Книга Судей Израилевых. Глава 5. Стих 22 Тогда ломались копыта конские от побега, от побега сильных его.
Получив сообщение от агентуры из России, Рихард Берман, глава спецгруппы «Норд», понял, что начавшаяся операция, это не точечный удар, а нудная и долгая гонка на опережение, где на старте они уже проиграли. Согласовав наверху, он дал приказ перебираться в Финляндию в городок Рованиеми.
Рованиеми – столица Лапландии, современный городок у Полярного круга, спрятался среди сопок в окружении лесов. Известен он был давно, но жителей в нем с довоенной поры не то чтобы стало больше. Мало кому нравиться, когда полгода день, а полгода ночь.
В мае-июле солнце здесь почти не заходит за горизонт и накануне дня Ивана Купалы властвует круглые сутки. На протяжении всего лета жители устраивают многочисленные концерты, уличные представления и якобы сельские праздники. Тут тебе такие яркие летние действа, как Праздник Полночного Солнца (Иванов день) и фестиваль народного танца в июне, соревнования по рыбной ловле «Золотой таймень» в июле и «Морошковая ярмарка» в августе. С ноября же по январь жизнь проходит в синей полумгле полярной ночи, которую освещают только звезды, месяц, сполохи северного сияния и костры в лесных дебрях. Солнце едва проблескивает на горизонте. В январе-феврале – морозы и сильные бури, прячут землю под метровый слой снега. В марте становится тепло и светло до позднего вечера, наступает время лыжных прогулок, рыбалок и поездок на мотонартах. Одно утешение, что в солнечную погоду на лапландском снегу любой загорит до черноты быстрее, чем на пляже в жаркой стране в любое время года. Было бы солнце.
Здесь в самом центре города расположился Арктический центр. Арктический центр официально занимался изучением природных явлений и социальной жизни арктических областей планеты. Выставки научного центра представляли природные богатства Арктики, быт и культуру народов Сибири, эскимосов Аляски, Гренландии и Канады. Да и где ему было располагаться, как не здесь, если Полярный круг пересекает территорию Финляндии всего в восьми километрах севернее Рованиеми.
Одним из отделов этого центра была законспирированная группа «Норд». Разместилась она здесь не из-за любви к экзотике или природным ландшафтам. В годы войны в этом сонном городке квартировался штаб дивизии СС «Норд» и северный отдел Аненербе. Выбор и тогда был не случаен.
В двадцати километрах от городка на восточном берегу реки Кемийоки, специалистами оккультного отдела СС были обнаружены сохранившиеся со времен ледникового периода самые глубокие на территории Финляндии скальные тоннели. «Чертовы следы», как их называли лапландцы. По древним легендам они вели в Нижний мир. Однако напрасно ученики доктора Отто Рана и других мистиков из его окружения искали здесь путь в царство мертвых. Кто-то закрыл эту дорогу задолго до их прихода.
Теперь, как говориться, по наследству, спецгруппа «Норд», и название свое взявшая от предшественников, приехала в это место.
Рихард начал готовится к затяжной войне и изнурительной гонке. Он затребовал из архива все, что касалось исследований по теме «Норд».
Кабинет в старомосковском особняке начал превращаться в филиал архива Исторического музея. А маленький конференц-зал в этом же особняке в подобие штаба секретной военной операции. По стенам зала развесили листы ватмана, на которые наносили всякие квадратики, кружочки, треугольники и соединяли их всевозможными цветными линиями.
Генерал опять вернулся к контрреволюционным делам Барченко и его компании. На чистом листе ватмана прикнопленом на сцене конференц-зала нарисовал первый квадрат, подклеил к нему справку.
После революции Барченко приглашают работать в Институт мозга и высшей нервной деятельности. Директор института, знаменитый профессор В.Н. Бехтерев, с 1915 года занимался изучением загадочных явлений человеческой психики. Объектом его внимания были известные медиумы, гадалки, экстрасенсы, гипнотизеры.
Вероятно, по инициативе Бехтерева в начале 20-х годов Барченко возглавил экспедицию в центр Кольского полуострова. В тундре, в районе Ловозера и Сейдозера, он изучал культовые сооружения лопарей, шаманские обряды, но особенно его заинтересовало загадочное явление эмерик или по-местному мереченье, нечто вроде массового гипноза.
Об этой экспедиции даже в архивах ОГПУ доподлинно мало что известно. Однако вот отчет одного из участников – психиатра Георгия Унгаро. В своём «отчете», больше похожем на донос, Унгаро долго и нудно описывает, как в течение более чем полутора лет экспедиция транжирила народные деньги, занимаясь ни приведшими в итоге, ни к каким результатам исследованиям. Но вот то, что кто-то еще до генерала отчеркнул красным карандашом. «Мы открыли следы очень древней цивилизации, и это, несомненно, была затонувшая в доисторические времена Гиперборея, легенды, о которой существуют практически у всех народов Евразии. Среди безлюдных лапландских сопок мы обнаружили впечатляющие памятники практической магии и получили неопровержимые доказательства того, что местные шаманы являлись последними жрецами этой таинственной цивилизации. Плоды нашей экспедиции могут быть с успехом использованы высшим советским руководством».
Генерал тоже отчеркнул это место, сделал закладку, и рядом с квадратом нарисовал кружок.
Еще он отметил, что Барченко столкнулся на Кольском полуострове с какой-то чертовщиной. К примеру, при попытках высадиться на «заколдованном», как уверяли местные жители, острове Роговой внезапно на Ловозере поднялась сильная буря, и ветер сломал мачту парусника.
В местах пересечения водных потоков члены экспедиции обнаружили сопки, похожие на пирамиды. У их подножия, там, где находили шаманские сейды, странные такие высокие колонны, сложенные из камней, люди испытывали необъяснимую слабость, головокружение, страх, у некоторых начинались галлюцинации, а естественный вес человека либо уменьшался, либо увеличивался.
Вот здесь Барченко и наблюдал феномен мереченья – люди повторяли движения друг друга, выполняли любые приказания, пророчили, говорили на непонятных языках. Происходило это как при камлании местных шаманов, так и без оного. Общение с шаманами-нойдами, их рассказы о погружении при помощи магических ритуалов в Нижний мир по туннелям заставили Барченко предположить, что именно здесь в глубоком прошлом существовала протоцивилизация Гиперборея, а точнее, ее центр, о котором известно из мифов и сказаний многих народов Евразии.
Генерал пролистал папку, отметил красным.
В 1924 году при ОГПУ создается секретная лаборатория нейроэнергетики, которую возглавил Барченко. Курировал ее работу начальник Спецотдела ОГПУ Глеб Бокий.
Заглянул в конец. Прочитал давно известное.
«В 1937 году лаборатория была закрыта, а ее сотрудники арестованы и расстреляны».
«Что-то я упустил?» – подумал Геннадий Борисович, – «Где-то я вошел с середины. Надо крутить назад». Он встал, вынул другую папку, на которой размашистым подчерком было написано «О контрреволюционной деятельности ордена мартинистов». Чуть ниже, уже подчерком архивистки: «Архив управления Министерства безопасности Российской Федерации по С.-Петербургу и Ленинградской области» и стоял синий архивный номер 12617.
Открыл, углубился в чтение.
Судя по вступительной части, мартинизм в России в предреволюционный период процветал, и членами этого движения были, еще с туманных времен «проклятого царизма» сам Рерих, его жена, академик Ольденбург, скульптор Сергей Меркуров.
«Оказывается, он был двоюродным братом Гурджиева», – отметил для себя генерал, записал в специальный блокнот, и дорисовал треугольник. Продолжил чтение.
Кто ж там еще? Некий странный монгол Хаян Хирва, то ли лама, то ли просто маг, заведующий отделом философии санкт-петербургского журнала «Русское богатство» Павел Макиевский и уже знакомый Александр Васильевич Барченко.
Барченко, кроме того, числился: гипнотизером, писателем-оккультистом и основателем масонской ложи «Единого Трудового Братства», куда вошли те же Рерихи, ученик Гурджиева Петр Шандерович (Генерал опять взял блокнот, записал эту деталь и сверху страницы вывел красным «ГУРДЖИЕВ», дважды подчеркнул и перенес треугольник на схеме вверх рисунка), и многие другие мартинисты.
Судя по документам «Единого Трудового Братства», основной идеей его идеологии была теория о существовании на Востоке (предположительно в Тибете или Гималаях) тайной подземной страны, где пребывают бессмертные посвященные, невидимо соучаствующие в управлении делами мира. Социальные перемены, и в частности, «коммунизм», многие оккультисты связывали именно с вмешательством в судьбы мира «невидимых посвященных», а революцию, соответственно, понимали как чисто мистическую акцию. Итак, в Ордене Барченко сходились воедино две концепции – тема Шамбалы и тема социализма, понятого как восстановление «золотого века». Все это было довольно банальным, если бы не давняя связь одного из участников «Единого Трудового Братства» – Павла Макиевского – с Глебом Бокием, который всегда интересовался оккультизмом. В 1909 году Макиевский посвятил Глеба Бокия в мартинистскую ложу, членом которой был также Рерих.
Красный карандаш записал дату «1909». Следующая дата, вставшая рядом, после прочтения новой информации, была «1924». Даты соединила пунктирная линия.
Имеется документальное подтверждение тому, что в 1924 году к Барченко был нанесен визит несколькими сотрудниками ОГПУ – Риксом, Оттэ, Лейсмером-Шварцом и Блюмкиным, тем самым Блюмкиным, который убил немецкого посла Мирбаха во время эсеровского мятежа. Блюмкин предложил Барченко инкорпорировать свои оккультистские исследования в структуру ОГПУ. Барченко согласился и был вызван в Москву к тому же Глебу Бокию. Отныне «Единое Трудовое Братство» – со своими «Синархией», «Шамбалой», «тибетскими посвященными» и всеми остальными атрибутами, стало как бы структурным подразделением советской контрразведки.
Барченко работал вначале на базе Политехнического музея, а его лаборатория называлась «биофизической», потом – в Московском Энергетическом Институте, а с 1935 года во Всесоюзном Институте экспериментальной медицины в нейроэнергетической лаборатории. Помимо «сакральной географии» Барченко преподавал чекистам телепатию, гипноз и другие оккультные практики. Он, как и Рерих, неожиданно особенно заинтересовался восточной традицией, и поэтому именно ему принадлежала идея организации тайной экспедиции ОГПУ в Тибет.
Вся эта нить прерывается в 1937 году, когда многие члены братства были арестованы и расстреляны вследствие ареста самого Глеба Бокия.
Генерал отложил Дело.
Задумался. Ни слова о Кольском полуострове и об экспедиции на Соловки. Напрочь забыта и не упоминается теория Гипербореи. Так кто же им всем: и немцам, и англичанам, и нашим, указал на Тибет, отвернув их от Заполярья, именно в тот момент, когда они были близки к какой-то цели? К какой?
В блокноте в цепочку вытянулись красные вопросы. Он еще раз написал ГУРДЖИЕВ, теперь уже на схеме, поставил три восклицательных знака и обвел красным.
* * *
Все продолжали смотреть на величественную валькирию, и в глазах их рос знак вопроса.
– Айно, – повторил академик.
– А что вы смотрите на меня, как будто это я? – удивленно пожала плечами она, – У нас в Карелии каждую третью девушку зовут Айно. Надо было в школе Калевалу читать. Меня зовут Айно, – пояснила она ничего не понимающему академику.
– Действительно Айно в поэме Калевала сестра главного героя, – поддержал ее ученый, – Некий такой дух леса. Дева-Лебедь что ли? Нет, впрочем. Это брат ее Йовко – Лебедь. А она, скорее, ящерка, – он потер лоб, подбирая синоним, – Вот! Хозяйка Медной Горы. После появления Калевалы имя Айно стало очень популярно и не только у финнов и карелов, но и у эстонцев. Примечательно, что, как и лирическое наполнение образа, полностью соответствующее духу народной поэзии, так и все события фабулы, описание поступков героини взяты автором этой эпической поэмы, я имею в виду Калевалу, из народных сюжетов и эпических мотивов, хотя и не связанных друг с другом и подчас весьма далеких по времени своего возникновения. Ничего удивительного, в этом тексте, который мы сейчас прочитали, что воительницу зовут Айно, нет. У вас замечательное имя девушка, – он галантно поцеловал руку белокурой красавице.
– Ну-ну, – про себя подумал Антон, вспомнив татуировку змеи вокруг тела Айно, – Ящерка. Скорее Змея, – вслух сказал, – Это просто рассказ на нас такое впечатление произвел. Спасибо вам уважаемый. Мы пойдем, посмотрим крепость.
– Будет время, забегайте, я вам многое расскажу, – он повернулся к Айно, – И вы коллега заходите тоже.
Антон лез на стену сложенную из огромных валунов и слушал себя. Нет. Ничего не говорило ему, что опасность близко. Но он видел, видел собственными глазами эту змею, стягивающую талию Айно и целующую ее грудь. Хотя чего теперь не делают в этих салонах тату. Он опять прислушался. Его ангел – хранитель молчал. Может, напрасно это он на нее подумал. Девчонка, как девчонка. Остальные тоже разбрелись по стенам крепости. Антон всматривался вдаль. Волхов лениво нес свои воды в Ладожское озеро. Да все это от усталости, про себя решил Антон. Ввязались в историю, как в плохом кино, прямо в середину сериала. Ни начала не знаем, ни конца не досмотрим. Подумав про конец, он как-то внутренне вздрогнул.
– Эй, археологи! – крикнул он, – Не пора ли перекусить чем бог послал?
– Как прикажете, сэр, – отозвался Павел.
– Тогда по самолетам…
Брат Христофор листал сводки и донесения, отобранные из сотен сводок и донесений, которые идут в главный конвент ордена со всех концов. Огромная и разветвленная сеть высасывает и обрабатывает информацию из миллионов доступных и недоступных источников, чтобы Генерал был в курсе всего. По указанию генерала ордена часть этой информации, касающаяся миссии брата Христофора, переправлялась ему в Москву. Он внимательно смотрел все, что хоть как-нибудь могло указать ему направление поиска. Ничего. Путь был во мраке. Может постараться зайти с другого конца, подумал он, или вообще понять, как этот клубок запутался.
Тогда, когда последний раз пытались дотянуться до этих свитков, они оказались не нужны. Так тогда казалось. Теперь он начинает понимать, что те братья совершили ошибку. Что-то в этих свитках было такое, что помогло бы тогда, в начале двадцатого века, решить проблему без неминуемого провала. Но они отмахнулись от этой мысли и потерпели крах. Слишком быстро они нашли путь и слишком легко по нему прошли. Это должно было их удивить и насторожить. Однако призрак победы уже маячил перед ними, и они поддались его искушению.
Брат Христофор был дальновиден и въедлив. Он должен был пройти их путь и проанализировать их ошибки. Как тут говорят в России, он улыбнулся, вспомнив. «Дураки учатся на своих ошибках, умные – на ошибках других!». Он считал себя умным. А потому не доверял никому. Он давно шифровкой запросил материалы по выпускникам Александропольского иезуитского колледжа и семинарии в Тифлисе. Сегодня они пришли. Иезуит налил себе в бокал старого французского коньяка, который ему присылали прямо из подвалов монастырей провинции Коньяк. Вздохнул аромат чайных роз, предвкушая, как он будет копаться в прошлом, отхлебнул глоточек, покатал на языке и открыл первую страницу. Он был прав, это было видно с первых строк, он был прав, кончик ниточки надо искать здесь. Он сделал еще глоток, посмаковал и начал читать внимательно. Одно перечисление фамилий стоило того, чтобы читать эти документы. Блаватская, Микоян, Успенский, Джугашвили, Гурджиев…
Сейчас его интересовал Гурджиев. Георгий Иванович Гурджиев. Рихтер отчеркнул: «Родился: 28.11.1877. Александрополь /после 1924 г. Ленинакан/, Армения. Умер: 29.10.1949. Париж, Франция. Психолог, философ, учитель и мистик, автор детально разработанного учения о «четвертом пути» внутренней реализации человека».
«Что ж Общество Иисуса может гордиться своими учениками», – удовлетворенно подвел он итог проделанной сегодня работы. С удовлетворением и удовольствием допил коньяк и отложил материалы до завтра.
* * *
Павел забрался на самый верх угловой башни. Прямо у его ног неширокая Ладожка впадала в Волхв. Под стенами крепости, со стороны Ладожки, разлился широкий затон. Он и сейчас был широк, а можно себе представить, каким он был в дальние древние годы, когда на той стороне речушки еще не было домов и до самых могильных курганов расстилались поля. Башня была приземистая, вся какая-то основательная. Она смотрела во все стороны окошками бойниц. На ее обвалившийся верхний ярус вилась узкая лестница. С ее стен открывался вид на много верст вниз и вверх по Волхову. Вверх почти до самого нынешнего Волховстроя, а вниз – до кургана Вещего Олега, и если бы не этот курган, наверно до самого Ладожского озера. Курган своим телом закрывал обзор озерной дали.
Павел не слышал, как его звали друзья. Что-то навалилось на него, окутало каким-то туманом, и погрузило в иную жизнь.
После боя, вся ватага высадилась на берег, разожгла костры. Андрей выставил часовых, хотя понимал, что больше разбойники после смерти вожака не сунутся. Но береженого – бог бережет. Мастеровые начали чинить корабли и штопать паруса. Кашевары выкатили походные казаны. Через час уже все было готово к пиру. Хорошо хоть не к поминальной тризне, мелькнула мысль у Андрея. В этот раз обошлось без смертей и жертв. Вообще в этой дороге боги их берегли. Он постучал по дереву, чтобы не сглазить. Столько пройдено, а ватага, если и потеряла кого из своих братьев и сестер, то только тех, кто остался на пути строить новые посады и дружить с местными родами. Ну, так значит, им судьба назначила. Таков у них удел в этой жизни.
Центром внимания всех в этот тихий вечер были две девушки. Отважная Ардуина, что почти ценой собственной жизни остановила напор вожака разбойников, встретив его свистящую секиру ударом своего меча. И, конечно же, легендарная воительница Айно, пришедшая ей на помощь в самой роковой для амазонки момент. Они сидели рядом, как две сестры. Теперь они и были сестрами. Кровными сестрами. Никто еще не придумал этого названия для дев-воинов, поэтому они назывались по-мужски – «побратимы». Кровь битвы и горячность боя, в котором каждая из них рисковала своей жизнью, чтобы спасти жизнь другой, породнили их крепче родовой связи.
Ковш с хмельным медом передали Андрею, а он с поклоном Айно. Девушка взяла дар, оголила левую руку и быстрым взмахом острого кинжала сделала надрез на нежной коже. Капли крови упали в темноту напитка. Ардуина в ответ влила в ковш капли своей. Девушки выпили мед и троекратно расцеловались. Теперь они были кровники. Сестры по крови. Андрей отметил, какой удивительный кинжал был у воительницы. Он знал толк в оружии, особенно в мечах, кинжалах и саблях. Но это была работа великого мастера. Сам клинок был похож на пламя костра, казалось, что в его пляшущем чреве вспыхивают искры, по всему этому колеблющемуся пламени шли извилистые узоры, напоминающие дикие травы. Андрей слышал, что так получается, если ковать оружие из витых полос стали, но секрета не знал. Ручка кинжала представляла собой переплетенное тело двух змей. Голова одной была повернута к клинку, поэтому казалось, что клинок это еще и жало змеи, такое же острое и ядовитое. Вторая голова заканчивала собой рукоятку и смотрела на всех глазками двух красных камней. Глазки эти казалось, были прикрыты веками сонной змеи, но если бы вдруг подошел враг, они вот-вот готовы были открыться, увидеть его и тогда молниеносный удар безжалостного жала был неминуем. Это действительно был удивительный кинжал. Он покоился на поясе девушки в ножнах из серебристой кожи змии.
Когда обе героини пира выпили свой побратимский ковш, все воины встали, и над просторами лесов и озер прогремел крик:
– Слава!!!
– Слава вам сестры! – встал Андрей с чашей в руке, – Слава за вашу отвагу и удачу в бою. Слава за помощь друг другу и всем! Слава за то, что у нас появилась новая сестра, благодаря мужеству нашей подруги, – он улыбнулся Ардуине, – И Слава нам всем за такую победу!!! – Слава!!! – громыхнуло в ответ. Гиперборея принимала гостей. Они выдержали испытание и показали свою удаль. Гиперборея любила смелых, удалых и удачливых.
– Павел! – кричали снизу, – Спускайся, поехали на обед!
Он неохотно вернулся из своего видения. С удивлением, еще не совсем придя в себя, смотрел на девушку внизу, махающую ему рукой. Откуда она здесь? Покрутил головой. Она только что была у костра и пила мед из ковша, порезав себе руку кинжалом. И вдруг Павел отчетливо вспомнил, как Жорик подарил Айно кинжал и она, расцеловав его в ответ, сказала: «Спасибо Егор!!! От всей души спасибо!!! Ты даже не знаешь, как ты угадал!». Надо будет у нее попросить кинжал показать, отметил для себя Павел, спускаясь по скользким ступеням.
Обед был не то чтобы роскошен, но сытен. После него Антон, ковыряя в зубах и развалившись в кресле, лениво философствовал:
– Жизнь, похоже, удалась, однако дамы и господа, надо подумать, крепко подумать…
– О чем ты Антош?
– Андрей, – поправил Антон, – Меня по паспорту зовут Андрей. Надо запомнить господа, надо.
– Так о чем ты Андрей?
– Надо прикинуть друзья, сидеть нам в норе или двигать дальше. Взвесить, как говорится, все «за» и «против».
– Ты же сам говорил, что надо забиться в логово и отсидеться. Да и Сева предупреждает, что ищут нас, – Павел налил себе сока и тоже расслабился.
– Я вот думаю, то, что мы натворили,…а что мы натворили из нас никто не знает…. Или кто знает? – он обвел всех взглядом, сделал паузу. Ответа не было, – Никто не знает? – подвел он итог, – Так вот то, что мы натворили, навлечет еще на нашу голову не мало бед.
– Типун тебе на язык, – не удержалась Марина.
– Правде надо смотреть в глаза, Мари. Второе. По нашему следу идут не дворняги, а настоящие гончие псы. Ищейки высокого класса. И то, что мы тут с академиком этим в раскопе обсуждали, я думаю, будет им известно максимум послезавтра. Не потому, что ученый стукач, а потому что он на Айно запал, и с кем-либо вопрос этот обсудит и про ее имя чудное расскажет. А потом вспомнит, что такое же было рунами в старом тексте написано и вспомнит про текст и как ученый, истинный ученый расскажет про него, как про некую диковинку.
– Что ты предлагаешь?
– Я предлагаю. Напрячь Севу еще раз. Пусть поменяет Айно имя, скажем, на Инну. Ты согласна?
– Не принципиально. Что дальше?
– Дальше пакуем чемоданы и гоним на восток.
– Почему на восток? – уточнил Павел.
– Потому что там, нас искать не будут.
– Почему?
– Да потому, что нам там нам делать нечего. Нас будут ждать у границы с финиками. Паспорта есть. Страховка на тачку есть. Визы есть. Где ж нас ждать? А в центре государства Российского нам делать нечего. Кто против?… Кто воздержался?… Принято единогласно. Теперь десерт. Вечером отдых. Все.
В комнате повисла тишина. Айно сидела в кресле с открытыми глазами, но была далеко отсюда от этих проблем с паспортами, отъездами, приездами, погонями и прятками. Она была там…
Следующий день застал их на уже готовых к отплытию стругах и драккарах. Андрей махнул рукой, и лебедь передового корабля взрыл грудью спокойную воду озера, полетел к северу, как живой перелетный лебедь к своему гнезду. Озерами и протоками шли они теперь точно по пути, начертанному красной линией на хоженце Змеевых деток. Плаванью их не мешали дожди и ветры. Плотная стена леса отгораживала их от дикого зверя и лихих людей. И вот под вечер в белесой дымке, наступающей белой ночи, показалась большая вода.
– Ну, вот и море Белое, – облегченно сказал Елисей.
– Беловодье началось, – как о чем-то дорогом ее сердцу, мягко пояснила Айно.
– Беловодье – это что? – повернулся к ней Андрей.
– Земля такая. Меж озера Белого и моря Белого, там, где летом ночь Белая, а зимой – земля Белая. Живут в этой земле любомудры и кудесники, прядут пряжу белую судеб людских.
– Так здесь вход в Навь?
– Помнишь ли ты чародей, что тебе волхв говорил, когда дорогу сюда показывал? – не отвечая на вопрос, спросила она.
– Помни дева, помню. На остров Блаженных должен я пойти только в окружении людей мне самых близких.
– Выбрал ли ты?
– Думаю…
– Ложись-ка ты спать. Утро вечера мудренее.
Андрей махнул ватажникам. Корабли пристали в бухте к берегу и дружинники начали ставить стан.
Он сел на берегу на ствол поваленной сосны. Перед ним расстилалось то самое море, о котором его Учитель Иоанн говорил, что находится оно в стране мрака и раз в полгода слетаются сюда белоснежные птицы из страны полнощной на свой птичий пир. Пьют пьяное красное вино из странных кислых ягод, совсем не похожих на виноград, и танцуют волшебный танец. А в танце падают из их крыльев мягкие и легкие перья и пух и покрывают ту землю нежным ковром. Андрей улыбнулся, теперь он знал, что белоснежные птицы – это лебеди, а пух покрывающий всю зиму эту землю называется снег. И он лежит, и не тает длинными полярными ночами, пока светит в черном небе Большая Медведица или, как говорят здесь, Семь Любомудров небесных. А когда выглядывает из-за моря солнце, тает этот белый пух и бегут веселые ручьи, и зеленеет трава, и просыпается, оживет мать природа. Вот так. Превзошел ученик своего учителя. Дошел таки до края земли. Там далее говорят люди и земли-то нет. Одна вода, а потом лед, который никогда не тает, скрывая тайные тайны, что не дано познать даже самым Посвященным в этом мире.
Сзади раздались тихие и вкрадчивые шаги. Как рысь крадется, – подумал Андрей, но своим чародейским чутьем понял, что это Айно.
– Думаешь Андрей? О чем?
– О жизни. О пути жизненном. О том, так ли живем, как могли бы или много чего впустую делаем? А может и просто так, на море гляжу, да мысли в порядок привожу.
– Это дело. Можно я рядом на камешке посижу?
– Садись. Чего на камне-то. Камень тепло крадет.
– Мне не страшно.
– Скажи Змеева дева. Что там впереди меня ждет?
– Ты ж пророк!
– Нет, дева это я в Яви пророк, а в Нави я телок! – он засмеялся.
– Молодец! Легко в Нижний мир идешь. В потусторонний мир так и надо идти с легким сердцем. У кого на сердце тяжесть, дело черное, дума гадкая, тому туда ходить страшно. Хочешь знать что там?
– Хочу…. Покажи мне кинжал Айно…
Павел тряс ее за плечо.
– Инна, Айно. Очнись. Тебе плохо?
– Да нет, отвлеклась просто. Задумалась.
– Инна. Это я тебя и себя к новому имени приучаю, – пояснил он, – У тебя подарок Жорика далеко?
– Какой подарок?
– Кинжал этот варяжский.
– Нет, тут рядом.
– Покажи, если не в лом. Страсть как старинное оружие люблю.
– На, смотри, – Айно неожиданно отбросила полу куртки и вынула из висевших на поясе кожаных ножен кинжал.
– Спасибо, – Павел взял кинжал подошел к свету. Он хорошо помнил, что кинжал был без ножен.
Айно неслышно подошла сзади, перегнувшись у него через плечо, спросила:
– Хочешь, расскажу?
– Расскажи.
В руках у Павла был старинный кинжал. То что он был старинный не вызывало сомнения. Сам клинок был похож на пляшущий язык пламени. Хотя он был и серо-стального цвета, но казалось, что по нему пробегает красное сияние. Или это капли крови, накопившиеся в его недрах за долгие годы, мерцали в нем.
– Он из дамасской стали? – спросил Павел, разглядывая тонкий растительный узор на клинке.
– Он из булата, – ответила девушка, – принцип тот же, только сталь тверже. Рукоятка кинжала представляла собой переплетенное тело двух змей. Два хвоста, разделяясь, становились концами эфеса. Потом тело одной змеи превращалось в гарду, защищавшую руку владельца. Голова одной была повернута к клинку, и из ее пасти выходил язык стального пламени, напоминая жало змеи. Вторая голова была навершием рукоятки. В глаза этой змеи были вставлены два рубина.
– Удивительный кинжал, – отдавая оружие, восхищенно вздохнул Павел.
– Это ритуальный кинжал.
– Им что, убивали жертву?
– Да.
– И в какой религии?
– В жертвоприношении Дракону. Это кинжал жриц Дракона, – Айно вспомнила такой же разговор. Это было ужас как давно.
Она сидела на камне, поджав ноги, уперев подбородок в коленки. Волосы падали светлым водопадом, струясь по спине. Вот также как сейчас вертела в руках свой колдовской кинжал. Потом сильным ударом воткнула его в ствол сосны и повела рассказ. Рассказывала она, как рассказывают у костра жрецы и волхвы, как поют на пирах баяны и скальды.
– Там на острове Блаженных кончается дорога в Навь. Там на острове Блаженных, который называют Островом Яблок – Авалоном или Островом Счастья, Островом Туле, есть вход в Нижний мир. Вход на поля радости, вход на Елисейские поля. Вход этот сторожит Ловхи – Хозяйка Нижнего мира. Но Ловхи не хозяйка Нижнего мира, а только сторож ворот к нему. Вокруг врат расстилается Манна – мир мертвых. Не потому, что они там живут, – Айно неожиданно рассмеялась мысли, что мертвые могут жить, и продолжила рассказ, – Мир мертвых – это место, где те, кто пришел с черными мыслями и черными помыслами искать дороги в Нижний мир, теряют возможность вернуться назад в мир людей в Явь. Видно темны были мысли у людей из рода сокола, когда пришли они в тот раз, и когда закрылась для них дорога назад. В этом мире обитает Отсо – черный медведь и Турсас – морской Дракон и Змей и огненная Саламандра. Если же ты пройдешь через этот мир, и они не тронут тебя, то найдешь вход в Навь. Но ты найдешь его только тогда, когда будет у тебя поводырь, потому как в Манне не возможно ничего увидеть человеческим глазом, потому как в Манне – вечная тьма. Тот поводырь, что видит путь в смертельной тьме, откроет тебе дверь. И ты войдешь в Нижний мир. Тот, кто пришел туда со злом – останется там навсегда. Тот же, кто пришел с добром – задаст свои вопросы и получит ответы.
– Он сможет вернуться?
– Если мысли его чисты как снег в Беловодье, если доля его бела, как пряжа в руках богинь судьбы, если путь его назад проложен для чистых дел, кто же его задержит?
– А этот кинжал, – Андрей кивнул на острый клинок.
– Этот кинжал найдет жертву, если Дракон посчитает, что пришелец скрыл свои мысли от всевидящего ока Змея. Змея жалит только тогда, когда ей наступили на хвост!
– Что ж Змеева дева, спасибо тебе за рассказ. Пойдем спать. Я знаю теперь, кого мне брать с собой. Спасибо!
В кабинете, в недрах которого уютно гудел кондиционер и пылал электрический камин скорее для уюта, чем для тепла, Рихард себя чувствовал ученым исследователем. За окном еще вовсю светило солнце полярного дня и многоцветье трав никак не давало свыкнуться с мыслью, что только что они прошли полярное крещение и получили грамоты о том, что были на родине Санта-Клауса в Лапландии.
Материалы, запрошенные им архивах, были доставлены. Рихард подвинул к себе первую папку. Наверху папки распластался орел. Это были архивы гестапо. Он невесело ухмыльнулся, их, так сказать, прародителя – организацию «Аненербе» за глаза звали «звездным гестапо».
– Что ж полистаем, полистаем, что там насобирали профессионалы, – он был уверен, что в гестапо работали профессиональные ищейки высшего класса, – Кто там у нас первый? Ага, – он открыл папку и прочитал, – «Карл Хаусхоффер».
Что он знал об этом человеке? Если все сформулировать коротко, это выглядело бы так: Карл Хаусхоффер относился к той редкой породе людей, что сочетают в себе сразу несколько талантов. Он имел дарования ученого, ясновидца, способного офицера и оккультиста. Известность он получил главным образом благодаря работам по геополитике, вдохновивших руководство Третьего Рейха на завоевание «жизненных пространств». Почти всю жизнь он ухитрялся сочетать науку, работу разведчика и занятия тайными дисциплинами. Не случайно он слыл одним из самых странных людей своего времени. Это все. Но это не то, что сейчас было нужно Рихарду. «Дьявол прячется в деталях!», – вспомнил он уроки своих учителей в разведшколе. Ему сейчас были нужны детали. Так что там, в деталях о генерале? Он открыл следующую страницу, и взял в руки зеленый карандаш. Он любил зеленый цвет.
Родился Карл Хаусхоффер в 1869 году в Мюнхене, в богатой и образованной буржуазной семье. Получив серьезное образование, Карл с юности заинтересовался Дальним Востоком, но делать карьеру решил на военном поприще.
Потом Центральная Азия, побывав в 1904-м с экспедициями на Тибете, в Монголии, Синьцзяне и в Маньчжурии. Он провел несколько месяцев в ламаистском монастыре близ Лхасы, где, вероятно, прошел обряд инициации. Это кое-что! Зеленый восклицательный знак на полях.
В 1910 капитан Карл Хаусхоффер был немецким военным атташе в Японии. И вот тут. Рихард как заправская ищейка сделал стойку. Перечитал еще раз и жирно отчеркнул. Все-таки гестаповские следователи умели ловить маленькие ничего не значащие на первый взгляд детали. Так вот, молодой капитан увидел, что кодекс чести рыцарей Тевтонского ордена и кодекс чести самураев, так называемый «бусидо», совпадали вплоть до деталей. Молодец! Вот это наблюдательность. Что там дальше? На полях вырос еще один зеленый восклицательный знак.
Ах, вот что! До этого в 1905 году он встретил своего главного духовного учителя, «русского ламу» Георгия Ивановича Гурджиева. Во время своих путешествий Хаусхоффер встречался и с другими, еще более загадочными оккультными учителями, которые владели секретами достижения состояния озарения и другими магическими способностями. Но вот – Гурджиев! Это что-то!!! Три восклицательных знака.
В начале Первой мировой войны Хаусхоффер был произведен в генералы. Соратники с удивлением отмечали у него дар ясновидения. Случалось, он – без всяких видимых причин – отказывался грузиться со своим штабом в эшелон, утверждая, что поезд будет подвергнут бомбардировке с воздуха… Через несколько часов выяснялось, что так и произошло.
Занимаясь наукой, Хаусхоффер не оставляет и свои эзотерические затеи. После войны он становится руководителем общества Туле, взаимодействует с обществом «О.Т.О.», пангерманским масонским «Орденом Патмос». Вместе со своим сыном Альбрехтом, Карл Хаусхоффер числится прилежным завсегдатаем магических сеансов группы «G.D» («Золотая заря внешнего мира») – «дочерней фирмы» тайной ассоциации Высокое Братство Света, или Луксора.
Основателем группы G.D. был британский маг и шпион Алистер Кроули, берлинским филиалом руководила некая Анна Шпрейгель. Алистер Кроули – еще один ученик Гурджиева! Пометка на полях.
Само слово «Туле» означает мифический остров, в доисторические времена расположенный на дальнем Севере. Полагали, что там обитала раса арийцев, происходящая от богов. По легенде, остров погрузился в океан в итоге природного катаклизма. Впервые о Туле поведал греческий географ Пифей.
Путь и идеологию общества «Туле», то есть «Места возвращения» надо будет посмотреть повнимательней. Карандаш сделал зеленую пометку. В частности, утверждается, что адепты этого общества почитали Солнце, которое противопоставлялось Луне – символу семитских народов. В «Туле» соединились две эзотерические традиции: движение, пришедшее из Гипербореи, и традиции Центральной Азии. У обоих этих движений одинаковый символ – левосторонняя свастика. Кто был основным? Взмах карандаша.
Доктрина Туле – неоязычество. Опорная литература книги Гвидо фон Листа: «Секреты рун», «Ритуалы германоарийцев» и другие. Карандаш отчеркнул этот абзац. Все!
«Общество Туле!!! – Гурджиев!!! – Гиперборея!!! – Неоязычество!!!» – Написал Рихард, подчеркнул все это двумя жирными чертами и закрыл папку.
Вертушка зарычала неожиданно. Геннадия Борисовича всегда удивляло, почему спецсигналы не бибикали, а рычали и почему спецтелефоны не звенели, а тоже рычали. За всю свою долгую жизнь в окружении всяких разных спец, он так и не мог к этому привыкнуть. Он снял рычащую трубку.
– Доброе утро генерал! Грызешь свой орешек?
– Здравия желаю товарищ начальник. Грызу…да вот, не грызется, – честно признался он.
– Тебе говорит что-нибудь такое имя, даже не имя, прозвище что ли. Пилигрим.
– Говорит. Я с ним встречался несколько раз в коридорах и кабинетах Думы. Писатель, продюсер, историк… А что?
– Пообщайся с ним. Запиши телефончик.
– Я запомню, – он выслушал набор цифр, зафиксировал в голове.
– Тогда все. Ни пуха, ни пера.
– Пошел к черту! Это все?
– А тебе что мало. Звони, – и трубка запищала короткими гудками. Начальник спецотдела, почесал затылок, набрал номер телефона.
– Але, – ответили на том конце.
Он представился по всей форме и предложил встретиться, изложив тему возможной встречи.
– Вы знаете, Геннадий Борисович, – Пилигрим подчеркнуто не называл его по званию, – Сегодня днем в Политехе лекция. Я буду ждать вас у подъезда. Узнаем друг друга.
Через два часа генерал подходил к боковому подъезду Политехнического музея. У подъезда его ждал Пилигрим. Они раскланялись и прошли в малый зал лектория.
– О чем лекция? – на ходу спросил генерал.
– О семантике каменных лабиринтов севера, – ответил Пилигрим.
– И кто читает?
– Михаил Бурый.
– Это псевдоним?
– Это имя и фамилия. Да вот и он.
На кафедру поднялся ученый, по его виду в этом не приходилось сомневаться, лет сорока. Взял указку и начал бодро рассказывать материал. Выглядело это так.
Каменным лабиринтам Русского Севера посвящена достаточно обширная литература. Исследователи подробно описали данные памятники, проследили историю их изучения, провели первичную каталогизацию и классификацию, обсудили вопросы датировки, принадлежности и функционального назначения сооружений. Каменные лабиринты Русского Севера были вписаны в круг древностей Северной Европы. Отмечено, что на территории Карелии, Кольского полуострова, а также Финляндии, Швеции, Норвегии, Дании, Исландии и Англии распространены лабиринты одних и тех же типов. В то же время почти все ученые признают, что многие проблемы изучения каменных лабиринтов Европейского Севера до сих пор остаются нерешенными, а предложенные выводы – спорными или не до конца обоснованными.
Вопрос всех вопросов – назначение каменных лабиринтов. Именно в его решении удалось наиболее продвинуться вперед. Огромная заслуга в этом принадлежит Н.Н. Виноградову и другим, которые в конце 1920-х годов изучали лабиринты Соловецких островов. «Лабиринты, – писал Н.Н. Виноградов, – и есть не что иное, как Saivo, священные горы, где живут души усопших, наслаждаясь блаженством. Самый вид гребней лабиринтов уже дает представление о хребтах каменных гор». Он характеризовал лабиринты как «города мертвых». И далее: «Душа умершего после смерти продолжает жить, сохраняя способность покидать свое жилище… Для предотвращения нежелательных посещений saivo-лабиринт сделан с одним входом, с запутанными дорожками и гребнями камней, чтобы духи умерших сами в них запутались и не могли выйти наружу».
В сношение с подземными духами входил шаман, обладавший сверхъестественной способностью избегать опасности, грозящей ему в царстве мертвых. Каменная груда в центре лабиринта служила для жертвоприношений. Развивая свою мысль, исследователь отметил, что каменные лабиринты, «были символами потустороннего мира, в котором запутывались души умерших, или…символами некоего «третьего мира», разделяющего земной и потусторонний миры». Лабиринты с системой запутанных ходов служили «для обеспечения невозвращения умершего из иного мира».
Если оставить в стороне традиционный сухой «конструктивистский» подход и взглянуть на лабиринты с художественных позиций, первое, что мы можем увидеть в схеме лабиринта, – это клубок из двух свернувшихся змей. Особенно четко и выразительно образы змей с продольно удлиненными головами и округло оформленными хвостами представлены в Большом Соловецком лабиринте, – рассказывал ученый.
Генерал отвлекся от лекции. Ушел в свои мысли. Значит, немцы это тоже прорабатывали. Мы ринулись на Кольский, а они в Лапландию. Он опять вернулся к докладу. Что-то он упустил. Докладчик уже говорил на литературную тему. О карело-финском эпосе.
В «Калевале» отмечены два места основного скопления змей. Прежде всего далекая «северная страна Похъёла (она же Сариола) в Лапландии. Страна эта называется в «Калевале» «суровой». Располагалась она «за чертой земли туманной» то есть за чертой обитания людей. Это равнинная пустынная страна, «где ворон лишь родится». Там проживало «племя Лемпо» в облике людей. Если учесть, что злой дух Лемпо (он же Хийси) принял активное участие в сотворении змеи из слюны Сюэтар, то нет ничего удивительного в том, что именно многочисленные змеи составляли «змеиную ограду» – живой забор страны Похъёлы.
Змеи оплетали этот забор и под землей: «Тысячеязыкая», «стоглазая» с тысячью жал змея охраняла ворота страны Сариолы-Похъёлы.
Вторым местом скопления и обитания змей было само подземное царство смерти, царство мертвых. Туда попадали «похищенный болезнью», «убитые грозною смертью». Там хозяйничало божество Мана. Попасть в страну Маны можно было через туманную далекую реку Туонелу, которая считалась «святой речной пучиной», рекой, ведущей «в вечные потоки Манны».
Чрезвычайно важны строки «Калевалы», в которых дано описание наиболее примечательных черт царства мертвых. Есть строки, упоминающие горячие камни, пылающий утес, покров, сотканный из змей, они являются, на наш взгляд, ключевыми для объяснения композиционной структуры северных святилищ, составной частью которых, как установлено археологами, были лабиринты.
“Горячие камни” – это так называемые каменные груды, или каменные курганы с трупосожжениями, зафиксированные и частично раскопанные археологами рядом с каменными лабиринтами.
“Сотканный покров из червей и змей подземных” – это то, что ранее мы определяли для лабиринтов как клубок застывших в камне змей.
Вход в лабиринт – начало подхода к подземелью царства мертвых. Узкая дорожка между телами свернувшихся змей – вполне конкретный путь в царство мертвых. Начавший его не знал, будет ли пройден им этот путь до конца, вернется ли он из лабиринта. Самый опасный участок находился в центре лабиринта, где идущий оказывался между двух голов свернувшихся чудовищ.
“Калевала” в литературной обработке Лённрота содержит топографические и географические привязки входа в подземное мрачное царство мертвых Маналы-Туонелы.
Докладчик подошел к доске, на которой были прилеплены карты, картинки, схемы. Указка его летала, показывая острова, проливы, бухты.
Во-первых, эта страна располагалась на весьма далеком расстоянии от страны Калевалы.
Во-вторых, от прочей земли страна мертвых была отделена широкими водами потока Туонелы (он же река, он же пролив).
В-третьих, страна мертвых располагалась на острове, имевшем весьма важную примету – высокий холм.
В-четвертых, она была покрыта характерной растительностью. Здесь были “дебри лесные”, “низкие местности”.
Хотя многие исследователи “Калевалы” отрицают наличие каких-либо точных географических объектов в эпосе, включая саму страну Калевалу, нам все же представляется весьма заманчивым указать на странное совпадение перечисленных выше четырех географических характеристик царства мертвых с одним реальным объектом. Это – Соловецкий архипелаг с его многочисленными святилищами, лабиринтами, не имеющими по числу аналогов в Северной Европе. Со стороны моря он воспринимается как один большой остров с лесными дебрями, покрытый низкой растительностью. Здесь есть огромный холм – это гора, названная в эпоху средневековья Голгофой, с абсолютной высотой около 200 м. Наконец, широкий поток (пролив) Туонела, отделяющий остров страны смерти от земли, может отождествляться с проливом Белого моря – Западной Соловецкой Салмой.
Отождествление нами Соловецких островов с эпической страной мертвых карело-финского эпоса – всего лишь гипотеза, требующая дальнейшей проверки.
Соловецкие лабиринты, лабиринты Карелии и Кольского полуострова составляют восточную, окраинную часть ареала лабиринтов Европейского Севера. Следовательно, наши выводы, касающиеся семантики данных сооружений, в дальнейшем могут быть детально проверены с привлечением мифологии других народов Северной Европы.
В скандинавском эпосе “Младшая Эдда” упоминается царство мертвых, состоящее из девяти миров. Оно располагалось под Мировым древом. Очевидно, на реке Кипящий Котел располагался Берег Мертвых, упомянутый в песне другого скандинавского эпоса – “Старшая Эдда” – “Прорицание Вёльвы”. Здесь находился дом, сплетенный из змей, куда попадали грешники, сразу становившиеся добычей змея-дракона:
С царством мертвых связаны змеи. По “Калевале”, их укус сразу отправлял человека в страну Маны. Змеи образовывали плотный покров вокруг горы. В “Старшей Эдде” змей пожирал трупы умерших, а одна из рек подземного мира – Кипящий Котел – кишела змеями. Змеиная решетка Похъёлы сопоставима со сплетенными из змей стенами дома на Берегу Мертвых. В обоих случаях рубежом между царством мертвых и другим миром была река (или поток).
Генерал уже начал уставать, когда, человек стоящий на кафедре, как бы поймав его мысли, резко свернул тему.
Подведем итоги.
1. Семантика каменных лабиринтов Русского Севера, прежде всего соловецких, получает объяснение через призму карело-финского эпоса “Калевала”. Выложенные из валунных камней спирали обозначали змей подземного царства смерти, а размещенные в центре сооружений каменные горки символизировали Мировую гору, в недрах которой, в представлении древних, находилось царство смерти.
2. Изображения змей, представленные в виде линий, выложенных из камней, – это художественные образы, что позволяет отнести каменные лабиринты к произведениям первобытного искусства.
3. Лабиринты, имевшие четко выраженную солярную направленность (крестообразное пересечение двух линий), были связаны с культом солнца, его заточением в скалу, гору подземного царства, куда оно было спрятано злыми силами.
4. Высказано предположение, что крупнейший первобытный культовый центр Беломорья – Соловецкий архипелаг – выступал в роли эпической Страны Мертвых, описанной в “Калевале”. Лабиринты же служили дверьми в подземелья царства смерти Маналы-Туонелы.
Докладчик отложил указку и снял очки, в ожидании вопросов.
– Вы поняли Геннадий Борисович, зачем я вас позвал? Надеюсь, эта лекция продвинула вас в ваших поисках? – Пилигрим смотрел на генерала.
– У меня еще ряд вопросов.
– Ко мне или к докладчику?
– Сначала к докладчику.
Брат Христофор отложил папку с информацией по выпускникам иезуитских колледжей и подвинул себе папку с надписью «РУНЫ».
– Так, так, – удовлетворенно прокряхтел он, подражая старому ученому из какого-то голливудского фильма.
Открыл, прочитал: «Гвидо фон Лист был первым популярным автором, соединившим народническую идеологию с оккультизмом и теософией. Он также оказался выдающейся фигурой среди публицистов в Германии». Пробежал глазами дальше: «Лист стал заметной фигурой на восточной окраине немецкого мира. Его читатели и последователи относились к нему как к умудренному патриарху, мистическому гуру националистов, чьей проницательностью славное арийское и немецкое прошлое Австрии избавлено от влияния иностранных культур и христианства». К чему это он сунул свой нос в национализм? Ах, да основатель общества Туле. Ищем истоки. Ищем, где мы сделали ошибку тогда? Полистал уже внимательно. «Гвидо Карл Антон Лист родился в Вене 5 октября 1848 года, став старшим сыном в семье преуспевающего торговца из средних классов. Его отец, Карл Антон Лист, занимался кожей, продавал седельное снаряжение и другие готовые товары, тогда как дедушка, Карл Лист, был трактирщиком и виноторговцем. Прадедушка тоже содержал гостиницу». Пока интересного мало. Но…Что там дальше? «В 1862 произошел случай, выдавший его недостаточную увлеченность ортодоксальной религией. Его отец с друзьями, собираясь посетить катакомбы под собором Святого Стефана, решили взять Листа с собой. Темнота и низкие своды произвели на мальчика сильное впечатление. Позже он рассказывал, что, преклонив колена перед разрушенным алтарем в подземной часовне, он поклялся создать храм Одину, когда вырастет. Очевидно, он видел в лабиринте под собором дохристианскую усыпальницу, посвященную языческому божеству». Экзальтированный был мальчик. Однако возродил язычество и поставил его в основу создания целого государства. В 1908 году была опубликована первая из восьми его эзотерических книг – «Das Geheimnis der Runen» («Секреты рун»). До 1918 году Гвидо фон Лист выпустил еще несколько книг о своей рунической системе. Интерес к германскому национализму привел его к основанию «Общества Туле», которое было одновременно эзотерическим братством и праворадикальным политическим клубом. Иезуит продолжал читать: «Общество Туле» насаждало идеи тевтонского превосходства и расовой чистоты немецкой нации. Считается, что Адольф Гитлер, Рудольф Гесс, Герман Геринг и Генрих Гиммлер были его членами и испытали немалое влияние идей Гвидо фон Листа. Эзотерические писания фон Листа и его утверждения, что руны можно использовать в магических целях, оказывали большое влияние на людей и после его смерти. Одним из таких людей, был Фридрих Мэрби – оккультист, убежденный в том, что руны являются языком доисторической цивилизации».
Брат Христофор подвинул себе рюмку, отхлебнул, задумался. Действительно, слово Туле, означавшее «дальняя северная земля», использовалось в оккультном контексте как место происхождения расы сверхлюдей, призванных править миром. Мифический остров Туле, как считалось, существовал где-то между Скандинавией, Гренландией и Полярным кругом. Название Туле также означает «Место возвращения», поскольку остров был расположен на краю света в те времена, когда ученые и теологи насаждали представления о плоской земле. Таким образом, моряки, совершавшие плавания на край света, рисковали заплыть слишком далеко и низвергнуться в Бездну! На древних картах часто встречаются предупреждения об этих опасных водах; надписи вроде «Здесь Драконы» указывали на приближение к «Месту возвращения». Так ли?
После прихода нацистов к власти в 1933 году все эзотерические ложи, оккультные организации и школы колдовства были запрещены.
Стоп! Он вернулся назад, перечитал. «Название Туле также означает «Место возвращения». Ага! И здесь. «На древних картах часто встречаются предупреждения об этих опасных водах; надписи вроде «Здесь Драконы» указывали на приближение к «Месту возвращения». Вот она ошибка!
Это действительно было Место возвращения. Место возвращения в другой мир, дорогу в который потеряли. И там действительно были Драконы! Тогда они ЭТОГО не поняли. Христофор налил коньяк прямо в стакан и выпил залпом. Он докопался до сути. Ай, да молодец!
* * *
Распрощались ребята с Севой по-дружески. Он все сделал, как просили, заменил имя в паспорте и других документах у Айно. Показал, где в багажнике запасные автомобильные номера и техпаспорта. На прощание шепнул, что Георгий Михайлович ушел на яхте вокруг Европы и сейчас где-то в Голландии. Как только скрылся за поворотом черный бок Гранд Чероки, собрал бригаду и, со вздохом облегчения, объявил, что всем месячный отпуск за бугром, раздав загранпаспорта и премиальные. Затем вызвал новую команду, предал новому смотрящему объект, а сам, прыгнув в Мерин с перебитыми номерами, отправился в сторону Выборга. Пора было подумать и о себе. Там «за ниткой», как ботают по фене, за границей на более понятном ему языке бывших младших научных сотрудников, он имел право расслабиться. «Кто воевал, имеет право у тихой речки посидеть», – мурлыкал он поднос. Бывший сотрудник отдела прогноза и деловых игр одного из военных институтов психологии любил выигрывать сложные партии и получал удовольствие, когда оставлял противника с носом. В этот раз он понял, что он даже чуть-чуть заигрался. Однако игроки с его стороны ему попались грамотные, и вывели его из игры, прямо можно сказать на грани фола. Его партия в этой опере окончена, и надо тихо и незаметно уйти, не оставив следов. Он сделал все как надо, вплоть до того, что ксивы им заказывал у разных барыг. Проскочив выборгскую таможню, Сева еще раз вздохнул с облегчением. Ему нравилось работать у Жорика. Тот имел зачатки ума, а еще больше какой-то звериной осторожности и сообразительности. Он не по жлобился и в этот раз, бросил на время дело, когда понял, что пахнет жареным. Просто ушел за кордон на яхте. Опять же, не сдал деловых. Знал – потянут вместе с ними. Живой свидетель – плохой свидетель. Это была Севина школа. Теперь. Гнать и гнать. Сменить раза два машины и паспорта. Осесть где-нибудь в Иордании или лучше в Ливии, куда никто и нос не сунет. Всплыть в Новой Зеландии и жить спокойно. Хотя он это вряд ли сумеет. Адреналину захочется. Но это потом. А пока вперед и лови ртом воздух свободы.
А черный шкаф Гранд Чероки мчал в сторону Череповца. Антон вел машину уверенно. Последний, кто их посетил в логове, был визажист, или как сказал Павел «декоратор». Он навел на всю компанию декор. Подобрал парики девчонкам. Изменил прически Павлу и Антону. В машине сидела совсем другая компания. Ментовские заслоны при всей своей бдительности никогда бы не опознали в них разыскиваемых личностей, дабы они были во всесоюзном розыске. Но их там не было. Спецотдел не любил шума, да и не мог его поднять по причине секретности каждого своего шага.
Павел на заднем сидении, доверив роль штурмана валькирии, прикорнул на плече Мари.
Андрей собрал всю ватагу утром вокруг невысокого кургана. Ночь он не спал, решение давалось ему с трудом. Знание того, что тот, кто пойдет с ним имея, хоть какую-то темную мысль в закромах своего сознания обрекает себя на вечное скитание по полям мира мертвых, заставляла его взвешивать каждую кандидатуру не раз и не два. Он мысленно говорил с каждым, спрашивал у него, не осталось ли там, в темных уголках памяти чего-то страшного, не было ли в череде желаний чего-то такого, чего надо было стыдиться самому. Они проходили перед его взором. Раз и еще раз. Теперь он собрал всех, затем чтобы объявить им, кто пойдет с ним. Туда на остров Блаженных, туда, откуда уже много лет не возвращается никто. Он брал этот груз возможной ошибки на свои плечи. Андрей вспомнил слова Учителя. «Каждый несет свой крест». Что ж он понесет свой.
Ватага собралась быстро. За время пути они сдружились, спаялись в огне сражений и в грохоте бурь.
Он обвел всех долгим изучающим взглядом, подождал, пока утихнет гул голосов и шорох, садящегося и устраивающегося на месте народа. Поднял руку.
– Братья и сестры! Мы подошли почти к пределу мира. Конец той дороги, что мы искали близок. Вот перед нами последняя преграда. Это вода, отделяющая нас от острова, откуда нет возврата. Его называют по-разному в разных частях света. Но все мы знаем, что на нем вход в Нижний мир. В мир, где нет места нам людям, где живут только герои и нежить. Я давал зарок волхву Родославу отыскать этот путь. Вы пошли со мной. Мы выполнили зарок. Слово наше мы сдержали. Я пойду дальше. Я мог бы вас спросить. Кто со мной? Но я знаю, что вы шагнете все, как один, – он замолчал. Тишина начала давить, – Но я решил по-другому. Вы знаете – я пророк и чародей! Я вижу то, что не ведомо вам. Потому я сам выберу… Нет не достойных. Достойны вы все. Вы доказали это делом. Я выберу тех, кто может не вернуться назад в Явь и никто не заплачет о них…
– Во, как? – вырвалось у кого-то.
– Вас таких много я знаю. Тех, кто в мире этом один, как перст. Но я выберу таких, кто мог бы остаться там, в Нави по праву. Я знаю, и таких много среди нас. Героев, которых ждут валькирии. Я выберу тех, кого не прельстят поля Блаженства и кто захочет вернуться в этот мир полный ненависти и крови…
– Эх, – пронеслось над ватагой.
– Вернуться, чтобы сделать его чище. Пусть каждый из вас примерит на себя то, что я сказал…
– И еще я беру с собой тех,…кто не будет просить блага себе, или права отмщения или возможности изменить прошлое. Тех, кто не сожалеет о прожитом…. Пусть каждый заглянет в себя. А теперь я назову их,…но прежде дам вам подумать. Если я ошибся, и кто-то готов идти со мной из тех, кого я не назвал, или кто-то не готов из тех, кого я назову. Пусть скажет. Это его доля. Выбор каждый делает для себя! – он замолчал и сел на камень.
Тишина повисла над поляной. Она висела долго, пока Андрей опять не встал. Он поднял руку.
– Слушайте! Со мной идут: Сил, Лукослав, – оба встали и подошли к кургану, – Путята, – перунов волхв крутанул палицей и сел рядом, – Елисей, Ардуина, – амазонка улыбнулась своему медвежьему собрату, – Тур, – Андрей замолчал, – повернулся к воительнице, – А у Айно я могу только спросить. Ты не покинешь нас дева?
– Нет, – ответила воительница.
– Все! Я даю всем время подумать. Помолчим братья и сестры. Пусть ваши боги подскажут вам. Не будем мешать выбору богов.
После общего круга вся ватага стала готовить отборных к походу на остров.
Павел так сладко спал, что Марина боялась пошевельнуться, чтобы не разбудить его. Антон повел машину помедленней. Пусть выспится. Кто его знает, что там впереди.
Пилигрим и генерал дождались, когда археолог освободиться. После быстрого знакомства, Пилигрим предложил пойти в буфет Политеха, напоминающий средневековую трапезную со сводчатыми потолками и видом на серый дом на Лубянке и там, за пивом, переброситься накоротке мыслями. Предложение понравилось, и троица нырнула в буфет.
– Так что у вас за вопросы, или что за вопросы у органов с Лубянки? – поинтересовался археолог.
– Да у органов все в порядке, – отшутился Геннадий Борисович, – Это я приватным, так сказать, образом. Увлекаюсь историей севера Руси. Хобби завел на старости лет в преддверии выхода на пенсию.
– Спрашивайте, пожалуйста, юный исследователь, – наливая пиво в стакан, поощрил его Пилигрим.
– Михаил…, – генерал замялся.
– Просто Михаил.
– Хорошо, скажите Михаил вы как расцениваете работы Виноградова? И расскажите чуть-чуть о нем. Я как дилетант не встречал его фамилию в научных работах.
– Виноградов. Виноградов. Значит так. Биография Николая Николаевича Виноградова может представлять интерес для специалистов по истории различных научных дисциплин – этнографии, фольклористики, истории, археологии, театроведения, музейного дела, краеведения, истории языка и литературы. Он был блестящим исследователем-универсалом, тем не менее, его судьба совсем не укладывается в классическую схему академической биографии, настолько в ней перемешано черное с белым и грешное с праведным. Единственные, для кого биография этого человека не тайна – это ваше ведомство.
– Вот как! – удивился генерал.
– Об этом чуть позже, – встрял Пилигрим, – Во-первых, был он костромским, то есть из тех же земель, что и загадочный костромской ведун, который Барченко глаза открыл. Вы мне не удивляйтесь Геннадий Борисович. Вам же меня именно по этому делу посоветовали. Вернемся к нашему гению из глубинки. Поступил он сначала, как сын священнослужителя, в Костромское духовное училище, затем учился в Костромской духовной семинарии. Хочу отметить, что из стен оной семинарии вышло немало историков, таких, как академик Ф.И.Успенский, профессор Н.В. Покровский, А.В. Горский и многие менее известные ученые. Извините, что встрял.
– По части вашего ведомства, – продолжил Бурый, – Был он из священников, там же в костромском уезде. Помнящие его прихожане в один голос утверждают: очень верующий, хороший был человек. Тем не менее – в середине 1920-х годов он сложил с себя сан, как говорили, сдал крест на «Доброхим», ушел в редакцию газеты губкома РКПб – «Красный мир» и стал сотрудничать с Истпартотделом. При обыске у него нашли материалы из собрания Истпарта, пытались обвинить по политической статье, но со всей очевидностью удалось доказать только многочисленные кражи из государственных музейных и архивных собраний. Протокол Особого совещания при коллегии ОГПУ от 9 апреля 1926 года содержит постановление: «заключить в концлагерь, сроком на три года». С открытием весенней навигации этого же года «вечный студент», ученый и бывший чиновник, расстрига и журналист был отправлен в Соловецкий лагерь особого назначения.
– С 1920 году на островах располагался лагерь принудительных работ, который вместе с конвоем насчитывал триста пятьдесят человек. Это был один из первых исправительно-трудовых лагерей послереволюционной России. В 1923 году на островах организуется новое учреждение значительно большего масштаба – Соловецкие лагеря особого назначения (СЛОН). В начале 1937 года они были преобразованы в Соловецкую тюрьму особого назначения (СТОН). Основателем был Глеб Бокий, – вяло вставил Пилигрим, попивая пиво.
– Спасибо, об этом я могу рассказать гораздо больше, – повернулся к нему генерал, – Однако спасибо, продолжайте Михаил.
– По амнистии срок был сокращен на треть, Николай Николаевич был освобожден, но остался на острове, был назначен ученым секретарем знаменитого Соловецкого общества краеведения. «У Виноградова был простецкий вид и умение быть «своим» среди лагерного начальства», – вспоминал Дмитрий Лихачев. А благодаря этому удавалось спасать церковные ценности, заботиться о сохранности знаменитых лабиринтов, избавлять от черной работы прибывавшую с каждым транспортом интеллигенцию, – все это, не прекращая серьезных научных исследований, которые и сегодня высоко оцениваются учеными разных специальностей.
– А членами Соловецкого общества краеведения были: начальник Гидрометеорологического комитета А. Ф. Вангенгейм, выдающийся философ, математик, химик, священник П. А. Флоренский. Целая плеяда историков В. П. Никольский, Н. П. Анциферов, В. В. Бахтин, М. О. Гордон, этнографы и краеведы Н. И. Виноградов, А. А. Евневич, П. К. Казаринов. А кроме них мы тут найдем поэтов и писателей Б. Н, Ширяева, Л. М. Могилянского, В. Камецкого, О. В. Волкова, художников О. Э. Браза, К. Н. Половцеву, профессора Московской консерватории Н. Я. Выгодского, крупнейшего исследователя древнерусской литературы Д. С. Лихачева. Достойный любого института подбор. Молчу, молчу, – Пилигрим обмакнул усы в пивную пену.
– Весной 1932 года Виноградов покидает Соловки. Часть материалов Николай Николаевич увез с собой на материк. Здесь он стал действительным членом Карельского научно-исследовательского института, едва не стал первым карельским академиком. Но был арестован в 1937 году, и 8 января 1938 года эта бурная жизнь оборвалась. Все. Еще что-либо хотели узнать? – Михаил подвинул к себе бутылку Старого Прамена, – С вашего позволения.
– А где все материалы?
– На Лубянке! – искренне удивившись, вскинул на генерала глаза археолог.
– Но вы считаете, что это не…, – тот подыскивал слово.
– Нет, это не бред шизофреника, не паранойя, – опередил его Бурый, – Я считаю, что вообще весь этот сыр-бор со СЛОНом, Бокий затеял именно из-за входа в Нижний мир. Он как-никак возглавлял оккультный отдел ВЧК. Он для того и посадил туда специалистов именно по этому профилю.
– То есть как?
– А вы списки и темы их научных работ просмотрите, и все станет на свои места. И духовных лиц туда определяли тех, кто к этому отношение имел. Но это только моя, сугубо личная точка зрения и научного подтверждения она пока не имеет.
– Вы пиво-то пейте. Мало будет, я еще закажу. Хорошо сидим, – двусмысленно вставил Пилигрим.
* * *
Машина бежала и бежала все дальше на восток. За окном мелькали деревеньки, речки, мостики, бензоколонки. На мягких рессорах огромный то ли шкаф, то ли танк покачивало из стороны в сторону. Антон не гнал. Он никогда не гнал, если не знал дорогу, как свои пять пальцев или имел какие-то сомнения в выборе пути. Павел спал на плече Марины и, судя по его довольному выражению лица, снилось ему что-то приятное.
Вышли на лебяжьем струге. У руля встал Сил. Лукомысл достал гусли и сел у мачты, настроил. Подставил лицо встречному ветру. На них накатывал простор Белого, ледяного моря, что и в знойное лето в чреве своем прячет ледяные горы.
Лукомысл провел по струнам. Они запели ласковым тихим звоном, как бы ловя дуновения этого ветра, как бы перешептываясь с журчанием волн.
Пробуя голос, нараспев произнес волхв. Все повернулись к нему. Но он не смотрел на друзей, он смотрел туда в море, где должен был быть волшебный остров Яблок, о котором он слышал столько сказов и столько песен. Теперь ему выпала счастье увидеть его и сложить свою песнь.
Лебяжья лодья летела над белыми бурунами волн, как будто это была сказочная лодья богинь моря.
Неслась впереди летящего лебедя песня Лукомысла.
Впереди среди гребней волн мелькнул не похожий на бурун белый бок огромной рыбины. Неожиданно она вылетела из воды вся, показывая себя в полной красе. Андрей ахнул. Это была гора. Белая гора. Дельфины Срединого моря и многие другие обитатели вод, казались перед ней головастиками.
– Это Турсас – Морской Дракон, который стережет путь на остров. Мы жрицы Дракона зовем его Белухой, Белобоким, – Айно стояла рядом, – Он добрый, если не трогать его деток. Все добрые, если их не злить.
Корабль надув паруса уходил от целого косяка Белух, что резвились и играли в водах Белого моря.
Запел Лукомысл. Он увидел остров. Со стороны моря он казался диким, неприветливым и дремучим, заросшим сказочными деревьями. Посреди него возвышался огромный холм. «Как Голгофа», – поймал себя на мысли Андрей и тут же отмахнулся от такого жуткого сравнения.
Антон посмотрел в зеркальце заднего вида. Марина тоже заснула и они мирно, свернувшись клубочком, сопели вдвоем на широком заднем сидении. Сам с собой он вел долгую беседу.
– К вечеру дотрясемся до Череповца. В город соваться не будем. Там всяких заезжек для охотников и рыболовов вдоль Рыбинского водохранилища, полным-полно. Там нам и место. А коли не найдем ничего, в чем я мало сомневаюсь, то палаточку раскинем на бережку.
Он глянул на приборы. Бак был полон, и стрелочки показывали, что все в полном порядке.
– Поиграем с судьбой в прятки, – успокоил сам себя, – Поиграем еще.
Отчеты в спецгруппу «Норд» шли не утешительные. Объекты пропали из поля зрения. Пропали, как в воду канули.
Материалов по операции, проводимой здесь во время войны, найти не удалось. Оказалось, все было в архиве Аненербе, который захватил десант Балтийских моряков. Если бы это были союзники, Рихард давно бы уже держал в руках даже не копии, а подлинники. А вот тут незадача, архивы были у товарищей из НКВД-ГПУ. Знал он доподлинно одно, что спецгруппа из дивизии СС «Норд», обученная и снаряженная здесь, вот здесь на этой же базе в конце войны, вышла на следы этого таинственного документа, в котором был скрыт секрет управления той силой, доступ к которой, по косвенным данным получили спецы из Аненербе или из ведомства Генриха Гиммлера и, как он понял, люди Сталина. Вот тогда и началась дикая гонка. Гонка непонятно за чем и не понятно куда. Тараканьи бега к смерти. Кто-то знал, что выиграет тот, у кого будут эти таинственные свитки известные как «Евангелие от Андрея». В них и только в них был скрыт секрет управления этой силой. Какой силой? Рихард догадывался смутно. Потому как это было засекречено так, что даже тот, кто краем своей судьбы хоть слегка касался этой тайны, подписывал себе смертный приговор. И кто его приводил в исполнение, было тоже тайной.
Однако один из радиоперехватов этой группы сохранился в архиве английской разведки. Применив к нему старый шифр, Рихард узнал, что они нашли, если не сам документ, то ключ к его поиску. Он подвинул архивный листок к себе. Радио было с одной из островных батарей в Ладожском озере, где трое оставшихся в живых диверсанта нашли приют на ночь у командира батареи. Оттуда они и послали шифровку, воспользовавшись его рацией. Вон сверху ясно видна руна «Хагель» отличительный знак дивизии СС «Норд». Такой симпатичный паучок. Только поэтому ее не изъяло гестапо. Решило, что это один из запросов боеприпасов или подкреплений. Дальше следы терялись. Известно, что в то же время русские высадили десант на острова, где базировались артиллеристы. Десант удалось сбросить в озеро, но следы находки и всех, кто был на батарее, теряются. Моряки русского десанта продержались на острове четыре дня и уничтожили там всех и все. Поиски, устроенные ищейками Аненербе, результатов не дали. Тогда свитки пропали бесследно.
Из северного отдела исторических исследований ему принесли развернутую справку по корням неоязычества. Может хоть здесь, какой ключ? Рихард по диагонали прочитал справку.
«Берсерками в скандинавских сагах называли воинов особого рода, которые обычно открывали сражение и отличались неустрашимостью и отвагой. Характерной чертой их была одержимость в бою и в припадке бешенства один или два берсерка были способны разогнать вооруженный отряд в несколько десятков человек – безумие удесятеряло силы. Дойдя до состояния исступления, берсерк бросался в битву, разрывая на себе кольчугу и, побросав наземь оружие, крушил врагов порой лишь голыми руками, сея ужас и панику вокруг себя. Если в руках у него был щит, то он вгрызался в его край зубами, повергая врага в оцепенение.
Снорри Стурлусон, автор знаменитой «Младшей Эдды», сборника древнеисландских мифических сказаний, связывает безумие берсерков с заклятиями верховного скандинавского божества Одина, владыки чудесного чертога Вальхаллы, куда после смерти на вечное пиршество отправляются души воинов, героически павших на поле брани и заслуживших благоволение богов. Своими чарами Один мог сделать так, что в бою недруги его воинства становились глухими и слепыми или наполнялись ужасом, а их оружие ранило не больше, чем хворостинка. «Сага об Инглингах» описывает берсерков так: «Они бросались в бой без кольчуги, а ярились, словно бешеные псы или волки. В ожидании схватки от нетерпения и ярости, клокотавших в них, грызли зубами свои щиты и руки до крови. Они были сильны, словно медведи или быки. Со звериным рыком разили они врага и ни огонь, ни железо не причиняли им вреда…».
Связь берсерков с культом Одина находит и другие подтверждения. Согласно мифам Один, дабы познать волшебные таинства древних рун, совершил самозаклание – распял самого себя на священном ясене Древе Мира.
Некоторые аспекты культа Одина и мотивы одержимости берсерков подводят к мысли о шаманской практике, имевшей в своем арсенале не только всевозможные ритуальные действа, но и различные галлюциногенные препараты. Народы Крайнего Севера, такие как тунгусы, ламуты или камчадалы, вплоть до недавнего времени в практике камланий (гаданий) использовали порошок из высушенных мухоморов, который шаманы слизывали с ладони и впадали в транс. Вполне возможно, что практику использования препаратов из мухомора скандинавы переняли от лапландских шаманов, тем более, что в ряде исландских и норвежских саг обнаружены указания на то, что берсерки перед битвой дышали парами мухоморного отвара. И действительно, поведение берсерков в бою напоминает состояние опьянения наркотическим зельем: одурманенность, вспышки ярости, нечувствительность к боли и холоду.
Еще одним ключом к разгадке феномена берсерков является мотив оборотничества – ведь само слово berserkr (от древне исландского bersi – медведь, serk – сорочка, рубашка) и переводится либо как «медвежья шкура», либо как «воплотившийся в медведя». Образ медведя настолько почитаем в индоевропейской мифологии, что даже само его имя, считавшееся сакральным, никогда не произносилось вслух и заменялось табуизированными иносказаниями типа «медведь», то есть ведающий, знающий вкус меда у славян, или «бурый» (немецкий bar, английский bear) у германцев. Исторические же берсерки действительно для устрашения противника носили медвежьи шкуры, повадками и рыком уподобляясь этому зверю.
Скандинавские источники утверждают, что berserkir и ulfhedhnar (волки-воины) действовали как по одному, так и небольшими группами. Историки подчеркивали их неуязвимость, свирепость. Фактически берсерки, сближаясь с немецкими вервольфами, приводят нас вновь к образу Одина, властителя «дикой охоты» оборотней в полнолуние. В еще более древние времена персонажи волка и медведя переплетались настолько, что считались единым мифологическим существом – таков, например, Беовульф (древне английский «медведеволк»), герой одноименного английского эпоса, имевшего, впрочем, позитивную характеристику. Однако, подобно берсеркам, он также бросался в бой без доспехов и разил чудовищ лишь голыми руками.
Интересно то, что жены берсерков также были оборотнями и владели колдовскими чарами. В скандинавских верованиях до сих пор представляют ведьм в образе ночных наездниц на волках, которых называли варгами (древне исландский vargr «волк-изгой»).
Конец эпохи норманнских походов, христианизация и становление раннефеодальной государственности в скандинавских землях привели, в конце концов, к полному переосмыслению образов берсерка и викинга. Уже с XI веке эти слова сближаются по смыслу и приобретают только негативный оттенок, причем берсеркам под влиянием церкви приписывают ярко выраженные демонические черты. В «Саге о Ватнсдале» рассказывается, что в связи с прибытием в Исландию епископа Фридрека там огласили войну берсеркам. Описание их дано вполне в традиционном духе – они творят насилие и произвол, гневливость их не знает границ, они лают и рычат, вгрызаясь в край своего щита, ходят по раскаленным углям босыми ногами. По совету новоприбывшего епископа одержимых злыми духами отпугивают огнем и забивают насмерть деревянными кольями, ибо считалось, что «…железо не уязвляет берсерков.» В других же текстах отмечалось, что окрещенный берсерк также навсегда утрачивал способность перевоплощаться.
Никому неизвестно, где и когда погиб последний берсерк, а вместе с ним ушла безвозвратно и седая языческая древность. О былой славе викингов ныне напоминают разве что героические саги да замшелые рунические камни, рассеянные по склонам холмов. Но кто знает, что скрывается в загадочной нордической душе – быть может, в ее недоступных глубинах все еще тлеют воинственные угли предков, способные вновь превратить добродушных и медлительных скандинавов во властителей гнева, в неистовых берсерков».
Закрыл справку. И что это ему дало? Да ничего. Хотя нет. Вот зацепка. Культ Одина был основой неоязычества. Неоязычество – основой идеологии Туле и движения в Заполярье на поиск Гипербореи. Там, в Гиперборее воспитывали берсерков, неустрашимых воинов. Суть не в их ярости. Суть в их неуязвимости и управляемости. Все экспедиции, всех стран искали пути и способы сотворения современных берсерков. Наверно так. И ведь нашли! Но что-то сделали не так. В самой этой идее был яд! А в «Евангелии от Андрея» или предупреждение или ПРОТИВОЯДИЕ!!!
Отравленные, прежде чем до них дотянулась рука смерти, прежде чем яд поразил весь организм, пытались достать ПРОТИВОЯДИЕ. Вот в чем смысл гонки!!!