Когда появился Исаия, Измаил был занят — сидел на внушительном каменном троне в окружении алых драпировок и вел переговоры. Огромный тронный зал был полон мягкого, тусклого света и почти черных теней — наверняка результат продуманной работы. Гнетущее, полное мрачной торжественности помещение казалось бескрайним, оно словно в любой момент могло поглотить тебя без надежды на спасение.

Как следует оглядевшись, Исаия сделал вывод, что у хозяина этого места в любых переговорах было психологические преимущество.

Помимо него и тройки гостей, что вели разговор с князем, в зале находились и многие другие. В некоторых лицах Исаия опознал местных охранников, включая Ноя. Он не стал привлекать к себе внимание, воспользовавшись моментом лучше узнать Измаила. При Еве тот вел себя, зачастую, неадекватно, но Исаия сомневался, что это его обычное состояние. И не ошибся.

— Мы признаем твою честную победу над госпожой Мириам, князь, — вещал один из тройки, что стояли перед троном, — но требовать ее бизнес неслыханно!

— Меня не интересует весь ее бизнес, — покачал головой Измаил, — только театр.

— По нашим законам все имущество князя или княгини должно перейти только к приемнику, — стоял на своем вампир. — Это закон, князь. Для всех.

— Разве я оспариваю наши законы? — с иронией осведомился Измаил.

— Ты не можешь требовать от нас часть бизнеса.

— Вы трое — наиболее вероятные кандидаты на место Мириам. И мы с вами решим все просто, — улыбка, которой Измаил наградил вампиров, не оставляла им никакой надежды на выбор. — Тот из вас, кто согласен передать мне во владение театр «Колизей», станет новым князем Тверской области.

Пораженный вздох взметнулся к далекому потолку и превратился в гомон и шум. Как показалось Исаие, не только среди двора Мириам, но и людей Измаила. Многих удивило его предложение, но троицу вампиров-кандидатов, в первую очередь, это привело в бешенство.

— Что!?

— Так нельзя! Ты можешь занять место нашей княгини по праву сильного, но никак не выбирать нового главу!

— Это прерогатива Твери!

— Начинаете надоедать, — поморщился Измаил. Казалось, он всего лишь поудобнее облокотился на подлокотник трона, но его двор немедленно замолчал, словно кто-то щелкнул выключателем. Оглядываясь на них, смолкли и гости. Всем было известно непредсказуемое и жестокое чувство юмора князя Агарта. В гробовой тишине его голос пролился тихим, музыкальным баритоном: — Вы трое — лучшее, что может выдвинуть двор Мириам, но ума вам явно недостает. Ваша повелительница трижды нарушила закон: она напала на моего вампира, покусилась на кровь Источника и напала на меня, будучи гостем в моем доме. Это дает мне право на компенсацию. И я заберу театр, либо пять жизней, включая ваши.

— И этому есть свидетели? — сдавленно спросил один из троицы. Измаил наградил его задумчивой, полубезумной улыбкой.

— Может быть, — сказал он с насмешкой. — Давайте-ка сыграем. У вас на выбор два варианта: я не стану предоставлять свидетеля, вы поверите мне на слово, и самый смелый из вас отдает мне театр. Либо вы мне не верите, я предоставляю свидетеля, признаю за вами оскорбление и убиваю всех троих.

И вновь слова князя были встречены ошарашенным молчанием. Разве что то тут, то там раздались редкие смешки среди зрителей.

— Остроумная шутка, — хмыкнула вампирша с неким тягучим, европейским акцентом, что стояла в шаге от Исаии. Волосы ее были черными, как вороново крыло, короткими, гладко уложенными лаком волосок к волоску. Шею ласкала нить белоснежного жемчуга — единственная белая деталь в ее наряде. Остальное же, начиная от шелковой блузки с длинным рукавом до классических брюк и туфель на шпильках, все монохромно черное.

Ее собеседник был, напротив, полной противоположностью: несмотря на молодое лицо, белые, словно седые, волосы, длинные, до середины лопаток, перехваченные в хвост, белая футболка с полустертым рисунком какой-то мультяшки, линялые бледно-голубые джинсы и, почему-то, полное отсутствие обуви.

Колоритная пара, — как подумал Исаия. Неудивительно, что окружающие держались от них на расстоянии. Только Исаия и стоял рядом.

— Как думаешь, что победит у этих троих: жадность или благоразумие? — спросила вампирша.

— Мне все равно, — спокойно отозвался седоволосый. — Я здесь в надежде на интересную работу.

— Что, наш князь в последнее время не радует тебя гостями?

— Последний был больше двух недель назад, — вздохнул ее собеседник.

— Это кто? — заинтересовалась женщина.

— Филипп. Из молодых. Сто плетей. Боль совсем терпеть не умеет. Скучно.

— Хмм? И за что его?

— Напал на «Еву».

— Источник? — изумилась вампирша. — Напал на нее и за это все лишь удары плетью?!

Несмотря на эмоциональность, говорила она тихо, едва используя голос. Вероятно, не желая вызвать недовольство Измаила. Впрочем, Исаия отлично расслышал каждое слово.

Филипп, значит. Тот, кто напал на Еву.

— Ты же знаешь князя, Вероника, — глянул на нее седоволосый. — Не удивлюсь, если это была его игра. Филипп всего лишь отыграл свою роль, пешку за это не наказывают… по-настоящему.

— И потому только сто плетей, — понимающе улыбнулась Вероника. Ее черные глаза заблестели от удовольствия. — Ах, надеюсь, князь позволит и мне поучаствовать в его играх.

— Даже в качестве жертвы? — без интереса спросил седоволосый. Он знал ответ.

— Само собой, мой милый Палач, само собой.

Исаия не слушал, о чем дальше говорили эти двое. Его это не интересовало. Он вспоминал. Вспоминал, какой подавленной, загнанной была Ева, когда Илия привел ее. Они оба тогда решили, что ее просто перепугал выстрел свихнувшегося снайпера.

Чего ей стоило не рассказать им, что было на самом деле? Она ведь даже оставаться у них не хотела — все боялась подставить.

Злость на Филиппа и на собственную слепоту поднялась внезапно — лихорадочным, жгучим жаром. Перед мысленным взором Исаии гнев вдруг обрел образ огня, что осветил, выхватил из тьмы зловещую фигуру зверя.

«Оборотень», — так сказал Измаил. Похоже, в них с Илией действительно сидело нечто… дикое, нечеловеческое, для вампира слишком горячее и живое.

Исаие следовало бы испугаться. Но это все равно, что бояться собственного отражения в зеркале.

Он — это зверь.

Зверь — это он.

Исаия был не против.

— Какой чудный гнев колит мне кожу, — проговорила Вероника, безошибочно повернувшись к Исаие. Зверь был не против порвать ей горло. Исаия вежливо извинился. Вероника с интересом его оглядела и щелкнула пальцами: — Новообращенный, не так ли? Один из близнецов, обращенных нашим новым Источником.

— Так, — не стал отпираться Исаия. Гнев с ворчанием отступил.

— Мы рады вам, — вежливо кивнул седоволосый. — Зови меня Палач. Это моя профессия.

— Скорее уж жизнь, — хмыкнула его спутница. — Я — Вероника, будем знакомы.

— Исаия, — представился им парень.

— С тобой мне не было бы скучно, — вдруг задумчиво сообщил ему Палач. Вероника поспешила объяснить:

— Это он так сообщает, что находит тебя сильным.

— Буду иметь в виду.

— Исаия, — вдруг услышали они голос Измаила. За разговором никто не заметил, как подошел князь. — Спасибо, что подождал.

Палач и Вероника немедленно отступили на пару шагов.

— Пойдем, — скользнув по ним взглядом, сказал князь и направился к боковому выходу из тронного зала. В гробовом молчании окружающих Исаия последовал за ним, гадая о причине его звонка и просьбе встретиться без Евы.

…

Измаил привел Исаию в уже знакомую парню гостиную с портретом Агарь. Предложил присесть, но сам остался стоять, облокотившись на спинку соседнего кресла. Долгую минуту он смотрел на своего гостя, словно ждал от него вопросов. Но Исаия молчал.

— Как мы и договаривались, за каждое обращение Еве будет выплачиваться премия, — протянул ему конверт Измаил. Внутри оказались пластиковая карта и пин-код.

— Почему мне? — помедлив, спросил Исаия. — Ты мог отдать это лично ей.

— К сожалению, мне пока не стоит видеться с Евой.

— Почему?

Измаил отвел взгляд, посмотрел на портрет своей сестры. Голос его прозвучал ровно и сдержанно:

— Скоро вы причините ей боль.

— Нет.

Измаил улыбнулся его резкому, немедленному ответу. Да, Исаия уже не раз думал об этом, потому и ответил столь быстро. Он чувствовал, что теряет контроль, видел, как Илия и вовсе открылся новым желаниям.

Да, Исаия боялся. У него, в отличие от Измаила, было время на это. Но оно на исходе. Прошедшая ночь это показала.

— Единственный совет, — по-птичьи склонил голову князь. На губах его блуждала насмешливая улыбка с привкусом старого сожаления, — постарайтесь соблазнить ее до того, как потеряете рассудок. Это все, что вы можете сделать.

Исаия не изменился в лице, но неуловимо помрачнел. Сгорбившись, он сосредоточенно уставился на свои руки. Сжал ладони, разжал. Поднял взгляд на Измаила.

— Как долго продлится эта одержимость?

— Тебе действительно нужен ответ?

— Мы станем как ты, — констатировал Исаия. Измаил неопределенно пожал плечами.

— Какими станете ты и твой брат, я не знаю. Но Еву вы уже не отпустите — даже ради ее душевного покоя. Никогда.

— Хорошо, — выдохнув, откинулся на спинку кресла Исаия. Лицо его разгладилось, словно ушли последние сомнения. Быть с Евой вечность и знать точно, что не предашь ее — ему нравилась эта мысль. Лишь бы Илия не наломал дров.

А еще…

— Спрашивай, — разрешил Измаил, видя, наконец, вопрос в глазах Исаии — вопрос для себя.

— Что тебе нужно от Евы? Поначалу ты рвался убить нас с Илией и ухаживать за ней, теперь ее избегаешь, а нам даешь советы.

— Ты рассчитываешь услышать правду? — насмешливо спросил Измаил. Настала очередь Исаии пожимать плечами.

— Рассчитываю услышать хоть что-то.

Это позабавило князя.

— В любых словах можно найти истину. Главное, это увидеть ее.

— Да.

— Хорошо, — вдруг согласился Измаил. — Сейчас Ева не знает меня, опасается и не доверяет. Если я лишу ее вас двоих, это навсегда оттолкнет ее от меня. Другие на ее месте могли простить — и прощали — но Ева, подобно Агарь, не простит и не забудет. Она будет потеряна для меня.

— Ладно, ты не вредишь нам, но зачем помогать? Ты мог просто остаться в стороне.

— «Помогать»? — переспросил Измаил со смехом. — Кто сказал, что я помогаю вам, Исаия? Мой совет — это лишь способ смягчить для нее удар. На результате это никак не отразится.

— Ты не отвернешь ее от нас.

— Конечно, нет. Вы сделаете это самостоятельно.

— С чего такая уверенность?

Измаил не ответил. Он улыбнулся Исаие мирной, добродушной улыбкой и просто сменил тему. Было еще одно дело, которое им следовало обговорить.

…

Алиса как раз изучала паука на груди Евы, когда на кухню вернулся Илья — раздраженный и какой-то взъерошенный.

— Поговорили? — осведомился он мрачно.

— Ты что такой недовольный? — удивилась Ева. — Опять начальство мозг вынесло?

Илья скорчил страдальческое лицо, закатил глаза к потолку, ничего интересного там не нашел и перевел взгляд на сестру — говорящий такой взгляд.

Ева без слов протянула ему руку, всем видом давая понять, что если брату приспичило запустить в нее клыки именно сейчас, то он может рассчитывать только на ее пассивное участие — она все еще сердилась на него за выходку с поцелуем.

Илья поднял брови, следом взметнулась плутоватая улыбка. Ева заподозрила неладное, но было уже поздно: парень легко подхватил ее на руки, сам опустился на освободившийся стул, а ее усадил верхом к себе на колени, лицом к лицу.

— Вот так, — шепнул Илья едва ли ни в губы сестре. У Евы на миг перехватило дыхание. Вернулось оно с дрожью, с трепетом. Ладонями она уперлась ему в грудь, туда, где более не билось сердце, но руки брата уже лежали на ее бедрах, не давая отстраниться. Все это было слишком близко, но уже знакомо. И это нервировало.

Посторонний звук заставил вспомнить о том, что они в комнате не одни. Ева оглянулась на Алису в смешанных чувствах, но в этот раз не позволила стыду взять над собой вверх. Натянуто улыбнувшись подруге, она сказала, но уже брату:

— Вот из-за таких твоих выкрутасов мои подруги и начинают в панике звонить родителям.

Илья не ответил, только ткнулся лицом ей в шею, под пряди волос, точно таких же, как и у него самого глубокого, шоколадного оттенка, под мочку бледного ушка. К своему удовольствию он ощутил, как ускорился пульс у нее под кожей.

— Мне выйти? — нервно спросила Алиса. Да не просто нервно, в ее голосе звучал подступ ужаса, отвращения. Она даже встала, чтобы уйти.

Ева замялась, не зная, как поступить, но Илья, криво усмехнувшись, смерил Алису краем глаза и, демонстративно сомкнув руки на спине сестры, склонился к ней и захватил в глубокий, томный поцелуй. Ладони его осторожно поглаживали напряженные лопатки, скользнули по бокам, к бедрам, невесомо прошлись по ягодицам.

Пальчики Евы сминали рубашку у него на груди, ноготки пару раз царапнули кожу. Она была в капкане его рук, еще не уступившая, упрямая в своем убеждении, но уже не находившая в себе сил становить его.

Да, ей это нравилось. Ей нравилось то, что он делал.