.

 

«ЗДРАВСТВУЙТЕ, ТОВАРИЩИ ДИКАРИ!»

— Кваны! — радостно воскликнул Аркаша, и лицо его просияло. — Леша, это кваны, не бойся.

— Какие кваны? — протирая глаза, ошеломленно пробормотал Лешка. — Где мы?

Аркаша выскочил на окаймленную кустарником площадку, и его тут же с радостными возгласами окружили полуголые незнакомцы. Вели они себя в высшей степени странно: по очереди падали на колени, целовали Аркашину ногу и ставили ее себе на голову. А тот держался просто и величественно, принимая как должное эти не совсем обычные знаки внимания.

— Поздоровайся с ними, Леша, — возбужденно предложил Аркаша. — Они еще совсем первобытные, но очень симпатичные, ты их полюбишь.

У Лешки голова пошла кругом. «Ладно, потом разберемся», — подумал он и небрежно бросил:

— Приветик!

Молодой кван двухметрового роста, обнаженному торсу которого позавидовал бы любой боксер-тяжеловес, подошел к Лешке, дружелюбно осклабился и хлопнул его рукой по плечу.

— Полегче, парень! — приседая, сердито воскликнул Лешка. — Аркашка, не дури мне голову, это киношники или цирк?

Кваны нахмурились и, перестав улыбаться, окружили пришельца. Один из них, седобородый богатырь, неодобрительно посмотрел на Лешку и обратился к Аркаше с вопросом. Аркаша отрицательно замотал головой и ответил несколькими односложными словами. Седобородый почтительно с ним заспорил, указывая на Лешку обожженной узловатой дубиной.

— Леша, не обижайся, — сказал Аркаша, — но им показалось, что ты злой и отнесся ко мне с недостаточным уважением. Поэтому сделай вид, что целуешь мою ногу, а потом…

— Ты что, обалдел? — разозлился Лешка. — Ну тебя к дьяволу вместе с твоими циркачами!

Седобородый угрожающе заворчал и двинулся к Лешке, недвусмысленно размахивая дубиной.

— Но-но, дядя… — отступая, проговорил Лешка.

— Талапа! — закричал Аркаша, и седобородый остановился. — Леша, это не шутка, целуй мою ногу, я потом все объясню!

Быть может, Лешка так и не решился бы на такой позорный поступок, но двое кванов подхватили его и по знаку седобородого швырнули к Аркашиным ногам. Седобородый снова завертел дубиной и начал издавать гортанные звуки.

— Целуй, — умоляюще попросил Аркаша и грустно добавил: — Все равно теперь об этом никто не узнает…

Покосившись на поднятую дубину, Лешка с отвращением чмокнул ногу товарища и поставил ее на голову. Аркаша быстро отдернул ногу и облегченно вздохнул.

— Теперь поздоровайся с ними поласковее, — шепнул он. — Учти, они отлично чувствуют интонацию.

Потрясенный Лешка встал и всмотрелся в окружающих его людей.

Могучие, покрытые боевыми шрамами тела, заросшие буйной щетиной, незнакомые с бритвой лица, обрывки звериных шкур, опоясавшие бедра, мозоли на голых ступнях — нет, таких людей он еще никогда не видел. Нужно отбросить нелепую в таких обстоятельствах амбицию и проявить мудрость.

И Лешка хриплым от пережитого волнения голосом произнес:

— Здравствуйте, товарищи дикари!

— А теперь улыбнись, — тихо подсказал Аркаша. — Они очень любят, когда улыбаются.

Не находя ничего веселого в данной ситуации, Лешка заставил себя возможно непринужденнее улыбнуться и процедил сквозь зубы:

— А теперь все-таки популярно объясни, что за чертовщина здесь происходит?

 

«МЫ ОКАЖЕМСЯ ПРЕДКАМИ СОБСТВЕННЫХ ДЕДУШЕК!»

Стояла тихая звездная ночь. Изредка тишина разрывалась треском сучьев, рычанием вышедшего на охоту крупного хищника и предсмертным стоном его жертвы; убаюкивающе шумели воды широкой реки; луна бросала тусклый свет на прибрежные скалы.

Едва приметную даже днем тропинку, бегущую от берега и исчезающую в кустарниках, мог обнаружить только посвященный. Далее она скользила по узкому гребню скалы, опускалась и петляла, и, наконец, замирала у двух прижавшихся друг к другу исполинских гранитных утесов. Здесь, хорошо скрытый густой растительностью, находился узкий вход в огромную пещеру.

Попасть сюда можно было лишь по тропинке, и поэтому кваны оставляли у входа двух воинов и чувствовали себя в полной безопасности. Кваны долго благодарили своего покровителя Солнце, когда год назад, после долгих скитаний по лесам и долинам, набрели на это плоскогорье и обнаружили пещеру, в которой легко могли разместиться несколько сот человек. Естественные отверстия в сводах поглощали дым очагов и пропускали вдоволь воздуха; в глубоких прохладных нишах хранилось вяленое мясо, съедобные коренья и плоды; по узкой расщелине в пещеру стекала дождевая вода… Одноглазый Вак, самый старый человек в племени, говорил, что никогда еще кванам не было так хорошо: мяса и воды — вдоволь, враги — только четвероногие. И кваны жили спокойно, и понемногу из их памяти уходили извечные враги тауры, которые остались в северных лесах, и кровопролитные битвы с ними.

Уставшие за день люди спали. В дальнем углу кто-то стонал спросонья, — наверное, ныли старые раны, да еще мать шлепала ненасытного младенца, нарушившего ее покой.

А в двух шагах от входа, лежа на мягких шкурах, бодрствовали Аркаша и Лешка. Избыток впечатлений гнал сон — согласитесь, не каждый день наш современник попадает в компанию пусть доброжелательных и даже симпатичных, но все-таки первобытных людей. Ребята лежали, смотрели на звездное небо и тихо переговаривались.

Лешка уже знал все.

Над «древнелетом» — так шутливо окрестил машину времени Аркаша — Чудак работал всю жизнь. Как и всякий гениальный изобретатель, он фанатично верил в успех, хотя иной раз приходил в отчаяние, когда… прибывал счет за использованную электроэнергию. Вряд ли председатель учительской кассы взаимопомощи мог предположить, что, выдавая Михаилу Антоновичу ссуду, он вносит серьезнейший вклад в мировую науку.

Год назад, став случайным свидетелем Аркашиной импровизации о жизни людей каменного века, Чудак впервые задумался всерьез о будущем своего изобретения. Присмотревшись к юному историку и угадав в нем одержимого, влюбленного в науку человека, он сделал его другом и хранителем своей тайны. И если честь создания древнелета целиком принадлежала учителю, то идею конкретного использования машины разработал его юный друг. Поняв, какое могучее оружие познания находится в их руках, Чудак и Аркаша стали готовиться к первому путешествию во времени.

Для начала после долгих раздумий было выбрано десятое тысячелетие до нашей эры — период, когда верхний палеолит перешел в мезолит, средний каменный век. Почему? В этот период доисторические чудовища уже вымерли, ледники давно отступили, планета имела привычный нам сегодня облик, а люди находились на той стадии детства человеческого рода, когда в мозгу начинали зарождаться идеи совершенствования бытия. Затем было решено, приближаясь век за веком к неолиту, новому каменному веку, проследить за возникновением цивилизации, раскрыть — кто знает? — тайну Атлантиды, посетить древнюю долину Нила, проверить, не преувеличил ли старик Гомер масштабы Троянской войны и… У кого бы не закружилась голова от столь ослепительных перспектив?

Древнелет был испытан в минувшее воскресенье. Первые в истории путешественники во времени вышли на уже знакомую нам каменистую площадку, и каждый читатель может нарисовать в своем воображении картину их внезапного появления среди потрясенных кванов. Быть может, кто-либо из вас сочтет этот жест излишне театральным, но Аркаша первым делом зажег бенгальский огонь. Это было заранее продумано и привело к ожидаемому эффекту: парализованные суеверным страхом дикари рухнули на землю и, раскрыв рты, смотрели, как один из пришельцев разбрасывает вокруг себя горящие звезды.

К счастью, в карманах Чудака — одна из слабостей учителя — оказалась горсть леденцов, и он роздал их детям. Те быстро разгрызли волшебное лакомство молодыми зубами и подняли невероятный гвалт, требуя добавки. Чудак и Аркаша засмеялись, и кваны, увидев улыбки на лицах сверхестественных существ, сразу почувствовали себя увереннее. Постепенно возникло доверие и взаимопонимание, и пришельцев приняли по первому разряду. «Как богов», — скромно заметил Аркаша и, услышав иронический смешок Лешки, пояснил, что версия божественного происхождения в данной ситуации гарантировала безопасность, а это не так уж и мало. «Кстати, и нашу сегодняшнюю безопасность», — напомнил он.

Чудак и Аркаша провели среди кванов несколько интереснейших часов: осмотрели пещеру, переписали в книжечки употребляемые племенем слова (их оказалось несколько сот) и приняли участие в банкете, который кваны дали в честь высоких гостей. И хотя сервировка стола могла показаться примитивной, а меню — несколько однообразным, путешественники с огромным аппетитом пообедали запеченной на угольях олениной и жареными грибами (сокрушаясь лишь о том, что забыли захватить с собой соль). Затем, к превеликому огорчению кванов, гости сели в древнелет и мгновенно исчезли: наутро Чудак должен был присутствовать на педсовете, а путешествие к доисторическим предкам вряд ли могло служить уважительной причиной прогула. Перед расставанием седобородый вождь племени Тан, поражаясь собственной смелости, обратился к Аркаше с большой просьбой: «вернуть звезды, рассыпанные сыном Солнца, обратно на небо». Великодушный «сын Солнца» пообещал и, к радости кванов, честно сдержал свое слово.

К следующему путешествию Чудак и Аркаша готовились более тщательно. Для детей были закуплены игрушки и несколько килограммов леденцов, для женщин — бусы и для воинов — охотничьи ножи. Вечерами учитель и ученик зубрили язык кванов и горячо обсуждали планы преобразований, которые они мечтали осуществить в племени за время летних каникул.

И теперь все рухнуло.

Как Лешка ни бился, как ни пытался разобраться в беспомощных пояснениях Аркаши, принцип действия древнелета оставался непонятным. Аркаша смутно припоминал, что во время первого путешествия в кабине находился плоский ящик неизвестного ему назначения. «Наверное, источник энергии», — догадался Лешка, и эта догадка не принесла ему никакой радости.

Возвращение стало невозможным.

Если свои расчеты Чудак произвел точно — а в этом трудно было сомневаться, то древнелет перенес ребят за десять тысячелетий до нашей эры. Эти годы пройдут, на небе будут сверкать все те же звезды, все так же будет восходить и скрываться за горизонтом солнце…

— А мы? — спросил Лешка. — Выходит, что нас не будет? Родимся мы или нет?

— Сам не соображу, — признался Аркаша. — Наверное, родимся, куда нам еще деваться?

— А Рея Бредбери помнишь «И грянул гром»? Ведь нарушаются законы природы! — Лешка не удержался и прыснул: — Знаешь, что будет, если мы станем кванами и поженимся? Мы станем предками собственных дедушек! Смешно, правда?

— Смешно, — сдержанно согласился Аркаша.

— А мне не очень, — мрачно проговорил Лешка. — Как подумаю, что дома нас небось уже с милицией ищут…

— И все-таки, — после долгого молчания сказал Аркаша, — нечего вешать носы. Что ни говори, а нам сказочно повезло!

— Че-го? — протянул Лешка.

— Сам подумай: мы открыли прошлое! До сих пор ученые только строили догадки, изучая раскопки, а мы видим первобытное общество своими глазами. Да любой историк отдал бы десять лет жизни, чтобы оказаться на нашем месте!

— А мы отдадим всю жизнь, — напомнил другу Лешка. — И никто об этом не узнает…

— Узнают, — уверенно сказал Аркаша. — Мы будем вести записи. Бумага истлеет — камень останется. Мы на нем высечем свою повесть, и ее прочтут. Вот увидишь!

— Увижу? — усмехнулся Лешка. — Весьма в этом сомневаюсь. Ладно, сын Солнца, давай спать. Авось проснемся утром, и окажется, что все это кошмарный сон.

— Спокойной ночи, сын Луны, — засмеялся Аркаша. — Сказать, как ты теперь зовешься? Поун.

— А ты?

— А я — Лан.

— Смотри, Лан, не храпи, как пещерный лев!

— А ты, Поун, не лягайся, как загнанный волками олень! И друзья, обменявшись этими пожеланиями, быстро уснули.

 

ВВЕДЕНИЕ В ОБСТАНОВКУ

Читателю, которому, в отличие от Лешки и Аркаши, пока еще не довелось побывать в обществе первобытных людей, наверняка интересно будет узнать, как жили наши предки в ту отдаленную эпоху.

Нужно прямо и откровенно сказать, жили они не легко. Я уже не говорю об отсутствии таких привычных деталей сегодняшнего быта, как библиотеки, стадионы, утренний душ, капли от насморка, штаны и мороженое — все эти достижения будущей цивилизации даже и не снились доисторическому человеку, ибо главной его заботой являлась повседневная, не прекращавшаяся ни на миг борьба за существование.

Хотел бы я посмотреть на современного охотника, который выйдет на тигра, имея при себе вместо крупнокалиберной винтовки обожженную на огне палицу! Думаю, что рассказывать о подробностях этой встречи будет не охотник, а тигр.

Крупные хищники, однако, были хотя и очень опасными, но далеко не единственными врагами. Страшны были и пожары, возникавшие во время грозы и опустошавшие окрестности. Гибли животные, сгорала растительность, и под угрозой голодной смерти племя покидало обжитые места, уходя навстречу неизвестности.

А неизвестность пугала первобытного человека больше всего. Там могли оказаться топкие болота, кишащие насекомыми и змеями, от укусов которых не было спасения, незнакомые ранее хищные звери и, самое страшное, другие племена, безжалостно уничтожавшие пришельцев.

А наводнения и землетрясения, во время которых погибало все живое? Прошу учесть, что вертолеты в тот древний период еще не были известны, и проблема эвакуации решалась далеко не так просто, как сегодня.

А болезни? Как показали раскопки и, что еще важнее, свидетельства Аркаши и Лешки, медицинское обслуживание в среднем каменном веке находилось явно не на высоте. Это теперь, чихнув два-три раза, человек ложится в постель, пьет чай с малиновым вареньем и слабым голосом сообщает врачу о своих неимоверных страданиях. У кванов же болезнью считалось, если, скажем, лев поранил охотника когтями или если при падении со скалы тот сломал ногу. На ангины же, радикулиты, расстройства желудка и прочее внимания никто не обращал, так что получить больничный лист первобытному симулянту не было никакой возможности.

К счастью, как указывалось выше, наши друзья очутились среди кванов в период их благоденствия.

Племя ни в чем не знало недостатка. Охотникам не надо было совершать многодневных изнурительных походов, чтобы добыть кабана или оленя: дичь в изобилии водилась в округе. Тигр, которому горящей ветвью обожгли хвост, вместе со своей полосатой подругой старался держаться от людей на почтительном расстоянии; стаи волков и диких собак, куда менее уверенные в своих силах, еще больше боялись человека; мамонты, дважды в год проходившие вдоль берега реки, со свойственным им высокомерием вообще никого не замечали, а на опасных в своей ярости буйволов люди охотились только в крайнем случае. Река изобиловала рыбой, леса — ягодами, грибами и кореньями; неприступные горы, ограждавшие владения кванов, гарантировали их от нападения тауров и других племен. Мягкий, здоровый климат, хорошая пища и крепкий сон делали кванов сильными, уверенными в себе.

К тому же с племенем теперь жил спустившийся с неба сын Солнца со своим спутником, сыном Луны.

Прошу образованного читателя не забывать, что кваны были наивными и суеверными людьми, среди которых еще никто не вел антирелигиозной пропаганды. До сих пор все чудеса — перемещение небесных тел, громы и молнии, радуги и так далее производили невидимые боги. А Лан, сын Солнца, рассыпал звезды и по просьбе вождя вернул их на небо. Это видели все кваны, и поэтому их не надо было убеждать в том, что Лан — подлинный бог. Рассказ о произведенном им чуде в будущем передавался из поколения в поколение, обрастал наслоениями и, наконец, превратился в легенду. В частности, как достоверно известно, именно кваны пустили в обиход сохранившееся и по сей день выражение: «Звезд с неба не хватает». Этой иронической поговоркой племя определило свое отношение к Поку, человеку, который Лану и в подметки не годился (о Поке, весьма злобном и гнусном типе, вся речь еще впереди).

 

КВАНЫ КАК ОБЪЕКТ НАУКИ

Первое в истории человечества социологическое исследование отныне датируется пятым июля десятитысячного года до нашей эры. Парадокс, но что поделаешь? Мы точно знаем день и месяц, но год, увы, можем определить лишь весьма приблизительно.

Да, прошу прощения: известно даже, что работа началась в девять утра и закончилась ровно в полдень. Именно в этот промежуток времени была проведена первая и единственная в доисторический период всеобщая перепись населения.

Идея переписи возникла у Аркаши, когда Лешка вывалил на землю содержимое своей спортивной сумки. Бутсы, гетры, динамовская форма, покрышка и две камеры, фонарик, футбольный календарь, судейская сирена и прочая мелочь не привлекли внимания Аркаши. Но зато он сразу же ухватился за общую тетрадь, в которую Лешка вклеивал фотографии своих кумиров и вносил разные футбольные сведения. Лешка поднял крик, но Аркаша убедил его пожертвовать тетрадь на алтарь науки. Затем, не обращая внимания на обвинения в бюрократизме, он разграфил несколько листов, заготовил на каждого члена племени небольшую анкету и принялся за опрос.

Кваны, по приказу вождя собравшиеся на площадке (которая по предложению Лешки была внесена в план становища как площадь имени Эдуарда Стрельцова), долго не могли понять, чего от них хотят. Вид карандаша, бегающего по бумаге, внушал им священный страх. Но когда Аркаша намекнул, что все, попавшие в тетрадь, отныне будут пользоваться покровительством Солнца, кваны повеселели и стали покладистее.

Вот результаты переписи и некоторые общие выводы, извлеченные автором из этой тетради.

Племя насчитывало сто тридцать пять человек: сорок шесть мужчин, тридцать девять женщин и пятьдесят детей в возрасте до тринадцати лет. Постоянное местожительство — средний каменный век, пещера имени Чудака. Национальность — кваны, родной язык — кванский. Образование — неграмотные. Профессия — охотники, ремесленники, домашние хозяйки. Социальное положение — один вождь, один — лицо неопределенных занятий (колдун), остальные — трудящиеся. Религиозная принадлежность — язычники: веруют в Солнце, Луну, молнию и прочее.

В дальнейшем Аркаша внес в тетрадь и ряд наблюдений социального порядка. Кваны обладали правом личной собственности на орудия производства: каменные топоры, дротики и копья с метательными досками, палицы, а также на одежду из шкур и украшения. Разумеется, никому не приходило в голову присваивать себе землю и охотничьи угодья. Распределение пищи было уравнительным, хотя закон предусмотрел для вождя, колдуна и удачливых охотников двойную порцию. Образ правления кванов Аркаша определил как первобытную демократию: власть вождя была не наследственная, а выборная.

Аркаше казалось, что если бы кванов побрить, подстричь и нарядить в современную одежду, они ничем бы не отличались от людей, с которыми мы повседневно общаемся. Друзья сошлись на том, что старый Вак, например, одетый в пижаму и с тростью в руке, вполне сошел бы за отставного военного, а атлетически сложенный красавец Нув, сын Оленя (тот самый, который первым приветствовал Лешку), как две капли воды смахивал на известного в прошлом гимнаста и олимпийского чемпиона.

Взяв в качестве эталона Лешку (было точно известно, что росту в нем сто семьдесят четыре сантиметра), Аркаша ножом вырезал на шесте шкалу с делениями и обмерил всех кванов. Самым высоким, несмотря на юный возраст, был Нув — два метра два сантиметра, а самым низким Коук, сын Волка, — метр семьдесят шесть. Таким образом, средний рост кванов оказался значительно большим, чем у наших современников, и Лешка выразил уверенность, что если бы сюда попали баскетбольные тренеры, у них просто разбежались бы глаза.

Женщины-кванки были ниже ростом, но миловидны, приветливы и очень чистоплотны. В свободное от ухода за детьми, приготовления пищи и выделки шкур время они охотно плескались в реке, загорали, судача про своих мужей, и расчесывали примитивными костяными гребешками роскошные черные волосы.

Дети были как дети: купались, дрались, играли в охоту и ходили совершенно нагими.

Стоит ли говорить, что к процедуре переписи кваны отнеслись с исключительным любопытством и даже с радостью: ведь отныне им будет покровительствовать Солнце! И лишь один человек не спускал с Аркаши и Лешки злого и ревнивого взгляда: колдун по имени Пок.

Понять колдуна было нетрудно: ведь до вчерашнего дня он обладал огромной властью, почти равной власти вождя. Кваны боялись его заклинаний, его проклятие означало изгнание из племени. Все знали, что Пок может одним словом наслать на человека болезнь и даже смерть.

Но теперь авторитет Пока пошатнулся: в племени появился куда более могущественный сын Солнца со своим спутником сыном Луны. Не в силах объяснить их чудесное появление, колдун в глубине души боялся Лана и Поуна, но, обладая более изощренным, чем у соплеменников, умом, отдавал себе отчет в том, что пришельцы все-таки люди. Когда Лан случайно ударился ногой о камень, он вскрикнул от боли, а на его пальце показалась капелька крови. Пришельцы едят, пьют и спят, как кваны, и тела у них такие же белые, только менее загоревшие. И чудес никаких больше от них не исходит, и физической силой они не блещут — женщины у кванов не слабее.

Поку было обидно, что кваны перестают обращать на него внимание. Обидно и страшно: а вдруг пришельцы низведут его до положения простого охотника?

Колдун решил присматриваться и до поры до времени вести себя осторожно.

 

«В ЧУЖОЕ ПЛЕМЯ СО СВОИМ ЗАКОНОМ НЕ ХОДЯТ»

Первые дни проходили спокойно. Аркаша и Лешка изучали быт племени и его язык, знакомились поближе с людьми и вечерами размышляли о будущем. Конечно, ребятам нелегко было примириться с тем, что возвращение домой немыслимо, но их захватила прелесть новизны и фантастическая перспектива внесения элементов цивилизации в первобытное общество.

Ничего не объясняя любопытным, практик Лешка под руководством теоретика Аркаши пытался изготовить лук. Метательные доски, которыми пользовались кваны для увеличения дальности полета дротиков и копий, не шли ни в какое сравнение с дальнобойным луком. Но удачный образец пока не получался, хотя стрелы летели все дальше и впивались в дерево все глубже.

Обзавелись ребята и верным другом: им стал Нув, юный геркулес, в серых глазах которого пылала неутолимая любознательность. Вернувшись с охоты, он не отходил от Лешки и Аркаши ни на шаг, ненавязчиво предлагал свои услуги, отвечал на многочисленные вопросы и задумчиво прислушивался к звукам незнакомой ему речи.

Друзья иногда выходили за пределы становища — вместе с Нувом, конечно. Лешка, футболист и самбист, гордившийся своей силой, рядом с кваном казался хрупким подростком, а щуплый Аркаша и вовсе чувствовал себя беспомощным. Поэтому ребята, видевшие диких зверей только в зоопарке и в кино, разве что не держали своего могучего спутника за руки.

А в дремучем первобытном лесу опасность подстерегала людей на каждом шагу. Однажды зоркие глаза Нува распознали готового к прыжку леопарда, и лишь громкий воинственный клич квана заставил хищника изменить свои планы. В другой раз ребята увидели двух тигров, гигантскими скачками настигавших табун диких лошадей. Трепеща от волнения, Аркаша и Лешка смотрели, как стая собак разрывает на части старого оленя; как Нув пронзает метко брошенным копьем отставшего от стада теленка…

К этому трудно было привыкнуть, но жизнь есть жизнь, и ребята при помощи своего друга все чаще покидали становище. Убедившись, что Нув умеет держать язык за зубами, они посвятили его в тайну лука. К удивлению ребят, Нув быстро разобрался в этой нехитрой тайне, пришел в восторг от перспективы получить столь грозное оружие и принял деятельное участие в его совершенствовании. И когда спустя несколько дней кван подстрелил из лука косулю на расстоянии сорока метров, стало ясно, что нужная конструкция найдена. Лешка тоже научился прилично попадать в цель, но у Аркаши стрела упрямо не хотела лететь дальше десяти метров.

Между друзьями иногда разгорались споры.

Лешка усомнился, имеют ли они право ускорять на многие века развитие кванов. Ссылаясь на Рея Бредбери и братьев Стругацких, он доказывал, что история не простит такого вмешательства в свои дела. Не злоупотребят ли кваны могуществом, приобретенным при помощи Лана и Поуна? Лук в руках у кванов — не то ли же самое, что мушкеты в руках конкистадоров в период завоевания Мексики?

Да, парадокс имеет место, соглашался Аркаша. Но человечество все равно вот-вот изобретет лук — об этом свидетельствуют данные раскопок. От метательной доски с крючком до лука — каких-нибудь несколько тысяч лет, которые в доисторический период значат не больше, чем десятилетие в двадцатом веке. К тому же кваны народ миролюбивый, вполне довольный тем, что он имеет.

Друзья не раз возвращались к этой теме, спорили и никак не могли прийти к единой точке зрения.

Между тем произошло событие, которое показало, что в своих размышлениях Аркаша и Лешка упустили один чрезвычайно важный момент.

Они забыли, что кваны ждут от них нового чуда.

* * *

Нув пришел встревоженный: он рассказал, что Пок ходит от одного охотника к другому и мутит воду. По словам колдуна, Лан и Поун — самозванцы, не имеющие к небу никакого отношения. А то, что Лан разбрасывал звезды, кванам просто приснилось.

— Ну, и что говорят кваны? — с деланным спокойствием спросил Аркаша.

— Одноглазый Вак сказал про Пока: «Собака лает — ветер носит», — сообщил Нув. — А у остальных…

— «Собака лает — ветер носит»? — Аркаша захлебнулся от восторга и схватил тетрадь. — Откуда Вак взял эти слова?

— Они всегда были, — Нув пожал плечами. — А у остальных душа ушла в пятки.

— «Душа ушла в пятки»? — завопил Аркаша, изумленно глядя на Нува.

— У нас все так говорят, — в свою очередь удивился Нув.

— Поговорки, оказывается, вот с такой бородой, — развеселился Лешка. — Ну, а вождь?

— Тан сначала сердился на колдуна, а потом замолчал, — вздохнул Нув «и вдруг с искренней мольбой воскликнул: — Пусть Лан и Поун избавят племя от Пока! Он любит только себя и свою двойную долю. Его все боятся, потому что он может превратить квана в камень.

— Врет он, твой Пок, — усмехнулся Лешка. — Тоже еще нашлась Медуза Горгона! Сын Солнца запросто сделает Пока слабым, как ребенок.

— Это правда? — радостно спросил Нув у Аркаши.

Аркаша величественно кивнул, напряженно размышляя про себя о сложившейся скверной ситуации.

— Тогда сыну Солнца нужно спешить, — посоветовал Нув. — Пок сейчас будет убивать детенышей собак, чтобы их кровь забрала силу у Лана и Поуна.

— Где? — Аркаша и Лешка вскочили.

Нув предложил ребятам следовать за ним. Осторожно пробравшись сквозь кустарник, они увидели такую картину.

На «площади Эдуарда Стрельцова», распростершись ниц, вокруг древнелета лежали кваны. Блестящий металл сверкал на солнце, и люди, жмуря глаза, издавали тихие восклицания. Возле древнелета с надменным лицом стоял Пок. В его клочковатые седые волосы были вплетены четыре шакальих хвоста — отличительный знак колдуна. Руками Пок проделывал какие-то пассы.

— Фокусник, — буркнул Лешка. — Очки публике втирает!

— Жертвоприношение, — ахнул Аркаша.

Колдун поднял с земли попискивающий комочек и собрался ударить по нему каменным топором.

— Вот гад, — обозлился Лешка. — Смотри, двух щенков хочет убить!

— Нельзя! — Аркаша не выдержал и выскочил из кустарника.

Кваны поднялись на ноги и с испугом смотрели то на сына Солнца, то на Пока.

— Нельзя, — повторил Аркаша, — Лан не хочет жертв. Щенки станут взрослыми собаками и будут служить кванам.

— Где это видано, — возразил колдун, — чтобы люди жили вместе с собаками? Они принесут беду!

Послышался ропот одобрения. Седобородый Тан хмуро произнес:

— В чужое племя со своим законом не ходят!

«В чужой монастырь со своим уставом…» — посмаковал про себя Аркаша и решительно воскликнул:

— Собаки останутся жить и станут друзьями кванов! Этот новый закон дает племени сын Солнца!

— А пока собаки не станут большими, — поддержал Нув, — дети будут жевать для них мясо и поить водой из раковин!

— Собаки принесут беду! — упрямо повторил Пок, и в глазах его вспыхнула злоба. — Пусть сын Солнца еще подумает!

— Я сказал! — принимая величественную позу, подтвердил свое решение Аркаша.

Пок обернулся к Тану, но вождь отвел глаза. Про себя он подумал, что ссориться с сыном Солнца пока еще опасно, уж очень он уверен в своей силе. И вождь изрек:

— Пусть будет так, как велел Лан.

Кваны молча выслушали приказ, но по их поведению было видно, что они растерянны: впервые вождь отменил решение всемогущего колдуна. Это предвещало большую беду.

Взяв на руки скулящих щенков, и ласково их поглаживая, Аркаша и Лешка ушли к пещере. За ними никто не последовал. Друзья сели на нагретый солнцем валун и переглянулись. Что-то им подсказывало, что они совершили серьезную ошибку.

Впрочем, не прошло и десяти минут, как это предчувствие подтвердилось.

Послышался треск сучьев, и из кустарника показались седобородый Тан, надменный, но озабоченный Пок, одноглазый Вак, Нув и еще несколько воинов. Лицо вождя было насуплено и сурово. Он сказал:

— Сын Солнца! Пок, сын Шакала, говорит, что Лан и Поун — простые люди, которые нарушили закон племени. Тан, сын Мамонта, не знает, кто прав, Пок или Лан. Поэтому Тан решил: Пок будет сражаться с Ланом, чтобы погибнуть или победить.

— Придумай что-нибудь, — окинув взглядом сухощавую, но мускулистую фигуру колдуна, прошептал Лешка. — Он из тебя кишмиш сделает.

— Пок хочет умереть? — с поразившим Лешку самообладанием спросил Аркаша. — Что ж, Солнце, отец Лана, испепелит Пока, сына Шакала, своими лучами.

Колдун вздрогнул и изменился в лице. Нув радостно улыбнулся и восхищенно посмотрел на Аркашу. Наступила напряженная пауза.

— Почему Пок молчит? — воскликнул Тан. — Старый Вак, хранитель законов племени, говори!

— Если вождь решил, что Пок, сын Шакала, должен сражаться, — сказал Вак, — так и должно быть. Иначе Пок будет изгнан.

— Пок согласен, — пробормотал колдун, делая выбор. — Он готов сражаться, но тогда, когда Солнце скроется за горой и не будет посылать свои лучи. Пок проткнет Лана копьем и раздробит его кости палицей…

По лицу колдуна, однако, было видно, что он здорово перетрусил.

— Пусть будет так, — кивнул вождь. — Подождем, чтобы Солнце скрылось за горой. Мы увидим, кто прав, Лан или Пок. Но если Пок, сын Шакала, сказал про сына Солнца неправду, он покинет племя.

Тан повернулся и ушел, а вслед за ним все остальные, кроме Нува.

Лешка и Аркаша с волнением посмотрели друг на друга.

— Кажется, влипли, — сокрушенно произнес Аркаша. — Из лука я его не проткну, в лучшем случае чуть-чуть оцарапаю шкуру.

— Прости, Аркаша, — горестно вздохнул Лешка. — Из-за меня все это. Одного я тебя не пущу, погибнем вместе.

Послышался смех Нува. Ребята вздрогнули.

— Это Нув дал совет вождю! — радостно возвестил юноша. — Теперь сын Солнца убьет Пока!

— Святая простота, — печально взглянув на квана, сказал Аркаша.

— Лан не хочет убивать Пока? — огорчился Нув. — У сына Солнца мягкое сердце? Или он ничего не может делать без жарких лучей своего отца?

— Может, сбежим? — мрачно предположил Лешка.

— Куда? — усмехнулся Аркаша. — К таурам?

У ног друзей попискивали щенки.

— Я хотел их назвать Барбос и Жучка, — со слабой улыбкой сказал Лешка. — Кажется, мы подарили им всего лишь несколько часов жизни.

Нув озадаченно смотрел на друзей.

— А почему Лан не попросит у своего отца лучи, пока он не ушел за гору?

Аркаша встрепенулся и, раскрыв рот, посмотрел на Нува.

— Есть! — взволнованно вымолвил он.

— Придумал? — обрадовался Лешка.

— Спасибо, Нув! — воскликнул Аркаша и пожал могучую руку квана. — Мы еще поживем, Лешка!

 

ПЕРВЫЙ ИНФАРКТ

Седобородый Тан молча смотрел на уходящее светило. Солнце скрывалось за горой. Еще несколько мгновений, и его лучам не проникнуть к становищу.

Тан ждал и боялся этой минуты. Он жалел о том, что не проявил мудрость и придал ссоре Пока и Лана столь опасный оборот. В любом случае племя окажется в проигрыше. Если победит сын Солнца, то кваны останутся без колдуна, который заговаривает раны, заклинаниями предупреждает опасности и держит в страхе охотников, недовольных дележом добычи. Если же Пок убьет Лана, то не отомстит ли Солнце за гибель своего сына? Правда, колдун по-прежнему утверждает, что рассыпанные звезды кванам приснились, но Тан в этом не уверен. Не было еще такого, чтобы всему племени приснился один и тот же сон.

Поэтому вождь следил за уходящим Солнцем с тяжелым сердцем. Он боялся несчастья. Слишком долго кванам было хорошо, такое вечно продолжаться не может. Однако вождь не должен отменять своих решений, его перестанут бояться и уважать.

На становище быстро надвигались сумерки.

— Солнце ушло, — напомнил вождю одноглазый Вак.

Тан поднял руку, и племя, полукольцом охватившее место поединка, притихло.

— Кваны любят тебя и преклоняются перед тобой, Солнце! — воскликнул Тан, обращаясь к отблескам ушедшего светила. — Они благодарны тебе за свет и тепло. Они хотят, чтобы каждое утро ты приходило обратно, согревало их и помогало им отыскивать добычу. Не обращай на кванов свой гнев, если они, сами того не зная, нарушили твой закон!

Умиротворив Солнце, вождь успокоился и велел звать бойцов.

Первым на площадку вышел Пок. Его тело было раскрашено глиной, шакальи хвосты в волосах извивались, как змеи, а на лице застыл свирепый оскал. В одной руке колдун держал копье с кремневым наконечником, в другой — тяжелую палицу, в которую были всажены зазубренные осколки камня.

Когда же появился сын Солнца, кваны не могли сдержать изумленных возгласов. В руках у Лана ничего не было! Ни копья, ни палицы, ни топора, ни даже дротика. Тем не менее Лан улыбался, кланялся публике и с нескрываемым пренебрежением поглядывал на своего противника. Если говорить чистую правду, то при виде до зубов вооруженного колдуна у Аркаши по спине поползли мурашки, но он твердо помнил наказ Лешки: «Покажешь, что струсил, — он тебя прихлопнет, как муху!»

— Почему сын Солнца вышел с голыми руками? — недоуменно спросил Тан. — Закон не запрещает ему взять копье и палицу.

— Пок готов! — нетерпеливо выкрикнул колдун, кровожадно глядя на своего безоружного врага.

— Лан тоже готов, — сказал Аркаша. — Ему не нужна палица, чтобы сразить Пока.

По племени прошел гул; кваны пожимали плечами и улыбались: слишком разительно отличались друг от друга противники. Они, мягко говоря, выступали в разных весовых категориях. Аркаша весил килограммов пятьдесят, и эти килограммы, как догадывается читатель, не были сплошными мускулами. Прискорбно об этом говорить, но на уроках физкультуры Аркадий Сазонов являл собой довольно жалкое зрелище, как выражался Лешка: «мешок с опилками висел бы на перекладине куда более элегантно».

Что же касается Пока, то хотя колдун и не выглядел столь мощно, как Нув или Тан, он был все-таки здоровяком с могучей грудью и длинными мускулистыми руками. Всякий непредубежденный зритель, сравнив бойцов, легко пришел бы к опрометчивому выводу, что Аркаша имеет столько же шансов, сколько имел бы слепой котенок против тигра. Опрометчивому потому, что — прошу не забывать! — за Аркашей все-таки стояли двенадцать тысячелетий накопленного человечеством опыта, а это, уверяю вас, отнюдь не пустяк.

— Каждый может издать свой клич! — напомнил вождь.

Ломая голос, Пок проревел длиннющую руладу и, размахивая палицей, сделал несколько эффектных прыжков.

Досмотрев до конца хвастливый танец колдуна, Аркаша воздел руки к небу и прокричал первое пришедшее ему в голову страшное заклинание:

— Гром и молния! Да сбудутся мечты Билли Бонса! Пиастры, пиастры, пиастры! Тысяча динозавров и миллион птеродактилей! Синхрофазотрон!

Потрясенные ужасом кваны втянули головы в плечи, ожидая, что на них непременно обрушится небо, и были немало удивлены, когда этого не произошло. У колдуна же прервалось дыхание, и ему понадобилось не меньше минуты, чтобы выйти из оцепенения. Лешка потом уверял Аркашу, что тот мог запросто к Поку подойти, вырвать палицу и трахнуть по его дубовой башке. Аркаша оправдывался тем, что у него вряд ли хватило бы сил поднять палицу.

Однако вождь подал знак, и поединок начался. Для начала Пок, еще не окончательно пришедший в себя, весьма неудачно метнул копье: оно шлепнулось на землю в нескольких шагах от противника. Аркаша не шелохнулся. Ободренный его бездействием, Пок стал петлять вокруг, подбираясь поближе к копью и слишком явно не обращая на него внимания. Наконец колдун набрался смелости, ринулся к копью, но едва лишь до него дотронулся, как Аркаша сунул в рот судейский свисток и пронзительно свистнул.

Кваны ахнули. Женщины в испуге закрыли глаза, дети бросились врассыпную, а воины схватились за оружие, словно готовясь отразить нападение невидимого врага.

Насмерть перепуганный Пок рванулся было, чтобы бежать без оглядки, но колоссальным усилием воли заставил себя остаться на поле боя. И все же колдун был далеко не прост. Сопоставив про себя факты, он пришел к правильному выводу, что ничего сверхъестественного в этом странном звуке нет. Пожалуй, такой же, хотя и менее сильный звук, могла породить свирель, которой пользовались тауры для устрашения врагов. Сделав такое умозаключение, колдун опомнился и приступил к решительной атаке: взревел, поднял палицу и…

— Давай, давай, — нервно прошептал Лешка.

— Получай! — заорал Аркаша и выхватил из кармана фонарик.

* * *

Я уверен, что теперь любой читатель мог легко бы закончить за автора сцену поединка. Боясь, однако, что при этом будут упущены кое-какие детали, сделаю это сам.

Когда яркий сноп света вонзился в лицо колдуна, ноги его подкосились, из груди вырвался хрип и Пок замертво рухнул на землю. Быть может, окажись поблизости «скорая помощь», его и удалось бы спасти, но телефон в становище, как вы знаете, отсутствовал, да и звонить было некуда. Так что консилиуму в составе Аркаши и Лешки, а также свидетелям: седобородому Тану, одноглазому Баку и Нуву — пришлось констатировать, что Пок, сын Шакала, видимо, ушел в мир иной…

Ну, а что касается важных последствий этого поединка, то о них мы поговорим в следующей главе.

 

НОВАЯ МЕТЛА ЧИСТО МЕТЕТ

Если покойный колдун и посеял кое у кого из кванов сомнения в божественном происхождении сына Солнца, то теперь они исчезли без остатка. Верный Нув торжествовал и ходил по становищу с таким гордым видом, словно он, а не Лан сразил колдуна вытащенным из одежды лучом.

Кстати, тот же Нув оказал нашим друзьям еще одну большую услугу. Именно по его предложению общее собрание племени единодушно избрало Аркашу колдуном — честь, которая еще никогда не оказывалась лицу его возраста и тем более пришельцу. Согласно обычаю, Аркаша трижды отказывался от столь почетного предложения, но в конце концов позволил себя уговорить и с благородным достоинством принял из рук вождя отличительные знаки колдуна — четыре шакальих хвоста. Исподтишка Аркаша пытался сунуть их в карман, чтобы потом выбросить на свалку, но этот фокус не удался: хвосты были торжественно привязаны к шевелюре.

— Хорош! — не без ехидства сообщил Лешка. — Поздравляю, гражданин колдун!

— Спасибо, — проворчал Аркаша, с отвращением ощупывая хвосты. — Как бы избавиться от этой дряни?

— Издай новый закон, — посоветовал Лешка. — Скажем, отныне колдуну вместо шакальих хвостов носить собачьи. Должен ведь ваш брат мракобес чем-то отличаться от прочих верующих! Не расстраивайся, они тебе идут.

Аркаша некоторое время терпел насмешки, а потом не выдержал и придумал для друга должность заместителя колдуна по общим вопросам. Лешка взвыл, но было поздно: как он ни отплевывался, к его волосам тоже прицепили шакальи хвосты — правда, три, а не четыре. Дороживший своим привлекательным лицом, Лешка взглянул на себя в лужицу и возвел такую хулу на всех богов, что, пойми его кваны, они были бы оскорблены в своих лучших религиозных чувствах.

Однако шутки шутками, а новое служебное положение дало ребятам весьма ощутимые преимущества. По табелю кванов о рангах колдун вообще был вторым человеком после вождя, а учитывая то, что обладателем шакальих хвостов являлся теперь не какой-нибудь безграмотный Пок, а сын Солнца, этот пост приобрел особую роль. После блистательной победы в поединке авторитет Лана был столь высок, что… стыдно об этом рассказывать, но кваны падали на колени и целовали следы его ног. Пришлось специальным актом запретить такое безобразие, а заодно и процедуру целования ступни с последующим водружением ее на голову (последнее особенно выводило из себя Лешку, который считался простым смертным и посему от целования ступни не освобождался).

Седобородый Тан настолько уверовал во всемогущество нового колдуна, что безропотно согласился и на ряд других реформ.

Так, начисто отменялись жертвоприношения Солнцу — вредный обычай, из-за которого племя лишалось значительной части пищи. Вместо дефицитного мяса богам отныне преподносились только обглоданные кости, которые, как безапелляционно заявил Аркаша, его небесный родитель считает наилучшим деликатесом.

В силу вошел и закон, согласно которому пишу в первую очередь получают дети, женщины и старики, а не самые сильные охотники, как это было раньше. А для того, чтобы при голосовании мужчины не провалили этот закон, вождь по настоянию Аркаши предоставил право голоса женщинам (заметьте — тоже впервые в истории! Прошу простить автора за то, что ему не раз придется употреблять эти слова).

Был изменен и ритуал молитвы о ниспослании кванам удачной охоты. Прежде Пок, сын Шакала, уединялся в пещере и с полчаса там бесновался, выкрикивая какие-то нелепости. Это, быть может, и вселяло в кванов священный трепет, но не способствовало их эстетическому воспитанию. Аркаша и Лешка решили, что если уж кваны требуют заклинаний, то пусть они будут выдержаны в духе оптимизма и прививают людям музыкальные навыки. Отныне перед охотой кваны собирались на площади Стрельцова и слушали новую молитву, Аркаша становился в позу эстрадного певца и запевал:

Далее включался Лешка со своим баритоном, и колдуны пели вместе:

Тут все племя подхватывало вызубренный наизусть рефрен и в молитвенном экстазе повторяло:

Кваны еще не знали музыки, и мелодия привела их в восторг. Обнаружилось, что некоторые из них обладают неплохим слухом и звонким голосом: так, своего любимца Нува колдуны готовы были хоть сейчас рекомендовать в Высшее музыкальное училище имени Гнесиных. Неплохо пела и юная красавица Кара, которая не сводила удивленных и восторженных глаз с Лешки, приводя его в немалое смущение.

Короче, новая молитва кванам понравилась до чрезвычайности, и, главное, она приносила им удачу: целых полтора месяца охота была отличная, пока не произошло чрезвычайное происшествие, о котором читатель узнает несколько позднее.

 

КАК НУВ ВОССТАНОВИЛ СВОЕ ДОБРОЕ ИМЯ

— Ты не знаешь, колдун, что творится с Нувом? — спросил у Аркаши его заместитель по общим вопросам.

Аркаша пожал плечами. С Нувом действительно происходило что-то непонятное. Он осунулся, стал молчалив и потерял присущую ему жизнерадостность. Бывало, что он целыми часами сидел на берегу реки и смотрел на ее голубые воды. Когда ему задавали наводящие вопросы, он отвечал односложно и сухо.

Ребята терялись в догадках до тех пор, пока Аркаша случайно не заметил, что Нув провожает стройную Лаву, дочь старого Вака, долгим тоскующим взглядом. Здесь уже не надо было быть психологом, чтобы различить симптомы трудноизлечимого заболевания — неразделенной любви.

Но в действительности дело обстояло еще хуже. Я утверждаю это со всей ответственностью, хотя предвижу возражения читателя, что хуже неразделенной любви ничего на свете быть не может.

Оказалось, что в переживаниях Нува виноваты Лан и Поун. Пусть косвенно, но все-таки виноваты.

В своем споре о том, имеют ли они право вмешаться в исторический процесс и даровать первобытному человечеству лук, Лешка и Аркаша упустили из виду одно важное обстоятельство: кваны в лице Нува уже знают об этом великом изобретении.

Я, разумеется, не стану бросать тень на честного Нува и намекать, что молодой кван якобы способен разболтать доверенную ему тайну: я убежден, что он не сделал бы этого под страхом смерти; но, дав в руки квану лук и стрелы, сыновья Солнца и Луны уже не имели морального права забрать их обратно.

Чего стоит искусство, скрываемое от людей? Что толку от того, что он бьет без промаха, если нельзя продемонстрировать кванам свое мастерство? Нув уже не радовался тому, что стал превосходным стрелком из лука. Более того, успехи, которыми он так гордился, принесли ему сплошные неприятности.

Дело в том, что Нув допустил одну оплошность. Кванам еще ни разу не удавалось полакомиться мясом архаров, горных козлов, которые прыгали по неприступным скалам, держась от охотников на расстоянии, вдвое превышающем дальность полета дротика. Поэтому, если кто-либо из них завирался, кваны шутили: «Ну, пошел ловить архаров!» И когда Нув метким выстрелом поразил эту вожделенную цель, юноша был вне себя от радости. Ему бы сказать, что козел случайно свалился со скалы — и все бы этому поверили. Однако Нув был плохим дипломатом: принеся в становище свою добычу, он гордо заявил, что самолично убил архара. Врать честный парень не умел, а оправдаться — не мог, и над беднягой смеялось все племя: даже Тан, лучший охотник среди кванов, считал охоту на архаров бесполезнейшей затратой сил!

Так Нув оказался хвастуном. Насмешки мужчин он переносил болезненно, но страшнее всего было то, что над ним вместе со всеми смеялась и Лава, к которой юного геркулеса влекло с непреодолимой силой. Если раньше дочь Вака благосклонно с ним разговаривала и даже — верный признак симпатии — расчесывала при нем свои прекрасные черные волосы, то теперь она относилась к хвастуну с нескрываемой иронией. Нув ей нравился, но хвастовство у кванов считалось почти таким же непростительным пороком, как трусость.

Обо всем этом, вызванный наконец друзьями на откровенность, рассказал сам Нув. Он недоумевал: почему Лан и Поун продолжают скрывать от племени лук? Разве они не хотят, чтобы кваны стали сильнее?

Вникнув в состояние без вины виноватого друга, Лешка и Аркаша решили прекратить бесплодные теоретические споры.

Аркаша трижды ударил колотушкой по стальной стенке древнелета. Услышав сигнал: «Все на сбор!», кваны бросили свои дела и сбежались на площадь. Сын Солнца был краток.

— Может ли кто-нибудь из охотников убить архара? — воскликнул он. — У кого хватит силы поразить архара дротиком или копьем?

Взглянув на вершину почти отвесной скалы, где резвились горные козлы, кваны заулыбались. Скала была почти отвесной, и даже гибкий леопард не рискнул бы своей шеей ради столь неверной добычи.

— Такой кван еще не родился, — усмехнулся седобородый Тан и, спохватившись, добавил: — Может быть, Лан своим лучом убьет архара?

— Это сделает Нув, сын Оленя, своим языком! — выкрикнул шутник Коук, и все засмеялись.

Нув печально взглянул на своих могущественных друзей и опустил голову.

— Хорошо! — неожиданно согласился сын Солнца. — Пусть это сделает Нув, своим языком или как-нибудь еще.

И, взяв из рук Лешки лук, протянул его побледневшему от волнения юноше.

Кваны продолжали смеяться шутке Коука: странный предмет, который держал Нув, им ни о чем не говорил.

— Если Нув промахнется, он умрет от стыда, — прошептал юноша.

— У Нува сильная рука и верный глаз, — подбодрил его Лешка. — Лан и Поун знают, что Нув не осрамится.

Нув посмотрел на Лаву, которая насмешливо улыбалась, глубоко вздохнул и прицелился. Послышался свист рассекаемого воздуха — и через мгновение, пораженный стрелой в грудь, архар свалился со скалы к ногам онемевших от неожиданности кванов.

Не веря своим глазам, Тан подошел к архару и потрогал стрелу.

— Архар мертв! — торжественно изрек вождь. — И это сделал Нув!

— Своим языком! — гордо напомнил юноша. — Над Нувом все смеялись!

— Теперь все кваны знают, что Нув не хвастун, — возразил вождь.

«И Лава тоже знает?» — глазами спросил Нув у девушки, и она ответила ему взглядом, от которого на бледном лице страдальца вспыхнул счастливый румянец.

— Лук подарили племени Лан и Поун! — воскликнул Нув. — Теперь руки у кванов станут длиннее на много шагов!

— Лан и Поун дадут лук каждому квану? — сдерживая радость, спросил Тан.

— Да, каждому, — волнуясь, подтвердил Аркаша: ведь шла воистину великая, звездная минута! Он кивнул Лешке, и тот принес из тайника, сделанного в расщелине скалы, груду изготовленных ранее луков и стрел.

* * *

Прошли бы десятилетия, а может быть, и века, и люди в своем поступательном движении вперед все равно изобрели бы это оружие. Так что будем скромно считать, что наши друзья облагодетельствовали не все человечество, а его небольшую часть — немногочисленное племя.

— Лук, быстро освоенный кванами, сделал охоту менее опасной и куда более продуктивной. Дротики и метательные копья с крючками уходили в прошлое, даже дети не желали ими развлекаться, предпочитая стрелять по воронам и шакалам из маленьких луков. Отныне любой охотник, пусть и не очень сильный, мог поразить животное на несколько десятков шагов.

Кваны были счастливы, но больше всех — Нув. Не только потому, что он восстановил свое доброе имя, что дальше и точнее его никто, даже могучий Тан, не мог послать стрелу.

Конечно, Нув очень гордился этим. Но счастлив он был потому, что стройная, кареглазая Лава снова расчесывала при нем свои прекрасные черные волосы.

 

КУЛЬТУРНЫЙ ДОСУГ

Всякое великое изобретение приводит к огромной экономии рабочего времени.

Лук произвел настоящий переворот в жизни кванов: охота отнимала куда меньше сил. Если раньше охотники возвращались к вечеру и без сил валились на землю, то теперь они приносили добычу уже в полдень. В них бурлила неизрасходованная энергия, и мужчины не знали, куда себя деть. Они изготавливали впрок луки, стрелы и каменные орудия, бесцельно бродили по становищу, часами болтали, сидя у костра, спали до одури — и все равно, как говорил сын Луны, «свободного времени у них оставался вагон и маленькая тележка».

Казалось бы, что в этом плохого? Смотря с чьей точки зрения. Праздношатающиеся мужья, которые вмешивались в домашнее хозяйство, давали нелепые указания, требовали разнообразия в еде и усиленного внимания к своим драгоценным особам, вызывали у жен справедливую досаду.

Но была и другая сторона медали. Тан в беседе с колдунами выразил опасение, что такая вольготная жизнь к добру не приведет. Она изнежит кванов и сделает их плохими охотниками.

— Кваны скоро отвыкнут ходить, — жаловался вождь, — а руки их станут слабыми, как у ребенка. Молодые охотники нынче совсем не те. В наше время, бывало…

И Тан ударялся в воспоминания о том, какими были люди в его время: как они воевали с таурами, неделями преследовали стадо буйволов, спали на голой земле и могли долго обходиться без пищи.

Лан и Поун в силу своего возраста не разделяли претензий вождя к молодежи, но в глубине души понимали его правоту. В жизнь племени срочно требовалось внести какое-то разнообразие.

Назревали важные реформы.

Первой и главной из них явился перевод старых охотников на пенсию. Эта гуманная мера не только сохраняла их здоровье, но и удлиняла рабочий день молодых кванов. Старики были чрезвычайно довольны своим новым положением и свысока посматривали на зеленую молодежь (представляете, как бы они задрали нос, если бы узнали, что стали первыми пенсионерами в истории человечества?). Но это продолжалось недолго. Новизна ощущений быстро прошла, и — вечная проблема! — пенсионеры начали изнывать от безделья, которое дурно влияло на их характер и приводило к многочисленным склокам. Выполнять женскую работу (подметать пещеру, выбивать пыль из шкур, собирать ягоды и прочее) старики наотрез отказывались, а никакого другого занятия им предложить не могли.

— И как это мы забыли! — спохватился Лешка. — Эх ты, а еще сын Солнца! Я бы такого колдуна уволил без выходного пособия.

Лешка разыскал подходящую древесину, уселся за работу и к вечеру изготовил, скажем прямо, не очень изящный, но вполне пригодный для пользования комплект домино.

Для того чтобы научиться этой игре, высшего образования, как известно, не требуется, и воспрянувшие духом старики быстро стали заядлыми «козлистами». С утра до вечера они «забивали козла», входили в раж, отчаянно спорили, ругались и радостно смеялись, когда проигравшие тявкали, как щенки. Аккуратный Аркаша не забыл внести в свою тетрадь, что первую «рыбу» сделал Тун, сын Быка, а первого «адмиральского козла», огорчив противников до слез, дал одноглазый Вак.

Да, кстати, изобретение домино принесло облегчение и женщинам: Лан и Поун установили, что топливо для очагов должны запасать проигравшие.

Если проблему времяпрепровождения пенсионеров решил Лешка, то Аркаша взял реванш на молодежи: он напомнил своему заместителю, что в спортивной сумке уже десять дней задыхается без работы и сохнет от тоски футбольный мяч!

— А с кем я буду играть? — огрызался Лешка, немало смущенный тем, что в сутолоке будней намертво забыл о предмете своей страсти. — С архарами?

Деликатный Аркаша промолчал, и часом спустя изумленные кваны смотрели, как сын Луны забавляется странным подпрыгивающим предметом: подбрасывает его ногами, головой, плечом и подолгу не дает предмету опуститься на землю. Старики полюбовались занятным зрелищем и вернулись к своему домино, а молодежь, как и следовало ожидать, влюбилась в мяч с первого взгляда. Площадь имени Эдуарда Стрельцова по своим размерам примерно соответствовала футбольному полю, и молодые кваны до наступления темноты с несказанным азартом гоняли мяч от ворот до ворот. Разумеется, о правилах и тем более о технике не могло быть и речи, но сам процесс игры так пришелся кванам по вкусу, что утром, после охотничьей молитвы, никто не хотел идти на охоту. Только когда сын Луны расшнуровал мяч и тот, шипя, испустил дух, футболистов удалось выпроводить из становища. Как читатель догадывается, к футболу мы еще вернемся.

Большое внимание колдуны уделили подрастающему поколению. Мальчики у кванов были рослыми и крепкими, они не боялись ни холода, ни жары и мечтали поскорее стать охотниками. Девочки мало в чем уступали своим сверстникам: таких отчаянных забияк надо было еще поискать. Имея столь превосходный «материал», Лешка решил создать команду первоклассных спортсменов. Кроме обязательной стрельбы из лука, дети занимались спортивным плаваньем, бегом на короткие дистанции, прыжками и метанием копья и камня. Дети же младшего возраста играли в прятки, классы, куклы и… воспитывали щенков.

Лан и Поун хотя и не без труда, но убедили Тана в огромной пользе, которую принесут племени собаки. Решив для себя раз и навсегда, что Лан и Поун ничего не делают зря, вождь приказал щенков кормить и беречь и, к слову будь сказано, не пожалел об этом: Барбос и Жучка сыграли в жизни кванов роль не меньшую, чем гуси в истории Рима.

Так что позвольте внести в наш реестр еще один пункт: первые собаки были приручены племенем кванов в июле месяце десятого тысячелетия до нашей эры.

 

УДАЧНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ

Седобородый Тан был доволен: никогда еще кваны не жили такой насыщенной, интересной жизнью. Но временами вождь задумывался и становился хмурым. Он вспоминал об извечных врагах племени.

— Тауры многочисленны и беспощадны, — рассказывал он. — Всех пленных они убивают, потому что верят, что удлинят свою жизнь на их годы. Чем больше людей убьет таур, тем больше его уважают. Тауры истребили много племен. Они бы уничтожили кванов, если бы одноглазый Вак не нашел прохода в скалах.

И вождь признался, что его мучает вопрос: найдут ли этот проход тауры? Хорошо ли кваны его скрыли?

Опасение было обоснованным. Теперь, укрепив свое положение, Аркаша и Лешка могли отправиться в задуманную ими географическую экспедицию, а заодно и проверить, в каком состоянии находится проход. Конечно, друзьями двигало не праздное любопытство: они хотели получить представление об охотничьих угодьях кванов и определить земли, пригодные для обработки. Наблюдая за птицами, Лешка обнаружил, что они особенно охотно клюют зерна злаков, похожих на пшеницу. А раз уж ребята подарили кванам лук, то почему бы не познакомить их с хлебом и даже кашей?

Я не оговорился — именно с кашей: Лешка уже научил женщин обжигать на огне сделанную из глины посуду. Это нехитрое, но столь важное изобретение привело женщин в такой восторг, что они даже простили сыну Луны ненавистный футбол (молодое мужья и влюбленные все свободное время гоняли мяч, не уделяя женам и девушкам никакого внимания). В короткое время женщины обзавелись десятками глиняных сосудов разных размеров, а когда Лешка удивился такому мастерству, красавица Кара вскользь бросила фразу, от которой друзья остолбенели: «А что? Не боги горшки обжигают!» Аркаша немедленно занес высказывание в свой дневник, что делает лишенными всякого смысла дальнейшие дискуссии о происхождении этого афоризма. Его бесспорный автор — Кара, дочь Лилии.

Однако вернемся к нашей экспедиции. В ее состав вошли: начальник — седобородый Тан, оба колдуна, они же научные руководители, Нув, Коук и еще три воина. На время своего отсутствия Тан возложил обязанности вождя на одноглазого Вака, категорически запретив последнему играть в домино. Вак умолял сжалиться над ним и разрешить хотя бы одну партию в день, но Тан был непреклонен и предупредил, что в случае нарушения приказа навсегда отлучит ослушника от игры.

Перед самым уходом отряда произошла трогательная сцена: к Лешке неожиданно подбежала Кара и надела ему на голову венок из ромашек. По обычаю племени это означало, что девушка делает сына Луны своим избранником и никого за время его отсутствия не полюбит. Лешка густо покраснел и не нашел ничего лучшего, чем проворчать: «Ну вот еще, телячьи нежности…» — что свидетельствовало скорее о его смущении, чем о находчивости.

Зато Нув, которого Лава увенчала точно таким же венком, откровенно просиял. Юный геркулес пообещал принести своей любимой красивые камни и ракушки. Если она хочет, он добудет для нее даже шкуру тигра! К чести Лавы будь сказано, она решительно отказалась от столь опрометчивого аванса, в отличие от своей праправнучки Кунигунды. Это, между прочим, лишний раз свидетельствует о том, что моральный облик первобытных людей был значительно более высоким, чем полагают некоторые исследователи.

* * *

Небольшой отряд двигался вдоль реки. Местами она сужалась, и вода с грохотом пробивалась через огромные валуны. Кое-где берега были заболочены, и кваны не сходили с протоптанной охотниками тропинки, помня, что один неверный шаг — и жидкая трясина мгновенно проглотит неосторожного. Затем берега стали песчаными, и Лешка, не выдержав искушения, разделся и бросился в воду, демонстрируя великолепный кроль. Даже Нув, несмотря на свои мощные гребки, не мог угнаться за Поуном.

Пока молодые люди купались, охотники разожгли костер и пожарили захваченное с собой мясо. За едой всех развеселил шутник Коук.

— Однажды один таур, — рассказывал Коук, — подумал, что он самый сильный и храбрый. «Если бы я, — кричал таур, — стоял на той высокой скале, я бы прыгнул с нее в воду!» А от скалы до воды было три раза по десять шагов. Тогда вождь сказал воинам: «Помогите тауру стать на скале». Воины срубили деревья и помогли хвастуну. Стоит таур на верхушке, а душа его ушла в пятки. Вождь приказывает ему прыгать в воду, а хвастун отвечает: «Лучше помогите мне спуститься вниз!»

Аркаша и Лешка не верили своим ушам: ведь им только что была рассказана история, которая входит в обойму самых известных школьных анекдотов! Ребята подвергли Коука настоящему допросу. Шутник сначала заверял, что этот случай он только что выдумал, а потом признался, что слышал про таура от одного старого и веселого квана, которого давно растоптал буйвол.

Отныне, слушая анекдоты Коука и афоризмы других кванов, Аркаша и Лешка больше не удивлялись: они поняли, что корни современного юмора уходят в самое отдаленное прошлое и что остряк, который полагает, будто смешная ситуация или реприза придумана им, является жертвой самообмана. Поэтому ребята уже спокойнее отнеслись к ошеломляющему высказыванию Тана. Когда молодой охотник Кун пожаловался, что у него от неудачного удара по мячу третий день болит палец, Тан похлопал юношу по плечу и пошутил:

— Терпи, кван, вождем будешь!

«Казак… атаманом…!» — хотел выкрикнуть Аркаша, но сдержался, и так поступал в будущем, только записывал в тетрадь неопровержимые свидетельства древнейшего происхождения юмора наших с вами дней, уважаемые читатели.

Однако мы отвлеклись. К вечеру отряд без особых приключений добрался до скалистой гряды, которая вплотную подходила к реке и далее с трех сторон огибала полукольцом владения кванов. Охотники разыскали маленькую пещеру, натаскали в нее листвы, и уставшие за день кваны мгновенно уснули.

Ночью произошел случай, который едва не кончился трагически.

Аркаше не спалось: не привык к такой жесткой постели. Он долго ворочался, считал до тысячи, до боли жмурил глаза, но сон так и не приходил. Спартанец Лешка похрапывал, и Аркаше было обидно: не с кем разделить одиночество, обменяться мыслями. А они одолевали сына Солнца.

Нужно обогатить бедный словами язык кванов, научить их грамоте, элементарным началам арифметики, физики, астрономии. Но готовы ли кваны к тому, чтобы расстаться с суевериями? Смогут ли они жить без богов, а если смогут, то не отразится ли это на отношении к Лану и Поуну? Ведь отними у него, Аркаши, божественное происхождение — кому он будет нужен? Тощий, физически не развитый подросток пятнадцати лет… А Лешка? Он тоже станет, в лучшем случае, самым заурядным кваном. Томимый противоречивыми мыслями, Ар-каша совсем потерял сон и решил выйти из пещеры, подышать свежим воздухом.

К счастью, Ар каша не надел куртку, а лишь набросил ее на плечи, не то кваны могли остаться без колдуна, а читатели — без одного из главных героев повести: едва он высунулся из пещеры, как на него ринулось огромное гибкое тело. Аркаша дико закричал и рванулся обратно, оставив куртку в когтях у хищника.

Встревоженные кваны вскочили на ноги, и Аркаша заплетающимся от ужаса языком рассказал о своем приключении. Тан мягко пожурил Лана за беспечность, велел прекратить разговоры и стал пристально вглядываться в темноту. Вскоре его острый взгляд различил на стоявшем поблизости дереве мерцающие глаза леопарда.

— Нув бьет из лука лучше всех кванов, — сказал вождь.

Нув обрадованно кивнул, тщательно прицелился и пустил стрелу. Оглашая ночную тишину страшным ревом, смертельно раненный хищник рухнул на землю. Когда конвульсии прекратились, Нув осторожно вышел и втянул мертвого леопарда в пещеру. Тан кремнями высек огонь, и при свете горящей ветви кваны любовались гибким и мускулистым телом зверя, поверженного стрелой прямо в сердце. Ловко орудуя каменным ножом, Нув быстро снял с леопарда шкуру.

— Леопард — это младший брат тигра! — восторженно воскликнул юноша. — Лава не скажет, что Нув бросает слова на ветер!

— Тише, — сурово оборвал вождь. — Там, за горой, тауры. Они услышат человеческий голос и пойдут искать кванов.

Нув понурил голову, но все равно в нем клокотала радость: не всякий кван мог похвастаться тем, что он один, без посторонней помощи убил такого большого леопарда. Из живых кванов лишь Тан и одноглазый Вак убивали этих могучих хищников.

Тан велел ложиться спать, и охотники быстро уснули: нервы у них были крепкие, и даже пожилой вождь великолепно обходился без снотворного. А ребята, прижавшись друг к другу, лежали и молча думали о том, что жизнь их будет трудной и полной опасностей. Об Аркашином состоянии нечего и говорить, но даже Лешку, отважного и гордого Лешку, впервые за все время пробила дрожь при мысли о том, что он мог остаться без друга — самого сейчас дорогого и близкого ему человека на свете.

* * *

Утром, позавтракав подстреленной Коуком серной, отряд двинулся вдоль каменной гряды. Аркаша разыскал свою истерзанную когтями леопарда куртку, которую в его родных Черемушках не приняли бы в утиль, но привередничать не приходилось: ближайший универмаг открылся двенадцать тысяч лет спустя. К счастью, фонарик Аркаша держал в кармане брюк, иначе от лампочки остались бы одни осколки. А на «луч Солнца» наши друзья возлагали большие надежды: мало ли в каких ситуациях он может выручить?

При свете дня хищники не очень беспокоили кванов, но мудрый Тан отметил, что в лесах развелось слишком много волков. Пока еще им хватает пищи, но волки размножаются быстро и могут истребить травоядных животных. Тогда кванам грозит голод. Тан решил, что пора объявить волкам войну, и поэтому охотники, встречая стаю, осыпали ее стрелами.

Время от времени участники экспедиции забирались на вершину каменной гряды и, маскируясь, смотрели на владения тауров. Извечных врагов не было видно. Наверное, им хватает своих лесов и равнин, раз они не пытаются перебраться через гряду. К чему рисковать? Ведь горы с той стороны обрывистые, неприступные, они часто, гремят обвалами, которые могут похоронить целое племя.

У истока чистого ручья Аркашино внимание привлек необычный камень. Его тусклая желтизна навевала какие-то смутные ассоциации. Пораженный весом камня, Аркаша повертел его в руках и — понял.

— Лешка, смотри — золото!

Находка оказалась далеко не единственной: минут за десять ребята разыскали еще несколько крупных самородков. Здесь пряталась — нет, лежала на виду богатейшая россыпь! Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы определить огромную ценность и… полную бесполезность сделанного открытия. Кваны молча удивлялись волнению ребят и пожимали плечами: эти никому не нужные камушки охотникам не раз попадались, но к чему они?

— Бросай их к дьяволу, — вполголоса предложил другу Лешка. — Я бы с удовольствием обменял все это золото на лишние ботинки, а то наши босоножки вот-вот развалятся.

— На всякими случай нанесем россыпь на карту, — решил Аркаша. — Как назовем это место? Алдан-ручей подойдет?

И все же ребята были взволнованы. Сколько радости принесла бы им такая находка недели две назад! Стране — столь нужное ей золото, Аркаше и Лешке — слава, портреты в газете…

— Хочешь узнать, какова будет судьба этой россыпи? — начал свою импровизацию Аркаша. — Через семь — восемь тысячелетий это золото подберут до последней крупинки. Из него наделают украшения, слитки, а потом и монеты. Золото станет деньгами, за которое можно будет купить земли, дворцы, рабов. Люди начнут гибнуть за металл! После долгих приключений эти самородки окажутся в сокровищнице легендарного Креза или царицы Савской, чтобы продолжить свой нескончаемый и политый кровью путь. На них Александр Македонский вооружит свою армию и завоюет полмира. Из золота, которое мы топчем ногами, сделают кубок, и Клеопатра будет пить из него на пирах. Кубок перельют в монеты, и одну из них император Веспасиан Флавий поднесет к носу своего сына Тита, чтобы сказать: «Деньги не пахнут». Пройдут века, и это золото, разграбленное варварами, растечется по всей Европе и осядет в королевских казначействах, банках, ювелирных мастерских.

— А мне, — возразил Лешка, — по душе больше другой вариант. Пусть золото, ради которого кванам и нагнуться неохота, так и валяется здесь. При коммунизме, когда не будет денег, по россыпи случайно прокатит бульдозер, копнет ножом — батюшки, золото! А оно снова никому и не нужно. Так, женщинам на булавки и колечки…

— В твоем варианте нет никакой романтики, — упрекнул Аркаша.

— Зато нет и крови! — сердито отпарировал Лешка.

— Пожалуй, ты прав, — согласился покладистый Аркаша. — Пусть его не найдут.

* * *

Пока друзья разговаривали, кваны с любопытством слушали незнакомую речь. Им трудно было понять, как это у человека может быть столько слов. Что они могут обозначать?

Впрочем, подумал Тан, ведь Лан и Поун — не люди, они лишь похожи на людей своим обликом и живут с племенем только потому, что небо полюбило кванов. Тан никому не признавался, что он много раз тайком просил древнелет не уносить Лана и Поуна обратно, не лишать племя покровительства небес. Но почему именно кванам так повезло? Может быть, потому, что они боготворят Солнце и чтут Луну? Нет, тауры поступают так же, дело не в этом. Потому, что кваны никогда не бьют своих жен и любят детей? Но кулоны тоже любили жен и детей, а тауры их истребили до последнего человека. Тогда потому, что кваны не нападают первыми на незнакомое племя и не убивают себе подобных, как это делают тауры?

Перебрав множество предложений, Тан набрался смелости и почтительно задал мучавший его вопрос сыну Солнца.

— А как думает вождь? — в свою очередь спросил Аркаша.

Тан сказал.

— Правильно, — растроганно подтвердил Аркаша. — Лан и Поун полюбили кванов за то, что они хорошие люди.

— И Лан и Поун никогда не покинут кванов?

Лешка и Аркаша переглянулись.

— Не покинут, — ответил Аркаша и дипломатично добавил: — Если только небо не позовет их обратно.

Нув, который слушал этот разговор, со столь выразительной мольбой посмотрел на небо, что все заулыбались.

* * *

Когда отряд приблизился к тому месту, где в каменной гряде скрывался проход, Тан сообщил, что пройдена половина пути. Далее горы круто сворачивали вправо и вновь подходили к реке. Если за два дня пути отряд преодолел приблизительно километров пятьдесят, то, как подсчитал Лешка, владения кванов превышают несколько сот квадратных километров — целое княжество!

Проход представлял собой петляющую в гряде узенькую расщелину. Местами она расширялась, а со стороны тауров скрывалась за густым кустарником, и найти ее можно было лишь случайно. Это удалось Баку, спасителю племени, который, по словам Тана, «одним глазом видит больше, чем другие люди двумя». А вдруг и у тауров найдется свой Вак? Это волновало вождя больше всего, и он обратился к Лану и Поуну с давно задуманной просьбой: заколдовать проход, чтобы тауры его не увидели.

— Выручай, сын Луны, — тихо сказал Аркаша. — На тебя смотрит весь первобытный мир!

— Молись за меня, сын Солнца! — в тон ему ответил Лешка и, забравшись наверх, начал тщательно рассматривать большую глыбу, повисшую над расщелиной. Тан покачал головой. Кванам тоже приходила мысль сбросить глыбу в проход, но толкать ее могли только два — три воина, остальным негде было стоять. А для того, чтобы сдвинуть глыбу с места, нужно десять таких могучих кванов, как Тан или Нув.

— Эврика! — воскликнул вдруг Лешка. — Что тебе Чудак поставил за контрольную по рычагам?

— Тройку, и ту условно, — честно признался Аркаша.

— А мне пятерку! — Лешка подмигнул сконфуженному другу. — Организуй мне, товарищ колдун, пятиметровый рычаг диаметром сантиметров в десять — двенадцать.

— Думаешь, выйдет? — обрадовался Аркаша.

— Что я, господь бог? — ухмыльнулся Лешка. — Я всего-навсего сын Луны. Попробуем.

Видимо, когда-то здесь проходили мамонты, и на опушке валялось много сломанных деревьев. Пока охотники под руководством Аркаши разыскивали подходящий рычаг, Лешка каменным зубилом расширял видневшуюся под глыбой щель. Потом по приказу Поуна кваны всадили в щель дерево. Они еще не понимали, зачем все это понадобилось сыну Луны, Но высказать свое недоверие не решились.

— Ну, выручай, «Дубинушка»! — вытирая пот со лба, проговорил Лешка. — Навались, братцы! Ухнем!

Дружное усилие всего отряда — и глыба зашевелилась! Теперь уже даже младенцу стало бы ясно, чего хочет Поун!

— Раз, два — взяли! — командовал Лешка. — Еще взяли!

Глыба покачнулась, на мгновение замерла — и со страшным грохотом рухнула в проход.

На лицах кванов светилась непередаваемая радость.

— Поун закрыл дорогу таурам! — воскликнул Тан. — Кваны всегда будут благодарить за это сына Луны!

— Я что? Я всегда пожалуйста, — скромничал Лешка, чрезвычайно довольный тем, что заслужил наконец признание. — Мы, колдуны, народ простой, чем богаты, тем и рады. Ты уж меня прости, сын Солнца, что я выдрал клок из твоего лаврового венка.

— На наш век хватит! — засмеялся Аркаша. — От имени Солнца объявляю тебе благодарность!

И отряд двинулся в обратный путь.

* * *

На следующий день, пройдя вдоль гряды к реке, ребята впервые увидели мамонтов. По знаку вождя все забрались на скалу и молча смотрели на проходящих исполинов.

Мамонты не знали, что они уже вымирают, и шли спокойно. Их огромные, поросшие густой шерстью тела мерно раскачивались, их могучие ноги оставляли на влажной земле глубокие следы. Ни одно живое существо на свете не чувствовало себя столь уверенно, и ребята смотрели на обреченных «последних из могикан» с глубокой жалостью. Как бы удивились мамонты, если бы узнали, что их переживут собака и лисица, сайга и дикая лошадь! Сколько раз они равнодушно проходили мимо этих дрожащих за свою шкуру пигмеев, вынужденных каждое мгновение бороться за жизнь. Мамонты не знали таких забот, у них не было врагов, пока не осмелел самый, казалось, безобидный из них — человек…

Тан затрепетал от воспоминаний. Когда-то и кваны охотились на мамонтов: готовили глубокие ловушки, утыканные острыми кольями, и добивали попавших туда гигантов. Это была опасная охота, стоившая жизни многим кванам, и вождь был доволен, что племя не нуждается теперь в мясе мамонтов. Отец Тана, Воун, самый сильный из кванов, был раздавлен мамонтом, а брата вождя пронзил могучий бивень…

Ребята, волнуясь, смотрели на проходившее стадо: могли ли они мечтать о том, что увидят не во сне, а наяву волшебные картины «Борьбы за огонь»?

— Нао стал другом мамонтов, — напомнил Аркаша. — Он рвал для них кувшинки, приучил к себе, и мамонты раздавили кзаммов.

И когда стадо прошло, Аркаша рассказал кванам историю Нао и его молодых спутников, Нама и Гава. Кваны слушали с интересом, хотя поиски уламрами огня вызвали у них улыбку: зачем искать огонь, когда в камнях его сколько угодно! В дружбу Нао с мамонтами кваны тоже не поверили, зато избиение кзаммов вызвало у них восторг: явственно чувствовалось, что на место волосатых людей слушатели мысленно поставили ненавистных тауров.

Мамонты скрылись вдали, а по их следам в панике промчался табун лошадей. За ними с яростным рычанием несся тигр. Кваны вскочили и приготовили луки. Тигр был голоден и потому опасен. Огромными прыжками он пытался догнать ближнюю от него лошадь, но дистанция не сокращалась, и, поняв это, тигр прекратил погоню. Тогда его внимание переключилось на людей, но их было слишком много, а тело тигра помнило жгучий укус огня. Поэтому хищник счел за благо величественно удалиться, прорычав на прощание угрозу, которую кваны сочли пустой и смехотворной.

— Пусть тигр вернется! — прокричал ему вслед Коук. — Охотники накормят его вкусными стрелами!

Кваны развеселились, а наши друзья облегченно вздохнули и подумали про себя, что к тигру в клетке они отнеслись бы куда с большей симпатией.

— Однажды один таур, — разошелся Коук, — провалился в ловушку. А там уже был козел. Сидят таур и козел, и вдруг к ним провалился тигр. Козел испугался и закричал: «Бе-е! Ме-е!» А таур говорит: «Ты не «бе-е» и не «ме-е»! Тигр умный, он сам знает, кого первого кушать!»

— Из Коука вышел бы отличный эстрадный конферансье! — посмеявшись, сказал другу Аркаша.

Между тем отряд приближался к становищу. Ребята сильно устали, особенно Аркаша, и мечтали только об одном: скорее войти в пещеру и завалиться на мягкие шкуры. Нетерпение охватило и кванов. Тан беспокоился, сумел ли Вак сохранить в племени порядок, Коук спешил рассказать друзьям анекдоты, Нув горел желанием вручить Лаве красивую шкуру леопарда, а другие молодые охотники мечтали хорошенько поесть и поиграть в футбол. До путешественников уже доносился запах дыма, и кваны ускорили шаг. Лешка обратил внимание на странное поведение оленей, которые сгрудились вдали на каменистом участке земли и словно что-то на ней разыскивали.

— Олени лижут языками белый песок, — пояснил Тан.

Аркаша и Лешка с несказанным волнением взглянули друг на друга: их осенила одна и та же догадка. Какой бы прекрасной оказалась жизнь, если бы это оказалась соль! Ее ребятам не хватало больше всего: к пресной пище, наверное, привыкнуть невозможно. Не сговариваясь, друзья помчались по направлению к оленям, которые бросились в лес при их приближении, и увидели выступающий из земли пласт белокаменной соли.

Можете поверить, что эта находка доставила Аркаше и Лешке такую радость, какой наверняка не испытывал Эдмон Дантес, открывший сундук с драгоценностями на острове Монте-Кристо.

 

ОПЕРАЦИЯ «ПРОСТОКВАША»

Кваны ликовали. Они громкими радостными криками приветствовали сообщение вождя о том, что благодаря хитроумному Поуну прохода больше не существует. Сын Луны стал героем дня. По предложению Лана племя единодушно решило увенчать Поуна четвертым шакальим хвостом, что и было сделано, как шутил Аркаша, «под отчаянные вопли пострадавшего».

— Я тебе это припомню! — грозился Лешка, кося глазами в зеркальце. — Тьфу, смотреть противно!

Теперь племя имело двух полноправных колдунов, причем влияние инициативного Поуна все росло. Перечень его заслуг блистал такими достижениями, как изобретение домино, футбола и глиняной посуды, ликвидация прохода в скалах — согласитесь, более чем достаточно, чтобы обессмертить любое имя! Я уже не упоминаю о том, что он вместе с Ланом вооружил кванов луком.

Прошу, однако, не думать, что авторитет сына Солнца пошатнулся. Отнюдь нет! Кваны хорошо помнили, что именно Лан рассыпал звезды и волшебным лучом убил злого Пока, по которому никто не собирался плакать. А молитвы Лана? Разве не они обеспечивают кванов обильной добычей?

Конечно, Аркаша не завидовал Лешкиной славе — наоборот, успехи друга радовали его. Однако положение первого колдуна обязывало. Сын Солнца знал, что кваны ждут от него очередного чуда, и их ожиданий нельзя обмануть.

И тогда Аркаше пришла в голову дерзкая идея. Он решил даровать племени… молоко.

Да, уважаемые читатели, этот ценнейший продукт, без которого немыслима современная цивилизация, был кванам незнаком. То есть грудных детей кормили так же, как и в наши дни, но едва лишь кваны выходили из младенческого возраста, они начинали питаться мясом — высококалорийной, сытной, но грубой пищей. Полное пренебрежение диетой не могло не сказываться на здоровье детей и стариков.

Молоко — в широкие массы кванов! — под таким девизом Аркаша и Лешка приступили к осуществлению операции под кодовым названием «Простокваша».

Известно, что каждое важное новшество поначалу встречает сопротивление, и в этом ничего удивительного нет. Вспомните хотя бы реформы Петра Первого, картофельные бунты и прочее. Ибо люди по природе своей консервативны, им дороги традиции, привычки. «Деды наши, отцы так жили, и мы так жить будем!» — любимая отговорка консерваторов. По старинке жить удобнее, а новое часто пугает. Трудно поверить, но даже проект Эйфелевой башни, без которой нынче нельзя представить себе Париж, французские ретрограды встретили в штыки, доказывая, что она изуродует облик прекрасной столицы.

Поэтому, надеюсь, каждый легко поймет, что Аркаша задумал совсем не простое дело.

Первоначально в план были посвящены лишь два квана — Тан и Нув. Хотя вождь свято верил в Лана и Поуна, он не мог сдержать улыбки и не показать тем самым, что операция «Простокваша» ему кажется простым чудачеством. Боясь, однако, рассердить колдунов, Тан дал свое согласие и отошел, ворча: «Каждый кван по-своему с ума сходит». Что же касается Нува, то к мысли о том, что ему придется пить молоко, юноша отнесся без всякого энтузиазма. Более того, на его лице появилась гримаса отвращения. Но колдуны сердито тряхнули шакальими хвостами, и добрый Нув согласился возглавить самую сложную часть операции. А когда Лешка вскользь обронил, что в рацион всех великих футболистов обязательно входит молоко, Нув заметно воспрянул духом.

Остальное, как пишет «Советский спорт», было делом техники. В нескольких сотнях метров от становища находился водопой, куда обычно приходило утолять жажду стадо буйволов. Имея в своем распоряжении дальнобойный лук, ничего не стоило животное подстрелить, но ведь буйволицу с теленком нужно было взять живьем! В этом и заключалась главная трудность. Даже голодные тигры и те, глотая слюну, позволяли себе лишь издали смотреть на проходившее стадо: разъяренные буйволы в одно мгновение могли от любого хищника оставить мокрое место.

Хотя план, предложенный Нувом, колдунам показался не слишком гуманным, но ничего лучшего они придумать не смогли. Из числа своих футбольных активистов Лешка отобрал десяток ребят покрепче, и отряд специального назначения двинулся к водопою. Здесь участники операции забрались на высокий валун, залегли и стали терпеливо ждать.

Вскоре послышался топот сотен ног: стадо спускалось к реке. Впереди и сзади шли самые сильные буйволы, широкогрудые самцы с могучими рогами, способными повергнуть наземь любого противника, кроме мамонта и, пожалуй, носорога. В середине стада находились буйволицы с телятами. Сегодня только они представляли для кванов интерес.

Аркаша и Лешка вопросительно посмотрели на Нува, тот предостерегающе поднял палец и покачал головой — рано. Наконец буйволы напились и, отяжелев от воды, двинулись в обратный путь. Выбрав подходящий момент, Нув прицелился и выпустил стрелу, которая, как и было задумано, пронзила ногу теленка. К нему немедленно подбежала буйволица и начала облизывать свое жалобно мычащее чадо. Стадо замедлило ход, поглазело на эту трогательную картину и двинулось дальше. Буйволица металась во все стороны, призывно мычала, старалась поднять теленка на ноги, но бедняжка беспомощно барахтался и стонал, разрывая сердце Аркаше и Лешке.

Но что поделаешь? Великие свершения не обходятся без жертв — мысль, которой ребята старались себя успокоить. Как-никак перед ними развертывалась картина всемирно-исторического значения: поимка и приручение первой коровы!

Между тем стадо ушло, и кваны торопливо рыли вверху, на истоптанной дороге, яму-ловушку. Грунт оказался мягким, и работа подвигалась быстро. Вскоре ловушка была готова, прикрыта тонкими сучьями, и кваны громкими криками понудили буйволицу броситься вслед за стадом. Будущая корова спохватилась поздно: под ее ногами хрустнули сучья и животное по грудь провалилось в ловушку. Полдела было сделано.

Началась вторая половина операции. Пока сердобольный Аркаша ласкал теленка (к счастью, раненного не опасно), кваны вытаскивали буйволицу и лианами вязали ей ноги — не накрепко, а так, как поступают в нынешней деревне с беспокойными коровами: чтобы дать возможность ходить, но не позволить убежать. Насмерть перепуганная буйволица тревожно мычала и не желала сдвинуться с места. Тогда догадливый Нув поднес к ней теленка, и буйволица, увидев своего непутевого детеныша живым, обрадованно его лизнула. Теперь уже было проще: Нув понес теленка к становищу и буйволица послушно заковыляла за ним.

Появление столь необычных пленников произвело в племени фурор. Когда Нув не без ухмылки пояснил, что отныне кваны будут пить молоко, раздался такой громовой хохот, что колдуны забеспокоились, как бы операция «Простокваша» не завершилась полным крахом. Ибо известно, что смех может повредить любому начинанию куда сильнее, чем открытое сопротивление.

— Теперь и про Нува кваны будут говорить, что у него молоко на губах не обсохло! — не упустил случая сострить Коук.

Лану пришлось произнести большую и убедительную речь. Для начала, чтобы кваны стали серьезнее, он вновь козырнул такими авторитетами, как Солнце, Луна, Большая Медведица и все звездное небо. Смех прекратился. — Тогда Лан мобилизовал все свое красноречие и развернул перед слушателями такие ослепительные перспективы, что у кванов перехватило дух. Пьющие молоко, возвещал сын Солнца, будут сильными, бодрыми, смелыми и — внимание, девушки! — с превосходным цветом лица! Дети вырастут такими же могучими, как Нув, сын Оленя, а девочки — красавицами, как Лава и Кара. Кваны забудут, что такое зубная боль и изжога. А самое главное — племя не будет больше зависеть от результатов охоты. Почему? А потому, что если охота пройдет неудачно, кваны пообедают буйволицей из своего стада.

— Охота на буйволов опасна, — возразил угрюмый человек по имени Воок. — Может погибнуть много кванов!

— Кто тигра боится — тот в лес не ходит, — отпарировал Тан, которого убедила красноречивая речь Лана. — Пусть будет так, как сказал сын Солнца.

Слово вождя решило дело: идею приняли, и плененная буйволица тут же была переименована в корову по кличке Зорька. Поначалу она вела себя беспокойно, все время порывалась выбраться из прочного загона и отказывалась есть сорванную для нее сочную траву. Но понемногу Зорька привыкла к своему новому положению и даже нашла в нем немало преимуществ: все-таки крыша над головой имеется, корм доставляется на дом, а добровольцы из детишек отгоняют ветками надоедливых слепней. И пришел день, когда первая корова допустила к своему вымени первую доярку — красавицу Кару, дочь Лилии. Это был воистину торжественный момент, и ребята очень жалели, что не могут вызвать из редакции газеты фотокорреспондента.

Кстати, найти доярку удалось с большим трудом. Все женщины боялись даже приблизиться к грозному животному, а высокомерные мужчины считали доение коровы недостойным охотника занятием. И в этой прямо-таки безвыходной ситуации колдунов выручила Кара — не потому, что она меньше других боялась буйволицу, а совсем по другой причине. Дело в том, что завоевание Лешки шло у нее из рук вон медленно, и Кара со свойственной всем девушкам интуицией сообразила, что если она выручит Поуна из затруднительного положения, то ее поступок не останется незамеченным.

И действительно, когда Кара вышла из загона с первым кувшином теплого молока, Лешка посмотрел на нее с такой горячей признательностью, что хитрая девчонка с торжеством сказала самой себе: «Кара — умница! Еще немного — и Поун придет смотреть, как дочь Лилии расчесывает свои волосы!»

А парное молоко детишкам чрезвычайно понравилось, и во время дойки у загона выстраивалась длинная, галдящая очередь. Молока на всех не хватало, и Тан начал всерьез задумываться над расширением стада. И вскоре в загоне мычали уже три буйволицы. Хотя хлопот у кванов прибавилось: аппетит у коров был дай бог каждому — молоко теперь доставалось не только детям, но и взрослым. А когда Кара по Лешкиному рецепту изготовила сметану и творог, восторгам кванов вообще не было конца.

Так что Аркаша с чистым сердцем мог записать в свой актив еще один крупный успех: операцию «Простокваша». В тетради этому событию посвящена целая страница, в которой я, к своему удивлению, не нашел ни слова об Аркашиных заслугах: только Лешкин рассказ позволил установить имя человека, научившего кванов пить молоко.

 

«ЖИЛ-БЫЛ ТАУР ТРУСЛИВЫЙ!»

Увлечение музыкой охватило племя с такой силой, что Аркаша и Лешка только диву давались. Выучив с полдюжины песен, кваны беспрестанно их распевали, нещадно коверкая слова и нимало этим не смущаясь: все равно о смысле текста они не имели ни малейшего представления. Правда, Нув и Кара, обладавшие тонким слухом и превосходной памятью (так, Нув с одного раза запомнил наизусть клич Лана, потрясший кванов во время его поединка с Поком), делали все меньше ошибок и пели на русском языке вполне сносно, хотя и с иностранным акцентом, но рулады одноглазого Вака заставляли Аркашу и Лешку содрогаться в конвульсиях. Музыке старый кван отдавался почти столь же фанатично, как игре в домино, однако с меньшим успехом. Вак полагал, что главная задача певца — орать как можно громче, обращая внимание не столько на мелодию, сколько на раскатистое произношение буквы «р». От слов, не содержащих этой буквы, Вак отделывался скороговоркой, а потом уж расходился вовсю:

Других песен он еще не выучил, но свой любимый куплет ревел по десять раз в день, вызывая насмешки слушателей, интуитивно чувствовавших, что Вак — это явно не Шаляпин. Особенно престарелого меломана преследовал Коук, который ходил по становищу и смаковал придуманную на досуге шутку:

— Одноглазому Баку мамонт на ухо наступил!

Седобородый Тан, чутко улавливавший настроение своих подданных, предложил колдунам создать песни на кванском языке. Ребята, конечно, согласились, и заказы посыпались со всех сторон. По праву дружбы первой была удовлетворена заявка Нува, попросившего сочинить песню о Лаве, потом Вак получил текст с множеством «р» о своем прародителе Буйволе, футболисты — куплеты о футбольном мяче и так далее. Колдуны сознавали, что музыка — важная часть общечеловеческой культуры, и отнеслись к заказам со всей серьезностью. Для облегчения работы было решено, не мудрствуя лукаво, подгонять кванские слова под известные мелодии. Так, Нув, например, при появлении любимой запевал своим звучным баритоном:

Лава, первая на свете красавица, в честь которой исполнялась серенада, останавливалась и в качестве гонорара исполнителю позволяла досыта собою любоваться. Все девушки отчаянно ей завидовали и требовали от своих поклонников таких же знаков внимания. Поэтому Лану и Поуну, в приемной которых вечно толпились просители, пришлось работать в две смены, пока все влюбленные не обзавелись собственными серенадами.

Наконец-то появился и первый поэт среди кванов: им оказался Коук. Лично, своими силами, без всякой посторонней помощи он создал на мотив «Блохи» замечательные куплеты о хвастуне-тауре. В исполнении автора куплеты пользовались грандиозным успехом. Живо жестикулируя и корча самые забавные рожи, Коук пел своим дребезжащим тенором:

Коука заставляли петь на «бис» до тех пор, пока он совершенно не охрип — настолько кванам понравились куплеты про трусливого таура. Даже седобородый Тан не устоял против искушения и голосом, лишенным всякой музыкальности, частенько мурлыкал:

Теперь с утра до вечера над становищем звучали песни. Пожилые пели про таура и «Ревела буря, дождь шумел», молодежь — серенады и «Катюшу», а дети — про серенького козлика, от которого остались рожки да ножки.

С легкой руки шутника Коука и другие доморощенные поэты начали изготавливать песенную продукцию собственного производства. Не все из этих песен, вошли в золотой фонд кванской музыкальной культуры, но главное было сделано: песня завоевала прочные позиции в жизни племени.

 

«ДОЧЬ ЛИЛИИ ПОУН ВЕРНЫЙ ДРУГ!»

Кара, как утверждают в один голос Лешка и Аркаша, была очень красива даже по современным стандартам. Я не раз видел ее на рисунке, сделанном Лешкой с натуры; по словам Аркаши, портрет очень похож, и я решил попытаться воссоздать облик Кары.

Итак, представьте себе пятнадцатилетнюю девушку среднего роста, стройную, гибкую и с грациозной походкой, превосходную бегунью и пловчиху. На спину девушки ниспадают чудесные черные волосы, всегда тщательно вымытые и расчесанные. Лицо тонкое и нежное, сквозь матовый загар щек пробивается румянец, а глаза — огромные и черные: кажется, что они занимают чуть ли не половину лица. Если искать для дочери Лилии сравнение, то, может быть, ее чем-то напоминает Одри Хепберн в «Римских каникулах» — только Кара, конечно, плотнее и крепче слишком уж худенькой кинозвезды. Во всяком случае, появись Кара на школьном вечере, ребята не позволили бы ей пропустить ни одного танца: от партнеров не было бы отбоя.

Лешкины фотографии вы не раз видели в журналах. Скажем прямо, красотой он не блещет, но его открытое и волевое лицо привлекательно: оно из тех лиц, которые со временем нравятся все больше. И нет ничего удивительного в том, что красавица Кара поглядывала на сына Луны с откровенной симпатией.

Но пришло время открыть одну маленькую тайну: вот уже больше года сердце Лешки было занято. Кем — этого я не имею права раскрыть. Скажу только, что у нее были большие голубые глаза, ямочки на щеках и первый разряд по художественной гимнастике. Остальные подробности Лешка решительно запретил упоминать, и поэтому вам придется довольствоваться этими немногими приметами. Незадолго до того дня, когда была столь опрометчиво нажата синяя кнопка, Лешка и… Наташа (назовем ее так для удобства повествования) дали друг другу клятву в вечной любви, а вы сами знаете, что клятва пятнадцатилетних подростков священна и нерушима.

И хотя Лешка прекрасно сознавал, что шансов увидеть Наташу у него нет, он, верный своему слову, избегал встреч с Карой. Если говорить честно, то Кара ему очень даже нравилась, но «слово спортсмена — золотое слово». Лешка стал бы себя презирать, если бы его нарушил.

И однажды, набравшись мужества, он сказал Каре о том, что далеко, на небе, у него есть Наташа. И что этой Наташе он будет верен. И что же? Любая другая девушка на месте Кары надула бы губки и ужасно обиделась, но Кара поступила по-иному. Она удивилась — зачем Поун ей об этом говорит? Все девушки племени знают, что у сына Луны на небе есть красавица-звезда — разве может быть иначе? Пусть Поун продолжает любить свою звезду, а с Карой просто иногда беседует, потому что ей очень приятно слушать красивые слова, которые сын Луны произносит. Она хочет научиться этим словам и узнать хоть частицу того, что знает Поун.

С этого дня и началась их дружба. Лешка, с плеч которого свалилась огромная тяжесть, обрел непринужденность и охотно отвечал на многочисленные вопросы любознательной девушки. Она оказалась исключительно способной и овладевала русским языком с такой быстротой, что Лешка только диву давался. Аркаша в свою очередь взял шефство над Нувом и Лавой, которые тоже достигли заметных успехов.

Лешка и Кара беседовали обычно на берегу реки. Им вдвоем было хорошо и легко; когда не хватало слов, они молчали и улыбались, и хотя Кара никогда не расчесывала при Лешке свои волосы, ему иногда являлась мысль, что не дай он клятву Наташе, то… Но, к чести Лешки будь сказано, эту мысль он тут же от себя отгонял, хотя это и не всегда было простым делом.

Быть может, не стоило бы так подробно рассказывать о дружбе Лешки и Кары, если бы не чрезвычайно серьезные последствия, которые имел один их разговор.

Однажды Кара задала вопрос, который Лешка давно ожидал: откуда он, Поун, пришел и кто он такой? Почему его тело не отличается от тела любого квана, а язык и мысли — совсем другие? И если он бог, то зачем тратит время на беседы с простой дочерью Лилии?

Лешка осознал, что перед ним тот случай, когда правда не нужна и даже вредна: Кара ее не поймет. Неподготовленный мозг не воспримет рассказов о городах и метро, о миллионах одетых в костюмы людей, знающих, что на свете нет богов.

И все-таки грубо солгать он. не мог. Он рассказал Каре правду, но такую, какую мог бы рассказать ребенку.

И Кара узнала, что Лан — не сын Солнца, а Поун — не сын Луны. У них есть свои папы и мамы, живые люди, которые отсюда очень далеко. Они принадлежат к племени людей, похожих на кванов, только несравненно более могущественных. Лук, например, для них игрушка, а не оружие, коров у них больше, чем деревьев в лесу, а тигров и леопардов они не боятся: хищники посажены в клетки. Люди этого племени могут все. Это они придумали такой рычаг, который забросил древнелет во владения кванов, но не для того, чтобы их уничтожить, а наоборот — установить с кванами дружбу.

— Лан и Поун — не боги? — недоверчиво спросила Кара. — А рассыпанные звезды? А луч Солнца, которым Лан убил злого Пока?

— Звезды — это огненная игрушка, — пояснил Лешка, улыбаясь. — Разве ты не видела, как летят искры из горящей ветви? А луч… Хочешь его посмотреть?

Кара отшатнулась, и в ее глазах отразился страх.

— Кара не верит Поуну? — спросил Лешка. — Поун не станет причинять зло дочери Лилии.

— Кара верит, — уняв невольную дрожь, прошептала девушка. — Она хочет увидеть луч Солнца!

Лешка сбегал за фонариком, и в наступающих сумерках яркий луч осветил потемневшие воды реки, скользнул по берегу и исчез. Потом фонарик зажгла сама Кара, и луч был послушен ее воле.

— Только никому не рассказывай, — доверчиво попросил Лешка. — Пусть это будет нашей тайной.

— Дочь Лилии Поун верный друг! — с трудом подобрав слова, по-русски сказала девушка, и в глазах ее неожиданно появился испуг. — Кара верит, Кара никому не скажет. Но если Поун не сын Луны, его может убить Воок …

 

ТРЕТИЙ ДОЛЖЕН УЙТИ

Читатель, наверное, помнит хмурого квана по имени Воок.

Это он возражал против приручения буйволиц, но седобородый Тан отверг его довод как несостоятельный.

Воок, сын Рыси, был хорошим охотником, но плохим человеком. В племени его не любили, и не будь сын Рыси двоюродным братом покойного колдуна Пока, его ждало бы суровое наказание. Свою жену Малу, лицо которой изуродовал дротик таура, Воок столкнул в пропасть, чтобы иметь право второй раз жениться. И хотя он доказывал, что Мала поскользнулась и упала в пропасть сама, сыну Рыси никто не верил. От изгнания его спас Пок, которому небо подсказало, что Воок говорит правду.

Буквально на следующий день после гибели Малы Воок начал преследовать Кару. Он заигрывал с ней, навязывал свое общество и пытался делать подарки. Но Кара не желала разговаривать с убийцей, а ее отец, старый Лак, прямо сказал сыну Рыси, что тот зря теряет время: Кара, во-первых, еще слишком юная, а во-вторых, она станет женой честного квана.

С появлением Лана и Поуна и особенно после смерти брата-колдуна Воок притих, но затаил злобу. Он боялся и ненавидел пришельцев, а когда увидел, что Кара и Поун потянулись друг к другу, в его душе поселилась черная ревность.

Но Воок помнил печальную участь Пока и решил терпеливо ждать своего часа. Будучи неглупым человеком, он знал, что рано или поздно юные колдуны допустят ошибки, и тогда можно будет отомстить за все. Ему, однако, не везло. С приходом Лана и Поуна племя стало сильнее, чем когда бы то ни было, и кваны искренне полюбили свалившихся с неба покровителей. Любое слово против них встречалось немедленной отповедью, а к их отдельным ошибкам кваны относились снисходительно.

Но сегодня Воок дождался своего! Притаившись в кустах, он слышал весь разговор Поуна с Карой и с радостью убедился в правильности догадки Пока: Лан и Поун — обыкновенные люди, из такой же плоти и крови, как все остальные. Кроме этого, Воок узнал и другую важную тайну: луч Солнца никого убить не может. Сын Шакала умер просто от испуга, от неожиданности. Значит, у Поуна силы не больше, чем у любого юнца-квана.

Воок осторожно выполз из кустов и, потирая руки, отправился в становище. Он вызовет Поуна на ссору, разоблачит его и сделает Кару своей женой!

* * *

Беспечному Лешке и в голову не пришло рассказать Аркаше о предупреждении Кары — слишком он был уверен, что никто не осмелится поднять руку на любимца племени, сына Луны. Откуда он мог знать, что его не рассчитанное на чужие уши признание подслушал враг?

А между тем знание тайны Поуна сделало Воока врагом опасным. Сын Рыси отнюдь не был трусом, в этом его никто бы не обвинил. Изворотливостью и хитростью бог его тоже не обидел: сам Пок не раз прибегал к помощи брата, когда нужно было объяснить какое-либо непостижимое явление. И теперь Воок мечтал ниспровергнуть Лана и Поуна, чтобы самому стать колдуном. А почему бы и нет? Одноглазый Вак стар, Нув слишком молод, а Коук — шутник. Нет, лучше его, Воока, кваны колдуна не найдут!

Итак, прежде всего нужно в глазах племени развенчать Поуна. Как это сделать, Воок уже знал.

Перед охотничьей молитвой Лешка, как всегда, проводил утреннюю зарядку. Молодые кваны бегали, приседали, отжимались руками от земли, играли в чехарду и боролись. Читатель помнит, что одновременно с футболом Лешка увлекался самбо, но познакомить подопечных с наиболее сложными приемами еще не успел. Поэтому он снисходительно смотрел, как кваны по-медвежьи обнимают друг друга, пытаясь провести бросок лишь с помощью грубой физической силы. После Нува, который без труда укладывал соперников на землю, самым сильным, пожалуй, был Воок. Только Нуву он уступал в росте и в ширине плеч. Несмотря на неприязнь к человеку, который преследовал Кару своими домогательствами, Лешка объективно отметил, что из сына Рыси хороший тренер сделал бы настоящего борца.

— А почему Поун не борется? — неожиданно спросил Воок.

— Так… не хочется, — замялся Лешка.

— Сын Рыси знает, почему! — вызывающе выкрикнул Воок. — Поун — большой трус!

Кваны не поверили своим ушам: они перестали бороться и, раскрыв от удивления рты, посмотрели на Воока. Нув положил на его плечи свою тяжелую руку.

— Сын Рыси сказал плохо. Он больше не хочет жить? Он забыл про луч Солнца?

— Луч Солнца никого убить не может! — засмеялся Воок и с ненавистью посмотрел на Поуна. — Сын Луны сказал Каре, что он обыкновенный человек!

На шум прибежали Тан, Аркаша и Вак. Разобравшись, в чем дело, вождь сказал:

— Если сын Луны хочет наказать Воока за плохие слова, это его право.

— Поун боится сына Рыси! — ухмыльнулся Воок. — Сын Рыси плюет на его луч!

Лешка и Аркаша взволнованно посмотрели друг на друга: вновь над ними повис дамоклов меч…

— Поун не станет убивать Воока лучом! — воскликнул Лешка. — Сын Луны будет бороться с хвастуном и докажет ему, что хорошо смеется тот, кто смеется последний! Выходи, Воок!

Предупрежденная кем-то из друзей, на площадь прибежала Кара. Ее глаза были расширены от страха, и Лешка улыбкой ее успокоил.

— Пусть будет так, как хочет сын Луны, — сказал вождь.

Кваны расступились, и Воок, убежденный в своей легкой победе, не пошел, а бросился на противника. Но не успел Аркаша как следует испугаться за друга, а Кара — подавить невольный крик, как в воздухе мелькнули голые ноги и ошеломленный Воок всем телом грохнулся на твердую землю.

Кваны восторженно захохотали и шумно приветствовали столь удачный прием.

— Если бы сын Рыси сказал, куда он упадет, Коук подложил бы ему мягкую шкуру! — под общий смех выкрикнул шутник.

Не смеялись только двое — Воок и Лешка. Налитый темной злобой, сын Рыси решил быть более осмотрительным, а Лешка, отключившись от всего на свете, думал только об одном: беспощадно наказать мерзавца. В том, что Воок настоящий мерзавец, способный на что угодно, никаких сомнений не было.

Теперь к своему ловкому противнику Воок подходил осторожно, чтобы не допустить броска через бедро. Лешка не двигался и лишь выставил вперед руки. Он знал, что лишним тридцати килограммам и незаурядной физической силе противника может противопоставить только самые эффективные приемы самбо. Первый прием удался благодаря неожиданности, но сейчас Воок настороже. Значит, нужно вновь усыпить его бдительность.

Увидев, что Поун неосмотрительно потянулся и зевнул, Воок бросился на него, но встретил пустоту: Лешка легко отскочил в сторону. Воок снова прыгнул — и снова обхватил руками воздух. Ослепленный ненавистью и обидным смехом кванов, сын Рыси забыл про осмотрительность и начал кидаться на соперника, размахивая кулаками. Этого и ждал Лешка, ни на секунду не терявший хладнокровия. Улучив момент, он упал Вооку под ноги, и тот, не успев опомниться, вновь рухнул на землю. На этот раз Лешка решил применить болевой прием и резко вывернул Вооку за спину левую руку. Воок не выдержал и взвыл — по обычаю кванов это означало, что соперник признает себя побежденным, и Лешка поднялся, чрезвычайно довольный тем, что хорошенько проучил негодяя.

Осыпаемый насмешками кванов, Воок окончательно потерял самообладание. Его охватило безрассудное бешенство, когда все сдерживающие центры выходят из-под контроля. Не сумев победить своего врага в честной спортивной борьбе, он схватил большой камень и с силой швырнул его в Поуна. Лешка едва успел присесть: камень, который наверняка размозжил бы ему голову, пролетел мимо. Воок завертелся в поисках другого камня, но кваны уже опомнились, и Нув, подскочив к негодяю, обрушил на него свой кулак.

Окровавленного сына Рыси отлили водой, и по приказу Тана тут же состоялся суд.

— Воок нарушил закон, — сурово сказал седобородый вождь. — У него нет сердца и чести. Кваны не видели, как он убил Малу, дочь Ручья. Но все видели, что он хотел убить сына Луны.

— Лан и Поун простые люди! — закричал Воок, И его обезображенное лицо еще больше исказилось от злобы. — Сын Рыси своими ушами слышал, как Поун говорил об этом!

— Изгнание! — первым сказал одноглазый Вак.

— Изгнание! — поддержал его Нув и Коук.

— Изгнание! — воскликнули все кваны.

— Воок слышал, — подытожил вождь. — Он покинет племя раньше, чем спрячется Солнце. Сын Рыси может взять свои шкуры, мясо, палицу, копье и дротики. Он не возьмет с собой лук и стрелы.

Кваны закивали: все согласились с приговором вождя.

Опустив голову, Воок поплелся в пещеру за своим имуществом: он знал, что молить о снисхождении бессмысленно.

Бросив ласковый взгляд на молча стоявших Аркашу и Лешку, вождь сказал:

— Кваны любят Лана и Поуна. И будут их любить, если даже они не сыновья Солнца и Луны, а простые люди.

— Нув отдаст руку за Лана и Поуна! — пылко воскликнул славный юноша. — Нув убьет Воока и всех их врагов!

Лешка от волнения не мог говорить и просто кивнул. А Ар-каша, проглотив комок в горле, сказал:

— Спасибо, друзья.

 

ЧЕМ ПАДАТЬ ДУХОМ, ЛУЧШЕ ПАДАТЬ НОСОМ

Однажды Лешка застал Аркашу за странным занятием: тот сидел на валуне и не отрываясь смотрел на часы.

— Сын Солнца боится прозевать обед? — поинтересовался Лешка.

— Погоди… еще немножко… — Аркаша впился глазами в циферблат, потом встал и высокопарно провозгласил: — Исполнилось ровно полтора месяца с того мгновения, как терзаемый любопытством сын Луны, в миру Алексей Лазарев, вжал свой преступный палец в кнопку древнелета. Приветствую тебя, о Поун, в эту знаменательную минуту!

— Что ж, юбилей, — согласился Лешка, присаживаясь. — Как будем отмечать, товарищ колдун? Предлагаю заколоть на шашлык мамонта и приготовить рагу из носорога. Голосуем: кто «за»?

Аркаша вздохнул и сел на валун. Непринятая шутка повисла в воздухе.

— Скучаешь? — догадался Лешка.

Аркаша кивнул.

— Знаешь, иногда просыпаюсь и места себе не нахожу! — признался он. — Нам-то что, а родители… Через две недели ребята в девятый класс пойдут… Все, что угодно, отдал бы за книги… Может, еще разок древнелет попробуем?

Аркаша говорил прерывисто и бессвязно. Лешка молчал.

— Прости, — сказал Аркаша, вставая. — Размагнитился немножко. Пройдет.

— Садись, — предложил Лешка и с любовью посмотрел на друга.

Аркаша сильно изменился и мало чем напоминал прежнего тихоню, вечно погруженного в свои возвышенные мысли о прошлом человечества. Он вырос, сильно загорел и окреп: его руки обросли мускулами, в движениях появилась решительность, а в глазах — воля. От Аркашиной одежды остались переделанные из брюк шорты, которые тоже дышали на ладан, и жалкие остатки куртки. К ступням Аркаша привязал два куска невыделанной оленьей кожи — ходить босиком он так и не научился.

Лешка выглядел еще более экстравагантно — разумеется, с точки зрения современного франта: все его обмундирование состояло из набедренной повязки и бутсов. Правда, в рюкзаке хранилась заветная динамовская форма, но ее Лешка берег. Он тоже заметно вытянулся и раздался в плечах. Аркаша определил, что если его друг будет года два расти такими темпами, он наверняка догонит Нува.

— Да, размагничиваться в нашем положении вредно, — сказал Лешка. — Чем падать духом, лучше падать носом, как батя говорил. Все равно, братишка, нам деваться некуда. Давай не мечтать, а просто вспоминать Москву, как сказку, ладно?

— Хорошо, — согласился Аркаша.

— А древнелет попробуем, — продолжал Лешка. — Но в последний раз, чтобы не мучить себя несбыточными надеждами. А то в Маниловых превратимся. Руку?

Друзья обнялись.

Новые попытки запустить древнелет ничего не дали, и ребята решили его разобрать. Единственным подходящим инструментом оказалась отвертка в Лешкином ноже — к счастью, добротно сделанная из закаленной стали. Два дня с утра до вечера, сменяя друг друга, ребята отвинчивали сотни больших и малых болтиков, выдергивали заклепки, разрушая чудесную машину-гордость Чудака.

По становищу быстро пролетела волнующая весть: «Лан и Поун остаются с племенем навсегда!» Древнелет, почитаемый и священный, до сих пор беспокоил кванов, как бельмо на глазу, — все помнили, как он когда-то растворился в воздухе, унося с собой Лана и его высокого тощего спутника. Вождь запретил соплеменникам задавать Лану и Поуну вопросы о древнелете, чтобы не натолкнуть колдунов на мысль вновь улететь. И теперь радостно взволнованные кваны смотрели, как один за другим, обнажая остов древнелета, слетают сверкающие алюминиевые листы.

Древнелет разбирали бережно: до появления металла пройдут еще тысячелетия, и все могло, как говорил Лешка, «пригодиться в хозяйстве». Десятки алюминиевых листов, стальных трубок, мотки проводов, полупроводники и прочее богатство было тщательно сложено в пещере и прикрыто шкурами. К удивлению Лешки, в стенках древнелета оказались два мощных аккумулятора, вполне пригодных для использования.

— Эх, нашлись бы лампочки, — вздыхал Лешка. — На весь первобытный мир иллюминацию бы устроили!

К вечеру второго дня от древнелета на месте его посадки осталась лишь прямоугольная вмятина. Все пути к возвращению были отрезаны.

 

ОЛИМПИЙСКИЕ ИГРЫ

Обрадованный Тан хотел было наделить каждого из колдунов пятым шакальим хвостом, но Лешка и Аркаша заверили вождя, что и четырех вполне достаточно. А чтобы дать выход энтузиазму, охватившему кванов, колдуны предложили провести первые в истории Олимпийские игры.

Идея была принята, благосклонно. После блестящей победы Поуна над Вооком в племени вообще началось повальное увлечение спортом: кваны своими глазами увидели, как ловкость побеждает силу! Площадь имени Эдуарда Стрельцова быстро превращалась в стадион. Девочки увлекались бегом и гимнастикой, мальчишки — самбо. Их на общественных началах обучали инструкторы, подготовленные Лешкой из числа самых перспективных молодых кванов. Конечно, мальчишки еще больше мечтали постукать по мячу, но это уже был удел юношей и взрослых кванов: Лешка знал, что новую камеру ему не достать ни за какие деньги, и тренировки ограничивал двумя часами в день. За чрезмерно сильный удар по мячу следовало жестокое, но справедливое наказание: виновный дисквалифицировался на две игры, причем решение было окончательным и обжалованию не подлежало.

Организационный комитет в составе Тана, Вака, Лана и Поуна утвердил программу Олимпиады: бег, прыжки, метание ядра, плавание, домино, самбо и в заключение — футбольный матч между командами «Мамонты» и «Буйволы»; главный судья — Поун, его помощник — одноглазый Вак. Для награждения победителей из валуна был вырублен пьедестал почета и изготовлены комплекты алюминиевых медалей: большие, средние и малые. Помимо этой награды, в честь чемпиона исполнялась его любимая песня и он получал право на одну минуту приложить к уху часы сына Солнца.

Кваны были настолько захвачены предстоящими играми, что всю ночь почти не спали. Самые нетерпеливые участники тихонько вставали и уходили на стадион тренироваться. Одному из них, быстроногому Лату, нетерпение дорого обошлось: на него напали волки. Сбежавшиеся охотники стрелами обратили стаю в бегство, но Лат, которому волк располосовал ногу, выбыл из числа основных претендентов на победу в спринте. После этого эпизода Тан запретил дозорным до утра выпускать спортсменов из пещеры.

И вот наступил долгожданный час открытия Олимпийских игр! Охота на сегодня была отменена, и племя, до отказа заполнившее трибуны стадиона (разбросанные вокруг валуны и поваленные бурей деревья), шумно приветствовало Нува и Кару, исполнивших дуэтом новый олимпийский гимн (музыка композитора Дунаевского, слова поэта Коука):

Дальше Коук не успел придумать рифмы, поэтому Нув и Кара заключительную мысль выразили прозой:

Затем состоялся парад участников. Открывали его совсем юные голопузые кваны, а в арьергарде шли ветераны-пенсионеры, предвкушавшие игру «на высадку» в домино. Парад принимал седобородый Тан, стоявший на большом валуне и одетый по случаю торжества в нарядную тигровую шкуру.

— Тан разрешает начинать? — соблюдая церемониал, спросил главный судья Поун.

Вождь кивнул головой и величественно взмахнул, как скипетром, своей узловатой палицей.

На старте стометровой дистанции собралась толпа галдящих мальчишек и девчонок. Лешка с грехом пополам навел среди участников порядок, дунул в свисток, и юная поросль с гиканьем ринулась вперед. Мальчишки хватали убежавших соперников руками, ссорились и даже дрались на ходу, и эта междоусобица привела к тому, что они совершенно выпустили из виду конкуренток. И первой на финише оказалась худенькая Пава, внучка седобородого Тана, который от радости забыл про свое высокое положение и запрыгал на валуне, как кузнечик. Мальчишки сгорали от стыда, грозили Паве кулаками и делали вид, что обидный смех девчонок не имеет к ним никакого отношения. Пьедестала и медалей детям не полагалось, но когда Пава приложила к уху часы и замерла в священном восторге, мальчишки почернели от зависти.

Зато прыжки в длину выиграл вихрастый Бун, и теперь уже мальчишки дружно освистали девчонок, которые в свою очередь пренебрежительно фыркали и затыкали уши. Лишь когда Тан пригрозил, что свистуны будут удалены со стадиона, юнцы немножко угомонились.

В то время как старики шумно «забивали козла», молодежь состязалась в метании ядра — круглого камня весом примерно в полпуда. С первой же попытки Нув послал ядро на пятнадцать метров, не оставив соперникам никаких шансов.

— Нув сильнее всех кванов! — восторгался Коук. — Они перед Нувом букашки!

Юный гигант уже нетерпеливо посматривал на пьедестал и принимал поздравления, как вдруг решил «тряхнуть стариной» сам председатель оргкомитета. Тан взял камень, который совсем спрятался в огромной ладони, и метнул его с такой силой, что рекорд Нува был сразу перекрыт на полтора метра.

— Тан сильнее всех кванов! — быстро перестроился Коук. — Нув перед ним букашка!

Тщетно экс-чемпион, покраснев от натуги, пытался вернуть себе рекорд — на верхнюю ступеньку пьедестала почета величаво поднялся вождь. Большую алюминиевую медаль у него тут же выклянчила внучка, надела себе на шею и так вызывающе задрала короткий нос, что довела мальчишек до белого каления.

Между тем в честь победителя и по его заявке хор исполнил куплеты о трусливом тауре, и начался бег на тысячу метров. Сначала вперед вырвался молодой Кун. Он намного опередил всех участников забега, и Коук кричал:

— Кун быстрее всех кванов! Даже Нув перед ним черепаха!

Но лидер плохо рассчитал свои силы. На середине дистанции он выдохся, и первым на финише с большим преимуществом был Нув.

— Нув быстрее всех кванов! — орал вероломный Коук. — Кун перед ним — старая и облезлая черепаха!

Хор исполнил «По становищу красавица идет», и гордый Нув, кося глазами на украшенную большой медалью могучую грудь, статуей замер на пьедестале. Лава смотрела на своего суженого влюбленным взором и посылала ему воздушные поцелуи.

Потом пришла очередь Нува гордиться Лавой: она опередила Кару в забеге на двести метров. К этому времени одноглазый Вак уже выбыл из чемпионата «козлистов», и Лава, чтобы чем-то компенсировать безутешного неудачника, предложила отцу спеть в ее честь «Бурр-ря мгланеба кр-р-рой!» Вак с удовольствием проревел свой любимый куплет и немного успокоился.

Первой дважды олимпийской чемпионкой стала Кара: она победила в прыжках и в плавании. Но если в секторе для прыжков она опередила дочь Вака всего на один сантиметр, то на дистанции «через реку и обратно» Кара была недосягаема.

Сенсационно закончились соревнования самбистов. Как и следовало ожидать, Нув легко расправился со всеми соперниками и даже, хотя и с большим трудом, победил сына Луны: Лешка продемонстрировал целый каскад приемов, несколько раз сбивал Нува на землю, но в конце концов спасовал перед огромной физической силой геркулеса. Казалось бы, все ясно, Нув чемпион, но — седобородый вождь вновь решил попытать спортивного счастья. Увидев, что Тан сбрасывает тигровую шкуру и остается в одной набедренной повязке, Коук не без тайного умысла поспешил провозгласить:

— Нув самый могучий борец! Все кваны перед Нувом гнутся, как тростник!

Схватка началась, и старый вождь доказал, что не зря кваны уже много лет восторгаются его мощью. Нув, юный и полный сил, ничего не мог поделать с несокрушимым Таном, ноги которого словно вросли в землю. Когда десять минут почти истекли, Лешка уже приготовился было объявить ничью, как вдруг Тан яростно бросился на оторопевшего от неожиданности Нува, скрутил ему руки и уложил на землю. Чистая победа!

— Что такое Нув перед Таном? Слабый тростник! — потешая все племя, возвестил Коук.

И вновь над стадионом гремело: «Жил-был таур трусливый! Большой хвастун он был!»

Вскоре выявился и победитель турнира «козлистов»: на верхнюю ступеньку пьедестала вскарабкался старый Лак, отец Кары. Теперь все медали, кроме одной, были разыграны, и в программе Олимпиады осталась главная изюминка: футбольный матч.

Уже одно появление команд вызвало аплодисменты (удары кулаками и ладонями по груди): «Мамонты» были, как один, одеты в набедренные повязки из шкуры оленя, а «Буйволы» — из шкуры волка. Имели отличительные знаки и капитаны: Нув перепоясался леопардовым хвостом, а Лешка надел свою динамовскую форму: бело-голубую майку, белые трусы, гетры и бутсы. Капитан «Буйволов» в этом наряде выглядел столь эффектно, что все девушки смотрели на него с немым восхищением, а Кара сидела важная и гордая, как королева.

Команды выстроились в центре поля. Капитаны пожали друг другу руки, Вак по сигналу хронометриста Лана дунул в свисток — и игра началась!

И как началась! Нув прямо с центра поля ударил по воротам «Буйволов» и… забил гол, потому что вратарь Коук в этот момент решил позабавить публику и связал Барбоса и Жучку хвостами. Щенки отчаянно лаяли и пытались укусить друг друга или, на худой конец, оторваться, и зрители стонали от смеха. Лешка отчитал беспечного вратаря, и Коук поклялся стоять как скала. Игра снова началась с центра, и Лешка показал все, на что он способен: на полном ходу обвел одного за другим пятерых «Мамонтов», обманул вратаря и вкатил мяч в пустые ворота.

Игра проходила в высоком темпе и вполне корректно, хотя и не без отдельных недоразумений. «Мамонты» пожаловались судье, что Коук положил у штанги лук и обещал всадить стрелу пониже спины каждому, кто посмеет ударить по воротам. Вак, не долго думая, подбежал к шутнику, огрел его палицей по хребту- и назначил… одиннадцатиметровый. К сожалению, в данном случае справедливость не восторжествовала: едва Нув приготовился ударить по воротам, как на него, науськанные неугомонным Коуком, с лаем бросились Барбос и Жучка. Щенков Нув прогнал, но сгоряча ударил мимо ворот.

— Пусть мазила Нув идет играть в домино! — орал торжествующий Коук.

Среди болельщиков образовались два противоположных лагеря, возглавляемые Лавой и Карой. Когда шли в атаку «Мамонты», их приверженцы вставали на ноги и требовали: «Шай-бу!» Болельщики «Буйволов» терпеливо дожидались своего часа и дружно скандировали: «Мо-лод-цы!» и «Судью на мыло!»

Гул стоял неимоверный. Нув и Лешка, лидеры своих команд, неудержимо носились по всему полю, воодушевляя игроков. Под шумок вновь «отличился» Коук. Чтобы обеспечить себе легкую жизнь, он сдвинул штанги, но был разоблачен и наказан тремя пенальти, которые на этот раз уверенно реализовал Нув. Болельщики «Мамонтов» неистово топали ногами, а Лава выбежала на поле и угостила героя жареной печенью вепря — самым лакомым блюдом. Правда, Лешка превзошел самого себя и фантастическими сольными проходами сквитал счет, но левый крайний «Мамонтов» Гун при явном попустительстве Вака забил из положения «вне игры» пятый гол. Крики: «Судью на мыло!» — смешались с воплями Гуна, который шлепнулся на землю и начал выковыривать из ноги занозу: оказывается, Коук незаметно рассыпал в штрафной площадке острые колючки!

Вак пригрозил нарушителю правил изгнанием из племени на один день и, разумеется, назначил очередной одиннадцатиметровый.

Первый тайм закончился со счетом 6:4 в пользу «Мамонтов».

Во втором тайме события приняли неожиданный оборот. О том, что после перерыва команды меняются воротами, игроки раньше не знали, и поначалу никак не могли сориентироваться. При этом особенно пострадали «Мамонты», которые забили два гола в свои ворота, что вызвало издевательское скандирование лагеря Кары: «Мо-лод-цы!» Но пока умирающий от смеха Коук содрогался в конвульсиях, Нув снова почти с центра поля забил ему седьмой гол. Взбешенный Лешка хотел прогнать Коука с поля, но тот вновь поклялся исправиться и на этот раз сдержал свое слово: ни одного гола больше не пропустил. Стоило кому-нибудь из «Мамонтов» приблизиться с мячом к воротам, как шутник делал страшное лицо и дико орал: «Змея!» Нападающий, естественно, испуганно подпрыгивал, а в это время «Буйволы» подхватывали мяч. Пока «Мамонты» раскусили очередную уловку Коука, в их ворота влетело четыре гола, блестяще забитых Поуном. И финальный свисток судьи зафиксировал победу «Буйволов» со счетом 8:7.

В то время как торжествующие болельщики победителей измывались над поверженными «Мамонтами», жюри определяло лучших игроков матча. Большую алюминиевую медаль получил Поун, среднюю — Нув, а малую Вак выпросил себе. Было также решено встречи двух популярных команд сделать традиционными, проводить соревнования юных дублеров и пожизненно дисквалифицировать Коука (условно).

В заключение несколько слов о мировом значении спортивного праздника кванов.

Из глубокого уважения к древним грекам и основателю современных Олимпийских игр Кубертэну, я не стану посягать на их приоритет и утверждать, что кванская Олимпиада была первой в истории. Тем более что кваны проводили соревнования не международного, а локального масштаба. По той же причине я не стану настаивать на внесении в таблицы мировых рекордов достижения Тана в толкании ядра, Нува — в беге на 1000 метров и Кары — в плавании через реку (туда и обратно). Будем скромно считать, что кванам принадлежит приоритет в проведении первых организованных спортивных игр.

Что же касается футбольного матча, то во избежание дальнейших кривотолков и споров, нужно отметить нижеследующее.

Матч был проведен двадцатью двумя игроками, в два тайма по сорок пять минут, при наличии судьи, стандартных ворот и поля размером сто на шестьдесят метров. Протокол матча, подписанный судьей Ваком и капитанами команд Нувом и Лазаревым Алексеем Васильевичем, к счастью, сохранился в Аркашиной тетради, и это обстоятельство делает все сомнения излишними.

Следовательно, первый в истории футбольный матч был проведен не в Англии в 1861 году, как до сих пор утверждают гордые жители Альбиона, а 18 августа десятитысячного года до нашей эры. И футбольные статистики поступят правильно, если будут датировать рождение современного футбола числом, указанным в протоколе. Правда, вместо подписей Вак и Нув поставили крестики, но стоит ли упрекать уважаемых кванов за то, что объективные причины помешали им получить среднее образование?

Но есть еще один свидетель, победивший время: камень, на котором Лешка шилом ножа выцарапал силуэты участников матча и реактивный самолет, символизирующий, по мысли художника, быстроту неутомимых кванов. И если бумага с протоколом может истлеть от времени, то камень вечно будет свидетельствовать о том, что именно с матча «Буйволов» и «Мамонтов» ведет свое летосчисление наш с вами любимый футбол, уважаемые читатели.

 

ТАУРЫ

Спокойная жизнь порождает беспечность: впервые за те долгие годы, что вождь управлял племенем, он забыл поставить дозорных.

Ранним утром кванов разбудил лай Барбоса и Жучки.

Щенки часто просыпались до рассвета и резвились перед пещерой: гонялись друг за дружкой и весело тявкали, развлекая дозорных. Но нервную систему кванов, превосходно реагирующую на любую опасность, такая безобидная возня не затрагивала, и они спали спокойно. Сегодня, однако, в поведении Барбоса и Жучки было что-то зловещее. Тревожный, прерывистый лай щенков поднял кванов на ноги.

Молодой Кун нетерпеливо подскочил к выходу, выглянул из пещеры — и со стоном подался назад: его плечо сильно оцарапал дротик.

— Тауры! Тауры!

Пещера огласилась криками.

— Всем молчать! — громовым голосом воскликнул Тан. — Воины, к бою! Пусть женщины и дети уходят в дальний угол!

Взяв наизготовку луки, воины быстро окружили вождя. Нув, подняв палицу, замер у входа, и в ту же секунду в пещеру просунулась косматая голова таура. К счастью, Нув изменил свое решение: вместо того чтобы обрушить на врага палицу, юноша одной рукой неожиданно схватил его за горло и втащил в пещеру. Снаружи раздались громкие крики: тауры совещались. Судя по доносившимся голосам, врагов было много, и женщины горестно причитали в углу.

Между тем над полузадушенным тауром поднялись палицы.

— Не надо! — закричал Аркаша, и палицы повисли в воздухе. — Кто из кванов знает язык тауров?

— Умерший колдун Пок, изгнанник Воок и одноглазый Вак, — ответил вождь.

— Таура нельзя убивать! — возбужденно сказал Аркаша. — Пусть Вак спросит его, каким путем сюда пришли враги и сколько их.

— Нув для этого и не убил таура! — гордый своей предусмотрительностью, воскликнул юноша.

— Нув молодчина! — похвалил его Аркаша. — Пусть Вак приступит к делу.

Дрожа от страха и с ужасом глядя на грозные лица обступивших его кванов, пленник сообщил, что два дня назад к ним пришел незнакомый кван. Тауры очень удивились, потому что кваны давно куда-то исчезли, и хотели было прикончить пришельца, но когда узнали, что он хочет отомстить своему племени, то оставили квана в живых. Он поведал о богатой и солнечной земле, лежащей по ту сторону каменной гряды, и его рассказ привел тауров в восторг. Они давно собирались покинуть свою страну, где было много болот и мало пищи: бесчисленные стаи волков разогнали стада оленей и буйволов, и охота у тауров шла плохо. Не раз они пытались перебраться через каменную гряду, но тщетно: неприступные горы карали разведчиков смертью. Однажды во время обвала погибло сразу восемь лучших воинов, и после этого племя отказалось от дальнейших попыток проникнуть за гряду. И вот является кван и говорит, что он может указать безопасный проход, и даже не через горы. Пришелец случайно открыл это место, когда был изгнан из племени: оно находится там, где горы вплотную подходят к реке и где вода с грохотом падает на камни. Раньше тауры и подходить боялись к страшному водопаду, но кван их успокоил: он обнаружил такие камни, по которым легко перейти даже ребенку.

И Гуал, вождь племени, решил немедленно отправиться на завоевание новых земель, на которых тауры откормятся и начнут новую, вольготную жизнь. За свою помощь пленник потребовал огненной клятвы, что ему отдадут в жены одну девушку из племени кванов и головы пятерых врагов. И Гуал поклялся, протянув к огню руку.

— А сколько воинов привел сюда изменник Воок? — спросил Вак.

Таур много раз сжимал и разжимал пальцы на руках, и Тан, следя за его жестами, откладывал палочки.

— Пятнадцать раз по десять — сто пятьдесят, — быстро подсчитал Лешка. — Почти по четыре на каждого воина-квана…

Пленник больше не был нужен, и Тан велел его убить, но колдуны уговорили вождя не делать этого: таур может еще пригодиться. Ему связали руки и ноги, и пленник, не веря тому, что его оставляют жить, притих в углу пещеры.

Тауры по-прежнему продолжали совещаться. Среди их голосов выделялся начальственный бас вождя Гуала, человека огромного роста и непомерной силы, про которого кваны говорили, что он убил больше людей, чем у него пальцев на руках и ногах. К сожалению, слух старого Вака ослаб и он, как ни старался, не мог уловить смысла доносившегося до пещеры разговора. Было, однако, ясно, что тауры не осмелятся на опрометчивый штурм входа, а будут искать другие возможности.

А если так, то у кванов есть время и возможность поразмышлять над своим положением. Велев воинам не спускать глаз с входа в пещеру, Тан позвал колдунов, Нува, Коука, Вака и нескольких стариков на военный совет.

— Что делать?

Главный вывод был таков: кваны оказались в каменной ловушке, ибо единственным подходом к пещере овладели тауры. Вождь не мог себе простить, что не поставил дозорных: они бы заметили подходивших врагов и не подпустили бы их к пещере. Один воин наверху, вооруженный луком, стоил десятерых врагов, которые должны подниматься по узкой тропе.

— Зато седобородый Тан не дал Вооку лук и стрелы! — успокаивая вождя, напомнил Лешка. — Если бы тауры увидели у изменника это оружие, они постарались бы до похода научиться делать лук и стрелять из него.

После недолгих прений военный совет решил, что положение хотя и очень плохое, но далеко не безвыходное.

Во-первых, пока племя находится в пещере, оно в относительной безопасности. Благодаря мудрой предусмотрительности вождя в прохладных нишах хранится много вяленого мяса, а в расщелине скопилось на два-три дня дождевой воды.

Во-вторых, кваны обладают луком и стрелами. Чтобы их изготовить и тем более научить тауров пользоваться ими, изменнику Вооку нужно много времени.

В-третьих, у кланов есть Лан и Поун, которые не дадут племени погибнуть.

И на них с надеждой обратились все взоры.

 

ТАУРЫ

(Окончание)

Как вождь и предполагал, тауры так и не решились на штурм. Но седобородый Тан не знал, что Гуал просто решил взять кванов измором — изменник Воок рассказал, что через три дня осажденным нечего будет пить.

Расчет был точный: на четвертые сутки в расщелине осталось лишь несколько литров мутной воды. В пещере стояла духота, по безоблачному небу равнодушно проплывало жаркое солнце, а дождь, на который всей душой надеялись кваны, так и не приходил. Облизывая потрескавшиеся губы, люди не сводили с расщелины воспаленных глаз, но вождь повелел хранить остатки воды для детей, а также для… Лешки и Нува. Почему — читатель скоро узнает.

Осажденные страдали от жажды. Вяленое мясо царапало сухой рот, и кваны перестали есть. Раненые стонали и просили пить. И Лешка, смочив в воде краешек своей динамовской майки, трясущейся рукой, как скряга монеты, отсчитывал драгоценные капли. Ни о чем, кроме воды, никто не мог думать. Аркаше назойливо лезло в голову воспоминание о бутылке лимонада, которая осталась в холодильнике в квартире Чудака; Лешку преследовала мысль о душе, который он принимал после тренировок, а воины, еле сдерживая себя, смотрели на видневшуюся внизу реку. В углу жалобно выл связанный пленник, но на него никто не обращал внимания.

Снаружи доносились веселые возгласы тауров. Они были уверены, что долго осажденные не выдержат и сдадутся на милость победителей. Выучив при помощи Воока несколько кванских слов, тауры кричали:

— Лава будет четвертой женой Гуала!

— Пусть Кара выйдет из пещеры, ее ждет Воок!

— Тауры хотят посмотреть, какого цвета сердце у Тана!

Кваны содрогались от страха и ненависти, а Кара тихо сказала Лешке:

— Лава и дочь Лилии скорее умрут вместе с Нувом и Поуном. Они не достанутся таурам.

— Мы еще поживем! — пытаясь изобразить улыбку на почерневшем лице, успокаивал девушек Лешка, а Нув, до боли сжимая челюсти, яростно орудовал отверткой.

Теперь пришло время познакомить читателя с планом, разработанным Ланом и Поуном.

Вы, конечно, помните, что детали разобранного древнелета ребята сложили в пещере. «На всякий случай», — решили они тогда, и теперь этот случай представился.

Собрав под руководством Лешки из стальных трубок прочный каркас, кваны прикрутили к нему алюминиевые листы и восстановили древнелет почти в его прежнем виде. Почти — потому что если раньше древнелет представлял собой герметически закрытый шкаф, то теперь четыре его стенки опирались прямо на землю — нижние листы, служившие полом, смонтированы не были. Зато много хлопот доставили Лешке аккумуляторы, которые должны были сыграть первостепенную роль в предстоящей операции.

— Готово! — сказал Лешка.

Наступил решительный момент. Тан глиняной чашкой зачерпнул из расщелины воду и подал Нуву. Все племя с нескрываемой завистью смотрело, как Нув подносит чашу ко рту. Рука его дрожала.

— Нув не хочет пить, — опуская голову, дрогнувшим голосом прошептал юноша.

— Нув должен пить! — сурово сказал вождь. — Иначе у него не хватит сил и племя погибнет!

— Нув даст немного воды Лаве… — жалобно произнес исхудавший геркулес.

— Лава не возьмет ни капли, — решительно возразила девушка. — Разве Нув хочет, чтобы Лаву все презирали?

Благородный юноша беспомощно взглянул на непреклонных Лаву и Тана, тяжело вздохнул и двумя глотками опустошил чашу. Глаза Нува сразу же заблестели: вода восстановила его силы. Вслед за ним без колебаний выпил воду Лешка.

— Ну, да помогут кванам боги науки! — пошутил бледный Аркаша и обнял друга.

В наступившей тишине Нув и Лешка залезли в древнелет, приподняли его изнутри и, осторожно ступая, понесли к выходу.

Кваны затаили дыхание.

— Внимание, товарищи! — послышался глухой голос Лешки. — Провалиться мне на этом месте, если тауры сейчас не начнут орать благим матом!

Снаружи послышались удивленные возгласы: тауры обнаружили, что вход в пещеру закрыт.

— Это колдуны! — осажденные узнали голос изменника Воока. — Тауры не должны бояться Лана и Поуна, они мальчишки и простые люди!

— Ну, чего ждете? — весело воскликнул Лешка.

И тут же раздался пронзительный вопль: один из врагов ударил кулаком по алюминиевой стенке и… был отброшен в сторону!

— Это Воок! — прислушавшись к воплям пострадавшего, определили кваны.

Между тем тауры не придали значения неудаче Воока: они решили, что тот просто расшиб кулак. Поэтому несколько воинов, объединив свои усилия, разом бросились на древнелет, и их перемешанные с руганью стоны так развеселили кванов, что они радостно запрыгали по пещере.

— Подлый Воок! — прокричал Коук. — Скажи своим таурам, что они не увидят кванов, как не увидят свои уши!

Взрыв бешенства — и в древнелет полетели дротики, копья и камни. Древнелет не шелохнулся.

— Вход в пещеру заколдован! — торжественно изрек старый Вак.

Мог ли он, могли ли остальные кваны вообразить, что перед ними сейчас возникла первая в истории человечества замкнутая электрическая цепь?

— Не поминайте лихом! — донесся до кванов веселый голос Лешки, и древнелет, к неописуемому ужасу тауров, сам собой начал выползать из пещеры!

Такого ошеломляющего зрелища мозг первобытного человека переварить не мог. Тщетно Воок кричал, что этот сверкающий на солнце бог никому не причинит зла, что он долгое время стоял на поляне и в него можно было запросто залезть, — потрясенные тауры побежали без оглядки. Лишь храбрый Гуал нашел в себе мужество испытать судьбу: поверив Вооку, он подскочил к древнелету и попытался свалить его руками, но, отброшенный неведомой силой, без оглядки пустился бежать за своими незадачливыми сородичами.

Путь к реке был расчищен, и кваны бросились к заветной воде. Одни пили, погрузившись в реку по горло, другие черпали воду кувшинами и чашами, третьи, кому не досталось посуды, наполняли ладони — и пили, пили без конца. Никто уже не думал о таурах, они перестали существовать для людей, целиком отдавшихся своему неслыханному счастью. Лишь мудрый Тан с беспокойством и огорчением отметил, что тауры прекратили свое беспорядочное бегство. Они остановились, и это внушало тревогу. Видимо, враги, поначалу ошеломленные такой неожиданностью, понемногу приходили в себя.

И тут произошло трагическое для кванов событие.

Вылезая вслед за Нувом на свежий воздух, Лешка, взбудораженный столь быстрой победой, не обратил внимания на то, что древнелет стоит на самом краю тропы. И от резкого движения он покачнулся, на мгновение застыл на месте и — полетел вниз, грохоча по камням и рассыпаясь на части.

Тауры приветствовали гибель сверкающего бога ликующими воплями, и Тан приказал племени немедленно возвратиться в пещеру.

Но время было потеряно. Пока кваны суетились у реки, выгоняя из воды детей, тауры с воинственными криками ринулись вперед. По знаку Гуала группа воинов перерезала тропу, ведущую в пещеру, а остальные тауры окружили полукольцом прижатых к реке кванов.

Положение стало отчаянным.

Луки и стрелы остались в пещере, лишь немногие кваны сумели вооружиться дубинами и дротиками, брошенными врагами при их поспешном отступлении. Тауров было намного больше, они горели жаждой реванша, и рукопашная схватка могла закончиться только одним исходом: полным истреблением кванов.

— Тела кванов пожрут гиены! — приближаясь, торжествующе кричал Воок. — Кванам теперь не помогут их мальчишки-колдуны!

Тауры даже не торопились — так они были уверены в победе. Они громко смеялись, свирепо вращали дубинами и готовили к бою дротики.

— Попрощаемся, что ли? — слабо улыбнувшись, сказал другу Аркаша.

— Пожалуй, — кивнул Лешка. — Не пойму только, увидимся мы или нет через двенадцать тысяч лет.

— Поживем — увидим, — печально пошутил Аркаша.

По кличу Гуала тауры двинулись на кванов.

— Лан, сын Солнца! — в отчаянии воззвал Тан. — Пусть небо поможет кванам! Сделай так, сын Солнца, чтобы их не убили!

Того, что произошло в следующую минуту, Аркаша поклялся не забывать всю жизнь. Впрочем, он мог и не клясться — такое не забывается, если даже этого и захочешь.

— Солнце! — воскликнул Аркаша, на мгновение чуть ли не поверив в действенность своего отчаянного призыва. — Порази тауров своими лучами! Помоги нам, Солнце! Помоги!

И едва Лан успел закончить свою трогательную, но немного смешную для читателя мольбу, как послышался резкий свист и на площади… появился древнелет!

И нападающие и осажденные замерли: обе стороны не верили своим глазам.

— Михал Антоныч, мы погибаем! — во всю силу своих легких завопил Аркаша, когда из раскрывшейся дверцы показалось знакомое лицо Чудака.

Быстро оценив ситуацию, тот скрылся за дверцей и — окрестности огласил рев мощной сирены! Все люди — и кваны и тауры упали ниц, парализованные не поддающимся описанию ужасом первобытного человека перед голосом страшного бога.

— Это наш друг, не бойтесь! — счастливо смеясь, кричали Аркаша и Лешка. — Поднимайтесь, это ведь Чудак, Михал Антоныч!

Узнав в пришельце того доброго человека, который был первым спутником Лана, кваны вскочили на ноги и радостными криками приветствовали своего спасителя. Теперь уже в победе никто не сомневался, и воины бросились на все еще скованных смертным страхом тауров. Но Чудак их остановил.

— Не надо больше крови, — сказал он. — Враги уже поняли, что кваны непобедимы, пусть уйдут.

И тауры, которым старый Вак не без сожаления сообщил о милосердии Главного Бога, под хохот и улюлюканье кванов бросились без оглядки бежать. А Михаил Антонович чуть не прослезился, осознав, каким своевременным оказалось его появление.

— Ведь я должен был полететь только завтра! — смеясь и вытирая платочком глаза, повторял он. — Мальчики мои, ведь я должен был полететь только завтра!

И обнимал вцепившихся в него мертвой хваткой Аркашу и Лешку.

Из пещеры доносились душераздирающие вопли пленника, о котором все забыли. По просьбе Лана и Поуна вождь велел его развязать. Потрясенного таура напоили, показали ему груду брошенного его соплеменниками оружия, и затем Вак по просьбе Аркаши сказал пленнику:

— Кваны не станут убивать таура. Пусть он идет в свое становище и поведает обо всем, что видели его глаза. И пусть предупредит тауров: если еще раз нападут на кванов, то будут перебиты все до единого!

Тауру дали еду на дорогу, и он, не веря своей свободе и каждую секунду ожидая удара сзади, под общий смех племени пустился бежать, насколько ему позволяли отекшие ноги.

— Жил-был таур трусливый!.. — неожиданно затянул Коук, и все подхватили:

Читатель, наверное, про себя уже упрекнул автора: а почему он не вспоминает о Барбосе и Жучке, которые своим лаем предупредили кванов о нападении врагов?

Увы, они погибли, бедные щенки. Их пронзенные дротиками маленькие тела Аркаша и Лешка бережно похоронили и украсили цветами невысокий могильный холмик. Но ребята теперь были уверены, что отныне кваны сделают все возможное, чтобы собаки стали их друзьями.

А племя праздновало победу. Это был, наверное, самый памятный день в жизни кванов, рассказы о котором сохранились на многие поколения.

 

«МЫ ЕЩЕ ВЕРНЕМСЯ, ДРУЗЬЯ!»

Хотя ребята изнывали от желания узнать московские новости, они тактично позволили Чудаку сначала раздать подарки.

Конечно, в первую очередь получили свои леденцы детишки: каждому досталась целая жестяная коробочка, и пусть читатель, юный или бывший когда-то юным, представит себе радость обладателей такого волшебного лакомства. Вся площадь заполнилась сплошным хрустом и счастливым визгом, и Чудак, на котором повисла гроздь благодарных мальчишек и девчонок, изнемогал от смеха.

Женщины были одарены несказанно прекрасными стеклянными бусами, шелковыми лентами и карманными зеркальцами. И это привело к неожиданному последствию: почти до вечера племя оставалось голодным, потому что женская его половина с бурным восторгом изучала свои отражения. Мужчины даже оробели — так похорошели их жены и подружки, украшенные бусами и разноцветными лентами.

Затем настала очередь воинов: каждому из них Чудак вручил по добротному ножу, а седобородому Тану — настоящий кинжал в стальных ножнах. Кроме того, кваны получили изрядный моток нейлоновой лески и запас рыболовных крючков, и Лешка, не теряя времени, тут же организовал краткосрочные курсы по изготовлению удочек.

Наконец подарки были розданы, и Чудак уединился с ребятами для долгожданного разговора.

Все произошло так, как и представляли себе друзья. Вернувшись домой после поездки в универмаг, Михаил Антонович был потрясен исчезновением древнелета. Учитель не допускал и мысли о том, чтобы Аркаша оказался способным на столь легкомысленную выходку, и, рассуждая логически, предположил, что его юный друг оказался жертвой какого-то чрезвычайного обстоятельства. Мальчишка-сосед подтвердил: да, в квартиру несколько часов назад заходил Лешка Лазарев, «тот самый нападающий, который утром забил три гола, слышали?»

Чудак немедленно позвонил родителям, встревоженным отсутствием сыновей, и с глубоким огорчением убедился в правильности своей догадки.

Произошло непоправимое. Свой древнелет Чудак создавал много лет. Конечно, теперь ничего не надо было придумывать вновь, второй экземпляр машины можно изготовить значительно быстрее, скажем, за полгода, но стоит ли говорить, что такой срок никого устроить не мог? Кто даст гарантию, что за это время с ребятами ничего не произойдет?

Нельзя было терять ни минуты. Михаил Антонович пригласил к себе родителей беглецов, рассказал им всю правду и попросил не бить тревогу, а срочно прийти к нему на помощь. Умолчал он лишь об одном обстоятельстве, которое волновало его больше всего: какую кнопку нажали ребята? Если большую и синюю, то есть надежда, что сейчас они находятся среди гостеприимных кванов, но если любую другую… Чудак и думать боялся о том, что произойдет в этом случае: искать беглецов во всей истории Земли, пожалуй, безнадежнее, чем пресловутую иголку в стоге сена.

К счастью, Лазарев и Сазонов старшие оказались людьми мужественными и волевыми. Всецело доверившись учителю, они взяли очередные отпуска, общими усилиями приобрели все необходимые материалы и более полутора месяцев дневали и ночевали на квартире Чудака. Конечно, значительно проще было сделать древнелет в заводском цеху, но Михаил Антонович опасался, что, пока на это будет дано разрешение, пройдут драгоценные дни и даже недели. Прав он был или не прав — другой вопрос, но факт остается фактом: как и первый древнелет, второй сооружался без всякой огласки в той же комнате. Помимо размеров, он отличался от своего предшественника лишь сиреной, на которую Чудак возлагал большие надежды: быть может, ее гул подскажет ребятам, что помощь пришла.

— И всего несколько часов назад, — закончил учитель свой рассказ, — я пожимал руки вашим родителям. Все они здоровы, но, скажу откровенно, считают минуты, оставшиеся до вашего возвращения. Я понимаю, что сегодня у кванов — большой праздник, однако задерживаться нельзя. Готовьтесь к полету.

* * *

Чудак, Аркаша и Лешка стояли у древнелета, а вокруг них молча столпились кваны. Шутка ли сказать — ведь племя, быть может, навсегда расставалось с Ланом, Поуном и Ваталом, сыном Неба, который своим громовым голосом спас кванов от гибели.

Уже были сказаны все слова и спеты прощальные песни. Женщины беззвучно плакали, и даже на глаза воинов набегали непривычные слезинки. Положив тяжелую руку на плечо плачущей Лавы, ссутулился Нув, с незнакомо серьезным лицом застыл великий шутник Коук, и хмуро разглядывал свои натруженные ладони одноглазый Вак. Печально склонила голову красавица Кара; изредка она поглядывала на возбужденного столь внезапным оборотом судьбы Поуна и вздыхала. Быть может, она впервые отдавала себе отчет в том, что испытывала к сыну Луны не только дружеские чувства?

— Кваны — счастливое племя! — подняв руку, провозгласил седобородый вождь. — Небо, Солнце и Луна пожалели кванов и прислали к ним своих сыновей! Лан, Поун и Ватал уходят, но они вернутся, потому что кваны их очень любят и не пожалеют для них пищи, крова и своих жизней! Темнеют и прячутся, но приходят снова Небо, Солнце и Луна — значит, придут снова их сыновья!

— Мы вернемся, кваны! — воскликнул Аркаша.

— Мы обязательно вернемся! — подтвердил Лешка.

А Чудак просто развел руками, как бы говоря: «Разве можно сомневаться, что мы снова будем вместе?»

И тут кваны не выдержали, с криками бросились обнимать своих верных друзей и покровителей, и все сразу как-то повеселели.

— Однажды один таур… — захлебываясь, припомнил Коук.

— Пусть Коук помолчит! — обнимая Лана и Поуна, отмахнулся Нув. — Коук потом расскажет про таура.

Шутник сокрушенно махнул рукой и присоединился к Нуву.

Но все на свете имеет начало и конец, и наступила минута, когда дверца древнелета скрыла за собой покидающих племя друзей. И все же кванам суждено было еще раз увидеть сына Луны. Не успел Чудак нажать кнопку, как Лешка, спохватившись, закричал:

— Подождите! Аркашка, снимай часы!

И, выскочив из кабины, Лешка подбежал к ошеломленной Каре, надел часы на ее загорелую руку и — о мужчины, где ваши клятвы? — впервые приложился губами к соленой от слез щеке дочери Лилии.

И все. Дверца вновь захлопнулась, на этот раз окончательно, и послышался резкий свист.

Кваны остались одни.

Автор обещал строго придерживаться фактов, и поэтому ничего больше не может рассказать о судьбе этих славных людей.

 

КОНЕЦ, КОТОРЫЙ МОЖЕТ СТАТЬ НАЧАЛОМ

Моя повесть заканчивается. Повторять всем известные подробности о возвращении ребят не хочется, а заключительную часть конференции в актовом зале Московского университета столь подробно осветили сотни газет и журналов, что вновь останавливаться на этом не имеет смысла.

Поначалу я опасался, что слава может опьянить ребят и дурно повлиять на их характеры, но, к счастью, этого не произошло: не из того теста были сделаны мои друзья. Можно лишь поразиться и позавидовать той жадности, с какой они набросились на учебу! Только теперь Аркаша ожесточенно штурмует физику, а Лешка — историю: ребята осознали необходимость ликвидировать пробелы в своем образовании. Кроме того, Аркашу во внеурочное время часто можно увидеть в спортивном зале, и тем, что ему удается семь раз подряд выжаться на турнике, наш друг гордится не меньше, чем пока еще не очень твердой, но все-таки пятеркой по физике.

А Чудак? Каждый вечер ребята проводят в его обществе — либо на квартире, либо в экспериментальной лаборатории, в которой под руководством Михаила Антоновича создается новый, более надежный вариант древнелета. Они отчаянно спорят о маршруте очередного путешествия во времени и никак не могут прийти к соглашению.

Чудак внезапно заинтересовался проблемой возникновения первобытной металлургии и настаивает на полете в неолит — новый каменный век. Аркаша же мечтает разгадать тайну Атлантиды и проверить гипотезу Тура Хейердала о заселении Американских континентов, а Лешка предлагает посетить Египет периода постройки пирамид либо Древний Рим: а вдруг удастся своими глазами увидеть битву при Каннах, полюбоваться прекрасной Клеопатрой и пожать руку мужественному Спартаку?

Ладно, подождем. Не станем торопить друзей с их новым путешествием: ведь, говоря между нами, это не то же самое, что в воскресенье съездить в Сокольники, не так ли?