Исаия пил, и ощущение зверя в голове слабело, отступало на задний план. Сытый и умиротворенный, он ушел куда-то в темноту, свернулся там и сомкнул глаза, погружаясь в сон. С его уходом к Исаие вернулись бесчисленные мысли, доводы, сомнения, но бороться с ними, даже просто отвлекаться на них, у парня не было ни сил, ни желания. Его воля, которой он так гордился, растворилась в сладости крови, что Ева отдавала столь легко, столь самоотверженно.

В этот момент Исаия твердо знал: никого и ничто он не полюбит больше, чем эту девочку в своих руках. Не сможет. Любить еще больше — все равно что взорваться от этого чувства, сгореть дотла.

Невыносимо.

Невозможно.

— Я не противна тебе? — вдруг коснулся его не шепот, но даже тень шепота. Раскрыв глаза, Исаия поднял лицо от ее шеи.

— Что?

А в глазах Евы будто что-то умирало. Она смотрела на брата, перепачканного ее кровью, и ненавидела себя. С укусом Исаия словно глотнул ее чувств, ее потаенных мыслей и страхов, что достигли его лишь с ее нелепым вопросом.

— Ты стыдишься того, что чувствуешь ко мне, — прошептал он пораженно. Его дыхание ласкало Еве кожу. — Ты боишься моего… презрения?

Ева только молча смотрела, но глаза ее кричали. Исаия покачал головой, мягко улыбаясь сестре. Ладонями он обхватил ее лицо и прислонился лбом ко лбу.

— Дурочка, уж кто-кто, а ты ни в чем не виновата. И никогда не была. Никогда я не презирал тебя, только стараюсь уберечь, как могу.

— И тебе… не противно?

— Знаешь, — приподнялся Исаия, переведя взгляд на более не кровоточащую рану у нее на шее, — это должны спрашивать мы с Илией. Это мы кормимся на тебе, и это следы наших клыков на тебе. Так что теперь я спрошу, но только один раз: Ева, тебе не противно?

Вместо ответа девочка порывисто его обняла. Откуда только силы взялись?

— Я думаю, со мной что-то не так, — через усилие призналась она. Исаия только хмыкнул, поглаживая ее подрагивающую спину:

— Если с тобой «что-то не так», то мы просто свихнулись, — он вздохнул: — Возможно, Илия прав.

— В чем?

— Вампиры не принимают живых родственников за таковых, ты знала?.. Ева?

— Что?

— Ты можешь… попытаться смотреть на меня, как на парня?

Ева не ответила, но жар прилил к ее щекам, словно где-то под кожей у нее вспыхнул огонь. Исаия не прервал объятия и потому чувствовал ее реакцию особенно остро.

— Я ни к чему тебя не принуждаю, — предупредил он сурово. — Просто знай, что мы смотрим на тебя иначе теперь. Я и Илия. Ты понимаешь?

— Это плохо, — прошептала Ева.

— Плохо, если тебе это в тягость.

— Нет, я не!… Мне не…

— Нам троим это просто непривычно, — разумным тоном сказал Исаия, почувствовав прилив надежды. — Но оно всякое в жизни бывает. Детей у вампиров быть не может, так что единственная важная причина нам не грозит.

— «Детей»!?

«Рано сказал», — понял Исаия и тут же постарался сменить тему:

— Ты оставила дома телефон.

— … И что? — настороженно отозвалась Ева. Тело ее гудело от напряжения, никакое поглаживание не успокаивало.

— Тебе много звонили, так что я ответил. Тебя уволили с работы, просили подойти за расчетом на днях.

— Класс, — мрачно буркнула Ева.

— Еще было смс от старосты вашей группы в универе. Летняя практика начнется с понедельника.

Ева наморщила лоб.

— А какой сегодня день?

— Суббота.

— Я не могу сейчас думать об этом, — простонала она, все еще цепляясь за рубашку брата.

— Так не думай, — просто отозвался Исаия и, расцепив руки, уложил девочку на кровать. — Ты устала. Спи. — Ева засомневалась, но парень ее успокоил: — Я буду рядом и разбужу тебя, если что.

Ева сдалась. Она действительно устала, глаза жгло от пролитых слез и недосыпа, на тело навалилась вся тяжесть дня и ночи. Не обращая внимания на легкое жжение в районе укуса, девочка забралась под покрывало прямо в одежде — под платьем было только нижнее белье, светить которым она не хотела и до откровений братьев.

Едва голова коснулась подушки, неожиданно для себя, Ева провалилась в глубокий сон.

Исаию это не удивило. Он чуял, насколько она нуждалась в отдыхе. Бесшумно пройдя в ванную, парень смерил тяжелым взглядом собственное отражение в зеркале — весь его рот был в крови — и, сжав зубы, умылся, не позволив себе слизать подсохшую уже кровь.

Вернувшись в комнату, Исаия на автомате стал раздеваться, но, подумав о Еве, снял только рубашку. Некоторое время он стоял у подножия постели, просто глядя на нее. Он принимал неприятное для себя решение, но необходимое. И, решившись, покинул квартиру, чтобы вернуться уже минут через пять с Ильей.

— Поверить не могу, что ты, наконец, признался, — проронил Илья, переступив порог квартиры. На лице его сияла торжествующая улыбка.

— Здесь нечему радоваться, — отдернул его Исаия. Оба они говорили вполголоса. — Я провалился как брат. И ты тоже.

— Да ради бога, — фыркнул Илья, пройдя в комнату и опустившись на край кровати у ног Евы. — Называй, как хочешь, только не мешай.

— Не наглей. И не распускай с ней руки.

— Чтобы это сделал ты? — коснулся Илья свежего укуса на шее сестры. Исаия поморщился:

— По крайней мере, не тащи ее в койку.

— Клянусь, — торжественно объявил Илья, не став добавлять, что помимо койки есть множество удобных и интересных мест. Впрочем, Исаия достаточно его знал, чтобы не обольщаться.

Поняв, что большего от близнеца не добиться, он осторожно забрался на кровать позади Евы. Лег на бок, как она, и, тесно прильнув, спрятал лицо в ее волосы.

— Эй! — тут же зашипел Илья. — С чего тебе лучшее место?

— С того, что я первый, — равнодушно отозвался Исаия и прикрыл глаза. Ему совершенно не хотелось спать, что не мешало наслаждаться своим положением.

Илье ничего не оставалось, как улечься с другой стороны. Впрочем, он быстро сменил гнев на милость, когда Ева во сне перекинула руку ему на талию.

…

Сказать, что у Евы голова шла кругом, значит, сравнить детскую карусель с американскими горками. События в ее жизни сменяли друг друга со скоростью падающего в пропасть вагончика, и пусть ты уверен в надежности пристегнутых ремней, ощущение конца света все равно не оставляет.

Даже во сне.

Пока братья хранили ее покой, Ева была во власти кошмара. Кошмара особенного, одного из тех, что стали посещать ее с появлением Измаила.

Ева снова была мужчиной. Она снова находилась в комнате из дерева, снова была та женщина, что она обидела, снова эта женщина плакала. Из-за ее слез Ева чувствовала себя монстром, извращенным существом, которому нет места среди людей.

Впрочем, упоминание о людях казалось излишним. В комнате были еще трое мужчин, их возглавлял беловолосый юноша, что выглядел не старше пятнадцати лет. Все четверо — вампиры, и беловолосый — их повелитель. Повелитель для всех присутствующих.

— Пустые слезы, — по-отечески увещевал он женщину, но делал это неискренне, почти со смехом в голосе. — Я предупреждал тебя о последствиях. Теперь же, когда твой маленький брат сорвался с цепи и обезумел от похоти, ты заламываешь руки, не зная, что делать.

— Он умирал, — ответила женщина, обратив прекрасное, но заплаканное лицо к Еве. — Я не могла его потерять. Только не Измаила.

— Я подобрал для тебя прекрасного воина, — качнул головой беловолосый. — Он стал бы для тебя прекрасным защитником и не менее приятным любовником, но ты сбежала, едва услышала о нападении на ваше племя. И что мы имеем теперь? Одержимого мальчишку, что едва ли сможет постоять за тебя.

— Молю, не убивай его!

— Стоило бы. Но другого стража для тебя уже не сотворишь. Лишь первый, обращенный тобой, будет верен тебе. Преданность остальных ненадежна.

— Повелитель! — вмешалась Ева, пусть и знала, что это говорит вовсе не она, а Измаил. Беловолосый обратил к ней отстраненное лицо, но Ева — нет, Измаил сделал лишь шаг вперед: — Вам нужен умелый воин, страж для Агарь?

— Да.

— Я стану им.

— В тебе нет силы, дитя. Ты слишком мягок, слишком… набожен.

— Уже нет, — горько опроверг Измаил. — Я причинил такую боль сестре, которую не мог и вообразить. Мне не будет прощения. Бог не простит. Я больше не человек, и все, что у меня осталось, это она. Для Агарь я стану злом во плоти, мертвым ужасом для ее врагов, чем угодно — для нее.

Беловолосый заинтересованно склонил голову:

— «Мертвым ужасом»? Я дам тебе шанс показать мне это.

Ева моргнула. Просто моргнула, но вдруг все изменилось, и вот уже другое место и другое время. Под открытым ночным небом Беловолосый на коленях перед Измаилом скребет пальцами мерзлую землю, низко опустив голову. В душе Измаила — мягкое торжество и твердая уверенность в собственной силе. Он наклоняется к бывшему теперь повелителю и шепчет, зная, что это будут последние слова между ними:

— Благодарю за предоставленный шанс.

Ева просыпается быстро, рывком, так, словно могла остаться в разуме и теле Измаила, так, словно сила вампира могла накрыть и ее.

Она открыла глаза, и даже капкан мужских рук с обеих сторон не мог испугать ее больше, чем — что? Сон? Игра воображения? Или все же реальное воспоминание?

Так и не разобравшись в своих ощущениях, даже просто в мыслях, девочка нехотя оставила пустые размышления. А оставив, обратила внимание на реальность и тех, кто ей эту реальность смущал. Она повернула голову сначала в одну сторону, потом в другую.

Справа Исаия. Слева Илья. Лица обоих как никогда одинаковые — ровно расслабленные, спящие. Девочка осторожно высвободила руку и поднесла к лицу одного из них. Да, спящие. Только спящие еще и дышать должны.

Переведя неровное дыхание, Ева откинулась на подушку и припомнила события минувшей ночи. Собственное поведение ей страшно не понравилось, пусть она и посчитала, что для самобичевания были веские причины. Тем не менее, Исаие удалось ее не просто успокоить, но и убедить, она их вовсе не подвела.

Другое дело они сами. Сначала Илья открыто заявил о своих намерениях, потом и Исаия, от кого девочка точно подобного ожидать не могла. Но раз они оба высказались о своих — гхм — чувствах, Ева просто больше не имела права делать вид, будто ничего не видит.

Или имела?

Подумать только! Их всех вчера едва не убили, но волнует девочку отчего-то только личные отношения. И с кем? С братьями, чтоб их!

Что делать, она не представляла.

— Эй, — позвал Исаия, отчего Ева вздрогнула, едва не залепив локтем Илье. Взяв себя в руки, она повернулась к пробудившемуся брату: — Ты как?

— Мне это приснилось, — с сарказмом прохрипела Ева в ответ, — или вы решили меня с ума свести?

Губы Исаии дрогнули в улыбке:

— Слез, я так понимаю, больше не будет?

— Устала плакать, — вздохнула она, уставившись в потолок. Шею привычно тянуло в месте укуса. Лежать на спине было неудобно. И хотелось в туалет. Привет, обыденность. — Мы можем пока об этом не говорить?

— Запросто. Хочешь вставать или поваляемся еще?

— Вставать.

Исаия плавно, без усилий, соскользнул с кровати. Люди в таких случаях обычно сползают, кряхтя и жалуясь на затекшие мышцы. Но не вампиры, очевидно. Встав на ноги, он наклонился и протянул сестре руку для поддержки. Выглядел Исаия при этом, словно с глянцевой обложки порножурнала — полуобнаженный, с прекрасным телом и лицом, и легким беспорядком на голове. От пришедшей на ум мысли Ева едва не покраснела, обругала себя и, как ни в чем не бывало, ухватилась за протянутую руку.

Исаия выдернул ее почти из-под Ильи, да так, что девочка слетела с кровати, впечатавшись в грудь брата.

— На будущее, — негромко сказал он ей на ухо, — и он, и я чуем твое особое внимание.

Краска залила-таки Еве лицо. Резко высвободившись, она без слов направилась в ванную.

— Ева? — все так же негромко окликнул ее Исаия. Она не обернулась, но замедлила шаг. — Мне понравилось, как ты на меня смотрела.

В ванную девочка буквально влетела.