ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч.

К л а в д и я  П е т р о в н а.

Л ю с я.

В л а д и к.

Д ж у л и я  Б о к к а н е г р а.

Д е  Ф о н т и.

П е р е в о д ч и ц а.

В эпизодах: б у ф е т ч и ц а,  м и л и ц и о н е р,  п о д в ы п и в ш и й,  м о л о д а я  п а р а,  в ы с о к и й,  п о ж и л о й,  р ы ж и й  п а р е н ь,  ж е н щ и н а  в  п л а т к е,  д е в у ш к а  в  м и н и.

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Из-за занавеса слышится веселая музыка, шум, голоса на разных языках: «Привет Международному кинофестивалю!», «Да здравствует Москва!», «Вив лё фестиваль!», «Хур-ра!», «Эль вива фестивале!» и т. д. Открывается второй занавес, изображающий парад мировых кинозвезд. На занавесе изображены их лица, в прорезях занавеса их руки приветствуют зрителей. Гремит веселая музыка. Второй занавес уходит. Мы видим сквер перед кинотеатром «Россия» в Москве. Появляются  К л а в д и я  П е т р о в н а,  Л ю с я  и  В л а д и к. В руках у них яркие выпуски «Спутника кинофестиваля».

Л ю с я (торжествуя). Ну? Что я вам говорила? Цветная, широкоформатная, Джулия Бокканегра в главной роли…

К л а в д и я  П е т р о в н а. Ублажила, Люсенька, ублажила… В особенности Василия Гавриловича моего. А уж когда на сцену сама она вышла, Джулия эта, — и вовсе дыхания лишился… Правда, Васенька? (Не получив ответа, оглядывается.) Где же он? Что за человек? Будто не по земле ходит! Задумается — никого не видит: кто с ним, что с ним…

В л а д и к. Не волнуйтесь, Клавдия Петровна, отыщется. Видали — толпа.

Л ю с я (смотрит). Не расходятся. Ждут, наверное, когда Джулия Бокканегра выйдет. Какая женщина! Таких во всем мире по пальцам пересчитать… Женщина номер один!

В л а д и к. Да-а… С такой рядом…

Л ю с я. …настоящий мужчина должен быть! Антоний… Цезарь…

В л а д и к. Тогда уж и раба не забудь…

К л а в д и я  П е т р о в н а. А вот уж раб тут ни к чему! Как она его потом крокодилам… Брр… А еще царица!

Л ю с я. Так это же главная идея: захотела — возвысила! Позабавилась — и прочь! Калиф на час! Клеопатра же она все-таки, не забывайте! (Посмотрела.) Побежать разве и мне — вдруг подпишет? (Показывает на «Спутник кинофестиваля», хочет идти.)

Появляется  В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч.

Василий Гаврилович! А мы о вас беспокоились…

К л а в д и я  П е т р о в н а. Что случилось?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (погруженный в свои мысли). Спасибо, Клавочка, мне не жарко…

К л а в д и я  П е т р о в н а (Владику и Люсе). Пожалуйста…

Владик и Люся смеются.

Где был, горе ты мое?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Как кинулись… Еле пробился.

К л а в д и я  П е т р о в н а (поправляет ему галстук). Помяли тебя. (Достает из кармана расческу, приводит в порядок его волосы.) Эк растрепался… (Люсе и Владику.) Папочка мой покойный, когда замуж я выходила, недоволен был. «Девчонка, говорил, ты видная — что за жених у тебя? Совсем не к лицу!» А я ему: «Будет к лицу! Сделаю!» И сделала! (Кладет расческу обратно в карман.) Картинка! (Не слыша подтверждения.) Верно говорю, Васенька?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Тебе видней, Клавочка… (Берет ее руку, целует.)

К л а в д и я  П е т р о в н а. Не курит, не пьет, деньги все отдает до копеечки…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Забыл совсем… Зарплату возьми. До кино не успел. (Передает ей деньги — бумажки с мелочью.)

К л а в д и я  П е т р о в н а. Учитесь, молодые люди! (Берет деньги.) Зачем же мне все, Васенька? Ты ведь мужчина все-таки, оставь себе, пригодится. (Возвращает ему мелочь.) Завидуют мне все кругом: какой муж Клавдюшке достался! А я им на это: милые женщины, хорошие мужья не попадаются, хороших мужей мы сами для себя лепить должны, милостей от природы тут не дождешься! Правильно, Вася, говорю?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Около того, Клавочка…

К л а в д и я  П е т р о в н а. А уж по улице с ним пойдешь — хоть прочь беги! Так и зыркают на него! Так и зыркают!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (усмехнувшись). Чуда не видели… (Владику и Люсе.) Вот как меня… (Отходит к Владику.)

Л ю с я (вполголоса Клавдии Петровне). Василий Гаврилович не обижается на вас?

К л а в д и я  П е т р о в н а. Что ты, Люсенька! Ты же видишь, какой он! (Подбегает к Василию Гавриловичу, обнимает, целует его.) Опоздали, бабоньки! На вас он ноль внимания, одна ему на небе звездочка светит — Клавдия свет Петровна! Так, Васенька? (Целует его.) Золото ты мое! Погоди тут, я в магазин сбегаю, сельдь баночную вроде несли, когда мы в кино шли. (Владику и Люсе.) Вы уж тут Гаврилыча моего не бросайте, а то вдруг красавица какая-нибудь подхватит… (Смеется.) Я сейчас… (Скрывается.)

Пауза.

В л а д и к. Аттестация у вас отличная, Василий Гаврилыч. Мне бы такую.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Заслужи. (Неожиданно.) Закурить есть?

Л ю с я. Вы курите, Василий Гаврилович?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Под настроение. Клаве только не говорите.

В л а д и к. Пожалуйста. (Протягивает пачку.)

Василий Гаврилович берет папиросу.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Огонька не разживусь?

В л а д и к. И это найдется… (Вынимает из кармана коробок спичек, чиркает спичкой, спичка тухнет.) А, черт… Последняя… (Хочет выкинуть коробок.)

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (берет у него из рук коробок, рассматривает). Разрешишь?

В л а д и к. Пожалуйста.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Спасибо. (Прячет коробок в карман, смотрит.) Там вроде курят… (Скрывается.)

В л а д и к (смотрит ему вслед). А мы еще говорим — Антоний, Цезарь… Что с человеком сделали? В раба превратили… Пустые коробки собирает…

Л ю с я (горячо). Клавдия Петровна прекрасная женщина! Заботливая, хозяйственная… А как любит его!

В л а д и к. От такой любви повеситься можно! Что там Клеопатра со своими крокодилами! Два года только у нас Василий Гаврилыч, а уже все смеются! От своей юбки никуда не отпускает! Как часовой возле него! И провожает, и встречает… Такой дядька… А что про него плетет? Василий Гаврилыч — приманка для женщин! Нашла донжуана!

Л ю с я. Неужели ты не сообразил, что это нарочно она, дух в нем подымает? Ты же видишь, какой он…

В л а д и к. Какой?

Л ю с я. Незначительный… Ничего вы, мужчины, не понимаете! (Смотрит.) Ой… Гляди, гляди… фотографы… Она… Она сама!

В л а д и к. Кто?

Л ю с я. Джулия Бокканегра! Может быть, подпишет? (Размахивая «Спутником», убегает.)

В л а д и к (один, повторяет). Незначительный… Кое-что понимаем, Люсенька… Пропадает мужик — вот что!

Появляется  К л а в д и я  П е т р о в н а.

С добычей вас, Клавдия Петровна?

К л а в д и я  П е т р о в н а. Пока пришла, все разобрали. (Оглядывается.) А где же хозяин мой?

В л а д и к. Сейчас будет.

Бежит  Л ю с я.

Л ю с я. Владик! Иди скорей! Полюбуйся! Умора! (Замечает Клавдию Петровну.) Клавдия Петровна! Сенсация! Василий Гаврилович ваш… Василий Гаврилович…

К л а в д и я  П е т р о в н а. Что?

Л ю с я. Все девчата у нас лопнут от зависти!

В л а д и к. Скажи толком!

Л ю с я. Василий Гаврилыч наш с Джулией Бокканегра снимается! Смотрите — под ручку стоят!

К л а в д и я  П е т р о в н а (смотрит). Там это? В самом центре?

Л ю с я. Выхватила его из толпы, сама смеется, и вокруг все смеются, а фотографы щелкают… Еще бы — кадр! Джулия Бокканегра общается с советскими зрителями! Вернее, с одним! С вашим мужем, Клавдия Петровна! Потрясены?

К л а в д и я  П е т р о в н а. А что тут такого? Значит, разбирается. Молодец, баба!

Л ю с я (смеется). Клавдия Петровна, это уже чересчур! Джулия Бокканегра и Василий Гаврилыч — неужели вы серьезно?

В л а д и к (смотрит). Действительно — разговаривают.

Л ю с я. Да как же они могут разговаривать? Ведь Василий Гаврилович по-итальянски не знает…

К л а в д и я  П е т р о в н а. Итальянский-то он как раз знает… Пойти, что ли, и мне познакомиться?

Л ю с я. Постойте, Клавдия Петровна! Василий Гаврилович знает итальянский язык? Когда же он успел его выучить?

К л а в д и я  П е т р о в н а. Да не изучал он его совсем! Было у него время учить!

Л ю с я. Как же он знает?

К л а в д и я  П е т р о в н а. Да что ты все пустяки спрашиваешь! Был в Италии и заговорил. (Смотрит.) Вроде кончили… Нет, опять позвала…

Л ю с я. Василий Гаврилович был в Италии?

К л а в д и я  П е т р о в н а. Чего удивляешься? Это как раз проще всего. Сражался он у них в горах в Сопротивлении. (Смотрит, про себя.) Ну что ей еще там надо?

Л ю с я. Постойте, Клавдия Петровна… Василий Гаврилыч сражался в итальянском Сопротивлении? Почему же он молчит об этом?

К л а в д и я  П е т р о в н а. Расстраиваюсь я, вот он и молчит.

Л ю с я. Про это — молчать… (Владику.) Ты знал?

В л а д и к (потрясенный). Нет…

Л ю с я (Клавдии Петровне). Так он у вас герой, выходит?

К л а в д и я  П е т р о в н а. Какой там герой! Верите — курицы и то зарезать не может… Подрывником у них был, говорит, да я не верю… Не с его характером! (Смотрит.) Идет… Отпустила наконец…

В л а д и к (вдруг, как бы решив что-то). А что? Пожалуй, вы были правы, Клавдия Петровна! Все точно так, как вы говорили!

К л а в д и я  П е т р о в н а. Это ты насчет чего?

В л а д и к. Ваш муж действительно приманка для женщин!

К л а в д и я  П е т р о в н а. Кто сказал?

В л а д и к. Вы сами.

К л а в д и я  П е т р о в н а. Я?

Л ю с я (вполголоса). Спятил, Владька?

Возвращается  В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч.

К л а в д и я  П е т р о в н а (бросается к нему). Молодец, Васенька! Так и надо! Не тушуйся!

В л а д и к. Куда уж тут… (Василию Гавриловичу.) Считайте, Василий Гаврилович, что вы попали в историю…

Л ю с я. О чем вы с ней говорили, Василий Гаврилович?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Где там было говорить…

Л ю с я. Но она к вам все время обращалась, и вы что-то вроде ей отвечали…

К л а в д и я  П е т р о в н а. Не для наших ушей это. Люсенька, как ты не чувствуешь? Сколько лет прошло, а все в себе держит, на куски его режь — молчит…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Клавочка…

К л а в д и я  П е т р о в н а. Что я, не вижу? (Хватает Василия Гавриловича за руку.) Мне еще в гастроном надо! Пошли! (Быстро уводит его.)

Л ю с я (Владику). Что на тебя вдруг наехало? Василий Гаврилыч — приманка для женщин… Клавдии Петровне решил подыграть?

В л а д и к. Думаешь, одни вы все понимаете? Нельзя им так дальше жить, нельзя!

Л ю с я. Как ты легко чужой судьбой распоряжаешься! О своей бы лучше подумал! Скоро тридцать, а все чертежник!

В л а д и к. Неважно! Человек в своей жизни хоть раз должен почувствовать себя мушкетером!

Л ю с я. Это все слова! Романтика теперь не в моде!

В л а д и к. Молчи, здравый смысл! (Вдруг обращает на что-то внимание.) Так… Звезда наконец раздала свои автографы и, кажется, собирается восвояси…

Л ю с я. Джулия Бокканегра? Уезжает уже? А мне? Я ж тогда не успела! (Убегает.)

В л а д и к (смотрит ей вслед). Подымаю перчатку, Люсенька… А когда ты запросишь пощады, я, так и быть, подарю тебе жизнь — с одним условием…

Появляется  В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч.

Отпустили вас?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Народу там…

В л а д и к. Жалеют вас все-таки… (Без перехода.) Скажите, Василий Гаврилович, если я ребят наших соберу, сможете им про Италию рассказать, как вы воевали?

Василий Гаврилович отрицательно качает головой.

Нельзя про это молчать! На вашем примере воспитываться мы должны! Мало ли что в будущем нас ожидает!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Какой мой пример? Попадал в положение — выход искал. Случалось — находил. Такое каждому впору… Время было совсем другое, Владик. Сейчас техника решает все…

В л а д и к. Я от вас не отстану! А Клавдию Петровну мы как-нибудь уговорим! (Без перехода.) О чем вы с ней говорили?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. С Клавдией Петровной?

В л а д и к. Нет, с Джулией Бокканегра? Я понял — вы не хотели тогда сказать…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Ничего особого… Не в словах дело… На лицо ее я все время смотрел…

В л а д и к. Какая она из себя?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. По обхождению простая…

В л а д и к. Не удивительно — из деревни… А еще?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Как — из деревни? Не может быть!

В л а д и к. Вот же написано! (Разворачивает «Спутник фестиваля», читает.) «…В беседе с нашим корреспондентом известная итальянская киноартистка Джулия Бокканегра сказала, что она счастлива побывать в Советском Союзе, что она глубоко уважает русских. Возле ее деревни, откуда она родом, происходили крупные партизанские бои, в которых наряду с местными жителями участвовал один русский».

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (очень взволнованный). Так и написано? Как же я не прочел? Деревня какая — не сказано?

В л а д и к. Нет.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Дай-ка я сам… (Смотрит.) Нету. (Про себя.) Как же так? Сразу надо было спросить…

В л а д и к. Что с вами, Василий Гаврилович?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Как бы тебе сказать, Владик… Может быть, даже не поймешь… Бывает в жизни раз… Ну, словом, человека встретишь… настоящего… Наново он тебя перевернет — на всю жизнь. Нет, нет, не думай… Не было у нас ничего… Не до того было… А что было — не объяснишь… (Замолкает.) Деревню бы узнать, а так — похоже… Вроде даже лицом чуточку смахивает…

В л а д и к. На ту, да? Может, родственники?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Спросить бы только — жива, здорова? Если не забыла, привет передать…

В л а д и к. Так чего же вы медлите? (Смотрит.) Около машины она еще — все карточки подписывает. Бегите и спросите! Скорее! Успеете!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. А вдруг не оттуда она? Сел-то много…

В л а д и к. Чего размышлять? Садится уже! Скорее!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (смотрит). Не успею…

В л а д и к. Успеете! В крайнем случае — на такси! Вы их у «Советской» захватите! Все они там! (Смотрит.) Ну вот! Тронулась уже! Живей на такси!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Только спросить… (Спохватившись.) А с Клавой как же?

В л а д и к. Навру что-нибудь… Задержу… Да не бойтесь вы ее так! Смотреть стыдно! Скорей!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Я не боюсь… Жалею… Душа в ней сохнет. Такая душа…

В л а д и к. Где ваша решительность? Молодость ваша зовет вас — ну? Дорогой не нагоните — прямо в номер к ней: так, мол, и так. Денег дать?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Не надо… Или дай на всякий случай. Рубль…

Владик торопливо дает деньги.

Скажи: я… я скоро… (Быстро уходит.)

В л а д и к (смотрит вслед). «Бригантина надувает паруса…»

Возвращается  Л ю с я.

Подписала?

Л ю с я (размахивая «Спутником»). В последнюю минуту! (С глубоким вздохом.) Какой это мир! Люди совсем особенные… Одни имена чего стоят… Джина Лоллобриджида… Элизабет Тейлор… Джулия Бокканегра… Между прочим, с ней муж — известный продюссер Де Фонти… Красавец! Черные усы…

Возвращается  К л а в д и я  П е т р о в н а  с полной сумкой.

К л а в д и я  П е т р о в н а. Такая духота была в магазине — пожалела… А где же мой?

В л а д и к. Уехал.

К л а в д и я  П е т р о в н а. Уехал? Куда?

В л а д и к. Женщины всегда чутьем чувствуют настоящего мужчину и, как бабочки, летят на огонь — вы это точно подметили!

Л ю с я. Владька, прекрати! Не слушайте его, Клавдия Петровна! Какой же Василий Гаврилыч мужчина? Он же старый! Ему пятьдесят лет!

В л а д и к (вдохновенно). Внешность и возраст здесь не играют роли! Современный донжуан может обладать совершенно заурядной внешностью, не говоря уже о летах, — ваши наблюдения полностью подтвердились, Клавдия Петровна! Очевидно, в лице Василия Гавриловича мы действительно имеем новый тип донжуана в его скрытой, так сказать, пассивной форме, что делает его еще более опасным! Да, да, совершенно новый тип!

К л а в д и я  П е т р о в н а (слушая это как сказку). Это правда?

В л а д и к. Вы же первая это открыли, не я!

К л а в д и я  П е т р о в н а (про себя). Нет… Не может быть… Новый тип… Донжуан… (Владику.) Куда же он уехал?

В л а д и к. С Джулией Бокканегра.

Л ю с я (вполголоса). Это ложь, Владька! Я же видела!

К л а в д и я  П е т р о в н а. Вася мой? С ней?

В л а д и к. Да, с ней. К ней, в гостиницу.

К л а в д и я  П е т р о в н а (все еще не сознавая полностью). Зачем в гостиницу?

В л а д и к. Похоже, договорились…

К л а в д и я  П е т р о в н а. Договорились? (Наконец до нее дошло.) Договорились? (Растерянно озирается.) Неужели может быть такое?.. Вася… С ней? (И вдруг ярость вспыхивает в ней, опрокидывая всякие условности.) С царицей этой? С Клеопатрой? Я ей покажу царицу! Вася, Вася, погибель моя! (Убегает.)

Л ю с я (Владику). Вот она, романтика твоя! Вот оно, твое мушкетерство! Ты же преступление совершил! Будет международный скандал!

В л а д и к. Ничего не понимаешь, глупенькая… Произведен направленный взрыв. Вопрос — кто вылезет целым из-под обломков? Главное — не выпускать событий из рук. Скорей в «Советскую»!

З а н а в е с

КАРТИНА ВТОРАЯ

На сцене номер «люкс» гостиницы «Советская». Входят  Д е  Ф о н т и  и Д ж у л и я  Б о к к а н е г р а.

Д ж у л и я. Уф… (Бросается в кресло.)

Д е  Ф о н т и (продолжая разговор). Оставшиеся два дня распределяются так: на сегодня программа тебе известна, завтра в двенадцать завтрак в австрийском посольстве, в пять — ленч в канадском, в восемь — большой прием у посла Соединенных Штатов. Послезавтра — прощальный завтрак в нашем посольстве.

Д ж у л и я. Лукино… Мы же люди все-таки…

Д е  Ф о н т и. В пять часов нас зовут японцы… В десять мы показываем картину аргентинскому послу…

Д ж у л и я. А нельзя ли забастовать? Рабочие почему-то имеют на это право, а мы…

Д е  Ф о н т и (пожав плечами). Рельсы, дорогая, рельсы…

Д ж у л и я. Рельсы?

Д е  Ф о н т и. Стоит на них раз встать — и уже теряешь самостоятельность. Остается одно — катиться…

Д ж у л и я. Разве это не зависит от нас?

Д е  Ф о н т и. Конечно. Мы же встали на эти рельсы — и никто другой. Я подслушал в Москве прекрасное словечко: «Надо». Советские люди сразу понимают императив, заключенный в нем. Так же и нам — надо, маленькая, надо…

Д ж у л и я. Выходит, даже если мы захотим, с этих рельсов уже не сойти?

Д е  Ф о н т и (пожав плечами). Академическая постановка вопроса. Конечно, можно, но тогда… Тогда все будет по-другому…

Д ж у л и я. При такой программе мы совсем ничего не увидим здесь… Ведь я в первый раз в России…

Д е  Ф о н т и. Как раз сегодня у нас ночная прогулка на теплоходе по Москве-реке. Приглашен весь цвет советской кинематографии — Чухрай, Скобцева, Доронина, Смоктуновский… Уверяю тебя, среди них попадаются очень интересные люди.

Д ж у л и я. Но народа я так и не увижу…

Д е  Ф о н т и. Народ, народ… Каждый вкладывает в это понятие то, что ему в данный момент хочется. Пора уже одеваться, мой друг. До прогулки на теплоходе мы должны побывать в английском посольстве. Сэр Дуглас умолял меня познакомить его с тобой. (Смотрит на часы.) А ты еще не одета…

Д ж у л и я. Иногда мне кажется, что мы говорим на разных языках.

Д е  Ф о н т и. Совершенно закономерно, малютка, когда речь идет о делах. Увы, от дел мы не свободны нигде. Каждая встреча, каждый прием — это дело, дело и еще раз дело. Ты стремишься сняться в возможно большем числе картин, я стремлюсь продать эти картины в наивозможно большем количестве копий… Разница между нами только в том, что ты можешь себе позволить кое-какие иллюзии, я — нет… Кстати, кажется, русские не намерены покупать наш фильм: говорят, исторически недостоверен. Глупцы! Не увидеть на экране такую женщину — значит наказать самих себя! (Пылко обнимает ее, целует.) Мое чудо! Моя Галатея! Я в тысячу раз счастливее, чем этот чудак Пигмалион! Тот оживил холодный мрамор для себя — я оживил и подарил тебя всему человечеству! Когда я вижу, как миллионы мужчин всего мира смотрят на тебя на экране, я скрежещу зубами от ревности и счастья, что я один обладаю таким сокровищем! Лучшая женщина вселенной! Моя Елена Прекрасная… Никакому Парису не удастся отнять тебя у меня! (Пылко ее обнимает, целует, и вдруг взгляд его падает на часы.) Черт! Проклятые рельсы! Бегу к себе натягивать парадную сбрую… Даю тебе четверть часа! (Быстро выходит.)

Д ж у л и я (одна, смотрит в окно). Рельсы… Вид из окна вагона… Я так и не узнаю ничего о жизни этих людей… (Подходит к зеркалу, хочет переодеться, задерживается, смотрит на свое отражение.) Галатея… Елена… (Корчит рожу, показывает сама себе язык.) Елена на рельсах. (Вдруг яростно плюется, одним движением раздирает «молнию» на своем платье, наполовину спуская его с плеч, подбоченивается.) А если я не хочу катиться по рельсам? Если я хочу катиться к чертовой бабушке, сойти с рельсов? Погрузиться в мир загадочный, непонятный. Что тогда? (Подбегает к окну, смотрит.) Высоко… (Подбегает к двери, заглядывает.) Куда одной? (Возвращается к зеркалу, глядит на себя.) Попалась, птичка? (Но вдруг с характерной для нее внезапной сменой настроения, тоном ярмарочного зазывалы.) Люди, люди! Граждане мира! Спешите видеть! Новый кинобоевик! Первая серия «Птичка в клетке»! Красавица Джулия в плену у бандитов! (Начинает играть перед зеркалом, падает на колени, протягивает к кому-то невидимому руки.) О благородный атаман, предводитель доблестной шайки! Смилуйся над своей бедной жертвой, отпусти меня на свободу! (И тут же мужским голосом, подражая Де Фонти, скороговоркой.) «Крошка, дорогая, золотко, малютка моя, Галатея, нельзя, никак нельзя, сэр Дуглас, посольство — недовольство…» (Своим голосом.) Ах, так? (Вскакивает на ноги.) Вы считаете, что вашу добычу никто не отнимет? (С жестом.) О, приди, не знаю кто, но приди! Освободи меня хоть на миг! Дай мне возможность подышать воздухом, которым я никогда не дышала… Я хочу узнать этих людей! Приди же, мой Парис, Елена ждет тебя! (Протягивает руки к двери.)

В дверь стучат.

Кто там? (Мгновенно приводит себя в порядок.) Это ты, Лукино? Входи, что за церемонии?

Дверь открывается. На пороге появляется  В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Разрешите… (Смотрит на Джулию.)

Д ж у л и я. Простите…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Один только вопрос к вам: деревня какая? Название?

Д ж у л и я. Не понимаю…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (разворачивает «Спутник кинофестиваля», показывает на фото, громко, словно глухой). Фото! У фонтана! Парларе итальяно! Помните?

Д ж у л и я (вспомнив). Это — вы? Сама судьба посылает мне вас. Идемте! (Хватает его за руку.)

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (опешив). Куда?

Д ж у л и я. Вы познакомите меня со своим народом!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Прошу прощенья… Но я хотел…

Д ж у л и я (не слушая). Вы мой спутник… Пи-пи-пи… (Смеясь, она воспроизводит сигнал Спутника.) Скорей, а то будет поздно! (Не слушая его, тянет к выходу.)

Они исчезают. Пауза. Входит  Д е  Ф о н т и  в ослепительно черном костюме.

Д е  Ф о н т и. Я готов, малютка! Как ты?

Никто не откликается.

Джулия, где ты?

Стук в дверь.

Да!

Входит молоденькая  п е р е в о д ч и ц а  «Интуриста».

П е р е в о д ч и ц а. Синьор…

Д е  Ф о н т и. Где синьора?

П е р е в о д ч и ц а. Разве вы не знаете? Синьора только что уехала.

Д е  Ф о н т и. Как уехала? Куда?

П е р е в о д ч и ц а. С каким-то мужчиной. Я видела, как они садились в такси.

Д е  Ф о н т и (рявкает). С каким мужчиной?

Стук в дверь.

Какого дьявола?.. Кто там?

В комнату быстро входит  К л а в д и я  П е т р о в н а. Лицо ее пылает, волосы растрепаны.

К л а в д и я  П е т р о в н а. Где она?

Д е  Ф о н т и (переводчице). Это еще что за чучело?

К л а в д и я  П е т р о в н а. Мне нужно видеть артистку Джулию Бокканегра.

П е р е в о д ч и ц а (Де Фонти). Она спрашивает вашу жену.

Д е  Ф о н т и. Опять за автографами? Гоните ее к черту! С каким мужчиной уехала синьора?

П е р е в о д ч и ц а. Одну минуточку, синьор. (Клавдии Петровне.) Синьоры Джулии здесь нет. Она уехала.

К л а в д и я  П е т р о в н а. А где мой муж?

Д е  Ф о н т и. Что она говорит? Что ей надо?

П е р е в о д ч и ц а. Она спрашивает, где ее муж.

Д е  Ф о н т и. Сумасшедший дом! Откуда я знаю! Говорите — с каким мужчиной уехала синьора?

П е р е в о д ч и ц а. Видимо, он только что вышел из парикмахерской. Одеколон… (Показывает знаками.)

К л а в д и я  П е т р о в н а. Одеколон? Он! С мужем моим уехала! Так я и знала! Сердцем предчувствовала!

Д е  Ф о н т и. Во имя сатаны…

П е р е в о д ч и ц а. Она утверждает, что синьора уехала с ее мужем.

Д е  Ф о н т и. С каким мужем? Кто он такой? Да спросите ее, черт возьми, покрепче! Почему она так думает, порка мадонна?

П е р е в о д ч и ц а (Клавдии Петровне). Синьор спрашивает: на чем основано ваше предположение об отъезде синьоры с вашим мужем? Синьор — муж синьоры Джулии.

К л а в д и я  П е т р о в н а. Муж? (Вдруг быстро подходит к Де Фонти.) Бедный ты, бедный… (Гладит его по голове.) Бедные мы с тобой… Сама накликала, сама… (Не выдержав, наклоняется к его плечу, начинает рыдать.)

Д е  Ф о н т и. Позвольте… Синьора… Санта сантиссима!

К л а в д и я  П е т р о в н а. Прощайся со своей женой, бедолага ты, бедолага… Выпустила я его. Выпустила!

Д е  Ф о н т и (переводчице). Что она говорит?

П е р е в о д ч и ц а. Мадам говорит, чтобы вы прощались с вашей женой!

Д е  Ф о н т и. Прощаться с моей женой? Тысяча мучеников! Что это значит?

К л а в д и я  П е т р о в н а. Родную душу почувствовал… Донжуан проклятый, дьявол — не человек!

Д е  Ф о н т и. Что она говорит?

П е р е в о д ч и ц а. Она говорит, что это донжуан, дьявол — не человек…

Д е  Ф о н т и. Кто?

П е р е в о д ч и ц а. Ее муж, с которым уехала синьора Джулия.

Д е  Ф о н т и. Это что же — гипноз? Шантаж? Я немедленно звоню в посольство… (Набирает номер.)

К л а в д и я  П е т р о в н а (переводчице). Что он хочет делать?

П е р е в о д ч и ц а. Он звонит в итальянское посольство.

К л а в д и я  П е т р о в н а (хватает руку Де Фонти). Боже вас сохрани! Ни в коем случае! Вася мне никогда не простит, он так вашу Италию обожает… Два, говорит, народа как братья все равно — русские, итальянцы… Не дай бог поссорятся… Лучше по-хорошему уговорить. Вы — свою. Я — своего… Чтоб наружу не выезжало… Главное — их найти.

П е р е в о д ч и ц а (Де Фонти). Мадам говорит, что инцидент надо ликвидировать своими силами. Мадам боится, что этот случай может повлиять на отношения между Италией и СССР.

Д е  Ф о н т и. Скажите ей, что она идиотка!.. Нет, нет, не говорите ей ничего… Как их найти? Куда они уехали?

П е р е в о д ч и ц а. Я слышала, как синьора спрашивала у своего спутника, где можно видеть ваш народ на отдыхе, а он позвал такси и сказал: «В парк культуры имени Горького!»

Д е  Ф о н т и (хватаясь за голову). Сошла с рельсов!

К л а в д и я  П е т р о в н а. Что он говорит? Что вы говорите?

П е р е в о д ч и ц а. Они поехали в Парк культуры и отдыха имени Горького!

К л а в д и я  П е т р о в н а (с торжеством). Далеко не уйдут! Скорее, мы их нагоним! (Хватает совершенно растерявшегося Де Фонти за руку, увлекает его из номера.)

Переводчице ничего не остается делать, как следовать за ними. По авансцене бегут  В л а д и к  и  Л ю с я.

В л а д и к. Стоп! Гостиница «Советская».

Л ю с я. Тссс…

Появляются  К л а в д и я  П е т р о в н а,  Д е  Ф о н т и  и  п е р е в о д ч и ц а.

К л а в д и я  П е т р о в н а (кричит). Такси! Такси! В Парк культуры и отдыха! Ну, Вася, погоди…

Д е  Ф о н т и (переводчице). Что она говорит?

П е р е в о д ч и ц а. Она говорит, что похититель вашей супруги понесет достойную кару!

Все трое скрываются. Слышны звуки захлопывающихся дверец машины. Машина трогается, уезжает.

Л ю с я (в полной растерянности, повторяет). «Похититель вашей супруги понесет достойную кару…» (Владику.) Ты слышал? Наш дядя Вася похитил Джулию Бокканегра!

В л а д и к. А что тут особенного? Все правильно!

З а н а в е с

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Уголок в Парке культуры и отдыха — там, где он переходит в Нескучный сад. Навес небольшого кафе. Скучающая  б у ф е т ч и ц а, она же официантка, в глубине за прилавком. Появляются  Д ж у л и я  Б о к к а н е г р а  и  В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч.

Д ж у л и я (устала, но возбуждена, переживая неожиданное приключение, с размаху плюхается на стул). Умираю — пить…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (очень взволнованный). Вы сказали, ваша деревня называется Монтельяно?

Д ж у л и я. Да, да… Пить… Полцарства за глоток воды… Простой… Минеральной… Какой хотите! Язык прилип к горлу…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Сейчас! (Подходит к прилавку. Буфетчице.) Вода у вас есть?

Б у ф е т ч и ц а (дернув плечом). Воду всю выпили. (На Джулию.) Иностранка?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Артистка итальянская. Из кино.

Б у ф е т ч и ц а. Из кино? А одета не больно-то… Небось тысячи немалые получает, не с нами сравнить…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. А что у вас есть вместо воды?

Б у ф е т ч и ц а. Все у нас есть. Пиво, вино, водка, коньяк. Коньяку налить? Есть хороший, армянский… (Вынимает рюмки.)

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (вытирает лоб платком). Нет, нет, коньяк по такой жаре не пойдет…

Б у ф е т ч и ц а. Возьмите даме шампанское. Для заграничных как раз.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. От шампанского в горле перехватывает. А пиво у вас какое?

Б у ф е т ч и ц а. Пиво хорошее. Самое лучшее. «Рижское».

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (снова вытирается платком). А «Жигулевского» нет?

Б у ф е т ч и ц а. Так «Рижское» лучше.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Лучше-то лучше…

Д ж у л и я. Престо, мио каро! Умираю…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Си, синьора. (Отвернувшись, украдкой перебирает несколько медных монет — все, чем он располагает; к буфетчице.) Девушка, как вас зовут?

Б у ф е т ч и ц а. А вам на что? Дусей меня зовут.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Тут такое дело, Дусенька… Как бы вам объяснить… (Замолкает, не в силах окончить мысль. Вдруг залпом.) Налей-ка стаканчик!

Б у ф е т ч и ц а. Чего?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Пивка стаканчик! Все равно какого! Рижского так рижского!

Б у ф е т ч и ц а. Интересно, кто вам из-за одного стакана бутылку открывать будет по такой жаре? Скиснет — куда его, на помойку?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Но ведь даме пить хочется, имей сочувствие. Иностранка же!

Б у ф е т ч и ц а. А ты деньги имей, коли иностранок с собой водишь! У-у-у… Глаза б мои на тебя не глядели! (Уходит во внутреннее помещение.)

Д ж у л и я. Что случилось?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (торопливо). Ничего, ничего, нон импорте, нон фа ниенте! Субито! (Делает Джулии успокоительные знаки, в то же время в поисках выхода озираясь вокруг.) Иммедиатаменте!

Д ж у л и я (беспечно хохочет). Мадонна, что за язык! Бедняга думает, что это итальянский!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Я вспоминаю, синьора!

По авансцене проходит молодая пара.

(Бросается к ним.) Уно моменто! Тьфу!.. Одну минуточку!

М о л о д о й  ч е л о в е к. Слушаю вас.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Зарез! Тридцать копеек… Нет! Лучше сразу рубль. Прошу вас — рубля у вас не найдется? В крайнем случае — полтора!

М о л о д о й  ч е л о в е к. Может, сразу три шестьдесят две? А ведь пора бы и перестать, папаша. На здоровье может отразиться…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. На здоровье?

М о л о д о й  ч е л о в е к. С алкоголизмом сейчас знаете как борются?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Артистка там! Итальянская. Пить хочет!

М о л о д о й  ч е л о в е к (девушке). Слыхала? На что только не идут! Поддержки не найдете, папаша. Выпили — и хватит. Самим бы у кого стрельнуть.

Проходят.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (один, снова пересчитывает медяки). Убиться… (Увидев еще одного прохожего, бросается к нему. Видно, что человек изрядно навеселе.) Друг, войди в положение… Не хватает, понимаешь? Даму бросил — вот сидит… (И сразу же, словно бросается в воду.) Одолжи рубль!

П ь я н е н ь к и й. Рубль? Дама сидит? Нехорошо… Даме одной сидеть не полагается…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. В крайнем случае хотя бы копеек тридцать.

П ь я н е н ь к и й. Тридцать… тридцать… (Шарите карманах, вытаскивает бумажку.) Во! Зелененькая…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Это много.

П ь я н е н ь к и й. Бери! Гуляю!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Спасибо! Вот спасибо! Выручил. Адрес сейчас запишу, завтра получишь, а то, понимаешь, неудобно перед иностранкой… (Протягивает руку за деньгами.)

П ь я н е н ь к и й. Перед иностранкой? Стоп! Какая такая иностранка? Откуда? Документы проверил?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Артистка она. Из кино. Итальянская.

П ь я н е н ь к и й. Из кино? Я насчет кина ужасный любитель. Будь другом, познакомь! Тут дело, может, не трешкой пахнет! Артистку, тем более иностранную, надо знаешь как угостить? По-русски — чтоб с места не встала! Пусть помнит: Россия есть, была и будет! Где она? Я — такой: понравится — десятки не пожалею! Пошли!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Да нет уж, ладно… Обойдусь… (Хочет уйти.)

П ь я н е н ь к и й (удерживает его). Жадный какой… Чего боишься? Не боись, и на твою долю хватит!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (освобождаясь). Пошел ты к лешему со своей долей!

Г о л о с  Д ж у л и и. Куда вы пропали, сателлито мио?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Я здесь, я здесь! Да квеста парте!

П ь я н е н ь к и й (тупо всматриваясь). Не русский? Так бы сразу и говорил! Вот тебе тогда, а не деньги! (Сует под нос фигу, прячет свои три рубля в карман, затянув во все горло «Хотят ли русские войны?».)

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (вслед). Русак нашелся… (Про себя.) Что же делать? (Возвращается к Джулии.)

Д ж у л и я. Где же ваша вода? Умираю…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Ми пардоне… (Оглядывается. Видя, что буфетчицы по-прежнему нет за прилавком, быстро подходит, хватает с прилавка бутылку пива, стакан и бегом несет это к Джулии.)

Дверь за прилавком тут же распахивается. Появляется  б у ф е т ч и ц а.

Б у ф е т ч и ц а. Эй! Эй! Что ты делаешь, хулиган эдакий? Ставь назад! Ставь назад!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (уже у столика, сбивает о край стола крышку с бутылки, торопясь, наливает пиво в стакан, подает Джулии). Пейте, синьора…

Д ж у л и я. Милле грациа… (Жадно пьет.)

Б у ф е т ч и ц а (бросаясь к ним). А платить кто будет?

Д ж у л и я. Что она говорит?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (торопясь, наливает еще пива в опустевший стакан Джулии; пока она пьет, примирительно буфетчице). Заплачу, Дусенька, заплачу…

Б у ф е т ч и ц а. Так плати, чего тянешь?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Завтра заплачу, не бойся! (Джулии, подавая руку, вполголоса.) Андаре ди корса…

Джулия поднимается.

Б у ф е т ч и ц а. Стой! (Хватает Василия Гавриловича за рукав.) Не будешь платить? (Выхватывает свисток, свистит.) Милиция!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (Джулии). Престо! Бежим!

Б у ф е т ч и ц а. Милиция!

Д ж у л и я (ничего не понимает, в восторге от нового приключения). Скаппаре!

Буфетчица старается удержать Василия Гавриловича. Делает это она так энергично, что пуговица пиджака отлетает. Пиджак остается в руках буфетчицы. Василий Гаврилович вместе с Джулией стремительно удирают.

Б у ф е т ч и ц а. Милиция!

Появляется  м и л и ц и о н е р.

М и л и ц и о н е р. Опять у тебя, Дуся?

Б у ф е т ч и ц а (в одной руке пустая бутылка, в другой — пиджак). Ограбили!

М и л и ц и о н е р (деловито). Что взято?

Б у ф е т ч и ц а. Бутылку пива стянул! Прямо с прилавка!

М и л и ц и о н е р. А пиджак чей?

Б у ф е т ч и ц а. Его пиджак! Схватила его, а он…

М и л и ц и о н е р. Погоди… Так кто кого ограбил?

Б у ф е т ч и ц а. Я не шутки шучу! Если каждый будет задарма… «Для иностранки, говорит, беру…» Голову только морочит!

М и л и ц и о н е р. Для какой иностранки?

Мимо идут  Д е  Ф о н т и,  п е р е в о д ч и ц а, К л а в д и я  П е т р о в н а,  В л а д и к  и  Л ю с я.

Б у ф е т ч и ц а. Пришел с ёй, усадил, ко мне подходит, я ему шампанское предлагаю, коньячок, а он: видали, говорит, это итальянская киноартистка!

В л а д и к (услышал, задерживается). Что, что, что? Итальянская киноартистка?

Б у ф е т ч и ц а. Это ж позор какой… Перед всей Европой позор.

В л а д и к (смотрит на пиджак). Пиджак вроде знакомый.

Б у ф е т ч и ц а. На черта мне его пиджак?

В л а д и к (смотрит на пиджак, кричит остальным). Сюда! Сюда! Они были здесь! Пиджак Василия Гавриловича!

К л а в д и я  П е т р о в н а,  Д е  Ф о н т и,  п е р е в о д ч и ц а,  Л ю с я  возвращаются.

Узнаете? (Показывает пиджак Клавдии Петровне.)

К л а в д и я  П е т р о в н а. Васин пиджак! (Хватает, прижимает к сердцу. Буфетчице.) Как он к вам попал? Это моего мужа пиджак! (Гладит его, расправляет.)

Б у ф е т ч и ц а. Мужа? Таких бы мужьев… (Бросает пиджак на стул.)

Д е  Ф о н т и (переводчице). Что она говорит? Почему мы тут задержались?

П е р е в о д ч и ц а (Де Фонти). Похоже, они были здесь. Пиджак, во всяком случае, принадлежит мужу мадам.

Д е  Ф о н т и. Как? Значит, они… Почему он его снял?

Б у ф е т ч и ц а. Молодой был бы — понятно, для девчонки своей старается, а тут и дама такая видная, и самому под пятьдесят, а он… Стыда никакого нет!

Д е  Ф о н т и (переводчице). Что она говорит?

П е р е в о д ч и ц а (Де Фонти). Буфетчица утверждает, что муж мадам… (Замялась.) Муж мадам… на все пошел для синьоры…

Д е  Ф о н т и (взревев). Что значит — на все?

В л а д и к (буфетчице). Можете все-таки объяснить — что случилось?

Б у ф е т ч и ц а. А что объяснять? Буквально на глазах бутылку пива стащил и бабе своей споил!

В л а д и к (потрясен). Не может быть…

Л ю с я (Владику). Вот тебе! Радуйся!

М и л и ц и о н е р (тихо). Охота тебе раздувать, Дуся! Человек пиджак оставил.

Б у ф е т ч и ц а. А что я — торговать ими буду, пиджаками? С ума мужики сходят! Просто с ума! Ради юбки на все готовы! Цена — копейки, а все равно украл!

К л а в д и я  П е т р о в н а (совершенно подавленная, держит в руках пиджак Василия Гавриловича, говорит, обращаясь к нему, словно к живому человеку, не замечая никого вокруг). Двадцать пять лет прожили — для меня ничего не украл… А тут… Только познакомились — на все пошел, себя не пощадил… Неужели любовь такая может быть на свете?

Д е  Ф о н т и (переводчице). Что она говорит?

П е р е в о д ч и ц а (Де Фонти). Мадам говорит, что их чувства до сих пор обходились без кражи, но сейчас она поняла, что украсть — это значит принести высшую жертву во имя любви…

Д е  Ф о н т и. Какой любви? К кому? Пошли они к дьяволу со своим Достоевским! Куда они делись, я спрашиваю? Скажите представителю власти, что я заявляю официальный протест! Он должен охранять мои права как мужа и как иностранного подданного!

П е р е в о д ч и ц а (милиционеру). Он просит охранить его права как мужа…

М и л и ц и о н е р. У нас мужья сами себя охраняют. Чего ему надо, спросите.

Д е  Ф о н т и. Скажите, что я требую, чтобы он нашел мою жену! Я подозреваю похищение!

П е р е в о д ч и ц а. Синьор требует, чтобы вы нашли его супругу. Он предполагает, что совершено похищение!

Б у ф е т ч и ц а. А я что говорю? Бутылку пива — и пожалуйста.

М и л и ц и о н е р (буфетчице, укоризненно). Эх, и надо было тебе, Дуся! (Де Фонти.) Придется протокольчик составить — кем похищена, при каких обстоятельствах… (Всем.) Прошу в отделение.

К л а в д и я  П е т р о в н а (услышав последние слова, приходит в себя). Почему в отделение? (Буфетчице.) А ну, повтори, что там у тебя мой муж похитил? Да знаешь, куда тебя за такие слова? (Наступает на буфетчицу.) Да ты тут со всей своей забегаловкой мизинца его не стоишь! Над честными людьми издеваешься, а ведь он, мой муж, за тебя, лохматую, кровь свою проливал! Сколько фронтов прошел! Героем Советского Союза…

Д е  Ф о н т и (прерывает ее). Погодите! (Переводчице.) Что она говорит? За что ругает эту девушку?

П е р е в о д ч и ц а. Она говорит, что ее муж — Герой Советского Союза, так по крайней мере я поняла…

Д е  Ф о н т и. Проклятье! (Про себя.) Неужели ее на героя потянуло?

К л а в д и я  П е т р о в н а (продолжает наступать на буфетчицу). Героем, говорю, мог бы стать, если бы не скромность его проклятая! А ты говоришь — пива бутылку! Да он этого пива в своей жизни… Свое лучше отдаст двадцать раз! Последний пиджак с плеч снимет!

В л а д и к. Снял уже… (Де Фонти.) Да! Наш Василий Гаврилович замечательная личность. Скромный внешне человек, хотя и передовик на производстве, — в душе он титан! Вы слышали — в дни войны он воевал вместе с вами, в ваших горах, и горы были свидетелями его бесчисленных подвигов! Его глаза до сих пор излучают какую-то таинственную силу… Это русский богатырь Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович и Виктор Васнецов в одном лице!

К л а в д и я  П е т р о в н а (восхищенно слушает его, словно сказку). Верно! Верно!

В л а д и к (переводчице). Переведите!

М и л и ц и о н е р (буфетчице). Слыхала? А ты — «пива бутылка».

Д е  Ф о н т и (переводчице). Что он говорит?

П е р е в о д ч и ц а. Он говорит, что муж мадам воевал в Италии, что глаза его обладают таинственной силой… Он русский богатырь Илья, Добрыня, Алеша и художник Васнецов — в одном лице.

Д е  Ф о н т и (застонав). Какого дьявола нас принесло на этот фестиваль?

В л а д и к (смотрит в упор на Люсю; все более вдохновенно, переводчице). Ни одна женщина не может устоять перед Василием Гавриловичем — это знаем мы, его сослуживцы… Когда ровно в девять он входит в наш оффис, орудия производства падают из рук наших девушек — в такое они приводят волнение. Люся, подтверди!

Л ю с я. Владька, ты спятил!

В л а д и к (понизив голос). Надо, чтобы этого мультмиллионера тоже проняло! Подумаешь, гордится, капиталист окаянный! (Громко переводчице.) Василий Гаврилович — это наша национальная гордость!

К л а в д и я  П е т р о в н а (умиленно). Верно… Точно!

М и л и ц и о н е р (буфетчице). Такого человека запачкать хотела… Да еще перед иностранцем…

В л а д и к (все более воодушевляясь). Он русский! Настоящий русский человек — этим все сказано! (Переводчице.) Что же вы не переводите?

П е р е в о д ч и ц а. А что я должна перевести?

Д е  Ф о н т и. Что говорит этот юноша?

П е р е в о д ч и ц а. Он… Он… (Владику.) Я не знаю… Я теряюсь…

В л а д и к (переводчице). Ваш роскошный продюсер должен хоть раз в жизни по-настоящему струхнуть! Это сделает его человеком! Переведите ему, что его семейному благополучию угрожает крах!

Д е  Ф о н т и (переводчице). Что он говорит? Какого черта вы не переводите? Вы на работе! Вам платят за это!

В л а д и к (переводчице). Переведите же, черт возьми!

П е р е в о д ч и ц а (глотая слезы, Де Фонти). Молодой человек… Он… Он подтверждает, что муж мадам, с которым уехала синьора, личность исключительная, перед которой никому не устоять! Таким образом… Таким образом, исчезновение синьоры…

Д е  Ф о н т и (взревев). Где он, этот чудо-человек, герой века? Я хочу взглянуть на него хоть разочек! Мне необходимо с ним потолковать, после нашей беседы он не скоро оправится! Где он? Дайте мне его! (Засучивает рукава.)

К л а в д и я  П е т р о в н а (переводчице). Что он говорит?

П е р е в о д ч и ц а. М-м… Синьор выражает желание как можно скорее познакомиться с вашим мужем…

К л а в д и я  П е т р о в н а. Так чего же проще? А то и правда — панику развели: куда скрылись, куда делись? Прогуляться пошли, вот-вот явятся… При чем тут милиция, протокол?

М и л и ц и о н е р (указывает на Де Фонти). Так ведь товарищ, виноват, господин насчет своей жены обижается…

Б у ф е т ч и ц а (Клавдии Петровне). Не пиво мне дорого, принципиальничать я и сама могу. Подойди как к человеку…

К л а в д и я  П е т р о в н а. Да заплачу я за твое пиво, не беспокойся! (К Де Фонти.) Милости прошу к нашему шалашу! Разносолов у нас не водится, а чайком по-московски побаловаться — на заварку всегда есть! Пока посидим, посумерничаем, глядишь, и Васенька мой тут как тут! Познакомитесь, поговорите… Верите, сколько живем с ним — ни одной ночки в чужой квартире не ночевал, всегда домой бежит, только домой… Так и сегодня… После двенадцати — случая не было! (Обращаясь к пиджаку Василия Гавриловича, который держит в руках.) Правда, Васенька? (Де Фонти.) А как объявится, будем знать, что и ваша супруга на месте! Что ж между ними может быть, кроме прогулки? (Заглядывает каждому в лицо, с нервным смехом.) Ведь верно? Правильно я говорю? Он у меня из себя невидный, какой в нем толк может быть для дамы такой представительной? Небось и не таких видывала… Кавалеров вокруг нее хоть пруд пруди… (Переводчице.) Скажите господину своему — пусть не волнуется… Хоть и миллионер, а человек все-таки… Прошу к нам, вместе все дождемся… (Про себя.) Придет. Не может быть, чтоб не пришел…

П е р е в о д ч и ц а (Де Фонти). Мадам приглашает вас к себе домой, говорит, что ее муж никогда поздно не возвращается. Его появление будет означать, что синьора вернулась в гостиницу… Мадам просит вас не волноваться, до двенадцати все должно решиться!

Д е  Ф о н т и. Неужели до двенадцати часов их нельзя найти? Мадонна, молю тебя, чтобы это время Джулия была благоразумна! (Переводчице.) Скажите ей, что я вынужден принять ее приглашение.

П е р е в о д ч и ц а (Клавдии Петровне). Синьор согласен.

К л а в д и я  П е т р о в н а. Вот и хорошо! (Владику, Люсе, вполголоса.) Владенька, Люсенька… Поищите вы его, ради бога. Не иголка же… Скорее! Пока еще… Пока… (Голос ее прерывается.)

Л ю с я. Не беспокойтесь, Клавдия Петровна! Найдем и доставим!

К л а в д и я  П е т р о в н а (Де Фонти и переводчице). Прошу. (Вместе с ними удаляется, держа в руках пиджак Василия Гавриловича.)

Л ю с я (бормочет про себя, точно молитву). Анна Маньяни, Марина Влади, Софи Лорен, Элизабет Тейлор, Беата Тышкевич…

В л а д и к. Что с тобой?

Л ю с я. И наш Гаврилыч… Понимаешь, что ты натворил?

В л а д и к. Уверяю тебя — все к лучшему! Василий Гаврилович наконец почувствовал себя человеком!

Л ю с я. А представляешь, что будет, когда Джулия Бокканегра убедится, что он не тот, за кого ты его выдаешь?

В л а д и к. Всяк сверчок знай свой шесток?

Л ю с я (озабоченно). Лишь бы их найти… А уж веревочка для нашего Васеньки у Клавдии Петровны найдется…

В л а д и к. Про веревочку забудь! Порвалась та веревочка!

Л ю с я. Посмотрим! (Убегает.)

В л а д и к. Не дам тебя в обиду, дядя Вася! Твоя судьба — моя судьба! (Спешит вслед за Люсей.)

Б у ф е т ч и ц а (вдруг очнувшись, вслед). Эй! Эй! Аза пиво кто рассчитается?

М и л и ц и о н е р. Опять ты, Дуся? (Широким жестом сует ей рублевку.) Получи и не плачь!

З а н а в е с

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Выход из Нескучного сада на Ленинский проспект. Слева табачный киоск. Появляются  В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч  и  Д ж у л и я  Б о к к а н е г р а.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Фу-у… (Джулии.) Жулики, а? Форменные бандиты… (Смеется.)

Джулия вторит ему.

Д ж у л и я. Я буду вспоминать об этом приключении как о лучшем дне фестиваля! Готовый сценарий! Теперь в машину и… (Голосом диктора.) Их следы затерялись среди закоулков древней русской столицы. (Деловым тоном.) Если назвать картину «Русский романс»? Вам нравится?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Можно и так.

Д ж у л и я. Машину… Скорей бы машину…

Василий Гаврилович хочет уйти. Слышен шум подъехавшей машины. Появляется  р ы ж и й  п а р е н ь, направляется к киоску.

Вот вам шофер! Договоритесь с ним! Скорее!

Р ы ж и й  п а р е н ь (невидимой киоскерше). Девушка, пачку «Солнышка», только быстрее!

Д ж у л и я. Пусть отвезет нас…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Куда?

Д ж у л и я. Заплатите ему, сколько он спросит! У вас есть какие-нибудь ночные притоны? Один журналист рассказывал мне о ваших банях… Ваши сектанты действительно приносят в жертву богу своих детей? Американская печать пишет о ваших дачах, которые скрываются за голубыми заборами… У вас есть дача? Едемте туда! Я мечтаю забраться в самую глушь, в чащу сурового русского леса, прижаться щекой к шершавой коре столетней березы и спросить ее — в чем русский секрет? Он есть! Есть! Но никто пока не разгадал его… А ночью мы обязательно будем купаться! Вы когда-нибудь плыли по лунной дорожке? Нет? О! Это будет чудесно! Плечом к плечу, без мысли, без цели! Где же ваша дача? Я хочу наглотаться вашей жизни до дна!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (про себя). Пора кончать, — а жаль. (Подходят к рыжему парню.) Друг, подкинь до «Советской». (Показывает на Джулию.) Артистка итальянская знаменитая… Из кино… Нашего фестиваля гостья…

Р ы ж и й  п а р е н ь (вдруг захохотал). Артистка итальянская из кино? Прокатим! (Невидимой киоскерше.) Спасибо, девушка! (Василию Гавриловичу.) Только крюку придется дать, согласны?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Согласен, согласен, лишь бы скорей! Приглашай!

Р ы ж и й  п а р е н ь (обернувшись к Джулии). Де-факто, де-юре, интернационале, Карузо Лаперуза — пониме? (Довольный, хохочет.)

Д ж у л и я (хохочет). Ла каписко! Каписко! Карузо!

Р ы ж и й  п а р е н ь. Вот и ладно! Прошу!

Джулия и Василий Гаврилович идут, вдруг Василий Гаврилович останавливается.

Что вы?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Самосвал?

Р ы ж и й  п а р е н ь (хохочет). Самосвал!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. И ты на нем артистку? Итальянскую?

Р ы ж и й  п а р е н ь. С нашим удовольствием! С ветерком!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (про себя). Ладно! (Джулии.) Хотели наглотаться до дна? Наглотаетесь! (Скрывается вслед за рыжим парнем.)

Почти сейчас же появляются  Л ю с я  и  В л а д и к. В руках у Люси небольшая книжка.

В л а д и к. Затея совершенно никчемная… Не найдешь их нигде. Словарь только зря купила…

Л ю с я (на ходу листает книжку). Ошейник, ошибка… Ошибаться… Заблуждаться… Збаглиаре… Инганарси… Теперь — человек… Че, че… Вот! Уомо… Персона… Так и скажу. (Как бы обращаясь к Джулии.) Синьора, ошибка! Это не та персона! Это персона нон грата! Самая обыкновенная, пожилая… женатая…

Слышится шум отъезжающей машины.

(Невольно поднимает голову от книжки.) Она! Она! Он ее увозит! На самосвале! Смотри — наверху! Останови их! Стойте! Стойте! (Скрывается.)

В л а д и к (в полном восторге). Браво, Василий Гаврилович, браво, так их всех! (Идет вслед за Люсей.)

Шум мчащейся машины покрывает все звуки. На фоне занавеса в условном самосвале, нагруженном молодыми деревьями, Д ж у л и я  рядом с  р ы ж и м  п а р н е м. Она хохочет, наслаждаясь грохотом несущегося самосвала, быстрой ездой. Рыжий парень в кабине затягивает какую-то песню, она подхватывает, как умеет. Мимо проносятся картины Москвы. Над кабиной показывается голова  В а с и л и я  Г а в р и л о в и ч а.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (стучит по верху кабины кулаком). Стой! Стой! Ты куда нас везешь?

Р ы ж и й  п а р е н ь (хохоча). На субботник!

Кабина исчезает. На сцене район застройки нового московского жилого массива. Вокруг обычный для строительства хаос, все вздыблено. Повсюду яркие точки людей, которые трудятся, — убирают строительный мусор, копают ямы для посадки деревьев. Как продолжение этих фигур, на переднем плане группа с лопатами — в ы с о к и й,  п о ж и л о й, ж е н щ и н а  в  п л а т к е  и  д е в у ш к а  в  м и н и. Они стоят возле выкопанных ими ям. Тут же  В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч,  Д ж у л и я,  р ы ж и й  п а р е н ь. Жаркий разговор идет почти одновременно.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (наступая на рыжего парня). Ты куда же нас привез вместо гостиницы?

Р ы ж и й  п а р е н ь. Крюку дать уговор был? (Обращаясь к остальным.) Выбрали культоргом — поддерживайте! Артистов вам привез! Во артисты! (Подмигивает.) Итальянские! Спляшут, споют… (Хохочет.)

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Я тебе такой романс сейчас спою… Ты куда нас завез? Крути баранку обратно!

В ы с о к и й (рыжему парню). Тебя за чем посылали?

Р ы ж и й  п а р е н ь. Привез, привез — не о том разговор! (Василию Гавриловичу.) Обратите ваше внимание: весь наш стройтрест вышел — этот пустырь в парк превратить! Ну что вам стоит людей повеселить! (Подмигивает.)

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Спросить бы надо было сперва по-человечески, а не нахалом брать! Не знает она ничего про ваши субботники. В гостиницу я ее должен представить! Артистка она знаменитая!

Д е в у ш к а  в  м и н и. Ой… Точно… Карточка у меня ее есть. Джулия, фамилия Бокканегра! Браво! Браво! (Ожесточенно хлопает в ладоши.)

Д ж у л и я. Буона сера! Буона сера! (Делает приветственные жесты, приседает, как на сцене.)

Р ы ж и й  п а р е н ь (Василию Гавриловичу). Так это вы взаправду?

П о ж и л о й (рыжему парню). Сообразил?

В ы с о к и й (Василию Гавриловичу). Не обижайтесь. Парень этот у нас малость с приветом, шалый, короче говоря. Посадочный материал с машины сгрузим и отправим вас куда пожелаете! (Остальным.) Пошли! (На ходу рыжему парню.) Эх ты, культура…

Р ы ж и й  п а р е н ь (бурчит). Я же не знал… (Уходит за ними.)

Д ж у л и я (Василию Гавриловичу). Что он говорил? Что они говорили? По виду они славный народ. Почему вы сердились на этого молодого человека?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Вас сейчас доставят в гостиницу.

Д ж у л и я. Но я не хочу… Кто распорядился?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Субботник у них, им не до вас.

Д ж у л и я. Почему субботник? Сегодня же пятница?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Субботник может быть в любой день. Парк они в новом районе закладывают после работы, на добровольных началах…

Появляются  в ы с о к и й,  п о ж и л о й,  ж е н щ и н а  в  п л а т к е,  д е в у ш к а  в  м и н и  и  р ы ж и й  п а р е н ь. Они несут молодые березки.

Д ж у л и я. На добровольных началах?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Без платы… Чтобы помочь новоселам…

Д ж у л и я. О! Я тоже хочу сажать! (Убегает.)

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Чистый цирк… (Уходит за ней.)

В ы с о к и й (остальным). На каждую яму по двое — один за ствол пусть держит, корешками потряхивает, другой землей засыпает…

Идет посадка. Д ж у л и я  и  В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч  возвращаются, неся деревца, принимают участие в посадке.

Ж е н щ и н а  в  п л а т к е. Смотрите-ка — справляется!

Д ж у л и я (Василию Гавриловичу). Что она говорит?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Работу вашу хвалит.

Д ж у л и я. О! Скажите, что я родилась и выросла в деревне!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (женщине в платке). Синьора родилась и выросла в деревне.

Ж е н щ и н а  в  п л а т к е. Наша, значит, сельская жительница? Милая ты моя!

Раздаются звуки духового оркестра.

Д ж у л и я. Что это?

П о ж и л о й (смотрит). Двадцать третье стройуправление пожаловало. Премию схватили в этом году, так всюду, куда ни явятся, с музыкой — чтоб нос другим утереть!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (Джулии). Конкуренты явились.

Д ж у л и я. А мы уже свое посадили! Мы посадили! (Протягивает руки окружающим, предлагая встать в круг.)

В ее жесте столько заразительности, что все присоединяются к ней. Взявшись за руки, они под доносящиеся звуки музыки отплясывают вокруг посаженных деревьев какой-то немыслимый танец. Первым выходит из строя пожилой.

П о ж и л о й. Ох, не могу… Прошу прощенья, возраст больше не позволяет. (Опускается на землю.)

Ж е н щ и н а  в  п л а т к е. Вот они, наши деревенские-то!

Д е в у ш к а  в  м и н и. Рассказать — никто не поверит…

Р ы ж и й  п а р е н ь. А вы ругались… (Высокому, вполголоса.) Отметить бы не мешало… На машине я мигом…

В ы с о к и й. Зачем? Бутерброды вот… (Вытаскивает.)

Ж е н щ и н а  в  п л а т к е. У меня пироги… (Вытаскивает.)

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Отправьте нас поскорей!

Д ж у л и я (Василию Гавриловичу). Они, кажется, собираются нас угостить? Это прекрасно! Я умираю с голоду! Дайте мне быка!.. Съем!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Тогда уж начните с меня! Остальное догрызет моя милая половина…

Д е в у ш к а  в  м и н и. А у меня рыба жареная… (Вытаскивает.)

П о ж и л о й. А у меня маленькая найдется. (Вытаскивает четвертинку.)

Р ы ж и й  п а р е н ь (захохотав, вытаскивает бутылку вина). Для дам! За дам!

Джулии наливают.

Д ж у л и я. Целый пир! (Подымает стаканчик.) Уважаемые друзья москвичи! За вас! За ваши березки! Могу сказать — за наши березки?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Синьора пьет за вас и за эти березки!

В ы с о к и й. Придется разрешить. Как, товарищи?

Аплодисменты. Джулия пьет и ест с завидным аппетитом.

Д ж у л и я (с полным ртом). Джулия Бокканегра в Москве на субботнике — это стоит роскошного разворота «в «Корьере де ла серра»! Браво, Джулия! Браво! (Аплодирует себе.)

Ж е н щ и н а  в  п л а т к е (Василию Гавриловичу). Чего это она?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Собой любуется. Рекламы, жалеет, нет.

П о ж и л о й. Ишь ты… О выгоде своей все-таки думает…

Д е в у ш к а  в  м и н и (извиняюще). Профессия у нее такая.

В ы с о к и й. Общество тоже много влияет.

Ж е н щ и н а  в  п л а т к е (жалостливо). Бедная ты, бедная… Золотиночка моя…

Д ж у л и я (Василию Гавриловичу). Что они говорят?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Жалеют, что капитализм вас портит.

Д ж у л и я (смеется). Как интересно! Передайте им, пожалуйста, что я ненавижу капитализм!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Понятно. (Всем.) Синьора просит передать, что она ненавидит капитализм!

Ж е н щ и н а  в  п л а т к е. Так пускай к нам переезжает!

Д ж у л и я (Василию Гавриловичу). Что она сказала?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Она приглашает вас в нашу страну.

Д ж у л и я (ко всем, приседая). Риконосуенца! Гратитудине! (Василию Гавриловичу.) Я обдумаю это предложение. А теперь на дачу! Я хочу увидеть настоящий дикий лес!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Какая там дача! Уже поздно! Стемнеет скоро!

П о ж и л о й. Что она говорит?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (с сердцем). На дачу ей теперь приспичило! (Рыжему парню.) Вези нас в гостиницу!

Р ы ж и й  п а р е н ь. Отчего? И на дачу можно. У дружка моего в Валентиновке дача — во! Мигом домчим! И принять чем найдется… (Джулии.) На дачу! (Показывает жестами.)

Д ж у л и я (протягивает ему руку). Дача! Дача! Дольче вита! Дача вита! Сладкая жизнь!

Р ы ж и й  п а р е н ь. Поехали! (Подхватывает ее под руку.)

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (рыжему парню). Извини, дружок. (Джулии.) Никуда, ни на какую дачу я вас не отпущу! Если уж вам так дача понадобилась, поехали со мной! На нашу дачу!

Д ж у л и я. Ой! Вы оторвете мне руку! Куда вы меня тянете?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (рыжему парню). Отвезешь нас на Казанский вокзал! (Пожилому.) За нее отвечаю!

П о ж и л о й (рыжему парню). Что ж… Вези!

Р ы ж и й  п а р е н ь (Василию Гавриловичу). Силен!

Д ж у л и я (ко всем). Мне очень жаль вас покинуть, но в моем спутнике проснулся лев! (Смеется. Василию Гавриловичу.) Кстати, таким вы мне больше нравитесь! (Ко всем.) Ариведерчи! Грация! (Посылая воздушные поцелуи, скрывается вслед за рыжим парнем и Василием Гавриловичем.)

Пауза.

П о ж и л о й. Да-а…

В ы с о к и й. И ничего не поделаешь…

Ж е н щ и н а  в  п л а т к е. А что, ей плохо было бы у нас?

Д е в у ш к а  в  м и н и. С экрана бы не спускали!

Шум отъехавшей машины и одновременно звук подъехавшей. Стук хлопнувшей дверцы. Вбегает  Л ю с я. За ней входит  В л а д и к.

Л ю с я. Они здесь были?

В ы с о к и й. Кто?

Л ю с я. Итальянская киноартистка со своим спутником?

П о ж и л о й. Уехали только что.

Л ю с я. Куда?

П о ж и л о й. На Казанский вокзал просил их отвезти.

Л ю с я. На Казанский? Почему на Казанский?

В л а д и к (Люсе). Все. Хватит. Можно возвращаться домой…

Л ю с я (Владику). Оставить их вдвоем? А Клавдия Петровна? Мы ж обещали ей вернуть дядю Васю?

В л а д и к. Дай людям покой! Пусть погуляют на травке!

Л ю с я. Знаю вас! Вижу насквозь! Скорей в машину! Мы захватим их на вокзале! (Исчезает.)

В л а д и к (вслед ей). Напрасно хлопочешь, Люсенька. Мужчина — что лавина. Держится, держится, а как сорвется… (Скрывается.)

П о ж и л о й. Что говорить — звезда…

З а н а в е с

КАРТИНА ПЯТАЯ

Квартира Василия Гавриловича и Клавдии Петровны. В комнате  К л а в д и я  П е т р о в н а  и  Д е  Ф о н т и. Часы показывают полдвенадцатого.

К л а в д и я  П е т р о в н а (смотрит на часы). Полдвенадцатого… Что ж это такое? Неужели правду та кудлатая говорила? (Обращается к пиджаку Василия Гавриловича, который держит в руках.) Скажи прямо, Вася: влюбился? Голову потерял?

Д е  Ф о н т и (смотрит на часы). Срок подходит к концу. Почти двенадцать… Где же они до сих пор? Нет, нет… Не может быть… Не может быть…

К л а в д и я  П е т р о в н а. Господи! Неужели случилось? И ребят до сих пор нет…

Д е  Ф о н т и. Джулия, Джулия, что произошло?

Они говорят и действуют одновременно, параллельно, так как друг друга не понимают.

К л а в д и я  П е т р о в н а. Боялась я Италии этой как огня…

Д е  Ф о н т и. Кто этот человек? Как он мог заставить ее сразу все забыть?

К л а в д и я  П е т р о в н а. Узна́ю в точности — под трамвай… Под поезд… На даче, прямо с платформы… Пусть вся Казанка узнает!

Д е  Ф о н т и. Неужели я мало для тебя сделал, девочка моя? Не хочу взвешивать на весах, но вспомни — кем ты была и чем стала? Простая деревенская девчонка… Если бы я не обратил внимания…

К л а в д и я  П е т р о в н а. Без меня — что с тобой было бы, Васенька? Обстиран, ухожен, обед всегда вовремя… Неужели мало тебе?

Д е  Ф о н т и. Экзотика — да? Русский богатырь… Могучая грудь, рост с колокольню, борода, пальцами гнет подковы. Но ведь и я… Романский тип, рост выше среднего… Я тоже мужчина!

К л а в д и я  П е т р о в н а. Итальянка, думаешь, будет тебя обстирывать, обеды тебе варить? Ни в жизнь! Избалованы они, итальянки эти!

Д е  Ф о н т и. Россия всегда была и останется для меня загадкой. Открой мне тайну: чем он тебя пленил?

К л а в д и я  П е т р о в н а. Молодая она, конечно, что и говорить… Но ведь жизнь, жизнь вместе прожили, Васенька… Что же теперь будет?

Д е  Ф о н т и. Романтика войны? Отелло увлек Дездемону рассказами о своих подвигах? Но ведь это все в прошлом! Я тоже кое-что сделал в Сопротивлении, но не кричу же я об этом на каждом углу! Что же перевесило? Нет, нет, я не перенесу. Я убью его!

К л а в д и я  П е т р о в н а. Жили-жили, не тужили, а тут — на тебе! Себя не пожалел, на позор пошел — для кого? Пропадешь, пропадешь! Она тебя и не то делать заставит!

Д е  Ф о н т и (смотрит на часы). Без семи двенадцать… Нет, я не выдержу… Я с ума сойду! (Вскакивает, начинает бегать по комнате взад-вперед.)

К л а в д и я  П е т р о в н а (смотрит на часы). Без семи… Значит, так и есть…

Звонок в прихожей.

Васенька! Я говорила — вернешься!

Бросается в прихожую, теснясь в дверях с Де Фонти, который тоже кинулся на звонок. Оба тут же возвращаются с  п е р е в о д ч и ц е й.

П е р е в о д ч и ц а. Все время звонила в гостиницу — отвечают: «Синьора не появлялась…»

Д е  Ф о н т и. А вдруг ее уже нет в живых? (Отбегает в сторону, молитвенно сложив руки, про себя.) Мадонна! Сохрани ее! Сто тысяч лир… Двести тысяч лир получит церковь твоего имени в Лоретте. Клянусь, Джулия, отныне мы будем принадлежать только друг другу… К дьяволу дела! Мне самому надоели рельсы, по которым мы катимся, катимся — куда? Зачем?

К л а в д и я  П е т р о в н а (подходит к нему, материнским жестом гладит его по голове, сама чуть не плача). Не убивайтесь так, голубчик… Еще три минуты у нас… Авось все будет хорошо…

Д е  Ф о н т и (переводчице). Что она говорит? Она сказала «авось». Что это за слово? Это хорошо или плохо?

П е р е в о д ч и ц а. По-русски слово «авось» обозначает надежду на надежду…

Д е  Ф о н т и. Надежда на надежду… Замечательная мысль… Какое великолепное, глубокого смысла слово! Оно звучит мягко, ласкающе, кажется, что к тебе тянутся чьи-то мягкие, добрые руки и гладят тебя… Авось… Авось… Прекрасно! (Хватает руку Клавдии Петровны, целует ее.) Грация, синьора, вы вселили в меня надежду на надежду… Авось… Авось… Я, кажется, начинаю понимать ваш язык… Авось… В интонации этого слова есть что-то бесконечно утешительное…

П е р е в о д ч и ц а (Клавдии Петровне). Синьор благодарит вас за выражение сочувствия… Ему понравилось слово «авось».

К л а в д и я  П е т р о в н а. Что ж… Только и осталось надежды, что на авось… Без одной двенадцать… (Плачет.)

Д е  Ф о н т и. Что вы! Что вы! Не надо! Больше мужества! (Обнимает ее, кричит, словно заклинание.) Авось! Авось! Авось!

Звонок в прихожей.

Эввива авось!

Бросается в прихожую, за ним — Клавдия Петровна и переводчица. Доносится звук открываемой двери и сразу же шум нескольких голосов. В комнату возвращаются  К л а в д и я  П е т р о в н а,  Д е  Ф о н т и  в сопровождении  В л а д и к а  и  Л ю с и.

В л а д и к. Не ждите их, Клавдия Петровна. Они уехали!

К л а в д и я  П е т р о в н а. Куда? В Италию? (Без сил опускается на стул.)

Д е  Ф о н т и. Что он сказал?

П е р е в о д ч и ц а. Он сказал, что они уехали в Италию…

Д е  Ф о н т и. В Италию? Кто уехал? Сегодня я лишусь рассудка…

П е р е в о д ч и ц а. Нет, нет… Это только предположение… Простите, но я тоже скоро сойду с ума…

Л ю с я. Мы гнались за ними буквально по пятам! Отличился Василий Гаврилович! Джулию Бокканегра — на самосвале!

В л а д и к. Так ведь на такси у него денег не было!

К л а в д и я  П е т р о в н а. Да есть у него деньги! Есть! На книжке! А на руки ему давать — сам отказывается. «На что мне? — говорит. — Потеряю, забуду…» А я ему: «Бери, Васенька! Сколько хочешь бери!»

Д е  Ф о н т и (переводчице). Что она говорит?

П е р е в о д ч и ц а. Она говорит… Она говорит, что у спутника синьоры денег сколько угодно — в банке! Он может взять любую сумму…

Д е  Ф о н т и (у него вырывается стон). Еще и богат…

К л а в д и я  П е т р о в н а (Люсе). Где они сейчас?

Л ю с я. Мы потеряли их след возле Казанского вокзала!

К л а в д и я  П е т р о в н а (вся напряглась). Возле Казанского?

Л ю с я. Не понимаю — зачем им понадобился именно Казанский вокзал?

В л а д и к. Прокатиться решили — что тут такого?

К л а в д и я  П е т р о в н а (еле сдерживаясь). Зачем им понадобился Казанский вокзал, Люсенька? (И вдруг ее прорывает.) На дачу ее повез! На нашу дачу! Дача у нас по Казанке, на сорок шестом километре, — папочка мой покойный выстроил, как игрушечку… А я ему кто — игрушка? (Рыдает.) Вдвоем… Целую ночь… Убью! (Выбегает. Хлопает дверь.)

Д е  Ф о н т и (переводчице). Что она сказала?

П е р е в о д ч и ц а (плачет). Она сказала… Она сказала, что убьет!

Д е  Ф о н т и. Кого убьет?

П е р е в о д ч и ц а. Не знаю… То ли синьору, то ли своего мужа!

Д е  Ф о н т и (кричит). Остановите ее! Где они?

П е р е в о д ч и ц а. Они за городом, на их даче.

Д е  Ф о н т и. И до сих пор там? На всю ночь? (Взревев.) Маскальцоне! Путтана! (Сжав кулаки, бросается вслед за Клавдией Петровной.)

Переводчица спешит за ними, скрывается.

Л ю с я (Владику). Теперь твой Василий Гаврилыч получит. И за дело! Тоже мне — вообразил!

В л а д и к. Где тебя так обидели, Люся?

Л ю с я. Меня?

В л а д и к (обнимает ее). Дурочка! Разве можно ставить человеку границы? Поверь в него! Поверь! (Целует ее.)

Л ю с я (отбивается). Не смей! Пусти! Пусти!

З а н а в е с

 

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Луг, спускающийся к реке. На лугу большая копна сена. Истошно кричат лягушки. В тишине ярко сверкают звезды: Появляются  В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч  и  Д ж у л и я.

Д ж у л и я (останавливается, смотрит). Ваша дача далеко отсюда?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (очень взволнован). Одну минуточку… Вы сказали — в Сопротивлении участвовали ваш брат и ваша сестра?

Д ж у л и я. Ничего нет удивительного — у нас многие ушли в отряд, был даже один русский. Я говорила о нем в своем интервью. (Смеется.) Если судить по рассказам стариков, это была вообще какая-то фантастическая фигура… Ему приписывают столько подвигов… Дерзкий налет на немецкую комендатуру в Сполетто… Освобождение колонны пленных… Штурм неприступного укрепления в горах… Наши забрались под самые облака и обрушили на фашистов целую горную вершину, и вслед за каждым камнем, прыгающим вниз, несся дьявол в образе партизана, неся смерть ненавистным серо-зеленым мундирам. Этот русский лежит теперь вместе с моим братом на самом краю деревни…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (вздрагивая). Как лежит?

Д ж у л и я. В общей могиле… Там все, кто погиб в последнем бою, когда уже подошли американцы…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. У вас тоже были американцы?

Д ж у л и я. Да.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. И он до сих пор там лежит?

Д ж у л и я (смеется). Вроде никуда не двинулся.. Простите мой смех, но вы как-то странно спрашиваете… Вы знали этого русского? Говорят, он был необыкновенный богатырь… У нас даже песню о нем сложили…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (про себя). Не то… (Громко.) Сожалею… Не приходилось встречаться…

Д ж у л и я. Вы не будете возражать, если я заберусь на эту горку? (Указывает на копну.) Я что-то устала…

Василий Гаврилович помогает ей взобраться на сено, сам остается внизу. Джулия ложится на спину, закинув руки за голову.

Мадонна сантиссима, как хорошо!.. Где-то там, далеко, в стороне, осталось прошлое и настоящее, рельсы, по которым люди катятся, каждый по своим, — и никому не приходит в голову, что можно с них сойти — вот как мы с вами… Захотели — сбежали… Без мыслей… Без цели… Хиппи, наверное, в чем-то правы… Сегодня мы с вами тоже хиппи — вы об этом не думали? Удивительный день… Я вам очень благодарна — вы прекрасно организовали нашу поездку, у нас вы могли бы заработать большие деньги… Хотя при чем тут деньги? Забыть… все забыть… (Закрывает глаза.)

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (про себя). А ведь вроде все сходилось. Покойник впутался. Жаль. (После паузы.) А если б сошлось? Чего хотел? На что надеялся? Передать тебе, Васа, Васья, парень-душа, побратим мой милый, что не так все просто получается в жизни, как мечталось нам, когда воевали, дружили, даже именами поменялись с тобой — помнишь? Ты — Вася, я — Базилио… Это ж надо: Базилио — я? А может, сестренке твоей разрешишь привет переслать, если в наличности она имеется? Жив, мол, здоров, тружусь на благо родины на строительстве, профессия прежняя, надежная — бухгалтер-экономист… С женой у меня тоже полный порядок, живем, друг друга бережем, как говорится, дай бог всякому… Только уж если очень сердце защемит — встанешь ночью… Вообще-то я не курю, жена правильно не советует — для легких вредно и сосуды раньше времени известкуются… Редко это бывает, в год раза два… Но что удивительно — как ни стараюсь я потише из комнаты выскользнуть, обязательно жена проснется! И такая у нас сцена — я на кухне курю, в темноте, она в комнате, в спальне, лежит — ни звука оба… И каждый о своем думает… Как это назвать? Вместе, да врозь?

Джулия не отвечает.

Спит… (Долгая пауза.) Спит…

Д ж у л и я (просыпаясь). А? Что?.. Простите, вы что-то рассказывали? Ваш голос убаюкал меня. Я так счастлива, что хоть немного могу побыть на свободе! Когда ты известен, может показаться, что тебе принадлежит мир, что ты свободен как никто. На самом деле ты — пленник этого мира, больше скажу — раб! Да, да, не спорьте — именно так! Скажите, кому я нужна — вот такая, как сейчас, этой ночью, на этом стогу, рядом с вами? Уверяю вас — никому! Меня хотят видеть и знать, когда я Клеопатра, царица Савская, Лукреция Борджиа, Иродиада, то есть когда я — не я! Мой муж смеется, он говорит: наоборот, зрителям плевать на этих цариц и шлюх, все равно они у тебя на одно лицо получаются. Не в них дело, он хочет видеть не их, а именно тебя, только тебя, он привык к тебе… Да разве меня он знает, меня любит?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Столько на долю нам выпало, Васа, милый, что другому на три века хватило б… В последнем бою такая каша была, что не наши меня подобрали — американцы… Пока в госпиталях у них отлеживался да домой добирался, целых два года прошло… Вернулся — одно было в голове: отдышаться, передохнуть… Клава… спасибо ей, сразу поняла… Затянулся у меня этот отдых, правда, но справился, вышел на линию… Что тогда для меня Клава сделала — век не забуду!

Д ж у л и я. Сколько раз я сидела в темном зале и смотрела вместе со зрителями на экран, где я двигалась, говорила в очередной роли, — но знаете, когда замирает весь зал, как один человек, — так, что можно слышать биение собственного сердца? Когда я протягиваю руку, чтобы отстегнуть застежку — здесь или здесь… О! Я знаю цену этим мгновениям, я нарочно затягиваю их, потому что именно в эти минуты я владею миллионами людей, именно в эти мгновения я — царица! Но боже — как коротки они, эти мгновения: застежка отстегивается, одежды падают к моим ногам… И вот я уже не царица, я последняя раба, я принадлежу всем, кто заплатил за это зрелище… Миллионы людей знают объем моей груди, бедер, длину моих ног… Я знаю — я привлекательна, красота людям нужна, но разве тело может заменить человека? Ну, скажите же, не молчите!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Клава, Клава… Как объяснить тебе, что нет обиды для тебя, что кое-чем в жизни поделиться с тобой не решаюсь. Мое это, сердцем пережитое, кровью завоеванное… Пустить тебя туда — растеряешься, не поймешь, дров еще наломаешь… Так лучше, поверь… Только вот дальше как нам с тобой быть — не знаю. Вместе и врозь… Выход надо искать! (Обращаясь непосредственно к Джулии.) Ведь со мной точно так же случилось, как с русским этим, про которого вы рассказывали, — и воевал я у вас, и сестра с братом были в отряде, и бой был последний, страшный, когда американцы подошли… Только та разница, что случайно я жив остался. Как же мне после этого за вашу Италию не болеть? Вроде отвечаешь теперь за вас… Как считаете?

Д ж у л и я. Мне надоело все! Неужели я не могу делать то, что мне хочется? Джулия Бокканегра в роли обыкновенной, простой женщины — это была бы сенсация! Но где она, моя героиня? Я ищу ее, говорю об этом с моим мужем, он слушает меня, но не слышит… Вам знакомо это — когда вас слушают, но не слышат? Как я устала, если б вы знали… Нет, не завидуйте мне! Слышите — не завидуйте!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (вдруг смеется). Не получается у нас с тобой, Джуленька… Двое глухих на сене… Один про свое, другой про свое…

Д ж у л и я. Постойте… Вы что-то хотели сказать? Вы не можете повторить? Будьте любезны…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Как-нибудь в другой раз…

Д ж у л и я. Только не забудьте, ладно? (Прислушивается.) Что это? Вы слышите — музыка? (Всматривается в темноту, туда, где луг опускается к реке.)

Двигаясь по реке, показывается ярко освещенный пароход. С него доносятся музыка, звуки, смех, обрывки песен.

Смотрите! Смотрите! А вдруг это наш пароход? Мы должны были плыть сегодня на нем! Как смешно! Если бы меня здесь увидели… Бедный Лукино… (Вскакивает на ноги, размахивает косынкой.) А-о! Фрателли! Сорелли! Эвива фестивале!

Пароход медленно удаляется.

Как мне стало легко… Будто я только что выкупалась в родниковой воде или свалила с плеч тяжелый груз. А! Все понимаю! Я выговорилась! Мне некому было высказать то, что меня мучило, и этот поток излился на вас, каро мио, простите меня, я очень, очень вам благодарна! Но почему вы такой невеселый, сателлито мио? Кстати, я до сих пор не знаю, как вас зовут?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Трудно для вас. Не разберете.

Д ж у л и я. Нет, нет! (Расшалившись, начинает тормошить Василия Гавриловича.) Скажите, скажите — я требую!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Будь по-вашему! Имя — Василий, по отцу — Гаврилович…

Д ж у л и я. Ва… сили… сили… Гав… гав… (Окончательно разойдясь, повторяет.) Гав-гав! Я буду звать вас Гав-гав!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Больно по-собачьему получается. Уж лучше по-христиански, как нарекли.

Д ж у л и я. Ва-сили… Я буду вас звать Бази-ли… Базилио!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Звали уже один раз.

Д ж у л и я. Когда?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Вам это неинтересно.

Д ж у л и я (грозит пальцем). Какой-нибудь роман?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Считайте, что роман. Со стрельбой.

Д ж у л и я. В вас стреляли? Но это совсем по-итальянски!

Что-то сверкнуло в отдалении.

Вы видели? Видели?

Слышится отдаленный гром.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Видно, гроза приближается. Надо крыши искать…

Д ж у л и я. Что вы? Зачем? Здесь было так хорошо… Я люблю грозу!

Сверкнуло уже близко. Гром пророкотал отчетливее.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Вы наших гроз не знаете. Идемте скорее, а то промокнем…

Д ж у л и я. Куда? На вашу дачу?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Пора уже.

Д ж у л и я. А там кто-нибудь есть?

Блеск молнии еще ярче.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. В такую ночь ждать некого.

Д ж у л и я. Идемте! (Соскакивает со стога.) Догоняйте. (Бросается бежать. Оборачивается.)

Василий Гаврилович стоит на месте.

Что же вы?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Забыл, когда бегал.

Д ж у л и я. А вы попробуйте!

Гром все ближе.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Эх, была не была! (Бросается за Джулией.)

Та с деревенским визгом несется прочь, вот-вот он догонит, она изворачивается, бежит в другую сторону и вдруг с размаху останавливается, широко раскинув руки. Василий Гаврилович с разгона тоже останавливается.

Д ж у л и я. Что же вы меня не ловите?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Но вы же остановились?

Д ж у л и я. А вы подумали, что это святое распятие, и не осмелились приблизиться?

Гром все ближе.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Молодость не вернешь… (Решительно.) Пошли!

З а н а в е с

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

На сцене — дача. На первом плане — небольшая терраса. Несколько стульев, стол. В бревенчатой степе, которая отделяет террасу от комнаты, — дверь и рядом окно. За стеклами освещенной террасы ночная темнота. Время от времени посверкивает молния, сопровождаемая рокотом приближающейся грозы. Дождя еще нет. Из комнаты на террасу появляется  В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Он тащит несколько картонных щитов на подставках. На листах наклеены спичечные коробки.

Д ж у л и я (следует за Василием Гавриловичем). Зачем вы беспокоитесь? Ваши коллекции мне нисколько не мешают!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Ничего. Пусть здесь постоят. Для вас они не подходят.

Д ж у л и я (рассматривает щиты). Это ваше хобби?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Балуюсь от нечего делать. (Снова идет в комнату.)

Д ж у л и я (рассматривает террасу). Дача… Это — дача…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (возвращается из комнаты, несет простыню и старое пальто. Простыней он завешивает окно, пальто кладет на стул). Все. Можете отдыхать.

Д ж у л и я. Почему вы меня так торопите? А если мне не хочется спать?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Завтра вставать рано. К первому поезду.

Д ж у л и я. Зачем сейчас думать о завтрашнем дне, когда сегодняшний еще не кончился? Мне у вас очень нравится.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Спокойной ночи!

Д ж у л и я. А где будете вы?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч.. Здесь, на стульях.

Д ж у л и я. Но вы не должны из-за меня страдать…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Не беспокойтесь. Я привык. Ключ в двери с той стороны. Чтобы закрыть, поворачивать надо направо. Выключатель слева от изголовья.

Д ж у л и я. Нет. Это прелестно! Вы просто гоните меня! Отсылаете спать, как девчонку, которой нечего сидеть со взрослыми! И потом — почему у вас появился такой сухой, отвратительный тон? Что я вам сделала?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Это вам только так кажется. Спокойной ночи.

Д ж у л и я. Опять? Почему вы настойчиво желаете мне именно спокойной ночи? Это же чудо — затеряться с вами здесь, в самой глубине России. Это почти то же, что опуститься на дно океана… Вы такая же неизведанная, загадочная страна! Я совсем не хочу спать! Дача… Русская дача… Это волшебно!

Неожиданно гаснет свет. В темноте слышно, как Джулия хлопает в ладоши.

Браво! Брависсимо!

Г о л о с  В а с и л и я  Г а в р и л о в и ч а. Вот люди! Ни с чем не считаются!

Г о л о с  Д ж у л и и. Вы чем-то недовольны?

Г о л о с  В а с и л и я  Г а в р и л о в и ч а. Электриков наших ругаю. Как гром, первым делом у них электричество выключать. Перестраховщики! Сейчас свечу поищу!

Шум шагов в темноте.

Ой, простите!

Г о л о с  Д ж у л и и. Вот видите — спокойной ночи уже нет!

Блеск молнии за стеклом делается ярче.

И эти молнии. Где вы? Может, мне помочь вам?

Г о л о с  В а с и л и я  Г а в р и л о в и ч а. Нет, нет! Где же эта свеча? Вроде тут была… Ой, виноват!

Г о л о с  Д ж у л и и. Это я опять виновата. Я все время попадаю вам под руки… А вот и спички! Ха-ха-ха! Пусто! Я забыла, что вы коллекционируете пустые коробки, а не наполненные спичками.

Г о л о с  В а с и л и я  Г а в р и л о в и ч а. Вот они!

Загорелся огонек спички, Василий Гаврилович зажигает свечу. Колеблющийся свет свечи отбрасывает от людей причудливые тени, придает особую таинственность обстановке.

Д ж у л и я. Мадонна! В таких декорациях я еще не играла… Настоящий романтический театр!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (передает ей свечу). Свечу поставьте в бутылку. Рядом положите спички. Идите отдыхать.

Д ж у л и я. Вы меня все-таки гоните? Жестокий человек… Что ж… Прощайте… (Медленно идет со свечой в комнату, закрывает дверь.)

Теперь на темной веранде единственное светлое пятно — квадрат окна, завешенного простыней. Василий Гаврилович сдвигает стулья, укладывает на них пальто, снимает обувь, ложится на стулья. Из комнаты слышны звуки шагов, шорохи сбрасываемой одежды, легкий звон пружин кровати, принявшей тело Джулии. Резким движением Василий Гаврилович поворачивается на другой бок, спиной к окну. Из-за окна слышится песенка без слов — это напевает Джулия. Василий Гаврилович резко подымается на стульях. Открывает окно террасы, высовывает голову наружу. Слышен шум дождя. Потом он закрывает окно, стирая со лба дождевые капли. Из соседней комнаты слышится уже другая песенка. Василий Гаврилович хватает что-то со стола — это какая-то брошюрка, утыкается в нее. Песенка продолжается.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Скоро она там заснет? (Начинает вслух читать содержание брошюры.) «Москва-Сортировочная… Пять пятнадцать, пять сорок, шесть часов. Москва — Вишняки — пять двадцать пять, пятьдесят пять, шестьдесят… Москва — Люберцы — пять сорок пять, шесть пятнадцать…» (Чем громче доносится до него голос Джулии, тем усерднее и громче читает он, невольно выдавая в перечне станций пригородного железнодорожного расписания свое душевное состояние.) «Люберцы — Панки… Томилино… Красково… Малаховка… Быково… Ильинская… Сорок второй километр… Кратово… Раменское…» (Он выкрикивает почти с отчаянием.)

Г о л о с  Д ж у л и и (она уже давно не поет). Но это чудесно! Вы, оказывается, любите стихи!

Окно приоткрывается.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (словно уличенный в какой-то непозволительной откровенности). Нет! Нет! Это расписание движения пригородных поездов!

Д ж у л и я. Удивительный язык! (Она появляется в окне, окончательно отодвинув занавеску, задрапированная в простыню, словно в римскую тогу.) Расписание поездов звучит как стихи! Прочтите мне какие-нибудь стихи, — может быть, они мне покажутся расписанием поездов?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (он смущен). Какие же стихи? Я никаких не знаю…

Д ж у л и я. Не может быть! Вы так темпераментно читали. Вы чувствуете ритм, музыку слова… Прошу вас! (Она соскальзывает с окна, приближается к Василию Гавриловичу.)

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (испуганно отодвигаясь). Нет, нет… Погодите минуточку… Сейчас вспомню… (Бормочет про себя.) С деревьев… Там-там, там-там-там… Слетает желтый лист… Не так… а! «С берез, неслышен, невесом, слетает желтый лист». Дальше как, дай бог памяти. Сколько лет прошло… В тетради записывал… Ага! (Все больше увлекаясь.)

(Замолкает. Тихо.) Дальше забыл…

Д ж у л и я (после долгой паузы, тихо). Божественно… Какая гармония… Даже не надо переводить…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. А тут все понятно. На фронте… Гармонист играет, а бойцы слушают…

Д ж у л и я. Какой язык… Только великий народ может создать такую музыку, выраженную словами… Нет, это чудо! Эта ночь — чудо, которое вы подарили мне, милый волшебник! Этот дом, эта свеча, эти тени, что движутся по стене, эта тьма за окнами, молния и стихи — все это чудо искусства, сотворенное природой и гением людей! (Вдруг.) Я сыграю вам сейчас свою Клеопатру! Да, да, да! Я не играла для королей — для вас я сыграю! Вы будете единственным зрителем в этом единственном в мире театре! Сядьте там! (Ставит стул в угол веранды.)

Василий Гаврилович покорно поворачивается.

(Быстро передвигает щиты со спичечными коробками, создавая из них нужное расположение.) Стены дворца… Ночь… (Хватает свечу, ставит на стол.) Светильник слабо освещает покои царицы… Клеопатра отослала своих прислужниц и ждет во мраке ночи того, кого избрала на сегодня ее прихотливая фантазия… (Задумчиво начинает, всецело погруженная в себя.)

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Мастерица… Ну, мастерица… (Аплодирует.)

Д ж у л и я. Тсс… По драгоценным коврам слышны чьи-то несмелые шаги… Шевельнулась занавесь… Он входит. Тот, которого так ждет сегодня царица… Как он робок, бедняжка, понимая, что он — раб! Одного движения царственного пальца достаточно, чтобы ему навеки проститься с жизнью! Но он не знает, что сегодня на короткий миг он, раб, станет полновластным господином царицы! Тише… Наконец она удостоила его заметить… О, какие противоречивые чувства бушуют в ней! (Обращается непосредственно к Василию Гавриловичу.)

Он испугался, отшатнулся… Нет! Нет! Не верь словам женщины, мой раб, мой господин, мое маленькое чудовище! Ты заслужил этот дар царицы! Возьми его! (Жестом, уже привычным, она хочет сорвать с себя одежду.)

Потрясенный, Василий Гаврилович вскакивает на ноги.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Нет, нет! Не надо! Нельзя это сюда! (Хватает свое пальто со стула, накидывает его на Джулию.)

Д ж у л и я (сперва ошарашена, растерянна, потом начинает хохотать). Бедный… Я забыла… Я совсем забыла, где нахожусь… Бедные вы все…

Василий Гаврилович, взволнованный до предела, молчит.

Ну? Что же вы остановились? Давайте сюда шубу, чадру, валенки…

Василий Гаврилович молчит.

Да не молчите же вы, ханжа!

Василий Гаврилович молчит.

Или вы меня совсем не уважаете?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (хрипло). Уважаю. Вас и ваше искусство.

Д ж у л и я. Какое же вы имеете право мне мешать?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (неожиданно твердо). Имею.

Д ж у л и я (надменно). Даже так?

Поединок взглядов.

Вы… Вы… Русские… Куда нам без вас?.. Спасители цивилизации! (Яростно ударяет кулаком по столу.)

Слабый огонек догорающей свечи, вздрогнув, совсем гаснет. Полная темнота. В тишине возникает симфония ночных звуков — кричат лягушки, трещат кузнечики, начинает свою песнь соловей. Постепенно светает… Доносится шум первой электрички, гудок… На переднем плане появляются  К л а в д и я  П е т р о в н а,  Д е  Ф о н т и,  п е р е в о д ч и ц а,  Л ю с я  и  В л а д и к.

К л а в д и я  П е т р о в н а. Заперлись… Свет потушили… Вася… Вася мой… Стекла сейчас буду бить, стекла…

В л а д и к. Клавдия Петровна, нельзя… Европа на вас смотрит. Сдержитесь…

Д е  Ф о н т и (переводчице). Скажите им, что право первым проникнуть на дачу — мое! Если прольется кровь, мне не нужны свидетели!

П е р е в о д ч и ц а. Синьор настаивает, что войти на дачу он должен первым!

Л ю с я. Неужели они там — вдвоем?

В л а д и к. Перестань удивляться!

На улице постепенно светает.

Д е  Ф о н т и. Мадонна, сделай так, чтобы все кончилось хорошо. (Становится на колени.) Сделай, ну что тебе стоит?

Л ю с я. Не может быть! Не может быть!

В л а д и к. Все может быть! Все! Что он — не человек?

К л а в д и я  П е т р о в н а. Молится… Разве и мне… (Тоже опускается на колени.)

Делается еще светлее. Из-за дачи слышится какое-то странное шуршание. Появляется  В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Погруженный в глубокое раздумье, он с метлой в руках подметает дорожку перед дачей, возле калитки, не замечая никого. При виде его все приходит в движение. Клавдия Петровна поднимается с колен.

Васенька!

В л а д и к. С метлой?

Л ю с я (Владику). Вот тебе твое «мушкетерство»!

В л а д и к (подбежал к Василию Гавриловичу). Василий Гаврилович, где она?

Д е  Ф о н т и (вскакивает, громовым голосом). Ни с места! (Подходит к Василию Гавриловичу, вежливо поднимает шляпу.) Боно джорно…

П е р е в о д ч и ц а. Здравствуйте…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Добрый день…

Д е  Ф о н т и (переводчице). Скажите ему, что я из посольства. Вчера вечером известная киноартистка Джулия Бокканегра отстала от группы… Из-за грозы задержалось движение поездов… А, черт… Спросите его прямо: синьора Бокканегра здесь? Муж спрашивает!

П е р е в о д ч и ц а (Василию Гавриловичу). Синьор Де Фонти, муж известной киноактрисы Джулии Бокканегра, хочет узнать: находится ли здесь, в этой даче, его супруга, Джулия Бокканегра?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (как-то отрешенно). Здесь.

П е р е в о д ч и ц а (Де Фонти, понизив голос). Здесь.

Д е  Ф о н т и (рявкает). Здесь?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Тише… Она спит еще…

П е р е в о д ч и ц а (Де Фонти). Синьора спит…

Д е  Ф о н т и (рявкает). С кем? С кем, я спрашиваю, спит синьора?

Из калитки выходит бледная, внешне очень спокойная  Д ж у л и я. На ней пальто Василия Гавриловича внакидку.

(Бросается к ней.) Джулия! Бимба! Кариссима! Пиккола миа! Мио Куоре! (Обнимает ее, покрывает поцелуями и вдруг резко отстраняет.) А где он?

Д ж у л и я. Кто?

Д е  Ф о н т и. Ты еще спрашиваешь? Этот маскальцоне, негодяй, прохвост, он у меня узнает сейчас! (Бросается к даче, скрывается.)

К л а в д и я  П е т р о в н а. Что он? Что с ним?

П е р е в о д ч и ц а (в ужасе). Что сейчас будет?..

Л ю с я (Владику). И ты спокойно стоишь?

В л а д и к. Не волнуйся. Держу руку на пульсе.

Василий Гаврилович так же безучастно продолжает мести.

Джулия смотрит на него. Из-за дачи выбегает  Д е  Ф о н т и.

Д е  Ф о н т и (подскакивает к Джулии, трясет ее за плечи). Куда ты его дела, шлюха? Я обыскал дачу… Где он прячется, подлый трус? Я уже знаю его — дубина два метра ростом, красавец с трактирной вывески, силач-культурист, гордость провинциального цирка, дешевая приманка деревенских дур?

Джулия медленно качает головой.

Нет? Значит, он другой? Утонченный специалист по международным делам, холодный развратник, который даже свою похоть поставил на службу политике? Неужели он так неотразим? Чего он хотел от тебя? Куда ты его спрятала? А может быть, это был всего лишь минутный каприз и ты уже давно отослала его? Наверное, так — да? (С надеждой заглядывает в глаза Джулии.) И ты по прежнему моя — навсегда?

Джулия медленно качает головой.

Нет? Значит, он здесь? До сих пор здесь? Да где же он? Я поговорю с ним по-сицилийски. Где он, говори!

Д ж у л и я. Вот. (Указывает на Василия Гавриловича.)

Д е  Ф о н т и (смотрит на Василия Гавриловича). Но это же дворник, консьерж, или как там его? (И вдруг начинает хохотать, обнимает Джулию, подымает на воздух, целует.) Порка лорка! Блестящий фарс, фарс, достойный великой артистки! Значит, все вздор, ерунда, розыгрыш, ты просто хотела немного развлечься? Как ты меня напугала, маленькая! Ну, ничего, ничего, все прошло… Все чудно, все великолепно! Я аплодирую тебе — ты гениальна во всем! Браво! Брависсимо! (Переводчице.) Пусть они тоже похлопают! Это была просто шутка! Переведите! (Он обращается к Василию Гавриловичу, Люсе, Владику, Клавдии Петровне.) Мы должны найти какую-нибудь тратторию и отпраздновать кашу встречу, освобождение от этого кошмарного сна! Мадонна! И я мог серьезно подумать, что она убежала от меня с этим замухрышкой?

П е р е в о д ч и ц а (всем). Синьор приглашает вас всех в ресторан, отметить освобождение от сна, который показался ему кошмарным.

Д ж у л и я (Де Фонти). Если ты считаешь это сном, то он не кончился… (Подходит к Василию Гавриловичу, снимает со своих плеч его пальто, передает ему.) Спа-си-бо… (Целует его.)

Поцелуй, прозвучавший так, словно вокруг никого нет, производит на присутствующих сильнейшее впечатление. Клавдия Петровна, пошатнувшись, хватается за забор. Весь побагровев, Де Фонти выхватывает из кармана складной нож, нажимает на кнопку, выскакивает сверкающее лезвие. Общий крик.

П е р е в о д ч и ц а (Джулии). Остановите его, синьора!

Д ж у л и я (спокойно). Синьор из Сицилии. Там так положено.

Весь как-то изогнувшись, с раскрытым ножом, Де Фонти бросается на Василия Гавриловича. Но здесь происходит что-то неуловимое. Василий Гаврилович как будто не сделал ни одного движения, однако нож Де Фонти вылетает из его рук словно сам собой, а Де Фонти, сморщившись, начинает массировать свою руку.

Д е  Ф о н т и. Дьяболо дио…

В л а д и к (Люсе шепотом). Видала?

Л ю с я (так же). Молчи!

Де Фонти подбирает нож, прячет его в карман.

К л а в д и я  П е т р о в н а (с каким-то упрямым, мучительным торжеством). Ну? Что теперь скажете? Я-то ведь знала, какой он есть! Я-то ведь знала!

Д ж у л и я (Василию Гавриловичу, медленно, точно по складам). Вы — настоящий мужчина, Ва-си-лий Гав-ри-лович… Я правильно говорю? Таким был мой старший брат, хотя он был всего-навсего просто деревенский парень… Васа… (Поправляется.) Васья… Так называл его тот русский…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (очень тихо). Меня он звал Базилио…

Д ж у л и я (потрясена). Так это были вы?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (тихо). Выходит…

Д ж у л и я. Божьи дьяволы — так называли вас в нашей деревне… (Вдруг, с ужасом.) Но ведь вы там — с нашим Базилио, в одной могиле… (Крестит его маленькими крестиками.) Вы мертвый…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (качая головой). Как видите, живой…

Д ж у л и я. Почему же вы сразу об этом не сказали?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Я говорил. Вы не слышали.

Д ж у л и я (после долгой паузы). Поняла… Кто хочет, чтобы его услышали, сам должен иметь слух. Хотя бы такой — маленький, маленький… Жаль, что это могут далеко не все. История нашей планеты сложилась бы иначе… Если б нас слышала моя сестра!

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (хрипло). Она жива?

Д ж у л и я (качает головой). Когда Катарина узнала о вашей гибели… (Помолчала.) Она достойно отомстила за вас и за брата… Она лежит высоко в горах…

В л а д и к (в отчаянии Люсе). Узнать бы, о чем они говорят? Обязательно выучу итальянский!

К л а в д и я  П е т р о в н а. И без языка понятно: Владечка, милый, любовь у них, любовь…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Умерла…

Д е  Ф о н т и (с облегчением, про себя). Счастливая развязка… Благодарю тебя, мадонна! (Хватает в свои объятия Василия Гавриловича, душит его поцелуями.)

К л а в д и я  П е т р о в н а (отстранила Де Фонти). Нет! Нет! (Василию Гавриловичу и Джулии, мешая слова со слезами.) Судьбы, видно, не миновать! (Толкает Василия Гавриловича к Джулии.) Будьте вместе!

Общее недоумение.

(Не обращая внимания.) Поняла я, как женщина мужчину любить должна, — не может быть в любви ее корысти! Если по сердцу тебе, живи с итальянкой своей, Васенька! Мужчина ты первый на земле, значит, и женщина тебе первая полагается. Любите друг друга! (Джулии.) Жизнь тебе свою отдаю!

Д ж у л и я (ошеломленная, но сразу все поняла, обнимает ее). Сорелла миа… Сестра…

Секунду они стоят, крепко прижавшись друг к другу, потом Клавдия Петровна отрывается от Джулии, обращается к стоящему в полной растерянности Василию Гавриловичу.

К л а в д и я  П е т р о в н а. Не ищи меня, не старайся… В Пензенскую область уеду, к сестре, навсегда… Плащ свой из чистки взять не забудь. Квитанция на столе… Обещают осадки…

Де Фонти подходит к Джулии, берет ее под руку. Она покорно следует за ним.

Л ю с я (Владику, со вздохом). Все теперь…

В л а д и к. Погоди…

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (стоит один, повторяя про себя). «Обещают осадки…» (И вдруг с внезапным порывом.) Клава! Дурочка ты моя! (Обнимает Клавдию Петровну.)

Слышны торопливые шаги. Возвращается  Д ж у л и я.

Д ж у л и я (Василию Гавриловичу). Я только хотела сказать… Новый женский образ… Я искала все время, а он был рядом со мной… Сестра моя, Катарина! Я попробую сыграть тебя… Я обязательно ее сыграю! Как хорошо, что я вас услышала!

Л ю с я (тихо Владику). Я тебя люблю.

В л а д и к (так же). Принято.

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч (Джулии, держа в объятиях Клавдию Петровну, которая плачет, не сдерживая слез). Юность моя! Не ждал, что встречусь с тобой… Встретился — и не расстанусь больше… (Владику.) Зови ребят своих, Владик. «Божьи дьяволы» — знаете, что такое?

П е р е в о д ч и ц а (испуганно). Это еще что?

В а с и л и й  Г а в р и л о в и ч. Узнаете! (Бросается на веранду, вытаскивает с нее щиты со спичечными коробками, приносит их, держа высоко над головой, с грохотом обрушивает за кулисы.)

З а н а в е с

1973