Притчи Соломона. Глава 20. Стих 19 Кто ходит переносчиком, тот открывает тайну; и кто широко раскрывает рот, с тем не сообщайся.

Павел затянулся ароматным, каким-то сладковатым дымом из кальяна. Он почти не баловался такими делами, как кальян, легкие наркотики и всякое такое модное в нынешних заведениях. Он и пил-то очень мало, так разве снять стресс или попробовать новый напиток. Дома он обычно был за рулем. Табак, или что там было намешано в этом булькающем аппарате, ему понравился. Сегодня он и так перебрал свою обычную дозу. Сначала коньяк на яхте и дома, потом вино, опять коньяк в ресторане. Здесь они выпили по рюмке абсента. Курево ударило сразу в голову. Он поплыл куда-то, куда-то вдаль. Кушетка закачалась под ним, как палуба яхты, в уши лился равномерный плеск весел и журчание воды и медленная размеренная песня гребцов, сопровождаемая размеренными ударами то ли в бубен, то ли в барабан.

Павел собрался поудобнее устроится на кушетке, но ощутил под ногами покачивающуюся дощатую палубу и расставил ноги пошире, стараясь поймать ее ритм. Он вскинул глаза. Всей мощью на него наплывал древний курган. Не понимая откуда, но он точно знал, что под этим курганом покоится прах Великого воина этих мест. Прах одного из сыновей соколиного народа, наверно его звали Реригом-соколом, те древние волхвы. Он, Павел, достоверно знал былину про этого воеводу – по имени Олег, по прозванию Вещий. Знал, что тот был скорее чародеем, чем воином. Волхвы предрекли ему смерть от своего коня, а он, отправив его в эти земли, приехал проститься с ним, после смерти любимого скакуна, и умер от укуса волховской змеи.

– Не мог чародей казнить коня, и с глаз его долой отослать не мог. Эй, Лукомысл, ты меня слышишь, – окликнул его, стоящий рядом рыжий спутник, – Не казнят святых зверей. В жертву приносят, но не казнят. Не мог этого Вещий сделать, – повернулся к нему, опять окликнул, – Лукомысл! – дождался, когда Павел поймет, что обращаются к нему и повернется, спросил, – А что случилось тогда, когда Вещий Олег умер.

– Что значит, что случилось? – оторопел Павел, называемый Лукомысл, – Умер Олег, тризну справили, минувшие дни вспомнили. Да ты чай эту былину раз десять слышал.

– Да я не о том, – миролюбиво сказал рыжий, – Знаменья какие-то были в то время?

– Как не быть. Об этом в былине не поется, об этом любомудры меж собой говорят. Как пришло время волховскому пророчеству исполниться, так потянуло Олега сюда в Морьешнину. Тут ручей протекал, звался Морев ручей, то есть самой богини Мараны ручей. Мертвый ручей. Тут волхвы самого Велеса своих змей пастись пускали. Место то, где стояло капище Велеса, звалось Велеша, оно и сейчас так зовется, – Лукомысл помолчал, продолжил, – Там и сейчас капище стоит. Там посад волховской – Любша. Он с тех самых пор. И волхвы там живут с тем самых пор. Может и не те волхвы, что Олега извели, – он хитро глянул на спутника, – но уж точно их правнуки.

– Ты мне голову не крути, волхв. Я ведь тебя не про Олега спросил, а про знаменья, – открыто глянул ему в глаза спутник. Во взгляде его испуга не было.

– Так вот меж Морьешиной и Велешей и лежит то поле, где схоронили коня Олега и где волхвы змей Велеса разводили. И звалось то поле Заморье. У нас и ноне так говорят, что, мол, умереть – это в Заморье к Велесу пойти. Олег пошел на поле. Вот тогда, как говорят любомудры, потемнело небо, зажглась в нем страшная остроконечная звезда, сверкнула, прочертив грозный путь свой, и небесной стрелой пала в реку Волхв. И знаменье то предвещало смерть князю воину Олегу и всему роду соколиному погибель. Пала та стрела и закрылся путь в Навь. И ушел Велес с Морьешины и высох Морев ручей.

– Правнуки, говоришь? – задумчиво повторил, – Правь к кургану! – звонко крикнул он, – Надо перед дальней дорогой, оберег у Велеса попросить! – повернулся Андрей к опешившему Лукомыслу.

У берега рыжебородый прыгнул в долбленный стружок, поманил за собой Лукомысла, Сила и Елисея. Легко ударил веслом по воде и одним махом подогнал юркую лодочку к мосткам. На берегу их поджидали три молодых волхва, судя по расшитым рубахам, служившие Велесу. Гости поясно поклонились и пошли за провожатыми к избам стоявшим на взгорке. Краем глаза Павел-Лукомысл уловил легкое движение на высоком кургане, где стояло капище бога.

Еще от Олегова кургана, стоя на носу свого струга, он обратил внимание, что если глядеть вверх по течению Волхова на юг, то видны будут белоснежные стены и воинские шеломы храмов: Георгия и Нашей Госпожи. Если же повернуться в сторону озера Наво, строго на север, то взору открывается город мертвых, капище Велеса и волховской посад Любеш. Его тогда, как молния пронзила. Мертвый Олег указывал им начало пути в Навь. Через Морьешину, Заморье, Мертвую землю к городку, что имя Любы, любви земной носит, и дальше к богу Велесу. К тому богу, что или в Медведя обратиться, или в Змея из того мира, в который людям хода нет. Только нежити, да героям, что Валькирии заберут на поля блаженных, да еще чародеям и кудесникам, что змеиной мудрости набрались от своих Учителей и посвящение получили в самых сокровенных местах, туда иногда дорога открывается. Лукомыслу как будто глаза кто раскрыл. Он увидел, как серой тенью мелькнули в главную избу вслед за белыми одеяниями велесовых волхвов, черные накидки жриц Мараны – Богини тьмы, вестницы смерти.

Увидел, а тем временем рыжий, как он понял старший среди них, уверенно шагнул на порог волховской избы, жестом оставляя своих спутников у крыльца. Но Павел видел все, что происходило внутри избы.

– Мир дому сему! – тихо сказал он, входя.

– Мир путникам, ищущим истины, – глухо ответил старый волхв.

Вожак прошел в глубину горницы, в полумраке разглядел волхвов. Большинство из них было старики довольно древнего вида.

– Негоже любомудрам и кудесникам, что солнечного бога чтят в полумраке прятаться, – смело сказал он, – След нам о делах великих у алатырь-камня совет держать. Мрак только Маране в радость да ее посыльным, – он уловил движение тени в углу горницы.

К нему шагнул седой старик, чем-то отдаленно напомнивший Родослава. В руках его был посох. Такой же посох, что и у старого волхва, там, в устье Навы у Каменного острова.

– Дай мне посох чародей! – протянул гость руку.

– Бери… коли удержишь, – с издевкой сказал волхв, протягивая посох.

– Точно такой же, – подумал гость, – И та же медвежья голова. Сейчас зарычит. Посох, как будто налитый свинцом оттянул руку. Голова не зарычала, а, превратившись в голову то ли змеи, то ли дракона, зашипела, выпучив красные глаза и оскалившись острыми зубами с которых прыскал вонючий яд. Рыжий половчее перехватил посох, не обращая внимания на голову, и, ударив им об пол, зашептал слова, которым его учили еще жрецы бога мертвых Птаха, там, в далеком Египте. Голова успокоилась, и из глаз дракона ударили два луча света, озарив всю горницу, и разогнав тени деток Мараны.

– Вы дети Мараны, Богини смерти и Богини плоды приносящей, – громко сказал Мастер, – Мы с вами чтим одну Госпожу. Вы – преклоняетесь перед Маранной, а мы – перед Марией. Нам ли спорить друг с другом?

– Нет, нет, нет…, – зашелестело со всех сторон, и тени рассеялись как их и не было.

– Послушай любомудр, – повернулся он к седому волхву, – Я дал обещание Родославу найти дорогу в Навь и возродить былую славу рода сокола. Он дал мне имя Ререг, – волхв вздрогнул, а гость продолжал, – Я знаю теперь, что без посоха Велеса, нет мне пути в северные земли, к острову тайн. Дай мне посох в дорогу. Я верну…

– Если вернешься – глухо обронил волхв.

– Я вернусь, – уверенно продолжал проситель, – Я вернусь к этому капищу и возложу твой посох в руку того, кто встретит меня около него,… но это будешь не ты. Мы оба это знаем.

– Да, – кивнул старик. Он уже понял, что перед ним пророк и ведун.

– Так ты даешь его?

– Ты и так держишь его в руках, и усмирил Зверя.

– Не лукавь старик. Ты знаешь, что посох Велеса можно отдать только по доброй воле, иначе он убьет вора.

– Ты не только прозорлив, но и мудр пришелец. Бери, он твой. Вернешь его на этом капище, – волхв задумался, – И еще привезешь от ворот Нави, черный валун. Положишь на курган Олега, упокоишь его душу. Бери, – он взмахнул рукой. Голова Дракона опять превратилась в голову Зверя-медведя, – Ступай. Пусть с тобой рядом идет удача. Ступай Андрей.

Тот, кого назвали именем Андрей, повернулся к выходу.

– Ступай, ступай, ступай…, – зашелестели спрятавшиеся по углам тени.

– Встретимся еще, – задорно ответил Андрей.

– Встретимся еще, еще, еще…, – эхом отозвалось в горнице.

– Не забудь Велеса ублажить перед дорогой, – в спину сказал ему волхв, – Будешь омут проходить, не забудь красну девицу ему в подарок отправить.

– Да не одну…, – отозвался Андрей.

– Дай Велес тебе сил! – шепнул старик.

– Сил, сил, сил…, – опять зашелестело по горнице.

– Не в силе бог! …А в правде! – громко ответил рыжий, не поворачивая головы.

Павел услышал звуки музыки как бы издалека, как бы через вату. Очнулся. Тело было легкое, голова светлая и вообще ощущалось все как-то радостно. Он протянул руку, взял рюмка абсента выпил, поискал глазами Антона. Того рядом не было. Он поднял глаза, Антон сидел у стойки бара рядом с роскошной дамой. «Бабник», – не зло подумал Павел. Выпадать из старинного мира не хотелось, он взял мундштук, глубоко затянулся.

Лодьи пошли вниз по течению Волхова, оставляя по левому борту городок Велеса. Проходя мимо последнего кургана в городке мертвых, на вершине которого смотрел на все вокруг своими тремя головами каменный Велес, Лукомысл вспомнил слова старого чародея. «Не забудь Велеса ублажить перед дальней дорогой». Он еще раз взглянул на этого северного бога. Мордой Медведя смотрел он на юг на новую крепость на стрелке. Лицом человеческим на реку перед собой, по которой шли лодьи. А разинутой пастью Дракона-змея на север, туда, где в дымке терялся путь, по которому они должны пройти. Почти у самого борта вода потемнела, какой-то неземной чернотой. Как будто из самой Нави выплыла эта смертная тьма. Лукомысл понял – омут Велеса. Это сюда бросали девушек, предназначенных в служки суровому богу этих мест. А может и не суровому, может девушкам тем было это в радость и в награду, такое служение. Он не знал этого, но его Вера не позволяла ему людей в жертву приносить, пусть и по их воле.

Он смотрел, что будет делать рыжий вожак. Андрей подошел к борту, разжал кулак. Из ладони нырнули в глубину омута разноцветные слезинки. Глазки. За каждый из них можно было раба купить или рабыню в услужение.

– Возьми Велес мой дар! Купи себе девок красных по своему нутру и по своей воле! – тихо сказал Андрей.

И, кажется, подернулся омут золотой поволокой. Так ответил ему чужой Бог. А со стругов и драккаров сыпались в черную бездну омута глазки. Сыпались, как разноцветный и праздничный дождик, играя радугой над черной глубиной. И Велес принимал дар ото всех. От своих и чужих. От венетов и варягов, от волхвов и воев, ото всей Руси собравшейся в поход и не забывшей его, старого бога этих мест. И все ярче светил переливчатый мостик над темной водой, все ярче разгоралась радуга-дуга.

– Андрей, – тихо сказал за его плечом Лукомысл, – Знаешь, как день поминовения мертвых называется? – сам ответил, – Навий день, Мертвецкий великий день, – помолчал, добавил, – А еще Радуницей его называют. Значит, угодил ты Велесу, если он тебе мостик Навий над своим омутом выстроил. Значит, принял наши дары Святобор медвежий бог. Указал нам путь-дорожку в царство мертвых. Поехали… еще бы, …и вернуться! – он не весело улыбнулся, но крепко сжал плечо Андрея, как бы подтверждая, – Не боись, я с тобой!

Антон умело пытался разговорить девушку. Она была действительно достойна того, что бы оторваться от кальяна. Высокая, статная, в обтягивающем ее стройную фигуру свитере, больше похожем на кольчугу, чем на одеяние для танцев. По плечам почти до пояса струились естественные белокурые волосы, чуть с рыжинкой. Антон был знаток женских штучек, но он безошибочно определил, что это их естественный цвет. По лбу волосы были перехвачены золотым ободком с маленьким камешком, напоминающим глаз то ли насекомого, то ли пресмыкающегося. Антон бы сказал змеи, но девушке этот образ не подходил. Ей подходил образ рыси. Почему у него в мозгу сразу выскочило это сравнение, он объяснить не мог. Однако все повадки ее, все движения, напоминали повадки кошки, но не домашней, а страшной дикой кошки. Рыси, как он точно определил для себя. Она повернулась к нему, и он окончательно укрепился в своей мысли. На него смотрели лукавые зелено-рыжие кошачьи глаза.

– Меня зовут Антон, – галантно представился он, – А вас?

– Айно, – промурлыкала она в ответ.

– Вы финка?

– Карелка, скорее карелка, – странно ответила она.

– Вы танцуете?

– Танцую,…но сейчас я немного отдыхаю.

– Я могу составить вам компанию?

– Конечно. Эта стойка не моя наследная территория, – она улыбнулась, показав белые острые зубки.

– Спасибо, – Антон щелкнул пальцами, – Два коньяка, если дама позволит.

– Нет, вторую – водку, пожалуйста, – она опять улыбнулась. – Улыбается, как скалится, – поймал себя на мысли Антон, однако отметил, что дама предпочитает водку.

В Москве, в офисе со скромной вывеской «Гуманитарный фонд воссоздания культурных ценностей Поморской Руси» проходило совещание руководящего состава. Сухопарый, с благородной сединой вице-президент фонда докладывал о поездке на Валаам.

– Основываясь на сообщении нашего внештатного сотрудника Виктора Кудряшова, отдел прогнозирования и аналитики предположил, что найдена, давно нами разыскиваемая рукопись. Предположительно текст десятого – одиннадцатого века, известный в околонаучных кругах, – при этой фразе его тонкие губы искривились в подобие улыбки, – как «Евангелие от Андрея».

– Что? – встрепенулся пухлый мужчина в безукоризненном костюме со слегка лысеющей головой, – Что, нашли рукописи Андрея?

– К сожалению, брат Артемий только видел один из свитков. Держал в руках, но…упустил.

– А вы? Вы тоже упустили? – нагнув голову, как бычок, уточнил пухлый.

– И мы.

– Что позволило вам сделать предположение, что это именно та рукопись. А, например, не один из множества апокрифов на эту тему или, хуже того, подделка?

– Судя по тексту, прочитанному братом Артемием…

– Текст, на каком языке? Извините, что перебиваю, – задал вопрос незаметный человек в очках.

– По порядку господа! Текст на глаголице, с вкраплениями арамейского и рун. Предположить, что это рукопись подлинник, дал повод сам текст. Там изложено только то, что мог знать Андрей Первозванный и никто кроме него. Кроме того, там все изложено от первого лица. Господа! – он вскинул руки, – Господа, тест был в руках нашего человека только пару часов. Невозможно спрашивать с него как с целого института.

– Так вы уверены, что это тот текст, – сделав ударение на словах «уверены» и «тот», надавил пухлый.

– Уверенность в нашем деле – удел дураков! – взорвался сухопарый, – Мы ПРЕДПОЛАГАЕМ!

– Все! Я удовлетворен, – пухленькие ручки взлетели вверх, – Сдаюсь!

– Тайм-аут, господа. Кофе в баре, – сухопарый закрыл папку. В баре к нему подсели пухленький и тот, в очках.

– Брат Христофор, – обратился к нему пухленький, – Простите за настойчивость. Если это тот текст, вы понимаете, с кем нам придется схлестнуться в ближайшее время, если хоть слово информации о нем выскочит наружу?

– Брат Урбан, я не первый год в ордене и прекрасно понимаю, чем пахнет вся эта ситуация. Сколько поколений наших братьев мечтали об этом дне. Сколько вариантов явления этого текста миру было проиграно. Так что я готов.

– А вы знаете, где он может быть? Коли вы его упустили, – тихо спросил очкастый.

– Предполагаем, брат Климент, предполагаем, – быстро повернулся к нему говорящий, – Вот же змея подколодная, – про себя подумал сухопарый, – И сказал-то так ехидно: «упустили».

– Знание предмета – великое оружие! – смиренно потупил глазки брат Климент.

– А у вас, что нового по данной теме? – перешел в наступление брат Христофор.

– Да нашли вот, – очкастый достал из папки бумаги, – По-видимому, часть из этого Евангелия. Список с отдельной вставки. Зачитать?

– Читайте.

– Извините один вопрос. Вы искали тех людей? – глаза пухленького брата Урбана сверлили сидящих.

– Искали. Этот адрес, который нам дал брат Артемий, бывшей жены одного из тех, кто показывал ему свиток. Она не знает о муже ничего уже давно. Дома у него пусто, на работе он не появлялся. Я не удивлюсь, если их уже нет в этом мире, – он сложил ручки на груди, – Вы же сами напомнили, кто наши противники. Давайте послушаем брата Климента. Читайте брат.

Маленький брат Климент отодвинул чашечку с кофе, положил папку с листками, поправил очки и тихим голосом начал читать текст.

Лодьи бежали ходко. На замыкающем драккаре в окружении варягов сидели два ученика Андрея – Сергей и Герман. Герман неторопливо вел рассказ:

– Родом я из Словенска. Нас было два брата. Отец наш был князь словенский. Старшего брата моего звали Перей-Туча, а меня Мунга, что значит Отшельник. Жили мы с братом на правом берегу Волхва. Жили мы там с братом в великой любви и согласии. Брат мой имел у себя одного сына и дочь. Сына его звали Яромир, который в одно время купался в реке Волхове и получил себе великую и неисцельную болезнь. Один престарелый жрец и великий волхв сказал, что для исцеления этой болезни нужна кровь и вода, но не словенская.

Варяги сидели в кружок вокруг рассказчика и внимательно слушали. Они всегда внимательно слушали тех, кто умел складно рассказать байку. А Герман продолжал:

– Тогда мы с братом и по общему совету жрецов обрекли всех чужеземцев, едущих той рекой мимо нас, из девяти десятого убивать и кровью убитого мазать больного и смывать оную кровь водою реки Волхва. Такой наш приказ долгое время исполнялся в точности: убивали, мазали, смывали, но пользы болящему никакой не было, кроме что день ото дня болезнь молодаго князя умножалася. В число таких чужеземцев угодил и наш учитель – Андрей Первозванный, едущий кораблем из Новограда в свой град на Волхове или в море Наво. Он ехал один и без дружины на легком стружке, и он по жребию как раз вышел десятый, его представили по обычаю к нам. Герман перевел дух, глянул на сидящего рядом Сергия, и, получив от него одобрительный взгляд, повел рассказ дальше.

– В ночь перед проездом Андрея мимо нас, болящий отрок увидел во сне стоящего на корабле чародея и плывущего вниз по реке, дивно одет был тот странный муж, о котором невидимый голос сказал ему, что этот кудесник один только и может исцелить его от болезни его. Услышал такую радостную весть болящей и проснулся. И рассказал сон свой отцу и мне. И при этом рассказал образ и подобие странного того и одежду его до самомалейшей подробности, какого цвета и вида была она. Еще слова его были во устах болящаго, как служители наши привели к нам странного того. Подобие его и одежда его поразили нас, и мы забыли все, страх и трепет напал на нас, и мы ушли от болящаго в другую горницу, куда привели и странного того мужа.

Варяги еще плотнее сдвинулись вокруг рассказчика, стараясь не пропустить ни слова. Еще бы ведь он рассказывал им об их воеводе, который ведет ватагу в страну за Рифейскими горами, в страну про которую пели скальды и в которой, говорят, полгода не встает Солнце и полгода не приходит Луна. А голос проникал в самую душу.

– В это самое время болезнь князя Яромира налетела на него со всей своей силой, и он стал уже бороться со смертью. Вскоре за сим поразил слух наш громкий вопль и рыдания матери болящаго и всех бывших тут с ней у одра болящаго. Услышав это, мы почуяли, что князь помер. Сердца наши замерли. В это время брат мой в исступлении и, не помня себя, падает к ногам странного того и просит его исцелить от болезни сына его уже умирающего. Новый крик плача уверил нас, что Яромир помер. Брат мой от этого едва не лишился разума. Странник же поднял с полу брата моего и коротко говорит ему: «Та которой я слуга, может воскресить и исцелить сына твоего, только веруй как я верую». Брат мой встал тогда и сказал странному тому мужу: «Если будет слово твое право, то я со всем домом моим приму твою веру!» Но странник ответил: «Не мою веру, а веру в чудо!» и подошел к одру умершего юноши. Он велел умолкнуть плачущим, потом взял его за руку и громко сказал ему: «Тебе глаголю: «Восстани!» и с словом этим за руку воздвиг умершего князя как от сна и никогда не болевшего, и отдал его родителям его.

Герман замолчал, так что показалось, что он закончил рассказ.

– А дальше? – не выдержал молодой воин.

– Ты хочешь узнать дальше? – улыбнулся Герман, – Слушай. Тут брат мой и княгиня, мать умершего сына, и воскресшей молодой князь поверглись к ногам странного того мужа, а с ними бывшие тут сродичи и друзья наши единогласно и единодушно пожелали быть слугами его. К этому присоединились три сына сестры нашей, князья по имени Имн, Пимн и Римн. Жрецы, пришедшие мазать кровию страннаго того, видя такое чудо, сочли это за чары и признали в нем достойного. А, признав в нем достойного, просили выбрать его себе ученика из рода нашего. Он выбрал меня, а я выбрал себе новое имя вместо Мунги Германа. Я ведь перестал быть Отшельником.

– Ты перестал служить Луне? Перестал искать путь к себе в одиночестве? Хотя Великий бог Один, вися на Древе Жизни в одиночестве своем, получил в награду священную тайну рун и тайну искусства воев.

– Воинская магия – великая магия, но магия волхвов, посвященных в сокровенное – сильнее. Я пошел за ним. Через несколько времени Андрей собрался в путь в свое отечество водою в сторону море Наво и Варяжского моря. Взял меня с собой, а на берегах наших оставил на память о себе каменный крест.

– И все?!

– И все.

– А как твой род?

– А род мой живет, и правит в нем тот самый Яромир. Он верует в чудо. Молится своим богам: Яриле, Перуну и Велесу. Стоит на страже правды. Его любят друзья и бояться враги. Меч его раздвигает пределы. Воины его сторожат дороги к Новограду, заложенному дружинниками Андрея. Князья рода нашего, дети сестры нашей, пошли в разные стороны, понесли веру общую в чужие пределы. Имн ушел на берега реки Вислы, и есть тот самый воевода и князь, который послал вас сюда служить в эту дружину, добывать себе и ему славу. Пимн ушел в Новогород и встал там надежным щитом. А Римн осел теперь в Ростове и стал искренним другом князя Роста. Брат мой Перей-Туча в окрестности Ростова основал обитель и разместил там воинов, которым передает знания битв, что получил от самого бога Перуна. Так же недалеко от него, поселился и князь Римн на берегу реки Нерли в пещере мудреца Клеобула… Теперь там есть и Великие воины, и Великий чародей. Мы скоро услышим об этом крае.

Он закончил читать, аккуратно сложил стопку листков в папку и закрыл ее, снял очки, протер и выжидательно глянул на слушателей.

– Вы считаете это часть «Евангелия от Андрея»? – напористо спросил брат Урбан.

– Я предполагаю, – уклонился от прямого ответа брат Климент.

– Но возможно?

– Возможно.

– Необходимо удвоить поиски и утроить бдительность! – резко встал пухленький, – Я так и сообщу генералу Ордена Иезуитов! Предупреждаю еще раз, утечка информации обернется большой войной! Я не боюсь этого слова. Войной!!!

– Кто предупрежден – тот вооружен, – смиренно ответил брат Христофор, подумав про себя, – Беги, докладывай. Тыловая крыса. Скорее бы ты смылся, только по рукам вяжешь.

– Не торопитесь, брат Христофор, я еще у вас погощу, – читая его мысли, кинул, не оборачиваясь, брат Урбан, отходя от стола, – Я бы на вашем месте поискал, тщательно поискал, тех, у кого свитки.

– Сука! – не сдерживаясь, сквозь зубы прошипел сухопарый.

* * *

– Бармен, один коньяк и лимон и одну водку и…, – Антон артистично сделал паузу.

– И моченую клюкву, – закончила за него Айно.

– Моченую клюкву? Не держим, – растерялся мальчик бармен.

– Тогда водку и …водку, – засмеялась, оскалив зубы рысь.

– А вы тут, каким ветром? – повел долгую игру Антон.

– Северным.

– И что там много таких…

– Там… много, – утвердительно кивнула девушка.

Бармен принес заказ и галантно подвинул даме две водки. Она взяла коктейльный стакан, спокойно перегнувшись через стойку, слила обе в него. Подняла свои спокойные зеленые глаза на собеседника.

– За знакомство! – чокнулась с его рюмкой.

– За знакомство, – ответил Антон.

Странная новая знакомая опрокинула водку в себя как воду, резко встала.

– До новых встреч! Мне пора.

– А телефон, – растерялся Антон.

– Я найду, – жестом остановила она его, увидев, что он пытается подняться, – Я найду, ты не беспокойся. Ты беспокойся, если найду, – и она засмеялась, каким-то урчащим смехом. Так мяукает довольная лесная кошка. Сытая и разомлевшая на солнце, когда играет с попавшейся ей мышью.

Антон обалдело смотрел ей вслед. Она уходила, покачивая крутыми бедрами, плотно обтянутыми джинсами. Уходила спокойно прямо через танцпол, умело лавируя между танцующими, за секунду уклоняясь от их тел. Мягко ступая в своих высоких сафьяновых сапогах она опять напомнила ему рысь. От нее веяло какой-то силой и опасностью. Ни один из местных Жигало даже не попытался остановить ее. Охранник на входе моментально распахнул дверь. Она чуточку задержалась на ступеньке, покачиваясь на носках, обернулась. Антон ожидал услышать победный рык Багиры, или визг разъяренной кошки, но просчитался. Она нашла его глазами, видящими в этом полумраке и дыму, помахала рукой и улыбнулась. Только сейчас он заметил, даже на таком расстоянии, что у нее ямочки на щеках. Он вскинул руку в ответном прощании. Айно на ступенях не было. Антон соскочил с высокого стула. Плюхнулся на кушетку и затянулся из кальяна.

– Наво!!! – ударил ему в уши странный крик…

– Наво!!! – вдруг раздался крик с переднего струга.

– Наво! Наво! Наво! – покатилось по лодьям.

Ватага вышла в Наво-море. Подняла паруса и, поймав ветер, пошла от берега в неизвестную даль.

Наво-море встретило их ласково, надуло попутным ветром паруса, и погнало, под синим небом, по спокойной воде, чуть играющей небольшими волнами, вдаль от родных берегов. Сил и Елисей, глядя на это синее небо и играющие солнечными зайчиками волны, как будто золотыми рыбками, закусили седые усы и глубоко задумались. Не было еще такого, что бы Наво-море так чужаков привечало. Не было и таило в себе опасность и беду. Ветер чуть шевелил паруса, играя прапорами на высоких мачтах и относя ватагу все дальше и дальше от берега. Затем слегка усилил порывы и также ненароком подвернул к северу унося теперь лодьи к Конь-острову. Сил нахмурился и крепко взял правило в мозолистую длань. И, как будто поняв, что его маневр разгадан, ветер сразу окреп, с треском развернул прапора и надул паруса крутыми горами. Солнце скрылось сначала за облаком, а потом навалили свинцово-черные тучи, и вода сразу потеряв серебряные отблески, налилась такой же свинцовой серостью. Берег уже пропал из виду, а за низкими тучами и солнца было не видать. Сил о чем-то пошептался с Елисеем, послюнил палец на ветер, бросил в воду конец смоленой веревки, еще о чем-то перекинулся с борейцем, перекрикивая уже совсем шальные порывы ветра, и громко приказал спускать паруса, чуть оставив их почти у самого настила палубы. Ветер злобно завыл, поняв, что его замысел разгадали и на его уловку не поддались. Андрей подошел к Силу, прикрыв рот ладонью, закричал ему в ухо:

– Силушка! Мы чуть на закат свалились, правым бортом слегка подверни и правь прямком на север, – поймал удивленный взгляд воя, – Я все ж помор, хоть и не северный, но помор. Нюхом чую, что крутит нас ветрила. Слыхал, как его на юге называют?

– Как? – коротко спросил Сил, не выпуская из рук руля.

– Бореем! Это наверно в честь вас, – Андрей улыбнулся.

– Это в честь его, – Сил кивнул на Елисея, – Он говорит, что этот сиверко попугает, попугает и бросит. Это нас Наво на хилость проверяет. На тонкость кишки.

– Ну, пусть проверяет, – кивнул Андрей, – А руль ты чутка подверни, встань носом к волне. Сейчас морская рябь пойдет, мы ее под нос пропустим.

Он перехватил половчее посох Велеса, твердо встал на качавшейся палубе, повернулся лицом к ветру и зашептал старый рыбацкий заговор, не раз выручавший его и его братьев в детские годы. Ветер стал стихать и вскоре задул опять спокойно и уверенно. Андрей опять улыбнулся. То ли старый заговор помог, то ли прав Елисей, что это их Наво на крепость проверяло, то ли просто выдохся сиверко.

Гряда островов показалась неожиданно, будто морской бог поднял со дна моря свои замки, не желая подпускать чужаков к чему-то сокровенному, тайному. Они чуть не проскочили их, обойдя восточнее. Все-таки Сил хоть и выправил курс, но взял немного левее. Однако гряду островов заметили, и теперь он уверенно направил лодью к самому крайнему малому острову. Андрей пригляделся, потом кинул взгляд на посох. Глаза головы начали загораться кровавым светом. Он задумался и уверенно шагнул к кормчему.

– Силушка, потерпи еще малость, правь вдоль берега большого острова. С севера его обойди, с заката зайдем.

– Чего так?

– Да так, чтой-то мне неуютно у этого островка. Послушай меня, поплыли отсюда.

– Как скажешь Андрей ты ж ватажник. Да и ветер мы попутный поймали. Пробежим еще версту, – Сил свистнул и показал знаком, что следует к бухте с подветренной стороны большого острова.

– А чего к Валааму не пошли? – подошел к ним сзади Лукомысл.

– К чему? – переспросил Андрей.

– К Валааму, так островок сей зовется, – пояснил волхв, – Валамо, по-местному, что значит Земля Велеса.

– Что ж, здесь Велес живет?

– Живет – не живет, а капище ему здесь стоит знатное. И еще Перуну воинскому богу, – серьезно ответил Лукомысл, – Ты глянь, вишь сороки – Перуновы птицы кругом над островом кружат. Это они не потому кружат, что около бога живут, а потому, что жертву знатную волхвы Перуновы принесли. Есть им сорокам, чем поживится.

– Потому и не пошли, – Андрей понизил голос, так что услышать его смог только волхв, – Посох кровь почуял. Людскую кровь. А что за остров большой?

– Так тоже земля Велеса. Здесь все эти острова скопом прозываются Валаам. Правь прямо Сил, – повернулся к кормчему Лукомысл, – там бухта широкая и тихая.

Лодьи прошли три узких бухты, затем, нырнув за большой остров, вошли в спокойные воды широкой и тихой бухты. Над темно-синими водами нависали красновато-серые скалы с высокими зелеными свечами сосен. Сил вывел головную лодью в самый центр бухты, жестом показав остальным встать кругом.

– Чего в другие не свернули? – поинтересовался Елисей.

– Узковаты больно, – пояснил Сил, – Стены так над стругами и нависают. Гляди, кому вздумается сигануть в темени на палубу. А здесь простор.

– А коли подплывут тихо? – по глазам Елисея было видно, что он знает ответы на вопросы, но проверяет с кем идет в дело.

– Так на то и стража. Стража ночь по бортам стоять будет. Слушать.

– Хороший вой плывет как рыба, – сам для себя отметил бореец.

– Хороший воин, слышит как волк, – ответил ему Андрей.

Домой они вернулись под утро. Жорик довез их до Спаса на Крови, сунул в руку Антону мобильник.

– Пока. Звоните. Номер там забит. Если что, сам позвоню. Вечерком прошвырнемся где-нибудь. Пока.

Джипушник ударил им в нос вонючим дымом и укатил.

Проспали они до обеда. Приняли ванну. Павел позвонил своей троюродной сестре и договорился пообедать вместе. На вопрос: «Где?» многозначительно промолчал, предложив забрать ее у входа в Публичку.

В час дня они стояли у обшарпанной двери в Государственную Российскую Публичную библиотеку имени Салтыкова-Щедрина, бывшую Императорскую Публичную библиотеку. Ровно через пять минут, после того как часы на гостином дворе отыграли мелодию, из двери выпорхнула нечто размером с Дюймовочку, однако в красной шапочке и легкой ветровочке. Это что-то крутило головой, прищуриваясь от близорукости. Надеть очки этой смеси Красной шапочки с невестой крота, мешала чисто женское желание выглядеть по-красивше.

– Марина! – окликнул ее Павел.

– Ой, Паша, – теперь существо увидело, стоявших прямо перед ней двух галантных кавалеров.

– Это Марина, моя троюродная сестра, – делая ударение на слове «сестра» сказал Павел.

– Марина, – сделав книксен, представились девчушка. С ее лица не сходило удивление от того, что она сестра.

– Антон, – щелкнул каблуками Антон, – Куда идем? Я тут узнал, что рядом есть Вальхалла.

– Чего? А ада тут неподалеку нет? – пошутил Павел.

– Антон прав, – пропищала Дюймовочка, – Тут рядом ресторан Валхалл. Но дорогой, страшно дорогой, – глаза ее округлились, – Пойдем, тут кафешка есть рядом.

– Нет уж, я хочу к валькириям, – уверенно взяв ее под локоток, Антон повернул в сторону ресторана.

Он галантно придержал дверь и помог снять ветровку. Отодвинул стул и подал знак официанту.

– Чего изволите? – официант сразу понял, кто здесь главный, – Рекомендую, кухня викингов, у нас своя коптильня и лосось удался на славу.

Марина растерянно крутила в руках меню толщиной с первый том «Капитала» Карла Маркса. Все это изобилие названий и перечисление закусок и блюд ничего ей не говорило. Она растерялась от шикарного зала, услужливого официанта, блеска серебра, игры света на гранях хрусталя. От страшных рогатых шлемов и овальных щитов на стене. От всего. Но больше всего от этих двух кавалеров, каждый из которых был выигрышем в лотерею. Даже не в лотерею, а в телеигру «Стань миллионером». Кровь сначала бросилась ей в голову, отчего она покраснела и стала похоже теперь не на Красную шапочку, а на Синьора Помидора. Затем та же непослушная кровь отлила от лица, и оно стала белее мела. Что бы еще случилось с троюродной сестрой Павла, представить было не возможно, но в этот момент… в зале появилась валькирия. Настоящая валькирия, которой и положено было быть в Вальхалле. Судя по тому, что официанты и бармен застыли как каменные изваяния, это было не запланированное представление местного кабаре, а что-то совершенно иное.

Валькирия, как и положено валькирии была одета как богиня, в обтягивающий свитер и тонкие лосины, заправленные в высокие сапоги. Волосы ее были распущены по плечам и перетянуты золотым ободком. Она шла мягкой походкой Багиры из любимого Мариной с самого детства мультика «Маугли». Притом шла именно к их столику.

– Мальчики, – на ходу бросила богиня, обращаясь к официантам, – мальчики сделайте стол для настоящих викингов и не забудьте моченую клюкву.

Антон остолбенел, проглотил комок в горле и с трудом стал приходить в себя. Марина поняла, что в лотерею ей надо выбирать выигрыш из одного кавалера. Второй, справившись с собой, вскочил и отодвинул четвертый стул, стоящий у их столика.

– Айно, – представил он подошедшую даму, чем поверг в шок Павла, – Марина, Павел, – теперь он представил своих спутников.

– Очень приятно, – улыбнулась валькирия, – А вы Марина не смущайтесь и выкиньте эту диссертацию «О вкусной и здоровой пище».

Официанты ловко ставили на стол тарелки и розеточки, блюда и блюдца.

– Это что? – тоном повелительницы спросила Айно.

– Это маринованные маслятки, – масляно улыбнулся официант.

– Викинги не ели маринованных масляток, дружок, – и маслятки пропали со стола.

– Что пить изволите?

– Водку мне. А вы милая, – Айно повернулась к Марине.

– Мне еще работать, – жалко пролепетала девушка.

– Это уж вряд ли. Мальчики, – теперь валькирия обращалась к Павлу с Антоном, – Решите проблему. Ее начальницу зовут Екатерина Петровна. Телефон сказать?

Вопрос решился одним звонком Антона. Он умел делать такие дела, не вставая с кресла в ресторане. Обед затянулся в ничего не значащих разговорах.

– А вы откуда здесь? – наклонился Антон к уху Айно.

– А где прикажете быть валькирии, как не в Вальхалле?

– А что вы делаете вечером?

– Вы приглашаете?

– Ейс – неожиданно по-английски ответил Антон.

– Но при одном условии…

– При любом…

– Я уйду, когда хочу.

– Согласен. Где вас забрать?

– Я приду, когда захочу. Я хорошо знаю Питер.

– Но как.

– Я вам дам номер мобильника. Как обоснуетесь. Звоните.

– Хорошо. Я могу надеяться.

– Надежды юношей питают… Соседняя пара тоже вела разговор.

– Марина, ты вечером как?

– Паш но я в сравнении с ней просто ноль.

– Плюнь, пошли с нами.

– Куда?

– По кабакам.

– Ты всегда так, налетишь, напуржишь и пропадешь, а я…

– Пойдешь?

– Пойду…

– Милочка – в их разговор встряла Айно, – Сейчас я заберу тебя, и мы придем вечером вместе. С этими …мальчиками надо держать ухо востро. Вы не против, господа? – она повернулась к мужской половине стола.

– Нет! – хором ответили те.

– Тогда до вечера. Звоните. Марина, пойдем, – и величественной походкой, в сопровождении Красной шапочки, валькирия удалилась из зала.

– Попали! – подвел итог обеду Антон.

Жорик позвонил к десяти и через полчаса подъехал. На вопрос можно ли прицепить девчонок, утвердительно кивнул, хихикнув, что только если они из Питера.

– Куда рулим? – спросил Антон.

– В ИМБИРЬ, – коротко ответил Жорик.

Антон набрал номер Айно, сообщил, что через полчаса они будут в Имбире, На вопрос «Знает ли она, где это?» услышал сдавленный смешок и томное замечание, что бы они ждали сюрприз.

Кафе, Имбирь действительно относился к разряду кафе, а не ресторанов или элитных клубов, было не больше тридцати посадочных мест полностью занятых. Однако их столик уютно стоял в глубине, выделяясь своей невинностью. Весь интерьер был эклектичен до последней степени. Какие-то элементы Востока перемешивались с Хай-теком, антикварная мебель с гербарием из Лондонского ботанического сада.

– Что тут и кухня такая же? – развалившись в обнявшем его кресле, вальяжно спросил Антон.

– Здесь есть все лучшее, что есть в меню Японии, России, Грузии и Италии, – гордо ответил Жорик.

– А кто это все наваял? _ обвел зал, жестом короля, Павел.

– Это Кирочка Гришина, назвал имя известного питерского дизайнера их гид, – Появится, я позову ее сюда, – Он так и сказал «не познакомлю с ней», а «позову сюда», как собачонку, – Чего будем вкушать?

– Чего бог пошлет! – уклончиво ответил Антон.

– А где ваши телки?

– Будут, Гоша, будут.

– А чего они пьют?

– Одна водку, – коротко ответил Антон и увидел, как удивленно взлетели брови братана, – а вторая наверно сок.

– Человек! – буркнул Жорик, – Пиши. Китайский супчик, долму, свиные ребрышки, спагетти с белыми грибами. Все это так, не навязчиво на больших тарелках. Ты знаешь как. Так, в графинчике имбирную настойку – фирменную. Отдельно двести водки, – он вспомнил и добавил, – Сок апельсиновый. Кувшин и… штрудель, для маленьких. Мухой!

Пока он заказывал, в зал вплыли две богини. Вся компания даже не задалась вопросом – как они вошли? Было ясно, что этих богинь никто бы и не подумал остановить. Жорик поперхнулся соком. Высокая стройная Айно, на этот раз в платье, напоминающем скорее кожу змеи, чем одежду человека, с волосами, уложенными в прическу типа драконьего гребня и падавшими из-под него лавиной золотистых волос, шла первой. А за ней…. Антону они напомнили кадр из фильма «Броненосец Потемкин», где за величавым броненосцем спешит маленький кораблик. Но этот маленький кораблик был замечателен. Валькирия превратила Марину в маленькую жрицу войны. Ее иссиня-черные волосы были пострижены в каре и уложены в виде шлема. Поверх длинного красного платья, скорее напоминающего плащ, и перетянутого по осиной талии наборным поясом, был накинут меховой паланкин. Более для куражу, чем для тепла. На плече он был сколот огромной брошью изображающей двух дерущихся медведей. Антон вспомнил, это называлось «корзно». Такой парадный плащ носили старорусские князья. Парочка шла к их столу.

– Вот и наши телки, – ехидно заметил Антон.

Слова его повисли в воздухе. Он понял, что выстрел холостой и встал из-за стола вслед за Жориком и Павлом.

– Здравствуйте мальчики, – промяукала Айно, – Вот и мы.

– Прошу, – Жорик с Павлом выскочили первыми и отодвинули стулья. Кажется, даже музыканты опешили на минуту. В зале стояла тишина. Первым опомнился саксофонист, он закатил такую руладу, что все саксофонисты мира, обзавидывались бы ему по гроб жизни. Это был не блюз – это была импровизация встречи прекрасного. Такого музыкальный Петербург не слышал никогда. Блюз то стелился к ногам пришедших и ласкал их колени, то взлетал к потолку и осыпал их цветами. Ударник рассыпал перед ними горох своих рулад, как золотые монеты. Трубачи просто пели божественные гимны. И все это окаймлял саксофонист рамкой из звуков, цветов и хвалебных песен, переложенных на язык блюза.

Официанты уже накрыли столик и зачарованно стояли рядом. К Жорику вернулся дар речи.

– Георгий, – он боднул головой.

– Айно, – ответила старшая.

– Марина, – пропищала младшая.

– Вы голодны? – поинтересовался Георгий, и, не дожидаясь ответа, сделал вывод, – На фиг этот закусон с их имбирным пойлом. С такими принцессами, ужин должен быть королевским! Вставайте! – спохватился, спросил, – Вы не против?

– Мужчина должен принимать решения, – промурлыкала Айно. Но Антон теперь уловил в ее голосе шипение змеи.

– Вперед! – Жорик встал, уверенно отодвинул стул у богини и подставил свою мускулистую руку, – Вперед!

По дороге Антон успел спросить:

– Куда летим?

– На Гороховую в «Удачный выстрел».

– В ЧК что ли? – съязвил Антон.

– Почти, – выворачивая к ресторану, поддержал его Жорик.

Они вошли в зал стилизованный под бревенчатую охотничью избу. Посреди избы тлели угли мангала, и лихие парни ворочали шампуры с мясом. По стенам стояли и скалились: волки, медведи, лисы. С бревенчатых накатов на них смотрели стеклянные глаза оленей и ланей, кабанов и лосей. Глаза Айно встретились со стеклянным взглядом рыси. Она побледнела и тихо произнесла:

– А можно, куда-нибудь повеселее? Куда-нибудь без удачных выстрелов?

– Желание женщины закон для мужчины! – Жорик круто повернул и вывел всех к машине, – Теперь сюрприз.

Его огромный танк вылетел на Фонтанку, распугав два Мерседеса и кучу всякой мелочи.

– Вот! – выпалил он, – Вот вечный праздник!

Слова мужчины подтверждала лаконичная вывеска – «ПУРГА». Они вошли в заведение почти в полночь, и их встретил бой кремлевских курантов. В телевизоре над барной стойкой появился лик президента с новогодним поздравлением народу. Жорика узнали. Навстречу им шагал раскрыв объятия Дед Мороз, и неслась стая зайчиков.

– Кто к нам пришел на Новый Год?! – пробасил Дед Мороз, – Рады, рады гостю, – он повернулся к зайчикам, – Девочки быстро соорудить гостям столик. И все, что есть в печи – на стол мечи! – он опять повернулся к входящим, – Георгий Михайлович! Дорогой! Какими судьбами?

– Ты, Дед, давай нам Новый Год в полный рост! – скомандовал гость, – Девушки садитесь, – он мило барским жестом обвел роскошный диван вкруг отдельного столика.

Ночь удалась. Часам к восьми утра. Нанятый шофер выгрузил Антона и Павла с подружками у Спаса на Крови, а Жорик махнул ему везти его дальше в окружении трех зайчиков. Друзья теперь всегда выходили прямо у Храма. Ушлый Антон нашел проходной двор и через него и проходной подъезд выход к их дому. Помня слова питерского хозяина, они тоже петляли след, как зайцы.

Пришли в квартиру и завалились спать. Утро вечера мудренее.

Антон немного поворочался с боку на бок, прислушиваясь к звукам из женской спальни, но сон навалился на него и сломал. Кажется, тут же настало утро. Но это было не Питерское утро.

В его сне ночь уже прошла. Утром снарядили малую команду на остров. Воды запасти, да посмотреть, кто здесь и как? Команда вернулась скоро. С водой и отроком. Отрок обвел взглядом стоящих у мачты, безошибочно выбрал Андрея, сдернул с головы колпак и, поклонившись низко, но с достоинством обратился к нему.

– Ватажник, главный волхв Бравлин зовет тебя и ближних твоих людей к себе на беседу.

– Как звать величать тебя отрок?

– Землемир.

– Ну, веди Землемир.

Отрок размашисто зашагал по тропе вьющейся среди красноватых скал и стройных стволов сосен. Тропа забирала вверх, выбежала к озерку, проскочила берегом и опять нырнула в сосновый бор. Попетляла среди каменных россыпей, пересекла полянку с красными, как кровь каплями ягод, вновь выскочила уже к другому озерку и, наконец, вывела их к поляне, на краю которой стояли добротные, срубленные из вековых сосен, дома.

Андрей, Лукомысл и Елисей с трудом поспевали за отроком. Сила оставили при лодьях, наказав ему, что если их не будет к обеду, снаряжать дружину во главе с Космой на выручку.

Выскочив на поляну к домам, они увидели, как навстречу им в окружении крепких ребят идет древний волхв, как две капли воды похожий на Родослава и на того старика, что дал Андрею посох Велеса у кургана Олега. Андрей про себя улыбнулся. Впрочем, все чародеи становятся на одно лицо, когда перестают считать прожитые годы. Они поклонились хозяевам острова в ноги.

– Милости просим гостей нежданных, – неожиданно низким голосом прогудел дед.

– Благодарствуем за приют, за ласку, – в тон ему ответил Андрей, озорно блеснув глазами.

– Ты что ли ватажник? – дед грозно блеснул очами из-под седых мохнатых бровей, но вдруг в глубине их мелькнула растерянность, когда взгляд натолкнулся на посох Велеса, зажатый в руке гостя.

– Я старшой, – откликнулся тот, – Звать Андрей.

– А я тут старшой. Звать Бравлин, – принял его тон волхв, – Пойдем в сторонку нам словом перекинуться надо. Остальные тут погодят.

Они отошли к опушке, присели на ствол поваленной сосны. Седой как лунь хозяин в белом одеянии волхва с красной оторочкой по горлу и по рукавам и огненно-рыжий Андрей в походном жупане. В руках обоих были изогнутые посохи с головой медведя.

– Я вижу брат, ты достойный собеседник и знатный чародей, – начал волхв, – Абы кому посох Святобора, – он назвал Велеса потаенным именем, – в руки не дается. Его ни украсть, ни силой отнять не можно. Он татя сам потом изведет, заморочит. Значит, ты его добром от кудесников и любомудров наших получил, потому, как вижу, что не нашего ты роду племени. Да и догадываюсь, что ты из тех, что на лебяжьих лодках с заката пришли.

– Мудр ты и прозорлив ведун, – кивнул гость.

– Да это не я прозорлив, – отмахнулся сухой рукой дед, – Это сорока на хвосте принесла. Слухом земля полнится. Знаю, что пришли вы со своей Богиней Марьей и сыном ее Арием. Знаю, что принесли вы с собой ремесла чудные, дивные, но нужные. Особливо мастерство по оружию, по броням, и по камню. Знаю, что поставили град, да не один, и живете в мире со всеми вокруг. Знаю, что имел ты разговор с самим Родославом и клятву ему давал. И что нарек он тебя Ререгом-соколом, коли ты тот Андрей? – он посмотрел прямо в глаза сидящему рядом.

– Тот, – кивнул Андрей, выдержав сверлящий взгляд черных колдовских глаз.

– Тогда ответь. Каким ветром к нам? И пошто?

– Так, если тебе все ведомо, ты ведь знаешь и про мой зарок Родославу? – вопросом на вопрос ответил гость.

– Зарок меж кудесниками, токмо им ведом, – поучительно покачал головой хозяин.

– Дал я зарок, что найду путь в Навь, – старик вскинул голову, в глазах его были испуг и восхищение, а собеседник продолжал, – Найду путь в Навь и возвращу былую славу рарожан – соколиного народа.

– Коли так, – немного помолчав, Бравлин опять встал на путь разговора, – То зачем к нам?

– Посох ведет, – коротко ответил Андрей.

– Тогда пошли, – волхв встал, махнул своим и уверенно направился вглубь дубовой рощи.

Они вышли почти на вершину скалы поросшую соснами и дубами. Но здесь на вершине деревья отбежали в стороны, давая место капищу со стоящим в его центре каменным Велесом с головой медведя, у ног которого лежал черный Алатырь-камень.

Андрей кивнул стоящему поодаль Лукомыслу и тот вынул из мешка заранее приготовленного красного петуха, ловко положил его на камень и отсек голову. Жертва была принесена.

– Приветствую тебя Велес, Бог плодородия и богатства, покровитель едущих и идущих, главный среди мудрецов, боянов и скоморохов, Ведающий и Ведущий. Прими эту жертву, ты Великий Водчий. Пусть мы чтим другую богиню, но она Богиня-Мать, Богиня лесов. И не ты ли, защитник леса и зверья лесного, поймешь нас и возьмешь под свою руку, – при этих словах голова каменного Велеса неожиданно раскрыла глаза, и в них засветился красный отблеск.

Петух лежащий на камне вспыхнул огнем и превратился в горстку пепла. Каменный медведь начал менять очертания и превратился в Ящера. Змея.

– Готовь еще жертву, – шепнул Бравлин, – От Ящера петухом не отделаешься. Девку красную готовь.

– Великий Ящер страж Навского мира. Бог нежити и героев. Первый герой среди героев, – спокойно продолжил Андрей, – Сбираясь в дальний путь, не взяли мы с собой девок. Те девки, что с нами на лодьях, то воины, посвященные Богине леса и Валькириям. Но вот тебе глазки, – он достал глазки, как и у омута на Волхве, – На этот глазок купи себе девок по вкусу своему, по своему образу, – Андрей положил горстку разноцветных слезок на камень.

Со стороны показалось, что Ящер улыбнулся, поняв хитрость чужеземца, но оценив ее. Глазки вспыхнули ярким красным пламенем и растеклись по черноте Алатырь-камня. Ящер расплылся в воздухе, а на его месте опять стоял каменный Велес-медведь с закрытыми глазами. Андрей удивленно смотрел на него. «И все что ли?» – подумал он. В этот момент голова медведя на его посохе внятно произнесла человеческим голосом:

– Пути ищешь? Ступай к Перуну на капище. Он укажет! – и замолчала.

– Капище Перуново на малом острове Валааме, – пояснил Бравлин, передернул плечом, – Мы туда не ходим. Кровожадны больно волхвы Перуновы. А вам треба. Раз Святобор послал, в том – правда. Дай вам силы и его защиту. Ступай брат, – он обнял Андрея, шепнул ему в ухо, – А с девками ты его провел, хитрец, – и хмыкнул удовлетворенно.

На малый островок Валаам Андрей взял с собой еще и Сила. Умелый воин не помешает при встрече со служителями бога войны. Островок действительно был воинским. С какой стороны не подходил к нему стружок, везде его встречали непреступные каменные стены, выраставшие прямо из воды. Если кругом на островах скалы были серого или серо-красного цвета, то эти отливали каким-то бурым цветом запекшейся крови. Стружок пошнырял вдоль скал и, наконец, Сил, каким-то своим чутьем нашел протоку в зарослях ползущих кустов, свесившихся до самой воды. Они вошли под тенистый свод и выскочили в маленькую, но уютную бухту с таким же маленьким каменистым пляжем. Пляж был покрыт черным, отливающим в металл песком. Они вышли на пляж, и пошли дорожкой, выложенной камнем, вглубь острова. Андрей понимал, что их видели еще на подходе, но никто не встретил. Он оправил на себе тонкую кольчугу под зипуном и половчее перевесил кривую саблю. Подельщики его тоже подобрались, готовые ко всему.

Дорожка вывела их почти на самую верхнюю точку острова. Да и ошибиться, куда им идти, было трудно. Черно-белых сорок было видно и слышно отовсюду. Выйдя к капищу, они увидели волхвов Перуна. Они стояли вокруг такого же черного Алатырь-камня, что и на капище Велеса, только одеты были в черные плащи поверх белых рубах и портов, сами напоминая сорок, кружащихся в небе. Андрей опытным глазом разглядел под плащами короткие мечи, так же определил, что кольчужных рубах на них нет, и что мечи из простого железа не в пример их стальным кладенцам. По стойкам молодых волхвов он также определил, что умения боя дальше Перунового у них не идет, и что впятером они, пожалуй, легко справятся с теми, кто на поляне, если вдруг приключится такая напасть. Однако, подходя к капищу, Андрей миролюбиво поднял руки ладонями к хозяевам, убрав посох Велеса за спину.

– Мир вам братья!

– Мир и тебе путник, коли с миром, – вышел из-за спин стоящих суровый воин.

– Я с миром и просьбой, – склонил голову Андрей, – Меня зовут Андрей, я пришел задать вопрос, ответ на который знает только твой Бог, – он уже держал посох в руке.

– Чародей с посохом Велеса имеет право на вопросы, – воин задумался, – Но прежде жертва. Кто из вас жертва? Меня не удастся провести как Бравлина и Велеса, – он хмуро улыбнулся.

– Это твои сороки тебе на хвосте принесли? – не выражая испуга, так же хмуро улыбнулся Андрей.

– Сороки не сороки, но жертву готовь, – с этими словами воин выхватил меч.

– А ее уже приготовил, – Андрей перехватил посох в левую руку, а правой рванул из ножен кривую восточную саблю.

– Кого? – оскалился наступавший.

– Тебя! – Андрей резко прыгнул вперед, знаком давая приказ к нападению своим, ударом сабли перерубил меч у рукояти и посохом сбил воина на землю.

В тот же миг Сил и Косма, встав спинами друг к другу, вошли прямо в круг молодых волхвов и начали рубиться сразу со всеми. Елисей выхватил из-под накидки секиру на короткой ручке, издал боевой клич медведя и, отпрыгнув на дорожку, перекрыл путь подхода новых людей. Лукомысл выхватил два метательных ножа и всадил один из них в ствол высокой сосны рядом с головой второго по главенству волхва Перунова капища.

Как будто откликаясь на зов вожака, со стороны Наво-моря послышался гул, который нарастал, накатываясь. Вода вокруг острова потемнела, что хорошо было видно с высоты капища, и застыла, как лед. Даже легкие волны, набегавшие на черный песок, да буруны у кроваво-красных скал пропали. Вдруг из воды вылетели огненные шары, как подводные молнии. Он взлетели в синее небо и рассыпались там мириадами искр. Волхвы оторопели. Это было начало их конца.

В минуту расклад сил, кажется, полностью сложившийся в пользу хозяев начавших бой, поменял направление. Главный воин лежал на земле, и сталь упиралась ему в горло. Молодая дружина вынуждена была стоять в обороне, хотя нападавшие Сил и Косма были внутри круга. Подмога застряла на дороге, сдерживаемая секирой Елисея. Битва со стороны рати перуновой была проиграна, не начинаясь.

– Все! – выдохнул их старший, – Все! Вы победили! Я преклоняюсь перед вашим умением и силой колдовства.

Андрей убрал саблю в ножны, протянул руку и помог ему подняться.

– Вышеслав, – отряхивая песок с плаща, назвал свое имя проигравший, – Вышеслав, а тебя зовут Андрей и ты славный воин. Покажи мне свой меч, – он сделал жест рукой, – если это конечно можно.

– На, – спокойно протянул саблю Андрей, – Это восточный клинок, его сделали в далекой стране древние кудесники, – он выдержал паузу, – Мы знаем и этот секрет.

Перунов волхв взял в руки саблю, согнул ее в дугу отпустил. Она со звоном распрямилась. Он поцокал языком, покачал ее в руке, быстро со свистом, рубанул по растущей рядом березке. Сталь срезала тонкий ствол легко. Вышеслав посмотрел срез, опять покачал саблю на руке, с сожалением протянул обратно.

– Возьми себе. Дарю, – отвел его руку Андрей.

– Нет! Слишком дорог подарок. А потом нельзя взять в подарок то, что несет смерть. Смерть не дарят. Смерть меняют.

– Подари мне ответ на мой вопрос. Где дорога в Навь?

– Ответ на твой вопрос я дам тебе и так. Ты доказал, что готов пройти этот путь. Так что это не ответный подарок, – он потер лоб, – Вот! Я подарю тебе воина!

– Нет! – вскинул голову Андрей, – Я не имею рабов!

– А он не раб! Он воин Перуна! Ведун и богатырь. Я обменяю твою смерть на жизнь. Это воин, который спасет тебе жизнь, если в этом будет необходимость. Достойный обмен, – Вышеслав повернулся и крикнул, – Путята! – кивнул на подошедшего дюжего молодца, – Он будет с тобой, – затем жестом отпустил его, – Пойдем, посидим на дорогу, покалякаем немного.

– Пойдем брат. Ты расскажешь мне про дорогу…

– А ты ответишь мне на несколько вопросов, занозой сидящих в моей голове…

– А я выскажу тебе свою просьбу, – Андрей поторопился закончить, видя, как дернулся ус хозяина, – Последнюю просьбу.

– Ладно, пойдем, – обнял его волхв, и они пошли к скамье над обрывом.

Они сели повернувшись к раскинувшемуся у их ног Наво-морю. Далеко на горизонте в вечерней дымке виден был восточный берег, к которому тянулась цепочка островов, как бы выстилая путь, тому путнику, кто захочет добраться сюда с большой земли. Наво успокоилось, однако по небу тяжело ползли грозовые тучи. Черные их жирные тела подползали к гряде островов и, как бы отогнанные чьей-то рукой, уползали дальше выливать свои полные ведра воды в другом месте и бить своими молниями свечки других сосен и кряжистые стволы других дубрав.

– Сначала вопрос, – повернулся к Андрею Вышеслав, – Я знаю, что ваша Богиня – Звезда моря, но все же, как ты заставил бога Наво-моря метать в нас молнии из-под воды? – Он смотрел, ожидая ответа, затем неожиданно ответил сам, – Впрочем, брат всегда поможет сестре и ее людям, на то он и брат, – еще подумал, и уверенно закончил, – Притом старший брат. Можешь не отвечать. Теперь смотри, – Вышеслав простер руку в сторону берега, почти уже не видимого в наступавших сумерках.

– Куда? – уточнил Андрей.

– Вон туда, где кончается гряда островов. Там уже большая земля. Если идти туда, то там будет Гиперборея. Но там пути нет, – рука его повернулась строго на юг, – Вы пришли оттуда. Понял?

– Понял. Я помор, – ответил Андрей, поймал удивленный взгляд, пояснил, – Только ходил не по этим морям.

– У Звезды моря ближний человек должен уметь слушать море, – заметил волхв, – Теперь смотри, – рука его сдвинулась чуть к востоку, где-то на одну треть, – Если пойдете вот так, и если будет угодно Перуну, – он крякнул, – Если будет угодно Перуну, он зажжет свое сиянье, указывая вам путь. Ладно, об этом. Пойдете вот так. Когда закипит море, не пугайтесь. Это Наво-море шутит. Если нигде не свернете и не ошибетесь, помор, – в глазах его мелькнул смех, – то придете прямо к устью реки. Река эта зовется Свирь. Впадает она в Наво-море, а вытекает из Онего-моря.

– Река вытекает из одного моря, а впадет в другое? – удивился Андрей.

– А что?

– Впрочем, я видел такие реки, – вспомнив пролив между Понтом Эвксинским и Срединным морем, согласился гость.

– Пойдете по этой реке, придете в Онегу озеро, как его местные зовут. Повернете строго на север и найдете остров Кижи. Там стоит Перуново капище, там живут мои братья. Покажешь им это, – он протянул зажатый в кулаке оберег – черный камень с двумя золотыми молниями Перуна, – они тебе укажут путь далее. Все.

– Спасибо Вышеслав.

– Э, нет, ты спасибами не отделаешься. Рассказывай, – Андрей впервые увидел улыбку на суровом лице воя.

– О чем?

– Говорят, ты обратно город Сокол отбил?

– Город? Да не было там уже города. Крепость Словенск стояла, а города не было. Да и крепость ты была в запустении совсем. В крепости той князьями стояли два брата Лалох да Лахерн. Так мы их и не застали вовсе они до нас на Царьград набегом ушли. Князья ушли с дружиной, а крепость ту моровая язва побила. Так что мы не назад ее отбили, а мор от нее отбивали, да людей от заморока отхаживали. Так что, нет тут моей доблести.

– Но Новый град ты поставил? – уточнил Перунов волхв.

– Новый град поставил.

– И потомков старого Словена не трогал, а там посадил?

– Посадил, – Андрей улыбнулся, – И Зверин монастырь там построил, и Аркадский, и на Неревском конце церкву свою возвел в честь Марии…

– А на вечевой площади Алатырь-камень не тронул?

– Не тронул.

– А не тот ли ты Андрей, – волхв хитро взглянул на гостя, – что в Царевом граде был известен как святой старец, прозванный Скифом?

– Я что на старца похож? – Андрей рассмеялся в полный голос, – Да и Скифии я не знал, покуда сюда не добрался. Это все народ брешет.

– А не тот ли ты Андрей, что Покров над Богородицей держал, когда венчалась?

– Врут все Вышеслав. Людям сказки нужны, они их и бают.

– Не было, говоришь, такого? – волхв опять хитро глянул на Андрея.

– Не было, – твердо ответил тот.

– Так будет. Я ж ведун. Я ж не токмо воинского Бога волхв, но еще и чародей и кудесник. Будет все Андрей. Не даром тебя твой учитель Первозванным нарек, – Андрей вздрогнул, а волхв спокойно закончил, – А Родослав Ререгом-соколом. Так что все еще у тебя впереди. А скажи, – он круто сменил тему, – что тебе боле всего в нашей земле запомнилось?

– Удивительное видел я в Словенской земле вашей на пути своем. Видел бани деревянные, и разожгут их сильно, и разденутся догола, и обольются квасом кожевенным, и возьмут молодые прутья, и бьют себя сами, и до того себя добьют, что вылезут еле живые, и обольются водою студеною, и так оживут, – Андрей улыбался во весь рот, – И делают это постоянно, никем не мучимые, сами себя мучат, совершая, таким образом, омовение себе, а не мучение.

– Молодец ты! И складно рассказал… и не сказал ни чего, – волхв встал, обнял вставшего гостя, – Дойти тебе по твоей дороге! Я знаю, дойдешь. И помни то, что я сказал, это были вещие слова. Быть тебе Андреем Скифом и принести на землю нашу Покров той, что главного нашего Бога родит. Прощай брат! – Он еще раз сдавил его в своих медвежьих объятиях, – Оставь мне своих учеников. Я им место дам. Будем дружно жить.

– Дам. Двух человек тебе оставлю. В обиду их не давай. Они тебя ремеслам научат. Прощай волхв! Не поминайте лихом.

Утром ватага стала собираться в путь. Сергий и Герман сошли на берег к волхвам Перуна, а лодьи пошли на юго-восток от Валаама.

Утром Марина стала собираться на работу. Глянув на часы, она обомлела и почти что заплакала.

– Ты чего Марина? – спросил ее Павел.

– У меня все одежда у Айно, – хлюпнула она носом, – Я ж не могу пойти в библиотеку в этом, – она рукой провела по своему вечернему платью.

– Тю, – свистнул Антон, – Это не проблема. Топай сюда, – и он шикарным жестом Креза распахнул гардеробную, – Выбирай! А мы пока завтрак соорудим.

– Выбирай, выбирай, – приободрила ее Айно, – Я тоже сейчас переоденусь. Не в этом же по городу топать. И не спеши, тебе здесь минут десять до твоей библиотеки.

– Кстати, – встрепенулся Павел, – Ты ж в отделе рукописей работаешь?

– Да, – кивнула Марина.

– А консультацию у вас можно получить. За деньги.

– За деньги можно.

– За деньги можно и консультантку получить, – пошутил Антон.

– А что за консультация? – копаясь в костюмах, платьях, спортивных куртках и ветровках, спросила Марина.

– Да мы тут заезжали к одному краеведу на Онеге, – быстро взял бразды разговора в свои руки Антон, – Он попросил показать спецам записи от одной бабки оставшиеся.

– Давай я посмотрю, я все же младший научный сотрудник по древнему Поморью, – она уже высмотрела милый костюмчик от Валентино, стоящий ее годовую зарплату и вертела им перед носом у Павла.

– Сей минут, – Антон очередным жестом фокусника извлек несколько листов отксерокопированного свитка. Увидев ошалевшие глаза Павла, шепнул ему, – Надо было осмотреть квартирку-то, Штирлиц. Тут в кабинете и компьютер, и ксерокс, и черт еще что, может и ракетная установка в шкафу, – протянул бумаги Марине, – Гляди.

– Так, так, – она повертела бумаги, слегка покраснела, – Не Антон, это не ко мне. Тут руны и еще что-то. Все на глаголице. Я время потрачу уйму, а у нас есть дед, он все знает.

– Веди к деду.

– Подожди, я быстро, – она упорхнула с костюмчиком в спальню.

– Можно глянуть? – вдруг спросила Айно.

– Ради бога, – Антон показал ей бумаги, – А ты что-нибудь сечешь в этом?

– Я специалист по скандинавским сагам и древним языкам, – серьезно сказала девушка, просматривая копии, – Это все?

– У нас все, – уклончиво ответил Антон, насторожившись, – а что?

– То, что там рунами я, пожалуй, пойму. Ну, да пусть посмотрит специалист, – она безразлично подала бумаги назад.

К завтраку девушки вышли уже в другом виде. Марина серьезным топ-менеджером средней руки. В деловом, но шикарном костюме, а Айно девушкой города – в джинсах и рубашке.

Джентльмены поставили на стол дымящийся завтрак. Быстро поев, вся четверка двинулась в библиотеку. У дверей Марина попросила их погулять минут тридцать пока она закажет пропуска. Айно, сделала ручкой, обещав не теряться. И Антон с Павлом, быстро отыскав наметанным взором столики, сели пить утреннее пиво. Позицию они заняли так, что дверь библиотеки была перед ними как на ладони. Через полчаса дверь открылась и появилась Марина. Она огляделась и призывно замахала им рукой.

– Марин, как это ты нас сразу увидела, – бестактно спросил Павел.

– А мне Айно какой-то отвар дала, и, знаете, зрение восстановилось. Вижу как в очках. Пошли, пошли дед ждет. Он сказал, что ему тоже интересно, чего можно сейчас накопать в Прионежье.

Друзья сунули свои паспорта в щель Бюро пропусков, получили свои разовые аусвайсы и пошли за провожатой вверх по лестнице. Марина теперь и шла как-то по-другому, уже не как Дюймовочка или Красная Шапочка, а как Золушка после бала. Вся такая ладная в облегавшем ее костюмчике, в туфлях на небольших каблуках удачно подобранных под ее стройные ножки и деловой костюм, с новой прической – шлема воина, он, кажется, стала выше ростом и взрослее.

На пороге отдела рукописей их ждал старый еврей. Это было видно не вооруженным глазом.

– Альтман Даниил Иосифович, – представился он, – профессор.

– Антон.

– Павел.

– Чем могу служить? Вот Мариночка сказала, что у вас вопросы, – Он понизил голос, – Откройте мне тайну молодые люди, что вы с ней сделали? Она за день расцвела как шемаханская роза? Ай, я яй. Что делает любовь! Пойдемте молодые люди, не стоять же нам на пороге.

Он засеменил вглубь комнат, забитых шкафами со старыми книгами, вошел в маленький зальчик с овальным столом. Жестом пригласил гостей и сел сам.

– Мариночка, детка, принеси мне, пожалуйста, чаю, а гостям кофе. Вы ведь пьете кофе, молодые люди. А я свое отпил. Только чай. И пожиже Мариночка, детка. Я весь внимание…

– Вот, – Антон сразу без предисловий выложил копию свитка, – Это мы привезли с Онеги.

– Так, так, – дед подвинул себе бумаги, взял лупу и углубился в их изучение. Он читал бумаги, тихо проговаривая текст. Друзья прислушались:

К вечеру, когда линия берега слилась в одно темно-зеленое пятно, чуть левее курса головного драккара, в небе вдруг засиял, заиграл волшебный небесный огонь. Андрей опешил, но оторвать взор от чародейского зрелища не мог. Огонь заплясал зеленым переливчатым светом где-то в глубине небес, разросся на все темное небо и вдруг заискрился синими, розовыми, желтыми и красными цветами, расползаясь до кромки темного берега длинными и гибкими щупальцами прекрасного морского зверя, которого видел однажды с борта своего корабля в дальних южных морях. Затем кто-то могучей рукой свернул этот волшебный огонь и, вытянул его, изогнув в радугу, и повесив искрящийся мост, опирая его одним концом в лебедя на носу лодьи, а вторым в неприступную стену мачтовых сосен на берегу. Теперь вожак понял, что это воинский бог Перун указывает им путь, и махнул рукой кормчим – править так. А в небе уже горел многоцветный цветок. То ли египетский лотос, то ли галльская лилия, то ли восточная роза, но огромней, прекрасней и великолепней. Теперь он еще и понял, какому цветку поклонялись самые древние волхвы и почему они горестно вздыхали, когда не могли передать его великолепие: ни словом, ни рисунком, ни песней. Это нельзя было выразить человеческими чувствами. Это был цветок богов. Вдруг море Наво вокруг нас забурлило и неожиданно закипело, как вода в котле, стоящем на пламени очага. Гребцы вскрикнули и выдернули весла из кипящего моря. Лукомысл улыбнулся, быстро зачерпнул воду из-за борта кожаным ведром и протянул его Андрею. Ватажник сунул руку в кипящую воду. Она была холодна. Так вот о каких чудесах говорил волхв Перуна. Вот как бережет воинский бог вместе с Велесом путь в Навь, который простые смертные взялись отыскать. Но видимо угодили богам, коли указывает этот проход переливчатая радуга.

В темной неприступной стене сосен мелькнул просвет и Сил, уже заметив его, направил нос головной лодьи прямо через листву свесившихся к воде ив и ветел. Разорвав зеленую завесу, она вылетела в журчащую воду широкой реки.

– Свирь, – коротко пробасил Елисей.

– Суши весла! – крикнул Сил, повернулся к старшему, – Ну что, ватажник, вот и начало пути. Давай привалимся, выспаться надоть, да и подумать о том, о сем, – он неожиданно вздохнул, – Потом может и некогда быть.

– Привал! – отдал приказ Андрей.

– Все! Скифии край. Скоро Гиперборея, – коротко выдохнул Елисей, и все задумались.

Утро встретило тишиной и спокойствием. Широкая Свирь несла свои воды плавно и величественно. Она напомнила Геллеспонт – пролив, соединяющий Понт Эвксинский и Срединное море. Правда море, где погибла Гелла дочь бога ветра Эола и богини облаков Нефелы было пошире.

– Действительно в мелком море саму Сияющую не утопишь, – горько усмехнулся про себя Первозванный, мысленно переводя имя Геллы и вспомнив город на берегу Геллеспонта с названием Царьград и тех, кого там оставил, – А ведь неплохую сказку придумали. Кому надо поймет, что там утопили веру в Сияющее солнце. Эй, Лукомысл, – повернулся к товарищу, – А что значит Свирь?

– Это ты теперь у Елисея спрашивай, – ответил волхв, – В этих краях теперь он нам клубочек путеводный.

– Свирь – это просто Глубокая река, – спокойно ответил Елисей, – А земли эти пока еще не наши, это пока еще Скифия.

– Глубокая река…, – в раздумье повторил Андрей, – С берегов одной глубокой реки на стремнину другой…Такой значит путь.

Лодьи ходко шли по темно-синим водам Свири, плавно принесшим нас к широкой глади озера.

– Но вот и Онего-море, – пояснил Елисей.

– Страшное Онего, страховатое, – неожиданно добавил Сил, крепче взяв в руки кормило.

– Чего ж тебе Онегушко не угодило? – обидчиво спросил Елисей.

– А тем, что мертвая зыбь на нем вдруг нападает на корабельщика и губит его, – тотчас отозвался Сил.

– Плохого корабельщика, – огрызнулся гипербореец, – Коли не помор, неча по морю ходить!

Тем временем Онего, огромное как море наваливалось на них действительно страшное в своих скалистых берегах. Скалы его берегов то голые с причудливыми формами, то украшенные зубчатой каймой хвойных лесов, казались то зубами страшных чудищ, то гребнями диковинных драконов и змеев.

– На этих берегах до сих пор живут еще певцы былин, вопленицы, там, где шумят грандиозные водопады: Кивач, Пор-порог, Гирвас, – рассказывал Лукомысл, – Это последнее пристанище скальдов и баянов, гусляров и бандуристов.

– Ну а его, почему Онего кличут? – повернулся старший теперь к Елисею, но тот молча отвернулся в сторону раскинувшегося простора, как будто не слышал вопроса.

– Он не ответит, – сказал Сил вместо него, – Это такая седая старина, что людям этой земли запрещено говорить о ней.

– Когда-то давным-давно, – протяжно начал Лукомысл, – когда на этих землях жили древние воины и певцы. Когда здесь проходила дорога в Навь и рарожане – люди соколы могли пройти по этой дороге в оба конца, а не так как сейчас, только в один без возврата. Так вот, в те времена…, – все повернулись к рассказчику и даже Елисей, широко раскрыв глаза, удивленно слушал его, а тот продолжал, – Так вот, в те стародавние времена, на языке соколиного народа,… да впрочем, на языке всех народов Великой Гипербореи. А понимали его все, потому как это был язык воинов, не имевших поражений, и раздвигающих кончиком своей боевой секиры пределы мира. Было в этом языке слово «ОНЕ». Слово «ОНЕ» на языке этих воинов означало «те». Им они называли тех, кто пришел с самого севера, из самого потаенного места. На языке тех же воинов называлось оно, место потаенное – Туле. Так вот воины и маги, приходящие из Туле, то есть из «тайного места» именовались коротко «ОНЕ». Это были лучшие воины в подлунном мире. А слово «ГО» на их языке означало «Сияющие». Поэтому место, где они основали свой лагерь, стали называть ОНЕГО или Сияющие Те. Так рассказывают скальды и барды. А ты Сил, – он повернулся к кормчему, – правь строго на северную звезду, туда, где, по словам Бравлина, давшего нам совет на Валааме, лежит остров Кижи, на котором стоит капище воинскому богу Перуну… с тех самых пор стоит. Я правильно баял, Елисей? – Лукомысл повернулся к гиперборейцу.

– Так! – согласно кивнул тот, – А ты откель все так складно знаешь?

– А я, Елисеюшка, волхв Велесов, если ты еще помнишь это, – озорно ответил рассказчик, – А Велес он ведь не токмо скотский бог, но еще и Святобор, ваших медвежьих родов покровитель, – и тихо добавил, – И… Змей, вашим богам родный брат.

Но уже показался на горизонте остров, а на нем удивительный огромный костер. Костер этот полыхал в лучах заходящего солнца ярким малиновым светом, устремив к таким же малиновым небесам языки пламени. Андрей присмотрелся к костру.

– Что за чудо такое? Что за огонь? Пламя не колышется и стоит прямо как замороженное чародейской силой, – почти спросил это вслух, когда понял, что это не костер, а какой-то храм, – Ух ты! – вырвалось из груди.

– Да! – поскреб затылок стоящий рядом Лукомысл, – Слыхал я об этом чуде.… Но чтобы так…, – он крякнул, – Сильны волхвы!!!

Ночь накатывала на Онего-озеро. Не то чтобы ночь. Не было здесь, в этих краях ночи в теплые летние дни. Просто посерело все вокруг, как бы пеленой накрыло, да от воды туман вечерний поднялся. В этих сумерках, в зыбком помраке этом погас чародейский костер, и сразу стало ясно видна красная точка живого пляшущего костра-знича на высоком холме в центре острова. Приказ был править в бухту у подножья этого холма, а сам ватажник внимательней пригляделся к теперь нависшему серой громадой над водами озера чуду. С близкого расстояния было хорошо видно, что огромный костер, только что пылавший в лучах закатного солнца, был действительно храмом или каким другим строением, умело собранным из местных сосен, и представляющим собой круглое здание с множеством башен и башенок, создающих видимость языков пламени. Башни и крыши здания были крыты деревянной же черепицей, похожей на чешую диковинного животного или шкуру дракона. Да и сами своды крыш, ступенями взбегавшие по стенам храма, были причудливо изогнуты как бы колеблемые ветром, дувшим с севера.

Лодьи вошли в бухту и застыли не вдалеке от берега.

– Утром. Утром пойдем с хозяевами знакомиться, – помня о стычке с волхвами Перуна на Валааме, поостерегся старший, – Страже смотреть в оба!

Утром первыми пришли сами хозяева. Страж тихо тронул Андрея за плечо, показав на струг, качающийся у борта. В струге сидели три воина в таких же, как и на Валааме, черных плащах поверх белых рубах.

– Прилетели сороки, – не зло усмехнулся он, перегнулся через борт, – Здравы будете хозяева!

– И тебе того же, коли не шутишь, – откликнулся со струга старший, сделал паузу, – Куда путь держите?

– К вам в гости, гостинец передать и совет испросить,… коли не прогоните, – в тон ему ответили с лодьи.

– Смотря от кого гостинец и что за совет?

– Гостинец невеличка от Бравлина волхва, а совет не у тебя испрашивать, ты не дашь.

– Так ты Андрей помор, посыльный Девы Моря? – скорее уверился, чем спросил воин в струге, – Любомудры ждут.

Тогда гость спрыгнул в струг, жестом остановив товарищей, спешащих за мной.

– Ждите здесь, – сказал спокойно.

– Ты смел, – показывая на лавку в середине струга, похвалил воин.

– А ты прозорлив, или опять сороки на хвосте принесли?

– Сороки, сороки, – засмеялись в струге и налегли на весла.

Все поднялись к горящему зничу, у хорошо знакомого уже черного Алатырь-камня. Даже в серой мгле этой северной ночи различались черно-белые сороки, сидящие на огромном дереве у капища Перуну. Навстречу поднялся старый волхв.

Андрей протянул ему оберег из черного камня с двумя золотыми стрелами Перуна, блеснувшими в отсвете костра.

– Что ты ищешь богатырь? – спросил старик.

– А что сороки об этом не проболтались? – улыбнулся гость.

– Сороки болтают обо всем, – ответил улыбкой Перунов волхв и последний ледок в его глазах растаял, – Ищешь путь в Навь? Зачем? Да я знаю зачем. Волхвы Велеса признали тебя своим и дали тебе посох Святобора. Воины Зверя признают твое право командовать ими.

– Не все, – опять улыбнулся.

– Пока не все, – поправил его волхв, – Пока не все тебя знают, поэтому пока не все. И ты хочешь знать путь в Навь. А твоя госпожа тоже хочет знать этот путь? – он назвал Марию Магдалину так, как ее звали только самые близкие. «Наша госпожа».

– Нет! Этот путь хотят знать те, кто его потерял.

– Соколиный народ?! – то ли уточнил, то ли подтвердил волхв, – А ты?

– Я Ререг-Сокол, я теперь часть этого народа, и я хочу знать этот путь, что бы вернуть народу своему былую славу, – я сделал ударение на слове «своему».

– Мне нравится твой ответ и твоя честность. Но нельзя служить двум господам. Твоей госпоже и твоему народу.

– Я не раб, – вскинул голову гость, – Я не раб и у меня нет господ. Мария мне сестра, а народ мой – мои братья и сестры. В семье нет любимых и нелюбимых детей. Братьев и сестер не выбирают, их принимают такими, как они есть! И служат не каждому из них, а всей семье!

– Так ты еще и умен!!! – старик звонко рассмеялся, – Я слышал про Великого воина, который Великий чародей. Я слышал про Великого кудесника, который и Великий богатырь. Но теперь я вижу этого воина-чародея. Говорят, твои люди зовут тебя – Мастер?

– Так зовут всех, кто знает свое дело!

– Тогда ты Великий Мастер! Можно я буду звать тебя так? – и он опять рассмеялся, – А как же ты уложил моего ученика Бравлина? Моего лучшего ученика…

– Да так как-то…, – неожиданно засмущался Великий Мастер.

– Придется мне брать у тебя уроки. Хотя нет, я стар. Придется отдать тебе в ученики моих волхвов. Возьмешь? Они все-таки воины Перуна!

– Возьму. Надо почитать за честь иметь в своей дружине воинов Перуна.

– А правда ли ватажник, что свою дружину вы зовете Русь и в ней воины и чародеи, ремесленники и поморы, как одна семья?

– Да, любомудр, я говорил тебе у нас все братья и сестры. А вот Русью нас зовут другие. Мы же зовем себя братством.

– Братством, – старик опять по-молодому захохотал, – Как же братством? Когда я слыхал, что на ваших стругах закованные в брони сестры. Али не так?

– А ведь ты прав, – губы ватажника тоже тронула улыбка, – У нас в дружине есть и девы воины. Они поклоняются богине Лесов и имеют покровителем, так же как и воины многих мест – медведя. Их даже зовут враврониями – медвежьими девами. В бою они скидывают шкуру медведя, накинутую поверх своих броней и дерутся почти обнаженными, не боясь боли и не испытывая страха.

– Ты встретишь таких в Гиперборее, это Девы-змеи их зовут Нагайнами. Они опасней всех воинов Дракона. Ну да ладно, – он посерьезнел, – Ты ведь пришел не байки слушать. Ты хочешь, что бы я указал тебе путь в Навь. Извини Андрей, я этого не могу.

– Что? – Я удивленно вскинул голову.

– Я не могу, …но мы здесь стоим на границе Скифии и Гипербореи. Когда ты подплывали сюда, ты видел храм Дракона?

– Да!

– Завтра мы пойдем туда к волхвам Дракона. Они, если захотят, укажут тебе путь.

Дед перестал читать, пожевал губами, Гости сидели молча. Ждали, что он скажет. Он опять пожевал губами. Встал и куда-то ушел. На столе остывала чашка с жидким чаем. Вскоре он вернулся, неся в руках книгу в старом кожаном переплете.

– Так, так, – дед протянул руку взял чашку, отхлебнул чай, – похоже, продолжение здесь, – неожиданно сказал он, открыл книгу, безошибочно выбрал страницу и продолжил читать:

Еще солнце не успело заиграть своими сполохами на стенах нашего огромного деревянного костра, как старый Перунов волхв и незнакомец подошли к частоколу, огораживающему капище Дракона.

Навстречу им из-за остро оточенных кольев, высотой с человеческий рост, вышли мы суровые волхвы храма. Глядя на нас, кряжистых и спокойных, можно было подумать будто из леса вышли медведи оборотни. Светлые волосы были перехвачены широкими лентами с нанесенными на них рунами. На нас не было плащей только кожаные рубахи, подпоясанные ремнем из кожи змеи, такие же кожаные штаны, высокие сапоги и на руках голицы – боевые кожаные рукавицы. Если гиперборейцы были похожи на добрых увальней медведей, опасных только в ярости и боевом порыве, то мы – волхвы больше похожи на змей. Даже скорее на сыновей Змея, принявших людской облик. Опытным глазом воина, не различить, даже не угадать, всегда одетые под рубахи костяные латы. В руках у нас тогда ничего не было, только самый молодой опирался на тяжелую палицу.

– Каким ветром к нам занесло соседа, да еще и с гостем? – приветливо спросил старший из нас.

– Северным, мальчики, северным, – ехидно ответил старик, – Сиверко он ведь не только вас приносит.

– Пошто к нам? Нужда … али как?

– Не то чтобы нужда, а вот у него вопрос до вас, – волхв кивнул на незнакомца.

– Был бы вопрос, а ответ найдется, входите на двор, присядьте на пенек, в ногах правды нет, – мы расступились, давая проход на гульбище, широкую поляну вкруг удивительного деревянного костра.

– Чудной храм у вас, – издалека начал незнакомец.

– А чем он тебе чуден? – Змеиный служка наклонил голову к плечу, ожидая ответа.

– Больно на костер похож, – прямо ответил гость.

– Так он и есть костер, нашим заговором застывший, – в глазах нашего служки быстро промелькнула искорка смеха.

– Так вы тогда все заговорить можете, чего вы воду в камень не превратите? – искорка перепрыгнула в глаза гостя.

– А ты в наши края приезжай ближе к зиме там у нас вся вода камень, окромя большего моря-океана…

– Хватит вам друга-друга подначивать, – не зло оборвал нас Перунов волхв, – Объяснили бы гостю. Мол, оттого наша Храмина така – и оттого, а они, ишь, «заговором застыли»…

Мы Змеевы волхвы и Перуновы здесь были на равных. А старый волхв, по богатству лет, пользовался уважением и у тех и у других.

– Ты прав, – кивнул старику наш старший, – И ты прав, – повернулся он к незнакомцу. Храмина наша сделана как большой костер на капище. Когда солнце прячется в волны Онего-озера или встает из них, храмина наша пылает огнем небесным, показывая, что костер наш горит от самого солнечного света.

– А почему крыт он чешуей такой? – смелее задал вопрос гость.

– Потому как не простой тот костер, а самим Драконом подземным, самим Нагом из Нави, Змеем – духом огня, повелителем Нижнего мира, тот костер вздут и зажжен. Вот об этом и говорит чешуя на его стенах и скатах, да драконьи морды, смотрящие из-под той чешуи. Наш Хозяин опасен, красив и загадочен. Он стоит на страже входа в Навь из вашего мира – мира Яви. Стоит много лет. Там в Нави живут герои и нежить, те, кто не люди. Мы бережем дороги туда, потому как Хозяин наш доверил нам это тяжелое, но великое дело.

– Вот за этим и пришел я к вам, – тряхнул волосами гость, – укажите путь в Навь.

– Давно уже никто из людей не ходит в Навь, только как в одну сторону. Зачем ты укорачиваешь себе время пребывания среди людей. Мы слышали, что ты Великий воин. Мы знаем, что твое место в Нави среди героев. Но когда придет твое время, за тобой придут, чтобы провести тебя в эти врата.

– Вы не поняли меня Змеевы волхвы. Я хочу пройти к воротам Нави и вернуться, – гость увидел, как удивленно переглянулись кожаные люди, – Я хочу найти ту дорогу, какой ходило племя Сокола, я дал обещание волхвам Велеса, что найду утерянный рарожанами путь.

– У тебя хватит сил? – спросил наш старший.

– У тебя хватит знаний, – эхом поддержал его второй.

– У тебя хватит смелости? – в унисон спросил третий.

Только самый младший промолчал, перекатывая в широких ладонях пудовую палицу.

– Осилит дорогу идущий! – коротко ответил тот.

– Ума тебе не занимать. Пойдем, я расскажу тебе, как вам идти дальше, – старший встал и пошел в ворота Храма, – Если Зверь, – на ходу рассказывал он, – Бер, Медведь, Волк, Барс. У разных народов он свой. У твоих друзей новых и старых это Медведь-Бер. Так вот, если Зверь – это Хозяин смерти. Хозяин, который стоит у ворот в Навь со стороны людей, то Змей, Дракон – это хозяин Времени. Он лежит вокруг всего мира, кусая свой хвост. Он охраняет Дерево Жизни, которое растет через все три мира, уходя корнями в Навь, пронося свой ствол через Явь, людской мир, и раскинув свою зеленую крону в Прави, где живут только Боги. Вот там, у корней этого дерева, где бьет источник бессмертия, источник познания, источник отваги и доблести и лежит Дракон. Бог твоих друзей из Скифии Велес, одним своим лицом – Зверь, а вторым – Ящер-Змей. Он один из самых близких служителей Дракона, он проводник людей в Навь. Там за вратами живет дух огня, туда Боги солнца, прячут небесный огонь, когда уходят отдохнуть. Дракон, подобно всему миру, пробуждается весной и, скинув старые свои покровы, начинает жить новой жизнью, показывая всем, что ничто не уходит в никуда и если ты достоин, то снова вернешься в свой мир, скинув с себя груз своих ошибок.

– Так значит, он живет в огне?

– Нет, хотя и в огне тоже. Он живет в огне, и ты знаешь огненных Драконов. Ты же чародей и знаком с саламандрой – ящером огня?

– Конечно.

– Но он живет и в воде. Ты так же знаком с Китоврасом – Драконом воды?

– Да, я знаю о таком. И еще я знаю, что он требует жертв. Золота и девушек, – вспомнив об омуте Велеса, рядом с курганом Вещего Олега, добавил гость.

– Жертв и подарков требуют волхвы. Я верховный волхв Дракона, здесь на грани, у начала земли Гипербореи, Великой страны Беров – Зверей живу мирно и не требую жертв. Я Волот, я подобен самому Велесу, но я живу в дружбе со Святобором, – назвал он Велеса вторым Звериным именем, – потому, что он бог этой Земли. А потом, – он вдруг улыбнулся и лукаво сказал, – Это у них Солнечные боги мужчины, а у нас Солнце – Дева, и ездит по небу в солнечной ладье. У вас ведь тоже ваша дева ездит в ладье?

– Ну, скажем так, – улыбнулся в ответ спрашивающий, не понимая, куда гнет Волот.

– Вот поэтому мы в жертву девок и не берем. Зачем Деве девки? – он засмеялся и дружески хлопнул его по плечу, – Вы ведь тоже не берете? – посерьезнел, – Выдержат ли ваши девы-воины тяжелый путь?

– Выдержат Волот. Они воины.

– Тогда удачи вам. Я дам тебе рисунок, на нем ты увидишь весь путь. Но последний отрезок, на остров Вечности ты пойдешь только с самыми близкими тебе людьми, – он задумался, тихо добавил, – Я дам тебе в дружину Тура, того молодца с палицей. И еще, если будет совсем не в моготу, зови меня. В полный голос зови. Я приду, – он обнял Андрея, шепнул в ухо, – Подари мне стальную чешую, – громко добавил, – Там, на берегу уже Гиперборея. Гладкой вам дороги.

С первыми лучами солнца, зажегшими колдовской драконий костер, ватага гостей уходила к берегам Гипербореи. С берега махал им вслед волхвы Перуна и мы – Змеевы сыновья. Под кожаной рубахой Волота чуть позвякивала искусно сплетенная кольчуга, подарок этого странного чародея служителя Морской Девы.

– Это отрывок летописи, найденной на древнем капище, на острове Кижи, – пояснил старый профессор, – Мы предполагаем, там жили жрецы или волхвы до сего времени неизвестной нам веры. Судя по отрывку, они верили в Дракона. Нам было непонятно, о приходе кого писали они в летописи. Ваш кусок начинает прояснять картину. У вас есть продолжение или другие отрывки?

– А куда он едет? Об этом у вас предположения есть? – Антон смотрел на ученого, пытаясь понять, ЧТО они нашли.

Сразу в двух конторах, в различных точках мира, начальники «Отдела по контролю за электронными сетями информации» сообщили высшему руководству о том, что в результате зондирования и анализа сетевых потоков получено, то, что требует незамедлительного принятия решения.

Первым отреагировал руководитель Спецгруппы «Норд» в городе Ахене на западе Германии. Он доложил начальнику немецкой экономической разведки BND о тех выводах, к которым пришел отдел по последнему перехвату. Группа «Норд» входила в состав BND, по причине вечной тяги немцев к полному засекречиванию специфических подразделений, потому как ее работа к области экономики не имела ни малейшего отношения.

В свое время группа «Норд» была сформирована из специалистов, работавших в «Аненербе», и больше всего, а точнее все свое время и все свои силы тратила на стезе оккультного изучения Востока, а еще точнее Севера и Востока.

История их предтечи, самой организации Аненербе, была загадочна и полна тайн. Аненербе или в переводе с немецкого, «Наследие предков» было одной из самых необычных официальных организаций Третьего Рейха. Если же кратко изложить ее путь, то это будет выглядеть так. В аналитической справке яркая жизнь этого современного Ордена излагалась сухо и объективно.

Идеологическую основу Аненербе заложил Герман Вирт, издавший в 1928 году книгу «Происхождение человечества». Он доказывал, что у истоков человечества стоят две проторасы. Нордическая, духовная раса Севера, и гондваническая, охваченная низменными инстинктами, раса Юга. Вирт утверждал: «потомки этих древних рас рассеяны между различными современными народами». В 1933 году в Мюнхене прошла историческая выставка под названием «Ahnenerbe», что собственно и означает «Наследие предков». Ее организатором являлся все тот же профессор Герман Вирт. Среди экспонатов были древнейшие рунические и проторунические письмена. Давность некоторых из них Вирт оценивал в 12 тысяч лет. Их собирали в Палестине, пещерах Лабрадора, в Альпах – по всему свету.

Выставку Вирта посетил сам Гиммлер. Он был поражен «наглядностью» выводов о превосходстве нордической расы. К этому времени СС, вылупившаяся из маленьких охранных отрядов партии, переросла свою роль охранительницы вождей. Здесь уже пытались взять на себя функции защиты нордической расы в генетическом, духовном, а главное, в мистическом плане.

Однако для этого требовались особые знания. Их искали в прошлом. 10 июля 1935 года, по инициативе рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, расолога Рихарда Вальтера Даре, группенфюрера СС и исследователя древней германской истории, все того же вездесущего, Германа Вирта была основана Аненербе. Первоначально Аненербе позиционировалась как учебно-исседовательское общество по изучению германской духовной праистории. Штаб квартира располагалась в городе Вайшенфельд, земля Бавария.

Что же было основой их деятельности? Охотно вспоминали, в частности, легенду о дающей власть над миром чаше Грааля. В СС к этому относились не просто как к красивой легенде. Да и Гитлер допускал, что Грааль – это камень с руническими надписями. И они несут неискаженную, как в более поздних типах письма, мудрость прошлого. Забытые познания нечеловеческого происхождения. Те самые познания, к которым мечтали приникнуть люди в черной униформе. Позднее эсэсовцы предприняли активные поиски чаши Грааля. Их видели в замках катаров на Пиренеях. Руководил экспедицией Отто Ран, автор программной работы «Крестовый поход против Грааля» – о борьбе папского Рима против движения катаров.

Одно время пошли даже слухи, что экспедиции увенчались успехом. Однако они вроде бы не подтвердились, а штурмбанфюрер СС Отто Ран в 1938 году загадочно исчез.

Но вернёмся к Аненербе…

Первоначально организацию возглавили… вы уже догадались, … Герман Вирт и его заместитель профессор Фридрих Гильшер. Гильшер играл важную роль в выработке тайной доктрины, вне которой позиция следующего руководителя Аненербе, ученика Гильшера – Вольфрама Зиверса, как и позиция многих других нацистских вожаков, да и не только их, остается непонятной.

В конце 1935 года Герман Вирт подвергся домашнему аресту (Он провел под замком все время до конца войны) и с 1937 года председателем общества стал Генрих Гиммлер, куратором общества – ректор мюнхенского университета профессор Вальтер Вюрст, а генеральным секретарём, историк Вольфрам Зиверс.

Аненербе действовал столь успешно, что в январе 1939 года Гиммлер включил институт в состав СС, а его руководители вошли в личный штаб рейхсфюрера. В целях более тесной связи с военными нуждами рейха в Аненербе в 1940 году был создан «институт прикладных военных исследований», директором которого назначили того же штурмбанфюрера СС В. Зиверса.

Институт прикладных военных исследований слился с отделением энтомологии и институтом генетики растений. Институт имел массу факультетов или точнее отдельных организаций, а еще точнее отдельных направлений.

Отделением математики руководил – профессор Бозек. Ему помогали в работе 25 ассистентов из выдающихся заключённых концентрационного лагеря Ораниенбург. Проблемы ставились ВС, ВМФ, ВВС и Советом по научным исследованиям рейха.

Исследование пектрина проводил доктор Плетнер, штурбанфюрер СС и лектор Лейпцигского университета. Исследования сосредотачивались на применение пектрина и других ингредиентов для обеспечения свёртывания крови. Лаборатория находилась в Шлахтерсе на Констанцком озере.

Эксперименты по исследования рака проводил профессор Хирт из Тюрингского университета, член обычных СС и член партии. Хирту удалось, считается впервые, вывести раковую клетку, используя флюоресцентную микроскопию, и ему так же удалось уничтожить эту раковую клетку благодаря своему методу лечения.

Исследования проблем химической войны велись в сотрудничестве с профессором Брандтом – личным врачом Гитлера.

Эксперименты по влиянию на человека низких температур проводил доктор Зигмунд Рашер в больнице Швабингер, госпиталя в Мюнхене. Рашер был членом войск СС и штабным врачом германских ВВС. По его мнению, опыты по исследованию воздействия воздушных высот на летчиков давно застряли на мертвой точке и требовали для дальнейшего продвижения участия в них живых людей. И он их получил. Для проведения высотных экспериментов из Мюнхена в концлагерь Дахау были переброшены специальные барокамеры, откуда воздух выкачивался именно так, что моделировались реальные условия отсутствия кислорода и низкого давления, характерные для больших высот. Как стало известно на «Процессе врачей», через эти опыты прошли около 200 заключенных из Дахау. 80 из них умерли прямо в барокамере, выжившие были ликвидированы позднее, дабы не смогли рассказать о происходившем.

А вскоре доктор Рашер приступил к своим знаменитым «экспериментам по замораживанию». Теперь узников «испытывали» двумя способами: опускали в резервуар с ледяной водой или оставляли обнаженными на снегу на всю ночь.

Самый крепкий подопытный продержался в ледяной воде 100 минут, самый хилый – всего 53. Как только была составлена «фатальная таблица», доктор Рашер получил от Гиммлера новый приказ: научиться «замороженных» возвращать к жизни. Рейхсфюрер не сомневался, что доблестным немецким люфтваффе скоро придется совершать вынужденные посадки в водах Северного Ледовитого океана, приземляться на закованных льдами и трескучими морозами берегах Норвегии, Финляндии или Северной России.

Всего в экспериментах по «заморозке» было использовано 300 узников Дахау. 90 из них умерли в ходе опытов, часть «пациентов» сошла с ума, остальные были уничтожены.

По невыясненным причинам Рашер был отправлен в концентрационный лагерь Бухенвальд в 1944 году. Официальная версия они «прибегли к обману в истории с происхождением их детей».

В то же время, очевидно, что, как и при любом сравнении, выявлении достоинства одной расы перед другой не может осуществляться односторонне. Проводимое нацистами концепция «сверхчеловека», в первую очередь должна была доказать и продемонстрировать уникальные духовные, физические и интеллектуальные возможности и особенности «истинных арийцев».

В недрах той же Аненербе разрабатывалась так называемая «новая концепция воли» активно прорабатывалась в нескольких особо засекреченных военно-медицинских учреждениях, созданных на оккупированных территориях Советского Союза, где опытным путём выяснялись достоинства "сверхчеловека". Отправляясь отстаивать идеи мирового господства арийской расы, лучшие из лучших её представителей офицеров и солдат элитных воинских формирований Германии и родственных ей по духу и по крови государств, попадали на последний в их жизни полигон.

Фундамент идеологии фашизма был заложен секретными обществами задолго до возникновения нацистского государства, но активной силой это мировоззрение стало после поражения Германии в Первой мировой войне.

Именно в конце девятнадцатого века некто Теодор Хаген, настоятель бенедектианского монастыря в австрийском городе Ламбах, совершил длительное путешествие на Ближний Восток и Кавказ. Целью был поиск эзотерических знаний, которые использовались при создании самого ордена, но постепенно утратились.

Хаген привез огромное количество каких-то древних манускриптов. Содержание свитков осталось загадкой даже для братии. Известно только, что настоятель дал заказ местным мастерам сделать в аббатстве новые барельефы. Их основой стала свастика – древний языческий знак кругообразного вращения мира.

Интересное совпадение, и совпадение ли? Во времена появления свастики на стенах ламбахского монастыря в его церковном хоре пел один худенький мальчик. Звали его Адольф Шикльгрубер…

В то время не одни немцы или австрийцы топтали горные тропы Тибета.

Экспедиции из СССР, Англии имели не только государственные задания по внедрению агентуры и расширению сфер влияния. Только ли на одного бенедиктинского монаха тибетцы обратили свой взор? Загадка. Где-то там в это время бродили экспедиции Блюмкина, Рериха, организованные НКВД. Вряд ли они потерпели неудачу! Земные цели не манили ни их, ни тибетцев…

По некоторым данным, на исследования, проводимые в рамках Аненербе, Германия израсходовала средств больше, чем США на создание первой атомной бомбы. И трудно предположить, что это были затраты на пустые бредни.

Но Аненербе всё-таки было, в первую очередь – «Наследие предков». Гигантская подводная часть невидимая для большинства составляла основную работу этой организации, и эта часть была во многом связана с оккультизмом. Притом не просто с оккультизмом. Все исследования Аненербе независимо от их направления, работали на одну цель. Целью этой был легендарный «Путь в некуда».

Сгинув, после окончания Второй Мировой Войны и Нюренбергского процесса, вместе с Третьим Рейхом и приснопамятным СС, Аненербе дала жизнь многим тайным организациям, в том числе и спецгруппе «Норд».

Доклад руководителя спецгруппы «Норд» высшему руководству был краток: «Мы напали на след!».

В старом особняке в одном из московских переулков, на стол начальника легла папочка с одной пометкой «Срочно!!!». Он заглянул в нее и тут же снял трубку вертушки номер один. Самого секретного высшего телефона.

– Есть новости по проекту «Слон», – доложил он.

– Бери машину и мигом ко мне!

Черная Волга пролетела по центру такими проходными дворами, о существовании которых забыли даже дворники. Затем вылетела к Детскому Миру, завернула за серое огромное здание и остановилась. Поджарый мужчина в возрасте, но все еще сохраняющий спортивную форму уверенно открыл дверь и вошел в подъезд организации известной, наверное, в любой точке земного шара. Он был ее кадровый сотрудник и не скрывал этого. На День чекиста он надевал генеральскую форму с синими лампасами и целым иконостасом орденов и медалей. Даже пришествие перестройки и демократии не заставило его стыдиться своего прошлого и своих заслуг. Генерал бодро взбежал по ступеням прошел в лифт и вышел на этаже высшего руководства.

Вошел в приемную. Секретарша коротко бросила:

– Вас ждут, – открывая ему дверь.

– Здравствуй, здравствуй Геннадий Борисович! – вышел из-за стола хозяин кабинета, – Сколько лет, сколько зим. Садись. Говоришь, поймал за хвост синюю птицу?

– Здравия желаю товарищ генерал-полковник. Не поймал. Чуть-чуть увидел, как она мелькнула.

– И где?

– В Питере.

– У нас теперь все в Питере, – хохотнул старый чекист, – И кому считаешь надо это дело поручить?

– Кому и положено.

– Значит отделу имени Яши Блюмкина, – опять хохотнул начальник, – Да не смотри ты так на меня, это ты мне настроение поднял. Полвека гоняемся за этой неуловимой птицей и вот, надо же, выскочила.

– Тьфу, тьфу, тьфу, – сплюнул через левое плечо пришедший, – типун тебе на язык.

– Что ж ты такой суеверный стал, генерал? Так кому поручим?

– Мне. Я отдел по спецпроектам, наследник, как ты выразился, отдела имени Яши Блюмкина, «мистического» отдела ВЧК. Мне эту ниточку и тянуть.

– Как скажешь Гена, как скажешь. Смотри перед выслугой не сломай зубы на этом камешке. Тьфу, тьфу, тьфу. Ишь заразил и меня старого атеиста.

Большой генерал недаром назвал его отдел именем Блюмкина. За этим крылась целая история. Получив добро на операцию по разработке, как он выразился, синей птицы. Геннадий Борисович вернулся в свой кабинет в старом особняке и попросил принести ему материалы по Александру Барченко и чаю покрепче.

Получив и то и другое, он сел поуютней в кресло и открыл папку с грифом «Совершенно секретно».

На первой странице было аккуратно выведено каллиграфическим подчерком: «Дело о контрреволюционной деятельности организации «Единое трудовое братство». Вверху еще один штемпель, но красный, «Хранить вечно».

«Что вы знаете о вечности?», – вздохнул генерал и углубился в содержимое папки. Генерал знал ее почти на зубок, но решил освежить прошлое.

Ученый-авантюрист и писатель-фантаст Александр Васильевич Барченко до октябрьской революции 1917 года окончил классическую гимназию в Санкт-Петербурге, учился на медицинских факультетах в Казанском и Юрьевском (Тарту) университетах. Некоторое время служил в Министерстве финансов, а затем стал писателем. Занимался также хиромантией, телепатией и парапсихологией. Его труды попали в поле зрения ВЧК, когда начал формироваться оккультный отдел, и заинтересовали самого Феликса Дзержинского. Барченко был приглашен на работу в спецотдел ОГПУ, который возглавлял старый большевик, будущий создатель системы ГУЛАГа, Глеб Бокий. На исследования Барченко выделялись огромные по тем временам суммы, он получил от новых властей карт-бланш на неограниченный доступ к архивам и любой информации.

Под патронатом органов госбезопасности Александр Барченко вроде бы как искал следы… древних цивилизаций. Александр Васильевич занимался проблемами предыстории человечества. Не исключено, что Барченко мог соприкасаться с некими тайными источниками знаний, откуда черпал свои факты. У него была своя концепция развития мировой цивилизации. Этот псевдоученый считал, что человечество возникло на Севере, где царил Золотой век. Там были благоприятные климатические условия. Но где-то 9-12 тысяч лет тому назад все изменилось. Произошел космический катаклизм, вызвавший потопы. Тогда и случился массовый исход ариев (прапредков нынешних индоевропейцев) из районов, прилегающих к Кольскому полуострову, на Юг. Так погибли древние цивилизации.

Поиски тайн прошлого завершились для Барченко, впрочем, как и для его «шефа» Глеба Бокия трагически. Они оба стояли во главе масонской организации «Единое трудовое братство», созданной сразу после Октября. Эта организация включала в свой состав многих членов большевистской партии, чекистов и госслужащих. Понятное дело, что подобная «красная» ложа воспринималась как контрреволюционная. В мае 1937 года Александр Барченко был арестован. Его обвинили в шпионаже и террористической деятельности. Но с расстрелом не спешили. Почти год велось следствие. Ему дали возможность изложить на бумаге все результаты его поисков. При аресте у него изъяли и после приговора уничтожили все книги, рукописи и его главный труд «Введение в методику экспериментальных воздействий энергополя». Лишь 25 апреля 1938 года ученого приговорили к расстрелу и уже через 15 минут после приговора расстреляли.

Такова вкратце была история, изложенная в лежащем пред ним деле. Геннадий Борисович снял трубку:

– Анечка принесите мне все, что касается Барченко и его работы. Когда? Немедленно. И еще чаю, пожалуйста, и без сахара. Спасибо.

Он потер лоб, что-то не давало ему покоя. Он опять снял трубку:

– Анечка и все, что было в этом ключе у смежников. У немцев там, в Аненербе, у англичан. Спасибо.

Опять потер лоб, что-то он упустил? Вошла Анечка, строгая дама лет сорока, положила на стол стопку папок. Он взял верхнюю, начал читать. Анечка вышла, вернулась со стаканом чая в сталинском подстаканнике, поставила рядом со стопкой.

Генерал перебирал, протоколы, доносы, справки. Картина становилась яснее.

Еще в 1918-й году на квартиру к Александру Барченко с неожиданным визитом нагрянули будущий идеолог «евразийского движения» Лев Карсавин и молодой чекист Яков Блюмкин. Визитеры избрали объект посещения неспроста. В то время Барченко уже был известен своими магическими экспериментами и фантастическими книгами. О чем они говорили – загадка, но Александр Васильевич неожиданно «полюбил» советскую власть.

В 20-х годах он уже числился сотрудником Научно-технического отделения Всесоюзного совета народного хозяйства, которое возглавлял сам Железный Феликс. Но тем самым хозяйством Барченко не занимался. Он читал лекции по оккультизму для чекистов на Лубянке. Кроме этого Александр Васильевич организовывал экспедиции в районы, где наблюдались аномальные явления – в поисках секретов влияния на человеческую психику.

Первая экспедиция была снаряжена в 1921 году на Кольский полуостров. Барченко считал, что древние жители этих мест, гиперборейцы, умели расщеплять атомное ядро, использовали атомную энергию, открыли воздушное пространство и построили первые летательные аппараты. Единственными носителями памяти о древних людях были, по мнению ученого-чекиста, саамские шаманы, жившие на Кольском полуострове. Информацию о возможном местопребывании Гипербореи Барченко почерпнул из различных, как он говорил, масонских источников, как в России, так и за ее пределами.

Экспедиция была организована как бы по заданию института изучения мозга, а сам Барченко имел мандат, подписанный академиком Бехтеревым. Александр Васильевич был твердо уверен, что нашел подтверждения существования Гипербореи. Он якобы обнаружил таинственный лаз под землю. Местные жители боялись этого места и редко находился смельчак, который бы спускался по лазу вниз. Барченко попробовал и сделал вывод, что чувствовал на себе противодействие мистических сил. В 1922 году в окрестностях саамского Сайдозера Барченко обнаружил… древние пирамиды. Это место использовалось саамами в ритуальных целях. Сам факт, что посреди тайги могли существовать пирамиды, вызвал сенсацию.

Далее смутно излагалось, что планировалась экспедиция на Соловки. Однако понять с какой целью было трудно. Кто-то изъял все документы по этому вопросу.

Вдруг Барченко загорается идеей поездки на Тибет. Кто-то убедил его, что именно там находятся центры интеллектуальной культуры, которые сохранили остатки научных познаний доисторических эпох. Вот тут дорогу фантасту перешел не кто иной, как человек, втянувший самого ученого в органы ОГПУ, – Яков Блюмкин.

Для спецоперации на Тибете Александр Васильевич не подходил: он не был ученым, и не был шпионом. Блюмкин же имел очень большой опыт любой работы. Кстати, с идеей организации экспедиции на Тибет и в Индию выступил Глеб Бокий. Целью экспедиции было установление контактов с духовными учителями Востока. Поездка готовилась в особой секретности, а возглавлять ее должен был именно Барченко. Но случилось не так. Яков Блюмкин, переодевшись монгольским ламой, проник в труднодоступные районы Тибета под прикрытием экспедиции Николая Рериха.

Ход этому делу не дали, как излагалось в документах по ряду причин.

Во-первых, в случае успешного проведения экспедиции Глеб Бокий мог бы очень серьезно подняться по служебной лестнице. А это многих не устраивало. Дело в том, что оккультный отдел ОГПУ занимался еще и «прослушкой» разговоров партийных деятелей, а также внутренним шпионажем. У Бокия была сверхсекретная «Черная книга», в которой был собран компромат на очень многих партийцев. Допустить единовластие такого человека было бы большой ошибкой.

Во-вторых, приблизительно в это же время дорожку на Тибет проложили немцы. Профессор Карл Хаусхоффер, ставший впоследствии одним из руководителей «Общества Туле», мистической организации, в которую входили многие деятели нацизма, практически с похожей целью также посетил Тибет. Для немцев русские экспедиции были крайне нежелательными. Интересно, что уже в 30-х годах оккультное бюро СС «Аненербе» организовало к ламам еще несколько экспедиций. Оккультисты считали, что тот, кто владеет Тибетом, «сердцем мира», тот владеет и всем миром.

В общем, из секретного отдела Бокия произошла утечка информации. Дело в том, что Александр Барченко был масоном. До революции он, якобы, принадлежал к ложе розенкрейцеров. Эта ложа была весьма пестра по своему составу. В нее входили люди, искавшие разгадку тайн бытия, в том числе и основатель Восточного Ордена Тамплиеров Алистер Кроули, именовавший себя не иначе как «Зверь Апокалипсиса». Кто же и зачем слил информацию в Германию, и зачем началась гонка за Тибет?

Генерал читал дальше.

Первой жертвой наступления на оккультизм и его «героев» в СССР стал Яков Блюмкин. За связи с Львом Троцким его в 1929 году расстреляли. Спецотдел Глеба Бокия еще некоторое время продолжал успешно работать, но меч уже был занесен. В 1926 году по личному указанию Дзержинского Барченко организовал экспедицию в Крым. Целью крымской поездки ученых были поиски входа в древние города покинутых цивилизаций.

В 1927 году Барченко столкнулся с отшельником из глухих костромских лесов Михаилом Кругловым. Тот, под видом юродивого, проник в Москву и встретился там с Александром Васильевичем. Круглов проповедовал на площадях, за что неоднократно ссылался в сумасшедший дом. Рассказ костромского отшельника, а также его владение навыками древней письменности, убедили Барченко в том, что традиции забытых цивилизаций хранятся не на Тибете и не в Крыму, а в русской глубинке. А еще через два года Барченко предпринял экспедицию на Алтай, где также зафиксировал немало интересного. Он начинает искать на Кольском полуострове камень с Ориона очень похожий на таинственный камень Грааль. Приходит к выводу, что кто-то использовал его знания и его записи и уже открыл то, что он искал.

В мае 1937 года был арестован Бокий и в ноябре этого же года расстрелян. Приказ об этом поступает от Сталина. Сам «вождь» имел непревзойденное влияние на людей, и не был профаном, которого легко обвести вокруг пальца. Спецотдел был ликвидирован, материалы секретных исследований были изъяты и вскоре исчезли. Генерал отодвинул материалы. За окном было далеко за полночь. Он понял, то, что искал сейчас он, они не нашли. Ни они, ни немцы, ни англичане. Только сегодня мелькнул призрак этого нечто.

То, что кто-то активно и не безрезультатно направил все разведки, всех стран мира по ложному следу в Тибет, было ясно. И этот кто-то направил их туда очень вовремя, когда они шли правильным путем и почти уже были у цели, и выиграл время. Значит, кто-то контролировал весь ход поисков, и это тоже было ясно.

Только одна мысль не давала ему покоя. Кто был так силен, что смог уничтожить все тех, кто подошел вплотную к тайне? Везде, по всему миру. Кто?

Стоит ли перед пенсией совать голову в петлю? Он задумался. Затем, приняв какое-то решение, Геннадий Борисович решительно подвинул к себе новую папку и размашисто написал «Операция Синяя птица», и подчеркнул красным.

– А он молодые люди, по моему разумению едет, на тот свет, – хитро глянув на собеседников, ответил профессор, – Он, этот неизвестно кто, ищет пути в потусторонний мир. А это дело страшное. Там ведь нет понятия смерти и жизни, добра и зла. Там ведь все не так…

Когда дед закончил объяснять, Антон почувствовал в душе какой-то осадок, а во рту ощущение, как будто он нажевался мела. Это было не от рассказа старого профессора. Это было ощущение опасности. Антон знал это с детства. Природа дала ему такой дар, чувствовать опасность нутром. Он извинился, отозвал Павла.

– Паш, ты извини, тикать надо. Нам тикать и Маринку с собой забирать.

– Ты это серьезно? А ее-то зачем?

– Я когда-нибудь врал? Она ж нас сдаст, когда ее тряхнут. А потом жаль малыша…

– Куда? В Москву?

– Лучше где-нибудь на даче под Москвой осесть.

– Ладно, ползи на хату. Звони Жорику, пусть организует нам машину. А я беру Маринку и к тебе.

Звонок мобильника ударил как набат.