Глава первая. Краткий обзор социально-экономического положения Кореи в конце XIX в. и причины переселения корейцев на русский дальний восток

К концу XIX в. Корея представляла собой типичную феодальную страну. Несмотря на различные изменения в формах землевладения, вплоть до конца XIX в. верховным собственником в Корее оставалось феодальное государство, а все крестьяне, жившие на государственных землях, считались государственными. Земля служила главным источником доходов господствующего класса – феодалов, осуществлявших свою диктатуру через государство.

На основе принципа государственной собственности на землю верховный сюзерен, король, раздавал земли своим вассалам. В столичной провинции Кенгидо были выделены особые земли, которые правительство раздавало гражданским и военным чиновникам и приближенным к правящей династии в порядке королевского жалованья. Размеры пожалований зависели от положения, которое занимал тот или иной чиновник в служебной иерархии. Земельные фонды для пожалований имелись и в других провинциях страны.

В результате этой системы распределения земли была создана материальная основа для усиления господства правящей клики. Чиновничество, получившее землю, члены королевского дома и новая аристократия стали одновременно и крупными феодалами.

Наделенные земельными участками чиновники имели право на сбор налогов с крестьян, живших на этих наделах.

Пользуясь отсутствием единой системы мер, чиновники взимали с населения подати рыночными мерами, почти вдвое превышавшими казенные. Таким образом, на одной лишь поземельной подати народ переплачивал чиновникам вдвое против того, что должен был платить по закону. Так алчные чиновники обогащались, взимая поземельные налоги сверх установленных законом размеров.

В связи с расширением государственного аппарата фонды свободных государственных земель со временем истощались. Поэтому наряду с земельными пожалованиями феодальное государство выдавало жалованье натурой – рисом, шелком, полотном и т. д.

В ходе дальнейшего развития феодализма наряду с государственной феодальной собственностью на землю в Корее интенсивно развивалась частная феодальная собственность, неизбежно возникавшая на пожалованиях. Еще в 1470 г. за дворянством законом было закреплено право на вечное владение пожалованными землями. Владельцами крупных земельных массивов были также буддийские монастыри и храмы.

Естественно, что захват государственной земли аристократией, чиновниками, помещиками приводил к постоянному росту частного землевладения за счет государственного. В 1898 г. в интересах помещиков было учреждено специальное управление поземельной ревизии для обследования и проверки землевладения с целью выявления, действительно ли данная земля является собственностью государства. В 1901 г. было создано управление по подсчету земли, выдававшее феодалам земельные акты, гарантировавшие им право частной собственности на землю. В 1906 г. закон разрешил феодалам использование свободных государственных земель, что в значительной мере способствовало росту крупного частного землевладения.

Все это приводило к дальнейшему разорению государственных крестьян, а крестьяне, ставшие арендаторами земли, попадали в полную зависимость от феодала, и феодальная эксплуатация по отношению к ним ничем не ограничивалась.

К началу XX в. в корейской деревне число безземельных крестьян возросло. По данным японского земельного обследования начала XX в., в провинциях Чолладо, Кенсандо, Чхунчхондо и Канвондо 80-90 проц. Крестьян являлись арендаторами, обрабатывавшими на кабальных условиях помещичьи земли, и только 10 проц. Имело свои наделы(«Вопросы истории» (на корейском языке), 1949, № 5, стр. 26.).

Помещики сдавали в аренду землю на кабальных условиях. Но и те крестьяне, которые имели наделы, вели нищенский образ жизни, .неся за свои жалкие клочки земли массу повинностей, платя десятки налогов.

Голод и нищета заставляли крестьян бросать арендуемые участки и бежать в горные районы. Выжигая кустарники на горных склонах, они отвоевывали себе у природы крохотные участки и обрабатывали их мотыгой. Они собирали столь низкий урожай, что его не хватало даже на полуголодное существование. Но королевские сборщики и здесь взимали с хвачжиминов налоги.

Согласно налоговой системе, действовавшей с теми или иными изменениями в период династии Ли (1392-1910 гг.), крестьяне несли три основных повинности: а) поземельный налог, б) отработка, или личные повинности и в) натуральный, или подворный налог (См.: ПякНамУн. Корея во второй половине XIX в. Доклад на научной сессии Пхеньянского университета в сентябре 1949 г. Пхеньян, .1949).

Главным источником государственных доходов являлся поземельный налог. Личные повинности несли все мужчины в возрасте от 16 до 60 лет; эти повинности представляли собой одну из наиболее распространенных форм поголовного налога. Подворным налогом облагалось каждое крестьянское хозяйство; в основном он представлял собой одну из разновидностей ренты – на- лог продуктами.

В связи с возросшими расходами на содержание военного и административного аппарата государство оказалось на грани финансового краха. Чтобы преодолеть затруднения, правительство в дальнейшем прибегло к повышению размеров и введению новых налогов. Различных податей и поборов было чрезвычайно много. Назовем лишь некоторые, наиболее важные из них.

В конце XVI в., во время японского нашествия, возник чрезвычайный военный налог, который в начале XIX в. превратился в обычный поземельный налог. В XVII в., когда налог, взимавшийся до сих пор изделиями домашней промышленности, стал взиматься зерном, возник еще один – дополнительный – поземельный налог.

Согласно старинному обычаю начальник столичных войск ежегодно инспектировал провинциальные войска и, проверив местные солдатские списки, давал указания об исключении из них беглых, престарелых и умерших, а также о пополнении частей новыми людьми. Это называлось войсковой ревизией – кунчжонсу. В принципе подобная ревизия должна была бы служить укреплению вооруженных сил, но в действительности она имела только одну цель – увеличить число налогоплательщиков. Местные чиновники заносили в списки детей и умерших и требовали за них военный налог.

Согласно закону, если в одной семье было четыре человека, способных нести военную службу (например, отец и три сына), один из них освобождался от воинской повинности. На практике же эти повинности несли все мужчины, даже если их было восемь человек. Со стариков, достигших 61 года и, следовательно, подлежавших освобождению от воинской повинности, чиновники, уменьшая их возраст, продолжали беззаконно взимать военный налог. Вследствие этого нередко один крестьянин выполнял воинские повинности за 3-4 человек.

В конце XIX в. жесточайшие формы феодальной эксплуатации привели к тому, что крестьяне не могли обеспечить свои семьи даже самыми необходимыми средствами существования. Они были вынуждены заниматься побочными промыслами, которые также облагались налогами.

С рыболовных лодок пошлина взималась в следующем размере: с большой лодки – три куска материи, со средней – два куска, с малой – один кусок. Иногда в казну отбиралась 1/5 часть годового улова рыбы («Тэден тхон пхен» («Свод законов»), т. II, Сеул, 1845). Кроме того, с рыбаков взималась особая подать за рыболовные места. На юго-западе полуострова за лучшие места взимали 300 рыбин, за средние – по 150 и за худшие – по 75.

Сбор с соляного промысла составлял четыре мешка соли в год с каждого котла.

Ремесленники в отношении платежа промыслового налога разделялись на три разряда: ремесленники первого разряда вносили ежемесячно девять кусков материи, второго разряда – шесть кусков и третьего – три куска. Заводы, занимавшиеся выплавкой железа и чугуна, платили весной один кусок материи, а осенью 15 ту риса (В связи с изменением налоговой системы в 1894 г. многие продуктовые налоги были заменены денежными).

Характерной чертой налоговой системы являлась ее децентрализация. Органы центрального правительства – не только министерство финансов, но и ряд других ведомств – устанавливали общий размер налогов и податей. Сбор же этих налогов и податей лежал всецело на местных властях, которые отправляли определенную сумму в Сеул, а остаток расходовали на месте совершенно бесконтрольно. При такой постановке дела перед провинциальными властями открывался полный простор для усиления эксплуатации крестьянина.

Тяжесть феодального гнета усугублялась для крестьян сочетанием его с эксплуатацией со стороны торгово-ростовщического капитала, который, по характеристике Маркса, присасывается к существующему способу производства, как паразит, высасывает его соки, истощает его, и воспроизводство совершается при все более жалких условиях. На примере Кореи полностью подтверждается, что «ростовщический капитал тем сильнее развивается в стране, чем больше производство в массе своей остается натуральным, следовательно, ограничивается потребительной стоимостью» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XIX, стр. 160).

Ростовщичеством в Корее занимались купцы, содержатели трактиров, богатые крестьяне. В роли ростовщиков выступали также помещики и само королевское правительство.

Ростовщические операции производились феодалами в масштабе целой страны, по системе «зерновой ссуды» – хвангок. Сущность этой системы заключалась в том, что ежегодно весной из государственных складов крестьянам выдавалась ссуда зерном, которую они возвращали осенью со значительными процентами. Созданная под предлогом помощи населению в голодные годы эта система в руках феодалов и чиновников превратилась в орудие чудовищного грабежа народных масс.

Каждый губернатор провинции через подчиненных ему уездных начальников каждый месяц узнавал о том, каковы цены на зерно в уездах, после чего начинал спекуляцию зерном. Если, скажем, цена 1 сок зерна в одном уезде равнялась 1 нян, а в другом-1,5 нян, то он продавал 2 тысячи сок государственного зерна во втором уезде и получал 3 тысячи нян. Тем временем по его распоряжению в первом уезде закупалось 2 тысячи сок зерна для восполнения общего количества возвращаемого по ссудам зерна. В результате подобной операции губернатор получал тысячу нян прибыли.

С крестьян взимался дополнительно так называемый корабельный сбор – на расходы по транспортировке зерна в столицу, а также провинциальные сборы (дополнительные поземельные налоги), сборы на покрытие потерь зерна в пути следования и пр., которые в общей сложности иногда в десятки раз превосходили фиксированную сумму налога. После уплаты арендного взноса землевладельцу, различных налогов и долг’ов у крестьян-арендаторов в среднем оставалось не больше одной восьмой части собранного урожая. Трудящиеся массы крестьянства разорялись.

Государственный строй Кореи при династии Ли представлял собой централизованную феодальную иерархию во главе с королем, который опирался на аристократию и чиновничество. Эта централизованная власть основывалась на системе феодальной государственной собственности на землю. Хотя Корея до японо-китайской войны 1894-1895 гг. считалась вассалом Китая, однако в делах внутренней и внешней политики короли Кореи всегда пользовались полной самостоятельностью.

Структура государственного бюрократического аппарата была такова (Пак Нам Ун. Указ. доклад. Пхеньян, 194). При короле функционировал так называемый Верховный государственный совет – ычжобу, возглавлявшийся королем, имевшим в качестве председателя совета трех заместителей: «главного»- енычжа, «правой руки»- уычжон и «левой руки»- чваычжон. Решения совета утверждались королем. Функции центральных исполнительных органов выполняли министерства.

При Государственном совете имелось шесть министерств: 1) личного состава и аттестаций – и чжо, осуществлявшее назначение и смещение чиновников, отбор их, следившее за исполнением ими служебных обязанностей и т. п.; 2) министерство финансов – хо чжо, занимавшееся налогами и другими финансовыми делами. Поскольку в основе хозяйства страны лежало земледелие, то первой функцией министерства финансов был надзор за всеми пахотными землями и сбор земельной ренты и различных податей; 3) министерство церемоний – ечжо, ведавшее вопросами внешних сношений, просвещения, церемониалом обрядов королевского дома (похороны, свадьбы и т. п.); 4) министерство военное – пенчжо. Деятельность военного министерства в период изоляции страны была направлена главным образом на подавление крестьянских восстаний; 5) министерство общественных работ – кон чон выполняло самые разнообразные функции. На его ответственности лежали организация и наблюдение за исполнением общественных работ государственной важности. Оно ведало горным делом, строительством, ремеслами, ремонтом дорог, мостов, каналов и т. д.; 6) министерство юстиции – хенчжо имело в своем ведении жандармерию – ыгумбу. В его распоряжении были дела о политических преступлениях, а также преступлениях, совершенных чиновниками. Каждое министерство возглавляли министр – пансо, его заместитель – чампан и советник – чаме.

При династии Ли Корея была разделена на 8 провинций с 332 уездами и 3861 волостью. Волости подразделялись на тони. Тонь была низшей административной единицей.

После реформы 1895 г. это административное деление было на некоторое время заменено новым: страна делилась на 23 округа с 387 уездами. Это деление просуществовало недолго.

Вскоре были восстановлены провинции, теперь их стало 13. Во главе каждой из них стоял губернатор – гам са, ведавший административным, полицейским, финансовым и даже духовным управлением. Кроме того, до введения новых судебных учреждений губернатор почти во всех провинциях временно исполнял также и судебные функции.

Губернатор подчинялся министру внутренних дел, но мог получать указания и предписания и от других министров по делам, относившимся к ведению последних. Губернаторы осуществляли надзор за окружными и уездными управлениями.

Государственные должности подразделялись на шесть разрядов: должности панно и гамса составляли первый класс, чампан, чаме и начальник округа – второй, секретари министерств, помощники начальников округов составляли чины третьего класса и т. д.

Все население Кореи делилось на четыре социальных сословия: янбань (дворяне, или благородные), чуйнин (полублагородные), сан мин (неблагородные) и чен мин (рабы).

Эти сословия строго различались между собой как по правам, так и по внешнему виду (костюму, головному убору).

Власть в стране целиком принадлежала сословию янбань. В начале правления династии Ли условием принадлежности к этому сословию было занятие поста на государственной службе (поэтому господствующее сословие и составляло правящую бюрократию), но со временем состав господствующего сословия расширяется за счет тех, кто прежде занимал чиновничий пост или предки которых в качестве чиновников были пожалованы землей, а потом вообще за счет всех, у кого предки на протяжении трех лет занимали какой-либо пост на государственной службе.

Янбани, составляющие дворянское сословие в феодальной Корее, пользовались рядом важных привилегий. В частности, они освобождались от воинской и натуральной повинностей и от уплаты подушной подати («Тэден тхон пхен» («Свод законов»), ч. II. Сеул, 1845).

Не только личность янбаня была неприкосновенна, но даже войти в его двор без разрешения считалось преступлением. Неблагородные (сан мин), едущие верхом, были обязаны спешиться, когда встречали янбаня или проезжали мимо его дома. В случае же несоблюдения этого правила челядь, сопровождавшая янбаня, побоями и жестокой расправой принуждала смельчака уважать сословное достоинство их барина. Янбань никогда не выезжал без свиты – хаин.

Дворянин мог арестовать любого простолюдина, принудить его к работе на своем поле, пользоваться его скотом и инвентарем.

«Янбань и ян мины». Картина «Корея XIX века» Ким Дык Сина.

Янбань, помимо государственной службы, имел право заниматься только сельским хозяйством. Торговля, ремесла и различные промыслы признавались недостойными янбанского звания.

Янбанское достоинство утрачивалось:

1) если янбань принял участие в восстании или за «преступление против монарха» (в этом случае янбанского достоинства лиша лись и родственники виновного);

2) если янбань вступал в брак с вдовой или с рабыней (в этом случае лишались всех янбанских привилегий и дети виновного);

3) если члены данной янбанской семьи не поступали в течение продолжительного времени на государственную службу, то вся семья утрачивала свое сословное достоинство.

Сословие янбань можно разделить на три группы. К первой группе – мун кван относились все правительственные чиновники, занимавшие важные посты в столице и провинциях. Эта небольшая группа гражданских чиновников сосредоточивала в своих руках всю политическую власть и имела обычно крупные земельные владения.

Вторую группу составляла военщина – му кван. Положение корейского офицерства резко отличалось от положения привилегированной служилой бюрократии. Военные считались несколько ниже по положению, чем правительственные сановники. Это объясняется тем, что вследствие длительной изоляции страны и слабости ее военной организации значение армии, а вместе с ней и военщины, было невелико.

Наиболее многочисленной была третья группа янбаней – низшее провинциальное дворянство. Эти янбани из поколения в поколение наследовали должности уездных секретарей или помощников начальников уездов. Они имели право носить особый головной убор – знак отличия высшей аристократии, пользовались всеми внешними знаками почитания, установленными для янбаней.

Второе сословие, так называемые полублагородные, чуйнин, занимало промежуточное положение между дворянами и неблагородными. Сюда зачислялись лица ряда привилегированных профессий: врачи, художники, землемеры, переводчики, астрономы, астрологи, законоведы, составители официальных бумаг и др. Чуйнины пользовались в Корее определенными привилегиями, например, правом носить головные уборы янбаней; они освобождались от военной и натуральной повинностей. Но высокие должности были для них закрыты.

Третье сословие – неблагородные, сан мин или ян мин – самое многочисленное сословие. Оно определялось по роду занятий и имело почти столько же градаций, сколько существовало родов занятий и профессий. Сословие сан мин (ян мин) объединяло массы крестьян, мелких торговцев, ремесленников, рыбаков и других.

Крестьянство было основным производительным классом корейского общества. Обработка земли была государственной повинностью крестьянина. Помещик, владевший землей, пользовался неограниченной властью над жизнью и собственностью крестьянина.

Ремесленники и мелкие торговцы, как и крестьяне, фактически не имели никаких политических прав.

К четвертому сословию – ченмин относились, кроме государственных, и частные рабы, ноби, и приравненные к ним простолюдины – представители пятнадцати профессий: мясники, сапожники, танцовщицы и другие.

Стремясь успокоить народ и завоевать его симпатии, пришедшие к власти феодальные правители во главе с вдовствующей королевой Чон Сун в феврале 1801 г. перед воротами Тон-хва торжественно сожгли документы о крепостном состоянии 36 974 королевских и 29930 казенных ноби и объявили их янминами. Но, оставаясь по-прежнему на полях и землях двора и правительственных учреждений, эти ноби продолжали подвергаться жестокой эксплуатации. Мужчины, вместо прежнего оброка, обязаны были уплачивать более тяжелый, военный налог, поэтому так называемое освобождение по существу мало что изменяло в их положении.

Те же жесточайшие формы, которые принимала феодальная эксплуатация в сочетании с хищничеством торгово-ростовщическсго капитала, приводили к упадку производительных сил и являлись тормозом для общественного развития страны.

Производственные отношения господства и подчинения задерживали рост производительных сил в феодальной Корее, тормозили развитие товарно-денежных отношений, ибо в результате жесточайшей системы феодальной эксплуатации крестьяне и ремесленники отдавали феодалам не только прибавочный продукт, но и значительную часть необходимого продукта, что неизбежно сказывалось на условиях воспроизводства.

Таким образом, основную причину массовых переселений корейцев на русскую территорию в конце XIX в.следует искать в совокупности социально-экономических отношений, существовавших в феодальной Корее, породивших, с одной стороны, обогащение привилегированных классов, с другой – обнищание и бесправие трудящихся, прежде всего крестьян. С этим связано начало эмиграции корейцев в другие страны.

* * *

Положение корейского народа еще более ухудшилось после проникновения в страну иностранного капитала.

Корея с давних времен привлекала взоры иностранных захватчиков. В течение длительного времени эта небольшая страна являлась объектом острой борьбы между крупными державами.

В последней четверти XIX в. капиталистическая Япония активизирует свою агрессию на азиатском материке. Она прежде всего обратила алчные взоры на Корею, не только как на рынок сбыта и источник сырья, но и как на важный плацдарм для расширения агрессии.

Японские захватчики, стремясь выкачать из Кореи максимальные прибыли, учредили «Общество изучения и поощрения японско-корейской торговли». Его главное управление находилось в Инчхоне, отделения – в Сеуле, Пусане и Вонсане. К концу XIX в. общество имело в Корее свыше 400 агентов.

К 90-м годам XIX в., по донесению русского офицера Богака, из 184 иностранных торговых фирм в Корее 169 принадлежали японским купцам, из 1501 парового и парусного судна (358145 тонн водоизмещения), посетивших в 1891 г. корейские порты, 1355 судов (311754 тонн) принадлежали японцам («Сборник материалов по Азии», вып. 60. СПб., 1895, стр. 4.).

Японские купцы опутали сетью своей агентуры все земледельческие районы страны. Японские торговцы объезжали перед севом деревни и, пользуясь безвыходным положением крестьян, за ничтожную ссуду приобретали право скупки будущего урожая по чрезвычайно низким ценам. Продав себе в убыток урожай, крестьяне оказывались в долговой зависимости от японских купцов или от их корейских агентов и на следующий год были вынуждены запродавать урожай тому же купцу.

О размерах вывоза сельскохозяйственного сырья из Кореи в Японию говорят следующие данные. В 1890-1897 гг. корейский экспорт риса, несмотря на сильные колебания из-за неурожаев, неуклонно рос. В 1890 г. Он превысил два миллиона долларов (в 1893 г. – 367165, в 1895 г.- 73 880), в 1896 г.- более чем два миллиона долларов, а в 1897 г. – более 5,5 миллиона долларов.

Кроме риса, Корея вывозила бобы и горох, имевшие не только продовольственное, но и техническое значение. Только за три года (1887, 1890, 1897), взятых выборочно, японские торговцы вывезли из Кореи сою и горох на 3 050 692 доллара.

Японские капиталисты приобрели в Корее много концессий. Так, например, Маки принадлежала концессия на золотых приисках в районе Масапхо, Танько – на прииске Сокхва в провинции Хванхэдо. Тацуро Фукуци получил концессию в уезде Чжиксан провинции Чхунчхондо, Кихациро Окура владел железными рудниками в Чхорвоне. За четыре года (1895-1898) из Кореи было вывезено золота на 3 895 798 долларов. Кроме того, японским концессионерам предоставлялось право на сооружение железной дороги Пусан-Сеул, а японской пароходной компании «Мицубиси» – на эксплуатацию судоходных линий всей Кореи.

Вслед за Японией в страну вторглись и капиталисты США. Они заставили Корею заключить кабальный и неравноправный договор.

Уже в декабре 1883 г. американская компания «Мидлтон и К0» добилась от корейского правительства права на эксплуатацию судоходных линий Шанхай- Инчхон и Нагасаки – Пусан. В июле 1884 г. США получили разрешение на сооружение в Корее стекольного завода и спичечной фабрики. В 1895 г. Американской компании «Кореан дивелопмент компани» была передана концессия в уезде Унсан провинции Северный Пхенандо. Здесь в течение 25 лет велись разработки рудных месторождений. Согласно условиям договора, 25 процентов акций, которые составляли основной капитал предприятия, были переданы корейскому королю. Взамен этого рудный инвентарь и добытые компанией полезные ископаемые освобождались от всяких пошлин и налогов. Одновременно компании предоставлялось право на сооружение железной дороги Сеул – Инчхон и на строительство в Сеуле электростанции, трамвайной линии, телефонной линии и водопровода («Описание Кореи», ч.III. СПб., 1990, стр. 422).

Американские монополии наживали огромные прибыли, расхищая народные богатства Кореи, вывозя из страны драгоценные металлы. Приводимые ниже цифры показывают, какого колоссального размера достиг вывоз иностранными капиталистами национальных богатств Кореи к концу XIX в.

Один из наиболее важных видов корейского экспорта составляли золото и серебро. Вывоз этих металлов выражался в следующих цифрах ( «Описание Кореи», ч. III . СПб., 1990, стр. 183) : в 1895 г. было вывезено золота на 1360279 долларов, серебра – на 1588376 долларов, в 1897 г. – соответственно 2034079 и 1858885, в 1898 г. вывоз золота достиг 2575725 долларов.

В апреле 1898 г. корейское правительство сдало английским капиталистам Бирн-Мирдоху и Hay в концессию на 75 лет разработку руд и каменного угля в Корее (за исключением уездов Енхын, Кирчжю, Танчен, Пхеньян, Саривон, Саун и Хамхын). Договор предусматривал также свободный доступ английским и немецким военным судам во все порты страны. Подобные кабальные условия означали глубокое экономическое вторжение иностранного капитала в Корею и угрозу потери ею независимости.

В 1884 г., спустя год после ратификации соглашений с США, Корея заключила неравноправные договоры с Италией и Россией, в 1886 г. – с Францией, в 1892 г. – с Австрией, в 1901 г. – с Бельгией. В 1902 г. Дания также навязала корейскому правительству неравноправный торговый договор. Внешняя торговля со слаборазвитой Кореей была весьма выгодна для иностранных капиталистов и приносила им большие прибыли.

Иностранные товары, наводнившие корейский рынок, окончательно разорили крестьян и ремесленников. Этому способствовал также непрерывно возрастающий вывоз сельскохозяйственных продуктов, хотя никакого избытка их в стране не было. Проникновение иностранного капитала привело к полному упадку натурального крестьянского хозяйства в Корее.

После заключения неравноправных договоров проникновение иностранного капитала еще тяжелее сказывалось на экономике страны. Обострились все противоречия, разъедавшие ее феодальный строй.

Тяжелое положение корейских крестьян, стонавших под гнетом помещиков, торговцев, ростовщиков, иноземных капиталистов, становилось все более невыносимым.

В 1893 г. страну охватил неурожай, следствием чего был голод. В голодных районах начались крестьянские волнения. Волнения были направлены против налогового гнета, вымогательств чиновников, против иностранного влияния в Корее. Крестьяне, принимавшие участие в волнениях, в известной мере находились под влиянием религиозного «Общества восточного учения» – тонхак. Эта организация существовала с 1864 г. на юге Кореи. Ее учение возникло как протест против жесточайшей эксплуатации со стороны помещиков и королевских чиновников.

К крестьянскому движению примкнули также ремесленники и мелкие торговцы, которые страдали от иностранной конкуренции.

Крестьянское движение быстро охватывало все новыу и новые районы, оно распространилось на все южные и частично центральные провинции (Чолладо, Чхунчхондо, Кенсандо, Кенгидо, Канвондо, Хванхэдо). Крестьяне отказывались платить помещикам арендную плату за землю и уплачивать налоге. Они изгоняли ненавистных помещиков и чиновников, избивали их, а иногда и убивали.

В уезде Кобу возникла целая крестьянская повстанческая армия, которой командовал Тен Бон Чжюн. Ее численность изо дня в день возрастала, достигнув 30 тысяч человек. Командование крестьянской армии призывало всех крестьян, ремесленников, мелких торговцев сплотиться и общими силами спасти страну от гибели: «Наша цель состоит в том, чтобы спасти народ от бедствия, установить твердую государственную власть в стране и отсечь головы продажным и жестоким чиновникам. Мы должны изгнать из страны иностранных захватчиков…» («Дальний Восток», 1894, 10 июня.13).

Крестьянские войска двинулись в Сеул. 21 мая 1894 г. они одержали решительную победу над правительственными войсками. Во дворце состоялось экстренное совещание, на котором было решено попытаться заключить перемирие с крестьянской армией.

Корейское правительство хотело выиграть время, чтобы дождаться войск маньчжурского правителя, к которому оно обратилось за помощью. 6 июня из Китая было отправлено 1500 солдат. Воспользовавшись этим, Япония 25 июля, без предупреждения, начала военные действия на море, а 1 августа официально объявила войну Китаю. На следующий день, 2 августа, Япония принудила Корею к заключению «союза» до окончания войны.

Японо-китайская война принесла страшное разорение и голод корейскому трудовому народу. Территория полуострова в июне 1894 г. превратилась в театр военных действий; Е конце июня 1894 г. Корея была оккупирована японскими войсками. Оккупированные районы были превращены в безлюдные пустыни, поля оставались незасеянными, в стране начался голод. Трудовое население крайне враждебно относилось к японской оккупации. Японские захватчики в ответ выжигали целые деревни («Дальний Восток», 1894, 26 августа.14).

В конце японо-китайской войны Корею посетил русский ученый А. Г. Лубенцов. Он видел корейские города, превращенные в груды развалин, незасеянные поля. По его словам, «по дороге из Пхеньяна в Ыйчжу… все было буквально выжжено » (См. «Сборник материалов по Азии», вып. 60. СПб., 1895, стр. 51).

В городе Ыйчжу до войны было более трех тысяч домов, уцелело же не более 200. В Анчжу из трех тысяч домов сохранилось только 260. Деревни, расположенные вдоль дорог, по которым проходили войска захватчиков, как правило, были снесены с лица земли. От Кванчжу остались одни развалины; из 30-тысячного населения к концу войны в городе оставалось лишь 5-6 тысяч человек.

С 1894 г. натуральные налоги были заменены денежными. Официально земельный налог равнялся 6 вонам с келя земли. Фактически же он был больше, так как алчные королевские сборщики устанавливали размеры налогов по своему усмотрению. По наблюдениям русского чиновника Покатилова, «по одной лишь поземельной подати народ переплачивал чиновникам на 200 проц. больше того, что он должен платить по закону». В 1891-1899 гг. сумма поземельного налога возросла в четыре раза. К 1900 г. по сравнению с 1894 г. поземельный налог увеличился на две трети и достиг 50 лян с одного келя, а в 1902 г. – на три пятых и составлял 80 лян с одного келя (См.: Г. Тягай. Очерк истории Кореи во второй половине XIX в. М., 1960, стр. 157).

Обнищавшие крестьяне, не будучи в состоянии вносить арендную плату, уходили на заработки в города, а некоторые – за границу. В результате за 50 лет (1850-1900) сельское население значительно сократилось, число крестьянских дворов уменьшилось на 159045. Правительство вынуждено было издать специальный указ, строго запрещавший выезд корейцев в другие государства.

В 1893 г. правительство роздало голодающим крестьянам 70 тысяч сок зерна, а в 1897 г. объявило об отпуске недоимок по налогообложению. Однако эти меры не приостановили бегства корейских крестьян из деревень («Дальний Восток», 1903, 12 июня.17).

К началу XX в. Корея фактически стала полуколонией Японии. 17 ноября 1905 г. правительство Кореи подписало договор, лишавший страну независимости и суверенитета. В Корее был объявлен режим военной оккупации. В стране установилось политическое и экономическое господство японских захватчиков, к которым перешло все управление государством.

В 1910 г., с молчаливого согласия США и Англии, Япония официально аннексировала Корею, включив ее в качестве колониального владения в состав своей империи. Корейское государство превратилось в японское генерал-губернаторство.

В стране были введены японские законы и «порядки», установлен режим террора и насилия. Оккупанты содержали в Корее три дивизиона регулярных войск и 1825 полицейских и жандармских участков, 16840 жандармов («Ежегодник японского генерал-губернатора» (на японскомязыке). Сеул, 1926, стр, 354).

Вся власть в стране принадлежала генерал-губернатору, который единолично управлял Кореей и подчинялся непосредственно императору Японии.

Установив режим неограниченного произвола, японские империалисты насильственно подавляли всякое проявление национального самосознания, всякий проблеск стремления к независимости.

Аннексировав Корею, японские империалисты, опираясь на беспощадное военно-полицейское принуждение, приступили к осуществлению зверской эксплуатации корейского народа и расхищению природных богатств страны.

В 1912 г. японские империалисты провели земельную «реформу», основываясь на которой они захватили в свои руки главное богатство страны – землю: 8801503 чжонбо земли стали собственностью японского генерал-губернатора. Свыше 70 проц. всей продукции сельского хозяйства вывозилось в Японию.

В результате основную массу крестьянства в Корее составляли безземельные “арендаторы и малоземельные полуарендаторы. Арендная плата достигала 50-90 процентов урожая. Кроме того, крестьян душили налоги японской колониальной администрации, высокие ростовщические проценты и различные повинности в пользу помещиков.

Всего насчитывалось 52 вида налогов, из них 11 прямых. Даже по явно заниженным японским данным, в течение 1913-1917 гг. около 25 тыс. крестьян лишились своих участков за неуплату налогов («История освободительной борьбы корейского народа». Пхеньян, 1953, стр. 193.

В. И. Ленин глубоко вскрыл цель экспансионистской политики Японии в отношении Кореи: «Япония будет воевать за то, чтобы ей продолжать грабить Корею, которую она грабит с неслыханным зверством, соединяющим все новейшие изобретения техники и пыток чисто азиатских» (B. И. Л е н и н. Полное собрание сочинений, т. 42, стр. 61).

Усиление гнета японского империализма, чудовищный рост эксплуатации довели до предела нищету и страдания народных масс и толкали их на путь борьбы с империализмом. В 1919 г. в Корее возникло массовое антияпонское движение, могучей волной прокатившееся по всей стране и охватившее широкие слои корейского населения.

Японские империалисты с неслыханным зверством подавили народное восстание в Корее. По японским официальным, значительно приуменьшенным, данным, было убито 7909 человек, ранено 15961, арестовано 52770. Японцы сожгли 760 домов21.

Но ни арестами, ни казнями захватчикам не удавалось подавить корейский народ, который продолжал борьбу против колонизаторов.

После подавления восстания многие корейские патриоты эмигрировали в Россию. Эмиграция была одним из методов организации и собирания патриотических сил для борьбы за независимость.

* * *

Итак, во второй половине XIX в. началась волна эмиграции части корейцев. Основными причинами эмиграции были: а) усиление феодального гнета, произвол и беззаконие помещиков, чиновников, что приводило к обезземеливанию крестьян, к их полному обнищанию; б) гнет иностранного капитала, проникшего в Корею с целью хищнической эксплуатации природных богатств страны и получения сверхприбылей за счет бесчеловечной эксплуатации корейского народа; в) некоторые прогрессивно настроенные люди, в той или иной степени осознавшие необходимость политической борьбы с японским империализмом, эмигрировали для того, чтобы иметь возможность включиться в организацию национально-освободительной борьбы народа Кореи.

 

Глава вторая. Социально-экономическое положение корейских крестьян на русском Дальнем востоке

1. Корейские переселенцы и административное деление корейских селений

Первые корейские переселенцы появились в Южно- Уссурийском крае в 1863 г., когда сюда тайно прибыло 13 семей, бежавших из Кореи от невыносимой нужды и голода. 21 сентября 1863 г. начальник Новгородского пограничного поста донес военному губернатору Приморской области, что корейцы поселились на р. Тизинхэ, где прилежно занимаются хлебопашеством, и просил разрешения открыть им сбыт хлеба («Сборник историко-статистических сведений о Сибири и сопредельных с ней стран», т. 1, вып. 2. СПб., 1876, стр. 13).

Генерал-губернатор Корсаков письмом от 16 ноября 1864 г. просил военного губернатора Казакевича в виду особой важности заселения края оказывать корейцам, желающим «прочно поселиться» в пределах России, покровительство и выдавать пособие продуктами, на первое время лишь в самом необходимом размере, из экстраординарных сумм(«Сборник историко-статистических сведений о Сибири и сопредельных с ней стран», т. 1, вып. 2. СПб., 1876, стр. 13).

Эти мероприятия способствовали усилению переселения, так как общение переселенцев с корейцами, остававшимися на родине, было довольно постоянным.

В 1865 г. на р. Тизинхэ прибыло уже до 60 семей, в 1866 г. – до 100. Переселенческое движение скоро стало массовым.

Новый толчок усилению переселенческого движения дало начало голода в Корее. В 1869 г. в Северной Корее произошло большое наводнение, причинившее громадный урон сельскому хозяйству и приведшее к страшному голоду, вследствие чего корейцы толпами переходили на Русский Дальний Восток.

Сначала корейцы прибывали малыми партиями. Потом поток беженцев усилился. В конце ноября – начале декабря границу перешло до 4500 человек. Переход совершался большею частью через маньчжурскую границу преимущественно ночью и в разных местах, так что пограничные караулы – корейские, маньчжурские и русские – не имели какой-либо серьезной возможности воспрепятствовать этому.

Большая часть переселенцев не имела никаких средств к существованию. Ввиду трудности прокормить такое значительное число пришельцев в безлюдной пустыне, русская администрация в лице адмирала Фуругельма и военного губернатора Приморской области стремилась убедить корейцев добровольно возвратиться в Корею. Пограничному комиссару князю Трубецкому было поручено отправиться с переводчиком к корейскому пограничному начальнику для переговоров. Трубецкой заключил соглашение с корейским пограничным начальником о принятии беженцев и оказании им помощи со стороны корейского правительства. Переговоры велись в присутствии выборного представителя корейских беженцев.

Заручившись этим соглашением, адмирал Фуругельм отправился в корейскую деревню Тизинхэ, где тогда проживали уже 642 корейских семейства, чтобы предложить им возвратиться в Корею. Он собрал в Тизинхэ всех почетных стариков и объяснил им, что семьи, которые не имеют средств к существованию, не могут оставаться в России и непременно должны возвратиться в Корею; если же они не пожелают этого, то будут удалены силой. Вместе с тем Фуругельм сообщил переселенцам о результатах переговоров с корейским пограничным начальником и обещал дать им продовольствие на время пути до границы и подводы для детей и женщин (Приамурские ведомости», 1895, № 58, приложение).

Недолго посовещавшись, корейцы решительно объвили, что готовы умереть на русской земле с голоду, но назад не вернутся, потому что, согласно законам Кореи, их ожидает неминуемая смерть, Они говорили, что обещанию своего начальника не верят, а потому, несмотря на то, что русские намерены выгнать их военной силой, категорически отказались возвращаться в Корею. Тогда адмирал Фуругельм не счел себя вправе прибегать к крайним мерам и решил разрешить беженцам остаться в России. Вместе с тем он принимал меры к обеспечению их существования, считая, что переселение в Россию корейцев принесло бы существенную пользу краю.

Меры, принятые адмиралом Фуругельмом, заключались в следующем: группе чиновников во главе с советником Макаровым было поручено обследование имущественного положения корейцев. При этом выяснилось, что из 982 семей (5915 душ), проживавших в Тизинхэ и Янчихэ, не нуждаются в помощи 309 семей, или 2070 душ; остальные же 673 семьи – 3845 душ не имеют никаких средств к жизни («Журнал Министерства народного просвещения», 1904, № 3, стр. 4-5 4.)

После этого военный губернатор распорядился об отправлении 20 корейцев в Посьет на угольные копи; 50 человек были отправлены в распоряжение командира 1-го батальона для участия в строительных работах в селе Ново-Киевском, 50 мастеровых -плотников, столяров, кузнецов и каменщиков – были направлены на строительство Владивостокского порта, а также на работы по строительству Южно-Уссурийской дороги. Корейцев, помещенных в селах Раздольном и Астраханском, он приказал использовать на заготовках дров для казенных пароходов, плавающих по рекам Уссури и Суйфуну и по озеру Ханка.

Образование корейских поселений не было чисто стихийным процессом. В это дело вмешивалась царская администрация, которая стремилась направить его в выгодное ей русло.

В результате у реки Суйфун были образованы следующие новые корейские селения: Константиновский (127 душ), Казакевичевка (147), Корсаковка (280), Кроуновка (329), Пуциловка (490), Синельниково (93 души), Покровка (150 душ). Всего в этих семи корейских селениях проживало 330 семейств – 1616 душ обоего пола. В течение 1869-1871 гг. им было выдано в виде пособия 35 тысяч пудов продовольствия из военных запасов5.

Генерал-губернатор Восточной Сибири сенатор Н. П. Синельников, узнав о волне корейских переселенцев, хлынувшей в Южно-Уссурийский край, во время своей поездки на Амур предложил губернатору Приморской области поселить 500 корейцев в районе Амурского казачьего пешего батальона. Одновременно он телеграфировал губернатору Амурской области генерал-майору Падашенко, предложив ему подготовиться к приему переселенцев: а) построить дома, б) обеспечить переселенцев продовольствием до урожая 1872 г., в) снабдить их семенами, г) снабдить рабочим скотом и необходимым инвентарем («Приамурские ведомости», 1895, № 58. Приложение «Корейцы Приамурского края»).

На все эти нужды было выделено 13651 руб., в том числе 2759 руб. на постройку домов, 7700 руб. – на продовольственную псмощь в течение 15 месяцев, 1192 руб. – на семена, 2000 руб. – для выдачи на руки переселенцам на покупку одежды и 1620 руб. – на кормовые холостым корейцам в течение двух месяцев до приискания ими себе места или заработка.

Кроме того, корейцы, наравне с русскими переселенцами, пользовались льготами, определенными указом Правительственного сената от 27 апреля 1861 г.: они освобождались от подушных податей (на 20 лет), от платы поземельной подати (на три года) и от земских повинностей.

В 1872 г. у реки Самарки было образовано первое большое корейское село Благословенное.

В 1894 г. в Приамурский край прибыло морем во Владивосток 3995 корейцев, в Амурскую область – 5985 корейцев, а всего 9980 переселенцев. Из этого числа, по сведениям, собранным в 1893-1894 гг. чиновником Приамурского генерал-губернаторства надворным советником Черняевым, 117 корейских переселенцев поселились на надельных землях крестьянских селений. На надельных землях казачьих станиц поселилось 336 душ, на землях собственников и городских управлений – 1350, на наделах чинов лесного ведомства – 650 душ (ЦГАДВ, ф.1, оп. 2, д.1502, л. 56).

Начиная с весны 1895 г. в Южно-Уссурийском крае ежедневно появлялись новые корейские переселенцы, часть которых уходила в Хабаровский и Удский уезды. Это были преимущественно чернорабочие, в большинстве своем бывшие земледельцы. Они поселялись в хозяйствах русских крестьян, нанимаясь в качестве поденщиков на летние полевые работы, шли на заработки в города, нанимались на корейские рыболовецкие шаланды, на лесоразработки к лесопромышленникам или, объединившись в артели, занимались в летнее время рыбной ловлей. Те же, кто не мог найти себе подходящую работу на лето в Уссурийском крае, направлялись в Хабаровский и Удский уезды, или, попадая в Николаевск-на-Амуре, нанимались на золотые прииски, на рыбные промыслы в низовьях Амура и т. д.

Значительная часть переселенцев, устроившись на летний период где-либо в селениях и на землях частных владельцев, оставались там на более продолжительный срок, обзаводились хозяйством и строили себе постоянное жилье. Если заработок оказывался удовлетворительным, они оставались там и на зиму, а на следующее лето брали в аренду часть распаханной земли за определенную плату, чаще всего из расчета 50 проц. урожая, и становились арендаторами. Постепенно такие арендаторы выписывали свои семьи из Кореи и оседали в этих местах.

Таким образом, оседлое корейское население на русском Дальнем Востоке постепенно увеличивалось. Корейцы в большинстве случаев переходили сухопутную границу на Посьетском участке. Но были и другие пути перехода. Так, из Северной Кореи наиболее коротким был путь через устье реки Амнокган, а также вдоль китайской границы до Хунчуна. Другие пути вели через Фаташи, Янчихэ, Тизинхэ и через бывшую Монгугайокую заставу ( ЦГАДВ, ф. I, on. 1, д. 703, лл. 14, 41, 58, 59, 66, 77). Из Средней Кореи переселенцы добирались морским путем, на шаландах, из южной Кореи – на пароходах, через Владивосток. Так, в январе 1910 г. из Кобе на пароходе «Кокура-Мару» во Владивосток прибыли 81 человек, из Чендина на пароходе «Фукагава- Мару» – 416 переселенцев. В феврале на пароходах прибыл 331 переселенец, в марте – 748, в апреле – 842, в мае – 360, в июне – 210, в июле – 96, в августе- 119. в сентябре – 225, в октябре – 249, в ноябре – 327 человек. Всего прибыли морским путем в течение 1910 г. 2004 переселенца(ЦГАДВ, ф.1, оп.12, д.703, лл. 4, 8, 14, 27, 41, 58, 59, 66, 77, 96, 118, 124, 131, 1469).

На русском Дальнем Востоке образовались многочисленные корейские деревни.

На Посьетском участке с 1864 г. существовала деревня Тизинхэ. В 1867 г. основаны села Нижняя Янчихэ и Верхняя Янчихэ, в 1867 г. – Сидими и Кедровая Падь; в 1868 г. – Николаевка (Сучанский участок), в 1869 г. основана деревня Барановка, в 1871 г. – Фаташи, в 1872 г. – Адими, в 1875 г. – Красное Село, в 1880 г. выходцами из Тизинхэ, Янчихэ и вновь прибывшими переселенцами из Кореи в долине р. Амнокган была основана деревня Заречье. В 1879 г. возникла Амбамби, в 1880 г.- Рязановка. в 1882 г. – Крабе, в 1884 г. – Песчаная, в 1884 г.-Клерк, в 1885 г. – Монгугай. На Суйфунском участке появились села Кроуновка (1869 г.), Пуциловка (1870 г.). В 1889 г. на Сучане возникла деревня Таудеми, в 1890 г. – Андреевка.

К 1904 г. в Приморской области насчитывалось 32 корейских селения, из них 31 принадлежало к Южно-Уссурийскому округу Приморской области и подчинялось на общих основаниях, как и села русских крестьян, начальнику Южно-Уссурийского округа, местом пребывания которого было село Никольское. 22 селения входили в состав Посьетского участка и составляли самостоятельную волость с волостным правлением в селе Янчихэ и приставом в ур. Ново-Киевском; четыре деревни также составляли самостоятельную волость и относились к Суйфунскому участку, волостное управление находилось в селе Корсаковке. До 1892 г. волость эта именовалась Суйфунским корейским общественным правлением. Две корейские деревни Верхне-Уссурийского участка входили в состав русской Ивановской волости с волостным правлением в селе Ивановском и приставом в ур. Анучино, три деревни принадлежали к Сучанскому участку, причем одна из них входила в состав Цимухинской волости, с волостным правлением в селе Шкотово, а две – в Сучанскую волость, с волостным правлением в селе Владимиро-Александровском; деревня Осиповка принадлежала к первому участку Софийского округа и входила в Хабаровское корейское городское управление. Кроме того, во Владивостоке имелся корейский городской участок.

Из 32 корейских деревень Приморской области 22 входили в Посьетский участок. Занимаемая ими территория граничила с юга и юго-востока с Кореей и заливом Петра Великого, с запада и северо-запада – с Маньчжурией, с севера – с Суйфунским участком. Четыре деревни входили в Суйфунский участок, три деревни – в Сучанский участок.

Корейцы, жившие в городе Никольск-Уссурийском и его окрестностях, были подчинены Никольск-Уссурийскому общественному управлению, а жившие в Хабаровске – Хабаровскому городскому управлению («Журнал Министерства народного просвещения», 1904, № 3, стр. 7-8.)

Кроме того, большинство корейцев, сохранивших корейское подданство, были разбросаны по многим русским селениям.

Уже в 1910 г. в Южно-Уссурийском крае находилось свыше 50 тысяч корейцев, живших в 104 корейских селениях. Вот данные об их расселении (П. Унтербергер. Приамурский край в 1906-1910 гг. СПб., 1912, стр. 105).

 

В шести полицейских станах Южно-Уссурийского края было 6706 корейских дворов, 32984 души обоего пола (П. Унтер бергер. Приамурский край в 1906-1910 гг. СПб., 1912, стр. 106 ).

Вот данные о корейском населении Амурской обла- сти (1910 г. ) («Труды Амурской экспедиции», вып. Х1а. Хабаровск, 1913, стр. 154).

 

Данные о корейцах, проживающих в Забайкальской области (1910 г.) («Труды Амурской экспедиции», вып. Х1а. Хабаровск, 1913, стр. 155)

Всего в области проживали 378 корейцев.

Кроме того, в Никольск-Уссурийском насчитывалось 813 корейских дворов – 2300 душ обоего пола, во Владивостоке – 88 дворов – 351 душа, в Николаевске – 1541 душа обоего пола, в Хабаровске – 818 душ, в Хабаровском уезде – 817 душ(Н. В. К ю н е р. Статистико-географический и экономический очерк Кореи, ч. 1. Владивосток, 1912, стр. 253).

Для надзора за переселенцами и их регистрации, а также для изыскания средств к удовлетворению потребностей корейских подданных приморская областная администрация организовала корейские общества в городах и других торгово-промышленных пунктах области, в зависимости от численности переселенцев в том или ином пункте.

Эти общества управлялись сходами, в которых участвовало все взрослое население пункта. Общественный сход созывался по инициативе старост, а также по распоряжению тех правительственных учреждений и должностных лиц, в ведении которых они находились.

Ведению общественного схода подлежали: а) выбор лиц на общественные должности; б) вынесение приговоров об удалении из общества или из того пункта, где образовано общество, тех поселенцев, пребывание которых признается «вредным и угрожающим благосостоянию и безопасности населения»; в) составление ходатайств о нуждах и пользе общества; г) определение и раскладка сборов на общественные расходы: содержание канцелярии при общественном старосте, назначение и выдача жалованья выборным лицам (ЦГАДВ, ф. 87, оп. 4, д. 1598, лл. 99-104.16).

Каждое общество выбирало из своей среды общественного старосту, его помощника и кандидатов на эти должности. На общественного старосту и его помощника возлагались следующие функции: 1) ведение именных и посемейных списков корейских подданных, проживающих постоянно или временно в районе общества, а также списков всех прибывающих и выбывающих из района общества; 2) розыск и задержание лиц из поселенцев по требованию судебных и административных учреждений, правительственных должностных лиц; 3) наблюдение за исполнением поселенцами обязательных постановлений местных властей; 4) задержание и передача полиции преступных элементов; 5) наблюдение за санитарным состоянием домов; 6) передача местной полиции сведений о лицах, прибывающих в район общества и о выбывших из него; 7) информация полиции о преступлениях, беспорядках и чрезвычайных происшествиях среди поселенцев в районе общества.

Корейские общества и их выборные представители состояли в непосредственном ведении и подчинении городских и уездных полицейских управлений и чинов уездной полиции. Разумеется, выборы в обществах были далеко не демократичными. Выборные лица выдвигались из числа так называемых «благонадежных», т. е. наиболее состоятельных. Ибо классовая дифференциация началась среди корейцев сразу же после переселения к с годами все более углублялась.

2: Правовое положение корейцев

При рассмотрении вопроса о правовом положении корейцев в дореволюционной России следует в первую очередь исходить из понимания той политики, которую проводило царское правительство по отношению к национальным меньшинствам.

Представители разных национальностей, населяющих Приморскую область, были далеко не равноправны. В. И. Ленин писал: «Господствующая национальность- великороссы – составляют около 45 процентов всего населения империи. Из каждых 100 жителей свыше 50 принадлежат к «инородцам». И все это громадное население поставлено в условия жизни еще более бесчеловечные, чем условия жизни русского человека» (В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 25, стр. 85).

А в другом месте он писал, что в царской империи большинство населения – 57 проц. – «подвергается национальному угнетению, они не пользуются даже свободой родного языка, их насильственно русифицируют » ( В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 26, стр. 86).

Непрекращавшееся переселение корейцев заставляло царских чиновников уделять определенное внимание корейскому вопросу. В 1888 г. царское правительство заключило с правительством Кореи частное соглашение, согласно которому все корейцы, перешедшие границу до 1884 г. (т. е. до заключения первого торгового договора с Кореей), приобретали право принять русское подданство. В силу ст. 4 пункта II Правил 1888 г., если корейский подданный будет пытаться перейти границу без билета, то русские власти, по расследовании дела, не позволят ему следовать далее и, задержав его, отошлют обратно через границу («Правила для сухопутной торговли с Кореей, заключенные в Сеуле 8 августа 1888 г.». См. тексты договоров в книге «Описание Кореи», ч. 3. СПб., 1900).

Несмотря на эти ограничения, корейские переселенцы продолжали прибывать в Россию. Правовое положение крестьян-переселенцев было неодинаковым. Все корейцы, переселившиеся в Россию, делились на три группы. К первой принадлежали лица, получившие право на русское подданство, т. е. прибывшие сюда до 25 июня 1884 г. Ко второй группе – прибывшие позже, но желавшие принять русское подданство и обязывавшиеся выполнять все гаравила, установленные для первой группы. К третьей группе причислялись корейцы, жившие в России, но не осевшие здесь, а приехавшие на заработки.

Корейцы первой группы на одинаковых основаниях с русскими крестьянами привлекались к исполнению денежных, натуральных и воинских повинностей. Они так же, как и русские наделялись землей из расчета 15 десятин на семью. В 1893 г. они приняли русское подданство (Н. В. Кюнер. Статистико-географический и экономический очерк Кореи, ч. 1. Владивосток, 1912, стр. 257).

Лица, относимые ко второй группе, должны были в течение двух лет ликвидировать свои хозяйства и выехать в Корею. На протяжении этих двух лет они наряду с корейцами первой группы привлекались к выполнению натуральных и денежных повинностей. От несения воинской службы они освобождались. Корейцы третьей группы, как временно проживающие в крае, не имели права селиться на казенных землях и устраивать на них хозяйства. Но поземельные и оброчные подати они платили наравне с русскими крестьянами.

Корейцы, принявшие подданство России, составляли 20-30 проц. всех поселенцев. Они имели наиболее крупные наделы, были более обеспечены, подвергались меньшей эксплуатации, чем другие переселенцы. Из их среды обычно выделялись эксплуататорские элементы – подрядчики, купцы, кулаки. Уже в 1910 г. среди корейцев появились торговцы. Только во Владивостоке их было 210 человек, в Хабаровске – 80, в Никольск-Уссурийском – 90 человек.

Почти все корейцы, имевшие полные наделы (15 десятин), имели батраков.

К 1910 г. основную массу переселенцев составляли те, кто легально прибыл на русскую территорию с визой русского консульства в Корее и национальным паспортом. Все эти переселенцы обязаны были иметь русские годовые билеты. Они считались временно проживающими в крае. Впоследствии часть представителей этой категории определялась как «подлежащая приему в подданство».

Корейцы этой группы фактически были всецело предоставлены на усмотрение русской администрации. Находясь под постоянной угрозой выселения из страны, они не могли прочно оседать на земле и строить свое хозяйство. Батраки и арендаторы подвергались бесчеловечной эксплуатации со стороны землевладельцев.

Корейцы, перешедшие границу нелегально, без национальных паспортов и виз, приходили в край весной небольшими партиями под руководством опытных проводников, которые хорошо знали, где перейти границу и где можно устроиться на работу. В большинстве своем корейцы, приходившие на заработки, не возвращались на зиму в Корею и оседали в крае.

Лицам, принявшим русское подданство, выдавали особые свидетельства за подписью начальника округа, с указанием года переселения в пределы России. В свидетельстве перечислялись все члены семьи. На основании этих свидетельств составлялись посемейные списки, хранившиеся в сельских общественных управлениях. Новоподданные привлекались к исполнению денежных и натуральных земских повинностей наравне с местными крестьянами, проживавшими в области не менее 20 лет.

Корейским подданным, не имеющим определенных занятий, нищим, неспособным к труду, малолетним (до 12 лет) и старикам (старше 60 лет) переселение в Россию было запрещено. Все такие лица подлежали немедленной высылке за границу.

Селиться на государственных, казенных, городских, казачьих и общественных землях, строить на них дома и разные промышленные заведения, обрабатывать эти земли, а также заниматься самостоятельно сенокошением, пастьбой скота, охотой, рыбной ловлей, добычей разных металлов и минералов и тому подобными промыслами корейские подданные могли только с особого разрешения военного губернатора (ЦГАДВ, ф. 87, оп. 4, д. 1593, л. 321). Корейским подданным, имеющим дома, запрещалось принимать к себе на квартиру своих соотечественников. Таким образом, большинству корейцев не оставалось ничего другого, как идти в сельскохозяйственные рабочие, в батраки.

* * *

Вопрос о переселении корейцев, их переходе в русское подданство вызвал среди царской администрации разногласия.

В первое десятилетие переселения корейцев русская администрация относилась к ним благожелательно, охотно принимала их в подданство, предоставляла землю. Это объясняется тем, что корейцы, осевшие в крае, в той или иной мере способствовали развитию земледелия. Кроме того, переселение означало прилив дешевой рабочей силы в города, увеличение числа арендаторов и батраков в хозяйствах кулаков-стодесятинников и казаков. Генерал-губернаторы Корсаков и Духовской были сторонниками использования корейцев для ускорения заселения края. Этой точки зрения придерживались адмирал Фуругельм и другие царские сановники. Благодаря этому корейцы первого эмиграционного потока были приведены к присяге и получили наделы.

Корейцам, не принявшим русское подданство, также разрешалась аренда государственных земель, преимущественно в отдаленных от границы районах, по реке Хору, где образовалась деревня Александрово-Михайловка, и по Иману, где возникли деревни Лукьяновка и Августовка.

При генерал-губернаторе Гродекове, продолжавшем политику генерала Духовского, в 1898 г. русское подданство приняли оставшиеся переселенцы первой категории. Корейцам, прожившим в крае не менее пяти лет, был обеспечен прием в подданство. Корейцы переселенцы, отнесенные к третьей категории, получили разрешение селиться по рекам Иману, Хору, Кии и Амуру. Впоследствии они образовали здесь 50 корейских селений.

В 1905 г. в Приморской области насчитывалось 34 399 корейских переселенцев, из которых 15 122 (730 мужчин и 7192 женщины) были приняты в русское подданство (ЦГАДВ, ф. 87, оп. 4, д. 1593, л. 13).

Итак, если до конца XIX в. определяющей идеей колонизационной политики царизма на Дальнем Востоке было использование стихийного потока беженцев из Кореи для заселения края и привлечения дешевой рабочей силы, то в начале XX в. определяющим мотивом: политики царизма стало стремление к отысканию «колонизационных фондов» для выселения обнищавшего крестьянского населения из России с целью спасения помещичьего землевладения от народных волнений. Лучшие уголки края теперь заселялись колонизаторскими элементами, а в отношении корейских переселенцев проводилась политика вытеснения под предлогом борьбы с «желтой опасностью».

После захвата Кореи империалистической Японией антияпонское движение среди корейцев, проживавших на русском Дальнем Востоке, усилилось. Здесь начали формироваться и вооружаться партизанские отряды для борьбы с захватчиками. Японское правительство через русское посольство в Токио сразу же заявило протест и добивалось от русских властей запрещения перехода границы корейскими партизанами. Опасаясь новых осложнений во взаимоотношениях с Японией, царские власти осуществили ряд мер против антияпонского движения на Дальнем Востоке. Дальнейшее переселение корейцев в Россию было запрещено.

Назначенный в 1905 г. генерал-губернатором Приамурья реакционер Унтербергер, поощряя русскую колонизацию, энергично противодействовал наплыву корейских иммигрантов.

В своем отзыве на имя министра внутренних дел от 8 марта 1908 г. Унтербергер писал: «Характерным свойством корейцев является то, что они при первой возможности оседают на землю; поэтому корейцы русскоподданные, распространяясь по мере переполнения своих надельных земель по краю и арендуя землю, создают повсюду новые очаги для переселения корейцев – корейских подданных. Борьба с этим чрезвычайно осложняется, так как нельзя рассчитывать на содействие русского населения, которое, видя в корейцах удобную и дешевую рабочую силу или выгодных арендаторов, весьма охотно принимает их на свои земли. Между тем, ввиду крайней важности для России заселения Приамурья русским людом, захват значительных площадей корейцами равносилен ослаблению нашего положения на берегах Тихого океана» ( П. Унтербергер. Приморская область СПб., 1912 стр. 114-115).

Поэтому Унтербергер считал необходимым запретить сдачу казенных земель лицам иностранного подданства, запретить наем этих лиц на работы, производимые казенными управлениями. Он предложил усилить административные органы Приморской и Амурской областей, учредить в них дополнительные должности полицейских чиновников, на что потребовался ежегодный расход в 146082 рубля (ЦГАДВ, ф. 87, оп. 4, д. 1593, лл. 7-8.24). Расход этот он предложил производить за счет сборов с корейцев, иностранных подданных.

Другая точка зрения была выражена Амурской экспедицией, считавшей, что корейцы облегчили русским освоение края, особенно Посьетского участка. Это они помогли освоить казачьи земли у озера Ханка, крестьянские – вокруг Никольск-Уссурийского, церковные и лесные – по всему Южно-Уссурийскому краю («Труды Амурской экспедиции», вып. X, 1911, стр. 169.25).

Амурская экспедиция усматривала в расселении корейцев известную пользу для развития промышленности и, особенно, сельского хозяйства, выгоду для экономической жизни края. Выводы Амурской экспедиции послужили отправным пунктом для политики, проводившейся в дальнейшем генерал-губернатором Приамурского края Гондатти, который считал необходимым содействовать заселению края корейцами. Он не останавливался даже перед приемом в подданство корейцев без наделения их землей. Русское подданство предоставлялось и тем корейским крестьянам, которые переселились в Россию после 1884 г. Но землей эти переселенцы не наделялись, что приводило к росту батрачества среди переселенцев.

Ниже приводятся данные об интенсивности приема корейцев в русское подданство (Данные губернаторских отчетов охватывают только легализированную массу корейцев. ЦГАДВ, ф. 87, оп. 4, д. 1593, лл. 5-10).

 

Как видно из вышесказанного, в корейском вопросе не было единой политики, с каждой сменой администраторов она более или менее резко менялась.

Находясь в полной зависимости от местной администрации, переселенцы прилагали все усилия, чтобы приобрести ее расположение. И тем не менее оставались бесправными. За малейшие провинности они подвергались наказаниям и взысканиям в административном порядке, без суда. Так, военный губернатор был вправе подвергать корейцев аресту на срок до одного месяца или денежному взысканию до 30 руб.; председатель войскового управления казачьего войска, окружные начальники, городские полицмейстеры, гарные исправники Приморского горного округа имели право подвергнуть аресту на срок до 15 дней или денежному взысканию до 15 руб.; участковые приставы и начальники участков казачьего войска, а в полосе отчуждения железной дороги – и начальники жандармских отделений, подвергали корейцев аресту до семи дней или денежному взысканию до семи рублей27. Военный губернатор области мог выслать за границу в административном порядке любого переселенца – корейского подданного.

Вот как описывает положение корейцев исследователь В. Песоцкий: «Безземельные корейские населения края стоят вне закона, и жизнь их регулируется усмотрением каждого русского администратора, не говоря уже о случайных хозяевах и чинах полиции » (В. Песоцкий. Корейский вопрос в Приамурье. «Труды Амурской экспедиции», 1913, стр. 27).

Таким образом, сущность национальной политики русского царизма в отношении корейских переселенцев сводилась в этот период к тому, чтобы противодействовать их притоку и их оседлости, а тех, кто уже поселился – использовать как дешевую рабочую силу.

Вопросы просвещения корейцев, их духовная жизнь совершенно не занимали царских чиновников. Власти не прилагали никаких усилий к тому, чтобы дать детям корейских трудящихся возможность получить хотя бы начальное образование. До 1904 г. в корейском селе не было построено ни одной школы за счет государства. Тем не менее общение с русским народом способствовало культурному росту переселенцев.

3. Основные занятия корейских переселенцев

Переселение крестьян из Центральной России на Дальний Восток производилось за счет самих переселенцев. Последние получали право на бесплатное пользование государственной землей на 20 лет и могли выбрать любой еще никем не занятый участок размером до 100 десятин на семью с условием обработки его в течение пяти лет. В связи с начавшимся массовым переселением этот закон был отменен. 22 июня 1900 г. были опубликованы и с 1901 г. получили силу «Беременные правила для образования переселенческих и запасных участков в Амурской и Приморской областях». Этот закон разделил русских переселенцев на две группы: старожилов-стодесятинников, прибывших до 1900 г., и «новоселов», переселившихся после 1900 г. Новоселы получали уже только по 15 десятин земли на мужскую душу29.

Первые переселенцы-стодесятинники захватили лучшие по качеству угодья и находились в более выгодном положении, особенно казачье население. Вначале для него вообще не было ограничительных норм. Затем были введены следующие нормы надела: штаб-офицеру – 400 десятин, обер-офицеру -200 десятин, рядовому казаку-30 десятин плюс 10 десятин станичного запаса30. Этот отвод просуществовал внутри казачества до Октябрьской революции.

Крестьяне-новоселы, получившие худшие участки и не имевшие средств для их обработки, вынуждены были обращаться за помощью к старожилам, попадая в кабальную зависимость от них. Многие переселенцы, так и не устроившись на новых землях и разорившись, возвращались обратно. В 1907 г. на Дальний Восток прибыло 73 тысячи переселенцев из западных губерний, а возвратилось обратно около 50 тысяч. В еще худшем положении находились нерусскоподданные корейские крестьяне. Только подданные России могли иметь 15-десятинный надел, а большинство переселенцев не имели национальных паспортов и виз корейского правительства, в русское подданство их не принимали, следовательно, они не имели права на земельные наделы.

В таблице 1 приведены данные о размере земельных фондов по группам сельского населения Дальнего Востока в 1913 г. (См. «Сборник материалов по политическому и экономическому состоянию Дальнего Востока» Чита, 1923, стр. 131).

Таблица 1

 

Таким образом, общинных крестьянских земель имелось около 7,4 млн. дес, казачьих- 14,8 млн. Почти все корейцы, переселившиеся в Приморье за период 1884-1916 гг., совершенно не имели наделов, а остальные арендовали землю у русских крестьян, казаков и частных владельцев.

В начале 1908 г. в 13 волостях Южно-Уссурийского уезда: Раздольненской, Суйфунской, Ханкайской, Верхне-Уссурийской и других, в Сучанском полицейском стане, а также в районах Полтавского и Гродековского станичных округов Уссурийского казачьего войска, проживали корейцы, принятые в русское подданство, в количестве 13676 душ обоего пола (2290 дворов) (ЦГАДВ, ф. 87, оп. 4, д. 1593, лл. 13-26). Все они занимались земледелием. Общая площадь пашни у русскоподданных корейцев достигала 9127 десятин (ЦГАДВ, ф. 87, оп. 4, д. 1593, лл. 13-26.), остальные корейцы арендовали 16470 десятин земли.

Во всех перечисленных районах на надельных землях русских крестьянских селений проживало 1610 корейских хозяйств – 6565 душ; на надельных землях корейских селений – 2931 хозяйство, 16235 душ; на землях собственников и городских управлений -2248 хозяйств, 8871 душа; на земельных наделах лесной стражи – 812 хозяйств, 3496 душ; на церковных землях – 163 двора, 610 душ; на землях, арендуемых у казны частными лицами, – 724 двора, 3004 души; на надельных землях казачьих станиц и поселков – 296 дворов, 1458 душ.

Корейцы зачастую проживали на таких землях в качестве съемщиков земли и арендаторов-испольщиков. Земледелием занимались 80 проц. всех переселенцев корейцев. В основном они возделывали чумизу, кукурузу, бобы, овес и рис. Мы приводим здесь данные о посевах в корейских хозяйствах в 1914-1917 гг. (см. табл. 2, площадь посева в га) (ЦГАДВ, ф. Р-152, оп. 2, д. 90. (Сведения по Никольск-Уссурийскому, Сучанскому, Ольгинскому уездам).

Таблица 2

 

Чумиза – весьма ценная культура. По пищевым качествам она не уступает рису и просу. Кроме того, значительную хозяйственную ценность представляют солома и мякина чумизы, используемые как корм для скота. Корейские переселенцы первые начали культивировать чумизу на русском Дальнем Востоке.

Суходольные культуры корейцы обрабатывали грядковым способом, сущность которого сводится к тому, что посев совершается на грядках, между которыми оставляются канавки, шириной приблизительно в 3/4 метра.Посев производится вслед за вспашкой, вручную. Чистыепары и залежь корейцами не использовались. В целях сбережения земли посев производился один год на грядках, другой – между грядками. Объясняется это необходимостью при малом количестве земли использовать ее как можно полнее.

Корейский плуг.

Земледельческие орудия корейцев были весьма примитивны. Главным сельскохозяйственным орудием у них была деревянная соха с окованным железом сошником.

Наряду с чумизой корейцы культивировали рис. Ими возделывались в основном три сорта риса: обыкновенный, поливной и суходольный.

Для разведения риса выбирались самые низкие места долины реки, сооружалась ирригационная система. В 1908 г. в долине реки Янчихэ имелось 40 десятин риса. Затем посевы риса появились в Сучанском, Никольск-Уссурийском и Спасском уездах. К 1917 г. площадь посевов риса достигала уже 1600 десятин.

Большое распространение получили посевы сои и кукурузы.

Для молотьбы корейцы использовали грубые ручные приспособления и особые ступы – мульбана, которые обычно приводились в движение водой горных потоков, а иногда вручную. Эти же ступы применялись и в качестве мукомольных орудий.

Кроме зернового хозяйства, переселенцы занимались овощеводством, которое преимущественно носило характер приусадебного огородничества. Но вблизи больших городов – Владивостока, Хабаровска, Никольск-Уссу-рийского и Благовещенска встречались специализированные китайские и корейские овощеводческие хозяйства.

Если в 1905 г. Владивосток и Никольск-Уссурийский полностью снабжались привозными овощами, а Хабаровск ввозил до 70 проц. потребляемых овощей (С. Меркулов. Вопросы колонизации Приморского края. СПб., 1911, стр. 14)., то после прибытия корейцев на Амур положение изменилось. Вот что писал начальник Удского уезда в 1907 г.: «Здесь своих, местных, овощей, благодаря корейцам, развелось так много, что не знают, куда девать их избыток. Многие овощи в нынешнее лето были значительно дешевле, чем в Хабаровске. Отсюда, например, были отправлены огурцы на продажу в Хабаровск и Благовещенск, тогда как прежде все овощи исключительно доставлялись в Никольск из последних мест» («Труды Амурской экспедиции», вып. X, 1911, стр. 18).

В 1910 г. под овощами у корейцев было занято 15415 десятин, арендуемых ими у русских крестьян и казаков.

Корейские переселенцы, проживающие в селе Синельниково, в частности Иван Иосифович Ан, с 1900 г. занимались разведением тутовых деревьев и шелкопряда. Коконы в этих хозяйствах (разматывались примитивным способом. Шелк ткали на домашних ткацких станках.

В 1916 г. в Никольск-Уссурийском открылся Южно-Уссурийский отдел Русского географического общества, развивший большую научную работу. Некоторые сотрудники РГО серьезно изучали шелководческий промысел в крае. Особое внимание привлекало хозяйство И. Ана, рассматривавшееся как образцовое. Однако администрация края этому промыслу не придавала должного значения, не способствовала его развитию.

Скотоводство у корейцев было развито слабо. Несмотря на весьма благоприятные естественные условия, как самостоятельная отрасль хозяйства скотоводство не существовало, так как большинство переселенцев не имело земельных наделов. Поэтому скотоводство имело лишь подсобное значение. Кстати, для корейской деревни всегда была характерна чрезвычайная отсталость животноводства и в самой Корее.

В 1909-1910 гг. Амурской экспедицией и переселенческим ведомством было проведено статистическое обследование сельского хозяйства Амурской и Приморской областей. (Данные о корейском населении и состоянии хозяйств корейцев Посьетского и Суйфунского станов приведены в табл. 3 и 4).

Из данных таблиц 3 и 4 видно, что, несмотря на притеснения со стороны царского правительства по отношению к корейским крестьянам, гнет, дополняемый эксплуатацией со стороны имущей верхушки из среды самих корейских переселенцев, экономическое положение корейцев на русском Дальнем Востоке было значительно лучше, чем у их соотечественников, оставшихся на родине.

Однако эти средние цифры не показывают классового расслоения в корейской деревне. В. И. Ленин писал о средних цифрах, что они «прикрашивают крестьянскую нужду и изображают положение крестьянства во много раз лучше, чем оно есть в действительности» (В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 17, стр. 97). Поэтому, чтобы получить действительную картину классового расслоения в корейской деревне, необходим более детальный анализ, что и будет сделано ниже.

Помимо земледелия, корейские переселенцы занимались рыболовством в заливах Петра Великого и Посьетском, развивали промысел трепанга, краба и морской капусты. К 1904 г. в крае было около 3 тысяч корейцев рыболовов. Но с 1905 г. места лова были закрыты для иностранцев. Правом рыбной ловли пользовались только русскоподданные. В результате этого число рабочих на рыбных промыслах Дальнего Востока сократилось. В 1910 г. работали на рыбных промыслах всего 938 корейцев («Труды Амурской экспедиции», вып. X 1911. стр. 171).

Ежегодно весной в Южно-Уссурийский край прибывали массы корейских рабочих – переселенцев. Многие не находили здесь подходящей работы и направлялись в районы Хабаровского и Удского уездов и дальше, к Амурскому краю, где нанимались на золотые прииски.

В 1903 г. на всех промышленных предприятиях Приамурского края было 2900 корейских рабочих, в 1906 г. – уже 10400 человек («Россия», 1908, 2). Только в золотодобывающей промышленности в 1906 г. было занято 5865 корейцев, а в 1910 г. количество корейских рабочих на приисках резко снизилось (см. табл. 5) («Труды Амурской экспедиции», вып. Х1а, 1913, стр. 176).

Численность рабочих-корейцев изменялась и относительно общего числа приисковых рабочих. Если в 1906 г. корейцы составляли 29,1 проц. к общему числу рабочих, то в 1910 г. – только 0,7 процента.

Таблица 5

 

Резкое сокращение числа корейских рабочих в этой отрасли произошло в 1909 г., когда приамурский генерал-губернатор Унтербергер запретил нанимать в эту отрасль корейцев, чтобы не допустить дальнейшую корейскую иммиграцию. По распоряжению Унтербергера 200 корейцев в Амурской области и 5000 в Удском уезде Приморской области были высланы в административном порядке с приисковых территорий41. Нечего и говорить, что эти переселенцы вконец разорились и пополнили ряды батраков, сельскохозяйственного пролетариата. По данным 1913 г., в государственных учреждениях и предприятиях края корейские рабочие русского подданства составляли 24,6 проц., в частных предприятиях – 75,4 проц. Государственные предприятия принимали только русскоподданных корейцев.

Заработная плата корейских рабочих была примерно вдвое ниже, чем у русских. Существовать с семьей на такой заработок было невозможно. Кроме того, эти мизерные заработки еще более сокращались в результате штрафов и обсчета.

Официальный рабочий день корейских рабочих составлял 11 -13 часов. Кроме того, широко применялись сверхурочные работы, норма оплаты сверхурочных работ редко превышала обычную. Дней отдыха для «восточных» рабочих было не более 1-2 в месяц.

Что же касается жилья для рабочих и медицинской помощи, то на это предприниматели не тратились. Корейские рабочие жили в землянках, фанзах, шалашах.

4. Классовое расслоение в корейской деревне

Развитие сельского хозяйства Приморья шло капиталистическим путем. В. И. Ленин писал: «Именно на наших окраинах, где крепостное право либо вовсе не было известно, либо было всего слабее, где крестьяне всего менее страдают от малоземелья, отработков, тяжести податей, там всего больше развился капитализм в земледелии » (В. И. Л е и и н. Полное собрание сочинений, т. 3, стр. 628).

В дальневосточной деревне интенсивно шло классовое расслоение, хотя, разумеется, здесь были особенности, отличавшие ее от деревни европейской части России.

Помещичье землевладение на Дальнем Востоке отсутствовалс. Однако уже ко времени русско-японской войны в крае образовалась значительная прослойка кулаков, появившихся в результате эксплуатации китайских и корейских батраков и арендаторов, выгодныхсделок с интендантством и золотопромышленниками на снабжение хлебом и фуражом. Если в Европейской России беднота составляла 65 проц., а кулачество 15 проц., то на Дальнем Востоке – соответственно 35 и 22 про- цента («Народное хозяйство СССР». М., 1956, стр. 98).

Материалы обследования Амурской экспедиции и переселенческого ведомства 1909-1910 гг. показывают, что в Амурской и Приморской областях хозяйств без посевов или с посевом до 3 десятин насчитывалось 6495, или 34 проц., с посевом 3-10 десятин (середняцкие хозяйства) – 4631, т. е. 24,7 проц., и, наконец, зажиточно-кулацких хозяйств с посевом свыше 20 десятин – 23,4 процента. («Труды Амурской экспедиции», вып. XII, 1913).

По тем же данным, 27 проц. всех хозяйств области держало постоянных батраков, а 52 проц. нанимало их поденно.

Помещаемая ниже таблица 6 дает картину соотношения социальных групп в дальневосточной деревне накануне революционных событий 1917 г. (См. «Материалы по политическому и экономическому состоянию Дальнего Востока». Изд. Дальбюро ЦК РКП (б), 1923, стр. 95)

Таблица 6

 

Таблица 6 показывает, что среди сельского населения края наблюдалась резкая дифференциация. Земля концентрируется у богатой верхушки казачества и кулаков-стодесятинников, русские новоселы и переселенцы корейцы нищают.

К 1910 г. 35-50 тысяч корейцев не имели земельных наделов. .В 1917 г. их число возросло до 106 тысяч. Все они были вынуждены наниматься в батраки или арендовать землю у русских и корейских старожилов.

Согласно данным обследования 1912 г., в Приморской области было 15 202 корейских крестьянских хозяйства с посевной площадью 21 200 десятин («Материалы по обследованию крестьянских хозяйств Приморской области», т. IV. Владивосток, 1912, стр. 183). Следовательно, среднее количество земли на одно хозяйство составляло 1,4 десятины.

По количеству посевов хозяйства корейцев трех уездов: Никольск-Уссурийского, Ольгинского и Сучанекого – распределялись следующим образом. Безземельные крестьяне составляли 1973 двора, т. е. 11,6 проц.; имевшие менее 1 десятины – 2476 дворов, т. е. 14 проц.; 1-4 десятины имели 11556 дворов, 67 проц.; 5-9 десятин- 1123 двора, 7 проц.; 10-14 десятин – 59 дворов, что составляет 0,3 проц.; 10 десятин и выше – 5 дворов, т. е. 0,1 процента.

Итак, свыше 25 проц. хозяйств совершенно не имели земли, но зато 8 проц. хозяйств владели 5-20 десятинами. Это значит, что в дальневосточной деревне шел процесс выделения зажиточной верхушки, с одной стороны, и обезземеливания беднейших – с другой.

Одним из важных факторов, характеризующих этот процесс, является обеспеченность хозяйств скотом. Приведем некоторые данные.

В 1917 г. в трех приморских уездах (Никольск-Уссурийском, Сучанеком и Ольгинском) насчитывалось свыше 15 тысяч дворов. 11517 из них (67 проц.) не имели рабочего скота, по одной голове рабочего скота имели 4944 крестьянских двора (29 проц.); по две головы – 611 дворов (4 проц.); по три головы – 130 дворов (0,6 проц .)( «Материалы по политическому и экономическому состоянию Дальнего Востока». Изд. Дальбюро ЦК РКП (б), 1923).

Процесс классовой дифференциации протекал в корейской деревне очень быстро. Если в 1905 г. арендаторы составляли 30 проц., то в 1910 г. – 70, а в 1917 г.- 90 проц. Число же батраков выросло с 13750 в 1910 г. До 26670 человек в 1917 г.

Вот цифры, характеризующие классовое расслоение в корейской деревне Тизинхэ. Здесь было 186 хозяйств. В том числе 35 хозяйств нерусскоподданных совсем не имели земли, лошадей и рогатого скота, в 72 хозяйствах с земельными наделами не было лошадей и рогатого скота, 54 хозяйства имели только по одной лошади или мулу и по несколько голов рогатого скота, причем у них было всего 150 десятин пашни, еще четыре хозяйства имели 50,5 десятины земли.

У 25 других семей, имевших 4 и более лошадей, а также домашний скот, насчитывалось 577 десятин земли. Эти 25 зажиточных хозяйств часть земли сдавали в аренду безземельным корейцам. Кроме того, эти 25 семей держали 325 постоянных батраков и нанимали поденных рабочих на время сева и уборки. Зажиточные крестьяне имели во Владивостоке и Никольск-Уссурийском по нескольку домов, которые они сдавали в аренду.

Такая же картина наблюдалась и в других селениях. Возьмем, например, село Верхний Адими. В 1907 г. здесь проживало 55 семей – 358 душ. Крестьян-собственников было 20 проц., крестьян-полуарендаторов -43,1 проц., арендаторов – 36,9 проц. К 1910 г. Число крестьян-собственников достигло 30 проц., причем пяти хозяйствам принадлежало 36,4 проц. всей обрабатываемой земли, а 50 хозяйствам – 63 проц. Число крестьян-собственников уменьшилось до 29,7 проц., число арендаторов увеличилось до 42,3 процента.

Подвергаясь эксплуатации со стороны кулаков и ростовщиков, крестьяне Верхнего Адими все более разорялись. Слабость и ограниченность экономического развития, постепенно возраставшая эксплуатация трудящихся обрекли массы на полунищенское существование. В силу этого крестьянское население уходило на заработки: на фабрики, на строительство железных дорог, рубку и сплав леса, а также в батраки и поденщики.

Корейские зажиточные крестьяне нередко вкладывали свои накопления, полученные за счет жестокой эксплуатации своих соотечественников, в промышленные и торговые операции. Уже в 1910 г. в Посьетском стане среди корейских кулаков было 80 торговцев, восемь владельцев керамических заводов и 15 владельцев соляных промыслов («Труды Амурской экспедиции»)

Вот из чего складываются в 1912 г. расходы крестьянина-арендатора («Материалы по обследованию крестьянских хозяйств Приморской области», т. IV. Владивосток, 1912).

а) затраты на средства производства:

на полеводство 13 р. 23 к.

на содержание скота 6 р. 61 к.

на хозяйственные постройки

и инвентарь 26 р. 50 к.

прочие хозяйственные расходы 4 р. 92 к.

б) затраты на содержание членов

семьи 104 р. 14 к.

Общая сумма расходов 155 р- 40 к.

Средний годовой доход крестьянина-арендатора складывается из:

дохода от земледелия 46 р. 71 к.

занятий побочным промыслом 62 р. 65 к.

дохода от домашней промышленности 2 р. 83 к.

дохода от скотоводства 1 р. 05 к.

Общая сумма доходов 113 р. 24 к.

Таким образом, средний годовой расход одного двора крестьянина-арендатора равнялся 155 р. 40 к., а годовой доход- 113 р. 24 к., т. е. хозяйство имело дефицит в 42 р. 16 к. Естественно, что крестьяне были вынуждены прибегать к займам, искать дополнительные заработки и т. д.

Перейдем к рассмотрению среднего годового расхода хозяйства крестьянина-полуарендатора:

а) затраты на средства производства:

на полеводство 19 р. 16 к.

на содержание скота 21 р. 55 к.

на хозяйственные постройки и инвентарь 43 р. 30 к.

прочие хозяйственные расходы 12 р. 01 к.

б) затраты на содержание:

наемных рабочих или подсобной рабочей силы 1 р. 48 к.

членов семьи 183 р. 53 к.

Вся сумма расходов 281 р. 03 к.

Средний годовой доход хозяйства крестьянина-полуарендатора складывается из доходов:

от земледелия 136 р. 49 к.

от занятий побочным промыслом 79 р. 66 к.

от домашней промышленности 14 р. 60 к.

от скотоводства 20 р. 97 к.

от кредитных операций 37 р. 07 к.

Общая сумма доходов 288 р. 79 к.

Для сравнения познакомимся теперь с годовым бюджетом зажиточного хозяйства. Его расходную часть составляют:

а) затраты на средства производства:

на полеводство 113 р. 97 к.

на содержание скота 109 р. 76 к.

на хозяйственные постройки и инвентарь 50 р. 87 к.

прочие хозяйственные расходы 32 р. 93 к.

б) затраты на содержание:

членов семьи 434 р. 42 к.

наемных рабочих или подсобной рабочей силы 66 р. 00 к.

Сумма всех расходов 807 р. 95 к.

Доходную часть бюджета составляют доходы:

от земледелия 508 р- 41 к.

от занятий побочным промыслом 87 р. 87 к.

от домашней промышленности 33 р- 40 к.

от скотоводства 117 р. 25 к.

от кредитных операций 115 р. 25 к.

Общая сумма доходов 862 р. 18 к.

Итак, в хозяйстве крестьянина-арендатора первое место занимал доход от занятий побочным промыслом в чужом хозяйстве, т. е. от батрачества. Без этого он не смог бы прокормить свою семью. Но и эта статья очень мало обеспечивала бедняка-арендатора. Он неизбежно прибегал к кредиту, занимающему второе место в доходной части его бюджета. Что касается полеводства, то оно давало ему немногим более одной четвертой части всего дохода.

Несколько лучше выглядит структура бюджета в полуарендаторском хозяйстве, первое место в доходной части которого занимала продукция земледелия, составлявшая немного меньше половины всего дохода, а зажиточному крестьянину-собственнику полеводство приносило 60 проц. всего дохода.

Имущественное положение крестьян каждой из указанных групп определялось прежде всего их отношениемк земле.

Интересно сопоставить затраты на наемную рабочую силу. Крестьяне-арендаторы по этой статье расходов не имели, кресгьяне-полуарендаторы тратили на нее в среднем 1 р. 48 к. в год, а крестьяне-собственники – 66 руб. в год.

Аренда применялась издольная или отработочная. Наибольшее распространение имела издольная аренда, по которой крестьяне-арендаторы отдавали с собственной земли 50 проц. урожая. Наряду с рентой продуктами, господствовавшей в крае, существовали и другие формы земельной ренты.

С 1910 г. распоряжением генерал-губернатора Унтербергера корейцам запрещалось арендовать казенные земли. Этим и пользовались местные кулаки, которые брали землю в аренду у казны и тотчас же передавали ее в аренду корейцам за более высокую плату. Так, например, кулак Устафак в 1910 г. арендовал около с. Никольского 469 десятин казенной земли с арендной платой от 3 до 6 руб. за десятину. Эту землю он сдавал в аренду корейцам и китайцам, причем брал с них до 20 руб. за десятину ( ЦГАДВ, ф. 701, оп. 1, д. 63, л. 33).

Весьма распространенной формой эксплуатации трудящихся корейцев в Приморье являлись торгово-ростовщические операции.

Нередко кулаки выступали как ростовщики, предоставляя крестьянину семена, рабочий скот, сельскохозяйственный инвентарь, продукты и т. д. на кабальных условиях. Например, взятое взаймы зерно возвращалось с надбавкой в 50 проц. Многие корейские крестьяне всю жизнь вынуждены были работать на своих кредиторов.

Положение корейских сельскохозяйственных рабочих-батраков было исключительно тяжелым. Прежде всего царская администрация взимала с корейцев переселенцев билетный сбор в сумме 5 руб. с каждого члена семьи, достигшего 15-летнего возраста. За детей 10-15 лет вносилось по 2 р. 50 к. Таким образом, с каждой семьи в среднем брали по 15-20 рублей.

В связи с запрещением царского правительства пользоваться «желтым трудом» на казенных работах приток корейцев в сельское хозяйство с 1910 г. еще более усилился. Пользуясь тем, что в сельском хозяйстве образовался избыток рабочих рук, кулаки стали оплачивать труд очень низко. Во время пахоты, например, батраки получали по 30-70 коп. в день, а в уборку – 55- 75 коп., т. е. вдвое меньше, чем русские рабочие.

Таким образом, до Октябрьской революции корейские трудящиеся подвергались жестокой эксплуатации, национальной дискриминации и травле со стороны царских властей, что не могло не вызвать недовольства корейского населения.

 

Глава третья. Участие корейских трудящихся в революционном движении на русском дальнем востоке

1. Участие корейских трудящихся в борьбе против царизма

Экономическое положение корейских переселенцев было чрезвычайно тяжелым. Политическое бесправие и угнетение народных масс толкало их к участию в рабочем движении. Участие корейцев в революционном движении развивалось в двух направлениях: с одной стороны, корейские трудящиеся вместе с русским революционным народом выступали против царского самодержавия, против его политики насилия и угнетения, с другой стороны, они выступали против японских захватчиков, внося свою лепту в борьбу всего корейского народа за освобождение страны от японских колонизаторов.

В 1903 г. на промышленных предприятиях Приамурского края работало 2900 корейских рабочих, а в 1906 г.- 10400 человек («Россия», 1908, 2 мая). Во многих отраслях хозяйства они составляли большинство. Так, в золотодобывающей промышленности было занято 4484 русских и 5865 корейцев (3. Карпенко. Гражданская война в Дальневосточном крае. М., 1934, стр. 14). В каменноугольной промышленности Приморья предприниматели широко эксплуатировали дешевый труд корейцев: из 7139 рабочих русских было только 1829, остальные в основном корейцы. Кроме того, корейские рабочие-кули были заняты на бесчисленных работах в городах и портах. Так, в 1906 г. в Никольск-Уссурийском жило 2300 корейских переселенцев, во Владивостоке -4505, в Николаевске – 1541 и в Хабаровске 817 душ.

Корейцы на Дальнем Востоке не были изолированы от широких слоев русского трудового населения, что, безусловно, сказывалось на развитии их революционного сознания. И когда в конце XIX в. по всей России обостряется борьба рабочих против капиталистов, неуклоннорастет забастовочное движение, бесправные, угнетаемые, лишенные земли, корейские трудящиеся на Дальнем Востоке в союзе с русским пролетариатом также выступали против эксплуататоров. В период первой русской революции корейские трудящиеся в России уже активно участвовали в революционных событиях.

Вначале проявления недовольства среди русских и корейских рабочих, занятых в промышленности, главным образом на золотых приисках, выливались в стихийные бунты и побеги рабочих с приисков. Первым наиболее организованным выступлением была забастовка на Селемджанских приисках Амурской области в 1900 г. 13 августа 1900 г. на Златоустовском прииске золотопромышленника П. Мордвина забастовало около 500 русских и корейских рабочих (См.: В. Чернышева. Из истории революционного движения на Дальнем Востоке в 1905-1907 гг. Хабаровск, 1955, стр. 10).Причиной явились систематические обсчеты рабочих фабрикантами, штрафы, доходившие иногда до 50 проц. месячного заработка. Рабочие прииска прекратили работу и заявили, что не начнут ее, пока не будут привлечены к ответственности обслуживавшие их агенты конторы. Жалобы на обсчеты поступили от рабочих одиннадцати артелей из пятнадцати. Забастовщики, собравшись у здания конторы, устроили митинг. Ясных целей у них еще не было, и митинг закончился без принятия какого-либо решения. Здесь еще проявлялся стихийный гнев рабочих. Были избиты полицейские, попытавшиеся помешать забастовщикам, и выбиты стекла в квартире управляющего прииском.

Через три дня рабочие вновь собрались на митинг. На этот раз они избрали пятнадцать делегатов (по одному от каждой артели) для руководства забастовкой. Митинг принял решение конфисковать приисковый продовольственный склад.

Прибывшие по требованию хозяина прииска казаки открыли стрельбу по бастующим. 12 человек было убито, шесть ранено. Забастовка была подавлена военной силой (См.: В. Чернышева. Из истории революционного движения на Дальнем Востоке в 1905-1907 гг. Хабаровск, 1955, стр. 10-11)

В начале XX в. японо-русские противоречия на Дальнем Востоке достигли предельной остроты, что привело к войне. Эта война, обнажившая гнилость государственного строя царской России, вызвала глубокое негодование и возмущение в массах. Война ускорила приближение революционного взрыва, давно назревавшего в стране. В январе 1905 г. началась первая русская революция, которая постепенно охватывала всю страну, достигая самых отдаленных окраин.

В январе 1906 г. в городах Дальнего Востока и на приисках прошли массовые демонстрации, посвященные годовщине событий 9 января 1905 г. и памяти расстрелянных в Петербурге рабочих. Вместе с русскими в них участвовали и корейские трудящиеся. Так, среди рабочих-демонстрантов Амгуньской золотопромышленной кампании было свыше 200 корейцев. Избранная рабочими делегация из 15 человек (в том числе два корейца) предъявила свои требования главному управляющему Амгуньских приисков. Рабочие требовали восьмичасового рабочего дня, одинаковой оплаты за труд независимо от времени года, оплаты за дни болезни, выдачи соответствующего продовольствия больным, находящимся в больнице, и вежливого обращения с рабочими (Воспоминания М. Хвана, хранятся в ЦГАДВ. М. Хван – участник демонстрации 9 января 1906 г., ныне персональный пенсионер, живет в г. Иркутске).

Наиболее крупным выступлением приисковых рабочих было восстание на приисках золотопромышленной компании Тимптона в Зейском горном округе. Еще в конце 1905 г. там начались забастовки. 9 января 1906 г. рабочие – русские, корейцы и другие – отказались выполнять распоряжения администрации, избрали рабочий комитет и под его руководством приступили к добыче золота. 13 февраля прекратили работу все корейские рабочие золотопромышленной компании Тимптона и предъявили компании требования: 1) отпускать корейцам продукты наравне с русскими рабочими; 2) отменить дискриминационные циркуляры для «желтых лиц»; 3) ввести 8-часовой рабочий день. Солидарные с корейскими товарищами русские рабочие потребовали от компании немедленного удовлетворения этих требований.

Восставших рабочих было свыше семи тысяч. Они представляли серьезную силу. Прибывший отряд солдат не смог усмирить бастующих. Тогда владельцы приисков попытались сорвать забастовку частичными уступками. Но рабочие держались стойко и продолжали настаивать на своих требованиях. Администрация приисков вызвала новый отряд солдат из Благовещенска. 23 февраля восстание рабочих Зейского горного округа было потоплено в крови.

Особенно жестокую расправу учинили над рабочими на пристани Зее. Участник восстания Алексей Тян (Алексей Тян работал на приисках в 1905-1916 гг. Ныне пенсионер, живет в г. Беговате Узбекской ССР) рассказывает, что после подавления восстания рабочие решили покинуть прииск. 13 апреля группа русских рабочих направилась на пристань, чтобы уехать. Вслед за ними отправились и 150 корейских рабочих. Но их задержала полиция и доставила обратно. Рабочие вновь направились на пристань, где их ожидали казаки, учинившие над ними новую расправу.

В совместной борьбе против порядков царского строя укреплялась дружба русского и корейского народов, росло классовое сознание корейских трудящихся.

Одной из важнейших задач большевистских организиций Дальнего Востока в период первой русской революции была борьба за армию, так как без дезорганизации армии, учил В. И. Ленин, «ни одна великая революция не обходилась и обойтись не может. Ибо армия есть самый закостенелый инструмент поддержки старого строя, наиболее отвердевший оплот буржуазной дисциплины, поддержки господства капитала» (В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 37, стр. 2957).

Большевики Владивостока, наряду с организацией рабочего движения, развернули революционную агитацию в войсках. В результате в рабочей демонстрации 9 января 1906 г. участвовали вооруженные матросы и портовые рабочие.

Комендант города Селиванов расстрелял демонстрацию. На улицах осталось 30 убитых и 50 раненых («Обзор революционного движения в округе Иркутской судебной палаты за 1897-1907 гг.». СПб., 1908, стр. 174).

Известие о расстреле демонстрантов вызвало сильное возмущение среди солдат. Утром 11 января поднялись воинские гарнизоны. Но у массы восставших матросов и солдат не было еще ясного сознания необходимости свержения царизма, необходимости продолжения вооруженной борьбы. Восставшие еще верили обещаниям и уговорам начальства. У солдат, как и у рабочих, не было опытных политических руководителей в революции, и восстание закончилось безрезультатно.

Под влиянием рабочего движения в конце 1905 г. поднимается на борьбу и дальневосточное трудовое крестьянство. Крестьянское движение наиболее заселенной части края развивалось на почве противоречий между крестьянами-новоселами, к которым присоединились корейские арендаторы и батраки, и кулаками-старожилами, как русскими, так и корейскими.

Крестьянское движение в корейской деревне принимало различные формы: самовольный захват земли, отказ от несения повинностей и уплаты податей, массовая самовольная порубка леса, захват кулацкой собственности и т. д. Данные по двум полицейским станам Южно-Уссурийского края за 1905-1907 гг. (табл. 7) подтверждают это (Таблица составлена по материалам газеты «Новый мир», 1921, 8, 12 и 23 мая).

Из этих данных видно, что аграрным движением были охвачены почти все деревни этих станов, но наибольшего размаха оно достигло в Раздольненском полицейском стане, где более резко было выражено расслоение деревни и ее обнищание, свыше 90 проц. Крестьянских хозяйств были арендаторами и батраками.

Наиболее организованный характер движение приняло в ноябре 1906 г., когда в селе Раздольном вспыхнуло крестьянское восстание10.

Непосредственной причиной восстания послужили действия чиновника лесного ведомства, вынуждавшего крестьян вносить арендную плату, несмотря на то, что река затопила поля и уничтожила посевы, и крестьяне лишились каких-либо средств к жизни. Более того, чиновник сократил заработную плату батракам и поденщикам на 30 проц. и сказал им, что поскольку корейцы не платили арендную плату полностью, то они не получат полный расчет. Возмущенные этим арендаторы, среди которых было значительное количество корейцев, подняли восстание. Чиновник угрожал крестьянам жестокой расправой. Однако эти угрозы не подействовали. Возмущенные крестьяне ворвались во двор чиновника и сожгли амбар. Перепуганный чиновник бежал в город. Восстание было жестоко подавлено полицией, которая продолжала затем долго преследовать корейцев («Новый мир», 1921, 23 мая. Из воспоминаний участника восстания).

Таблица 7

Однако в общем корейское крестьянское движение не приняло широких размеров. Это объясняется следующим.

Во-первых, классовая дифференциация в корейской деревне в это время только начиналась. Различия в языке, культуре, быте и прочие национальные особенности мешали тесному объединению корейских трудящихся с русским рабочим классом и революционной частью русского крестьянства. Кадров же постоянного промышленного пролетариата в среде самого корейского населениятогда еще не было. Силы корейского пролетариата были распылены по сотням мелких приисков, рыбных промыслов, лесосек, удаленных на тысячи километров от города и друг от друга. Таким образом, крестьянство по сути дела не имело еще достаточного пролетарского руководства в борьбе против самодержавия. Следует также иметь в виду, что социал-демократическая организация края вела недостаточную работу среди корейского крестьянства, ограничиваясь по преимуществу населением городов.

Вместе с тем массовое аграрное движение среди русского крестьянства центральных районов России, которое могло бы послужить примером, происходило настолько далеко от Дальнего Востока, что сельское население имело о нем самое смутное представление. Волнения корейских крестьян носили стихийный, неорганизованный, локальный характер. Крестьяне действовали распыленно и изолированно друг от друга.

Итак, корейские переселенцы в России испытывали большие трудности и невзгоды. Но постепенное сближение корейских трудящихся с великим русским народом, их приобщение к демократической русской культуре и совместное с русским рабочим классом участие в освободительном революционном движении, направленном против всякого социального и национального гнета, – все это являлось важнейшим объективным последствием переселения корейцев в Россию. Именно на этой основе, в совместной освободительной борьбе, родилось и укреплялось братское боевое содружество корейских и русских трудящихся.

2. Участие корейцев русского Дальнего Востока в борьбе корейского народа против японских колонизаторов

После русско-японской войны 1904-1905 гг. японские захватчики при поддержке США и Англии стали проводить политику полного закабаления Кореи. 17 ноября 1905 г. японские оккупанты принудили корейское правительство подписать договор об установлении над Кореей протектората, который явился лишь ступенью для последовавшей в 1910 г. аннексии страны и превращения ее в колонию. Захватническая политика японского империализма встретила сопротивление со стороны корейского народа.

Революционные события в России в 1905-1907 гг. вызвали к активной политической жизни трудящиеся массы Кореи. Русская революция вселяла в них уверенность в возможность освобождения от колониального гнета.

Под влиянием идей первой русской революции и героической борьбы русского народа усилилось движение корейских трудящихся за освобождение своей родины. Центром передовой освободительной мысли в этой отдаленной части страны был Владивосток, откуда осуществлялась тесная связь борющихся масс Приморья с революционерами Кореи и Маньчжурии. К этому времени во Владивостоке находилось более пяти тысяч корейцев (ЦГАДВ, ф. I860, оп. I, д. 1, л. 4), среди которых были и политические эмигранты. Здесь было сконцентрировано значительное количество рабочих (торгового порта и железной дороги).

О корейском квартале во Владивостоке Синханчон (новая корейская слобода) уполномоченный Министерства иностранных дел В. Траве писал: «Слободка ныне -центр, вокруг которого группируются корейцы, недовольные настоящим режимом в Корее, политические эмигранты и вообще те, которым пребывание на родине грозит опасностью для жизни, здесь же проживает зажиточная и более образованная часть корейцев – русских подданных, тут же, наконец, ютятся корейские рабочие-кули, занятые на бесчисленных работах города и порта » («Труды Амурской экспедиций», вып. XI, 191?, стр. 183-184).

Во Владивостоке прогрессивные представители корейской эмиграции под руководством русских социал-демократов изучали революционную теорию, здесь были созданы корейские национальные организации, издавались корейские газеты, пропагандировавшие идеи национальной независимости и демократизма.

Во Владивостоке выходили газеты «Хэ Чжо Ильбо» и «Тэдон Конгбо». В редакции «Хэ Чжо Ильбо» работали политэмигранты Тэ Дзя Кван, Хан Хен Квон, Ли Тен Хо и др. ( ЦГАДВ, ф. 1, оп. 2, д. 1852, ли. 44-46). Несмотря на то, что эти издания были националистическими и отражали интересы мелкой буржуазии и интеллигенции, они сыграли большую роль в распространении среди народных масс Кореи идей демократизма.

Просветители призывали народ к овладению передовой зарубежной культурой, выступали против конфуцианских традиций, мешавших распространению образования и развитию национальной культуры. По их инициативе в Корее открывались вечерние школы взрослых.

Просветители не были революционерами. Но их деятельность имела известное прогрессивное значение, так как способствовала пробуждению национального самосознания народа.

Под прогрессивным влиянием этих идей развивалось национально-освободительное движение народных масс в Корее. Лучшие представители народа Кореи перешли к вооруженной партизанской борьбе против японского владычества. Главную боевую силу этих отрядов составляли корейские трудящиеся – крестьяне, батраки и рабочие русского Дальнего Востока. Активное участие в движении приняли политэмигранты, бежавшие от преследования японских властей.

При активной поддержке корейского населения в Приморской области была создана боевая база движения «Ыйбен»(«Ыйбен» («Армия справедливости») – так называлась антияпонская партизанская армия в Корее. Впервые название «Ыйбен» появилось в период освободительной борьбы корейского народа против японского нашествия в 1592-1598 гг.) Здесь формировались и вооружались партизанские отряды.

Первый отряд армии «Ый бен» был сформирован в 1906 г. в Посьетском полицейском стане. Им командовал Цой Дя Хен (он же П. С. Цой), уроженец уезда Кенвон. Когда Цою Дя Хену было десять лет, его родители эмигрировали и поселились в Посьетском уезде.

Образование Цой получил в русской школе. Под влиянием идей первой русской революции он активно участвовал в борьбе за освобождение своей родины. Цой Дя Хен видел главную опасность для народа Кореи в японском империализме. Он участвовал в русско-японской войне на стороне России. После окончания войны явился одним из организаторов «Ый бен» в Посьетском районе и совершал налеты на японские войска. В 1918-1920 гг. он активно участвовал в борьбе против японской интервенции на советском Дальнем Востоке ( Н. В. Кюнер. Указ. соч., стр. 246).Другими партизанскими отрядами, созданными в Приморской области, командовал Ли Бом Юн, Ан Дюн Гын и Тен Дя Ик. Они держали тесную связь с корейскими отрядами, действовавшими на территории Кореи в районе севернее Хамкендо.

Движение «Ый бен» охватило не только Посьетский стан, но и весь Южно-Приморский край. На помощь армии «Ый бен» пришли из Владивостока и Сучана. Корейское население Приморской области также сочувственно отнеслось к национально-освободительной борьбе корейских патриотов. Производились добровольные сборы средств, женщины шили одежду и собирали продовольствие для партизан. В 1907 г. в Сучанском уезде корейцы собрали 7000 руб. наличными деньгами и 260 ружей, в Посьетском участке-10 тысяч рублей. Пограничный комиссар Смирнов писал в июне 1907 г. военному губернатору Приморской области: «Сейчас деятельность корейских патриотов сосредоточена во Владивостоке, Сучанском и Суйфунском станах » (ЦГАДВ, ф. 1, оп. 3, д. 1160, лл. 206, 225).

Особенно широко развернулась антияпонокая борьба корейцев русского Дальнего Востока в 1908 г. В Северную Корею было отправлено несколько крупных партизанских отрядов. По сведениям пристава Посьетского стана Южно-Уссурийского уезда, до апреля 1908 г. С русской территории ушло в Северную Корею около тысячи бойцов. Согласно его же данным, 19-21 июня того же года через границу переправилось 200 корейских партизан! Управляющий таможенной заставой писал, что в ночь на 23 июня из района деревни Подгорное направилось в Корею 96 корейцев партизан, прибывших из Сучана. Перейдя границу, они совершали нападения на японские посты в пограничных селениях. В ночь на 21 июля партизанский отряд напал на японский пост на морском побережье в 5-7 верстах от русской границы и уничтожил его. Было убито 23 японских солдата. В сентябре партизанский отряд, насчитывающий до 500 человек, одержал над японскими войсками две победы в окрестностях г. Менчена. Здесь захватчики потеряли убитыми 60 солдат и офицеров (ЦГАДВ, ф. 1, оп. 3, д. 1160, лл. 11, 111).

На территории Китая, в корейских селениях Хуньчунского округа, расположенных у русской границы, еще в 1905 г. сформировалось несколько отрядов «Ый бен». Китайское население Маньчжурии сочувствовало корейским патриотам и оказывало им поддержку. Среди корейцев в Маньчжурии также проводился сбор средств и скупка оружия. Хуньчунские отряды установили связь с корейскими повстанцами, а также с корейскими отрядами на русском Дальнем Востоке.

Таким образом, национально-освободительное движение развертывалось в самой Корее и среди корейского населения России и Китая. Корейские отряды, сформированные на территории России и Маньчжурии, стремились объединить свои силы с национально-освободительным движением в Корее. Отряды «Ый бен», сформированные в русских пределах, проникали в Корею через китайскую территорию, или по морю или через реку Туманган. Партизан переправляли на лодках жители корейских селений.

В течение июня-июля 1907 г. корейские партизанские отряды, как сформированные в Корее, так и прибывшие из России, уничтожили японские гарнизоны в районе Кенхын, Хверен, Кенсен и Менчен. Особенно успешным был бой в районе Хверен, где японские захватчики потеряли 64 человека убитыми и 30 ранеными. У партизан же убитых не было, а раненых оказалось только четверо.

В пограничных деревнях Подгорном и Нагорном и Красном Селе все время находились корейские партизаны, делав’шие отсюда неожиданные набеги на японских карателей.

Пограничный комиссар Смирнов писал в июне 1907 г. военному губернатору Приморской области: «Дела повстанцев в Северной Корее идут довольно успешно… Крупные партии повстанцев истребляют не только мелкие командные посты, но и значительные японские отряды… Все это поднимает дух корейцев, и они ведут дело в восточной части Маньчжурии и у нас по сбору денег и скупке оружия. Сейчас деятельность корейских патриотов сосредоточена в Сучанском и Суйфунском станах».

В другом донесении сообщалось, что в конце июня партизанский отряд численностью около ста человек перешел с русской территории через пограничный район Китая в Корею; другой отряд такой же численности, приплывший на шаландах из Сучана, высадился на корейском берегу в дельте р. Туманган. Эти отряды, объединившись, перебили, почти не понеся потерь, гарнизоны японских постов и мелкие отряды в окрестностях города Кенхына (ЦГАДВ, ф. 1, оп. 3, д. 1160, лл. 42, 105; см. также: С. С. Г р игорцевич. Участие корейцев русского Дальнего Востока в антияпонской национально-освободительной борьбе. «Вопросы истории»,1958, № 10, стр. 143).

Успехи северной группы армии «Ый бен» оказали большое влияние на развитие вооруженной борьбы против японцев в друг’их частях Кореи.

Во второй половине 1907 г. район боевых действий быстро расширяется, охватив провинции центральной части страны – Кенгидо, Канвондо и Хванхэдо.

Еще больше усилилось движение в 1908 г., в течение которого зарегистрировано 1451 крупное вооруженное столкновение. В них участвовало 69 804 партизана («История Кореи» (на корейском языке). Пхеньян, 1958, стр. 160).

Могучее патриотическое движение корейского народа за самостоятельность и независимость было исполнено пламенного боевого революционного духа. Русский народ сочувственно относился к национально-освободительной борьбе корейских патриотов. Сообщая о событиях развернувшейся в Корее освободительной борьбы, газета «Даль» (издавалась в Чите) в июне 1906 г. писала: «После заключения японо-корейской конвенции 17 ноября 1905 г. население Кореи убедилось, что при условиях, вырабатываемых победителем, жить невозможно», поэтому начались восстания, и «японцы вынуждены вести регулярную войну против корейского народа» ( С. С. Г р и г о р ц е в и ч. Участие корейцев русского Дальнего Востока в антияпонской национально-освободительной борьбе, стр. 142).

Напуганные размахом партизанской борьбы, японские империалисты бросили против повстанцев регулярные войска (в частности 6-ю пехотную дивизию) и 7 тысяч жандармов. Японские власти закрыли корейско-русскую границу. Прекратились пограничные торговые сношения.

Несмотря на ряд значительных успехов, положение партизанских отрядов к концу 1908 г. ухудшилось. Японские карательные отряды заняли основные населенные пункты. Не хватало оружия, боеприпасов, продовольствия. Партизанским силам, сформированным на русской территории, пришлось покинуть Северную Корею. Часть их ушла в Китай, другая вернулась в Россию.

В связи с репрессиями в Корее и преследованиями корейских патриотов японской военщиной число корейцев, искавших в России спасения от преследований, быстро увеличивалось.

Японское правительство через дипломатические ка-

налы добивалось от русских властей запрещения анти-

японских выступлений на территории России. Царское

правительство, в свою очередь, также искало соглашения

с императорской Японией.

Опасаясь новых осложнений во взаимоотношениях с Японией, царские власти осуществили ряд мер против руководителей антияпонского движения на Дальнем Востоке. 17 августа 1910 г. военный губернатор Приморской области И. Свечин писал Приамурскому генерал-губернатору: «Дальнейшая деятельность Ли Бом Юна и его товарищей может привести к международным осложнениям» и дал указание «не допускать явной антияпонской агитации среди корейцев». Генерал-губернатор Унтербергер задержал Ли Бом Юна и семь других руководителей антияпонской борьбы и выслал их из страны. Только в мае 1911 г. им было разрешено вернуться во Владивосток(ЦГАДВ, ф. 1, оп. 11, д. 73, лл. 31, 78).

Губернатор часто практиковал высылку корейцев -участников революционного движения. Так, в 1907 г. По его распоряжению 38 корейских политических эмигрантов были высланы в Корею, на расправу японским палачам, 5 декабря 1909 г. по приказу Приамурского генерал-губернатора было выслано в Корею 15 революционеров, в числе которых Ким Уон Джу, Чжен Бон Хен и Пак Кын Хон, казненные японскими властями (ЦГАДВ, ф. 1, оп. 11, д. 73, лл. 78, 208).

Таким образом, в вопросах борьбы с революционным движением между русским и японским правительством было полное единодушие. Японская печать сообщала, что «русские власти помогают Японии и наблюдают за корейцами, живущими на русском Дальнем Востоке» («Осака Майнити Симбун» (на японском языке), 1907, 13 ноября).

Руководители корейского антияпонского движения на русском Дальнем Востоке приняли меры к тому, чтобы усилить помощь «Ый бен». В апреле 1909 г. Газета «Korea Daily News» писала: «Из местных источников мы узнали, что один из старых вожаков инсургентов, Ли Сан Соль, находится теперь во Владивостоке для связи с Ли Бом Юном, инсургентским вожаком в Кандо, и что его миссия состоит в приобретении оружия и перевозке его контрабандой через границу» (« Korea Daily News», 1909, 19 april).

В июле 1910 г. в Южно-Уссурийском крае, в деревне Амбамби, состоялся съезд корейских партизанских отрядов, в котором участвовало 150 человек. Было решено объединить все партизанские силы. Съезд создал общество «Чаныхве»(«Военная организация»). Были избраны председатель общества, командующие войсками, инструкторы по обучению войск и т. д.26

В связи с аннексией Кореи Японией издававшаяся во Владивостоке корейская газета «Тэдонг Синбо» поместила воззвание к проживающим в России и Китае соотечественникам. В нем говорилось: «Не верьте уверениям японцев об их покровительстве и заботах о нас. Они будут обращаться с нами,,как с рабами и скотом» («Тэдонг Синбо», 1910, № 47). Обращение звало народ к восстанию.

В конце августа во Владивостоке, в корейской слободе, состоялось многолюдное собрание, участники которого приняли решение бороться за освобождение Кореи. Собрание объявило сбор подписей под обращением-протестом против аннексии страны, адресованном великим державам. В течение нескольких дней под обращением было собрано 2234 подписи28. Одновременно в корейские села были посланы агитаторы для разъяснения населению положения в Корее.

Однако на территории России работа корейских революционеров была затруднена вследствие отрицательного отношения к ним царского правительства. Ли Бом Юн, Ли Дон Хи, Ли Чжун и другие руководители патриотического движения вынуждены были перейти на территорию Маньчжурии, где приняли участие в работе существовавших там корейских национальных организаций. Ли Дон Хи и Ли Чжун создали там (в Лацзагоу) офицерские школы, многие из учащихся которых стали борцами армии независимости («Очерки по истории освободительной борьбы корейского народа». М., 1953, стр. 220), а после Великой Октябрьской революции перешли с армией на территорию России.

Зачаточными формами корейских организаций на русском Дальнем Востоке являлись органы общественного самоуправления в корейских поселках. Эти управления нередко проводили сбор средств для революционеров, скрывали политэмигрантов от преследования русской администрации.

Кроме того, среди корейцев Дальнего Востока возникали различные нелегальные и полулегальные организации. Среди них было общество «Кукминхве» (ЦГАДВ, ф. 1, оп. 2, д. 60, л. 2), ставившее своей целью возбудить в народе патриотические чувства, содействовать восстановлению независимости и способствовать расцвету культуры и народного образования. Эти общества не были революционными, но их деятельность будила сознание народа, тем самым поднимая его на борьбу против поработителей.

В течение 1910 г. отделения «Кукминхве» возникли в селах Синфундоне, Синнендоне, Корике, Сындинтоне, Дюнхондоне, Донгхо и др. Сучанского, Посьетского и Никольск-Уссурийского уездов (ЦГАДВ, ф. 702, оп. 3, д. 279, л. 16).

Наряду с нелегальными возникали и легальные корейские организации, пользовавшиеся покровительством царской администрации. Таким было общество «Куонопхве» («Развитие труда») с печатным органом газетой«Куон оп Синмун».

Общество начало свою деятельность в 1911 г. во Владивостоке, затем возникли его отделения в Никольск-Уссурийском, Хабаровске, Николаевске-на-Амуре, Имане, в селах Ново-Киевском, Владимиро-Александровском, Таудеми, Гродекове, ур. Анучино и Барабаш. К маю 1914 г. общество насчитывало 8579 членов (ЦГАДВ, ф. 87, оп. 1, д. 820, л. 62).

В общество входили корейские буржуазные деятели; они активно помогали царскому правительству. Однако сюда проникали и некоторые деятели антияпонского движения, стремившиеся использовать эту легальную организацию как средство борьбы против японского империализма. Это были Ли Бом Юн, Ли Дон Хи, Тян Дзя Кван, Син Цай Хо, Хан Хен Квон и др.33 Деятели антияпонского движения разоблачали поощряемую США прояпонскую пропаганду миссионеров, направлявшихся в Россию из США через общество «Тэхан кукминхве».

В условиях полицейоко-жандармского террора и жестокой колониальной эксплуатации, царивших в Корее, эмиграция приобретала, как уже отмечалось выше, широкий размах. Но эмиграция в США носила особый характер. Империалисты США непосредственно занимались отбором и организацией эмигрантов, направляли их деятельность, вербовали среди них своих прямых агентов. Они пытались взять в свои руки создаваемые в США организации корейцев, в первую очередь так называемую «Корейскую национальную ассамблею» («Тэханкукминхве»), в которую они засылали своих агентов. Японцы же имели здесь своих агентов из числа членов «Ильчин хве» («Ильчин хве» («Единое прогрессивное общество») – прояпонская организация, созданная в 1904 г. Сон Бен Чжуном, агентом японского правительства).

«Тэхан кукминхве» выступало за отказ от активного движения за независимость Кореи, проповедуя «спасительную роль США». Впоследствии, после освобождения страны в 1945 г. от японского колониального гнета, некоторые бывшие члены «Тэхан кукминхвэ» во главе с Ли Сын Маном вернулись в Южную Корею и стали верной опорой американского империализма.

Правящие круги США использовали для проамериканской пропаганды среди корейцев католических миссионеров. По данным канцелярии Приамурского генерал- губернатора, в 1906-1912 гг. из США в Корею было направлено около 200 миссионеров. Некоторые из них действовали на русском Дальнем Востоке и в Маньчжурии (ЦГАДВ, ф. 702, оп. 1, д. 640, л. 223). Они создали в Приморье 12 отделений общества «Тэхан кукминхве», а в г. Чите был образован комитет, руководивший всеми отделениями общества на территории России. Общество занималось проамериканской и антирусской пропагандой.

Попытки использовать общество в интересах американских империалистов вызвали противодействие со стороны корейского населения русского Дальнего Востока. В 1910 г. начальник штаба войск Приамурского военного округа сообщал правителю канцелярии Приамурского генерал-губернатора, что многие корейцы – сторонники России относятся к «Тэхан кукминхве» недружелюбно и не поддерживают его (ЦГАДВ, ф. 702, оп. 6, д. 62, л. 26). В числе этих людей был Ли Бом Юн, не веривший в то, что США окажут помощь корейскому народу в борьбе за независимость.

Часть революционеров Кореи не верила в силу народа. Когда в 1909 г. в результате японских репрессий начался спад народного движения в Корее, они перешли к тактике террора.

В октябре 1909 г. во Владивосток прибыл Ито Хиробуми, японский деятель, известный как один из организаторов колониального порабощения Кореи. Террористическая организация корейских националистов, в которую входили Тэн Дзя Кван, Ан Дюн Гын (Ан Дюн Гын – участник движения «Ый бен» в Приморье. Непосредственный исполнитель террористического акта над Ито Хиробуми. Арестован властями в марте 1910 г. и расстрелян), У Ден Сун, Ю Тон Хва, Те Дон Сен и др., 26 октября 1909 г. на Харбинском вокзале убила Ито Хиробуми.

Тот факт, что эти люди, рискуя жизнью, вступили в борьбу с врагами Кореи, говорит о том, что ими руководило чувство патриотизма. Однако тот факт, что деятельность этой организации была заговорщической и ее участники все надежды возлагали на террор, говорит об оторванности от массового народного движения.

Усилению национально-освободительной борьбы против японских оккупантов способствовало то, что корейцы, жившие на территории России, испытывали влияние русской революции 1905-1907 гг. Многие из них совместно с русскими рабочими принимали участие в стачках и забастовках. Все это делало корейских рабочих и крестьян особенно восприимчивыми к идеям антияпонской борьбы.

В 1917 г. в России произошла Февральская буржуазно-демократическая революция, застрельщиком которой явился русский пролетариат, возглавивший движение миллионных масс крестьян и солдат. Революция свергла самодержавие.

Трудящиеся Дальнего Востока с энтузиазмом встретили эту весть.

1 мая 1917 г. большевистская организация Владивостока организовала многолюдную демонстрацию, в которой наряду с русскими рабочими участвовало более 500 корейских трудящихся. Это была первая легальная демонстрация. Демонстранты пели революционные песни, несли красные знамена и лозунги «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», «Да здравствует Ленин!» ( Л. Н. Беликова. Борьба большевиков за победу Великой Октябрьской социалистической революции в Приморье. Владивосток, 1960, стр. 20.) В этот же день состоялся митинг рабочих, солдат и матросов города, на котором большевики выступали с разъяснением задач революции и призывали массы к борьбе за установление правительства рабочих и крестьян, за мир, за землю, за свободу, за социализм.

Победа Февральской буржуазно-демократической революции открыла новый период в истории страны. Новая обстановка требовала от партии новой ориентировки, нового стратегического плана и иной тактики в борьбе за дальнейшее развитие революции. В эти дни В. И. Ленин писал, что революция еще не закончилась, завершился только первый ее этап, что рабочие должны проявить героизм и добиться победы на втором этапе революции («История КПСС», стр. 208.)

Был канун Великой Октябрьской социалистической революции. Все больше представителей корейских трудовых масс начинали понимать, что их путь – вместе с русским народом, с русскими рабочими и крестьянами. И путь этот указывает только одна партия – партия Ленина.

 

Глава четвертая. Установление советской власти на Дальнем востоке и участие корейских трудящихся в гражданской войне против интервентов и белогвардейцев

1. Борьба за власть Советов в Приморье в 1917 г.

Борьба трудящихся Дальнего Востока за установление и упрочение Советской власти неразрывно связана с революционной борьбой рабочих и крестьян всей России. В крае проявлялись общие для всей страны закономерности развития социалистической революции. Однако единство процесса не исключает его особенностей в различных районах громадной страны.

Русский Дальний Восток, в силу оторванности от основных пролетарских центров, отличался малочисленностью и распыленностью пролетариата, а также относительной слабостью большевистских организаций. Характерной чертой края была также многонациональность населения. Особенно много было здесь корейских, китайских и японских подданных. Разжигаемая царской администрацией национальная рознь еще больше затрудняла развертывание пропаганды идей большевизма в массах.

Первые сведения о победе Февральской буржуазно-демократической революции в Петрограде поступили во Владивосток 3 марта 1917 г. В тот же день на общих собраниях рабочих и солдат начались выборы депутатов Совета. 4(17) марта открылось первое заседание Владивостокского Совета рабочих и солдатских депутатов, избравшее исполнительный комитет Совета. В Петроград была отправлена телеграмма: «Владивостокский Совет рабочих и солдатских депутатов через девять тысяч верст протягивает руку с горячим приветом своим дорогим товарищам – Петроградскому Совету. Разъединенные пространством, мы вместе с вами в борьбе за лучшее будущее».

В тот же день исполком Совета обратился с воззванием к рабочим, солдатам и матросам, призывая их неподдаваться провокациям буржуазии, избрать своих представителей в Совет. Обращение заканчивалось словами: «Действуйте дружно, действуйте скоро. В вашей организации сила свободной России» (А. Крушанов. Борьба за власть Советов на Дальнем Востоке и в Забайкалье. Владивосток, 1961, стр. 48).

Одновременно создавала свою власть и буржуазия Владивостока. 4(17) марта во Владивостоке состоялось собрание представителей городской думы, биржевого и военнопромышленного комитетов и кооперативов, избравшее комитет общественной безопасности во главе с ярым реакционером – городским головой Юшенковым, которого Временное правительство вскоре утвердило своим комиссаром по Приморской области. В других городах края – Хабаровске и Никольск-Уссурийском – также образовались, с одной стороны, буржуазные комитеты общественной безопасности, с другой – Советы рабочих и солдатских депутатов. Ко второй половине марта 1917 г. комитеты общественной безопасности стали возникать в уездах и селах края.

Итак, на Дальнем Востоке, как и во всей стране, образовалось две власти: буржуазные «комитеты общественной безопасности» и Советы рабочих и солдатских депутатов, которые имели большое влияние среди рабочих, крестьян и в воинских частях.

По требованию большевистской фракции Владивостокский Совет решил немедленно разоружить и арестовать всю полицию. В ночь на 16 марта полиция была разоружена и взята под стражу, а ее место заняла милиция Совета. По области были даны указания, чтобы полицию всюду брали под стражу.

Как только Февральская революция ликвидировала самодержавно-полицейский строй, корейцы, жившие на территории русского Дальнего Востока, вместе с русскими рабочими и крестьянами принимали участие в выборах в Советы рабочих и солдатских депутатов (ЦГАДВ, ф. Р-769, оп. 1, д. 1, л. 20; д. 2, л. 12; ф. Р-622, он. 1, д. 9, л. 68).

Трудящиеся корейцы приветствовали образование Советов. Так, общее собрание корейцев города Красноярска 29 марта 1917 г. приветствовало Красноярский Совет рабочих и солдатских депутатов телеграммой следующего содержания; «Глубоко сочувствуя перевороту, несущему России эру свободы, корейцы, живущие в городе Красноярске, приветствуют плодотворную деятельность исполнительного комитета Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов и горячо желают ему успеха в упрочении свободы и создании новой жизни»3.

Корейские трудящиеся Иманского уезда требовали защиты «прав и свободы всех национальностей обширной России». Корейские трудящиеся Никольск-Уссурийского уезда на одном из митингов приняли резолюцию, выражающую готовность бороться за торжество «принципов братства и единения населяющих область народностей».

Корейские крестьяне русского Дальнего Востока сразу же приступили к разрешению своих земельных нужд. Они решительно настаивали на отобрании земель у духовенства и на отводе крестьянам земель, принадлежавших царской семье, а корейская беднота шла еще дальше, требуя и передела земель стодесятинников-кулаков.

Корейские буржуазные националисты, выражавшие интересы зажиточной верхушки корейцев, выступали против передачи власти Советам, стремились сохранить господство буржуазии, систему беспощадной эксплуатации трудящихся масс.

В мае 1917 г. по инициативе корейской буржуазии в Никольск-Уссурийском был созван Всероссийский корейский съезд. Его состав был неоднороден. В нем участвовали представители различных социальных слоев и течений, включая буржуазно-демократическое и конституционно-монархическое («10-летие Октябрьской революции и советские корейцы» на корейском языке, 1928 г. Хабаровск ). Естественно, что на съезде возникли глубокие разногласия. Представители революционных организаций высказались за Советскую власть, за союз с русским пролетариатом, представители же конституционно-монархического течения, выразители интересов зажиточной верхушки корейцев, – за Временное правительство.

Поскольку буржуазные элементы оказались на съезде в большинстве, революционно настроенные делегаты ушли со съезда.

Буржуазно-кулацкий по своему составу съезд создал Всероссийский центральный исполнительный комитет корейских национальных обществ с резиденцией в Никольск-Уссурийском. Комитет опубликовал «Декларацию независимости Кореи» ( ЦГАДВ, ф. Р-534, оп. 4, д. 212, л. 98) Декларация не содержала призыва к решительной борьбе против японских империалистов, поэтому она не смогла сыграть революционизирующей роли.

После Февральской революции классовые противоречия между различными группами корейского населения резко обострились. Если корейские революционеры-эмигранты и большая часть бедноты сразу же приняли участие в борьбе за установление власти Советов вместе с русскими трудящимися, то корейское кулачество открыто встало на путь контрреволюции. Большевикам Приморья потребовалось несколько месяцев упорной работы, чтобы убедить массы в антинародной политике Временного правительства, в предательстве соглашателей, эсеров и меньшевиков, и в необходимости ликвидации комитета общественной безопасности.

1 мая 1917 г. во Владивостоке начал свою работу Первый дальневосточный съезд Советов. Среди 103 делегатов было только 12 большевиков. Преобладание меньшевиков и эсеров, естественно, сказалось на ходеработы съезда и его решениях. Съезд высказался за поддержку буржуазного Временного правительства, за продолжение империалистической войны. Избранный на съезде Дальневосточный краевой комитет Советов также состоял из эсеров и меньшевиков.

21 мая 1917 г. в Никольск-Уссурийском открылся Приморский областной крестьянский съезд, который обсудил земельный вопрос, так как Временное правительство не изменило положения трудящихся и в Приморской области: промышленные предприятия и промыслы оставались в руках старых владельцев, восьмичасовой рабочий день не был осуществлен даже на государственных предприятиях, привилегированное казачество и кулаки-стодесятинники по-прежнему владели лучшими, удобными для обработки землями.

Под влиянием большевиков съезд принял следующую резолюцию: «Частная собственность на землю в России должна быть уничтожена раз и навсегда. Вся земля со всеми угодьями и водами должна быть достоянием всего народа. Все должны иметь равное право на пользование землей при условии разработки ее личным трудом» ( «Далекая окраина», 1917, 12 июня).

Чтобы не потерять доверия крестьян, эсеры согласились с большевистской резолюцией, но им удалось протащить в нее следующее дополнение: «Окончательно земельный вопрос должно решить Учредительное собрание. До созыва Учредительного собрания какие бы то ни были захваты земель не допускаются » («Известия Владивостокского Совета», 1917, 27 июля).

Упорно и последовательно разоблачали дальневосточные большевики буржуазное Временное правительство.

Под влиянием большевистской агитации все более повышалась политическая сознательность и активность трудящихся Приморья, росла их (солидарность с пролетариатом столицы. Особенно заметно было влияние большевиков во Владивостоке.

Когда после июльских событий лозунг «Вся власть Советам» был временно снят с повестки дня и большевики приняли решение о подготовке вооруженного восстания против Временного правительства, этот курс целиком поддержали и большевики Дальнего Востока.

29 августа Владивостокским Советом была получена из Петрограда телеграмма о мятеже генерала – Корнилова. Большевики немедленно мобилизовали все свои силы и бросили их в полки гарнизона. Солдаты приняли решение: «Готовы поддержать все решения Владивостокского Совета против генеральского мятежа с оружием в руках»(«Известия Владивостокского Совета», 1917, 14 сентября)

В тот же день был опубликован приказ № 1 «Ко всем гражданам, правительственным учреждениям и организациям города». В нем говорилось: «Согласно постановлению объединенного исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов и бюро крестьянских депутатов объявляем во всеобщее сведение, что военная и гражданская власть в «крепости Владивостока и прилегающих районах переходит в руки объединенного исполнительного Комитета Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов… Исполнительный комитет требует от всех граждан и учреждений безусловного подчинения и исполнения его распоряжений…» («Известия Владивостокского Совета», 1917, 29 августа).

К сентябрю крупнейшие предприятия Владивостока и Приморья находились под фактическим контролем рабочих.

26 октября (8 ноября) 1917 г. во Владивостоке было получено известие о восстании рабочих и солдат в Петрограде; в этот же день телеграф принес весть о низложении Временного правительства. Поздно ночью был созван пленум краевого комитета большевиков. На нем было принято решение: всем членам комитета и активистам разойтись по матросским, солдатским частям и пролетарским организациям, чтобы сообщить массам о победе в Центре Советской власти.

Солдаты, матросы и трудящиеся города встретили образование новой власти с огромным воодушевлением. Владивостокский гарнизон принял резолюцию: «Мы, солдаты владивостокского гарнизона, шлем привет петроградскому революционному пролетариату, и если нужна будет поддержка, то полки по первому зову выступят с оружием в руках» (Известия Владивостокского Совета», 1917, , № 172).

Рабочие заводов, фабрик и вагоносборочных мастерских послали свои телеграммы о поддержке Петрограда: «Мы приветствуем революционный решительный шаг петроградского пролетариата и революционных солдат, считаем справедливым их требования перехода власти к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и готовы поддержать всеми имеющимися у нас средствами; предлагаем Владивостокскому Совету срочно организовать солдат и рабочих, вплоть до вооружения последних» («Красное знамя», 1917, № 96).

19 ноября большевики поставили на пленуме Владивостокского Совета вопрос о переизбрании исполнительного комитета. Пленум избрал новый исполнительный комитет из 40 человек, в который вошли 24 большевика. Председателем исполкома был избран большевик К. Суханов, пользовавшийся огромной любовью и доверием рабочих и солдатских масс Владивостока.

В течение ноября вооруженные демонстрации рабочих, солдат и матросов под руководством большевиков были проведены по всему краю – во Владивостоке, Хабаровске, Никольск-Уссурийском и других городах. Трудящиеся Дальнего Востока требовали передачи всей власти в крае Советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов и признания единственной центральной властью созданный Вторым съездом Советов в Петрограде Совет Народных Комиссаров во главе с В. И. Лениным. В декабре 1917 г. собрался II Дальневосточный краевой съезд Советов. Съезд проходил при жестоком сопротивлении контрреволюционных элементов-. меньшевиков и эсеров и представителей Временного правительства на местах. Однако съезд провозгласил единственным представителем центральной власти Дальневосточный краевой Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

На съезде было принято решение о роспуске контрреволюционных организаций и учреждений на Дальнем Востоке, установлен рабочий контроль над предприятиями. Съезд избрал краевой исполнительный комитет из 23 человек. Председателем исполкома был избран А. Краснощеков, секретарем – М. Губельман.

Таким образом, победоносная Великая Октябрьская социалистическая революция, триумфально шествовавшая в конце 1917 – начале 1918 г. из конца в конец громадной России, победила и на берегах Тихого океана. На Дальнем Востоке, как и во всей России, установилась власть Советов – диктатура пролетариата.

2. Образование корейских партизанских отрядов и их боевое содружество с русскими трудящимися в борьбе с интервентами и контрреволюцией

Победа социалистической революции в России открыла широкие возможности для освободительной борьбы угнетенных народов Запада и Востока от гнета империализма. Она вызвала сочувствие угнетенных всего мира. Именно поэтому мировой империализм сплотился для нападения на молодую Советскую республику. Уже в декабре 1917 г. представители империалистических правительств США, Англии, Франции и Японии на специальном собрании в Париже приняли решение об организации военной интервенции против Советской России.

Решение об интервенции полностью совпадало с планами японских империалистов, которые отдавали себе отчет в том, какую опасность таит для них растущее влияние идей Октябрьской социалистической революции. Генерал-губернатор Кореи Тераути, выступая в верхней палате японского парламента, заявил: «К сожалению, я весьма встревожен последними сведениями, гласящими, что внутренний’ беспорядок в России постепенно распространяется на ее владения в Восточной Азии» ( Цит. по кн.: Ф . И , III а б ш и н а . Народное восстание 1919 го да в Корее. М, 1958, стр. 78.)

Японских империалистов пугала близость Кореи к Советской республике. В одной из своих речей в феврале 1918 г’. В. И. Ленин говорил о капиталистах всего мира: «У них одна мысль: как бы искры нашего пожара не перепали на их крыши. Но китайской стеной не отгородишься от России. Нет ни одной рабочей организации в мире, где не встречали бы с энтузиазмом наши декреты о земле, о национализации банков и т. д.»( В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 35, стр. 324).

Японские империалисты опередили своих западных партнеров в осуществлении интервенционистских планов. 12 января 1918 г. во владивостокский порт вошел японский крейсер «Иваши». 14 января сюда прибыл также английский крейсер, а 17 января – еще один японский крейсер, «Асахи». А вскоре к ним присоединился и американский крейсер «Бруклин».

Японский консул лицемерно заявил, что целью прибытия японских военных судов во Владивосток является охрана порядка в городе и защита японских подданных. 4 апреля 1918 г. на Владивостокское отделение японской экспортно-импортной конторы «Исидо» было произведено «таинственное нападение неизвестными злоумышленниками», во время которого был убит одиняпонец и двое ранено. Обстановка, при которой было совершено убийство, указывала, что это сделано с провокационной целью и являлось делом рук японских империалистов.

В ночь с 4 на 5 апреля во Владивостоке был высажен японский десант. В этот же день на берег сошли и английские войска. Высадка этих десантов была началом вооруженной интервенции империалистов на Дальнем Востоке.

На третий день после высадки десанта В. И. Ленин телеграфировал Владивостокскому Совету: «Мы считаем положение весьма серьезным и самым категорическим образом предупреждаем товарищей. Не делайте себе иллюзий: японцы наверное будут наступать. Это неизбежно. Им помогут, вероятно, все без изъятия союзники. Поэтому надо начинать готовиться без малейшего промедления и готовиться серьезно, готовиться изо всех сил. Больше всего внимания надо уделить правильному оходу, отступлению, увозу запасов и железнодорожных материалов. Не задавайтесь неосуществимыми целями. Готовьте подрыв и взрыв рельсов, увод вагонов и локомотивов, готовьте минные заграждения около Иркутска или в Забайкалье. Извещайте нас два раза в неделю точно, сколько именно локомотивов и вагонов вывезено, сколько осталось» (В. И. Лени н. Полное собрание сочинений, т. 36, стр. 216).

Указание Ленина стало боевой программой для всех партийных и советских организаций Дальнего Востока. В результате энергичной работы портовых рабочих и железнодорожников из Владивостока было вывезено много ценнейших грузов.

В этой сложной обстановке собрался Четвертый краевой съезд Советов. Все решения съезда были направлены на мобилизацию сил трудящихся для отпора интервенции. «4-й Дальневосточный краевой съезд Советов рабочих, крестьянских и казачьих депутатов, представляющий собой все трудящееся население Дальнего Востока, – говорилось в решении съезда, – протестует против предпринятых шагов Японии и Англии, выразившихся в высадке десанта войск на территории Российской Советской Федеративной Социалистической Республики в г. Владивостоке» («Отчет Дальревкома». Хабаровск, 1926, стр. 8).

Съезд требовал немедленного вывода иностранных войск. В тот же день Дальневосточный краевой исполнительный комитет Советов вручил протест иностранным консулам во Владивостоке.

Находившийся в сговоре с японской военщиной белый атаман Семенов занял в начале апреля всю южную часть Забайкалья. Одновременно в Южном Приморье выступили ставленники японских интервентов – атаман Уссурийского казачьего войска Калмыков и подполковник Орлов. В конце мая белогвардейцы заняли район Гродеково.

В своих планах на Дальнем Востоке интервенты рассчитывали на местные силы контрреволюции. Японские империалисты стали организовывать и поддерживать всякие белобандитские и контрреволюционные объединения. Все кровавые дела и преступные авантюры Семенова, Калмыкова, Розанова и других белобандитов, захватывавших власть в крае, получали полное одобрение и поддержку в штабе японских интервенционистских войск.

Японская военщина явилась одним из организаторов чехословацкого антисоветского мятежа.

В ночь на 29 июня белочехи арестовали почти весь состав исполкома Владивостокского Совета и произвели в городе контрреволюционный переворот.

Коммунисты Дальнего Востока стали готовиться к отпору империалистам. Партийные организации объявили себя мобилизованными в Красную гвардию. Дальсовнарком обратился к трудящимся края со следующим воззванием: «Вставайте все, как один, в отряды Красной гвардии и спешите на фронт. Сотрем с лица земли заклятых врагов революции. Никто не должен оставаться дома, когда товарищи защищают свои пасеки, жен, детей и право на свободный труд. Все за оружие!» ( ЦГАДВ, ф. 341, оп. 1, д. 1, л. 33).

В феврале 1918 г. в Хабаровске состоялась конференция корейских революционеров. Состав этой конференции был крайне неоднороден. Многие ее участники еще не освободились от буржуазно-националистических взглядов. Так, например, представители «Кван Ыдан», занимали позицию обособления корейского освободительного движения от общерусского. Представители же левого крыла считали, что единственный путь к обеспечению независимости Кореи – это победа социалистической революции и братская дружба с Советской Россией («10-летие Октябрьской революции и советские корейцы» на корейском языке, 1928 г. Хабаровск ).

Участвовавшие в работе конференции большевики создали из представителей левого течения этой конференции (Ким Дон Хи, Ким Иб, Пак Ай, Степан Ю, Пак Бон, Ли Хан Ен, Василий Огай) «Союз корейских социалистов» («Ханин сахведан»).

Здесь должна быть особо отмечена роль замечательной революционерки Александры Петровны Ким. А. П. Ким родилась 22 февраля 1885 г. в одном из корейских сел Приморской области, недалеко от Никольск-Уссурийского. Образование получила в женской гимназии во Владивостоке. Уже в этот период она впервые знакомится с трудами Чернышевского, Добролюбова, Герцена, Белинского, а также с нелегальной революционной литературой.

Александра Петровна Ким.

Ее мировоззрение сложилось под влиянием русских социал-демократовбольшевиков Урала, где она в 1914-1917 гг. работала переводчицей, так как на предприятиях Урала находились тогда тысячи корейских рабочих. Здесь она под руководством Екатеринбургского комитета

РСДРП основала «Союз уральских рабочих», объединявший корейцев.

В эти годы А. П. Ким устанавливает теснейшие связи с Екатеринбургским комитетом РСДРП и вступает в партию большевиков. Летом 1917 г. Екатеринбургский комитет РСДРП направляет Александру Петровну на Дальний Восток для работы среди корейцев. Имя замечательной революционерки приобретает огромную популярность как среди русских, так и среди корейскихтрудящихся Дальнего Востока. Она принимает деятельное участие в работе Второй краевой конференции большевиков (октябрь 1917 г., Владивосток) и Третьего Дальневосточного краевого съезда Советов (декабрь 1917 г., Хабаровск), на котором ее избирают членом краевого исполкома Советов.

Вскоре А. П. Ким становится секретарем Хабаровской большевистской организации, а затем комиссаром Дальсовнаркома по иностранным делам.

А. П. Ким являлась одним из организаторов «Союза корейских социалистов», основанного в марте 1918 г., и членом ЦК этого Союза.

«Союз корейских социалистов» развернул большую работу по мобилизации революционных сил среди корейского и китайского населения края. В одном из воззваний Союза говорилось: «Корейцы должны помнить, что судьба революции в Корее тесно связана с судьбой русской революции. Только в тесном единении с русским рабочим классом возможна победа в угнетенной Корее» («10-летие Октябрьской революции и советские корейцы» на корейском языке, 1928 г. Хабаровск ).

Союз объединял корейцев, находившихся в разных районах края, проводил съезды, стремился довести до своих соотечественников правду о Советской России. 28 марта 1918 г. состоялся расширенный пленум Центрального Комитета «Союза корейских социалистов», принявший программу Союза. «Корейские социалисты, – указывалось в этой программе, – не только на словах, но и на деле стараются доказать свою приверженность к Красному знамени социалистической революции и солидарность с Советской Россией, принимая все возможные меры для ее поддержки и борьбы с ее явными и скрытыми врагами, с империалистическими хищниками – Японией, Антантой и пр.» («Жизнь национальностей», 1920, № 8.)

Хотя социальный состав Союза был крайне неоднородным, сам факт создания Союза и его программа отражали рост влияния идей Октябрьской революции на корейские трудовые массы и на передовых представителей корейской интеллигенции.

Пленум избрал членов ЦК Союза социалистов и создал в нем три отдела: организационный, пропагандистский и военный20.

При поддержке Хабаровской организации РСДРП (б) Союз стал распространять свое влияние среди корейцев по всему Дальнему Востоку. Но Союз все же не имел достаточной связи с крестьянством. Пополнялись ряды его членов главным образом за счет политических эмигрантов. Тем не менее Союз сыграл значительную роль в борьбе против врагов Советской власти.

Деятельность Союза постепенно расширялась. Большое значение имело создание собственной типографии, а также издание журнала «Тэн ден» («Колокол») на корейском языке. Многие видные деятели Союза проявили себя как испытанные революционеры, активные участники освободительного движения корейского народа.

В мае 1918 г. Всероссийский ЦК корейских национальных обществ созвал в Никольск-Уссурийском второй съезд корейцев. В работе этого съезда участвовало более 130 делегатов, в том числе и представители «Союза корейских социалистов». Делегация добивалась переизбрания Центрального комитета, большинство членов которого отражало интересы зажиточных групп корейцев. Но это предложение встретило сильную оппозицию со стороны большинства делегатов, находящихся под влиянием эсеров и меньшевиков.

Группа социалистов выступила с резолюцией, в которой говорилось, что только Советская власть может разрешить земельный вопрос и улучшить правовое положение трудящихся корейцев, поэтому она требовала поддержки и признания Советского правительства во главе с Лениным. Буржуазные националисты, стоявшие на антисоветских позициях, оказались в большинстве, и группа социалистов покинула съезд.

«Союз корейских социалистов» активно занимался формированием красногвардейских отрядов. Уже в конце июля 1918 г. был сформирован 1-й корейский красногвардейский отряд, насчитывавший 100 штыков (ЦГАДВ, ф. Р-919, оп. 1, д. 18, л. 10.21).

4 сентября 1918 г. калмыковцы при помощи японских войск захватили Хабаровск. Они чинили расправу над коммунистами и советскими работниками. В числе расстрелянных была и Александра Петровна Ким.

В кают-компании парохода «Барон Корф» заседал «суд» во главе с атаманом Калмыковым. Из багажных трюмов по одному приводили арестованных революционеров и уже через несколько минут объявляли им смертные приговоры. Приговоренных сразу выводили на берег и расстреливали…

На допросе А. П. Ким проявила замечательную стойкость. Ее последними словами были: «Я коммунистка, а не националистка. Боролась и борюсь за Советскую власть – родину пролетариата. Я глубоко убеждена, что корейский народ может добиться свободы и независимости страны только в том случае, если он достигнет победы социалистической революции вместе с русским народом». И уже перед самой казнью: «Пусть в каждой провинции взойдут семена коммунизма и дадут чудесные цветы, которые, преодолев все преграды, ветры и бури, принесут Корее свободу и независимость. Умираю за свободу трудящихся всей земли» (См.: С. X ан. Корейские партизаны в борьбе за власть Советов на Дальнем Востоке. «Военно-исторический журнал», 1963, № 5, стр. 100). К Александре Петровне Ким с полным правом могут быть отнесены слова М. И. Калинина: «…Жизнь измеряется не только в длину. Есть люди, которые жили 24 года, и были старики, которые живали по сто лет, и проходило время, этих стариков все забыли. А 24-летние люди, которые горели огнем со своим народом, они долго жили в народных сердцах. И я не сомневаюсь, что человек, который жил 20 лет и за эти 20 лет жил полною жизнью, страдал со своим народом, шел туда, куда шел весь народ, – если народ шел с оружием против врага, то и он шел против этого врага, если народ радовался, то и он радовался вместе с ним и пел песни – жизнь этого человека в десятки раз счастливее, чем жизнь иного столетнего старика…»( М. И. Калинин. Статьи и речи. М., 1949, стр, 70)

25 августа 1918 г. созванный в Хабаровске V Чрезвычайный краевой съезд Советов Дальнего Востока признал необходимым готовиться к «партизанской системе ведения войны» ( «Дальневосточные известия», 1918, № 160).

28 августа 1918 г. партийные и советские работники и командиры красногвардейских отрядов Забайкалъя, собравшиеся на ст. Урульга, приняли решение о переходе к партизанским действиям ( См. «Сборник материалов по истории революционного движения на Дальнем Востоке», кн. 2. Владивосток, 1924, стр. 115-116). Тогда же красногвардейские отряды были распущены. Все советские и партийные органы, в том числе и ЦК «Союза корейских социалистов», должны были переехать из Хабаровска в Амурскую область.

После временного падения Советской власти на Дальнем Востоке среди корейцев осталась единственная организация: Всероссийский ЦК корейских национальных обществ, возглавляемый подрядчиком Мун Чан Бомом, священником Цхаем и несколькими эсерами. Этот ЦК ориентировался на белогвардейскую Сибирскую областную думу, посылая в нее своих представителей и приветствуя ее «доблестную» армию (ЦГАДВ, ф. Р-919, оп. 1, д. 18, лл. 13-14).

К этому времени во Владивосток съехались все члены ЦК «Союза корейских социалистов». В мае 1918 г. в одном из пригородов Владивостока состоялся объединенный съезд представителей «Союза корейских социалистов», партий «Син мин дан» и «Сахве хек мен дан». На этом съезде было принято единодушное решение о создании единой партии «Союз корейских социалистов».

Съезд заявил, что Советская Россия является единственной страной, где установлены истинные формы пролетарской власти. Она служит главным фактором всемирной социалистической революции. Поэтому необходимо действовать в полном контакте с ней, всеми силами помогать ей вести борьбу с классовым врагом.

Съезд создал краевой комитет корейских социалистических организаций в г. Владивостоке. Он принял решение об установлении связи с корейскими партизанскими отрядами в Маньчжурии и Корее, о концентрации всех корейских партизанских отрядов, оперировавших на русском Дальнем Востоке, в районах Сучана, Табана, Имана, Славянки, Раздольного, и объединении их вокруг единого командования.

Съезд также решил усилить агитационно-пропагандистскую работу среди корейских трудящихся, приступить к изданию газет, журналов и прокламаций на корейском языке.

Съезд дал решительный отпор буржуазным националистам и принял решение о бойкоте так называемого «Корейского национального совета». Съезд принял решение об отправке делегации в Москву для установления контакта с Советским правительством и Исполкомом Коммунистического Интернационала. Корейская делегация присутствовала на заседании VII Всероссийского съезда Советов в декабре 1919 г. В своем приветствии съезду делегация писала: «Представители мусульманского мира говорили, что Советская Россия и советская Москва для них является чуть ли не новой Меккой. Для пролетариата и крестьян Кореи Советская Россия является тем оазисом, из которого жаждущий путник берет живительную влагу» ( «7-й Всероссийский съезд Советов рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов. Стенографический отчет». М., 1920, стр. 274).

Правда о Великой Октябрьской социалистической революции и политике Советского государства становилась достоянием все более широких масс трудящихся корейцев. Все активнее включалось в гражданскую войну корейское население Советского Приморья.

В первое время корейское партизанское движение охватило лишь некоторые районы. Разрозненные отряды не имели единого боевого руководства. Но формирование отрядов проходило довольно быстро. Этому способствовало то, что большинство корейцев на протяжении десятилетий подвергалось эксплуатации и только в результате победы Великой Октябрьской революции получило землю.

IV съезд Советов рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов Дальнего Востока, проходивший в апреле 1918 г., принял следующее решение о землепользовании: «…Все иностранное население имеет право на землю и получает наделы в сельских и волостных земельных комитетах… Размещение иностранного… населения по местам возлагается на областные, уездные и сельские земельные комитеты» (ЦГАОР СССР, ф. 3449, д. 8, лл. 16-17).

Руководствуясь Декретом о земле, Временный военно-революционный штаб Ольгинского уезда счел необходимым принять специальное решение по земельному вопросу в целях удовлетворения насущных потребностей корейских трудящихся. Военно-революционный штаб, являвшийся высшим органом революционной власти в уезде, 10 июня 1919 г. принял решение, в котором отмечалось, что «сдача земли в аренду кому бы то нибыло безусловно воспрещается». Сельские общества обязаны были бесплатно обеспечить землей проживавших в них арендаторов корейцев. Нарушители этого постановления подлежали строгому наказанию («Сборник материалов по истории революционного движения на Дальнем Востоке», кн. 3. Владивосток, 1925, стр. 45.)

Все это вызывало у корейцев и китайцев чувство глубокой братской благодарности к русским трудящимся. Обращаясь к крестьянскому съезду Пермской волости Приморской области, корейский рабоче-крестьянский союз Ольгинского уезда писал: «Вы, русские граждане, должны помнить, что корейцы так свыклись, так сроднились с вами, что они не видят в вас и вообще в русских свободных гражданах никаких врагов и хотят жить мирно, добывая себе кусок хлеба честным трудом… Мы не можем не поделиться с вами своей радостью в связи с получением благородного решения. Мы выражаем сердечную благодарность правительству и любовь русскому народу» («Сборник материалов по истории революционного движения на Дальнем Востоке», кн. 3. Владивосток, 1925, стр. 45.)

Корейцы убедились, что в результате этой революции все нерусские национальности России, ранее угнетенные, стали равноправными и свободными. Они убедились в том, что русские трудящиеся, освобожденные от эксплуатации, относятся к ним как к равноправным гражданам и братьям, принадлежащим к единой трудовой семье, и защищают их интересы с такой же энергией и твердостью, как и свои собственные.

Традиционные дружественные производственные и культурные связи между русским и корейским населением Дальнего Востока большевики обогатили революционным содружеством трудящихся.

Первые Советы Дальневосточного края, несмотря на непродолжительное существование, сыграли огромную роль. Советы привлекли к активной политической жизни широкие слои трудящихся корейцев, пробудив в них сознание классовых интересов. Первые Советы указали ясный путь, по которому должны идти трудящиеся массы в борьбе против иностранной интервенции и внутренней контрреволюции. Поэтому, когда на русском Дальнем Востоке разгорелось пламя гражданской войны, лучшие представители корейских переселенцев в России с оружием в руках встали на защиту молодой Советской республики.

Именно поэтому интервенты и белогвардейцы с такой ненавистью расправлялись с корейскими трудящимися, подозревая каждого из них в сочувствии к Советской власти. Так, японские захватчики разгромили корейскую слободу во Владивостоке. Они убили там несколько десятков человек, .сожгли школу, разрушили здание редакции корейской газеты, произвели массовые аресты. Всего было схвачено около 500 корейцев31.

Вырвавшийся из японского застенка командир Народно-революционной армии И. В. Ким рассказал: «Меня под конвоем отправили в японское управление, где мне было заявлено, что я подозреваюсь в участии в большевистском движении и в корейских революционных организациях. После моего отрицательного ответа на поставленные вопросы на меня напали японские жандармы и в присутствии офицера начали избивать. Один бил меня прикладом, а другой начал топтать меня ногами… Они привязали меня за правую ногу, головой вниз и повесили на крюк, вбитый в стену. В таком положении избивали кулаками и вливали какую-то грязную жидкость из чайника в рот и нос,… я задыхался, так как дышать было крайне трудно. Затем жандармы принесли заостренную с одного конца проволоку и заявили, что если я не повинуюсь, то они покалечат меня этой проволокой, и начали мне колоть правую руку в локте, но в это время я потерял сознание» (ЦГАДВ, ф. Р-50, оп. 3, д. 68, л. 87).

Корейцам во Владивостоке грозило полное истребление. Вот что рассказывал о зверствах интервентов очевидец: «Корейская слободка… переживала потрясающие разбои и насилия. Озверелые банды японских солдат гнали несчастных корейцев из слободки, избивая их

прикладами; оглашая стонами и воплями улицы Владивостока, избитые до полусмерти, путаясь в своих длинных халатах, разодранных и залитых кровью, они шли, еле поспевая за японскими конвоирами. Подвалы, погреба, тюрьмы были заполнены арестованными. Трудно сказать, сколько корейских товарищей погибло в эти дни от рук палачей» (ЦГАДВ, ф. 2621, on. J, д. 7, л. 85).

Неопровержимых фактов, свидетельствующих о кровавых расправах, диких зверствах над корейскими людьми, совершенных интервентами, можно было бы привести бесчисленное множество. Все они говорят о том, что политика колонизаторов на русском Дальнем Востоке в годы интервенции мало чем отличалась от их политики в оккупированной ими же Корее.

Большое революционизирующее воздействие на трудящихся корейцев оказало обращение Советского правительства к корейскому народу от 26 июля 1919 г. В нем говорилось: «Победоносные войска Рабоче-Крестьянского правительства в России после двухлетней борьбы разбили русских генералов в Сибири и вступили на сибирскую равнину, неся помощь и свободу крестьянам и рабочим Сибири – корейцам».

В этот момент Советское правительство обращается ко всем тем корейским революционерам, которые борются против угнетателей японцев, со следующими словами: «Корейский народ уже 15 лет борется с японскими разбойниками, которые отняли у него землю, лишили его независимости, казнили и бросили в тюрьмы лучших его сынов. Корейские революционеры должны былиуезжать за границу: в Россию, Америку, Австралию, Китай.

Но Япония с 1914 г. заключила союз с этими странами, во главе которых стояли такие же, как в Японии, правительства царей, королей, богачей и других хищников, и все эти правительства, по соглашению с Японией, лишили приюта корейских революционеров, а царское правительство и его холопье, Колчак и Хорват, стали даже выдавать корейских революционеров японцам для издевательства и казни…

Теперь единственным безопасным для корейцев местом стала Москва… Корейские революционеры вступили в ряды нашей Красной Армии… В то время как Красная Армия и корейские солдаты будут бороться с японцами со стороны Урала, корейский народ должен восстать в своей стране и сделать все усилия, чтобы войти в сношения с Рабоче-Крестьянским правительством в России. Тогда только соединенными усилиями мы сможем прогнать японцев из Владивостока и из страны Утреннего Спокойствия » («Известия», 1919, 15 августа).

Выступая против интервентов и белогвардейцев за власть Советов, корейские партизаны добровольно вступали в русские отряды для совместной борьбы против захватчиков и угнетателей. Корейские патриоты хорошо понимали, что чем скорее будут разгромлены японские интервенты, тем скорее упрочится Советская власть, тем скорее станет свободной Корея.

Вскоре между корейскими партизанскими отрядами Северной Кореи, Кандо (Маньчжурия) и СоветскогоПриморья была установлена связь. Корейские партизанские отряды переходили границу и помогали русским братьям бить японских оккупантов в Приморье и других областях Дальнего Востока (Партархив Дальневосточного крайкома КПСС. Дело об участии корейских тоудящихся в партизанском движении, ед. хр. 9, л. 117). В числе этих отрядов были «Ый гун пу кундан» (отряд «Армии справедливости»), «Кун мин хве кундан», «Кунбитан», «Херсендан» и другие; они сливались с русскими отрядами и объединенными силами действовали против врага в Советском Приморье.

Партизанская борьба корейских трудящихся на Дальнем Востоке явилась составной частью борьбы всего советского народа. То обстоятельство, что борьба на Дальнем Востоке велась против общего врага Советской России и корейского народа – империалистической Японии, способствовало активизации корейского населения, широкому привлечению его к партизанской борьбе.

Организатором партизанского движения была Дальневосточная большевистская организация; наиболее сознательные корейцы вступали в ряды РКП (б). Под влиянием и при помощи русских большевиков в период гражданской войны на русском Дальнем Востоке создавались коммунистические организации среди корейских трудящихся. В 1920 г. при ЦК РКП (б) начала работать Корейская секция (ЦИА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 17, оп. 2, д. 29, лл. 1-32; д. 673, л. 89). В учебных заведениях ЦК РКП (б) обучались десятки корейских коммунистов. В апреле 1920 г. была оформлена корейская коммунистическая организация Амурской области, а в июне 1921 г. – в Приамурской области. Всего на Дальнем Востоке действовало более 50 корейских коммунистических ячеек. В них состояло 578 членов партии и свыше 1000 кандидатов. Более 800 корейских юношей и девушек стали членами комсомола.

Вскоре корейские секции были созданы при Дальневосточном бюро ЦК РКП (б), в составе Забайкальского, Амурского, Приамурского и Приморского обкомов партии.

Такая же секция имелась в интернациональном подотделе политотдела Народно-революционной армии Дальневосточной республики (ДВР). Секция занималась вовлечением корейских и китайских трудящихся в партизанские отряды и в части Народно-революционной армии ДВР, она издавала прокламации, газеты, журналы для корейского и китайского населения.

Корейская секция Дальневосточного бюро ЦК РКП (б) издавала газеты «Рабочий путь» – на китайском языке и «Рабочий» – на корейском языке. Корейская секция Амурского обкома РКП (б) издавала газеты «Новый мир» (на корейском языке) и «Коммунистическая звезда» (на китайском языке). Корейская секция Приамурского обкома выпускала китайскую газету «Наш голос» и корейскую «Голос массы». Кроме того, корейские секции печатали листовки, воззвания и разные брошюры на китайском и корейских языках. Эта литература распространялась не только среди корейцев русского Дальнего Востока, но и среди населения Кореи («Сборник статей, посвященных 40-летию Великой Октябрьскойсоциалистической революции». Пхеньян, 1957, стр. 26).

Выдающийся организатор партизанского движения на Дальнем Востоке легендарный Сергей Лазо считал одной из важнейших задач коммунистов «вести агитацию среди корейского и китайского населения и поддерживать партизанскую борьбу» («Коммунист», 1920, 25 января).

Коммунисты проводили среди корейского населения большую агитационную работу. Они ходили по деревням, призывали крестьян дать вооруженный отпор интервентам и белогвардейским палачам. Боевой друг и помощник Сергея Лазо-Ольга Лазо – писала: «… В таежной записной книжке С. Лазо были записаны наиболее употребительные китайские и корейские фразы. При встрече с людьми, знавшими эти языки, Сергей аккуратно выписывал нужные фразы, заучивая их, и вскоре при посещении фанз корейцев и китайцев стал объясняться на их родном языке»(«История гражданской войны», т. 3. М., 1938, стр. 92).

В захваченных городах и районах Дальнего Востока белогвардейцы и интервенты установили режим жестокого произвола и насилия. Но несмотря ни на какие зверства сопротивление народных масс захватчикам, активность трудящихся края в борьбе против врагов Советской власти с каждым днем усиливались. Корейские трудовые крестьяне по образцу русских революционеров уходили в тайгу. Дальневосточная тайга грозно ощетинилась штыками партизан.

После занятия Хабаровска белыми остатки красногвардейских отрядов, партийные и советские организации сосредоточились на Амуре, в Благовещенске и Свободном. В этих пунктах еще удерживалась Советская власть. Эти районы и служили базой для партизанского движения.

В октябре 1918 г. в Благовещенске коммунист Иван Данилович Пак организовал партизанский отряд. В то же время в Табане из красногвардейцев и приисковых рабочих был сформирован еще один корейский партизанский отряд. Его организаторами были Николай Цой, Экхвар Ким, Ли Дуир, Андрей Ким, Федор Ли, Те Ен Ни, Ким Кым Дор, Ан Су Дор, Ла Сен Чен и др.40 Вскоре отряд Николая Цоя установил связь с отрядом, руководимым И. Шевчуком. Они действовали теперь совместно, совершая смелые налеты на гарнизоны интервентов и белогвардейцев на станции Ин Амурской железной дороги. В октябре 1919 г. был сформирован корейский партизанский отряд из приисковых рабочих и беднейших крестьян в районе Николаевска-на-Амуре. В создании отряда большую роль сыграла нелегальная коммунистическая организация Амурской области, проводившая среди корейского населения большую агитационную работу.

На территории Советского Дальнего Востока сражались десятки корейских партизанских отрядов. Так, в сводке регистрационного отдела Амурского фронта Военному совету ДВР сообщалось, что корейцами в целях борьбы от японского засилья организовано до 36 партизанских отрядов, насчитывающих до 3700 человек, а 250 человек действовали в русских партизанских отрядах41.

Особо следует остановиться на деятельности партизанских отрядов Сучанской долины, сформированных в феврале 1919 г. Организаторами отрядов были Хан Чан Гер, Ким Кен Чен и другие.

Хан Чан Гер (он же Григорий Елисеевич) родился в 1892 г. в селе Нижняя Янчихэ. В 1915 г. он был мобилизован в царскую армию. Был вначале солдатом, а затем, по окончании Киевской школы прапорщиков, – офицером. В декабре 1917 г. был начальником пулеметной команды.

Уже в армии под влиянием революционного подполья, с которым он общался, у Хана стали складываться большевистские взгляды. Вернувшись в Приморье, он сразу же стал вести агитацию за Советскую власть. Был председателем Николаевского сельского Совета рабочих и крестьянских депутатов. После оккупации Приморья японскими интервентами он со своими товарищами – Ким Кен Ченом и Тен Дзя Кваном организовал партизанские отряды, принимавшие активное участие в борьбе против японо-американских интервентов.

В мае корейские партизаны совместно с русским партизанским отрядом шахтеров-сучанцев устроили засаду возле деревни Казанки и нанесли значительный урон попавшим под обстрел засады американским частям. В этом бою американцы ютеряли 150 человек, партизаны же без потерь отошли в тайгу 42. После отхода партизан американцы заняли Казанку, сожгли здесь школу и расстреляли несколько ни в чем не повинных корейцев.

В мае 1919 г в Анучино состоялся Первый повстанческий съезд Приморской области, на который прибыли представители и корейских партизанских отрядов. Обсуждались вопросы о текущем моменте, о тактике борьбы, об организации отрядов и др. Съезд прошел под знаком сплочения вокруг большевистской партии. В его решениях четко определялись дальнейшие пути развития партизанской борьбы в Приморье. На этом съезде начальник революционного штаба Ольгинского уезда докладывал: «Корейцы принимают активное участие в восстании… Около 1200 корейцев готовятся к выступлению».

Съезд избрал Врeмeнный военно-революционный комитет Приморской области, ставший центральным, органом руководства революционной борьбой и органом власти в освобожденных городах и селах области.

В военно-революционный комитет вошли по два представителя от Ольгинского, Никольск-Уссурииского и Иманского уездов и по одному из городов Владивостока, Никольск-Уссурииского и от корейского населения («Борьба за власть Советов Bf Приморье (1917-1922 гг.). Сборник документов. Владивосток, 1955, стр. 220-221).

Корейские партизанские отряды после съезда росли численно и крепли в боевом отношении; активизировались и их действия против белогвардейцев и интервентов.

Корейцы вступали не только в национальные, но и в русские партизанские отряды, оперировавшие в различных районах Дальнего Востока в 1919-1922 гг. Так, корейцы партизаны были в Сучанском партизанском отряде, которым командовал Г.М.Шевченко, в Приханкайском партизанском отряде Лебедева, в 6-м Сучанском партизанском отряде Анисимова, в отрядах Волкова (Сучанский paйон), П. И. Ярошенко, Назаренко (район Ольга-Тетюхе), С.Ф.Глазкова, Сержанта (Ольгинский район), Каунова, А.П.Савицкого (Сучанский paйон), Н.К.Ильюхова, Петрова, Тетерина, Лихоткина Борисова (Спасский район), в партизанской группе Морковкина, в партизанском отряде Н.А.Каландарашвили в Амурско-Забайкальском партизанском отряде А. Н.Бутрина («Старик»), в Зейском партизанском отряде Елисея Кузина, в Тунгусском партизанском отряде И. Шевчука (Приамурье), в отрядах Д. И. Бойко-Павлова (Приамурье), Павличенко (Николаевск-на-Амуре), И.Ф. Федотенко (Хабаровский район), В. А. Бородавкина, Юшкевича, Генриха Драгошевского, Петрова, Зимина и многих других.

В одной из разведсводок читаем: «…дер. Екатериновка, Голубовка занимаются партизанским отрядом, состоящим из русских, корейцев и китайцев и насчитывающим до 150 человек, под командой Глазкова» («Труды Центрального государственного архива РСФСР Дальнего Востока», т. 1. Томск, 1960, стр. 311).

В разведывательной сводке штаба Восточного фронта сообщалось: «…пос. Корейский, 10 верст юго-западнее Шень-Шаньфу, корейский партизанский отряд 300 человек. Указанный отряд пока ведет организационную работу среди корейцев, объединяя мелкие корейские партизанские отряды в более крупные с целью борьбы с японцами по освобождению Кореи»45.

В июне 1919 г. под руководством С. Лазо и М. Губельмана был проведен съезд трудящихся Ольгинского уезда (в селе Сергеевке). В резолюции съезда указывалось, что корейцы Приморья – равноправные граждане России, и поэтому они получают землю наравне с русскими и другими национальностями. На съезде был утвержден Временный революционный штаб партизанских отрядов уезда с отделом по делам национальностей.

Съезд избрал товарища С. Лазо командующим всеми партизанскими отрядами.

Многие партизанские отряды имели свои типографии или множительные аппараты (мимеографы, стеклографы) и выпускали газеты и листовки. Так, Сорбакванский Коммунистический партизанский отряд выпускал газету «Голос масс» и журналы «Общественная жизнь», «Вопросы коммунизма». Была типография и у корейских партизан Сучана. Издаваемые ими газеты и листовки широко распространялись среди корейских крестьян.

Дальневосточный комитет партии вынес постановление, в котором требовал от партизан, чтобы они лишили интервентов и белогвардейцев возможности использовать сучанскии уголь для работы предприятий и снабжения судов флота. Выполнение этого решения поручалось командующему партизанскими отрядами Приморья С. Г. Лазо. По плану боевых действий горняки Сучана начали забастовку, в Сучанской долине развернулись партизанские бои. Интервенты и колчаковское командование бросили против партизан свыше 3,5 тысячи солдат («Борьба за власть Советов в Приморье (1917-1922 гг.). Сборник документов», стр. 239). Кроме того, на стороне интервентов действовало свыше двух тысяч хунхузов, а отряды партизан насчитывали около 1,5 тысячи человек.

Согласно плану, разработанному С. Лазо совместно с командирами отрядов, партизанские силы были разделены на пять групп, которые одновременно приступили к активным боевым действиям на рассвете 22 июня.

Группе отрядов под командованием Сосиковича и Кравченко надлежало наступать на станцию Кангауз и изолировать расположенный там вражеский гарнизон. В составе этой группы действовали корейские партизанские отряды Ким Кен Чена и Хан Чан Гера, сведенные в одну кавалерийскую и две пехотные роты. Партизаны выбили американцев со станции Кангауз, обратили их в бегство и захватили много оружия, боеприпасов и продовольствия (ЦГАДВ, ф. Р-562, оп. 1, д. 1418, л. 1).

Наиболее сильное сопротивление противник оказал под ст. Романовкой, где партизанскими войсками командовал С. Лазо. Подразделения американских империалистических войск имели здесь хорошо оборудованные окопы с пулеметными гнездами. Но партизаны, умело применяясь к знакомой местности, обошли фланги интервентов и стремительной атакой выбили американцев из окопов. Понеся значительные потери, американцы поспешно отступили к Романовке.

В это время группа партизанских отрядов охраняла бухту Тетюхе, предупреждая возможную высадку морского десанта интервентов и белогвардейцев. Кроме того, задача группы состояла в том, чтобы вынудить противника задержаться там в районе Тетюхе и не дать ему отойти к Сучану – своей основной базе. В этих боях принимали участие 77 корейских партизан, которыми командовал Лим Хан Дюн. Бой продолжался в течение двух часов. Погибло 28 партизан, в том числе 25 корейцев. Противник потерял 90 человек убитыми и 120 – ранеными (ЦГАДВ, ф. Р-919, оп. 1, д. 18, л. 20).

В течение 1919-1920 гг. корейские партизанские отряды в Сучанской долине уничтожили 700 хунхузов и захватили много оружия, патронов и продовольствия ранеными (ЦГАДВ, ф. Р-919, оп. 1, д. 18, л. 19).

Как уже упоминалось, японские империалисты в борьбе против Советской власти широко использовали банды так называемых хунхузов. Их задачей .было разорять крестьянство и этим у крестьян вызывать недовольство Советской властью. Китайская газета «И Шибао» сообщала, что «японцы организовали 27 рот хунхузов, снабдив их 2 тыс. винтовок, 300 револьверами и 8 пулеметами. Лидер хунхузов Чин Шан, произведенный японцами в майоры, согласился действовать под руководством японского командования против большевиков и корейцев» (ЦГАДВ, ф. Р-77, оп. 1, д. 45, л. 78). Хунхузские отряды грабили крестьян и накладывали на их селения большую контрибуцию, требуя внести ее к определенному сроку, угрожая в противном случае уничтожить дома и убить всех жителей. Разгром хунхузов корейским партизанским отрядом нормализовал положение в Сучане.

Корейские партизанские отряды вели активную борьбу с японскими интервентами. Так, Дальневосточное телеграфное агентство (Дальта) 17 июня 1920 г. Сообщало о бое в районе деревень Пермская-Серафимовская: «…В числе партизан были и корейцы, около 250 человек, одетые в белую национальную одежду. Завязавшийся бой продолжался до 9 часов утра». Начальник 5-го участка Ольгинской уездной милиции сообщал: «… Наступавший на г. Ольга отряд состоял из двух рот корейцев силой 230 человек, красноармейцев 3-го Читинского полка, прибывших из Анучино для подкрепления партизанского отряда, 120 человек, из отряда Василия Силина около 40 человек…, а всего 460-500 человек» (ЦГАДВ. ф. Р-727, оп. 2, д. 95, лл 316-317). Эти документы свидетельствуют о братской солидарности и боевом содружестве русских и корейских трудящихся.

Одновременно с боевыми действиями на Сучане и в других местах Приморья корейцы с русскими формировали новые партизанские отряды.

В январе 1920 г. приморские партизанские отряды повели решительное наступление на войска колчаковского ставленника – генерала Розанова, имея целью их окончательный разгром и изгнание из Владивостока.

25 января 1920 г. силами 1-го Дальневосточного Советского полка были разбиты войска генерала Смирнова и занято Шкотово. Командиром полка был Ильюхов. В боях за взятие Шкотова участвовало корейское подразделение из 70 человек (ЦГАДВ, ф. Р-919, оп. 1, д. 18, л. 25). Им активно помогали корейские крестьяне, собиравшие для партизан разведывательные данные.

В эти дни партизанские отряды заняли все города Приморья. Методы партизанской борьбы и задачи партизанского движения были определены в специальном решении III Всероссийской конференции большевиков-подпольщиков (состоялась в Омске в 1919 г.). На этой конференции присутствовали представители дальневосточных партийных организаций. В ее решениях указывалось, что центр тяжести работы подпольных организаций следует перенести на руководство цартизанским движением. Были разработаны инструкции об организации деревенских комитетов, партизанских отрядов, намечены меры по усилению агитации среди рабочих, крестьян и солдат ( См. «Большевики Сибири в период гражданской войны (1918-1919 гг.)», стр. 99-103).

В «Инструкции для революционно-партизанских и повстанческих отрядов», также принятой на конференции, указывались боевые задачи отрядов. Они должны были: «а) захватывать склады оружия и снаряжения на линии ж. д. в слабо охраняемых городах; б) захватывать денежные средства в местах хранения крупных сумм; в) разрушать средства и пути сообщения противника – подрывать мосты, разрушать линию ж. д., уничтожать пароходы, баржи, разрушать станции, мастерские со всеми их техническими приспособлениями, уничтожать телеграфы, взрывать шахты и т. д., уничтожать предметы продовольствия противника; г) готовить крестьян к революционной мобилизации и в случае надобности их мобилизовать; уничтожать отдельные отряды белых; ж) помогать другим ближайшим партизанским отрядам, причем мелкие отряды должны стремиться к объединению для выполнения более серьезных операций» («Омские большевики в борьбе за власть Советов (1917-1920 гг.). Сборник документальных материалов». Омск, 1952, стр. 162)

Руководствуясь этими решениями и применяя их в соответствии с конкретной обстановкой районов Дальнего Востока, корейские партизанские отряды широко развернули боевые действия против интервентов и их белогвардейских пособников.

Партизаны уделяли большое внимание подрыву и разложению тыла колчаковцев, они пускали под откос поезда, жгли склады, рвали мосты, портили дороги, переправы, вели политико-массовую работу среди населения, в отдельных случаях добивались установления связи с японскими и чехословацкими солдатами, получая от них большое количество винтовок, патронов и бомб ( См.: С. Ц ы п к и н. Участие корейских трудящихся в борьбе против интервентов на Дальнем Востоке. «Вопросы истории», 1917, № 11).

С первых же дней оккупации Дальневосточного края корейские трудящиеся вместе с русским революционным народом повсюду поднимались на борьбу против японских и американских интервентов и их белогвардейских прислужников. В начале 1919 г. почти по всему Советскому Дальнему Востоку прокатилась волна партизанских выступлений.

В этой исторической обстановке под влиянием событий в России развертывалось национально-освободительное движение и в самой Корее. Корейские революционеры, вернувшиеся на родину с русского Дальнего Востока, стали непосредственными проводниками идей Великого Октября в Корее. В марте 1919 г. Народные восстания прокатились по всей стране. Ими было охвачено 211 из 218 уездов («Очерки по истории освободительной борьбы корейского народа». М., 1953, стр. 224).

Необходимо отметить, что если в народных массах Кореи зрели силы для борьбы за национальное и социальное освобождение, если их опорой и знаменем стала Советская Россия, то часть корейской буржуазии связывала свои надежды с Парижской мирной конференцией, ориентируясь на лицемерные принципы Вильсона, являвшиеся на деле программой удушения Республики Советов, удушения национально-освободительного движения колониальных и зависимых народов.

Корейские буржуазные националисты боялись вооружения народных масс. Отсутствие революционной партии у борющегося народа пагубно отразилось на развитии всеобщего вооруженного восстания. Весть о подъеме национально-освободительного движения в Корее и его жестоком подавлении японскими властями быстро распространилась среди корейцев Приморья. Они устраивали многолюдные митинги и демонстрации в знак солидарности со своими братьями, поднявшимися на борьбу против японских угнетателей. Демонстрацию солидарности провели и корейцы Владивостока 18 марта 1919 г. Такие же демонстрации прошли и в других городах и селениях Приморья: в Никольск-Уссурийском, Хабаровске, Шкотовской волости и других (ЦГАДВ, ф.37, оп.1, д.960, л.5).

Хон Бом До.

Движение за независимость активизировалось в дни народного восстания 1919 г. среди корейского населения в Маньчжурии. Там в марте 1919 г. ТакжЕ происходили многочисленные демонстрации и митинги, в которых, по официальным японским данным, участвовало около 60 тысяч человек. Корейские революционеры-эмигранты создавали партизанские отряды. Героически боролись против японской военщины отряды, возглавляемые Хон Бом До, Те Мян Сеном и другими корейскими патриотами (ЦГАДВ, ф.87, оп.1, д.853, л.30; «Японская интервенция в 1918-1922 гг. в документах». М., 1934, стр. 54).

Вскоре между корейскими партизанскими отрядами Северной Кореи, Маньчжурии и Советского Приморья была установлена связь.

Новый подъем партизанского движения в Приморье начался в 1920 г. Мощным толчком для него послужило победоносное продвижение Красной Армии в Сибири. Японское командование бесновалось и злобствовало. Оно искало возможность разделаться с корейскими патриотами и при всяком удобном случае жестоко расправлялось с ними.

Оккупанты применяли не только насилие, но и подкуп. Под предлогом «дружбы» между корейской и японской нациями организовали общество «Ган хо хве», которое фактически являлось японской агентурой. Для поддержки этого общества в Приморье усиленно и в большом количестве перебрасывались из Кореи тайные агенты японской полиции.

Интервенты образовали и другое общество – «Ханин кеюкхве» («Корейское общество просвещения»), во главе которого стояли Ким Ен Хак, Кван Тен По и О Чан Хван. Целью общества «Ханин кеюкхве» было отвлечение народных масс от революционной борьбы против интервентов. В 1920 г. это общество получило от генерал-губернатора Кореи 20 тысяч иен.

С помощью общества «Ханин кеюкхве» оккупанты ввели на оккупированной территории насильственное преподавание в школах японского языка. По заявлению самих японских деятелей общества, школа должна была «не столько давать знания корейским детям, сколько воспитывать в них любовь и уважение к японской нации » («Сивур хекмен сипдюен ква Совет Кореминдек», стр. 102, 109).

Однако корейские крестьяне не верили японским агентам. По всему Приморью развернулась борьба за изгнание японских захватчиков и уничтожение прояпонских элементов. Антияпонское движение приняло такой размах, что школьники бойкотировали уроки японского языка.

Интервенты создавали в корейских деревнях «дружины самоохраны», являвшиеся японскими местными карательными отрядами. Задачей «дружин самоохраны» была помощь японским интервентам в их военных действиях. Партизанские отряды уничтожали дружины самоохраны и арестовывали реакционную верхушку. Поэтому «дружины» не могли действовать легально, но реакционная верхушка продолжала подрывную деятельность против Советской власти.

Партизаны пользовались любовью и уважением населения. Их поддерживало все трудовое корейское крестьянство. «Корейцы в Сучанском районе, – писал бывший командующий партизанскими отрядами Ольгинского уезда Н. Ильюхов, – считали своим долгом помогать нам, и всякий раз, когда партизанский отряд останавливался в фанзах, там устраивали целый праздник» ( Н. Ильюхов и М. Титов. Партизанское движение в При-

морье в 1913 – 1920 гг. Владивосток, 1926, стр. 57.)

К началу 1920 г. революционные рабочие и крестьяне Дальнего Востока имели значительные вооруженные силы в лице партизанских отрядов и вступили в решительную борьбу с целью изгнания интервентов, свержения колчаковской диктатуры и оказания еще большей помощи наступающей Красной Армии. Борьба за власть Советов и среди корейского населения проходила в острой классовой борьбе. Если трудящиеся корейцы шли в партизанские отряды и активно боролись против интервентов и белогвардейцев, всеми силами поддерживали партизан, то зажиточные корейцы всячески препятствовали организации партизанских отрядов. И все же корейские партизанские отряды Приморской, Приамурской и Амурской областей почти целиком, на протяжении всего периода гражданской войны, содержались за счет средств, собираемых с корейского населения Советского Дальнего Востока. Почти в каждом корейском селении был комитет содействия партизанским отрядам. Эти комитеты занимались сбором продуктов питания, оружия и обмундирования для партизан. Так, например, отряд Хан Чан Гера снабжало продуктами корейское население Сучанского и Шкотовского районов. В конце 1922 г. здесь было собрано 300 пудов чумизы для партизан ( См.: И. Бабичев. Участие китайских и корейских трудящихся в гражданской войне на Дальнем Востоке. Ташкент, 1959, стр. 52-53). Отряд Ли Дюн Дива и Лим Пен Гыка снабжали корейцы Суйфунского района.

В справке командира партизанского отряда Лим Пен Гыка говорилось о председателе комитета содействия партизанским отрядам в селе Эртугоу Лим Хен Яке: «…От него (т. е. Лим Хен Яка. – Авт.) имели помощь материально, так как он доставил мне в отряд… 18 штук винтовок, 3 штуки револьверов и 2 седла, 3 штуки шашек. Благодаря его столовой я с отрядом имел много раз помощь, но эта столовая была как постоялый двор нашего отряда…» (ЦГАДВ, ф. Р-562, оп. 1, д. 1534, л. 4).

Партизанские отряды Ли Ена и Николая Цоя снабжали оружием, обмундированием и продовольствием корейцы Приамурской области.

Интересно отметить, что в борьбе с японскими интервентами принимали участие и женщины кореянки. В архиве хранится личное дело Шуры Ли (Александры Ивановны Сепетой), которая принимала активное участие в нелегальной партизанской работе во Владивостоке. В ее квартире происходили конспиративные совещания корейских партизан. Через нее устанавливались связи с русскими партизанами. С мая 1919 г. по декабрь 1920 г. она непосредственно участвовала в тайной закупке, хранении и переправке оружия в корейские партизанские отряды Сучана. Кореянка Мария Ким доставляла продукты в отряд, шила обмундирование. Кореянке Анне Хван отступавшие партизаны передали на хранение оружие, гранаты, медикаменты. Интервенты арестовали ее мужа П. Хвана, который умер под пытками. И все же стойкая женщина не выдала местонахождения оружия и партизан. Ей удалось бежать из японского плена («Труды Центрального Государственного архива РСФСР Дальнего Востока», т. 1. Томск, 1960, стр. 72).

В конце 1922 г. комитет содействия партизанским отрядам села Сыдугоу Суйфунского района собрал 50 пудов рисовой муки, 700 предметрв зимней одежды, 200 винтовок, много медикаментов. Об этом говорят архивные документы, воспоминания участников гражданской войны.

Наибольшее количество оружия поступило от корейского населения в 1919-1920 гг., то есть в период наиболее напряженной борьбы с интервентами. В то время корейцы Суйфунского, Сучанского и Посьетского районов дали партизанам 2200 винтовок, 1078 копий, свыше трех тысяч различных предметов одежды. Конечно, приведен-

ные цифры не могут претендовать на полноту. Однако и они показывают степень участия корейских трудящихся в гражданской войне. Были случаи, когда в партизанские отряды уходили все мужчины. Оставшиеся члены семьи шили партизанам одежду, готовили для них пищу, лечили раненых.

В конце 1919 г. Красная Армия окончательно разбила армию Колчака. 14 ноября она освободила Омск. Разгром колчаковщины и бурный размах народной войны, в которой проявилась несгибаемая воля русского народа, вынудили правительства США, Англии, Франции и Италии убрать свои войска с Советского Дальнего Востока.

Но японские империалисты еще надеялись силой оружия задушить революцию и добиться захвата русского Дальнего Востока. В 1920 г. на Дальнем Востоке находилось 11 из 21 пехотных дивизий, которыми располагала Япония. Численность оккупационных войск составляла

175 тысяч человек («Известия», 1951, 11 сентября.)

В апреле 1920 г., когда панская Польша и Врангель пытались задушить Советскую республику, на Дальнем Востоке началось новое наступление японских интервентов. С японских островов в Приморье прибывали свежие воинские части. Интервенты рассчитывали на то, что Советская республика, занятая войной на западе, не сможет сопротивляться им на Дальнем Востоке.

Сохранить за Советской Россией области Дальнего Востока и одновременно избежать войны с Японией Коммунистическая партия и Советское правительство рассматривали как одну из своих важнейших задач. Вот почему партия и правительство пошли на создание так называемой Дальневосточной республики. Это было необходимым тактическим шагом в сложившейся тогда международной обстановке.

В состав ДВР входила вся территория бывшей российской империи к востоку от реки Селенга и озера Байкал до Тихого океана, включая Северный Сахалин и Камчатку. Высшим органом власти Дальневосточной республики было объявлено Народное собрание, исполнительным – Совет Министров. Ставка делалась на то, что признание крупнейшими державами нового суверенного государства ДВР вынудило бы японских империалистов уйти с Дальнего Востока. Однако в ночь с 4 на 5 апреля 1920 г. расположенные в Приморье и Приамурье японские гарнизоны неожиданно напали на войска ДВР. В течение суток во Владивостоке, Никольск-Уссурийском, Спасске, Хабаровске, Шкотово, Посьете и других районах Приморья японцы начали открытые военные действия, которые совершались по заранее разработанному плану.

Интервенты рассчитывали внезапным ударом покончить с большевиками и с освободительным движением советского народа на Дальнем Востоке. В эти дни японцы и белогвардейцы убили и замучили тысячи солдат революционных войск, советских и партийных работников и много мирного населения. В топке паровоза были сожжены виднейшие руководители революционной борьбы трудящихся Дальнего Востока товарищи Сергей Лазо, Сибирцев и Слуцкий. Интервенты проявляли особую жестокость по отношению к корейцам.

Газета «Красное знамя» сообщала, что улицы Хабаровска 6 апреля представляли собой нечто ужасное. Всюду валялись убитые и раненые. Подбирать и оказывать помощь стонавшим и истекавшим кровью раненым, валявшимся на мостовых, тротуарах и среди разрушенных к сожженных зданий, было совершенно некому. Никто не решался выйти на улицу, где японские пули косили всех без разбора ( «Красное знамя», 1920, 22 мая).

В Хабаровске за одну ночь было убито и ранено свыше 2500 человек, в том числе убито более 20 корейских партизан(П. П. Постышев. Гражданская война на востоке Сибири” (1917-1922 гг.). Хабаровск, 1927Гстр 25.)

В Никольск-Уссурийском в это время проходил съезд трудящихся Приморья и Приамурья. При захвате города многие делегаты съезда были убиты интервентами, многие арестованы. В числе арестованных были корейские партизанские делегаты: П. С. Цой, Ким Ли Тик, Эм Дю Фир, Капитон Хван, Ли Кен Су и другие. На второй день их всех расстреляли японские интервенты (ЦГАДВ, ф. Р-919, он. 1, д. 18, л. 16).

5 апреля 1920 г. японские войска во Владивостоке окружили корейскую слободку и открыли огонь по мирному населению. Многие были убиты. Свыше 300 человек интервенты арестовали. Арестованных заперли в школе и подожгли здание. Японские жандармы производили обыски в домах революционно настроенных корейцев.

Интервенты занимались сплошным грабежом. Они рассматривали оккупированный край как свою колонию. Ежегодно вывозили они отсюда 75 проц. всего улова рыбы. Лесные богатства края хищнически истреблялись. В 1919-1920 гг. было вывезено свыше 8 миллионов куб. футов леса68. Во Владивостоке оккупантами было захвачено 18 вагонов с государственными ценностями и серебром.

Дальневосточный краевой комитет партии призывал население края дать отпор интервентам. В дни японской провокации бюро профсоюзов Дальнего Востока выступило с протестом против насилия. Вот его текст: «Разгром города в ночь на 5 апреля является только дальнейшим логическим развитием интервенции, которая прежде выражалась со стороны японского командования в насильственном вмешательстве во внутренние русские дела, в оказании помощи реакционерам и предателям страны» («Голос Родины», 1920, №162; ЦГАДВ, ф.Р-2621,оп.1,д.25, лл. 46-48.69).

Выражая свой решительный протест по поводу провокационных действий японского командования, бюро обращалось к рабочим всего мира с призывом оказать братскую поддержку трудящимся Дальнего Востока. Профсоюзы организовали в крае забастовку рабочих

транспорта.

В это время военная мощь ДВР быстро росла. Уже в апреле 1920 г. части Народно-революционной армии республики и партизаны повели наступление на семеновцев и с боями дошли до Читы.

В начале мая 1920 г. в Суйфунском районе активно действовали корейские партизанские отряды под командованием Цхай Ена и Син У№ Они организовали партизанский отряд «Херсендан» («Кровное объединение») из корейских эмигрантов и партизан, действовавших ранее в Маньчжурии. Корейские партизанские отряды формировались в Раздольном. Сюда шли корейские крестьяне деревень Сыдугоу, Сандугоу, Эртугоу и Амбамби. Организаторами отряда были стойкие коммунисты Ким Хи Чен и Цой Хо Рим (ЦГАДВ, ф. Р-56?, оп. 1, д. 2928, л 1.) Вначале в этом отряде было всего 60 человек с 40 винтовками. В марте 1920 г. отряд насчитывалуже 500 бойцов. При отряде имелась коммунистическая ячейка.

В Посьетском районе действовал партизанский отряд в составе 500 человек под командованием Лим Пен Гыка. Отряд отличался в 1920-1922 гг. большой боевой активностью. В 1920 г. в Сорбакване был создан корейский партизанский отряд, объединивший 100 человек. К осени в нем былоуже 450 человек. Организаторами его были коммунисты Ли Дюн Див, Ли Ен Хо, Цой Сен Се, Хван Вон Гу, Цой Рюн, Цой Чун Се, Ким Пен My и др. Он назывался Сорбакванский корейский коммунистический партизанский отряд (ЦГАДВ, ф. 562, оп. 1, д. 849, лл. 1-4; д. 1428, лл. 1-2).

С усилением партизанского движения на всей территории Дальнего Востока корейские партизаны, естественно, тоже активизировались в борьбе с интервентами. Они дезорганизовали тыл врага. Практически власть в районе принадлежала партизанам. Начальник никольск уссурийской белогвардейской милиции доносил своему начальству, что «в районе Борисовской волости, в долинах рек Шуфана, Вангоу, Янжагоу и Сибечан, проживает много корейцев, занимающихся хлебопашеством. В каждом из названных поселков находятся базы корейских партизан, в количестве 300 человек, прекрасно вооруженных винтовками и револьверами.

Кроме указанных мест расположения корейских партизан, есть еще одна база, самая сильная, расположенная в местности Сорбакван в районе Полтавского станичного округа» (ЦГАДВ, ф. 727, сп. 1, д. 108, л. 124).

В другом донесении, 10 июля 1922 г., тот же чиновник сообщал: «,..В Борисовской волости по настоящее время в местностях Шуфан, Вангоу, Дяфигоу, Сибечан и Янжагоу находятся корейские партизаны численностью до 600 человек, вооруженные винтовками и двумя пулеметами. В местности Шуфан расположена застава в 60 человек. По наведенным мною точным сведениям, среди корейцев появились русские партизаны, которые несут службу совместно. Местонахождение, где расположены партизаны, гористое и покрыто лесом» (ЦГАДВ, ф. 727, сп. 1, д. 108, л. 310).

Японские интервенты бросили против партизан многочисленные карательные отряды. Один из таких отрядов, насчитывавший 200 человек, в июне 1922 г. направился через деревушку Сибечан к деревне Дяфигоу. В глухом лесу, в узкой, как ущелье, долине, партизаны устроили засаду. На склоне одной из сопок, возвышающихся над долиной, расположился отряд Цхай Ена, на склонах другой – отряд Те Мян Сена. Третий отряд занял позицию вдоль дороги на Сибечан, по которой только и могли отступать каратели. Свернуть с нее они не могли, так как на протяжении двух километров дорога шла по заболоченным лугам.

Когда каратели приблизились, партизаны спустились по склонам сопок, укрываясь в густой растительности. Разведку карателей партизаны спокойно пропускали вперед, но как только подошли основные силы, партизаны открыли по ним огонь с обеих сторон. Японцы в панике смешались и бросились назад, но партизаны, занявшие позицию у дороги, ударили по бегущим. Завязалась ожесточенная перестрелка. Только под прикрытием пулеметного огня японцам удалось отступить. При этом они потеряли двух офицеров и свыше 40 солдат убитыми и десять ранеными (ЦГАДВ, ф. Р-562, оп. 1, д. 1396, л. 2; д. 2922, л. 1)

17 июня 1922 г. Дальта сообщало, что «в Борисовской волости между корейскими партизанами и японцами идут бои. Со стороны японцев имеются убитые, раненые»76. Японская газета «Владиво-Ниппо» 31 августа писала о бое в районе деревень Сибечан-Дяфигоу: «…Вместе с русскими партизанами действуют корейские коммунистические отряды».

Хван Ха Ир.

В августе 1921 г в районе села Покровского партизаны окружили около трехсот хунхузов. Командир партизанского отряда Цхай Ен пришел к ним и сказал: «Я командир корейского партизанского отряда. Вот я к вам пришел один, безоружный, вы меня можете убить… Но вас около трехсот человек, и вам некуда отступить… Я не намерен убивать китайцев: когда я учился в Китае, китайцы мне помогали, мы стали с ними друзьями. Но вы убиваете мирных людей, грабите… Решение может быть одно: или воевать с нами или сдать оружие. Если принимаете второе предложение, мы вас отпустим». Хунхузы сложили оружие (ЦГАДВ, ф.Р-919, оп.1, д.18, л.19). Отряды хунхузов в этом районе больше не показывались.

Другим центром боевых действий корейских партизан был район Имана, где они сражались вместе с армией Дальневосточной республики и русскими партизанскими отрядами.

В конце 1919 г. в Имано-Вакской долине (Приморский край) был организован партизанский отряд под командованием Хван Ха Ира из корейцев-батраков в количестве 400 человек (Воспоминания Хван Ха Ира (хранятся в ЦГАДВ). В феврале 1920 г. отряд Хвана внезапно атаковал гарнизоны интервентов, расположенные на Иманской ветке железной дороги, и нанес им тяжелое поражение. Одновременно партизаны взорвали мосты, по которым отступали белогвардейские части атамана Калмыкова.

На конференции подпольных большевистских организаций Сибири и Дальнего Востока, состоявшейся в марте 1919 г., было принято решение об укреплении связи с коммунистами Китая и других «прилежащих к Сибири стран» («Вторая подпольная всесибирская конференция РКП (б), 20-21 марта 1919 г.», стр. 10, 20.), обязывающее местные подпольные организации помогать им в борьбе против интервентов и белогвардейцев.

В начале 1920 г. на съезде Корейской социалистической партии было принято решение об установлении связей с корейскими партизанскими частями в Маньчжурии. В сентябре 1920 г. из Кандо (Маньчжурия) в Приморье стали прибывать группы патриотов. Среди них были подразделения «Ыгун пу кундай» («Армия справедливости») под командованием Ли Бом Юна, Хе Гына и Син Ир Хена; «Кунбитан» («Общество по военной подготовке») под командованием Ли Ена80, «Тонлип дан кундай» («Армия независимости») под командованием Те Мян Сена и др. Они объединились с ранее созданными партизанскими отрядами Приморья.

В район Мазановска Амурской области перешли отряды «Ток кунбу» (по названию китайской местности Токкун); «Кук мин хве кундай» («Армия национального общества») иод руководством Хон Бом До и Ан My, «Кун ден со кундай» («Отряд военного управления») под командованием Ким Сын Бина, Ким Дзя Дина и Се Ира («Сивур хекмен сипдюен ква Совет Кореминдек», стр. 60.)

Бюро Приамурского областного комитета РКП (б) неоднократно обсуждало вопросы организации и деятельности новых корейских партизанских отрядов. 17 декабря 1920 г. оно разбирало вопрос о перешедшем китайскую границу недалеко от Имана корейском отряде, который изъявил желание бороться против японцев Бюоорешило запросить Приморский обком о надежности отряда, следующего из Хунчуна. План переброски отряда поручили выработать тов. Флегонтову(Архив Хабаровского крайкома КПСС, ф. 361, д. 1 л 103)

О Ха Мук.

6 января 1921 г. Бюро Приамурского обкома РКП (б) обсудило вопрос о корейском,отряде в 300 человек, который следовал в Амурскую область. В районе Свободного сосредоточивался отряд Ильи Пака из города Крабе, Григория Пака из Анучина. Хван Ха Ира из долины Имана, Н. С. Цоя из долины р. Хор, отряд Хон Бом До и Ан My из Китая и др. Всего к лету 1921 г. в Свободном было сосредоточено свыше 5 тысяч корейских бойцов. С большим трудом удалось преодолеть неизбежные разногласия и добиться объединения всех этих отрядов под командой О Ха Мука (Христофор Николаевич Огай) родился в 1895 г в селе Фаташи Посьетского района Приморской области В 1914 г был мобилизован в царскую армию. В Конце 1917 г- по состоянию здоровья уволен. По возвращении на Дальний Восток стал принимать активное участие в революционном движении. В начале 1920 г был членом революционного штаба Хабаровского фронта Летом 1члеГн РКпГбГге? ^ар°ВСК0Й Советской бРига^. С 1920 г. член ™цо) В 1920-1922 гг. – командир корейских интернациональных войск. В 1922-1923 гг. учился на высших технических и стрелковых курсах старшего комсостава в Петрограде В 1923- л» гг. – начальник корейского отделения Ленинградской интернациональной школы среднего комсостава В 1925-1937 гг – командир полка РККА В конце 1937 г. был оклеветан и незаконно репрессирован. ЦПА НМЛ, ф. 372, оп. 1, д 619 л 319) Часть этих войск была направлена на Восточный фронт а часть -на Западный, в Забайкалье, где была сформирована корейская бригада, входившая в V армию.

Действия партизанских отрядов продолжали оставаться без централизованного военного руководства. Они не были обеспечены полностью вооружением и бои вели разрозненно.

Многие архивные документы свидетельствуют об огромном энтузиазме, с которым корейские и китайские патриоты защищали дело Октябрьской революции. Так, например, весной 1919 г. у реки Зеи, в деревне Петровской, организовался небольшой интернациональный партизанский отряд под командованием П. Цоя. В нем было 20 русских, 6 корейцев, 4 китайца и 2 венгра (Сб. «Тяежные походы», М., 1935, стр. 351-356)

Осенью 1919 г. сформировался партизанский отряд в г. Охотске. В нем было 317 русских, 57 корейских и 27 китайских партизан. До марта 1920 г. отряд успешно сражался с превосходящими по численности и вооружению силами белогвардейцев, действовавших в этом районе (ЦГАДВ, ф. 562, оп. 1, д. 1524, лл. 4-5). В марте 1920 г. в районе станции Могочи был сформирован интернациональный партизанский отряд, насчитывавший более ста китайцев и 180 корейцев.

Для объединения руководства был организован штаб партизанских отрядов, в состав которого вошли Лю Сичак, Ван Чи-цзюн, Гун Шэн-у – от китайских, Ким Бяк Чу, Ким Хагу и Тян Ги Ен – от корейских отрядов. Эти отряды вместе с русскими партизанскими отрядами участвовали во многих боях против интервентов и белогвардейцев. В начале 1920 г. часть этих отрядов была направлена в Иркутск, где в V армии формировалась корейская бригада, другая часть входила в состав войск, которыми командовал Нестор Александрович Каландарашвили (ЦГАДВ, ф. 562, д. 1394, л. 1).

3. Образование военного совета корейских партизанских отрядов и дальнейшее развертывание боевых действий

Дальневосточное бюро ЦК РКП (б) (Дальбюро ЦК РКП (б), созданное в начале 1920 г., являлось единственным полномочным органом ЦК партии на Дальнем Востоке) уделяло большое внимание объединению и сплочению трудящихся всех национальностей Дальнего Востока для борьбы против интервентов и белогвардейцев. В 1920 г. Под председательством уполномоченного Дальбюро П. П. Постышева в Хабаровске состоялось совещание руководителей партизанских отрядов. Здесь было принято решение подчинить корейские партизанские отряды командованию Народно-революционной армии ДВР.

В июле 1921 г. в Имане состоялось совещание командиров корейских партизанских отрядов. В нем участвовали: из Амурской области – Н. Цой, из Суйфунского военного района – Цхай Ен, из Сучанского военного района – Хан Чан Гер, Ким Кен Чен и Тен Дзя Кван. Совещание единодушно приняло решение о создании военного совета корейских партизанских отрядов («Коре ый кунса ывон хве»), подчиненного военному совету партизанских отрядов Приморья. Совещание избрало председателем военного совета корейских отрядов Ким Бяк Чу, членами: Ма Лен Хва, Ким Дек Ина, Илью Па- ка, Пак Чун Ира, Пак Ена (ЦГАДВ, ф. Р-562, оп. 1, д. 1306, л. 1).

Ким Бяк Чу.

Корейские партизанские отряды выполняли определенные оперативные задачи по плану Командования партизанскими отрядами Приморья. Это видно из многих документов. Например, командующий партизанскими отрядами Приморья Вольский в одном из приказов писал: «Корревотряду, тов. Хану: а) завтра, 20 сентября, на рассвете выслать на Орловский боеучасток в распоряжение начальника боеучастка Сидорова всю конную разведку вверенного коротряда; б) конразведку выслать на боеучасток с переводчиком, хорошо знающим русский язык; в) конная разведка по прибытии на боеучасток подчиняется в оперативном отношении начальнику боеучастка тов. Сидорову» (ЦГАДВ, ф. Р-725, оп. 1, д. 5, л. 164).

В это время в Иркутске был создан революционный военный совет корейских частей. Корейские группы и партизанские отряды после освобождения Забайкалья от интервентов и белогвардейцев переформировывались в регулярные части Народно-революционной армии. Командиром 3-го корейского полка V армии был назначен Хван Ха Ир (ныне персональный пенсионер, проживает в Караганде).

В ноябре 1920 г. советские войска завершили разгром войск Антанты. Таким образом, трехлетняя борьба с интервентами и внутренней контрреволюцией закончилась полной победой Советской республики. Основные силы врагов были разгромлены. Только на Дальнем Востоке, в Приморье, положение было иным. Южное Приморье все еще оставалось под японской оккупацией.

Японские империалисты не отказались от своих захватнических планов. Они готовились к новому походу против ДВР. В январе 1921 г. в Приморье инспирированные японским командованием так называемые правые партии начали подготовку к контрреволюционному перевороту. В Приморье собрались белогвардейские офицеры и генералы, крупные чиновники со всей Сибири и Маньчжурии. 8 июня 1921 г. во Владивостоке между японским командованием и представителями контрреволюционного лагеря генералами Савельевым и Соболевым было заключено соглашение, по которому японское командование обязалось снабжать семеновские банды вооружением и боеприпасами. А семеновцы в свою очередь должны были начать своими силами наступление на ДВР (ЦГАДВ, ф. Р-П5, оп. 1, д. 25, лл. 215-218).

Еще 26 мая 1921 г. белогвардейцы свергли Приморское земское правительство и установили власть представителей так называемого «бюро несоциалистических организаций» во главе с монархистами братьями Меркуловыми. При этом японское правительство повело двойную игру: с одной стороны, оно начало переговоры с ДВР, с другой – организовало выступление белогвардейцев против ДВР.

Дальбюро ЦК РКП (б) и правительство ДВР согласились на ведение переговоров с Японией. Переговоры начались 26 августа 1921 г. в Дайрене. Делегация ДВР настаивала на эвакуации японских войск с Дальнего Востока и приглашении на конференцию представителей РСФСР («Вестник ДВР», 1921, № 11922, стр. 63). Эти требования были отвергнуты японцами, которые все еще надеялись, что им удастся укрепиться на Дальнем Востоке.

К концу переговоров японские империалисты предъявили к ДВР такие грабительские требования, выполнение которых ставило бы Дальневосточную республику в положение японской колонии. Япония потребовала от ДВР разоружения на суше и на море (ст. 14)92, отказа от «коммунистического режима» (ст. 10), сдачи северной части Сахалина в аренду сроком на 80 лет (ст. 16). Делегация ДВР решительно отвергла эти наглые притязания. В ответ на это японская сторона заявила, что если представители ДВР не примут указанных требований, то Япония «найдет другое правительство», которое этот договор подпишет93. (Подразумевалось меркуловское белогвардейское правительство. – Авт.). Представители ДВР уехали из Дайрена.

Вскоре японцы вступили в переговоры с меркуловцами. Центральный Комитет Коммунистической партии писал в это время правительству ДВР: «Дальнейшее распространение на территории ДВР белогвардейщины может превратиться в серьезную опасность для РСФСР, стать угрозой возобновления международным капиталом частичной или полной блокады РСФСР»94. Центральный Комитет предлагал принять все меры к укреплению армии на территории ДВР, подчинив этой задаче все остальные.

Партийные организации Дальнего Востока произвели мобилизацию коммунистов. Амурский обком РКП (б) отправил на фронт двести коммунистов95, партийная организация Читы – пятьсот96. Все это укрепляло Народно-революционную армию ДВР.

Между тем интервенты тоже наращивали силы. В октябре 1921 г, в Приморье было сконцентрировано около 20 тысяч солдат и офицеров японской армии. Белогвардейские отряды в Приморье насчитывали 26 тысяч штыков и сабель(ЦГАДВ, ф. Р-109, оп. 1, д. 15, л. 30). Уже в октябре 1921 г. Белогвардейцы предприняли наступление на центры партизанского движения: Сучан, Анучино и Яковлевку.

Высадив 5 ноября десант в заливах Восток и Америка, белые, поддержанные с моря, оттеснили партизан вверх по реке Сучан. В середине октября белогвардейцы морским путем отправили из Владивостока в город Ольгу десантный отряд в 800 человек 98. В это время в Ольге находилась рота корейских партизан Лим Хан Дюна (78 человек)(Партар.чив Хабаровского крайкома КПСС, ф. 44, оп. 1, д. 284,. л. 80). и русский конный отряд под командованием Овчаренко. Оба отряда приняли неравный бой и нанесли противнику крупные потери (ЦГАДВ, ф. 919, оп. 1, д. 18, лл. 29, 286).

В этих боях отряды Лим Хан Дюна и Овчаренко также понесли крупные потери. На следующий день, перегруппировав свои силы и получив подкрепление, партизаны перешли в наступление. 16 октября после двухчасового боя город был освобожден.

Тем временем белогвардейские войска при поддержке японских интервентов начали наступление вдоль Уссурийской железной дороги. Захватив города Никольск-Уссурийский, Спасск и станцию Уссури, белогвардейцы стремительно двигались по направлению к Хабаровску. 30 ноября 1921 г. каппелевские войска, сосредоточив в районе Шмакова, на станции Уссури, 2500 штыков (С. Н. Шишки н. Гражданская война на Дальнем Востоке. М., 1957, стр. 125). и сабель при одном бронепоезде «Волжанин», перешли в наступление, на Иман.

В районе Имана находились только один 6-й стрелковый полк НРА общей численностью до 550 штыков, бронепоезд и три роты корейских партизанских отрядов. В боях на магистрали Иман – Ин вместе с частями Народной армии сражались корейские партизанские отряды, входившие в состав шестого стрелкового полка и занимавшие передовые позиции (ЦГАДВ, ф. Р-562, д. 1396, лл. 2-3). Здесь оборонялся корейский партизанский отряд под командованием стойкого революционера Ли Ена (Ли Ен (сын Ли Чжуна) – один из организаторов движения«Ый бен» в Маньчжурии. В 1920-1922 гг. командовал Иманским корейским партизанским отрядом. Под командованием Ли Ена отряд участвовал в Вяземской, Хабаровской, Инской, Ольгахтской и Волочаевской операциях. После гражданской войны продолжал борьбу с японскими колонизаторами в Маньчжурии и Корее. Был министром юстиции КНДР. Умер в 1952 г.)

Ли Ен.

4 декабря 1921 г. каппелевцы в районе южнее ст. Иман перешли в наступление, но были отброшены метким пулеметным огнем партизан. В ночь на 5 декабря белогвардейские войска оттеснили корейский партизанский отряд, и другие части НРА к Бикину. Командир 1 роты Хан У Лен только к вечеру получил приказ об отступлении, но ему не было известно, что ст. Иман занята белыми, поэтому партизаны подошли к Иманскому вокзалу. Когда партизаны узнали, что перед ними белые, отступать было некуда. По команде Хан У Лена партизаны открыли огонь по белогвардейцам, не ожидавшим этого. Среди них началась паника. Они подняли белый флаг и сдались без боя.

Не успели партизаны разоружить пленных, как подошло свыше 1500 белогвардейцев. Рота Хан У Лена оказалась в окружении. Положение роты усложнялось недостатком боеприпасов. Однако оставшиеся бойцы не сдавались и продолжали мужественно сражаться.

Партизан 2-го Иманского корейского отряда Ма Чун Гер, участник боев за станцию Иман и единственный из этого отряда оставшийся в живых, в своих воспоминаниях писал: «Когда иссякли патроны и гранаты, они бросились в рукопашный бой, произошла короткая схватка. Корейские партизаны понесли большие потери в своем составе: погиб мужественный командир роты Хан У Лен, командир взвода Кан Син; погибла вся рота. Вместе с корейскими партизанами погибли 20 русских бойцов НРА, примкнувших к роте тов. Хан У Лена» («Сивур хекмен сипдюен ква Совет Кореминдек», стр. 75).

В бою за ст. Иман первая рота корейских партизан почти полностью погибла, во второй (командир Ли Кю Шен, военком Кан Дзю Куан) осталось 98 человек, в третьей роте (командир Лим Фе) – 128 человек. Еще две роты (командиры Ким Хан Гы и Хан My Хак, военкомы – Федор Кан и Михаил Кан) обороняли тыл станции Ин (ЦГАДВ, ф. Р-562, оп. 1, д. 1396, лл. 4-5).

Вяземской операцией командовал помощник Главкома НРА С. М. Серышев. 14 декабря 1921 г. в бою против каппелевцев также участвовали корейские партизаны. Успешно выполнив боевую задачу, они восстановили железнодорожный мост и телефонную линию, благодаря чему военные эшелоны могли пройти на Хабаровск (ЦГАДВ, ф. 117, оп. 1, д. 4, л. 50),

Бой в селе Владимирском носил ожесточенный характер. Рота Ким Хо Иля и Цой Ке Риба отбила атаку превосходившего по численности противника. Окружить Владимирское белым не удалось (ЦГАДВ, ф. Р-919, оп. 1, д. 18, л. 18).

Тем временем боевые действия проходили уже вблизи Хабаровска. 21 декабря противник, подтянув главные силы, перешел в наступление. Корейская рота (командир Ли Кю Шен) 6-го стрелкового полка вместе регулярными частями НРА встретила превосходившие силы врага. Но без приказа не отступила. После упорных боев части НРА в ночь на 22 декабря оставили Хабаровск и отошли на левый берег Амура, к Покровскому мосту. О стойкости корейских партизан высоко отзывался помощник Главкома НРА С. М. Серышев: «Теперешнее наше благополучное отступление из Хабаровска без потерь с нашей стороны обусловлено тем, что мы сумели временно задержать наступление противника в районе Владимировки и Хабаровска, а этим мы обязаны корейской роте, проявившей беспримерную храбрость и боеспособность» (ЦГАДВ, ф. Р-562, оп. 1, д. 1390, л. 2).

Бывший командир корейского партизанского отряда Ли Ен рассказал автору этих строк: ( Автор имел возможность получить ценные сведения лично от Ли Ена, с которым вместе работал в КНДР в 1946-1951 гг). «Трудно представить себе всю сложившуюся в то время обстановку! Стояли лютые морозы, доходившие до 40 градусов. Плохо одетые, недоедавшие бойцы терпели невероятные лишения, ночуя под открытым небом. В таких условиях велись бои… У нас не было ни одного случая, чтобы кто-нибудь сдался белым в плен. В бою за станцию Ольгахты погибли Тян Вон Дюн и Те Бон Ок. Белогвардейцы долго издевались над убитыми, отрубили им уши, ноги, руки».

Ли Ен высоко отзывается о своих товарищах Ким Ир Су (Ким Ир Су – начальник отряда Ли Ена, участник многочисленных боев. Продолжал революционную деятельность в Маньчжурии, Корее. После освобождения Кореи работает в Министерстве юстиции КНДР), Цой Дон Уке и Тян Чере110, которые проявили исключительный героизм в этих боях. Под непрерывным пулеметным и ружейным огнем противника они прорыли снеговую траншею в снегу, чтобы обеспечивать через нее свой отряд всем необходимым. Начальник японской жандармерии во Владивостоке телеграфировал генералгубернатору Кореи: «В районе Имана-Ольгахты корейская армия совместно с частями Красной Армии храбро сражается с белой армией. В этих боях корейская армия понесла большие потери убитыми и ранеными. Несмотря на это корейские партизанские отряды успешно совершают набеги на белогвардейцев» ( Газета «Тон а Ильбо», 1922, 28 января).

В начале января 1922 г. корейские партизанские отряды под командованием Ли Ена сконцентрировались в районе Ин. По решению Приамурского реввоенсовета из партизанских отрядов Ушумуна, Свободного и Благовещенска были сформированы корейские полки (ЦГАСА, ф. 366, оп. 1, д. 9, л. 3; ф. 117, оп. 1, д. 4, лл. 46-48).

После реорганизации корейских партизанских отрядов отряд Ли Ена совместно с подразделениями НРА участвовал в боевых операциях у ст. Ольгахты. На подступах к станции Ин наступление врага было остановлено. Не давая врагу закрепиться, бойцы НРА постоянно тревожили его своими вылазками, пока накапливались силы для контрнаступления, которое готовил один из выдающихся командиров главнокомандующий НРА В. Блюхер. Восточным фронтом командовал С. Серышев, комиссаром фронта был П. Постышев («Боец и пахарь», 1922, № 36).

На станции Волочаевка белые создали систему обороны, которую называли дальневосточным Перекопом. Высокая сопка Июнькарань была оплетена колючей проволокой в шесть рядов. Склоны сопки были изрыты окопами, блиндажами, волчьими ямами. У белых были орудия, бронепоезда, танки. «В Волочаевке создан Верден»,-с восторгом писали белые газеты.

Решающие бои начались здесь 10 февраля 1922 г. Части НРА начали героический штурм вражеских укреплений. В течение трех суток штурмовали бойцы НРА волочаевские укрепления. Корейская рота 6-го полка НРА под командованием Цой Ке Риба и Лим Фе достигла проволочных заграждений и бросилась на штурм. «Главный удар по волочаевским укреплениям наносил 6-й стрелковый полк. Корейская рота этого полка первой достигла проволоки, но огнем с вражеских бронепоездов была вся перебита» («История гражданской войны», т. 5, стр. 357).

Бывший командир сводной бригады, под руководством которого сражались корейские бойцы, В. А. Попов писал: «… Десятого февраля при 40-градусном морозе части двинулись в наступление. Корейская рота 6-го полка первая подошла к проволочным ограждениям и бросилась на штурм. Большинство бойцов не имело ножниц для резки проволоки, поэтому приходилось рвать ее штыками, прикладами и даже собственными телами. Противник открыл с броневиков ураганный пулеметный огонь. Рота почти вся погибла…» (Цит. по кн. «Из истории организации КПСС на Дальнем Восток»”. Хабаровск,1926,стр85-86).

Ма Чун Гер (слева), Николай Ким, Ким Дюн

Участники штурма Волочаевки особо отмечают храбрость и мастерство пулеметчика Кима. «Никогда мне не забыть, – вспоминает Т.Жеребцов, – самоотверженный героический поступок пулеметчика корейца Н.Кима. Вражеской пулей был убит наповал пулеметчик Ефимов, его место за пулеметом занял Николай Ким. Сбросив рукавицы, он заложил ленты и повел ураганный огонь по наступающим белым. Пулемет «Максим» работал безотказно в твердых руках Н. Кима… Враг был разбит и в панике отступил» («Таежные походы», М., 1936, стр.271).

Бойцы и командиры всех частей НРА проявили исключительный героизм и беззаветную отвагу. Враг был разбит. 12 февраля волочаевские укрепления были взяты штурмом. 14 февраля войска НРА вступили в Хабаровск.

В конце января 1922 г. был сформирован штаб партизанских отрядов Приморья. Его возглавили А. Флегонтов и Б. Рубцов. Все Приморье было разделено на восемь партизанских районов: Амурский, Спасский, Анучинский, Никольск-Уссурийский, Сучанский, Ольгинский, Приханкайский и Вяземско-Розенгартовский (ЦГАДВ, Ф- Р-203, оп. 1, д. 2, л. 13).

Кроме того, на линии железной дороги между Владивостоком и Иманом действовали две подпольные группы, подчинявшиеся непосредственно штабу партизанских отрядов. Ему же подчинялся корейский партизанский отряд 1(М. Губельман. Борьба за Советский Дальний Восток. М., 1958, стр. 266). Кроме того, еще был организован Посьетско-Хучунский военный район (ЦГАДВ ф. Р-Ю9, оп. 1, Д. 17, л. 108).

В постановлении Дальбюро ЦК РКП (б) от 29 апреля 1922 г. указывалось, что «работу в массах надлежит вести под лозунгом широкой общественной борьбы против японской оккупации, в соответствии с чем особенно подчеркивать сущность меркуловской власти как подставного лица японских милитаристов, подготовляющего аннексию Приморья»(ЦГАДВ’ ф. Р-725, оп. 1, д. 10, л. 22).

По призыву партии против японских захватчиков восстало буквально все трудовое корейское население Дальнего Востока. 8 июня 1922 г. Сорбакванский корейский партизанский отряд Ли Дюн Дива (Никольск-Уссурийский партизанский район) совершил налет на японские карательные отряды в деревне Полтавке, а 16 июня – на Сибечан и Тяфигоу (ЦГАДВ’, ф. Р-562, оп. 1, д. 2922, л. 2).

В Ольгинском партизанском районе партизаны также громили японских наймитов-каппелевцев. Под городом Ольга корейский партизанский отряд Лим Хан Дюна напал на отряд каппелевцев. Бой продолжался около 10 часов. Белогвардейцы отошли в город, оставив убитых и раненых. В корейском отряде жертв не было.

Начальник 5-го участка Ольгинской уездной милиции 7 июля 1922 г. доносил: «… В числе партизан были и корейцы, около 250 человек, одетые в белую национальную одежду. Завязавшийся бой продолжался до 9 часов утра. Корейцы наступали на наш правый фланг, стараясь отрезать наступление нашего отряда…» (ЦГАДВ, ф. Р-727, оп. 2, д. 95, л. 316).

Японские интервенты, стремясь сохранить свой протекторат над Южным Приморьем, поспешили заменить обанкротившееся «правительство» Меркулова новым «кабинетом». «Правителем Приморья» стал прибывший во Владивосток из Харбина Дитерихс. Остатки разгромленной белогвардейской армии он переименовал в «земскую рать» и направил делегацию к японскому императору с просьбой не выводить японские войска из Приморья.

К сентябрю 1922 г. белогвардейские генералы составили новый план наступательных действий против ДВР и Советской России. Белогвардейцы из «земской рати» стали занимать очищаемые японцами районы, принимая от них укрепления, вооружение и технику.

Пришло время покончить с белогвардейцами. На 5 октября было назначено общее наступление НРА. В ударную группу были назначены 6-й Хабаровский стрелковый и Троицко-Савский кавалерийский полки.

Командующему партизанскими отрядами Южного Приморья Волкову было приказано: с прибытием полков ударной группы разбить противника, действующего в районах Анучино, Ивановки; после чего сосредоточить главные силы .в районе Чернышевки для удара в направлении ст. Мучиная и далее в тыл спасской группировки врага.

К началу наступления партизаны еще не успели сосредоточить свои силы в Анучинском районе. Казачья группа белогвардейского генерала Бородина начала боевые действия против партизанских отрядов Анучинского, Сучанского и Никольск-Уссурийского районов.

Между тем партизаны Приморья под общим командованием Вольского, продолжая сосредоточивать свои силы в Анучинском районе, готовились к последующему сокрушительному удару по врагу.

В этих боевых действиях участвовал корейский революционный отряд Хан Чан Гера. 20 сентября в распоряжение начальника боевого участка Сидорова прибыла конная разведка корейского отряда (Приказ командующего партизанскими отрядами Приморья Вольского за № 70. ЦГАДВ, ф. Р-725, оп. 1 д 5. л 164). Значительную помощь оказали НРА партизаны Приморья, выступившие из района Анучино на линию Уссурийской железной дороги и ударившие по тылам белых.

7 октября 1922 г. на подступах к Спасску, сильно укрепленному врагом опорному пункту на пути к Владивостоку, Народная революционная армия вела разведку боем. После двухдневного ожесточенного боя, прорвавшись через сильно укрепленную позицию у г. Спасска, части дивизии заняли город, энергично преследовали противника, дважды пытавшегося перейти в наступление.

15 октября НРА заняла Никольск-Уссурийский.

Разбитые войска Дитерихса пытались прорваться к границе. От Раздольного они разделились на две группы. Одна отходила на Владивосток, другая – на Посьет, надеясь уйти в Корею.

В Посьетском районе действовало около 700 корейских партизан под командованием коммуниста Ким Хи Чена. Командир Троицко-Савского кавалерийского полка С. С. Вострецов приказал Ким Хи Чену: «Предлагаю проявить максимум усилия и находчивости для нападения на обозы и обезоруживания белой банды, двигающейся по тракту, для чего делать кольцевые охваты по тылам противника. С приходом белой банды в Барабаш сделать охват справа, в тыл противнику, и помешать его дальнейшему продвижению… Выслать отряд в 100-200 человек непосредственно под мое командование в район села Занадворовка» (Партархив Хабаровского крайкома КПСС, ф. 44, оп. 1, д. гоо, лл. 25-26).

Таким образом, перед корейскими партизанами была поставлена задача не допускать перехода белогвардейцев через корейскую и китайскую границы, наносить удары по тылам противника, вести разведывательные действия и обеспечивать наступающие части НРА провизией. Отряд Ким Хи Чена создавал невыносимую обстановку для врага: нарушал коммуникации, уничтожал живую силу и боевую технику.

В это время в Монгугайской долине к наступающим частям присоединился корейский партизанский отряд под командованием Лим Пен Гыка в составе 150 штыков и 25 сабель. Они совместно с частями НРА продолжали преследовать врага по тракту Барабаш – Новокиевск.

В совместной борьбе против иностранных интервентов и белогвардейцев укреплялась боевая солидарность корейских и русских трудящихся, основанная на принципах пролетарского интернационализма.

Ярким свидетельством этой солидарности является ответное письмо корейского революционного штаба бе-логвардейскому генералу Ястребцову, который требовал от корейских партизан нейтралитета. Партизаны писали: «Мы отлично знаем, кто такие коммунисты… Знаем, что такое революция… И мы, корейцы, люди трезвого ума, не находимся под впечатлением дня, а смотрим шире и глубже, туда, в даль истории народов. Великая Советская республика-друг и могущественный союзник всех малых и порабощенных народов… Мы, корейцы, никогда не были и не будем врагами русского народа, а всегда друзьями… Мы знаем, что чем скорее мы вас выбьем, тем меньше надежд на успех у Японии, тем скорее станет Российская республика сильнее, тем скорее будет свободна Корея» (Партархив Хабаровского крайкома КПСС, ф. 44, оп. 1, д. гоо, лл. 25-26).

10 октября газета «Дальневосточный путь» сообщала: «Наступающая Народно-революционная армия бьет врага прямо в лоб, не дремлет и верный союзник ее – приморский партизан, бьющий «рать воеводы» в затылок».

О героическом подвиге Народно-революционной армии, освободившей Дальний Восток от иностранных оккупантов и белогвардейцев, в народной песне поется:

25 октября НРА, радостно приветствуемая всем населением, вступила во Владивосток. На другой день, 26 октября, В. И. Ленин телеграфировал Председателю Совета Министров ДВР: «К пятилетию победоносной Октябрьской революции Красная Армия сделала еще один решительный шаг к полному очищению территории РСФСР и союзных с ней республик от войск иностранцев-оккупантов. Занятие народно-революционной армией ДВР Владивостока объединяет с трудящимися массами России, русских граждан, перенесших тяжкое иго японского империализма. Приветствуя с этой новой победой всех трудящихся России и героическую Красную Армию, прошу правительство ДВР передать всем рабочим и крестьянам освобожденных областей и города Владивостока привет Совета Народных Комиссаров РСФСР»(В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 45, стр. 236).

Многие корейцы, сражавшиеся в годы гражданской войны вместе с русскими за Советский Дальний Восток (К этой главе в виде дополнения дается список корейских партизанских отрядов, помещенный в конце книги), после освобождения края от белогвардейцев перешли

на территорию Маньчжурии и Кореи и там продолжали борьбу против японского империализма. Многие из них были схвачены, замучены в тюрьмах, погибли в боях с японскими колонизаторами. Большинство же корейских переселенцев осталось жить на советской земле.

Так, общее собрание корейских трудящихся с. Фаташи Посьетского района 20 декабря 1922 г. постановило: «…Приветствуем долгожданные Советы рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов и обещаем всемерную поддержку нашей пролетарской Советской России в ее тяжелой борьбе с мировым хищником – капиталом, угнетающим все человечество» (ЦГАДВ, ф. Р-557, оп. 1, д. 31, л. 1.)

5 января 1923 г. съезд делегатов от корейского населения Хабаровского уезда в своем приветствии губернскому ревкому писал: «Приступая к работам, съезд… выражает свою солидарность русским рабочим и беднейшему крестьянству и обещает всемерную поддержку в строительстве Советской власти на Дальнем Востоке» (ЦГАДВ, ф. Р-2223, оп. 7, д. 5, л. 19).

 

Глава пятая. Победа социализма в корейской деревне

1. Социально-экономические изменения в корейском селе в результате Великой Октябрьской революции

Выражая единодушную волю трудящихся масс, Народное собрание ДВР 14 ноября 1922 г. постановило:

1) Народное собрание Дальневосточной республики объявить распущенным; 2) на всем русском Дальнем Востоке объявить власть Советов; 3) демократическую Конституцию Дальневосточной республики и ее законы объявить отмененными; 4) просить ВЦИК и съезд Советов России присоединить Дальний Восток к РСФСР, распространив на Дальний Восток действие Конституции и законов РСФСР (См. сб. «Три года советского строительства на Дальнем Востоке», Хабаровск, 1926, стр. 17).

16 ноября 1922 г. Президиум ВЦИК удовлетворил желание трудящихся Дальнего Востока и объявил Дальневосточную республику частью РСФСР. Был создан временный орган Советской власти на Дальнем Востоке – Дальневосточный революционный комитет («Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства», 1923, ст. 670) Ревкомы были созданы и на местах. Они нужны были для того, чтобы подготовить необходимые условия для перехода власти к Советам, избираемым на основе Конституции РСФСР. Так были организованы губернские, уездные, волостные и сельские революционные комитеты.

В отчете Дальбюро ЦК РКП (б) основные задачи в первый период советизации (ноябрь 1922 – июнь 1923 гг.) определены так: 1) ликвидировать буферную администрацию; 2) создать органы временной власти – ревкомы, а затем избрать Советы; 3) отменить законы ДВР и ввести законы РСФСР и СССР; 4) очистить область от контрреволюционных элементов; 5) оживить работу промышленности и сельского хозяйства; разработать бюджет и связать экономически ДВО с РСФСР.

Во второй период советизации (июнь-декабрь 1923 г.) намечалось избрать Советы в деревне, завершить административное районирование Дальнего Востока, ввести единый сельхозналог (Партархив Приморского крайкома КПСС, ф. 61, оп. 1, д. 67, лл.. 26-27).

Большое значение для деятельности партийной организации Приморской губернии имели решения губернской конференции РКП (б), состоявшейся во Владивостоке в конце января – начале февраля 1923 г. Конференция обсудила вопросы о политическом положении, о деятельности Дальбюро ЦК, о партийном, государственном и профсоюзном строительстве и др.

В резолюции о партийном строительстве были определены задачи по укреплению партийной организации. Основными задачами государственного строительства конференция определила переход от ревкома к Советам, создание единообразной структуры органов власти, осуществление экономических мероприятий в области промышленности и сельского хозяйства и т. д.

Для координирования и развертывания работы в деревне при Дальбюро ЦК РКП (б) и губкомах партии создаются «Совещания по работе в деревне» в качестве постоянно действующих органов. В то же время на Дальнем Востоке, учитывая специфическую обстановку, для сплочения бедноты и середняка, создания опорных пунктов в деревне при выборах в Советы были образованы группы содействия Советской власти, организация которых, как указывало Дальбюро ЦК РКП (б), являлась «одной из форм, до сих пор не практиковавшихся партией».

В разработанном Дальбюро ЦК РКП (б) «Положении о группах содействия Советской власти на Дальнем Востоке» определялось, что «группы содействия организуются в целях создания в деревнях опорных баз для популяризации и проведения в жизнь Советской Конституции и мероприятий Советской власти и вовлечения батрацкого и бедняцкого, не исключая середняков, населения деревни в процесс советизации области». (См.: В. С. Флеров. Группы содействия Советской власти и выборы в Советы на Дальнем Востоке. «Труды ЦГА РСФСР ДВ», т. I. Томск, 1960, сгр. 342).

Группы содействия Советской власти являлись, как указывается в документе Дальревкома, «подсобными организациями Советской власти, которые в первую очередь проявляли инициативу в проведении хозяйственных и культурно-просветительных мероприятий, направленных к улучшению быта трудового и в особенности беднейшего крестьянства» (Госархив Приморского края, ф. 373, оп. 1, д. 9, л. 25).

Состав групп содействия Советской власти (с марта 1923 г. – комитеты) утверждался уездными ревкомами. Они знакомили крестьян с декретами Советского правительства, проводили предвыборную кампанию. Ядро групп содействия составили бывшие партизаны.

Борьба за укрепление власти Советов в Приморье проходила в сложной обстановке. Враги Советской власти не были разгромлены до конца. По таежным селам скрывались белогвардейские элементы, опиравшиеся на довольно сильную кулацкую прослойку. В бухте Золотой Рог еще стояли военные корабли интервентов, на территории Приморья орудовали небольшие белогвардейские банды. Ревкомы не успели окрепнуть, деревенская беднота не была организована. Отсутствие опыта советской работы также сказывалось на советизации Приморья. Однако партийные организации энергично преодолевали эти трудности.

В результате большой работы, проведенной в массах трудящихся, выборы показали высокую по тому времени активность трудящихся – в них приняли участие 60 проц. избирателей («В годы Советской власти». Хабаровск, 1926, стр. 21).

В первой половине февраля 1923 г. Закончились выборы 458 сельсоветов, в том числе 122 корейских. В Советах были строго представлены бывшие партизаны, крестьяне-бедняки и середняки. Так, например, в корейской деревне Николаевке (Сучанский уезд) в сельский Совет были избраны бывшие партизаны Хан Чан Гер, Ким Ден Хе, Семен Ким, Пак Мун Хо, Лаврентий Ни и другие. В корейской деревне Сыдугоу (Раздольненская волость) в сельсовет вошли бывшие руководители партизанских отрядов Ким Хи Чен, Те Ге Хван, Лим Хе Як и др.

Выборы 1923 г. проходили в корейской деревне Приморья под знаком полного доверия широких масс к Советской власти. Об этом говорят многочисленные документы. Приведем наказ, принятый крестьянами села Покровки своему сельскому Совету:

«1) наши избранники должны неуклонно проводить в жизнь все законы Центрального Рабоче-Крестьянского правительства;

(ЦГАДВ, ф. Р-1, оп. 5, д. 28, л. 79).

2) внимательно следить за выполнением этих законов, не давая никакого попустительства врагам РабочеКрестьянского правительства;

3) напрячь все усилия для восстановления разрушенного войной хозяйства;

4) работать в тесном контакте с истинными защитниками Советской власти, показавшими свою преданность в гражданской войне, на полях битвы, на трудовом фронте, – партией коммунистов (большевиков)»

В феврале – марте 1923 г. прошли выборы в волостные, уездные и губернский Советы. Первая избирательная кампания в Приморской губернии Дальнего Востока завершилась. В ней широко и свободно участвовали трудовые массы корейцев.

В 1922 г. при Дальревкоме, а также при губкомах и уездных исполкомах были учреждены отделы уполномоченных по корейским делам. В их задачу входило: 1) наблюдение за проведением в жизнь национальной политики Советской власти на местах по отношению к корейскому населению; 2) изучение экономического и правового положения корейского населения на русском Дальнем Востоке; 3) содействие материальному и культурному развитию корейцев, населяющих территорию Советского Дальнего Востока, применительно к особенностям их быта (ЦГАДВ, ф. Р-400, оп. 2, д. 4, лл. 21-22).

Образование отделов по корейским делам при исполкомах способствовало установлению правильных взаимоотношений между русским и корейским населением края. Об этом говорит постановление отдела уполномоченных Дальневосточного ревкома от 8 декабря 1922 г. о введении в действие на территории бывшей ДВР декрета ВЦИК о приобретении прав российского гражданства (1918 г.) и декрета Совета Народных Комиссаров о принятии иностранцев в русское гражданство (1921 г.) («Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства», 1921, № 62, ст. 437).

Письмо корейских трудящихся Приморья М. И. Калинину по поводу принятия их в советское подданство в 1923 г. (Хранится в Доме-музее М. И. Калинина в Москве).

В соответствии с этим постановлением при отделах по корейским делам губревкомов были учреждены комиосии для рассмотрения заявлений корейцев о приеме в гражданство РСФСР. На обязанности этих комиссий лежало рассмотрение всех заявлений корейцев о приеме в гражданство РСФСР и направление их со своими заключениями в губревком на утверждение.

С первых же дней гражданской войны корейцы в массовом порядке подавали заявления о приеме в гражданство РСФСР. За 1923-1924 гг. таких заявлений поступило: по Никольск-Уссурийскому уезду – 3401, Спасскому – 481, Хабаровскому – 506, Николаевскому-на-Амуре- 28, Сучанскому-1015, Посьетскому-1688, Ольгинскому- 266, по городу Владивостоку-4208. Всего от корейцев поступило 11598 заявлений о вступлении в гражданство РСФСР (ЦГАДВ, ф. Р-170, оп. 2, д. 83, л. 20).

В августе 1923 г. Президиум Приморского губисполкома, заседавший под председательством М. И. Калинина, принял решение о порядке приема в подданство Советского Союза корейского населения. Активные борцы за власть Советов принимались в состав граждан РСФСР. Отдел уполномоченных по корейским делам при Приморском губисполкоме принял решение о выдаче бесплатно русских билетов на право жительства бывшим корейским партизанам на территории России, а в 1923-1924 гг. было принято в гражданство РСФСР 2629 человек. В 1925 г. гражданство РСФСР приобрели 2270 корейцев, в 1926 г.-7884 корейца (ЦГАДВ, ф. Р-170, оп. 2, д. 83, л. 20).

Так, после изгнания интервентов и восстановление Советской власти на Дальнем Востоке трудящиеся корейцы обрели свободу и равноправие.

Стремления, чаяния и надежды корейцев выражены в одной из популярнейших народных песен того времени -«Песне батраков».

После реорганизации партийных органов и создания советского аппарата на повестку дня во весь рост встал вопрос восстановления народного хозяйства в крае. Большое влияние на экономику края продолжал оказывать иностранный капитал, в частности английский и американский. Значительное место в торговле занимали японские фирмы и рыбопромышленники.

V Дальневосточная партийная конференция, состоявшаяся в марте 1923 г., подвела первые итоги советизации края и наметила конкретные пути обеспечения экономического единства Дальнего Востока с Советской Россией в целом, «без чего Советская власть на Дальнем Востоке не может иметь прочной базы» (Протоколы и постановления V Дальневосточной конференции РКП (б). Чита, 1923). Для решения этой задачи в мае 1923 г. при СТО СССР было учреждено Совещание по делам Дальнего Востока.

2. Экономическое состояние корейского населения в восстановительный период

За 1917-1923 гг. население Приморской губернии увеличилось на 25 проц., а площадь посевов за это время уменьшилась на 58,2 тыс. десятины, или на 17,6 проц. Обеспеченность крестьян землей снизилась на 43 процента.

В период гражданской войны (расслоение крестьянства в Приморском крае усилилось как вследствие дальнейшего разорения беднейших слоев, так и вследствие углубления классовой борьбы. Это видно из следующих данных.

В 1917 г. 9,2 проц. крестьянских хозяйств в Приморьене имели посевов, у 15,9 проц. хозяйств посевы не превышали одной десятины. От 1 до 6 десятин засевало 44,9 проц. хозяйств. 14,1 проц. имели посевы в 6-10, а 15,9 проц. – свыше 10 десятин. К 1923 г. Значительно вырос процент хозяйств без посевов или с посевами до одной десятины-соответственно 12,6 и 17,1 проц. Середняцких хозяйств стало больше – 51,1 проц. Число зажиточных и кулацких хозяйств с посевом 6-10 десятин и свыше уменьшилось соответственно до 11,7 и 6,3 процента.

Примерно такие же изменения произошли в группировке хозяйств по количеству скота. Количество бесскотных хозяйств увеличилось с 17,7 проц. в 1917 г. До 32,4 проц. в 1923 г. Число хозяйств с одной головой рабочего скота тоже увеличилось (с 25,1 до 28,4 проц.). Зато заметно сократилось число хозяйств с тремя головами скота и больше: с 15,8 проц. до 8,6 в первой группировке и с 12,1 до 3,4 проц. – во второй («Дальний Восток за 40 лет Советской власти». Комсомольск-на-Амуре, 1958, стр. 349).

После изгнания интервентов и белогвардейцев с советской земли перед Коммунистической партией и советским народом встала задача восстановить народное хозяйство и определить путь дальнейшего движения к социализму. Этот вопрос решил X съезд партии.

Съезд рассмотрел вопрос о переходе от военного коммунизма к новой экономической политике (нэп), непосредственно связанный с вопросом о взаимоотношениях двух основных классов – рабочего класса и крестьянства.

Руководствуясь решениями X съезда партии, ВЦИК 20 марта 1921 г. принял декрет «О замене продовольственной сырьевой разверстки натуральным налогом». Замена продразверстки продовольственным налогом обеспечила прочный хозяйственный и политический союз рабочих и крестьян.

Вопрос о взаимоотношении рабочего класса и крестьянства был рассмотрен в политическом отчете ЦК и в докладе о замене разверстки натуральным налогом. В. И. Ленин указывал, что следует брать у крестьян в форме продналога не все излишки продовольствия, а только часть, остальные же излишки оставлять в распоряжении крестьянства, чтобы он мог свободно продавать их на рынке. Личная заинтересованность в получении как можно большего количества продуктов будет толкать крестьянина к развитию своего хозяйства, что поведет к быстрому подъему сельского хозяйства страны в целом.

Новая экономическая политика обеспечивала прочный экономический и политический союз рабочего класса и крестьянства в строительстве социализма. Так учил В. И. Ленин. Трудовому крестьянству следовало помочь сначала восстановить свое хозяйство, а затем постепенно перейти от раздробленного, мелкого индивидуального хозяйства к крупному, обобществленному машинному земледелию, несущему изобилие продуктов.

Каково было место корейских крестьян в сельском хозяйстве Дальнего Востока?

Ответ на этот вопрос мы находим в материалах сельскохозяйственной переписи 1923 г. Всего в ДВО в 1923 г. насчитывалось 17226 дворов корейцев-крестьян- 90561 душа, что составляло 8 проц. сельского населения области. Главная масса корейского населения приходилась на Приморскую губернию, где оно составляло 21 процент. Здесь корейцы концентрировались почти исключительно в южных волостях, примыкающих к корейской и китайской границе. Тут было сосредоточено 85 проц. земледельческого корейского населения («Экономическая жизнь Дальнего Востока» (Хабаровск), 1925, № 6, стр. 75).

Это видно из данных таблицы 8.

Таблица 8

Основным районом проживания корейцев следует считать приведенные в таблице девять волостей. В сельском хозяйстве простейшего типа основным фактором производства принято считать наличие рабочей силы. Для корейского хозяйства, как мы уже указывали, это особенно характерно. Обеспеченность рабочей силой русского и корейского хозяйств («Экономическая жизнь Дальнего Востока» (Хабаровск), 1925, № 6, стр. 760 показана в таблице 9.

Таблица 9

С 1923 г. землеустройство стало первейшей задачей партийных и советских органов края. Провести в жизнь Земельный Кодекс РСФСР было делом большой политической важности. Разрешение земельного вопроса в условиях Приморья сводилось к следующим основным

мероприятиям: 1) необходимо было разобраться с землепользованием в 129 поселках, в которых находилось 9270 корейских хозяйств; 2) лишить казачество привилегий и переделить его земли; 3) упорядочить арендные отношения между старожилами-стодесятинниками и беднотой; 4) наделить землей безземельных и малоземельных крестьян.

Особенно остро стоял вопрос с корейской беднотой. Как уже указывалось выше, более 80 проц. корейцев составляли батраки и арендаторы. Уровень сельскохозяйственного производства у корейцев был чрезвычайно низок. Об этом свидетельствует и отсталый, рутинный характер техники, и огромное количество безлошадных, безынвентарных, безземельных корейских крестьянских хозяйств, и низкая урожайность в этих хозяйствах.

По переписи 1923 г. в крае насчитывалось 17226 крестьянских хозяйств, из них 11831 хозяйство-на арендованной земле. Причем обеспечение землей выглядело следующим образом ( Данные взяты нз книги С. Аносова «Корейцы в Уссурийском крае». (Владивосток, 1928):

Из этих данных видно, что основная масса корейских крестьян по-прежнему оставалась объектом эксплуатации со стороны кулачества. Острота земельного вопроса еще более усилилась вследствие продолжавшейся массовой эмиграции корейцев из Кореи. За 1919-1923 гг. из Кореи переселилось в Приморье около 10 тысяч разорившихся крестьян.

Безземельные, арендовавшие земли у местных крестьян, в большинстве платили за аренду натурой: за десятину земли под суходольные культуры – от 15 до 40 пудов кукурузы или бобов, за десятину под рис на новых землях – от 15 до 22 пудов риса, за десятину для посева риса на старых плантациях – от 25 до 40 пудов риса и сверх того 40-50 пудов соломы с десятины. За водопользование отвечали арендаторы, которые за свой счет строили оросительные каналы или же платили дополнительно по 15-30 рублей за водопользование с одной десятины рисового поля.

Малоземелье, а часто и полное безземелье, кабальные условия аренды – все это замедляло капиталонакопление в хозяйстве корейцев, не принятых в российское подданство. Между тем, хозяйство русскоподданных корейских крестьян, получивших землю, развивалось много быстрее, и темпы накопления в них сходны с темпами этого процесса в русском селе. Таким было, например, корейское село Благословенное, которое, единственное в крае, было наделено стодесятинным наделом. По обследованию Меншикова в 1912 г., оно было зажиточным как по размеру посевов, так и по обеспеченности средствами производства.

Данные переписи 1923 г. показывают, что в корейской деревне Дальневосточного края из 10643 обследованных дворов 74 проц. составляет группа бедняков, 20 проц. – середняки, 6 проц. – кулаки. В селе же Благословенном только 19,3 проц. дворов были бедняцкие, 72 проц. отнесено к середняцким и 8,7 проц. – к кулацким.

Безземельное корейское хозяйство зачастую не обеспечивало не только внутреннего накопления, но и простого воспроизводств-а. В этих условиях значительная часть трудового крестьянства была вынуждена прибегать к кредитам кулаков, предоставляемым на кабальных условиях. Так, из 888 обследованных корейских хозяйств к ростовщическому кредиту прибегали 599, или 67,5 проц.18

Аналогичную картину дает сельскохозяйственная перепись 1923 г. и по скоту. Из 17226 корейских хозяйств скотом располагали 11870, или 68,9 проц., а рабочим скотом – 5709, или 33,1 проц. Всего в корейских хозяйствах было 36352 головы скота, в том числе лошадей _ 8259, крупного рогатого скота – 13233, свиней 13925, овец и коз – 363, ослов и муллов -534 головы. В приведенных единицах (Перевод в единицы крупного скота производится по следующим нормам: лошади взрослые – 1; волы, быки и коровы взрослые – 0,8; телята от 1,5 до 2 лет – 0,6; лошади от 1 года до рабочего возраста-0,5; ослы и мулы всех возрастов – 0,5; бычки от 1 до 1,5 лет-0,4; свиньи старше 1 года – 0,4; жеребята до 1 года-0,25; телята до 1 года – 0,2; овцы и козы всех возрастов – 0,5. Для перевода голов рабочего скота: рабочие лошади всех возрастов – 1,0; верблюды – 1,5; рабочие волы старше 3-х лет – 0,5; рабочие коровы -0,5.) в корейской деревне насчитывалось 13526 голов крупного рогатого скота и 9744 головы рабочего.

Корейские хозяйства Приморья по скоту группировались следующим образом21 (см. табл. 10).

Таблица 10

Из таблицы 10 видно, что около трети корейских хозяйств совершенно не имели скота, а из остальных групп наиболее многочисленной является та, что объединяла хозяйства, имеющие до одной единицы крупного скота, и только 10 проц. хозяйств корейцев имели от 2 до 3 голов. Рабочим же скотом две трети корейских хозяйств вовсе не были обеспечены.

Из данных переписи 1923 г. видно, что в корейских хозяйствах было 5445 сох, 292 сабана, 882 плуга, 401 борона, 100 катков; уборочных машин: жнеек – 24, сенокосилок – 8, конных граблей – 9; молотилок: ручных – 557, прочих-102. Кроме того, имелась – 4141 коса, 25522 серпа. В корейских хозяйствах было также 1598 саней, 2024 телеги на железном ходу, 6259 телег на деревянном ходу, 221 двухколесная телега. Перечень указывает 22 механических двигателя, 46 парусных лодок, 417 гребных лодок.

Перечень орудий многообразен. Но главный его показатель тот, что 82,1 проц. всех пропашных орудий у корейцев – это сабаны и сохи (См.: С. Аносов. Корейцы в Уссурийском крае. Владивосток, 1928.)

Советская власть прежде всего покончила с малоземельем и безземельем корейской деревни. Еще 24 августа 1923 г. Дальневосточный ревком постановил:

1)всех корейцев Дальневосточного края наделить землей за счет слишком больших казачьих и старожильческих наделов, а также колонизационного фонда;

2) всех наделенных землей корейцев оставить на месте без переселения в’ другие места;

3) корейских крестьян, переселившихся в край недавно, наделить землей в Хабаровском и Амурском округах;

4) дальнейшее переселение производить в зависимости от подготовки соответствующих земельных участков в северной части края.

Этим же постановлением создавалась Особая комиссия по землеустройству безземельного корейского населения по округам («Протоколы заседаний Президиума Дальревкома за 1933 г.» № 35).

В результате завершения в стране аграрной революции и активной работы советских органов в 1923 г. Была землеустроена 931 безземельная и малоземельная корейская крестьянская семья, в 1924 г. – 717, в 1925 г.- 2931, в 1926 г. – 1138, а всего после изгнания иностранных интервентов и белогвардейцев из Приморского края трудящиеся корейцы получили свыше 5717 десятин земли

Согласно решению Особой комиссии по землеустройству безземельного корейского населения в 1927 г. намечалось наделить землей еще 2000 корейских безземельных дворов, а остальные 8892 хозяйства, ввиду отсутствия свободного земельного фонда во Владивостокском округе, переселялись в другие округа Дальневосточного края, преимущественно в южные районы нынешнего Хабаровского края – Синдинский и Курдаргинский.

Расселявшимся крестьянам правительство предоставляло ряд льгот. При проезде по железной дороге они получали 75 проц. скидки на каждый платный билет. С такой же скидкой им продавались лесоматериалы для возведения на новом месте жилья и хозяйственных построек. В течение трех или пяти лет, в зависимости от трудности освоения земельного участка, они освобождались от уплаты сельхозналога. Юношам из расселенцев давалась отсрочка от призыва в Красную Армию до трех лет. И, наконец, важнейшим фактором укрепления расселенческого корейского хозяйства являлась денежная помощь со стороны государства. Оно давало долгосрочную ссуду до 300 руб. на семью. Все эти льготы в значительной степени облегчали возможность успешного развития хозяйства в новых условиях.

Таким образом, земельный вопрос для корейцев был разрешен двумя путями: во-первых, путем наделения безземельных корейцев за счет перераспределения кулацких земель; во-вторых, путем переселения на целинные земли. Эти мероприятия значительно сократили число беспосевных корейских хозяйств.

В это же время Дальревком принял решительные меры к обеспечению бедноты семенами. В целом по ДВО было выдано около 328 тысяч пудов семян, из них корейским крестьянам – 90 тысяч пудов (75 проц. потребности); кроме того, 8 тысяч пудов зерна получили голодающие корейские крестьяне (Партархив Приморского крайкома КПСС, ф. 61, д. 97, лл. 2-3).

В целях быстрейшего подъема сельского хозяйства Приморский губком в ноябре 1923 г., на основании постановления ВЦИК РСФСР от 24 августа 1923 г. и циркуляра Дальревкома от 5 октября 1923 г., принял решение «О льготах беднейшему крестьянству», по которому бесскотные хозяйства, имевшие не больше десятины земли, полностью освобождались от сельхозналога; имевшие по две головы скота и по 0,25 десятины земли на едока, а также хозяйства семей погибших воинов, которые имели от 0,5 до 1,5 десятины земли и до двух голов скота, освобождались от налога на 50 процентов (Партархив Приморского крайкома КПСС, ф. 61, д.716, лл. 20).

Эти мероприятия, несомненно, способствовали подъему сельскохозяйственного производства в крае, установлению правильных взаимоотношений между русским пролетариатом и угнетенным при царизме корейским крестьянством; и корейцы все больше втягивались в активное социалистическое строительство.

Таким образом, посевная площадь у корейцев увеличилась в 1924 г. по сравнению с 1917 г. на 31,3 проц. С ростом посевной площади, естественно, увеличился и валовой сбор зерна и других культур, что видно из таблицы 11, составленной по материалам обследования хозяйств в начале 1924 г. («Дальревком (сборник документов)». Хабаровск, 1957, стр. 267).

Таблица 11

Если же сравнивать валовой сбор 1924 г. со сбором 1917 г. (в ценностном выражении, тыс. руб.), то увеличение его выявится еще более наглядно (табл. 12) ( ЦГАДВ, ф. Р-152, оп. 2, д. 87, л. 90).

И все же, несмотря на заметное увеличение производства продукции, сельское хозяйство в корейской деревне оставалось примитивным, использующим отсталую технику. Процесс дробления хозяйств продолжался.

Сохранение в деревне мелкотоварных и капиталистических отношений неизбежно вело к дальнейшему расслоению крестьянства. Следует, однако, подчеркнуть, что этот процесс в условиях советской деревни имел принципиально иное содержание, чем при царизме. Если в дореволюционной деревне разорялась и нищала основная масса, увеличивался сельский пролетариат и уменьшалась средняя прослойка, то уже в первые годы Советской власти наблюдается рост численности среднего крестьянства и уменьшение бедноты.

Таблица 12

Уборка урожая в единоличном хозяйстве.

Несмотря на целую систему мероприятий Советского государства по подъему сельского хозяйства и на постоянно происходивший в деревне процесс осереднячивания бедняка, значительная часть корейских хозяйств оставались до коллективизации маломощными, по существу не способными к самостоятельному хозяйствованию и часто попадали в экономическую зависимость от кулаков. Многие хозяйства принуждены были дополнительно заниматься разного рода промыслами, обслуживающими простейшие нужды крестьянского рынка. Особенно такие промыслы развивались в отдаленных от городских центров местностях.

Вопрос о внеземледельческих заработках корейского крестьянского населения края совершенно не изучен. Перепись в 1923 г. дает лишь итоговые цифры занятости населения промыслами, но не идет вглубь и не разрешает затронутой темы в целом.

При определении кустарных промыслов мы исходили из следующего: кустарь работает на неопределенного покупателя или на рынок в широком или узком смысле слова, сбывая свою продукцию’неопределенным покупателям или скупщикам, забирающим товар оптом.

Главнейшими видами кустарного промысла среди корейского населения Приморской губернии были:

Кузнечно-слесарный промысел, особенно распространенный во Владивостокском и Никольск-Уссурийском уездах, где им занималось до 300 кустарей. Они изготовляли, главным образом, несложные сельскохозяйственные орудия: веялки, молотилки, соломорезки, ручные льномялки и др.

Бондарный промысел культивировался в Николаевске-на-Амуре и уезде (до 200 кустарей). Здесь делались бочки для рыбы, бочата для икры и предметы домашнего обихода.

Мебельно-столярный промысел был рассчитан на городской рынок, поэтому наибольшего распространения он достиг во Владивостокском уезде (свыше 200 человек).

Гончарный промысел развивался во Владивостокском и Хабаровском уездах, поставлял продукцию для местного рынка (более 80 человек).

Тележный промысел – во Владивостокском уезде. Изготовлялись крестьянские телеги, ободья и колеса. Промыслом было занято 46 хозяйств с 68 работниками.

Щепной промысел (лопаты, дуги, корыта, ложки, деревянная посуда). Им занималось около 250 человек, проживающих главным образом в Хабаровском и Владивостокском уездах и их лесных районах 2 (Сведения составлены по данным переписи 1923 г. «Сельскохозяйственная перепись 1923 г. на Дальнем Востоке». Владивосток.

3. Первые шаги колхозно-кооперативного движения в корейской деревне

В первые годы после революции Советская власть и Коммунистическая партия всячески способствовали подъему единоличного хозяйства батрака, бедняка и середняка. Однако этот путь не мог решить задачи резкого подъема производительных сил сельского хозяйства в целом, коренным образом улучшить положение миллионных масс крестьянства, раз и навсегда избавить батрака и бедняка от кулацкой эксплуатации.

Партия и правительство видели коренное разрешение проблемы сельского хозяйства в постепенном переводе мелкого индивидуального бедняцкого и середняцкого крестьянского хозяйства на рельсы крупного обобществленного хозяйства (коммуны, артели, совхозы и т. п.).

В связи с этим партийные и советские организации Приморской губернии усиливали ограничительные меры по отношению к кулачеству, увеличивая размеры налогов, ограничивая рост посевных площадей для кулацких хозяйств. Такая политика способствовала освобождению трудящегося крестьянства от кулацкой кабалы.

Но в основном крестьянские хозяйства губернии оставались мелкими, раздробленными и представляли собой источник, порождавший, по выражению В. И. Ленина, «капитализм и буржуазию постоянно, ежедневно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе» (В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 41, стр. 6.). На полях, разделенных межами единоличных владений, нельзя было применять сельскохозяйственные машины, использовать достижения передовой агрономической науки, вести правильные севообороты. Необходимо было объединить миллионы крестьян в крупные хозяйства на основе коллективной обработки земли, чтобы они могли использовать передовую машинную технику. Без этого невозможно было поднять производительные силы сельского хозяйства.

«Такой труд, когда крестьянин работал на своем участке земли, на своем дворе, со своим скотом, птицей, бороной, сохой и пр… мы видели много лет, много столетий, – говорил В. И. Ленин.-Мы прекрасно знаем, что в России и в других странах из этого получается только крестьянская темнота, нишета, господство богатых над беднотой, потому что вразброд одолеть те задачи, которые стоят перед сельскохозяйственным промыслом нельзя. Можно получить только опять старую нищету, при которой один из ста, или, быть может, пять из ста выбираются богатенькими, а остальные живут в нищете. Вот почему сейчас наша задача – переход к общественной обработке земли, переход к крупному, общему хозяйству» (В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 20, стр. 315-321).

Ленин показал, что переход от отсталого раздробленного непроизводительного сельского хозяйства к крупному социалистическому хозяйству может быть осуществлен только через кооперацию. Кооперирование миллионных масс крестьянства, – учил Владимир Ильич,-это столбовая дорога к социализму, оно является единственным средством подъема благосостояния деревни, избавления широких масс крестьянства от нищеты и отсталости.

Этот гениальный план был начертан Лениным в ряде его работ и, в частности, в статье «О кооперации». Ленинское учение о кооперации как единственной возможности перевода крестьянства на социалистический путь было творческим развитием марксизма в новых условиях, оно было одобрено партией. XIII съезд в своей резолюции подчеркнул необходимость усилить работу по кооперированию деревенского населения.

Кооперирование мелкокрестьянского производства было самой трудной задачей после завоевания пролетариатом власти. Ее можно было разрешить только при огромной помощи государства крестьянским массам и при активном их участии («История КПСС». М., 1962, стр. 364.)

В развитие решений партии на местах стали входить в жизнь различные формы кооперации: сельскохозяйственная, потребительская, кредитная, сбытовая, товарищества по совместной обработке земли и т. д.

Успешно шел процесс объединения корейских крестьянских хозяйств. По далеко не полным данным, в 1924 г. в Дальневосточном крае насчитывалось 33 корейских сельскохозяйственных артели, из них во Владивостокском уезде-15 артелей, в Никольск-Уссурийском – 14, в Хабаровском – 3, в Спасском – 1 артель. В 1925 г. их уже было 45, из них одна коммуна, а в 1926 г. – 58, из них коммуны – 3, мелиоративных товариществ – 12, сельхозартелей – 37, трудовых огороднических артелей- 1, пчеловодческих товариществ – 1, шелководческих артелей – 4, с общим числом членов свыше 1500 человек (Журнал «Се сенхвар»).

Непрерывный рост числа колхозов и количества членов в них в корейской деревне определялся, на наш взгляд, следующими причинами. Несомненно, основная из них – стремление к коллективному хозяйствованию более активного и сознательного слоя корейской деревни. Этот слой населения обычно был наименее материально обеспечен, сплошь и рядом только начинал вести свое хозяйство, и мысль об объединении средств производства и совместном труде была для него вполнеестественной.

Кроме того, как известно, большая часть корейцев занималась рисосеянием, а культура риса требует особенно большого труда. К объединению стремились также корейские крестьяне-расселенцы с тем, чтобы быстрее создать хозяйство на новом месте. Наконец, немалую роль сыграли льготы, которые предоставляло колхозникам государство.

В авангарде борьбы за социалистическое преобразование сельского хозяйства, за ведение земледелия на коллективных началах выступали бывшие участники партизанского движения, корейские батраки и бедняки. В архивах Дальнего Востока содержится много заявлений групп партизан и целых партизанских частей с просьбой помочь им в организации колхоза в связи с демобилизацией.

Так, 50 партизан из Сорбакванского партизанского отряда в своем заявлении в отдел уполномоченных по корейским делам при Приморском губернском комитете партии писали: «Мы, будучи в рядах корейских партизанских отрядов, несомненно, пропитались духом коллективизма, а, следовательно, единственным верным исходом для нас по выходе из отряда будет создание сельскохозяйственной коммуны. Среди нас есть хорошие земледельцы, рисоводы, садоводы, а также и по другим отраслям. Так как мы за годы войны сжились, сродни- лиев и хорошо друг друга знаем, кто к чему способен, а потому и хотим организовать образцовое хозяйство» (Воспоминания бывшего командира партизанского движения в Приморье Ким Бяк Чу. ЦГАДВ, ф. Р-919, оп. 1, д. 18).

В 1924 г. в селе Удугоу близ ст. Раздольной из сорбакванских партизан была создана сельскохозяйственная артель «Кон сан» («Коммунистическая жизнь»). Первым председателем был избран бывший командир партизанского отряда Хван Вон Хо, заместителем – Ше Сан Мук, 60 человек из Иманского корейского партизанского отряда Ли Ена поселились в корейской деревне Елесосновке Иманского уезда и организовали сельскохозяйственную артель. Весной 1923 г. члены артели посеяли 5 гектаров риса и 30 гектаров зерновых культур. В том же году в селе Песчанске Забайкальской области (около Читы) Приамурский партизанский отряд организовал сельскохозяйственную артель «Советская Корея». Первым председателем этой артели был Цай Им (ныне пенсионер, проживающий в Алма-Ате).

Подобные колхозы организовывались и в других местах. Так, в Посьетском районе из корейских партизан был создан колхоз «Ансан». В Приморский губком партии с просьбой помочь в организации коммуны обращались также, например, сучанские корейские партизаны. В 1924 г. в селе Шкотове организована первая коммуна из корейских партизан «Красная звезда».

Создавая коммуну, шкотовокие партизаны представили в Приморский губком выработанные ими «цели и задачи коммуны»: «1) организовать образцово-показательное хозяйство; 2) проводить в жизнь идеи коммунизма; 3) привлечь крестьян к коллективной обработке земли; 4) доказать выгоду равномерного пользования землей; 5) каждый вступивший в нашу трудовую коммуну должен твердо помнить, что кто работает, тот и ест, а потому должен образцово выполнять возложенную на него работу, зная, что если он работает на всех, то и все работают на него»(«Новый мир», 1924, 20 октября).

Они писали, что причина, побудившая их вступить в коммуну, – это «малоземелье, недостаток сельскохозяйственных орудий и стремление к образцовому ведению хозяйства на артельных началах»

Коммуна «Красная звезда» планировала создать многоотраслевое хозяйство: заниматься земледелием, огородничеством, садоводством, животноводством, иметь опытное рисовое поле, а также слесарно-кузнечные мастерские.

Эта коммуна в конце 1924 г. располагала 150 десятинами земли и объединяла 55 человек. Благодаря большой помощи государства коммуна уже в следующем году добилась некоторых производственных успехов, показавших преимущество коллективного труда над единоличным.

Однако коллективные хозяйства корейских деревень столкнулись и с большими трудностями. Сама по себеломка вековых устоев и привычек, замена индивидуального хозяйствования коллективным была невозможна без колебаний мелкого хозяина между колхозом и индивидуальным хозяйством. Не было никакого опыта в организации таких хозяйств, они создавались на низкой технической основе. Например, в корейские колхозы Владивостокского округа в момент их возникновения входили: безлошадных 79 проц., бескоровных – 96 проц., не имеющих посева – 84 проц., не имеющих какого-либо инвентаря – 90 проц. (Подсчет сделан по докладам уполномоченных по корейским делам Приморского губкома.)

Как уже говорилось, более 70 проц. колхозов состояло из бедноты, наименее обеспеченной средствами производства. Поэтому перед колхозниками сразу же со всей серьезностью встал вопрос, как обработать поля теми скудными средствами, которыми они располагали. Не лишним будет привести несколько примеров того, как молодые колхозы выходили из положения.

Возьмем артель «Кон сан» (с. Удугоу Суйфунского района Приморской области). Она была организована в феврале 1923 г. из бывших партизан и безлошадных крестьян. Тяжело пришлось колхозу вначале: нечем было обрабатывать землю, не было посевного материала и есть было нечего. Некоторые из вошедших в колхоз даже не имели своих фанз, жили по чужим дворам. Земельное общество выделило артели землю вдали от села – целину.

Но Советская власть помогла колхозу кредитом, снабдила посевным материалом. Первый весенний сев был проведен с помощью Красной Армии. Только бойцы Читинского полка, расположенного на ст. Раздольной, обработали в колхозе «Кон сан» свыше 250 десятин земли, и, таким образом, -в течение десяти дней целина была поднята. Колхозники продолжали дружно работать и в результате собрали с каждого гектара почти в два раза больше, чем окрестные крестьяне. Колхоз обеспечил себя семенами на будущий год и продовольствием, сумел вскоре рассчитаться с государством, уплатив 250 пудов зерна в счет налога и вернув 100 пудов семенной ссуды (Госархив Приморского края, ф. 25, оп. 1, д. 5, л. 13).

Такая же картина была при образовании артели «Красная звезда» Сучанского района, в которой вначале имелось 2 лошади, 2 быка, 2 плуга, 4 сохи, 3 бороны. Чтобы укрепить свое хозяйство, колхозники продали имевшиеся у членов артели 100 кубометров леса и на вырученные деньги приобрели три пары волов (Госархив Приморского края, ф. 25, оп. 1, д. 5, л. 25). А в течение двух-трех лет с помощью государства был приобретен необходимый инвентарь и рабочий скот в таком количестве, которое давало возможность полностью обработать отведенную колхозу землю. Окрепнув, артель не только улучшила материальные условия жизни своих членов, но и стала оказывать помощь крестьянам окрестных сел сельскохозяйственным инвентарем и посевным материалом улучшенных сортов.

Подобные примеры свидетельствуют об огромном упорстве трудящихся крестьян в достижении цели и о подлинном героизме инициаторов колхозного строительства в нашей стране.

Большую роль в выполнении ленинского кооперативного плана и освобождении крестьянства от кулацко-ростовщического кредита сыграла сельскохозяйственная кредитная кооперация. На нее были возложены задачи организации кооперативного кредита, переработки и сбыта сельскохозяйственных продуктов, развития всех возможных форм коллективного землевладения, снабжения широких крестьянских масс средствами производства.

Государственные органы, несмотря на тяжелое финансово-экономическое положение края, оказывали значительную материально-производственную и финансовую помощь первым коллективным хозяйствам. Для колхозов был установлен ряд льгот. «… Мы не были бы коммунистами и сторонниками введения социалистического хозяйства, – говорил В. И. Ленин, – если бы не осуществляли государственной помощи всякого рода коллективным земледельческим предприятиям» (В. И. Лени н. Полное собрание сочинений, т. 39, стр. 376). Коллективные хозяйства в первую очередь снабжались сельскохозяйственными машинами и инвентарем. В Суйфунскоми Посьетском районах Приморской области в 1925 г. 70 проц. машинного фонда было распределено по колхозам, 15 проц. пошло на организацию прокатных пунктов. Всего в ДВК в 1924 г. было 329 тракторов, из них 40 было передано корейским колхозам. Помимо тракторов корейские колхозы получили сеялок рядовых – 50, разбросных-38, борон «зиг-заг» -80, жнеек-сноповязалок – 5, простых – 400, молотилок тракторных – 5, конных -80, сенокосилок – 300 («Экономическая жизнь Дальнего Востока». Хабаровск, 1924, стр. 94).

В 1925 г. Советское правительство отпустило корейским колхозам, в целях дальнейшего укрепления их материально-технической базы, кредит в сумме 72845 руб. По обследованным 15 корейским сельскохозяйственным объединениям распределение кредита выглядело таким образом (табл. 13) (Таблица составлена по данным «Се сенхвар», 1927, № 3, стр. 13 н. 15).

Таблица 13

Ярко выраженный классовый характер снабжения машинами, предоставления кредита способствовал вовлечению в колхозы бедноты и среднего крестьянства, а вступив, они постепенно убеждались в преимуществах коллективного труда.

Вместе с созданием сельскохозяйственных кооперативных коллективов, уже начиная с 1923 г. шел процесс организации рыбопромысловых кооперативных объединений среди корейского населения. Только в 1925 г. корейские рыбопромысловые артели получили 182908 руб. кредита. Количество их быстро увеличивалось. Если в 1925 г. было только 18 рыболовных артелей, то в 1926 г. – уже 41. Доля корейских товариществ в добыче рыбы росла. Так, в 1925 г. ими было выловлено 500000 пудов рыбы, а в 1928 г. -980700 пудов.

Таким образом, в 1923-1925 гг. в Дальневосточном крае шел быстрый процесс коллективизации крестьян и рыбаков, как среди русского, так и среди корейского населения. Кооперирование трудящихся масс способствовало восстановлению народного хозяйства, улучшению экономического положения трудящихся.

Несмотря, однако, на быстрые темпы роста колхозов, их удельный вес в сельском хозяйстве был еще низок. Это подтверждают следующие цифры (табл. 14) («Экономическая жизнь Дальнего ‘Востока», 1928, стр. 19).

Таблица 14

Таким образом, даже по максимальным цифрам Дальсельсоюза выходило, что объединенные в колхозы хозяйства составляли только 1,9 проц. от всего количества крестьянских хозяйств, что было совершенно недостаточно, чтобы серьезно влиять на крестьянское хозяйство как фактор, преобразующий сельскохозяйственное производство на новых началах.

Данные о коллективизации корейских крестьян на Дальнем Востоке несколько отличаются от общекраевых данных. Так, к концу восстановительного периода в корейской деревне было создано более 110 колхозов, которые объединяли 45 проц. корейских крестьян, в то время как по всему Приморью в колхозы объединилось 23,6 проц. крестьянских хозяйств («Дальний Восток за 40 лет Советской власти». Комсомольск-на-Амуре, 1958, стр.399). Следовательно, темпы коллективизации среди корейского населения были выше, чем в целом по краю. Это объясняется преобладанием в корейском селе бедноты, которую не сдерживали колебания, свойственные в основном средним слоям крестьянства, и для нее самым верным путем избавления от кулацкой кабалы был путь объединения в коллективные хозяйства.

Колхозное строительство в Дальневосточном крае, как и в целом по стране, прошло несколько этапов своего развития. Каждый из них имел свои трудности, но самым трудным был первый период. Начинать строить колхозы без опыта, при недостатке сельскохозяйственого инвентаря, рабочего скота, слабой финансовой помощи со стороны государства, в обстановке недоверия, порой и враждебного отношения некоторой части крестьянства, подстрекаемого кулачеством, к почину организаторов первых колхозов было делом нелегким, требующим настоящего мужества. И если корейцы Дальнего Востока более или менее быстро преодолели трудности, связанные со становлением первых колхозов, и сумели показать на практике преимущества коллективного хозяйства перед единоличным, это следует отнести за счет осуществления коммунистами, русскими и корейцами, небывалой по своему размаху разъяснительной и организаторской работы среди крестьянских масс, материальной помощи Советской власти, русского рабочего класса, обеспечившего успешное восстановление промышленности.

Практика колхозного строительства в корейских деревнях выдвинула три основные формы объединений: коммуны, артели и товарищества по совместной обработке земли (тозы).

По данным Владивостокского окружного земельного управления, в корейских деревнях эти формы имели следующее соотношение (табл. 15) (Таблица составлена по материалам отчетного доклада председателя Дальневосточного ревкома и отчета отдела уполномочен- ных по корейским делам при губкоме. См. «Се сенхвар», 1928, № 2. Следует отметить, что при обследовании пришлось столкнуться с разнобоем в учете колхозов по четырем органам: крайстатуправлению, окрзу, Дальсельсоюзу и крайземуправлению. Указанные в таблице цифры, на наш взгляд, наиболее точные).

Таблица 15

Приведенные данные убедительно говорят о том, что из трех форм коллективных хозяйств преобладающей формой в течение всего восстановительного периода была артель.

Основным средством производства в артели является земля. В связи с этим важно рассмотреть вопрос о способах возникновения и создания общественной собственности на землю в первых коллективных хозяйствах.

В артели, прежде всего, обобществлялись земли, в большей части обобществлялись инвентарь и рабочий скот. Продуктивный скот почти не обобществлялся. Члены артели имели личное подсобное хозяйство – жилые и хозяйственные постройки, продуктивный скот, птицу, огороды.

По уставу все они были обязаны личным трудом принимать участие в общественном хозяйстве. Доход распределялся различно: по едокам, по труду, по паям, по количеству обобществленной земли, по участию инвентаря и рабочего скота членов артели. Чаще всего распределение было комбинированным.

Следует сказать, что первые коллективные хозяйства не укладывались в эти формы, указанные ранее, они выглядели многообразнее, и распределение доходов в них проводилось по-разному. Жизнь постепенно вносила свои коррективы, накапливающийся практический опыт самих колхозников позволял им все время совершенствовать каждую из форм.

Итоги первого этапа колхозного строительства на Дальнем Востоке были подведены на VIII краевой партийной конференции (март 1927 г.), которая, однако, отметила, что «кооперирование крестьянских хозяйств не получило еще надлежащего развития» («VIII Дальневосточная краевая партийная конференция». Хабаровск, 1927, стр. 190).

Поэтому конференция поставила перед партийной организацией края в качестве одной из важнейших задач дальнейшее всемерное кооперирование бедняцко-середняцких масс деревни.

За выполнение этих решений взялись все партийные организации края. Особое внимание было уделено росту партийных рядов на селе, созданию там новых партийных организаций. До 1927 г. одна партийная ячейка или кандидатская группа приходилась на десять корейских населенных пунктов. Обычно на территории одного сельсовета, объединявшего несколько сел, имелась одна ячейка из 5-6 членов партии, разбросанных по разным селам. Преобладали общесельские партийные ячейки, построенные по территориальному принципу. Политический уровень многих сельских коммунистов был невысоким.

Постепенно партийные организации в деревне росли и укреплялись. В партию принимались лучшие люди из батраков, бедняков, бывших красных партизан. С апреля 1927 г. по октябрь 1929 г. в партию было принято свыше 700 корейцев – сельских тружеников. Это позволило начать перестройку деревенских партийных организаций по производственному принципу. Вместо общесельских ячеек создавались парторганизации в колхозах. В корейских деревнях Приморского округа, например, до 1927 г. было 12 общесельских партийных ячеек, а в марте 1930 г. в корейских колхозах уже имелась 51 партийная организация.

В период массового вступления крестьянства в колхозы коммунисты села развернули огромную по своим масштабам агитационную работу. На конкретных жизненных примерах они убеждали крестьян в преимуществах крупного коллективного хозяйства. Для этого применялись всевозможные формы разъяснительной работы – индивидуальные беседы с единоличниками, массовые собрания, экскурсии в колхозы, выпуск стенгазет и агитлистков и т. д.

Партийные организации Дальнего Востока мобилизовали своих членов на выполнение новых хозяйственно-политических задач, вставших перед страной в связи с вступлением ее в период социалистической индустриализации и массовой коллективизации сельского хозяйства.

4. Закрепление первых успехов колхозного строительства и победа сплошной коллективизации в корейской деревне

После завершения работы по восстановлению народного хозяйства перед страной встал вопрос о путях ее дальнейшего экономического развития. Коммунистическая партия, опираясь на творческую энергию масс, призвала советский народ на борьбу за построение социализма в СССР. XIV конференция ВКП(б) указала, что разворот строительства социалистического общества нужно начать с индустриализации, ибо она является основным звеном, важнейшим фактором в деле создания Материально-производственной базы социализма, единственно реальным путем технической реконструкции всего народного хозяйства.

XIV съезд ВКП(б), состоявшийся в декабре 1925 г., поставил перед партией важнейшую «задачу всемерного обеспечения победы социалистических хозяйственных форм над частным капиталом, укрепление монополии внешней торговли, рост социалистической госпромышленности и вовлечение под ее руководством и при помощи кооперации все большей массы крестьянских хозяйств в русло социалистического строительства» («КПСС в резолюциях…», ч. II, изд. 7, М., 1954, стр. 196)

Основным условием создания предпосылок для массовой коллективизации сельского хозяйства Дальнего Востока, как и всей страны, была машинизация сельского хозяйства, его техническая реконструкция. Социалистическая индустриализация являлась ключом к социалистическому преобразованию всего народного хозяйства страны, решающим условием перехода деревни на колхозный путь.

Коммунистическая партия и Советское правительство мобилизовали трудящихся нашей страны на осуществление социалистической индустриализации и в короткий срок добились значительных успехов. Валовая продукция социалистической промышленности возросла с 11 999 млн. руб. в 1926/1927 г. до 20 140 млн. руб. в 1929/1930 г. Уже к концу 1927 г. определились решающие успехи политики социалистической индустриализации нашей страны: удельный вес социалистического сектора в промышленности составил 84 проц., а удельный вес промышленности в народном хозяйстве СССР увеличился до 42 проц.

Значительные успехи были достигнуты в развитии промышленности и на Дальнем Востоке. Общая сумма капиталовложений в народное хозяйство края, особенно в промышленность, производящую средства ‘производства, непрерывно увеличивалась и к 1927/1928 г. Достигла 126,39 млн. руб. Рост капиталовложений по сравнению с предыдущим 1926/1927 г. составил: по промышленности края в целом -237,9 проц., по сельскому хозяйству- 182,5 проц., водному транспорту – 241,1 проц железнодорожному – 171 проц. и коммунальному хозяйству -202,9 проц. Эти цифры указывают на то, что капиталовложения на развитие промышленности, производящей средства производства, увеличивались более высокими темпами, чем на развитие всех отраслей народного хозяйства и промышленности в целом.

В то же время сельское хозяйство продолжало оставаться в массе своей мелким, индивидуально-крестьянским, не способным использовать современную технику и потому малопроизводительным и низкотоварным. Продукция сельского хозяйства составляла незначительную часть в экспорте, затруднялось создание государственных резервов. Отставание сельского хозяйства становилось тормозом развития всего социалистического строительства и укрепления обороны .страны. «XV съезд коммунистической партии в декабре 1927 г., всесторонне обсудив этот вопрос, принял решение о всемерном развертывании коллективизации сельского хозяйства, о переходе в земледелии к крупному социалистическому производству, основанному на новой технике. Была поставлена задача развернуть подготовку наступления социализма по всему фронту» («История КПСС». М., 1962, стр. 415).

Руководствуясь ленинским планом построения социализма в СССР, его гениальными мыслями о кооперации, XV съезд ВКП(б) записал в своих решениях: «В настоящий период задача объединения и преобразования мелких индивидуальных крестьянских хозяйств в крупные колллективы должна быть поставлена в качестве основной задачи партии в деревне» («КПСС в резолюциях…», ч. II, изд. 7. М., 1954, стр. 475). При этом съезд особо подчеркнул, что при организации колхозов нужно строго учитывать фактор добровольности, и признал необходимым широко развернуть пропаганду среди крестьянства о выгодности постепенного перехода к коллективным формам хозяйства.

В 1929 г. в Приморье, как и во всей стране, развернулось массовое колхозное движение. Сплошная коллективизация означала ликвидацию кулачества как класса, она явилась результатом всей предыдущей работы Коммунистической партии и Советского правительства по укреплению экономики страны, развитию сельскохозяйственного машиностроения, приучению крестьянина к коллективному труду.

Против кулаков были приняты решительные меры. Постановлением ЦИК и СНК СССР от 1 февраля 1930 г, отменялось право аренды земли и найма батраков в районах сплошной коллективизации, разрешалось проводить все необходимые меры по отношению к кулакам, вплоть до полной конфискации имущества и выселения их в другие районы. Коллективизация в корейских деревнях также проходила в ожесточенной классовой борьбе с кулачеством.

Кулаки развернули против колхозов злобную агитацию, распространяли разные провокационные слухи, поджигали хозяйственные постройки колхозов, травили скот, портили машины, убивали из-за угла сельских коммунистов, председателей колхозов, сельсоветов, деревенских активистов. Они делали все, что^бы сорвать коллективизацию. Классовые враги подстрекали крестьян к истреблению скота перед вступлением в колхозы. Поддаваясь кулацкой провокации, многие крестьяне, живущие в пограничной зоне, бежали за границу.

Все это не было неожиданностью для коммунистов. Кулак и нэпман, предупреждала XII конференция КП(б), не будет сдавать без боя своих позиций. «Кулаки оказывают сопротивление советской политике в деле хлебозаготовок, в деле строительства колхозов и совхозов и пытаются террором запугать строителей новой деревни» («История КПСС». М., 1962, 440). Поэтому преодоление сопротивления кулачества, разгром его были важнейшей составной частью плана создания условий сплошной коллективизации в крае.

Кулацкий террор против колхозных активистов, партийных и советских работников принял широкий размах. В сентябре 1927 г. была зверски убита Вера Ким, секретарь Янчихинского сельсовета Посьетского района, одна из лучших активистов района. В сентябре 1928 г. кулаками был убит секретарь Шкотовского райкома ВЛКСМ Алексей Ян, посланный на помощь сельсовету для выявления скрытых кулачеством пашни и скота.

Но запугать террором трудовое крестьянство, вставшее на социалистический путь, не удалось. Корейские крестьяне, участники митинга в связи с убийством Алексея Яна, писали райкому партии: «Мы еще смелее и решительнее будем разоблачать все кулацкие проделки и махинации, еще сильнее развернем работу по сплочению бедняков вокруг партии и Советов».

К декабрю 1929 г. в Приморской области было ликвидировано около 300 корейских кулацких хозяйств.

Ликвидация кулачества как класса означала экспроприацию у него средств производства, лишение источников эксплуатации. При раскулачивании применялся дифференцированный подход. Кулаков, которые вели активную контрреволюционную борьбу, сурово наказывали, а противодействовавших коллективизации выселяли с мест постоянного жительства. Некоторые кулацкие хозяйства были расселены в пределах своей области или оставались на прежних местах жительства, им отводились небольшие земельные участки, оставлялись необходимые орудия для ведения неэксплуататорского хозяйства.

Говоря о судьбе бывших кулаков в СССР, следует отметить, что Советская власть сделала все необходимое по их трудоустройству на новых местах жительства. Они были устроены на работу в лесной, строительной, горнорудной промышленности. Создавались специальные сельскохозяйственные артели. Советская власть принимала все меры по перевоспитанию кулаков, превращению их в честных тружеников социалистического общества. Им предоставлялись кредиты на жилищное строительство, оказывалась помощь инвентарем, семенами и т. п. Политика Советской власти по трудоустройству и перевоспитанию бывших кулаков дала свои результаты: большинство из них начали жить своим трудом, были восстановлены во всех гражданских правах и стали полноправными членами советского общества.

В 1928-1929 гг. большая часть кооперативных объединений корейцев на Дальнем Востоке преодолела основные организационные трудности и хозяйственно укрепилась. Их влияние на бедняцко-середняцкие массы заметно усилилось. Колхозы служили для крестьянства примером, наиболее понятным и доходчивым, убеждая их в том, что единственным путем к зажиточной и культурной жизни является путь коллективного ведения хозяйства на базе его механизации.

В 1929 г., в сравнении с 1928 г., общая посевная площадь в корейских колхозах увеличилась на 6,2 проц., а по сравнению с 1927 г.-на 10,1 проц. Поголовье продуктивного скота увеличилось соответственно на 10,2 и 15 проц. Это подтверждается следующей таблицей (табл. 16) (Таблица составлена по архивным материалам. ЦГАДВ,

Таблица 16

Эти цифры, хотя и не являются абсолютно точными, наглядно показывают, что производственная мощь корейских колхозов постепенно возрастала. И хотя они были недостаточно крупными, объединяющими порой десяток-полтора крестьянских хозяйств, (располагавшими несколькими десятками десятин земли, небольшим количеством рабочего скота (2-3 головы) и незначительным сельскохозяйственным инвентарем, все же по сравнению с единоличными хозяйствами они были более эффективны. И если вспомнить, с чего начинали колхозы, что имели корейские крестьяне в своих хозяйствах до объединения, то надо признать, что многие из колхозов за 4-5 лет существования добились больших успехов, увеличив свои доходы в два-три раза. Следует также принять во внимание, что корейские колхозы с меньшим по сравнению с единоличными хозяйствами количеством сельскохозяйственного инвентаря и рабочего скота на десятину пахоты и посева, как правило, получали более высокие урожаи, и материально-культурный уровень корейских колхозников был выше, чем единоличных крестьян, даже крестьян-середняков.

Практика колхозного строительства показывала, что крупный колхоз имеет больше возможностей для развития своего хозяйства, чем мелкий. Располагая большой земельной площадью, крупный колхоз мог внедрять агротехнику, вводить правильный многопольный севооборот, приобретать сложные сельскохозяйственные машины – молотилки, тракторы и проч., мог организовать многоотраслевое, наиболее .доходное- хозяйство. В таком колхозе рабочий скот и инвентарь, как и рабочая сила, использовались более рационально. В крупном колхозе, имевшем большие доходы, материально-культурный уровень колхозников был выше.

Это сознавали передовые колхозники и стремились увеличить колхозы за счет вовлечения новых членов или объединения с другими колхозами.

Состоявшийся в январе 1930 г. Пленум ЦК ВКП(б) признал необходимым приступить к привлечению средств крестьянского населения на финансирование машинное тракторного строительства, в частности путем организации на тракторных заводах и на заводах сложных машин приема предварительных заказов и практики задатков объединений на тракторы, комбайны и сложные сельскохозяйственные машины. Каждый колхоз, внесший в данном году 40 проц. стоимости трактора, получал его на следующий год. Взносом авансов, покупкой тракторных обязательств колхозы помогали быстрейшему развертыванию тракторостроения.

Широкое движение по сбору средств и размещению тракторных обязательств развернулось в корейских колхозах. На 30 января 1930 г. в Посьетском районе было собрано 9 тысяч руб., в Спасском-13 тысяч, в Сучанском – 14 тысяч руб. и т. д. К концу февраля в крае было размещено тракторных обязательств на 94 тысячи руб. («Красное знамя», 1930, 1 февраля, 1 марта) а к 15 марта – на 166 тыс. руб. В результате тракторный парк в крае постепенно пополн ялся. В мае 1927 г. здесь имелось 77 тракторов, а весной 1930 г. уже 286 тракторов («Дальний Восток за 40 лет Советской власти», стр. 399). Это было наглядным подтверждением успехов в развитии индустрии. Социалистический сектор в крупной промышленности СССР давал 99,1 проц. всей валовой продукции промышленности. Сельское хозяйство страны, в том числе и Дальневосточного края, получило много новых сельскохозяйственных машин.

Большое значение в создании прочной производственно-технической базы для сплошной коллективизации имело создание государственных машинно-тракторных станций. Идея создания МТС выросла из практических форм государственной помощи тракторами и другими сельскохозяйственными машинами беднякам и середнякам. XVI конференция ВКП(б) (1929 г.) признала, что МТС являются одной из главных форм производственной смычки с крестьянством, ведущей к обобществлению производственных процессов в сельском хозяйстве.

Все успехи, достигнутые колхозами, неразрывно связаны с деятельностью машинно-тракторных станций. Жизнь показала, что на первом этапе колхозного движения, когда коллективные хозяйства организационно и экономически были недостаточно крепкими, когда они не имели квалифицированных кадров, нельзя было продавать им основную сельскохозяйственную технику. Кроме того, этой техники вообще было недостаточно.

Лучшей формой производственно-технического обслуживания колхозов и использования сельскохозяйственной техники явилось создание в стране широкой сети машинно-тракторных станций. «На первом этапе строительства колхозов, – говорится в решениях февральского Пленума ЦК КПСС 1958 г. – партиянашла наиболее целесообразную для того времени форму государственной помощи колхозам в укреплении их общественного хозяйства в виде машинно-тракторных станций» («Материалы февральского Пленума ЦК КПСС». М., 1958, стр. 6).

В нынешних же условиях, когда колхозы в большинстве своем укрепились, когда их экономика значительно поднялась, колхозные кадры накопили богатый опыт ведения крупного общественного хозяйства с применением техники и достижений науки, Коммунистическая партия, в целях дальнейшего укрепления колхозов нашла необходимым реорганизовать МТС в ремонтно-тракторные станции, разрешив колхозам покупать у государства все виды машин, необходимых для сельскохозяйственного производства.

Широкое строительство машинно-тракторных станций в нашей стране было начато по постановлению Совета Труда и Обороны от 5 июня 1929 г. – «Об организации машинно-тракторных станций». Был создан Всесоюзный центр машинно-тракторных станций «Трактороцентр».

При создании МТС Коммунистическая партия и Советское правительство, исходили из того, что машинно-тракторные станции должны быть не прокатными пунктами, а организаторами колхозного производства. «В лице МТС, – сказано в постановлении ЦК ВКП(б) от 29 декабря 1930 г., – выявлена и проверена на массовом опыте форма организации Советским государством крупного коллективного сельского хозяйства на высокой технической базе, в которой наиболее полно сочетается самодеятельность колхозных масс в строительстве своих коллективных хозяйств с организационной и технической помощью и руководством пролетарского государства» («Материалы февральского Пленума ЦК КПСС». М., 1958, стр.7).

В 1929 г. в стране было организовано 102 МТС, а в 1930 г. их уже насчитывалось 158, в том числе 5 в Приморском крае. Первая МТС Приморья – Астраханская (в Ханкайском районе) начала свою деятельность с марта 1930 г. Она имела 49 тракторов, из них 13 обслуживали корейские колхозы. В том же году были организованы Нестеровская, Ново-Качалинская, Спасская, Черниговская МТС, в 1931 г. – еще семь – Гродековская, Лефинская, Кировская, Вербовская, Суйфунская, Сучанская, Посьетская. Эти МТС обслуживали 89 корейских колхозов. В 1932 г. в крае были созданы еще Снегу ровская, Даубихинская, Верхне-Суйфунская, Пограничная, Хорольская, Свиягинская, Анучинская, Чернореченская, Корсаковская и Шкотовская МТС, в 1933 г. – Ипполитовская (См.: А. Д. Не стер ен ко. Из истории развития МТС Приморья. «Дальний Восток за 40 лет Советской власти», стр. 395-416.)

Благодаря помощи МТС колхозы значительно расширили посевные площади и намного повысили товарность сельскохозяйственной продукции. Так, в 1930 г. 12 колхозов, обслуживаемых Посьетской МТС, расширили посевную площадь в среднем до 17,5 гектара на одно хозяйство колхозников против 4,1 гектара на одно единоличное хозяйство, а товарность зерна в них увеличилась на 41,7 проц. по сравнению с индивидуальными крестьянскими хозяйствами. Благодаря МТС корейские крестьяне, объединившиеся в колхозы, впервые получили возможность использовать на своих полях мощную технику, которая облегчила условия сельскохозяйственного труда, значительно повысила его производительность.

В начале 1930 г. в результате проведения в жизнь мероприятий по переходу к сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса, намеченных Коммунистической партией и Советским правительством, благодаря помощи, оказанной пролетарскими центрами деревне, по всему Дальневосточному краю развернулось мощное колхозное движение, в развитии которого на первых порах не обошлось без ошибок. Во многих районах края, как и по всей стране, не всегда учитывались условия и степень подготовленности к сплошной коллективизации крестьянских хозяйств того или иного конкретного района.

В ряде районов страны нарушался принцип добровольности при объединении крестьянских хозяйств в колхозы, допускалась чрезмерная торопливость при проведении производственного кооперирования крестьян, их объединения в колхозы.

В резолюции XVI съезда партии по отчету Центрального Комитета ВКП(б) отмечается, что «целый ряд областных и местных организаций грубо нарушил директиву ЦК-…, взяв курс на коллективизацию своих областей в течение весенней кампании 1930 г. (в то время как в постановлении ЦК говорилось о двух-трех годах и больше). Эта установка была особенно недопустимой и вредной по отношению к потребляющей полосе и отсталым национальным республикам» («КПСС в резолюциях…», ч. II, стр. 16)

Это вызывало недовольство у середняцко-бедняцких масс, чем не замедлили воспользоваться враги Советской власти. В отдельных случаях им удалось спровоцировать антисоветские выступления.

Большие ошибки были допущены и в корейских селениях, где социально-экономические и национально-бытовые условия имели свои особенности. Несмотря на это, темпы коллективизации здесь искусственно ускорялись. Так, в Суйфунском и Посьетском районах Владивостокского округа к началу 1930 г. было коллективизировано 90 проц. корейских хозяйств. Огульное форсирование коллективизации без учета местных особенностей и подготовленности трудового крестьянства имело место, кроме того, также и IB Спасском, Сучанском и других районах края.

Следует отметить, что этими перегибами воспользовалось кулачество, которое распускало различные клеветнические слухи о колхозах, пытаясь скомпрометировать их в глазах крестьян, вызвать у них недоверие к колхозам.

Под влиянием допущенных перегибов и кулацкой агитации в ряде корейских селений в марте – апреле 1930 г. начался массовый выход середняков и даже бедняков из колхозов. Многие при этом совершали убой скота, чем был нанесен серьезный ущерб народному хозяйству всей страны.

Коммунистическая партия вовремя вскрыла ошибки в колхозном строительстве. 14 марта 1930 г. ЦК ВКП(б) принял постановление «О борьбе с искривлениями партлиний в колхозном движении», в котором были подробно разобраны указанные ошибки, являвшиеся прямым нарушением директив партии по колхозному строительству. «ЦК считает, – указывалось в постановлении, – что дальнейший быстрый рост колхозного движения и ликвидация кулачества как класса невозможны без немедленной ликвидации этих искривлений» («КПСС в резолюциях…», ч. II, стр. 670)

Постановление Центрального Комитета разъяснило трудовому крестьянству, что генеральная линия Коммунистической партии по социалистическому преобразованию деревни не имеет ничего общего с «левыми» перегибами. Бюро Дальневосточного краевого комитета, руководствуясь указаниями ЦК ВКП(б), приняло 19 апреля 1930 г. постановление «О ходе коллективизации деревни и рыбацкого населения», в котором признавались ошибки, допущенные в вопросах коллективизации, и отмечалось, что партийные, советские, кооперативные организации не учли особенностей колхозного строительства в национальных районах, слабо работали с беднотой, игнорировали середняка.

В процессе исправления ошибок, допущенных в колхозном движении, были возвращены неправильно конфискованные имущество и сельскохозяйственные орудия 586 середняцким хозяйствам и одновременно принимались меры по роспуску созданных административным путем колхозов.

В короткий срок (в течение апреля – июня 1930 г.) в крае была проведена большая работа по ликвидации допущенных ошибок, оздоровлению молодых колхозов. Коллективные объединения, созданные административным путем и не имеющие экономической базы, были распущены.

Борьба с перегибами в колхозном строительстве способствовала восстановлению ленинского принципа в отношении к середнякам и укреплению союза рабочего класса с трудящимся крестьянством. Вместе с тем это привело к закреплению успехов колхозного движения, к его дальнейшему и неуклонному росту.

Уже во время весеннего сева 1930 г. в колхозы стали возвращаться покинувшие было их крестьяне (выходцы), вступали новые единоличники. Преимущества коллективного труда усиливали тягу крестьян в колхозы.

Чтобы наглядно разъяснить широким массам бедняков и середняков – единоличников достижения колхозов, ЦК ВКП(б) в постановлении от 6 октября 1930 г. «О Дне коллективизации и урожая» рекомендовал партийным организациям в период с 14 по 25 октября провести совместные собрания колхозников и единоличников, обсудив на них отчеты правлений о хозяйственной деятельности колхозов.

В ходе проведения «Дня коллективизации и урожая» многие корейские крестьяне-единоличники еще раз убеждались в преимуществе коллективных объединений перед единоличными хозяйствами. Колхозное движение в крае продолжало расти. Так, если в октябре 1930 г. Колхозы охватывали 12 тысяч крестьянских хозяйств, то в марте 1931 г.- 20 тысяч, или 75 проц. корейских хозяйств Приморья. Колхозное строительство в корейских деревнях развивалось как органическая составная часть колхозного строительства во всей стране.

С укреплением колхозного строя увеличились посевные площади. Если в 1928 г. они составляли в корейских колхозах всего 9598 гектаров, то в 1930 г. с помощью МТС корейские колхозы Приморья освоили 239490 гектаров, из них 40 тысяч гектаров целинных земель.

Большой интерес представляет сравнение динамики урожая за период 1928-1930 гг.

К осени 1930 г. колхозы имели заметные успехи, валовая и товарная продукция колхозного сектора выросла, урожайность в колхозах была на 25-30 проц. выше, чем у единоличников. Об этом свидетельствуют данные о средней урожайности в колхозах и единоличных хозяйствах Дальневосточного края за три года (в центнерах с 1 га ) (Таблица составлена по данным «Се сенхвар» за 1929-1930 гг.)

Таблица 17

данные в таблице могли быть повреждены при распознавании скана, проверить(!)

В августе 1930 г. состоялся первый краевой слет корейских колхозников, на котором присутствовало свыше 300 делегатов. Они поделились опытом своей работы, подвергли критике недостатки в использовании техники и взяли повышенные обязательства.

Краевая партийная организация после слета еще более развернула политическую и агитационно-массовую работу в деревне. Сотни агитаторов помогали развертыванию социалистического соревнования. В результате повысилась трудовая активность масс, выросли ряды передовиков сельского хозяйства.

Важнейшим условием дальнейшего организационно-хозяйственного укрепления колхозов явилось их укрупнение, начавшееся в 1930 г. Крупное коллективное хозяйство, оснащенное новейшей техникой, позволяло расширять посевные площади, поднимать производительность труда и на этой основе обеспечивать повышение материального и культурного уровня жизни колхозников.

В 1930 г. произошло укрупнение колхозов четырех деревень Суйфунского района – Пуциловки, Корсаковки, Хвангоу, Дяфигоу в один колхоз «Тихоокеанский революционер», куда вошли 783 хозяйства с 3700 членами. Колхоз весной смог засеять 4138 гектаров земли и собрал солидный урожай -225410 пудов зерна общей стоимостью 337370 рублей(«Авангард», 1930, 22 ноября).

По примеру этого колхоза произошло укрупнение хозяйств и в другие местах края. Например, колхоз «Хиндухинец» Ханкайского района, организованный в 1926 г. из 42 бедняцких корейских хозяйств, в 1931 г. Объединился с колхозом соседней деревни и теперь в нем стало 293 хозяйства. Его посевная площадь была увеличена до 1515 гектаров, из них 870 гектаров заняли рисом. Этот колхоз стал одним из самых крупных рисоводческих колхозов края. В том же году собранный им урожай составил 590700 пудов зерна общей стоимостью 880575 рублей ( «Авангард», 1931, 26 апреля.)

В том же году произошло укрупнение колхоза «Посьет» в Посьетском районе. Он вобрал в себя колхозы пяти соседних деревень, каждый из которых имел не более 50 гектаров посевной площади. После объединения колхоз стал засевать более 3000 гектаров. Неделимый фонд колхоза, который расходовался на постройку школ, детских яслей, больниц, на приобретение сельскохозяйственного инвентаря, увеличивался из года в год: в 1930г. он составлял 85 тысяч руб., а в 1931 г. – 265 тысяч рублей.

Благодаря укрупнению колхозов, применению новейшей техники в сельском хозяйстве, самоотверженному труду колхозников в 1931 г. корейские колхозы края смогли предать государству 3002186 пудов зерна ( «Авангард», 1932, 20 февраля.63.)

Для определения уровня организационно-хозяйственного состояния колхозов важен не только рост посевных площадей или повышение урожайности сельскохозяйственных культур, но и укрепление социалистической собственности в колхозах, т. е. рост неделимых фондов. При этом произошли существенные изменения в источниках образования неделимых фондов. Если раньше они состояли из общественного имущества и вступительных взносов членов колхозов, то в рассматриваемый период рост неделимых фондов происходил в основном за счет собственных накоплений колхозов.

По мере организационно-хозяйственного укрепления колхозов увеличивалось число хозяйств, производивших отчисления в неделимые фонды. Если в 1930 г. Только 35 проц. корейских колхозов производили отчисления в неделимые фонды, то в 1934 г. их стало 90 проц. За это время увеличился также средний размер отчислений в неделимые фонды. Если в 1930 г. на один колхоз в среднем приходилось отчислений в неделимый фонд 5500 руб., то в 1933/34 г. – 105000 руб. Только один колхоз «Хиндухинец» Ханкайского района выделил в неделимый фонд в 1934, г. свыше 500000 рублей.

С ростом неделимых фондов неразрывно связано увеличение капитальных вложений в строительство, на приобретение продуктивного и рабочего скота, сельскохозяйственных орудий и машин.

Следующая задача состояла в том, чтобы укрепить колхозы организационно, подготовить для них квалифицированных работников, воспитать колхозный актив.

Исключительно важное значение для решения этой задачи имело создание политических отделов МТС. ЦК партии указал, что задача политических отделов -обеспечить превращение МТС в центры как хозяйственно-технического, так и политического и организационного руководства и влияния на широкие массы колхозников.

Политотделы проделали большую работу по политическому воспитанию и сплочению беспартийного колхозного актива. В каждом колхозе было создано крепкое ядро колхозников-активистов, возглавивших под руководством политотделов борьбу за налаживание общественного хозяйства и укрепление трудовой дисциплины. Политотделы развернули работу по подготовке новых кадров. Особенно большое внимание уделялось подготовке квалифицированных кадров корейцев. Во Владивостоке, Никольск-Уссурийском, Хабаровске, Посьете и Сучане были созданы краткосрочные курсы. Сотни председателей, полеводов, бригадиров, счетоводов и механизаторов прошли подготовку на курсах при МТС. В Хабаровской высшей коммунистической сельскохозяйственной школе, где готовились руководящие кадры для колхозов, обучались 258 корейцев («Се сенхвар», 1935, № 1, стр. 17.)

Большую роль играли газеты, издаваемые политотделами МТС, в воспитании трудящихся в духе сознательного отношения к труду и к общественной собственности, в распространении опыта передовых хозяйств, прогрессивных приемов агротехники. При политотделах Посьетской, Сучанской, Спасской и Суйфунской МТС издавались газеты на корейском языке.

К концу 1934 г. коллективизация среди корейского населения была полностью завершена. Таким образом, корейское крестьянство твердо встало на путь колхозного развития.

С утверждением колхозного строя в жизни корейцев Советского Дальнего Востока, в их общественных отношениях произошли коренные изменения. Старые общественные отношения – отношения зависимости и эксплуатации, были уничтожены, жизнь людей стала строиться на новых отношениях – отношениях товарищеской взаимопомощи. Колхозный строй открыл неограниченные возможности для быстрого развития всех отраслей сельского хозяйства, для неуклонного роста материального и культурного благосостояния колхозного крестьянства.

5. Развитие рисоводства, шелководства и рыболовства в корейских колхозах

Как мы говорили в предыдущей главе, небольшие посевы риса, который потом приобрел огромное значение в хозяйстве Приморья, отмечались на Дальнем Востоке еще в 1905 г. Первыми стали разводить рис корейцы на своих огородных участках по берегам таежных речек. В основном рис возделывался без орошения или, во всяком случае, без постоянного затопления.

Как известно, эта весьма доходная отрасль в прошлом не привлекла достаточно широкого внимания, и посевы риса ограничивались вплоть до революции небольшими участками. Лишь при Советской власти, особенно после коллективизации сельского хозяйства, в крае начали широко культивировать рис.

По данным губстатбюро, динамика посевов риса среди корейских крестьян Посьетского района определялась таким образом (табл. 18) («Экономическая жизнь Дальнего Востока», 1926, стр 76)

Таблица 18

По рисовой переписи 1928 г. в том же Посьетском районе была 241 плантация общей площадью 953 гектара, на которых работал 1021 рисопосевщик-кореец. Таким образом, на плантацию в среднем приходилось только 3,95 га земли, а на одного рисопосевщика – 0,9 гектара. Такие карликовые плантации в Посьетском районе сохранялись до коллективизации единоличных хозяйств.

Перепись 1928 г. также показала, что русского рисосеяния в крае собственно нет; из 11378 рисопосевщиков только 1196 русских, 6 китайцев66, а остальные-исключительно корейцы. Да и те немногие русские, которые считались рисосевами, были зачастую только владельцами земли,сдавая ее в аренду.

Рост рисосеяния в широких производственных масштабах начался только с 1928 г., когда советские органы стали уделять этой отрасли серьезное внимание: в этом году приступили к обследованию пригодных под рис площадей, к постройке специальных ирригационных сис- тем для риса, к организации корейских рисовых артелей и специального рисового совхоза («Дальрис»), стала развиваться сеть опытных учреждений (Приморская областная сельскохозяйственная опытная станция и опытная станция ГДУ), изучающих культуру риса.

Рисосеяние на Дальнем Востоке сосредоточено в основном в двух зонах. Основная охватывает Приханкайскую низменность, где (расположены Ханкайский, Хорольский, Спасский, Гродековский и Шмаковский районы. В другую зону входят речные долины на западных и восточных склонах Сихотэ-Алиня, а также южная часть края. Эти зоны отличаются в основном равнинным рельефом, плодородными почвами и хорошим климатом, что позволяет выращивать рис. Однако рисоводство не ограничивается этими двумя зонами. Рисовые плантации, расположенные по Амуру, уже в 1930 г. доходят до г. Благовещенска и распространяются по р. Зее.

Завершение сплошной коллективизации обеспечило преодоление исторически сложившейся односторонности развития корейского сельского хозяйства. Корейские колхозы стали крупными, многоотраслевыми социалистическими хозяйствами. Наряду с рисом они развивают полеводство, луговодство, животноводство, овощеводство, бахчеводство, садоводство, а также необходимые подсобные предприятия. За время с 1926 по 1934 г. стоимость валовой продукции колхозов выросла более чем в пять раз. Структура стоимости валовой продукции корейских колхозов в 1934 г. имела следующий вид (табл. 19) (Таблица взята из журнала «Се сенхвар», 1934, № 5, стр. 18.)

Таблица 19

Как видно из таблицы, рис в корейских колхозах играет ведущую роль. На его долю приходится 41,6 проц. стоимости всей валовой продукции хозяйств, а на долю вообще зерна – свыше 72,3 проц. Таким образом, корейские колхозы с самого начала были хозяйствами зернового направления, специализирующимися в основном на производстве риса.

Советское государство помогло корейцам поставить рисоводство на правильную агротехническую основу, построить ирригационную систему. В 1928 г. на строительство канала для рисовых плантаций было отпущено 223500 руб., а в 1930 г. – свыше 500000 руб. В результате посевные площади под рисом увеличились. Если в 1923 г. они составляли 7978 гектаров, то в 1929 г. уже 17855 гектаров, в 1934 г.- 20664 гектара («Се сенхвар», 1934, № 5, стр. 21.)

В дореволюционное время возделывание риса было основано исключительно на ручном труде с применением примитивных орудий. Даже при обработке почвы и транспортировке урожая во многих случаях применялась мускульная сила человека.

Советское рисосеяние решительно отбрасывает такую полурабскую технику возделывания риса. Еще в начале советизации Приморья в рисовом производстве начинает применяться механическая обработка почвы и обмолот урожая. Устройство и ремонт валиков, посев и уборка производятся пока еще в основном вручную, и лишь кое-где используются простейшие машины на живой тяге. Но опытные учреждения в это время усиленно работают над тем, чтобы значительно поднять общий уровень механизации рисоводства. По мере развития промышленности в стране, с организацией МТС корейские рисовые колхозы получают такие мощные механизмы, как тракторы и другие машины. Применение тракторов позволило не только резко увеличить посевные площади и повысить качество обработки почвы, но также провести огромного масштаба |работы по ирригации и мелиорации. Использование современных машин значительно облегчило труд колхозников, подняло его производительность, дало возможность придерживаться научной агротехники в обработке полей. В течение нескольких лет рисоводы ввели правильный севооборот, стали применять чистосортные семена, в результате чего они добились значительного повышения урожайности. Так, если до революции средняя урожайность риса в Дальневосточном крае колебалась в пределах 9-14 центнеров с гектара, то в 1931 г. она составляла 17 центнеров с гектара, в 1932 г. 19 центнеров, в 1933 г. – 25, в 1934 г. – 30 центнеров (Подсчет сделан по материалам крайземуправления за 1930 г.) Отдельные колхозы собирали еще более высокие урожаи. Колхоз «Большевик» Владивостокского района получил в 1934 г. на площади ПО гектаров по 45 центнеров в среднем с каждого гектара; колхоз «Новый мир» Спасского района на площади 55 гектаров – по 50 центнеров. Такого урожая никогда не добивались мелкие крестьянские хозяйства.

Благодаря механизации производства риса значительно облегчился труд колхозников, поднялась его производительность. В 1930 г. на обработку каждого гектара риса в корейских колхозах затрачивалось 150 человеко-дней, а в 1934 г. – 94,5 человеко-дня.

Шелководство. Шелководство в ДВК возникло в 90-х годах прошлого века. Пионером в развитии шелководства как подсобной отрасли в сельском хозяйстве является корейское население, проживавшее в с. Синельниково Покровского района Владимирского округа.

Эта весьма интересная отрасль стала доходной, с промышленной стороны, только при Советской власти. После разгрома интервентов и белогвардейцев шелководство стало широко распространяться во многих районах Приморья. Были образованы специальные шелководческие артели, эта отрасль развивалась и в земледельческих артелях.

Характеристика состояния кооперативного шелководства во Владивостокском округе представлена в таблице 20(«Экономическая жизнь Дальнего Востока», 1928, № 1, стр. 45).

Таблица 20

Покровский130 0005Суйфунский7137 00087Гор. Владивосток1800 00044Шкотовский12 5001Сучанский427 000110Посьетский218 00011

Таблица показывает, что наибольшее число шелководческих кооперативов было в Суйфунском районе, индивидуальных шелководческих хозяйств – в Покровском и Посьетском районах. Здесь в корейских селениях первое Синельниково, второе Синельниково, Янчихэ и Тизинхэ впервые начинает вырабатываться кустарным способом тонкая шелковая ткань для личного потребления, а также сбыта.

С целью дальнейшего расширения шелководства в 1925 г. в крае была организована шелководческая артель «Красный Восток». Артель состояла исключительно из корейцев, бывших рабочих (80 проц.) и служащих (20 проц.). В артели было 4 члена ВКЛ(б) и 5 комсомольцев.

Труд в артели был обобществлен. Оплата труда производилась натурой. За время своего существования (1925-1928 гг.) артель распространила среди коллективов и других организаций Приморья 260 тыс. тутовых деревьев в качестве плантационного материала. Из них 15 тыс. штук отправлено в г. Благовещенск садовой кооперации «Опыт». В 1928 г. артель дала 1,6 тонны сырых коконов. С помощью артели Никольск-Уссурийским окружкомом ВКП(б) были проведены полуторамесячные курсы по шелководству, издано руководство по шелководству для распространения среди корейского населения. Одним из главных препятствий к разностороннему хозяйственному развитию и укреплению артели была недостаточность земельной площади: краевое земельное управление смогло отвести ей всего ПО гектаров. И все же артель показала, что шелководство может стать одной из самых доходных отраслей сельского хозяйства края. В 1928 г. каждый гектар плантации с тутовыми деревьями четвертого года посадки давал 1000 – 1500 руб. прибыли.

На основе опыта артели «Красный Восток» Владивостокское окрзу провело ряд практических мероприятий по внедрению шелководства в гущу корейских крестьянских хозяйств и в особенности в коллективные хозяйства. Было принято решение «О внедрении шелководства в крестьянском хозяйстве в крае». Оно предусматривало широкую пропаганду выгодности шелководства, обязывало краевой центр сельскохозяйственной кооперации обеспечить инструктаж хозяйств, используя опыг артели «Красный Восток». Для стимулирования сбыта сырья (коконов) шелководческими хозяйствами намечалось организовать приемочные пункты в сельскохозяйственных кредитных товариществах или же стационарный приемочный пункт во Владивостоке.

Учитывая, говорилось в решении, что в настоящее время тормозящим фактором в развитии кооперативного шелководства является необеспеченность земельными участками, поставить перед земельными органами вопрос о предоставлении шелководческим кооперативам соответствующих земельных участков, вполне пригодных для разведения тутовых плантаций.

Одновременно с проведением этих мероприятий Дальсельбанк организовал кредитование шелковичных плантаций.

Эти мероприятия, несомненно, содействовали возникновению у корейского населения интереса к новому промыслу, послужили толчком для развития шелководства в крае. Об этом говорят дифры. В 1929 г. на Дальнем Востоке производили выкорм шелкопряда всего 100 хозяйств, получая со своих плантаций 3,9 тонны листа, а в 1933 г. число хозяйств выросло до 10200, а сбор ими листа до 1305,5 тонны7′. В результате только по Владивостокскому округу в 1930 г. получено до 820 тыс. тонн сырых коконов, или 280 тонн сухих коконов, т. е. свыше чем на миллион рублей.

Рыболовство. Помимо земледелия корейцы во все возрастающих масштабах занимались рыболовством. В 1906 г. число корейцев рыболовов составляло около трех тысяч. Но, как известно, царское правительство с 1905 г. закрыло для иностранцев места лова. Рыболовством разрешалось заниматься только русскоподданным корейцам. Это привело к сокращению числа рабочих- корейцев, на рыбных промыслах их осталось только 938 человек («Экономическая жизнь Дальнего Востока», 1934, № 1, стр 37)

Рыболовство в дореволюционной России было крайне отсталым, оно носило исключительно сезонный характер. Богатейшие русские воды дальневосточных морей интенсивно эксплуатировались японскими рыбопромышленниками.

В годы Советской власти на Дальнем Востоке по указанию В. И. Ленина начала развиваться отечественная рыбная промышленность. Советское правительство приняло важные решения о плановой организации всего рыбного хозяйства. В декрете от 16 марта 1921 г., подписанном В. И. Лениным, на Главное управление рыбной промышленности возлагалось регулирование рыбными промыслами, издание правил, устанавливающих заповедные для рыболовства места, запретные орудия и периоды лова, а также подчеркивалось большое значение освоения морского промысла.

Приморская партийная организация в период восстановления народного хозяйства провела большую работу по кооперированию крестьян-рыболовов. В 1924 г. В Приморье имелось 5 артелей, в 1926 г. – 7, а в 1929 г.- 18 артелей(«Э эп», 1930, № 5, стр. 31.) Одна из особенностей рыболовецкого колхозного движения этого времени состояла в том, что большинство колхозов было организовано на базе средств производства, отпущенных государством, а не за счет имущества самих крестьян-рыбаков. Государство вынуждено было оказывать помощь беднякам, вступающим в рыболовецкие колхозы.

В начале 1930 г. рыболовецкие колхозы из корейского населения объединяли около 2 тысяч хозяйств, насчитывающих до 5 тысяч рыбаков. Наиболее крупными колхозами были «Ленинский маяк», «Сучанский партизан», «Гигант», «Красный Суйфун», «Девятый вал», «Амур», «Северный маяк» и др.

Правительство оказывало большую помощь в укреплении материально-технической базы рыбной промышленности края, отпускало большие средства на жилищное строительство. Отвечая на заботу об улучшении их материального благосостояния, трудящиеся рыболовецких колхозов края широко развернули социалистическое соревнование, мобилизовали все резервы для увеличения добычи рыбы и выпуска рыбной продукции. Страна стала получать гораздо больше рыбы, чем раньше.

Успехи многих корейских колхозов в развитии этой перспективной и доходной отрасли хозяйства достаточно показательны. Так, например, колхоз «Ленинский маяк» Посьетского района Приморской области в 1930 г. получил от рыболовства 500 247 руб. прибыли («Авангард», 1931, 22 марта.). Колхоз «Сучанский партизан» Сучанского района в том же году продал государству 23535 центнеров рыбы («Авангард», 1931, 26 апреля.), а колхоз «Гигант» Владивостокского района в 1933 г. – 25 900 центнеров.

В 1932 г. для технического обслуживания рыболовецких артелей были созданы моторно-рыболовные станции. Они способствовали внедрению современных технических средств и методов лова рыбы и повышению производительности труда рыбаков. В результате улов рыбы в корейских колхозах Приморской области в 1933 году составлял: по Посьетскому району – 58 355 центнеров, по Шкотовскому – 35 355, по Сучанскому – 72541, по Ольгинскому – 30281, по Владивостокскому – 47 039 центнеров («Авангард», 1933, 15 октября.).

В марте 1933 г. состоялось совещание ударников-рыбаков, в котором участвовало 120 корейцев, Участники совещания внесли ценные предложения, направленные на улучшение организации труда и внедрение передовых методов работы. Осуществление этих предложений помогло повысить улов рыбы.

Приморские партийные органы систематически направляли коммунистов из городского и районного актива на постоянную работу в рыболовецкие колхозы. Многие из них, завоевав доверие рыбаков, были избраны председателями правлений рыболовецких колхозов и секретарями партийных ячеек. Так, выдвинутый на пост председателя правления колхоза «Девятый вал» Владивостокского района коммунист Цой Дя Ир(Цой Дя Ир – ныне директор МРС в г. Уш-Тобе Алма-Атинской области, Герой Социалистического Труда.) поднял трудовую дисциплину среди членов колхоза и обеспечил образцовое выполнение колхозом обязательств перед государством.

В результате разносторонней помощи краевой партийной организации рыболовецкие колхозы неуклонно крепли, из года в год увеличивали добычу рыбы.

6. Рост материального благосостояния корейских колхозов

Социалистическое преобразование сельского хозяйства, осуществленное Коммунистической партией на основе ленинского кооперативного плана, явилось решающим условием для обеспечения зажиточной и культурной жизни колхозной деревни.

Великая Октябрьская социалистическая революция дала трудящимся не только политические и экономические права, но и материальные блага, обеспечила свободу людям труда, рабочим и крестьянам, создала условия для неуклонного повышения жизненного уровня трудящихся города и деревни.

Победа колхозного строя принесла избавление корейскому крестьянству, влачившему нищенское существование. Более 90 тысяч бедняков и батраков, или 80 проц. всего населения корейской деревни, в результате победы колхозного строя было спасено от кулацкой кабалы. А самое главное – были раскрепощены духовные, творческие силы народа. И теперь уже для того, чтобы сделать второй шаг- к зажиточной и культурной жизни, многое зависело от самих людей, осознавших необходимость коллективного труда. Они должны были честно трудиться, правильно использовать орудия и средства производства, всесторонне развивать общественное хозяйство.

Опираясь на могучую технику МТС, корейцы колхозники, как и колхозники других национальностей, с энтузиазмом использовали огромные преимущества крупного коллективного хозяйства. В результате стала обрабатываться значительно большая земельная площадь, поднято много целины. Внедрение агротехники позволяло колхозам получать более высокий урожай. Об этом свидетельствуют как общие цифры, так и отдельные данные. Возьмем для примера колхоз им. Фрунзе Владивостокского района. Его посевная площадь в 1934 г. увеличилась по сравнению с 1932 г. на 10 проц., а по сравнению с 1929 г. – на 20 проц. Валовая продукция зерновых культур составляла в 1929 г. 15630 центнеров, а в 1934 г. – 223660 центнеров (Цифры взяты из годового отчета колхоза им. Фрунзе Владивостокского района за 1934 г.) Таким образом, за пять лет валовой сбор зерновых в колхозе им. Фрунзе вырос в 14 раз.

Непрерывный рост валовой продукции благоприятно отражался на материальном благосостоянии колхозников. В 1930-1932 гг. в колхозе им. Фрунзе приходилось в среднем на трудодень около 3,5 килограмма зерна и 75 копеек, а в 1933-1935 гг. – более 5 килограммов зерна и свыше 2 рублей. Семья колхозника КимБенУка, состоящая из пяти человек, в том числе трех трудоспособных, получила в 1934 г. на трудодни 4200 килограммов зерна, 1500 килограммов овощей. Другая семья – Кан Се Хва, состоящая из двух трудоспособных, получила около 4000 килограммов зерна, более 1000 килограммов овощей. Таких примеров можно было бы привести много.

В связи с увеличением доходов колхозников в деревне резко вырос товарооборот. Сельские жители больше стали приобретать промышленных и продовольственных товаров, предметов культурно-бытового обихода.

По мере роста богатства колхозов все большая часть доходов артелей отчислялась на строительство жилых домов, школ, больниц, общественных столовых, пекарен и бань, клубов и стадионов, на благоустройство сел. В корейских колхозах возникли неизвестные ранее учреждения – детские сады и ясли. Это облегчало воспитание детей, наблюдение за их здоровьем и создавало условия для вовлечения женщин в активную производственную и общественную работу.

С победой колхозного строя изменился культурный облик корейского села. Была в основном ликвидирована неграмотность, осуществлено обязательное начальное обучение. Колхозники получили доступ к богатствам культуры. В селах появились избы-читальни, библиотеки, клубы. В колхозе им. Фрунзе, на который мы уже ссылались, только в 1932-1934 гг. построено 58 хороших жилых домов. Телефон связал село с городом. Колхозники выписали на 1934 г. 300 экземпляров газет. В колхозе выросла армия квалифицированных работников – трактористов, комбайнеров, шоферов, механиков и других специалистов. Появилась своя интеллигенция – учителя, врачи, агрономы. Среди колхозников было уже 22,5 про-ц. с неполным средним образованием, 2,5 проц. – со средним, 0,5 проц.- с высшим.

Социалистическое преобразование деревни явилось основой перевоспитания индивидуалистической психологии крестьянства. Создание колхозной собственности привело к утверждению новых отношений между людьми, к коренному изменению духовного облика крестьянства. Колхозники, воспитанные Коммунистической партией на идеях социализма, – это люди с новым социалистическим сознанием, большой духовной красоты, с высокими идейными и нравственными качествами, проникнутые высоким социалистическим патриотизмом. Творческая и политическая активность колхозников, их трудовой энтузиазм способствовали дальнейшему развитию колхозного строя, экономическому подъему страны.

 

Глава шестая. Участие корейских трудящихся в культурном строительстве

1. Состояние народного образования в корейской деревне накануне Октябрьской революции

Культурное строительство – составная часть борьбы советского народа за построение социализма и коммунизма. Отсюда понятно то исключительное внимание, которое уделяют партия и Советское государство вопросам развития социалистической культуры и науки.

В гениальных трудах В. И. Ленина, в решениях съездов КПСС и пленумов ЦК выдвинуты и обоснованы важнейшие положения марксистского учения о пролетарской культуре: об отношении к культурному наследству прошлого, о коренном отличии социалистической культуры от буржуазной, о ее партийности, народном характере и гуманизме и т. д., разработан конкретный план строительства социалистической культуры, план проведения культурной революции в нашей стране.

Вопросы культурного строительства неразрывно связаны с национальной политикой нашей партии. Решение этой задачи является наглядным примером творческого применения теории марксизма-ленинизма в национальном вопросе, а победа культурной революции – торжеством ленинской национальной политики.

В корейских школах Приморья, так же, как и во всех школах Российской империи, «…молодое поколение рабочих и крестьян не столько воспитывали, сколько натаскивали в интересах той же буржуазии. Воспитывали их так, чтобы создавать для нее пригодных слуг, которые были бы способны давать ей прибыль и вместе с тем не тревожили бы ее покоя и безделья», – писал В. И. Ленин ( В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 41, стр. 303.)

Вся система народного образования царской России служила общим целям хозяйственного, политического и духовного порабощения нерусских народностей, была тормозом их национального развития.

Православное духовенство усердно насаждало церковные и миссионерские идеи, видя в них одно из средств приобщения «инородцев» к православию, стремясь объединить их в одну «православную великодержавную семью».

Политика по линии просвещения среди корейских переселенцев составляла часть общей политики царского правительства по отношению к нерусским национальностям. Народное образование среди корейцев дореволюционной России, особенно крестьян, находилось в самом жалком состоянии.

Идеи насильственной христианизации и русификации начали насаждаться среди корейских крестьян после заключения договора с корейским правительством (1884 г.). Царское правительство решило принять корейских переселенцев в русское подданство и провести их скорейшее обрусение. Эта задача выполнялась череp миссионеров. В корейских селениях строились монастыри и церкви, производилось принудительное крещение русскоподданных корейцев, открывались миссионерские школы и пр. Царское правительство стремилось задушить всякое проявление национальной культуры. Генерал-губернатор Духовский говорил: «Нет никаких оснований давать какую-либо возможность укрепляться и самобытно проживать в наших пределах пришлому и чуждому для нас китайскому и корейскому люду» (ЦТАДВ, ф. 87, оп. 4, д. 1593, л. 60.)

Народные школы более или менее планомерно стали появляться на русском Дальнем Востоке с 70-х годов прошлого века. До этого времени учебные заведения открывались только в городах, сельское же население Дальнего Востока было лишено школ вовсе. Попытки организовывать для корейских переселенцев миссионерские школы были единичными и образовательное значение их ничтожно. Те немногие школы, которые создавались, открывались преимущественно с русификаторскими целями. В этих школах обучение проводилось на русском языке, родной язык запрещался и преследовался.

Царское правительство мало заботилось о развитии культуры не только среди инородцев, но и среди населения вообще. За пятнадцать лет (с 1892 по 1907 гг.) правительство израсходовало на содержание Дальневосточного края 750 миллионов рублей, из которых 78,4 проц. отпускалось на чисто военные мероприятия, а на народное просвещение за эти шестнадцать лет пошло 0,7 проц. общей суммы (В. Чернышева. Из истории революционного движения наДальнем Востоке за 1905-1907 гг. Хабаровск, 1955, стр. 6.). Поэтому неудивительно, что до революции в крае было среди городского населения 38,7 проц. грамотных, а среди сельского 19,1 проц. Еще меньше было грамотных корейцев – всего 10 проц. (в возрасте от 9 лет и старше) («Сибирские вопросы». СПб., 1907, № 17, стр. 19.)

Автор справочника «Дальний Восток» за 1910 г., анализируя состояние народного образования, приходит к мрачному выводу: «Грамотность ничтожна до безобразия. Черепашьим шагом идет прогрессивное развитие. Если оставить дело в таком положении, то всеобщей грамотности едва ли достигнуть и через сотни лет» (Цит. по кн. «Приморский край». Владивосток, 1947, стр. 293.)

Дореволюционная Сибирь не имела земских учреждений, и школьное дело находилось в руках общей администрации, генерал-губернаторов, поручавших это дело часто совершенно случайным лицам. Правда, с 1894 г. для наблкадения над правительственными школами была введена должность окружного инспектора. Руководство школами в казачьем войске официально находилось в руках войскового правления, фактически же наблюдение и контроль над ними осуществлялись начальниками участков. Церковно-приходские школы управлялись епархией.

В Дальневосточном крае среди корейских переселенцев существовало несколько типов школ. Основными из них были миссионерские, в которые принимали детей русскоподданных корейцев, корейские национальные и русско-корейские школы.

Несколько корейских школ было открыто за счет населения. В 1904 г. их было всего десять («Министерство народного просвещения». СПб., 1904, стр. 352.): шесть – в Посьетском участке и четыре – в Суйфунском. Сучанский участок, в котором жило довольно большое количество корейских переселенцев, не имел ни одной школы. Все корейские школы были очень малочисленны. Так, в школе села Янчихэ училось 25 мальчиков, в селе Тизинхэ – 18. Больше 39 учеников не было ни в одной из школ.

В каком положении находились школы, можно представить из доклада чиновника, командированного в Посьетский участок для изучения постановки школьного дела. «Бедное же корейское трудовое население, – писал он, – не могло только на свои средства открыть необходимое количество школ и оборудовать их соответствующим образом. Поэтому корейские школы в большинстве своем помещались в неприспособленных для учебных занятий зданиях и фанзах, были лишены самого необходимого учебного оборудования и учебных пособий. Самое же главное – они не имели хороших учителей» («Министерство народного просвещения». СПб., 1904, стр. 353.).

Учеба в основном сводилась к механическому усвоению молитв. Нерусских детей обучали церковнославянскому языку. Если и давались общеобразовательные знания, то это делали учителя по своей инициативе, на свой страх и риск.

При таких условиях неудивительно, что до революции во всех дальневосточных начальных школах обучалось не более 3 проц. детей инородцев (См. «Стенографический отчет Государственной думы». СПб., 1910, стр. 516-517.)8. По данным однодневной школьной переписи 1911 г., процент учащихся по отношению к населению был следующий(«Однодневная школьная перепись начальной школы», XVI. СПб., 1911, стр. 67-68.): среди русских – 3,04, среди корейцев – 2,43, среди китайцев-0,01.

Следует, конечно, учитывать, что учить своих детей могли более или менее состоятельные люди. Естественно, что дети кулаков составляли 50 проц. школьников, адети бедноты – лишь 25 проц. Дети зажиточных крестьян еще могли учиться в русских средних учебных заведениях в городе; получение же среднего образования для детей трудового населения было почти невозможным.

Однако и то, что было сделано для создания национальной сельской школы – большая заслуга корейских просветителей. Они организовали национальное общество «Кук мин хой», целью которого поставили «развитие народного образования и ремесел, регулирование вопросов свободы и равноправия народа и затем восстановление права самостоятельности корейского государства и народного блага» (ЦГАДВ, ф. 87, оп. 1, д. 853, лл. 30-31.)Отделения общества были открыты в Никольск-Уссурийском (август 1.909 г.), в деревнях Синфундон, Корика, Сындидон, Дюнхондон и др. (ЦГАДВ, ф. 87, оп. 2, д. 60, л. 1)

Для проведения в жизнь своей программы обновления просветители создавали школы в различных районах края. Так, в корейской слободе г. Владивостока общество организовало в 1911 г. корейскую школу «Хан мин хак ге»12. По их инициативе открывались вечерние школы для взрослых; кроме того, просветители организовывали различные диспуты («кон ен хой») и лекции на политические темы.

Корейские просветители крайне отрицательно относились к церковно-приходским школам и при всяком удобном случае старались открывать школы на корейском языке.

Необходимо отметить, что просветители не были революционерами. Им были чужды революционные методы борьбы, они боялись развития революционной активности народных масс. Начальник Никольск-Уссурийского уезда писал в своем донесении, что «Кук мин хой» в Посьетском участке «преследует исключительно просветительные цели; на средства этого общества в Посьетском стане содержится школа для начального обучения грамоте детей малосостоятельных корейцев» (ЦГАДВ, ф. 702, оп. 3, д. 376, л. 37.) Буржуазные просветители полагали, что путем распространения образования, культуры и науки можно реформировать и феодальное корейское общество. Но несмотря на все это историческая заслуга корейских просветителей состоит в том, что они способствовали пробуждению национального самосознания и усилению патриотических настроений корейского народа.

В результате их усилий перед революцией в крае уже работали 182 корейские школы, созданные на средства населения, где было 5750 учащихся и 257 учителей, в то время как правительственных корейских школ с преподаванием на русском языке было лишь 43 с 2599 учащимися и 88 учителями (ЦГАДВ, ф. 1, ок. 1, д. 199, л. 5.)

Корейские трудящиеся уже в то время были большими энтузиастами образования. Несмотря на то, что содержание школ тяжелым бременем ложилось именно на трудовое население, оно всячески поддерживало идею создания школ. В результате в крае не оставалось ни одной корейской деревни или сельской местности, где бы не было начальной школы.

И все же необходимо отметить, что сами по себе условия для учащихся (большинство школ помещалось в крестьянских фанзах, парт не было, дети сидели на скамейках или на полу), система преподавания, низкий уровень подготовки учительских кадров, отсутствие единой программы (каждая школа проводила занятия по своей программе), нужных учебников и наглядных пособий – все это вместе взятое не давало возможности наладить нормальное обучение.

В школах, построенных на средства населения, общеобразовательная программа была еще более узкой, чем в государственных. Значительная часть учебного времени отводилась на заучивание наизусть китайских иероглифов. Нравственное воспитание в корейской школе считалось ведущей дисциплиной, а сведения по природоведению, географии, истории давались скудные.

Учебного года, в том смысле, как мы его понимаем- с учебными четвертями, с каникулами – не было. Занятия в сельской местности начинались 1 октября, после окончания уборки урожая, и кончались 15 марта, когда наступала пора весенних полевых работ.

2. Советская система народного образования среди корейского населения

Народное образование было одним из важных, бое- вых участков социалистического строительства с первых же дней Советской власти. Борьба за школу – это часть общеполитической борьбы пролетариата против буржуазии, за победу социализма. В. И. Ленин на I Всероссийском съезде работников просвещения указывал: «…Наше дело в области школьной сети та же борьба за свержение буржуазии; мы открыто заявляем, что школа вне жизни, вне политики – это ложь и лицемерие» (В. И. Лени н. Полное собрание сочинений, т. 37, стр. 77.)

Еще до Октябрьской революции В. И. Ленин разработал требования партии в области народного образования. Главнейшие из них – обучение трудящихся на родном языке, отделение школы от церкви, бесплатное и обязательное политехническое образование для детей обоего пола, привлечение широких слоев трудящихся к оказанию помощи школе и т. д.

Мероприятия партии и Советского правительства в области школьной политики для нерусских народов заключались прежде всего в том, чтобы сделать школу одним из могучих факторов ликвидации культурной отсталости этих народов, их фактического неравенства.

С установлением Советской власти на Дальнем Востоке, на основе программных требований партии и первых декретов Советской власти в области народного образования, началась перестройка общеобразовательной школы. В крае был создан Комиссариат народного просвещения, который начал свою работу в обстановке ожесточенной борьбы с контрреволюцией. 25 февраля 1918 г. исполком краевого Совета на основе декрета Советского правительства об отделении церкви от государства и школы от церкви опубликовал приказ о запрещении преподавания в школах закона божьего (ЦГАДВ, ф. 2422, оп. 1, д. 32, л. 2. См. также кн.: Е. Н. П ол о в и н ч у к. Из истории народного образования в Приамурье. Благовещенск, 1957, стр. 15-16.)

Мероприятия краевого Комиссариата просвещения в деле народного образования находили активную поддержку и сочувствие со стороны трудящихся корейцев Приморья. Они поставили перед Комиссариатом вопрос о реформе корейских школ и их реорганизации.

Чтобы сплотить учителей и мобилизовать их на проведение реформы школы, по инициативе корейских революционеров 24 мая 1919 г. в Никольск-Уссурийском был созван съезд корейских учителей. Делегаты съезда не были однородны по своим политическим и педагогическим убеждениям, поэтому все вопросы подвергались бурному обсуждению.

Прогрессивные учителя убеждали работников школы перейти к активному сотрудничеству с Советской властью. Они боролись за программные требования большевиков в области просвещения, сформулированные В. И. Лениным в речи на I Всероссийском съезде учителей-интернационалистов. В этой речи В. И. Ленин указывал, что только разрыв учительских масс с антинародными элементами Всероссийского учительского союза может обеспечить совместную борьбу пролетариата и учительства за победу социализма, что главной армией социалистического просвещения является передовое учительство, что именно оно’должно поднять культуру и сознательность трудящихся масс. В. И. Ленин подчеркнул необходимость соединения деятельности учительства с борьбой масс за социалистическое преобразование России. Он указывал, что «…учительство должно слиться со всей борющейся массой трудящихся. Задача новой педагогики – связать учительскую деятельность с задачей социалистической организации общества» ( В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, г. 36, стр. 420.)

Доклад о сплочении учителей и их роли в общественной работе был сделан на основе ленинских указаний и поддержан передовой частью съезда. Другая, довольно значительная часть учительства, утверждала, что школа должна стоять вне политики. После больших споров реакционно настроенная часть делегатов отказалась обсуждать вопросы и покинула съезд.

Сопротивление в области народного просвещения со стороны контрреволюционных элементов усиливалось в связи с начавшейся гражданской войной и военной интервенцией на Дальнем Востоке. Японские империалисты образовали в Приморье общество «Ханин кеюкхве» («Корейское общество просвещения»), в которое вошли прояпонские элементы. В корейских школах на оккупированной японцами тер|ритории насильственно ввели преподавание японского языка. Американские миссионеры создали свое общество – «Дай хан кукминхве» («Корейское народное общество»). И то и другое общество имело в конечном счете цель отвлечь народные массы от революционной борьбы против интервентов.

Многие учителя не сразу поняли суть социалистической революции. Большевистские организации и Советы Дальневосточного края разъясняли учительству смысл происходящей революции и сущность политики, проводимой Советской властью в области народного образования. В результате многие учителя перешли на сторону большевиков и стали опорой Советской власти на местах.

Вся деятельность в области народного образования Дальневосточной республики может быть разбита на два периода.

Первый период – с момента образования Министерства народного просвещения до принятия правительством ДВР закона «О единой школе» (с 16 апреля 1920 г. до 30 июня 1921 г.)’ – период огромной организационной работы в центре и на местах. За это время был образован управленческий аппарат, упразднены остатки феодализма, неравенства в общеобразовательной школе, подготовлены педагогические кадры и созданы условия для проведения коренной реформы школы.

Второй период – от принятия правительством закона «О единой школе» до воссоединения ДВР с Советской Россией (с 30 июня 1921 г. до 16 ноября 1922 г.). В течение этого периода закончилась ломка старой и началось строительство новой школы (Е. Н. Половинчук. Из истории народного образования в Приамурье, стр. 24.)

С созданием Министерства народного просвещения ДВР, областных, уездных и городских отделов народного образования на местах образовалась единая государственная система школ и просветительных учреждений.

23 декабря 1920 г. была отменена плата за обучение детей. Все расходы на содержание учителей и учащихся государство брало на себя. Школы открывались даже в глухих корейских деревнях, что встречалось населением с большой радостью и энтузиазмом. Так, в Сучанском уезде осенью 1920 г. было открыто 15 школ, в Раздольненском участке – 10 школ, в Никольск-Уссурийском участке – 15 школ. Рабочие и крестьяне получили возможность учить своих детей.

Несмотря на увеличение числа школ, общая их сеть не удовлетворяла потребности населения: в 1920/21 учебном году до 38 проц. детей школьного возраста все еще оставалось вне школы.

Большое значение для школьного строительства на Дальнем Востоке имела I Государственная конференция по народному образованию, проходившая с 1 по 15 января 1921 г. в Чите. Главное внимание конференция уделила школьной реформе. После всестороннего обсуждения этого вопроса было вынесено (решение: «Признать проведение реформы делом необходимым и срочным. Осуществить ее на основе положения «О единой трудовой школе РСФСР»(ЦГАДВ, ф. 2422, оп. 1, д. 429.)

Министерство народного просвещения разработало план реорганизации существующих школ. Для этой цели при уездных отделах народного образования создавались коллегии из пяти представителей – от ревкома, от союза работников просвещения, от уездного отдела народного образования, от профсоюзных и комсомольских организаций. Председателем коллегии назначался заведующий отделом народного образования. Коллегия подбирала для школ I и II ступени заведующих, которым поручался подбор учителей. Затем они также утверждались коллегией.

Таким образом, Первая государственная конференция по народному образованию положила конец стихийности в работе органов просвещения республики.

24 июня 1921 г. Совет Министров ДВР утвердил положение «О единой школе», а 30 июня – закон «О реформе школы». С этого времени начинается второй период школьного строительства на Дальнем Востоке.

Положение «О единой школе», упразднив буржуазно-помещичью систему народного образования, установило, что «во всех школах республики вводится единая система образования и воспитания, объединенная общностью целей, преемственностью содержания и основанная на трудовых принципах преподавания» (Положение «О единой школе». Хабаровск, 1921.) Вместо всевозможных типов общеобразовательной школы вводилась единая школа. Она делилась на две ступени: I сту-пень – начальная, для учащихся I-IV классов, II ступень – средняя, для учащихся V-IX классов.

Реформа школы осуществлялась в условиях еще не закончившейся гражданской войны и хозяйственной разрухи, поэтому многие преобразования, намеченные правительством в области народного образования, провести не удалось.

Самой трудной проблемой при организации школ и развертывании дела народного образования, особенно среди корейцев, являлась проблема кадров учителей. Росла школьная сеть, появились новые участки работы, такие, как детские дома, требующие также культурных педагогических сил. Имеющиеся кадры учителей не были подготовлены в духе времени, мало было учителей, преданных Советской власти или хотя бы лояльно настроенных. По данным Дальоно, в 1923 г. 60 проц. учителей начальных школ не имело общего среднего и специального образования(«Народное образование на Дальнем Востоке». Хабаровск, 1925, стр. 11.)

Кроме того, было очень трудным делом распределить все существующие ранее школы на школы I и II ступени и перевести их на занятия по единым программам. Да и новых программ еще не было.

В результате героической борьбы партизан и бойцов Народно-революционной армии ДВР к концу октября 1922 г. интервенты и белогвардейцы были окончательно изгнаны с территории Дальнего Востока. Трудящиеся стали требовать воссоединения с Советской Россией и восстановления Советской власти на Дальнем Востоке.

Вступление Дальнего Востока в состав РСФСР имело громадное значение для дальнейшего культурного и хозяйственного развития края. Создается Дальневосточный революционный комитет – высший орган власти. Все прежние министерства ДВР реорганизуются в соответствующие отделы Дальревкома. Руководство народным образованием поручается Дальоно, на местах – губернским и уездным отделам народного образования (См. «Сборник постановлений Дальревкома за 1922 г.», стр. 203)

Укрепление государственного и местного бюджетов в Дальневосточном крае дало возможность увеличить расходы на народное образование. Так, в 1920/21 г. республика ассигновала на нужды народного образования лишь 1,4 проц. бюджета, а в 1925/26 г.-19,2 проц. (ЦГАДВ ф. 2422, оп. 1, д. 1545, л. 1.), причем значительное количество средств направлялось в сельскую местность.

В новых исторических условиях борьба за поддержание и укрепление материальной базы школ, сохранение школьной сети становится одной из главных задач школьного строительства. Без выполнения этой задачи нельзя было упрочить передовые позиции советской школы, завоеванные в Октябре. Эта работа проводилась при активной и постоянной поддержке со стороны широких масс трудящихся, которые живо отзывались на нужды школы и помогали ей всем, чем могли, несмотря на переживаемые материальные затруднения.

Содействие трудящихся масс школе еще более усилилось в ответ на обращения ВЦИК от 1 марта 1923 г. «Ко всему крестьянству Советской России» и от 3 марта 1923 г. «Ко всем органам Советской власти, ко всем общественным организациям и ко всем трудящимся республики» об организации помощи школе.

Корейские трудящиеся создавали так называемые «комитеты содействия» школе. Сюда входили представители от родителей, учащихся, местных партийных и советских организаций. Такие комитеты организовывали «трудовые дни» по ремонту школ, заготовке топлива, иногда они брали на себя содержание учителей. Население само находило разнообразные формы помощи школе. Так, корейские крестьяне Приморской области производили общественные запашки. Средства от продажи урожая с них шли на учебные пособия и хозяйственные расходы школ. В 1923/1924 г. только по одному Сучанскому району доход от общественных запашек со- ставил 50 тыс. рублей. На эти деньги построили 8 новых школ (ЦГАДВ, ф. 87, оп. 1, д. 5, л. 30.) В некоторых районах население приняло постановление о самообложении – добровольном выделении средств на нужды школы.

Советское правительство, преодолевая невероятные трудности, вытекающие из последствий гражданской, войны, которая на Дальнем Востоке носила особенно затяжной характер, опираясь на трудовое население края, принимало все возможные меры к организации всеобщего начального обучения. Сеть правительственных корейских школ увеличивалась, а созданных на средства населения – уменьшалась. Так, если в 1922/23 г. На государственном содержании было 44 школы с 3139 учащимися, то на 1 июня 1924 г.-86 школ с 6794 учащимися, а на 1 декабря 1925 г. все корейские школы – их стало 154, а учащихся в них 10646 – перешли на госу- дарственное содержание («Отчет Дальревкома и ДАЛЬЭКОСО за 1923/24 г.» Хабаровск, 1925, стр. 441; «Народное образование в СССР в 1925/26 учебном году по данным текущего обследования на 1 декабря 1925 года». М., 1927, стр. 154, 155, 199. Следует отметить, что в 1925 г. по сравнению с 1923 г. общее количество школ уменьшилось за счет их укрупнения.)

В связи с огромным размахом строительства школ для корейцев и других нацменьшинств, проживающих в крае, в 1924 г. при Приморском облоно и районо были учреждены уполномоченные по делам национальных меньшинств. В задачу уполномоченных по корейским школам входило: укрепление сети корейских школ; обеспечение школой в первую очередь детей корейских трудящихся; разработка ряда методических вопросов и методическое руководство школами; переподготовка работников просвещения («Народное образование на Дальнем Востоке». Хабаровск, 1925, стр. 6.)

Первым уполномоченным по делам нацменов при Приморском облоно был Павел Филиппович Ни (ныне доцент Казахского педагогического института имени Абая), при Сучанском районо – Георгий Васильевич Ким, при Никольск-Уссурийском – Хан Чан Гер, при Иманском – Дюгай. В Посьетском районе корейскими делами ведал заведующий районо Константин Петрович Ким (По воспоминаниям П. Ф. Ни (в личных беседах с автором).

Эти мероприятия способствовали укреплению материальной базы корейских школ, улучшению качества их работы.

Ассигнования на народное образование в Дальневосточном крае по государственному и местному бюджету возрастали с каждым годом. Общая сумма расходов в 1925/26 учебном году достигла 6 151000 руб.-на 23,5 проц. больше, чем в предшествующем учебном году. Если сравнить рост расходов на душу населения, то в 1922/23 г. он составлял 2,04 руб., в 1923/24 г. 2,21 руб., в 1924/25 г. – 3,07 руб., а планом на 1925/26 г. было предусмотрено 3,74 руб., т. е. на 89 проц. больше, чем в 1922/23 г. Расходы на народное образование по местному бюджету в 1925/26 г. превосходили расходы 1922/23 г. В 2,4 раза («Стенограмма I Дальневосточного краевого съезда Советов». Хабаровск, 1926, стр. 446-447.)

Рост социалистического строительства на Дальнем Востоке вызывал потребность в квалифицированных кадрах. Принятая осенью 1921 г. школьная система не способствовала быстрой подготовке специалистов, так как профессиональное образование строилось на основе средней школы с девятилетним сроком обучения. Поэтому на Дальнем Востоке, как и по всей стране, как временная необходимость возникают школы-семилетки. Они давали общеобразовательную подготовку и служили базой для подготовки молодежи в техникумы.

Однако девятилетки не были упразднены. В 1924 г. во Владивостоке начала работать корейская школа-де- вятилетка на 607 учащихся («Труды ЦСУ, отдел статистики просвещения», т. XXVIII, вып. 3. М., 1927, стр. 189.) Наряду с этим осенью 1925 г. в г. Никольск-Уссурийском и с. Таудеми открылись школы-семилетки, в них обучалось 1142 ученика,, в том числе 330 девушек (ЦГАДВ, ф. 242Г, оп. 1, д. 1461, л. 48.)

На базе школ первой ступени возникает два новых типа школ: крестьянской молодежи (ШКМ) и фабрично-заводского ученичества (ФЗУ). В них молодежь, наряду с профессиональной подготовкой, получала общее образование в объеме семилетки. В 1924 г. в крае открылось 12 ШКМ, из них 2 – для корейской молодежи (707 учащихся) («Труды ЦСУ, отдел статистики просвещения», т. XXVIII, вып. 3. М, 1927, стр. 172.) Основной задачей ШКМ была подготовка культурных крестьян и общественных работников села, которые смогли бы преобразовать жизнь местного населения. Общее образование в ШКМ тесно связывалось с сельским хозяйством.

Ноябрьский Пленум ЦК ВКП(б) (1930 г.) особо отметил «острый недостаток колхозных кадров» и указал, что одним из «необходимых условий успешного развития колхозного строительства» является «широкое развертывание школ крестьянской молодежи». Эти решения партии превращали ШКМ в ударный, боевой участок культурного фронта в деревне.

В соответствии с задачами сплошной коллективизации коллегия Народного комиссариата просвещения РСФСР приняла постановление переименовать все школы крестьянской молодежи республики в школы колхозной молодежи. Быстрой и решительной, подлинно революционной перестройкой учебной, производственной и общественной работы каждая школа крестьянской молодежи должна была завоевать право на новое название.

Коллегия НКП также постановила открыть во всех ШКМ параллельные группы первого года обучения; реорганизовать в ШКМ все пятые группы деревенских семилеток, девятилеток и школ II ступени; во всех административных районах, лишенных до тех пор повышенной школы, развернуть не менее одной ШКМ; в каждом районе МТС и сплошной коллективизации охватить в первых группах ШКМ не менее 150 учащихся. (См. постановление Коллегии НКП РСФСР от 5 февраля 1930 г. «Бюллетень Народного комиссариата по просвещению РСФСР», 1930, № 6, стр. 5.)

Реорганизация школ в ШКМ встретила на своем пути значительные трудности. Главные из них – недостаточность материальной базы, малочисленность квалифицированных учительских кадров, отсутствие стабильных учебников по многим предметам, плохая обеспеченность большинства корейских учащихся одеж-дой, обувью, школьными принадлежностями. Но и эти трудности были преодолены, ибо реорганизация школ, как и введение всеобщего начального обучения, с самого начала превратилась во всенародное дело.

Огромная организаторская работа партии по созданию ШКМ и активное участие в этом деле трудящихся принесли замечательные плоды. Количество ШКМ по корейским населенным пунктам возросло с 3 в 1924/25 учебном году до 21 в 1931/32 учебном году, число учащихся в них увеличилось с 707 до 3073 человек. В 1930 г. во Владивостоке и в Никольск-Уссурийском было открыто четыре фабрично-заводских училища для корейской молодежи с контингентом 976 человек («Авангард», 1932, № 208.)

Форсированные темпы ликвидации неграмотности, введение всеобщего обязательного обучения, необходимость подготовки разносторонних специалистов для народного хозяйства требовали дальнейшего роста кадров советских учителей, повышения их квалификации. Между тем в корейских школах все еще ощущалась нехватка педагогов, особенно высокой квалификации. Так, в 1928/29 учебном году в корейских школах работало 155 учителей, из них только трое окончивших вузы, или 1,8 проц., остальные имели среднее (50 человек, или 32,2 проц.), незаконченное среднее образование (32 человека, или 20 проц.) и даже низшее (70 человек, или 46 проц.) («Народное образование на Дальнем Востоке». Хабаровск, 1935, стр. 12.)

Следует к тому же помнить, что большинство корейских учителей получили образование в Японии или в Корее, сами еще плохо разбирались в политике Коммунистической партии и Советской власти. Исходя из этого необходимо было провести большую разъяснительную работу среди учителей, начать их переподготовку с целью повышения политического кругозора и методического мастерства учителей. Дальоно начал проводить такую работу в каникулярное время (ЦГАДВ, ф. 4455, он. 1, д. 239, 1386, 1395, 1545.)

Учитывая новизну в постановке школьного дела, было решено открыть опытные школы и в них организовать переподготовку учителей. В селе Благословенном и во Владивостоке работали трехмесячные курсы учителей корейских школ, создавались летние краткосрочные курсы. Летом 1928 г. переподготовку прошли 150 учителей. Кроме того, в начале и середине учебного года систематически проводились уездные и волостные учительские конференции.

Важное значение для обеспечения школ квалифицированными кадрами имело открытие корейских педагогических техникумов и корейского государственного педагогического института. Никольск-Уссурийскцй техникум, открытый в 1924 г., подготовил за годы первой пятилетки 420 учителей. Однако это не удовлетворяло потребностей школ и в 1930 г. открылся еще один техникум – в Посьетском районе на 280 учащихся со специальным отделением дошкольных работников («Народное образование на Дальнем Востоке». Хабаровск, 1935, стр. 12.)

В 1931 г., впервые в истории корейцев, во Владивостоке был создан корейский педагогический и учительский институт в составе исторического, литературного, физико-математического и биологического факультетов с общим контингентом 780 студентов. Рабочая и крестьянская молодежь охотно шла в педагогический институт. Те, кто не имел достаточного образования, поступали сначала на курсы подготовки и на рабочий факультет (рабфак). Рабфаки и подготовительные курсы должны были создать рабочим и крестьянам возможность фактически и широко использовать свое право поступления в высшие учебные заведения. В 1932 г. в институт поступили 252 выпускника рабфака.

В 1933/1934 учебном году корейский педагогический институт уже выпустил 217 высококвалифицированных учителей. Помимо этого сотни корейцев учились и получали квалификацию в вузах и техникумах Москвы, Ленинграда и других городов Советского Союза.

Параллельно с изучением родного языка корейцы стали учиться говорить и читать на русском языке, ибо быстро убедились на практике в преимуществе русского языка и увидели в нем мощный источник культурного развития.

Царское правительство было далеко от мысли использовать русский язык как могучий источник повышения культуры корейцев. Напротив, оно ставило исключительной задачей вырастить из детей имущих классов проводников насилия, кабалы и угнетения, подготовить переводчиков и низовой вспомогательный персонал для чиновничьего бюрократического аппарата царской власти.

Советская власть ставила совершенно другую задачу. Еще до революции, в 1914 г., В. И. Ленин писал: «Мы… хотим, чтобы между угнетенными классами всех без различия наций, населяющих Россию, установилось возможно более тесное общение и братское единство.

И мы, разумеется, стоим за то, чтобы каждый житель России имел возможность-научиться великому русскому языку»(В. И. Лен и н. Полное собрание сочинений, т. 24, стр. 294-295.)

В советских условиях русский язык стал языком общения социалистических наций и народностей нашей страны. В результате многие сыны и дочери корейского народа учились и получали квалификацию под руководством русских ученых. В 1932 г. в вузах Москвы и Ленинграда обучалось свыше 350 корейцев, десятки советских работников корейцев окончили Институт красной профессуры в Москве, Коммунистический университет им. Я- М. Свердлова, Коммунистический университет трудящихся Востока и другие. Так, благодаря заботам Коммунистической партии и благотворному влиянию передовой русской культуры крепла национальная по форме и социалистическая по содержанию культура корейского народа.

Период 1930-1934 гг. характеризовался созданием прочной экономической базы Советского государства. Были созданы необходимые условия для осуществления более широких мероприятий в области культурного строительства. XVI съезд партии отметил, что темпы развертывания культурного строительства в стране еще совершенно недостаточны. Поэтому проведение всеобщего обязательного первоначального обучения и ликвидации неграмотности стало боевой задачей партии на ближайший период.

Ряд исторических постановлений Центрального Комитета, принятых после XVI съезда, обеспечил успешное проведение всеобщего обучения в нашей стране, явился могучим орудием в борьбе за новые достижения в развитии народного образования (См. постановления ЦК ВКП(б): от 25 июля 1930 г., от 21 февраля 1931 г. «О ходе ксеобуча», от 5 сентября 1931 г. «О начальной и средней школе», от 25 августа 1932 г. «Об учебных программах и режиме в начальной и средней школе» и др.)

В соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) от 25 июля 1930 г. 14 августа 1930 г. опубликовано постановление. ВЦИК и СНК СССР о всеобщем обязательном начальном обучении. Это постановление сыграло громадную роль в осуществлении всеобщего обязательного обучения среди корейского населения. Необходимо было окончательно изжить неравенство в народном просвещении, насаждавшееся во времена царизма особенно рьяно на окраинах России, в том числе в Дальневосточном крае.

Постановление ВЦИК и СНК СССР о всеобщем обязательном начальном обучении знаменовало новую историческую веху в развитии школьного дела в республике, получившего подлинно социалистические темпы и размах. Достаточно сказать, что в том же 1930 г, в связи с введением всеобщего обучения контингент учащихся-корейцев четырех начальных классов возрос почти втрое.

Таким образом, всеобщее обязательное обучение среди корейского населения было проведено весьма успешно, в короткие сроки, при участии всей советской общественности. В последние годы пятилетки, в 1931/1932 учебном году, в крае было 380 корейских школ, в которых училось 33595 детей, из них в школе I ступени (351 школа) -28846 человек, в школе II ступени (4) – 700 человек, в школе колхозной молодежи (21) -3073, человека, в фабрично-заводских училищах (4) – 976 человек («Авангард», 1933, 6 февраля.) Введение всеобщего обязательного образования в объеме начальной школы среди корейского населения было осуществлено досрочно – не к 1933/1934 учебному году, как это намечалось пятилетним планом, а к 1931/1932 учебному году. Более того, стало возможным уже в 1932 г. перейти к обязательному обучению в объеме семилетней школы.

Осуществление всеобщего начального обучения в СССР в течение столь короткого срока – яркое доказательство огромных преимуществ советского строя над капиталистическим. Не лишне будет в связи с этим напомнить, что в Японии закон о всеобщем обучении принят 50 лет назад, в Англии – 70, а в США-100 с лишним лет назад, но там и сейчас количество детей, остающихся вне школы, исчисляется миллионами.

Непрерывное расширение сети школ, рост числа учащихся, пополнение кадров учителей и улучшение, их работы, укрепление учебно-материальной базы школ, активизация работы школьных комсомольских и пионерских организаций, укрепление связи школы с родителями и ряд других мероприятий способствовали повышению качества знаний учащихся. Корейские школы, так же как и другие, получили твердые учебные планы и программы, стабильные учебники, нужные методические указания по проведению учебной и внеклассной ра- боты. Таким образом, обязательное обучение среди корейского населения становилось на прочную основу.

3. Ликвидация неграмотности и малограмотности

Важнейшей задачей культурного строительства являлась ликвидация неграмотности среди взрослого населения. Успешным решением этой задачи был обусловлен весь ход социалистического строительства, ибо «в стране безграмотной построить коммунистическое общество нельзя» (В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 41, стр. 315.)

На Первом Всероссийском съезде по внешкольному образованию б мая 1919 г. В. И. Ленин указал на срочную необходимость «… взяться за простое, насущное дело мобилизации грамотных и борьбы с неграмотностью» (В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 38, стр. 332.) 29 декабря 1919 г. Совнарком РСФСР издал декрет за подписью Ленина «О ликвидации безграмотности». Это был первый акт Советской власти в области всеобщего обучения.

В целях предоставления всему населению республики возможности сознательно участвовать в политической жизни страны Советское правительство обязало все население в возрасте от 8 до 50 лет, не умеющее читать или писать, обучиться грамоте на родном или русском языке – по желанию. Учеба трудящихся расценивалась как важнейшее государственное дело.

Для практического руководства работой по выполнению ленинского декрета правительство 19 июля 1920 г. утвердило создание Всероссийской чрезвычайной комиссии по ликвидации безграмотности (ВЧКЛБ). На местах были организованы ее органы – грамчека.

На Дальнем Востоке, пережившем пятилетнюю интервенцию и гражданскую войну, ликвидация негра- мотности началась с конца 1922 г.

В годы восстановительного периода борьба за ликвидацию неграмотности приобрела характер общественного движения, в котором принимали участие широкие народные массы. Партийные и советские органы Дальнего Востока поставили первоочередной задачей ликвидацию неграмотности среди членов партии, комсомольцев и воинских частей. Дальбюро ЦК РКП (б) 11 декабря 1922 г. приняло решение «О ликвидации безграмотности среди коммунистов и комсомольцев», по которому предлагалось в течение зимы 1922/1923 г.: развернуть работу по организации и проведению этого дела. С 1 января по 1 апреля 1923 г. под лозунгом «Ни одного неграмотного члена РКП и РКСМ!» в Дальневосточной области был проведен специальный трех* месячник См.: «Дальний Восток за 40 лет Советской власти». Комсомольск-на-Амуре, ‘1958, стр. 482.

10 апреля 1923 г. была создана областная чрезвычайная комиссия по ликвидации неграмотности. Ее работа приняла массовый и плановый характер.

В мае 1923 г. Дальревком издал постановление об организации в области 23 опорно-инструктивных пунктов по ликвидации неграмотности. Они по мере возможности обеспечивались учителями, учебными пособиями. Их задачей было оказывать методическую помощь местным ликпунктам, которых насчитывалось многие сотни.

В 1923/1924 г. в Приморье только среди корейцев работало 368 пунктов по ликвидации неграмотности. За год в них обучилось 6419 человек( ЦГАДВ, ф. 242?. оп. 1, д. 1270, л. 17.)

Кроме ликпунктов в области работало 58 шестимесячных школ для малограмотных, из них 10 корейских.

Высшим звеном в системе обучения взрослых являлись трехгодичные школы повышенного типа. Их было пять: в Чите, в Благовещенске, во Владивостоке, в Сучане и в Посьете для корейцев. В них обучались трудящиеся в возрасте 16-30 лет, окончившие в прошлом школу I ступени. Выпускники шестимесячных школ получали право поступать в высшие учебные заведения («Народное образование на Дальнем Востоке». Хабаровск, 1935, стр. 17).

Важнейшей вехой в истории культурного строительства в СССР явилась организация в конце 1923 г. общества «Долой неграмотность» (ОДН) под руководством М. И. Калинина. 7 марта 1924 г. было учреждено Дальневосточное бюро общества ОДН. С этого момента организация отделений общества пошла быстрыми темпами. Уже в начале 1925 г. в корейских селах действовало 125 первичных ячеек, охватывавших 5 тысяч человек (ЦГАДВ, ф. 2422, оп. 1, д. 1661, л. 90.). Общество работало под лозунгом: «Каждый грамотный кореец должен обучить одного неграмотного».

Большую работу по ликвидации неграмотности провели корейские учителя. В 1925 г. 399 учителей-ликбезовцев в порядке общественной работы обучили 3080 неграмотных, из них 1695 женщин («Труды ЦСУ, отдел статистики просвещения», т. XXVIII,вып. 3. М., 1927, стр. 223.)

Ликвидация неграмотности на Дальнем Востоке проходила при постоянной помощи Наркомпроса РСФСР. Уже в 1923-1924 гг. из центра поступило большое количество учебников на русском языке, которые переводились на язык других национальностей. Так, в 1923-1924 гг. был переведен на корейский язык букварь «Долой неграмотность» -первая советская книга для взрослых на корейском языке47. В 1925 г. таких букварей корейские ликпункты получили 17 тысяч экземпляров.

Школы и курсы по ликвидации неграмотности проводили одновременно и большую работу по политическому просвещению учащихся. Буквари для взрослых и книги для занятий с малограмотными, выпущенные в этот период, были насыщены политическим содержанием. В школах ликбеза проводились лекции и беседы по вопросам международного и внутреннего положения СССР, о новой экономической политике, о задачах восстановления народного хозяйства, о колхозном строительстве и т. д.

В своей программной речи по вопросам культурного строительства, произнесенной на II Всероссийском съезде политпросветов 17 октября 1921 г., В. И. Ленин подробно остановился на вопросе о темпах развития советской социалистической культуры и указал, что в отличие от задач политического и военного характера задачи культурного строительства требуют неизмеримо более длительных исторических сроков.

На основании этого указания Дальоно разработал план полной ликвидации неграмотности среди всего взрослого населения от 16 до 35 лет. Он предполагал проводить ликвидацию неграмотности в порядке обучения небольших групп и одиночек при установленной на каждый год в отдельности сети опорно-инструктивных и основных участковых ликпунктов. В 1925/26 г. намечалось полностью ликвидировать неграмотность среди членов РКП и на 40 проц. – среди молодежи 16-20 лет, а также всего взрослого населения в восьми волостях; в 1926/27 г.-в городах: Спасске, Свободном, Завитой, Сретенске, Нерчинске, Петровском Заводе и Борзе.

Для решения поставленной задачи требовалось нема- лое количество учителей. В связи с этим Дальоно организовал курсы учителей для работы со взрослым населением. В 1927/28 г. здесь преподавали 12 корейских, 3 китайских и 5 русских учителей, работавших ранее в школах социального воспитания (соцвос). В 1926- 1933 гг. Дальоно издавал журнал «Хочу быть грамотным» (для занятий на ликпунктах, в школах и кружках малограмотных), ряд пособий по работе с неграмотными и малограмотными; сельскохозяйственный букварь с краеведческим уклоном; переиздал букварь для корейцев и китайцев и хрестоматию для чтения в школах и кружках малограмотных «Стенограмма I Дальневосточного краевого съезда Советов». Хабаровск, 19?6, стр. 446-447.)

В отличие от предыдущих лет работа по ликвидации неграмотности строилась на основе единого плана, объединения сил и средств и широкой самодеятельности всех организаций, принимающих участие в ликвидации неграмотности. Так, в 1929 г. в Приморской области уже насчитывалось 478 пунктов ликбеза, в которых обучалось более 10 тысяч неграмотных. Кроме того, для малограмотных было открыто 43 новых школы, в них обучалось более 2,5 тысячи человек49. В 1930 г. процент грамотности корейского населения по краю поднялся до 90 против 47 в 1928 г.

Однако работа по ликвидации неграмотности с течением времени качественно изменилась, Если в первые годы восстановительного периода основная задача заключалась в том, чтобы охватить возможно больший контингент людей, не умеющих читать и писать, и обучить их элементарным основам грамоты, то в конце 1931 г.; вместе с определенным ростом культурного уровня населения, процесс, характер и задачи ликвидации неграмотности стали рассматриваться гораздо глубже. «В настоящих условиях, – отмечал в 1931 г. М. И. Калинин, – ликвидировать неграмотность – значит не только научить читать, но и научить понимать прочитанное, переварить прочитанное, сделать человека политически грамотным» 50 (М. И. К а л и н и н. О вопросах социалистической культуры. М., 1938, стр. 67.)

Исключительно важное значение ликвидация неграмотности имела для корейской женщины, для ее общественного положения. Нельзя было полностью раскрепостить женщину и сделать ее активным строителем социалистического общества без приобщения к грамоте, культуре. ЦК партии постоянно обращал внимание партийных и советских организаций на необходимость чуткого отношения к культурным запросам женщин, на создание благоприятных условий для посещения ими ликпунктов и школ.

Благодаря заботе партии и Советского правительства среди корейского населения с каждым годом росло число женщин, обучавшихся в системе ликбеза. Так, если в 1928/1929 году школы ликвидации неграмотности посещало 79 проц. корейских женщин, то в 1930/31 учебном году процент обучающихся женщин поднялся до 95. Часть женщин продолжала учиться дальше. В Суйфунском районе, например, 15 женщин из окончивших ликпункты и школы для малограмотных были направлены на учебу в совпартшколу.

Решительный сдвиг в сторону дальнейшего улучшения работы по ликвидации неграмотности и малограмотности в крае произошел после IX Дальневосточной краевой партийной конференции (1929 г.), которая рассмотрела и приняла первый пятилетний план развития народного хозяйства и культурного строительства в Дальневосточном крае. В ее резолюциях указывалось, что партийные органы должны всемерно развивать борьбу с неграмотностью малых народов. Во Владивостокском, Хабаровском, Читинском, Сахалинском и Николаевском округах были проведены специальные совещания по усилению ликбеза среди национальных меньшинств и малых народностей.

Исходя из этой задачи, партийные и советские органы Дальнего Востока деятельно готовились к проведению культпохода, частичной задачей которого была организация ликбеза. При окружкомах и райкомах партии создавались штабы культпохода, мобилизовывались дополнительные средства, подбирались учебники, кадры для осуществления ликвидации неграмотности населения.

В это время партийные организации края совместно с органами народного образования провели кампанию по подготовке культармейских сил для нового учебного года. Особое значение эта кампания имела для деятельности пунктов ликбеза среди корейского населения. Учителей здесь было все еще недостаточно. Чтобы выйти из положения, партийные и советские органы края взяли из вузов и совпартшкол 160 студентов и слушателей – корейцев и китайцев. Кроме того, в Сретенске были организованы курсы по подготовке 100 китайских и корейских культармейцев51.

Культпоход показал, что этот новый метод культурного строительства, рожденный творчеством масс, явился наиболее действенным и радикальным средством борьбы с неграмотностью среди корейского населения. По подсчетам крайисполкома, за 1930-1931 гг. на Дальнем Востоке ликвидировали свою неграмотность 254 тысячи человек, из них корейцев – 30 тысяч (ЦГАВД, д. 1292, л. 43.)

Наступил 1932 год – завершающий год первой пятилетки. Могучий подъем всего народного хозяйства СССР неуклонно вел Советское государство к культурному расцвету. В этих условиях возникла настоятельная необходимость в полной ликвидации неграмотности среди трудящихся более старших возрастов. В январе 1932 г. Далькрайисполком заслушал отчет крайоно о ходе ликвидации неграмотности по краю и принял развернутое решение об обучении грамоте населения в возрасте до 50 лет.

Корейцы Дальнего Востока выступили с поддержкой решения крайисполкома. Интересной формой вовлечения населения в борьбу по ликвидации неграмотности явился выпуск на Дальнем Востоке в 1932 г. Облигаций займа «За сплошную грамотность». Облигация имела достоинство, например, в 50 часов каждая. Погашение их производилось отметкой за каждую декаду занятий в школе ликбеза путем наклеивания марок на оборотной стороне облигаций. Заполнившие к определенному сроку сетку погашения принимали участие в розыгрыше облигаций(«Дальний Восток за 40 лет Советской власти» Комсомольск-на Амуре, 1958, стр. 492).

Количество неграмотных корейцев в крае быстро сокращалось. К 1932 г. основная масса корейского населения ликвидировала свою неграмотность. Однако оставались еще отдельные группы населения, не охваченные ликбезом. Поэтому в последующие годы органы народного образования продолжали работу по ликвидации неграмотности и малограмотности среди корейского населения.

Из всего сказанного можно сделать следующие краткие выводы.

Успешный ход ликвидации неграмотности в годы первой пятилетки был обусловлен, прежде всего, активным участием в этой работе самых широких слоев населения – рабочих, крестьян, интеллигенции, а также общественных организаций.

Все мероприятия по борьбе с неграмотностью находились в центре внимания партийных и советских организаций, что также предопределило успешный ход ликвидации неграмотности.

В ходе ликвидации неграмотности проводилась большая культурно-просветительная работа, особенно в деревне. Она способствовала общему подъему культуры корейского населения, делала его более сознательным, более подготовленным к борьбе за социализм.

Успешная ликвидация неграмотности среди трудящихся масс нерусских национальностей явилась одним из факторов преодоления фактического неравенства народов, их культурной отсталости.

4. Культурно-просветительная работа

Избы-ч итальни, библиотеки. Величайшим завоеванием культурной революции в нашей стране является утверждение социалистической идеологии, формирование нового человека – сознательного и активного строителя коммунистического общества. «По нашему представлению, – писал В. И. Ленин, – государство сильно сознательностью масс. Оно сильно тогда, когда массы все знают, обо всем могут судить и идут на все сознательно» (В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 35, стр. 21.)

Партия учила, что для осуществления культурной революции необходимы полная ликвидация неграмотности взрослого населения в стране, введение всеобщего обязательного обучения детей, создание широкой сети высших учебных заведений в целях подготовки специалистов хозяйственного и культурного строительства, развитие социалистической литературы и искусства.

Идеологическую работу, коммунистическое воспитание трудящихся партия всегда рассматривала как неотъемлемую часть своей деятельности по строительству социалистической культуры. При этом партия исходила из конкретной исторической обстановки, из строгого учета общеполитических и народнохозяйственных задач, стоящих перед страной, и использовала в своей воспитательной работе все средства идейно-политического воздействия на массы – пропаганду и агитацию, печать, радио, культурно-просветительные учреждения, литературу и искусство.

В годы гражданской войны культурно-воспитательная работа среди масс была тесно связана с вопросами защиты социалистической республики. В условиях мирного строительства первостепенное значение приобрело воспитание социалистического отношения к труду, к общественной собственности, к социалистическому производству. В период первой пятилетки, когда основной политической задачей являлась коллективизация сельского хозяйства, ликвидация кулачества как класса, культурно-политическая работа была направлена прежде всего на политическое просвещение крестьянских масс, на повышение общего культурного уровня деревни, что в свою очередь способствовало успешному выполнению политических и хозяйственных задач, непосредственно связанных с социалистическим преобразованием сельского хозяйства.

Важной организационной формой культурно-воспитательной деятельности среди корейских трудящихся в первые годы Советской власти явились избы-читальни. Вокруг изб-читален группировались все немногочисленные в те годы культурные силы деревни – учителя, агрономы и др. Они читали лекции и доклады на политические, антирелигиозные и сельскохозяйственные темы, устраивали вечера вопросов и ответов, руководили кружками и курсами агрономических знаний. Так, например, изба-читальня села Сыдугоу Суйфунского района в апреле-мае 1935 г. вовлекла в политические кружки 367 человек. Для них читались лекции о Коммунистическом Интернационале, рабочем движении в капиталистических странах, событиях в Корее, происхождении земли и других планет, зарождении жизни на земле, происхождении человека и т. д. (ЦГАДВ- Ф- 2422, оп. 1, д. 270, л. 17.)55 Не случайно партийные и советские органы обращали столь серьезное внимание на состоя- ние изб-читален.

В начале первой пятилетки в корейских деревнях имелось 183 избы-читальни, из них в Сучанском районе – 37, в Суйфунском – 30, в Посьетском 43 избы-читальни (ЦГАДВ- Ф- 2422, оп. 1, д. 270, л. 17.). Разумеется, такое количество изб-читален никак не могло способствовать выполнению поставленных задач. Поэтому первоочередным делом было расширение сети изб-читален с тем, чтобы эти очаги культуры могли охватить гораздо больше жителей.

В этом направлении в крае была проделана значительная работа, которая особенно усилилась после известного постановления Центрального Комитета ВКП(б) от 11 ноября 1929 г. «Об избах-читальнях». В постановлении указывалось, что «изба-читальня должна стать… организующим центром культурной и политической активности бедняцких и середняцких масс…». Далее отмечалось, что «состояние сети, организация, содержание работы, материальное положение изб-читален отстают от роста культурных потребностей основных масс крестьянства, не соответствуют сложности и ответственности политпросветработы в современной деревне». ЦК ВКЩб) выдвинул задачу организации в течение пятилетки изб-читален при каждом сельсовете, улучшения их материального положения, подготовки квалифицированных кадров избачей. («Авангард», 1930, 15 ноября.) На Дальнем Востоке избачей стали готовить курсы при Владивостокской партийной школе; а корейских работников – вновь организованные партшколы в Никольск-Уссурийском и Чите.

В тех селах, где не было изб-читален, организовывались красные уголки. В корейских деревнях Приморья их было около 217 (Авнгард, 1930, 1 марта.) Красные уголки проводили ту же работу, что и избы-читальни.

Работа просветительных учреждений в корейской деревне дала свои результаты. Корейские крестьяне, веками находившиеся в темноте и невежестве, видели, как на их глазах меняется облик родного села. Появление начальных, а в некоторых селах и средних школ, изб-читален, красных уголков, различных курсов при колхозах- все это не могло не повлиять на сознание крестьянина, не сделать его горячим сторонником культурного преобразования села. Успех культурного строительства в деревне был обусловлен прежде всего поддержкой крестьянских масс, сумевших в своем громадном большийстве преодолеть вековой груз пережитков прошлого и жадно тянувшихся к знаниям.

В культурно-политическом просвещении трудящихся значительную роль играли массовые библиотеки. В. И. Ленин указывал, что библиотеки и избы-читальни «еще долгое время будут служить главным источником и почти единственным учреждением, в особенности в деревне, для политического воспитания масс…» (См.: Н. К- Крупская. Что писал и говорил Ленин о библиотеках. М., 1939, стр. 18-19.). В течение первой пятилетки (1928-1932 гг.) число массовых библиотек в корейских деревнях увеличилось с 57 до 221, их книжный фонд вырос более чем в 20 раз60 . Благодаря этому книга становилась все более доступной широким массам трудящихся.

Быстрый рост книжного фонда библиотек происходил на основе расширения издательского дела. По данным акционерного общества «Книжное дело», за годы пятилетки книжная продукция на корейском языке увеличилась с 20 печатных единиц (книг и брошюр) тиражом 5 тысяч экземпляров до 176 единиц тиражом 1 миллион 408 тысяч экземпляров («Авангард», 1932, 13 ноября.), т. е. возросла соответственно в 10 и 325 раз. Корейские читатели получили на родном языке труды классиков марксизма-ленинизма, политическую и научно-популярную литературу, произведения- А. С. Пушкина, Л. Н. Толстого, И. С. Тургенева, Н. В. Гоголя, А. П. Чехова, М. Горького, В. Маяковского и др. Громадное значение в деле культурно-политического просвещения масс имела периодическая печать. В 1932 г. в крае издавалось 6 журналов и 7 газет на корейском языке: «Сен бон» («Авангард»), «Мун хва» («Культура»), «Ся сеге» («Новый мир»), «Родондя» («Рабочий»), «Ронон синбо» («Крестьянская газета»), «Тексен» («Красная звезда»), «До а консан синмун» и др. Самая массовая из них газета «Авангард», выходившая с 1 марта 1923 г., в 1932 г. достигла ежедневного тиража 10 тысяч экземпляров. «Авангард» развернула широкую пропаганду идей социализма, сыграла большую роль в культурном строительстве и мобилизации трудящихся на досрочное выполнение пятилетнего плана.

В связи с образованием МТС в Дальневосточном крае начали выходить политотдельческие общедоступные газеты. На корейском языке они издавались при Сучанской, Суйфунской и Посьетской МТС.

Культурно-просветительная работа в массах на всех этапах развития страны тесно увязывалась с практическими задачами социалистического общества. Ее результатом явилось создание нового социалистического быта, общее повышение культурного уровня населения, распространение научных, антирелигиозных знаний, приближение культурного уровня деревни к уровню городского населения.

Успехи корейских трудящихся в развитии своей экономики и культуры – яркое свидетельство торжества ленинской национальной политики. Они, как и успехи других народов СССР, демонстрируют силу и непобедимость социалистической революции, давшей народу не только политическую свободу, но и обеспеченную и культурную жизнь.

Театр. Дальневосточный краевой корейский драматический театр был создан в начале 1932 г. во Владивостоке.

В первые годы театру пришлось нелегко: беден был репертуар, не хватало исполнительских кадров, у них не было ни опыта профессиональной игры, ни теоретических знаний. Однако эти трудности не могли ослабить огромную энергию энтузиастов, которым партия поручила почетную задачу. Уже в первые годы коллектив начал пропагандировать новый для корейского народа вид искусства, выступая во многих городах и селах. Когда началась борьба за коллективизацию, за осуществление пятилетних планов, театр откликнулся на события дня постановкой актуальных спектаклей.

В 1933-1934 гг. труппа театра пополнилась актерами и режиссерами, проявившими дарование в кружках самодеятельности или в местных театрах и клубах. В театр пришли ставшие затем известными мастерами сцены, нынешние народные артисты и артистки Казахской ССР Ким Дин, Ем Сен Ен, Цой Бондо, Цхай Ен, Тхай Дян Чуй, Ли Хам Дек. В 1935 г., после окончания ГИТИСа, в театре стали работать Цой Гир Чун и Ли Гир Су. С этого времени театр систематически знакомил зрителя с произведениями национальной классической и советской драматургии.

Крупным достижением явилась постановка пьесы «Факел Тян Фена» Ем Сен Ена – о борьбе корейских крестьян против помещиков и колонизаторов, «Гудок с Востока» Цхай Ена – о национально-освободительной борьбе корейских рабочих против японского империализма, «Земля» Тхай Дян Чуна – о борьбе за коллективизацию в корейской деревне, и др. Эти постановки как бы закрепили реалистическое, жизнеутверждающее направление театра, раскрыли новые стороны в дарованиях исполнителей.

Корейский театр зорко следил за развитием русской советской и мировой драматургии. В репертуаре тридцатых годов мы видим пьесы: «Любовь Яровая» К. Тренева, «Враги», «Егор Булычев и другие» М. Горького, «Разгром» А. Фадеева, а также «Отелло» В. Шекспира, «Коварство и любовь» Ф. Шиллера. Все эти спектакли актерскими удачами ярко продемонстрировали творческую зрелость талантливого коллектива. Работа над этими постановками совершенствовала мастерство актеров, развивала их эстетические взгляды на искусство в целом.

Театр постоянно работал над воплощением лучших сторон национального характера, вековых чаяний народа в его стремлении к свободе и счастью. Огромный материал для этого дает народный эпос. Из века в век народ хранил в памяти устные поэтические сказания, в которых воспевал доблесть и благородство лучших своих сынов и дочерей, борьбу против иноземных угнетателей, прекрасное чувство любви. Но в драматургической разработке этих тем писателям и театру пришлось испытать немало трудностей и неудач: драматургам, только что овладевшим методом социалистического реализма, не всегда удавалась правдивая, подлинно марксистская интерпретация исторических фактов и явлений.

Но упорные совместные искания коллектива театра и драматургов увенчались успехом: прочное место на сцене заняли спектакль «Чун Хян Ден» – по инсценировке корейского романа XVIII века о любви, не знающей преград, «Хын Бу и Нор Бу» – о добром и злом братьях и «Дори и Сунтхан» – повествование о злой мачехе, едва не погубившей падчерицу, юную Сунтхан, и о любви Сунтхан к батраку Дори – борцу против помещичьего произвола.

В годы ожесточенной классовой борьбы в деревне театр совершил большую гастрольную поездку по корейским селениям с агитационными спектаклями, раскрывавшими лицо классовых врагов, остро обличавшими старый быт с его невежеством, религиозным фанатизмом.

В 1937 г. театр был перебазирован в город Кзыл-Орду для обслуживания проживающего в Казахстане корейского населения и постановлением Совнаркома Казахской ССР от 29 ноября 1937 г. стал называться Корейским музыкально-драматическим театром.

В годы Великой Отечественной войны театр значительно обновил репертуар. Среди постановок того времени – «Русские люди» К. Симонова, воспевающие героизм советского народа и его армии, «Очная ставка» братьев Тур и др. За четыре года в военных частях, госпиталях и на призывных пунктах было дано свыше 200 шефских концертов.

Во время героической борьбы корейского народа против империалистических интервентов театр поставил волнующие, актуальные спектакли: «Южнее 30-й параллели» Тхай Дян Чуна и «Корея в огне» Ем Сен Ена. Той же теме посвящена и пьеса «Корень зла» Смирнова-Ульяновского, поставленная в 1957 г.

Из историко-революционных пьес выделяется «Хон Бом До» Тхай Дян Чуна, посвященная пламенному борцу против японских оккупантов. В новом драматургическом и сценическом варианте эта пьеса была поставлена в 1958 г. и с неизменным успехом идет на сцене театра до сих пор.

Особое место в творческой биографии театра занимает спектакль «Кремлевские куранты» Н. Погодина. Впервые на корейской сцене был воссоздан светлый образ Владимира Ильича Ленина, воскрешена одна из замечательных страниц истории советского народа. Успех спектакля объясняется не только превосходной работой режиссера. Покорила зрителей вдохновенная игра исполнителей ролей: В. И. Ленина (заслуженный артист Казахской ССР Ли Дян Сон) и инженера Забелина (народный артист Казахской ССР Ким Дин).

Огромные достижения корейского театрального искусства ярко проявились в дни декады казахского искусства в Москве в 1959 г. Корейский муздрамтеатр самостоятельно в декаде не участвовал, но его мастера выступали в музыкально-драматических спектаклях и концертах и заслужили высокую оценку выдающихся советских деятелей литературы и искусства. Декада явилась большой школой для актеров. Они имели возможность близко познакомиться с крупнейшими русскими актерами, с их творчеством, видеть постановки лучших театров столицы,

Театр вырастил таких мастеров сцены, .как народные артисты Казахской ССР Ким Дин, Ли Хам Дек, заслуженные артисты Казахской ССР Ли Гер Су, Цой Бон До, Ли Ген Хи, Ли Дян Сон, Пак Чун Себ, заслуженные деятели искусств Казахской ССР писатель Тхай Дян Чун, режиссер Ем Сен Ен и другие. Главным режиссером театра является один из старейших его работников, заслуженный деятель искусств республики Цай Ен. Много лет плодотворно работает в театре заслуженный деятель искусств главный художник Г. М. Кан. Артистическая молодежь состоит преимущественно из актеров, получивших высшее театральное образование в Москве, Ленинграде и Ташкенте.

Большую часть года театр проводит в разъездах. Он частый и желанный гость не только в корейских, но и в казахских и в узбекских колхозах. В 1956 г. он с успехом совершил большую гастрольную поездку по Советскому Союзу. За годы своего существования Корейский музыкально-драматический театр продемонстрировал свыше 100 постановок, пропагандируя бессмертные идеи коммунизма, передовое советское искусство, дружбу народов нашей страны.

* * *

Культура корейского народа, как и культура других народов СССР, развивалась на основе создания и укрепления социалистического строя. В результате успешного осуществления ленинского плана индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства коренным образом изменился духовный облик корейцев. Новое, коммунистическое отношение к труду, к общественной собственности, к семье и т. д. стало неотъемлемым качеством советских людей всех национальностей, в том числе и корейских трудящихся. Коренные изменения, происшедшие в духовном облике народов СССР, нашли свое наиболее глубокое выражение в тех могучих движущих силах, которые развернулись на основе всемирно-исторической победы социализма в стране- в морально-политическом единстве советского общества, в дружбе народов СССР, в советском патриотизме.

 

Заключение

После ознакомления с историей корейцев на Дальнем Востоке, естественно, возникает вопрос о том, как сложилась дальнейшая судьба корейцев.

Научная характеристика и исторический анализ этого периода должны стать предметом специального исследования и самостоятельной монографии. Однако хотя бы краткий обзор современного положения корейцев в Средней Азии и Казахстане автор считает совершенно необходимым и в данной книге. Это даст возможность читателям получить целостное представление о жизни советских корейцев, глубже оценить на фоне достигнутых успехов пройденный ими исторический путь.

Летопись взаимоотношений русского и корейского народов дает возможность проследить, как в совместной борьбе против общих врагов – самодержавия, эксплуататорских классов, чужеземных захватчиков – складывалась дружба этих народов еще в условиях царизма.

Великая Октябрьская революция, ликвидировавшая национально-колониальный гнет на всей территории России, принесла свободу и корейцам, населявшим русский Дальний Восток. Поэтому, когда разгорелось пламя гражданской войны, корейцы совместно с другими народами России с оружием в руках выступили за защиту молодой Советской республики, и многие сыны корейского народа сложили свои головы в борьбе с врагами..

Закаленная в боях, нерушимая братская дружба между корейскими трудящимися и другими народами в нашей стране еще более крепла в совместной борьбе за победу социализма.

Великая Октябрьская социалистическая революция и победа социализма в нашей стране создали идейно-политические и социально-экономические условия для объединения всех наций нашей Родины в братскую семью.

С победой социализма в СССР происходит еще большее сближение наций, возрастает их экономическая и идейная общность, складываются общие черты духовного облика. Все они объединены общими жизненными интересами в одну семью и совместно идут к единой цели – коммунизму.

Советские корейцы, в дореволюционном прошлом испытавшие всю горечь, весь ужас социальной и национальной несправедливости, познали великую, преобразующую, созидательную силу дружбы в братской семье советских народов.

После переселения в Среднюю Азию и Казахстан корейцы сразу же включились в активную трудовую деятельность. Нелегко было обживать новые места, немало трудностей встречалось на первых порах. Но благодаря материальной поддержке со стороны государства и своему большому трудолюбию корейцы сумели за короткое время наладить хозяйство на новом месте.

Все расходы, связанные с переселением, были приняты на государственный счет. Для сооружения жилых домов, хозяйственных построек, приобретения техники и скота колхозам выдавался кредит с рассрочкой платежей на десять лет. Это способствовало быстрому развитию вновь организованных хозяйств, освоению больших площадей ранее не обрабатываемой земли. Здесь были созданы крупные очаги сельского хозяйства, в которых корейцы стали культивировать традиционное для них рисоводство и вскоре достигли заметных успехов.

Корейцы совместно с русскими, узбеками, казахами, киргизами и представителями других национальностей стали активно участвовать в хозяйственном и культурном строительстве республик, в которые они переселились, – Узбекистана и Казахстана. Трудясь рука об руку, они учились друг у друга, перенимали хороший опыт, совместными усилиями претворяли в жизнь задачи, поставленные партией и правительством.

Мирный созидательный труд народов СССР был прерван вторжением на нашу землю гитлеровских захватчиков.

Руководимые Коммунистической партией и Советским правительством народы СССР единодушно поднялись на защиту своей социалистической Родины. Трудящиеся корейцы восприняли вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз с чувством величайшего гнева и возмущения. В городах и селах состоялись многолюдные митинги, на которых трудящиеся выражали твердую решимость отдать все силы на защиту Отечества.

Уже в первый день войны сотни корейцев направились в военкоматы с заявлением об отправке их добровольцами на фронт.

Славные сыны и дочери корейского народа, ушедшие на фронт, самоотверженно бились с врагами и покрыли себя неувядаемой славой; многие из них пали смертью храбрых. Слава о них не померкнет никогда.

Как живая легенда передавалась из уст в уста молва о подвиге Героя Советского Союза, воспитаннике Коммунистической партии Александре Павловиче Мине. Перед войной Александр Мин учился в планово-кредитном институте в Саратове. В начале войны он добровольцем вступил в армию и через несколько дней отправился на фронт.

Смелый, находчивый, волевой солдат, Александр Мин зачисляется слушателем военного училища, которое успешно заканчивает. В 1942 г., в чине лейтенанта, вновь прибыл на фронт. В письме брату он писал:

«Милый брат! Этот день я встречаю на фронте. Враг подошел близко к Москве. Но мы победим! Непременно победим и потому, что во главе нас стоит родная Коммунистическая партия, а в наших жилах кипит кровь мести и справедливости! Прости, брат, за краткость письма. Мне пора, я иду с автоматом в руках, чтобы истребить черную чуму человечества! 4/XI-42, Алек- сандр» («Ленинский путь», 1945, 24 октября.)

Гвардии лейтенант Александр Мин самоотверженно сражался в тяжелых кровопролитных боях под Москвой.

За образцовое выполнение боевых заданий командования, проявленные при этом отвагу и геройство, А. П. Мин в июне 1943 г. награжден орденом Красной Звезды, в ноябре этого же года – орденом Отечественной войны II степени, в феврале 1944 г. – орденом Александра Невского.

Фронтовой путь Александра Мина полон геройства, отваги и мужества. Он был участником боев под Волгоградом, в Белоруссии, в Польше, в Восточной Пруссии. За проявленную доблесть в борьбе с фашистскими захватчиками А. П. Мину было присвоено звание Героя Советского Союза, Прославленный герой пал смертью храбрых незадолго до дня победы.

Замечательный героизм и отвагу проявил командир подводной лодки Алексей Хан. Его лодка потопила 10 неприятельских кораблей и повредила несколько судов.

В начале войны Алексей Хан обратился в военкомат с заявлением, в котором писал: «Прошу принять меня добровольцем в РККА и направить на фронт. Заверяю вас, что честно и самоотверженно буду защищать любимое Отечество, буду до последней капли крови бить врагов, которые сунули свое свиное рыло на нашу Советскую землю».

И действительно, Хан героически сражался с фашистами. Отвага и мужество Хана, прошедшего славный боевой путь, неоднократно отмечались орденами и медалями. Ему было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.

Плечом к плечу с руоскими и сынами других народов воины корейцы отстаивали родную Москву, защищали колыбель революции – Ленинград.

В боях у Ленинграда геройски сражался славный сын корейского народа Валентин Иванович Цой. В девятнадцать лет он стал солдатом, вступив в августе 1941 г. в дивизию народного ополчения Выборгского района Ленинграда. В октябре 1941 г. Валентин принял боевое крещение и с тех пор почти беспрерывно находился на переднем крае.(Архив Министерства обороны СССР, ф. 314, оп. 70594, д. 1, л. 176.)

В ночь с 10 на 11 апреля 1943 г. разведчики 1076-го полка бесшумно преодолели «нейтральную полосу», отделявшую наши позиции от немецких. Группа захвата отделилась от товарищей и растворилась в темноте. Вот она уже приблизилась к заранее намеченному дзоту, но в это время два гитлеровца обнаружили разведчиков. На Валентина Цоя, находившегося впереди, бросился немецкий солдат, но был убит метко брошенной разведчиком гранатой. Не медля ни секунды, Валентин набрасывается на второго, оказавшегося фельдфебелем, и обезоруживает его. С помощью подоспевших товарищей Валентин доставил пленного в часть.

За мужество и отвагу, проявленные в ночном поиске разведчиков, младший сержант, кандидат в члены партии Валентин Цой был награжден орденом Красной Звезды.

Еще раньше началась боевая жизнь другого славного патриота нашей Родины и верного сына корейского народа -Степана Николаевича Тэна («Сыны Якутии в боях за Родину». Якутск, 1942, стр. 18-19.) В день начала войны 18-летний студент Московского института химического машиностроения писал своим родителям в далекую Якутию: «… вы можете во мне не сомневаться: где бы я ни был, что бы я ни делал, я всегда сумею с честью выполнить свой долг». Всей последующей жизнью Степан доказал верность этой клятве.

Степан Тэн (слева) и его командир Н. Иванов в боях под Ленинградом (1942 г.).

В начале октября 1941 г. Степан Тэн добровольцем вступил в армию и через несколько дней отправился на фронт. Никто из знавших Степана до войны не мог предположить в жизнерадостном и подвижном юноше, увлекавшемся математикой и музыкой, качеств замечательного воина. Ловкость, большая любознательность, крепкая память и смелость привели его в разведку. Степан был награжден медалью «За отвагу» и назначен заместителем политрука, а через некоторое время послан в офицерскую школу.

Успешно закончив училище, Степан Тэн вновь вернулся на фронт. Он командует взводом, потом ротой. В январе 1944 г. гвардии капитан Тэн назначается командиром батальона в одной из частей II Прибалтийского фронта. Бойцы любили своего командира за сочетание личной смелости с трезвым учетом обстановки, умение найти выход из любого положения и обеспечить успех своему подразделению. Преждевременная смерть вырвала молодого офицера из рядов защитников Родины. 18 марта 1944 г. он пал смертью храбрых.

Мужественно сражался против немецких оккупантов на Западном фронте в частях генерала Голубева пулеметчик Михаил Тэн. Он участвовал в освобождении подмосковных городов – Малоярославца, Медыни и других.

Вот что сообщалось в корреспонденции ТАСС от 13 января 1942 г. о подвиге Михаила Тэна: «Пулеметчик тов. Тэн над могилой павших в бою поклялся беспощадно уничтожать фашистов. Это было всего несколько дней назад. Во время последнего боя тов. Тэн со своим станковым пулеметом незаметно для врага пробрался на его территорию, замаскировался на крыше одного здания и стал поливать свинцом разбегавшихся в панике фашистов. Когда селение перешло в наши руки, около дома, где укрепился пулеметчик Тэн, валялось больше 100 трупов фашистских бандитов»(«Сыны Якутии в боях за Родину». Якутск, 1942, стр. 18-19.). Совершая свой подвиг, герой думал об одном: не пропустить врага, отомстить за кровь и страдания советских людей.

Великий Ленин учил: «Для ведения войны по-настоящему необходим крепкий организованный тыл. Самая лучшая армия, самые преданные делу революции люди будут немедленно истреблены противником, если они не будут в достаточной степени вооружены, снабжены продовольствием, обучены»5. Во время Великой Отечественной войны тыл и фронт слились в единое целое. Раз война оказалась неизбежной – все для войны, все для победы! – этой мыслью жили все люди в советском тылу.

Массовый трудовой героизм в годы войны проявили колхозники. Многие корейские колхозы Казахстана и Средней Азии успешно вели свое общественное хозяйство, получали хорошие урожаи, во все увеличивающихся размерах снабжали защитников Отечества и трудящихся страны продовольствием, промышленность – сырьем. Чтобы восполнить убыль земли западных районов страны, временно оккупированных немецко-фашистскими захватчиками, колхозы за счет освоения новых земель увеличивали посевные площади. Так, в колхозе «Авангард» Чиилийского района Кзыл-Ординской области за четыре года войны был поднят 731 гектар целины – по 183 гектара в среднем за год. Колхоз «Полярная звезда» Чирчикского района Ташкентской области, где председателем дважды Герой Социалистического Труда, знатный хлопкороб Ким Пен Хва, за четыре года войны поднял 1080 гектаров целины. Посевные площади этого колхоза были расширены за четыре года в пять с половиной раз, в том числе посевы хлопка и риса – в десять раз.

О том, как росла посевная площадь корейских колхозов, показывает таблица 21( Таблица составлена автором по годовым отчетам колхозов.)

Таблица 21

Несмотря на мобилизацию на фронт большинства мужчин и отправку многих тракторов, автомобилей и лошадей на обслуживание нужд войны, труженики корейцы справлялись с теми задачами, которые выдвинула война. Важное значение в перестройке сельского хозяйства на еоенный лад имели разработанные партией и правительством <в первые месяцы войны мероприятия, направленные на дальнейший подъем зернового хозяйства в колхозах и совхозах восточных районов страны. Выполняя указания партии и правительства об усилении помощи фронту, корейские колхозы: им. Ленина, им. Димитрова, «Правда», «Северный маяк» Чирчикского района Узбекской ССР на протяжении всей войны ежегодно перевыполняли задания по поставкам хлопка, хлеба и других продуктов государству. Были значительно превышены прежние показатели по валовому сбору и урожайности. Если в 1940 г. колхоз «Полярная звезда» с каждог гектара сдавал по 16,4 центнера хлопка, то в 1945 г.- 30 центнеров.

Колхоз «Полярная звезда», которым уже 25 лет руководит дважды Герой Социалистического Труда КимПен Хва, во время войны упорно отвоевывал у болот и солончаков новые земли. И труд не пропал даром. За большую и плодотворную работу, проделанную колхозниками в деле развития хлопководства, за выведение новых высокоурожайных культур и за успешное выполнение планов заготовок хлопка свыше 600 передовиков колхоза получили ордена и медали Советского Союза, 26 знатных мастеров сельского хозяйства были удостоены звания Героя Социалистического Труда. («Ленин кичи». 1962, 11 февраля.) Среди Героев Социалистического Труда и образцовых бригадиров-хлопкоробов в колхозе «Полярная звезда» были Сергей Хе, Хе Дон Юн, Ли Бон Дюн, Ким Пен Гир, Ли Кван Ок, Ли Сын Бон, Цой Бон Со, Хе Рим, Николай Ким, Дон Бен Хун, Николай Ли и другие. Имена этих мастеров хлопководства широко известны.

Приведем другой пример. Повышая культуру земледелия, колхоз «Авангард» добился высоких, устойчивых урожаев. Даже в трудные годы войны (тогда колхозом руководил Герой Социалистического Труда Ким Хон Бин) здесь не приостанавливался рост урожая, особенно ведущей культуры – риса. В 1943 г. колхоз продал сверх плана более 6000 пудов зерна. Особенно высокие урожаи на значительных площадях снимал знатный рисовод республики Ким Ман Сам, который в 1942 г. Достиг мирового рекорда урожайности риса (свыше 150 центнеров с гектара).

Ким Ман Сам – неутомимый экспериментатор. Под его руководством в колхозе проводились опыты, велись поиски новых методов для дальнейшего подъема урожайности риса.

Советское правительство высоко оценило достижения Ким Ман Сама. За внедрение передовых приемов агротехники, обеспечивающих получение на значительных площадях рекордных урожаев риса, ему в 1946 г. Была присуждена Государственная премия, в 1948 г. присвоено звание Героя Социалистического Труда.

В колхозе «Авангард» выросла целая плеяда мастеров рисосеяния, которые также удостоены звания Героя Социалистического Труда. Это Ким Ик Се, Хе Се Ун, Ким Чан Ден, Цой Чун Зе, Ли Ен Гын, Хван Ча Нир, Ким Хан Гю, Л а Бен Сер, Тян Гым Чер и другие.

Достойный пример трудовой доблести в годы Великой Отечественной войны показали хлеборобы колхозов «Большевик», «III Интернационал», «Гигант», «Кантонская коммуна», где также немало Героев Социалистического Труда.

Патриотизм корейских трудящихся в годы войны проявлялся многообразно. Организация массовых воскресников, взносы в фонд обороны страны, сбор средств на постройку самолетов, танков, бронепоездов, подарки для фронтовиков, помощь семьям советских воинов и многие другие замечательные дела находили самый горячий отклик в сердцах советских корейцев и свидетельствовали о неразрывности фронта и тыла, всенародной заботе об армии, защищавшей свободу, честь и независимость Родины.

По инициативе трудящихся славной Москвы и героического Ленинграда в стране развернулось движение по созданию фонда обороны. Этот почин горячо подхватили корейские колхозники. Так, только четыре корейских колхоза: «Большевик», «Гигант», «Кантонская коммуна», «Авангард» Кзыл-Ординской области в течение двух-трех дней после обсуждения призыва москвичей и ленинградцев внесли более 350 тысяч рублей деньгами и на 100,5 тысячи рублей облигаций и сдали в фонд обороны 6000 пудов риса и 18 тысяч штук разных вещей Председатель колхоза «Дальний Восток» Каратальского района коммунист Шин Хен Мун внес в фонд оборо- ны 120 тысяч рублей.

В 1943 г. пять корейских колхозов Узбекистана – «Полярная звезда», им. Ленина, «Правда», им. Свердлова и «Северный маяк» внесли в фонд Советской Армии 6 млн. рублей и отправили в подарок Советской Армии 695 посылок. Председатель колхоза «Северный маяк» Чирчикского района Ташкентской области коммунист С. Г. Цой вместе со своей семьей внес на строительство танков и самолетов миллион рублей.

Таким образом, в Отечественной войне Советского Союза против фашистской Германии корейские трудящиеся в Средней Азии и Казахстане показали глубокую преданность и верность своей Советской Родине, внесли достойный вклад в общее дело победы над врагом.

В послевоенный период советский народ под руководством Коммунистической партии добился нового мощного подъема всех отраслей народного хозяйства Корейские колхозы Узбекской ССР сделали крупный шаг вперед в развитии хлопководства, которое стало ведущей отраслью их хозяйства.

Сразу же после окончания Великой Отечественной войны ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли постановление (14 июля 1945 г.) «О мерах по восстановлению и дальнейшему развитию хлопководства в Узбекистане. В этих решениях партии и правительства предусматривалось оказание Узбекистану большой материально-технической помощи в увеличении производства хлопка. В настоящее время корейские колхозы республики рас- полагают всеми возможностями для того, чтобы совсем отказаться от ручной обработки посевов. В результате механизации многих работ колхозы им. Ленина, «Полярная звезда», «Политотдел», им. Свердлова, «Правда» увеличили посевные площади по сравнению с 1940 г. В 3 раза, а валовой сбор хлопка-сырца – в 5 с лишним раз.

Одновременно корейские колхозы развивают и другие отрасли: в поймах рек они выращивают рис; в специализированных районах – лубяные культуры, кукурузу и пшеницу.

Трактористы колхоза «Правда» Хон Су Ир и Алексей Ким.

Корейские колхозы, занимающиеся рисосеянием, применяя прогрессивные методы агротехники и механизации, снимают высокие урожаи на больших площадях. Так, колхоз «Коммунизм» Гурленского района Хорезмской области с 1’950 г. ежегодно собирает по 55-70 центнеров риса с гектара, колхоз «Полярная звезда» Чирчикского района Ташкентской области – по 40-45 центнеров, колхозы «Авангард» и «III Интернационал» Кзыл-Ординской области Казахской ССР по 45-50 центнеров с гектара.

Корейские колхозы, расположенные в Чирчикском районе Ташкентской области, с каждым годом повышают урожайность и качество джута и кенафа. Колхозы им. Димитрова, им. Свердлова, «Политотдел», «Правда» и другие снимают до 200 центнеров стеблей с гектара. За высокие показатели в труде по возделыванию кенафа и джута 103 передовика сельского хозяйства удостоены звания Героя Социалистического Труда, более 500 человек награждено орденами и медалями Союза ССР.

В последние годы серьезное внимание уделяется посевам кукурузы в целях увеличения кормовых ресурсов для животноводства. Многие корейские колхозы выращивают хорошие урожаи кукурузы. Так, бригадир колхоза «Политотдел» Ташкентской области Любовь Ли, известная всему Союзу как мастер высоких урожаев кукурузы, получила на 50 гектарах по 375 центнеров зеленой массы и на 28 гектарах по 150-200 центнеров зерна. Ее опыт был рассмотрен на специальном заседании ЦК КП Узбекистана и рекомендован для широкого распространения в колхозах и совхозах республики.

Таким образом, корейские колхозы стали крупными многоотраслевыми хозяйствами. Из года в год они расширяют посевные площади под сельскохозяйственными культурами, развивают животноводство. Так, колхоз «Полярная звезда» за 10 лет – с 1953 по 1963 – увеличил посевную площадь в 3 раза (теперь она составляет 4680 гектаров, в том числе ■- 1250 гектаров под хлопком, 800 – под рисом), поголовье крупного рогатого скота в 2,5 раза (800 голов), овец и коз – в 4,5 раза, свиней – в 7,6 раза. Денежные доходы колхоза увеличились до 2 млн. руб., т. е. в 12,5 раза8.

В колхозе «Коммунизм» Гурленского района Хорезмской области посевные площади за этот же период возросли до 4000 гектаров (в том числе хлопка 1365 гектаров, риса – 1197 гектаров). Хозяйство имеет 3000 голов крупного рогатого скота, 5190 овец и коз, 3800 свиней. Денежные доходы колхоза увеличились до 3 млн. рублей(Ленин Кичи, 1964, 5 января).

В колхозе «III Интернационал» Кзыл-Ординской области за эти 10 лет посевная площадь по рису расширилась в 2,5 раза, достигнув 1200 гектаров; среднегодовой урожай этой культуры поднялся до 27600 центнеров, или в 4 раза. Поголовье крупного рогатого скота увеличилось до 1000 голов, или в 3 раза; овец и коз – до 17 000 голов, или в 10 раз; денежные доходы возросли до 875_000 руб., или в 8 раз10.

Уборка кукурузы в колхозе «Политотдел

Расширяя общественное производство, корейские колхозы Казахстана и Средней Азии повышают на этой основе благосостояние колхозников. Большинство корейских колхозов имеют миллионные доходы. О росте материального благосостояния и культуры колхозного крестьянства ярко свидетельствует, например, жизнь и быт колхозов им. Димитрова, «Полярная звезда», «Политотдел», им. Ленина Ташкентской области, «Авангард», «III Интернационал» Кзыл-Ординской области.

Как известно, эти колхозы организованы в 1937 г. На новых землях. Теперь здесь выросли большие красивые поселки с широкими асфальтированными улицами, обсаженными деревьями. Для колхозников построены хорошие дома с электрическим освещением. По красоте домов и улиц, обилию парков, дворцов культуры, кинотеатров эти колхозы можно сравнить с лучшими районными центрами республики.

Большинство членов артелей приобрели фабричную мебель, швейные машины, радиоприемники, телевизоры, холодильники, мотоциклы, легковые машины. В колхозах имеются средние школы, больницы, родильные дома, детские сады и ясли, радиоузлы, летние и зимние клубы, библиотеки. Издаются многотиражные газеты. Колхозы связаны с городом телефоном.

Успехи советских корейцев в культурном строительстве подтверждают и такие данные. В настоящее время среди членов колхоза им. Димитрова 65 человек имеют высшее образование, 188 человек – среднее специальное, 986 человек – общее среднее. В колхозе «Авангард» Кзыл-Ординской области 45 человек с высшим образованием, 700 человек – со средним, из них 150 человек со средним техническим образованием.

Сейчас трудно найти корейское селение или колхоз, где бы не было средней школы! На каждую тысячу корейцев приходится 353 школьника. Общее число учащихся, включая все виды образования, превышает 75 тысяч человек.

Все эти успехи корейских трудящихся в развитии своей экономики и культуры – яркое свидетельство торжества ленинской национальной политики Коммунистической партии Советского Союза. Обращаясь к истории, к своему прошлому, советские корейцы не могут не сознавать того, что сближение их с русским народом, переселение в Россию было поистине великим и счастливым событием. Сердца всех советских корейцев преисполнены глубокой благодарности к Коммунистической партии, к Советскому правительству, к русским братьям, с которыми корейцы вот уже 100 лет связаны крепкой нерушимой дружбой.

* * *

 

Литература

I. Классики марксизма-ленинизма

Маркс К. Превращение добавочной прибыли в земельную ренту. «Капитал», т. I, III.

Маркс К. и Энгельс Ф. Успехи России на Дальнем Востоке, соч., т. XI, часть I.

Маркс К. и Энгельс Ф. Докапиталистические отношения, соч., т. XIX, часть II.

Ленин В. И. Развитие капитализма в России. Полное собрание сочинений, т. 3.

Ленин В. И. Насущные задачи нашего движения. Полное собрание сочинений, т. 4. Рабочая партия и крестьянство. Полное собрание сочинений, т

* * *

«Речи М. И. Калинина на Дальнем Востоке». Чита, 1958.

«Программа КПСС». М., 1962.

«Материалы XX съезда КПСС». М., 1956.

«Материалы XXII съезда КПСС». М., 1961.

II. Архивные источники

Центральный Государственный архив Октябрьской революции и социалистического строительства (ЦГАОР), фонды 200, 368, 948, 3448, 3449, 3454, 3630.

Центральный Государственный архив РСФСР Дальнего Востока (ЦГАДВ), фонды 1. 50, 77, 87, 152, 170, 400, 456, 562, 701, 702, 736,919, 1180, 1183, 1210, 1860, 1322, 1959, 1687, 1948, 2621, 3265, 3340, 3363, 3616, 3736, 3829.

Архив Министерства Обороны (АМО), фонды 314, 520, 620.

III. Труды и сборники документов

«Борьба рабочего класса за восстановление и развитие промышленности Дальневосточной области». Хабаровск, 1962.

«Борьба за власть Советов в Приморье (1917-1922 гг.)». Владивосток, 1955.

«Боевое содружество трудящихся зарубежных стран с народами Советской России (1917-1922 гг.)». М., 1957.

«Великая Октябрьская социалистическая революция (Хроника событий)». М” 1957.

«Дальний Восток за 40 лет». Комсомольск-на-Амуре, 1958.

«Дальистпарт» (Сб. материалов по истории революционного движения на Дальнем Востоке). Владивосток, 1923-1925 гг.

«Дальревком». Хабаровск, 1957.

«Записки Приамурского отдела императорского Русского географического общества». Хабаровск, 1897.

«Из истории гражданской войны в СССР». М., 1954.

«История Коммунистической партии Советского Союза». М., 1963.

«КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», изд. 7, ч. I, II. М., 1953, 1954.

«Материалы по обследованию крестьянских хозяйств Приморской области». СПб., 1912.

«Материалы по земельному вопросу в Азиатской России». СПб., 1917.

«Материалы по истории СССР». М., 1959.

«Международные отношения на Дальнем Востоке (1870–1945 гг.)». М., 1956.

«Отчет Приморского справочного бюро по рабочему вопросу за 1910 гоц». Хабаровск, 1914.

«Опись Кореи». СПб., 1900.

«Приморский край». Владивосток, 1947.

«Русско-китайские отношения. 1689-1916 гг.» М., 1958.

«Сборник консульских донесений». СПб., 1904.

«Сборник законов и распоряжений правительства». СПб., 1909.

«Сборник географическо-топографнческих и статистических материалов по Азии». СПб., 1876, 1901.

«Труды Амурской экспедиции». Хабаровск, 1911, 1912.

«Труды Приамурского отдела Русского географического общества». Хабаровск, 1895.

«Труды Центрального Государственного архива РСФСР Дальнего Востока». Томск, 1960.

«Японская интервенция в 1918-1922 гг.». М., 1934.

IV. Монографии, очерки и сообщения

Антохин Г. Из истории борьбы за власть Советов в Приморье. Владивосток, 1947.

Аносов С. Корейцы в Уссурийском крае. Владивосток, 1928.

Григорневич С. Американская и японская интервенция на

Советском Дальнем Востоке и ее разгром (1918-1922 гг.). М., 1957.

Губельман М. Борьба за Советский Дальний Восток. М., 1957.

Ким М. П. 40 лет советской культуры. М., 1957.

Крушанов А. И. Борьба за власть Советов на Дальнем Востоке и в Забайкалье. Владивосток, 1962.

Лазо О. Народный герой Сергей Лазо. Иркутск, 1957.

Рябов П., Штейн М. Очерки истории русского Дальнего Востока XVII-XX вв. Хабаровск, 1958.

Сафронов В. Октябрь в Сибири. Красноярск, 1962.

Тягай Г. Д. Очерки истории Кореи во второй половине XIX в. М” 1960.

Шабшина Ф. И. Народное восстание 1919 г. в Корее. М., 1958.

Шишкин С. Гражданская война на Дальнем Востоке. 1918- 1922 гг. М, 1957.

V. Журналы и газеты

а) журналы

«Народное просвещение» за 1925^-1930 гг.

«Образование» за 1892-1909 гг.

«Пролетарская революция» за 1925-1939 гг.

«Просвещение национальностей». М., 1931^-1934 гг.

«Советская Азия» за 1925-1931 гг.

«Власть Советов» за 1920-1938 гг.

«Коммунистический Интернационал» за 1925-1937 гг.

«Экономическая жизнь Дальнего Востока» за 1926-1929 гг.

б) газеты

«Дальний Восток» за 1894-1896 гг.

«Россия» за 1908-1910 гг.

«Далекая окраина» за 1907-1919 гг.

«Голос родины» за 1917-1923 гг.

«Дальневосточные известия» за 1918-1921 гг.

«Дальневосточная республика» за 1921 г.

«Известия» за 1919-1925 гг.

«Красное знамя» за 1917-1936 гг.

«Тихий океан» за 1935 г.

«Правда» за 1918-1940 гг.

«Владиво-Ниппо» за 1920 г. (на японском языке).

«Авангард» за 1919-1936 гг. (на корейском языке).

«Даль» за 1906-1907 гг.

«Тон а ирбо» за 1920-1925 гг. (на корейском языке).

«Ленин кичи» за 1940-1964 гг. (на корейском языке).

На английском языке

Akagi H. Japan’s foreign relations. Tokyo, 1936.

Allen G. S. Japan the hungry quest. London, 1938.

Bishop S. Korea and her neighbours, vol. 1-2. London, 1898.

«British documents on the origins of the war. 1894-1914», vol. IV.

Griswо1d A. The Far Eastern policy of the United States.

New York, 1938.

Mckenzie. The tragedy of Korea. London, 1908.

«Papers relating to the foreign relations of the United States». 1905.

«Annual report on reforms and progress in Korea (1908-1909)». Seoul, 1909.

«Transactions of the Korean branch of the Royal Asiatic society». Seoul, 1938.

На японском языке

Лим Кван Чоль, Тесэн рэкиси токухон. Токио, 1949.

Мацумато Тадао. Кинсэй нихон гайкоси кэнкью, Токио, 1942.

«Ито Хиробуми Дэн». Токио, 1940.

Хори Макото. Нитиро сэнсо дзэнго. Токио, 1935.

Кдзава Рэцу. Ниипон гайко си. Токио, 1942.

Xаясида Каметаро. Мэйдзи тайсе сэкай сокумэнси. Токио, 1926.

На корейском языке

«Тэдэн тхон пхен» («Свод законов»). Сеул, 1845.

«Чосен тхон са» («История Кореи»). Пхеньян, 1958.

«Чосен инмин хэбан тхудянса» («История освободительной борьбы корейского народа»). Пхеньян, 1949.

«Сивур хекмен сипдюен ква совет Кореминдек» («10-летие Октябрьской революции и советские корейцы»). Владивосток, 1927.

«Чосонэ дайхон мидегукдюи ы чимякса» («Американская агрессия в Корее»), Пхеньян, 1952.