Книга Премудрости Соломона. Глава 15. Стих 8 И суетный труженик из той же глины лепит суетного бога, тогда как сам недавно родился из земли и вскоре пойдет туда же, откуда он взят, и взыщется с него долг души его.

Антон, Павел и Маринка гуляли по монастырю, дожидаясь Айно. Сначала обошли его со всех сторон, потом прошли под своды Святых ворот на двор и сразу же наткнулись на кучу студентов, просеивающих землю в поисках остатков древностей. Поглазели на глубокий раскоп, и пошли вдоль стены, сложенной из огромных валунов.

Айно прошла мимо Святого озера и старых скотных дворов. Все вызывало здесь воспоминания. Дом, родной дом. Говорят в родном доме и стены помогают. Она всегда стремилась сюда, когда надо было завершать ее очередной рейд к людям. Здесь были врата назад. Здесь был Лабиринт. Совершенно интуитивно она вышла к старому лагерному бараку с надписью «Женский барак Соловецкого лагеря особого назначения (СЛОН)». Она вспомнила, как ее привезли сюда в тридцать седьмом под охраной четырех бравых ребят затянутых в черные кожанки. Она приехала сюда, зная, что главный вождь выстелил жертвенную дорогу от ворот Нави к своему дому, своей столице. Он уложил по этому пути тысячи загубленных душ и теперь готовил жертву Дракону здесь, на этом главном алтаре. Вслед ей летел приказ о массовых расстрелах. Ворота в Навь были найдены теми, кто искал их здесь полтора десятка лет и теперь надо было только открыть их пошире, как считал ненасытный хозяин этой земли. Тех кожаных людей, что пришли первыми, помогли ему взобраться на вершину власти и подчинить вокруг всех, ему стало мало. Он решил, что если он насытит Нижний мир смертями, то этот мир в ответ пошлет ему еще сотни своих слуг. Айно вернулась тогда домой с другой целью. Пусть откроют ворота пошире, решила она. Пусть. Но она призовет в них не кожаных людей, а полярных волков. Пора избавлять землю от Змеевых деток. Вот в этот барак ее и привезли, думала она, глядя на мемориальную табличку. Привезли и потеряли на следующий же день. Пропала она, ушла через врата, и покатилось колесо смерти по головам тех, кто сам до этого нес смерть. Побежали по земле дикие волки, неутомимые в своей жажде крови, пока не отзовет их назад жесткая и короткая команда хозяйки. Она стряхнула с себя воспоминания. Уверенно повернула к монастырю и зашагала на встречу с друзьями. Дождалась их у бюста грозного сечевика и повела показывать небольшой поселок, стараясь не опоздать на ужин. Завтра осмотрим все основательно, не спеша.

Геннадий Борисович и брат Христофор вышли из гостиницы с первыми лучами солнца и неторопливо пошли в сторону монастыря. На ходу они продолжили разговор о тех, кто пришел на смену людям в коже. О Волках как их назвал генерал.

– Так почему вы Геннадий Борисович дали им такое имя – Волки? – поинтересовался иезуит, – Что вас подвигло на такой образ?

– Да уж вы мне поэтический дар не приписывайте уважаемый брат Христофор. Образом тут и не пахнет. Суровая правда жизни. Где-то с конца тридцать шестого, начала тридцать седьмого, если внимательно просмотреть документы, все неоязычество в Германии заканчивается. Вся эта рунная магия свертывается и на смену ей приходит культ Вервольфов. Что-то там произошло в глубинах высшей власти. Даже ставка Гитлера сменила название на «Логово Волка» – Вольфшанце. Пропадают все теоретики «нордического пути», Скорпион начинает жалить сам себя. Так что, это не я придумал такой образ. А скажите напарник, если это не секрет, вы-то, откуда так в теме? Особенно по этому приснопамятному месту, где мы с вами сейчас находимся.

– Я вам расскажу историю одного удивительного человека. А место это… Человек, отдавший ему шесть лет своей жизни, сказал так. «Соловецкие острова стали перекрестом судеб огромного количества людей. Принесли страдания, надежды, неминуемую смерть, отблеск тщеславий одних, тихий вздох других. Весь этот мир является результатом естественности, человеческой воли и ряда случайностей». Так было и в жизни человека, которого мы можем смело отнести к людям гигантского таланта и труда, жизнь и судьба которых полны поворотов, трудностей, неясностей и противоречий. Кем он был по национальности, трудно сказать даже мне. У братьев нет национальности. Я сам уже забыл, что я испанец. Многие считали его немцем, венгром или сербом, так как у него были сербские предки, но родился он точно в Австрии. Окончил Санкт-Петербургский университет и, как вы догадались иезуитский колледж в Париже. Владел в совершенстве пятнадцатью языками, стенографировал на многих из них, написал диссертацию по арабской литературе, занимался персидским языком. Наряду с изучением языков занимался стенографией и криптографией. Изучил все известные системы письма – иероглифы, майское письмо, иератическое, армянское, грузинское, еврейское и финикийское… С декабря 1904 года по август 1906-го состоял при секретном отделении Департамента полиции в качестве переводчика-дешифровщика, а после этого пять лет работал в «Особом делопроизводстве Морского Генерального Штаба для заведования агентурой». По подозрению в военном шпионстве перед самой Первой Мировой был отправлен в Иркутск. После Февральской революции возвращается в Петербург, полный надежд на реабилитацию, денежное вознаграждение и очищение имени. Но в Петербурге его встречает совсем другая обстановка. Вспыхнула новая революция, как жертва «царского произвола» попадает неведомыми путями к самому Владимиру Ленину. На безупречных английском и французском языках сочиняет Брестский мир, а примечания делает сам Ленин. Ленин собственно и отдал, потом, приказ зачислить этого человека в состав нового наркомата иностранных дел. В мае 1922-го очередное назначение в контрразведку. Год спустя арест «за несанкционированные контакты с представителями чехословацкой миссии» и приговор к 10-летнему заключению в концлагерь. В тюрьме ожидает то расстрела, то ссылки в лагерь, временно теряет зрение, но когда оно возвращается, с радостью читает тюремную библиотеку и занимается переводами. Сам себе выбирает место ссылки. Естественно сюда на Соловки. Первую волну заключенных, для вас это не секрет генерал, составляли преимущественно интеллектуалы – священники, учителя, ученые. Приблизительно шесть лет живет «проминентным» заключенным в лагере… Здесь он был известен под псевдонимом «Тот, у которого ничего нет», что по-словацки звучит как «Нема нич». Неманич работал в этих краях: ботаником, зоологом, орнитологом, переводчиком (переводит уже с сорока языков, например с китайского перевел на сорок языков пьесу «Булавка»). Учил семьи надзирателей иностранным языкам, основал оркестр. А еще был председателем научной комиссии по фауне и флоре Севера России, из которой позднее вырастет Музей Севера в Архангельске. С его появлением организованы первые поездки на близлежащие острова. Все выглядит почти невероятно. Соловки он покинул в 1928 году. Дома его дожидалась жена. До 1936 года удивительный знаток – «полиисторик», как называли его за глаза, работает в Министерстве иностранных дел. Как вы догадались, в тридцать седьмом отходит от дел. Умер он в середине войны. Никто не знает, где похоронен этот гениальный человек. Так что товарищ генерал, это место мы всегда держали под неусыпным контролем.

– Спасибо брат Христофор, – галантно раскланялся чекист, – Я и не сомневался, что вы бы это место не проморгали. Пойдемте, перекусим. Сдается мне, что там мы встретим того человека, о котором я вам говорил.

– Почему вам так кажется?

– Я уверен. Здесь в поселке всего один ресторан «Кают-компания» и он на обед придет туда точно.

Они прошли мимо монастыря, и пошли по бывшей главной улице лагеря к зданию Управлага. Прошли большой деревянный крест и напротив магазина увидели табличку «Кают-компания». Генерал уверенно толкнул дверь, и на них пахнуло запахами обеда. В небольшом полутемном зале, заставленном длинными деревянными столами, народу было не густо. Одни туристы уехали, другие еще не приехали. За столом у окошка сидел одинокий посетитель и со смаком пил пиво. Геннадий Борисович уверенно направился к нему.

– Приветствую вас Пилигрим на святой земле, протянул он руку.

– Здрасте, здрасте. Присаживайтесь, – не высказав ни доли удивления его появлением, как будто они договаривались заранее о встрече здесь за две тысячи верст от Москвы, сказал сидящий.

– Я не один.

– Да здесь столик на десять мест. Сейчас Юленька подойдет, обслужит, – сидящий повернулся к иезуиту, – Садитесь, – протянул руку, – Пилигрим.

– Христофор, – пожал руку гость и сел к столу, внимательно вглядываясь в соседа.

– Крестоносец значит, – буркнул в пиво Пилигрим, переведя его имя с латыни.

Подошла молоденькая официантка, с табличкой на груди, где было написано «Юля».

Рихард бродил по поселку, осматривал. Монастырь с его валунными стенами для него был не в диковинку. Такое он видел в Кареле. Но все-таки здесь он вызывал уважение. Основательная крепость. Для чего? Вот вопрос. Что здесь собирались защищать на этом пустынном острове бравые монахи? А то, что они были бравыми у Рихарда сомнения не вызывало. Он достаточно хорошо знал историю России, помнил и восьмилетнюю оборону Соловков во времена Степана Разина, когда монахи не приняли реформу Никона и то, как прогнали божьи люди два английских фрегата с десантной командой в Крымскую войну. Так что немощными старцами он бы их не назвал. Внимательно осмотрел стены, бухту, остатки старой мельницы. Поцокал языком на куски деревянного водопровода сделанного из цельных десятиметровых стволов просверленных непонятным образом насквозь. Побродил между лагерных бараков и новых коттеджей красного кирпича. И вот так, совершенно без задней мысли, зашел в попавшийся на его пути ресторан со странным для сухопутного заведения названием «Кают-компания».

Не успев войти, он встретился с внимательным взглядом оливковых глаз и совсем растерялся, когда владелец этих глаз громко и внятно сказал:

– А вот и Рихард Берман, прошу любить и жаловать, – и быстро добавил, – Не дергайтесь коллега. Присаживайтесь, именно вас и не хватало для полного комплекта, – потом этот, судя по внешности, испанец или итальянец галантно раскланялся и представился, – Христофор Альбанес, если вам проще вспомнить, Брат Христофор. Мы должны быть заочно знакомы, – повернулся к своим спутникам и представил их, – Геннадий Борисович, вы также заочно должны знать его прекрасно, и Пилигрим, – добавил не стесняясь, – признаюсь и для меня явление загадочное.

Рихард моментально взял себя в руки, выучка дала себя знать. Он понял кто это. Брата Христофора одного из ведущих оккультистов Ордена иезуитов и, сидящего рядом с ним, начальника оккультного отдела ФСБ он действительно знал прекрасно, хотя и заочно. О том, кого представили Пилигримом, как правильно было замечено, слышал краем уха и только. Его, конечно, не поразило присутствие здесь этих людей. Это было ожидаемо. Но вот за одним столом и в дружеской, как он понял, компании это чуть не выбило его из седла, хотя наездник он был крепкий.

– Присаживайтесь, – как в прошлый раз улыбнулся человек-загадка и добавил свой аргумент, – столик на десять мест. Хотя я бы перешел в другой зал. У вас будет долгий разговор, – встал, и пошел в маленький зал за перегородкой, на ходу поясняя официантке, – Юленька мы там сядем? Это ничего? Отлично. Значит так…, принесите закусочки, там разной. Соловецкую селедочку не забудьте. Найдите золотко мое. Ради меня…Грибочков. Пирожки, я чую, готовы свеженькие. Водочки бутылочки две. Бутылочку Поморского. Четыре порции щец. Мяса. Мне пива большую. Заранее благодарен.

Рихард уже пришел в себя. А где им надо было быть, если его интуиция привела сюда, то их также. Они были профессионалы, а профессионалы делают одинаковые выводы и соответствующие ходы. Значит, он был прав и наличие здесь всех тех, кто в этом мире занят той же проблемой что и он, только подтверждало его правоту. Рихард расслабился и попробовал кусочек тающей во рту сельди.

– Э дружок, – по-хозяйски цыкнул на него брат Христофор, – Ты сюда жрать или закусывать пришел. – Все улыбнулись, и лед растаял.

– А что? Вы знаете, кого ждете? – неожиданно спросил Пилигрим. Вопрос огорошил всех. И ощутимо повис в воздухе.

* * *

Айно завела ребят в какую-то дверцу, за которой уходили вверх ступени на второй этаж. Поманила рукой и пошла. Все последовали за ней. На втором этаже была церковь, и лежали мощи святого. У двери сидела монашенка.

– Сестра, – сказала Айно, – Мы камень преподобного Филиппа посмотрим? Я табличку отодвину?

– Смотрите, – смиренно согласилась монашка.

Айно отодвинула табличку. На высоком табурете, покрытом красной тканью, лежал иссиня-черный камень. Из его черной глубины на гостей смотрело суровое лицо аскета и воина. Все задумались, а Айно опять унеслась мыслями в прошлое.

Они прошли всю Волгу. Итиль как называли ее тогда. Сплоченное умелое войско. Никто не пытался заступить им путь. Кое-где к ним приставали малые ватаги и вскоре вливались в общую дружину, так что и отличить было трудно. Корчага на поясе Андрея при этом почти не убавлялась. Хорош был подарок богини. На излучине реки на ее крутом изгибе местные лихие корабельщики указали переволок в другую реку, что вела знамым ходом в Срединное море. Андрей дал добро. Дружина умело перетащила корабли на другой водный путь по названию Танаис или Дон, как называли ее корабельщики. На вопрос, что сие означает, коротко ответили: «Вода». А на вопрос куда течет? Ответили, что в море Чермное.

Спустились по этой дороге водной в мелкое море, прошли вдоль берега. Здесь на удивление свое встретил Андрей Симона Зилота с малой дружиной и Матфия. Старые друзья обнялись. Симон рассказал, что после ухода Андрея в северный поход, Мария Магдалина отправила всех ближних спутников своих в разные концы земли с вестью о Вере новой. Зовут их теперь апостолами, что означает «гонцы» или «вестники», потому как несут они Благую весть об учении Учителя. Весть же ту изложили письменно Иоанн Богослов, хитрый мытарь Матфей-Левий, да двое новых – Павел и Лука. Старые же в основном привыкли не словом, а делом служить и, взяв в руки не стило и не перо, а булатный меч и верных друзей в дружину пошли, как говорится, на все четыре стороны. Еще сказал Симон, что очень сокрушалась Магдалина о пропаже Андрея, потому как дошли слухи, что пропал он на чудесном Острове Блаженных.

– А еще говорят, – смеялся Симон, – что окрутила тебя ведунья местная.

– Да, да, – вставился ехидно Матфий, и на секунду в нем проявился давно знакомый Иуда Искариот, – Говорят, ты обет свой беспорочности забыл и взял себе в наложницы бывшую амазонку несравненной красоты. Деву Лебедь.

– Обет беспорочности не только я, но и Самсон с Иисусом забыли. А ведь не в пример мне оба назареями были, – умело отпарировал Андрей, – А спутницу мою вы и сами увидеть можете. Да она и не одна. У нас целая дружина амазонок со своим воеводой. И тоже красоты неописуемой. Пошли.

Андрей познакомил старых своих товарищей с дружиной, С Ардуиной и Айно. Договорились, что вместе пройдут по землям Иверским и по землям воинских родов арманских. С собой договорились взять дружины Симона, Матфия и амазонок во главе с Ардуиной. От земли Иверской прошли походным маршем, до реки, называемой Чорохи, беспрепятственно. Апостолы, как уже называли их повсюду, отважно повернули в гористую Сванетию в княжение некой Девы Лебедя, которая приняла их гостеприимно. Здесь остался Матфий, наказывая передавать приветы всем и зла не держать на то, что не пошел с ними. Надо вот царицу поддержать. Андрей и Симон Зилот пошли глубже в горы, в пределы следующих народов. А затем спустились в Абхазию и остановились в городе называемом Севасте. Здесь Андрей оставил Симона, а сам отправился вдоль поморья в землю джигетов, где у границы моря Чермного ждала его вся ватага.

Андрей помнил, как прощался он с Симоном, умелым воином и верным другом. Тот оставался в пещерном городе в ущелье горной реки, впадающей в прекрасном месте в синее море.

– Так и останешься здесь Симон? – спросил Андрей.

– Так и останусь. Буду здесь братскую обитель ставить. Кто из моей дружины захочет, тот со мной, кто против, прошу тебя брат, возьми с собой. Они верные и умелые воины.

– Хорошо Симон. Что делать будешь в это горном краю?

– Буду тот порядок Урденский ставить. Ты ж нам дал по капле воды волшебной. Вот мы его и поставим. Марии привет. Но ты сам знаешь, как я, да и Иуда, к ней относились. Не можем мы на нее, как на святую молиться.

– Так и я не молюсь.

– Ты в нее веришь. Сам веришь и в других такую же веру пробуждаешь. А мы. Ты извини нас Андрей. Мы в нее не верим. Так что, уж лучше мы здесь. По далее. А то, не ровен час,…сорвется что-либо с языка. Прощай.

– Прощай Симон. Не поминай лихом, коли, что не так.

– Все так, Андрей. Все так. То, что ты обет своей непорочности забыл. Я б, с такой… тоже забыл. Но это тихо, промеж нас. Удачи вам во всем. Обнимемся брат.

Симон и Матфий остались в краях этих горных. Он же пошел дальше по морю Чермному в Царев град.

Везде же, где бы не шли они, ставил Андрей в белом камне, по секрету сыновей Калева сделанному, храмы изумительной красоты. Храмы Богине Лебедю. А рядом клал черный валун, как и обещал волхвам в северной земле. А еще ставил из черного камня крепости с неприступными стенами и башнями. А секрет того камня оставлял только тем, кто испил каплю воды из Источника Урды, Источника порядка. И в верность кого верил безоговорочно.

Вот теперь перед ними лежал такой камень. Черный могучий. Лежал и смотрел на них каменным лицом, вылепленным на его поверхности. Антон поднял тяжеленный валун, покрутил в руках, положил на место.

– Айно, – повернулся он к девушке, – А это чей портрет?

– Это лик, как говорят, святого Филиппа. Посмотрели ребятки не пора бы чего на зубок? Клади камень на место, – повернулась к монашке, – Спасибо сестра. Они вышли из монастыря к развалинам старой мельницы. Айно уверенно провела друзей между старыми бараками и новыми домами к одноэтажному строению и, толкнув дверь, запустила в помещение, вкусно пахнущее едой. Как заботливая хозяйка усадила за столик у окна, а сама пошла к стойке.

Андрей с дружиной пришел в Царьград не просителем, а почетным гостем. Да и кто откажет в почете тому, у кого на рейде стоит боевой флот, а дружинники заполонили все улицы города. Да и не просто дружинники, а по виду сразу понятно – воины, через битвы и шторма прошедшие и все на своей жизни видевшие. Сам ватажник с ближними своими сходил на могилу Исы, как говорили здесь, помнившие три огромных креста на обрыве. С опаской смотрели на него узнававшие. Вот он мятежник, да не дотянешься. Вон сабля на боку кривая, а вокруг воины один другого страшнее. Таких в Царьграде сам император себе позволить не мог. Слева берсерк в медвежьей шкуре с секирой, справа сама царица амазонок, а рядом то ли богиня мщения, то ли сама прекрасная Артемида. Да и не похож Андрей на прячущегося от императорского гнева. Ходит спокойно, голову держит гордо, смотрит дерзко. Попытались было заступить ему дорогу два стражника, так один отлетел так, что аж шею свернул, а второй еще долго качал вывихнутую руку. Андрей и пальцем не повел. Все свершил один воин в черном плаще поверх белой рубахи с тяжеленной палицей в руке. Только буркнул вслед стражникам: «Не балуй!». Сходили на обрыв, постояли над могилой, собрал ватажник в мешочек горсть земли. Пошли далее во Влахернский Храм.

Храм этот поставили только что ушедшие из стен города два князя северных – Лалох и Лахерн. В их честь и храм назвали, и всю это сторону города. Долго они здесь стояли со своей дружиной, дожидаясь выплаты отступной дани. Так долго, что полностью сбили спесь с имперских наемников, да и самого императора. Не успели оправиться в Царьграде от первого набега, так на тебе еще и опального ессея нелегкая принесла. Потому, а особенно после того, как намяли бока имперской страже, смотрели на Андрея и его дружину с опаской и надеждой во взгляде, что скоро уйдут. Книжники и священники с этой надеждой, имперцы с потаенной злобой, а остальные с надеждой, что вот, мол, и заступник явился.

За глаза прозвали его Блаженным Андреем, потому как молва говорила, что явился он в город аж с самого Острова Блаженных, на который стремится каждый, но откуда возврата нет. Никому возврата нет, а вот он вернулся, чтобы покарать тех, кто народной кровью обожрался от пуза. Говорили, что он с далекого севера и ноне сидит князем в славном Новограде. А еще дали ему прозвище Скиф, опять потому, что посылал его Учитель в Скифию, веру нести. Вот он сходил и вернулся, цел и невредим со скифскою дружиною. Еще тише шептали, что увез он семя Учителя, кровь его, во чреве Марии Магдалины, в северный край. И там посадил на трон золотой, каменьями изукрашенный, в стране великанов и драконов. А она Мария родила там сына от святой крови и скоро он будет всем миром править. Здесь же в имперской столице не будет более императоров, а будут наместники того великого Царя царей. Отказался, мол, император Тиверий делить трон с Марией теперь всей властью поплатится. Такие слухи бродили по базарам и улицам славного города Царьграда.

Андрей уверенно шел в северо-восточный угол города, туда, где городские стены выходили к бухте Золотой Рог. Там, где бил святой источник, стоял маленький храм, известный в народе как храм Источника. Окруженный глухой стеной эта храм стоял метрах в ста от берега, слева от пристани в конце маленькой улочки. Андрей подошел к белоснежной мраморной купели источника, зачерпнул пригоршню воды, прошептал:

– Здравствуй волшебный ручей. Помнишь, как молодой и рыжий ессей клялся тебе, что найдет Источник Мира, зачерпнет воды знаний и придет к тебе плеснуть в твою воды каплю этого колдовства. Я исполнил свои обещания, – он достал корчагу и капнул в воды источника каплю подземной воды, – Спасибо, что ждал меня. А теперь у меня последняя просьба. Я пришел не один, а с любимой женщиной. Открой мне тайну, где покров Магдалины, под которым венчали ее с Христом?

– Наклонись, – зажурчал источник.

– Слушаю тебя.

– Под жертвенником, – так же тихо прожурчал ручей.

– Спасибо.

Андрей крепко взял за руку Айно и вошел во Влахернский храм. Он пошарил под жертвенной чашей и вынул оттуда венчальный покров. Протянул его Айно. Пошарил еще и вынул старую доску с нарисованным ликом Магдалины. Подошли Лукослав, Путята и Ардуина.

Андрей протянул Лукославу доску, Ардуине покров.

– Венчайте! – сказал коротко.

Затянул Лукомысл венчальную песню. Ардуина и Путята растянули венчальный покров над головой Айно.

Из храма вышли молодожены, держась за руки. Голова Айно была повязана по-бабьи платком. Однако на ней он смотрелся, как шелом воина, покрытый наметом от пыли и ветра.

– А чего у вас девочки самого вкусного сегодня? – перегнулась Айно через стойку, – сделайте такой стол, – она чуть задумалась, – свадебный стол.

– А что? Свадьба у кого? – уточнила барменша.

– Юбилей.

– Садись красавица сделаем. Мигом сделаем. Пальчики оближешь. Ты здесь ранее не бывала? Лицо больно знакомое.

– А ты местная?

– Так почитай вся родня здесь с запамятных времен живет. С поморских.

– Нет, поморка. Я тут первый раз, – улыбнулась Айно.

– Ладно, садись сейчас принесу. А все ж таки, я тебя видела у нас. Только не помню когда.

– Всегда, – про себя ответила Айно, – Всегда вы меня здесь видели. Соловецкие господа поморы.

Она уже повернулась, чтобы вернуться за стол, когда к стойке подошел человек из соседнего зала. Глаза их встретились.

– Здравствуйте, – неожиданно сказал человек, – Меня зовут Пилигрим. А вы Айно? Я вас такой и представлял.

– Здравствуйте. Да, я Айно, – она напряглась, но чувства опасности не было. Это был не охотник, это был друг.

– Охотники там, – кивнул он на соседний зал, угадав ее мысли, – Они сейчас заняты. Ты собираешься уйти туда в Нижний мир?

– Да. Но не сейчас. Сейчас у меня юбилей, – она с вызовом глянула ему в глаза.

– Я подниму рюмку. За тебя и Андрея, – глаза его смеялись.

– Хорошо, – она поняла по глазам, что все-таки он друг, – А я подниму рюмку за твое здоровье. Оно ведь у тебя не из лучших.

– Угадала ведьма, – слово ведьма он сказал с теплотой, так говорили очень, очень давно.

– Тогда я пошла? Ты что-то еще хочешь спросить?

– Когда? И зачем?

– Я дам тебе знать. Пора унести эти свитки из вашего мира.

– Можно я приведу этих, – он кивнул на маленький зал.

– Веди, – равнодушно согласилась Айно, – А сейчас у меня праздник. У нас, – поправилась она, глядя на друзей.

– До встречи. Я жду.

– Хорошо.

Человек вернулся в свой зал, сел, налил рюмку водки и поднял тост.

– За встречу с тайной! – сказал он.

Все чокнулись и выпили. В соседнем зале компания молодых людей праздновала, похоже, медовый месяц какой-то из пар, сидящих за столом. Столик ломился от разносолов. Один из молодых людей, по виду самый разбитной, что-то все время говорил. Девушки смеялись. Второй подливал в рюмки и успевал обслужить обеих барышень, пока его приятель их развлекал хохмами. Всем было очень весело и спокойно. Только рысьи глаза высокой и белокурой девушки иногда обегали зал, задерживаясь на закрытой двери в соседнее помещение. Однако вскоре и она успокоилась и поддалась общему веселью.

Компания мужчин в маленьком зале тоже веселилась, но тихо и по-холостяцки. Про таких говорят. «Господа офицеры выпивают и закусывают!»

Вскоре оба зала наполнились посетителями и обе компании растворились в многолюдье.

Барменша за стойкой все никак не могла вспомнить, где же она видела эту белобрысую. Потом пришла к выводу, что наверно в Питере, куда ездила в прошлом месяце по делам или в Петрозаводске. Сразу видно городская штучка. И парней зацепила с деньгами. И тоже сразу видно, что недавно, и видно, что у нее с ними ничего нет. Большой опыт накопила поморка, стоя за барной стойкой.

К вечеру, когда праздник пошел на убыль. Айно предложила прогуляться к Большому Соловецкому лабиринту. Последним ее аргументом было то, что идти надо сегодня ночью или никогда. Где ж это видано упустить экскурсию к ночному лабиринту в полнолуние, даже не смотря на полярный день. Тем более что сегодня еще и солнечное затмение.

Полнолуние есть полнолуние. Волки, добавила она, его за день чуют и воют. Их ночь. Волчья.

Уходя, подошла к барменше, попросила передать мужчине из маленького зала два слова. Лабиринт. В полночь.

Брату Христофору неожиданно показалось, что на него смотрят два змеиных глаза. Этот немигающий взгляд прожигал даже толстую куртку. Он поднял голову. Ничего. Вокруг веселились туристы, в углу сидела группа паломников. Из соседнего зала лилась музыка из бара. Он опять почувствовал взгляд немигающих глаз. Теперь он профессионально ощупал взглядом метр за метром по всей территории. Никого и ничего. С русскими пить опасно, пошутил он про себя, начнут черти мерещиться, это ж надо выпить на четверых два литра, да еще разбавлять их этой противотанковой смесью под названием Бальзам Поморский. Тут тебе не то, что змеиные глаза покажутся, сами змеи поползут из всех углов. Пилигрим разлил еще по одной и, крутя в руках рюмку, тихо сказал:

– Я тут, в начале вечера поднимал тост, за встречу с тайной. Я так полагаю, что вы тут все не просто так собрались. Вы тут все извините за сравнение, гончие псы. И гоните вы все одну дичь. Имя этой дичи Айно! – он увидел, как вытянулись лица у всех за столом, – Не перебивайте. Я знаю – Айно. Я только что говорил с ней! – теперь открылись рты, – Она приглашает вас на свое шоу, если так можно выразиться, под открытым небом. У меня большая просьба к вам всем. Если вы не хотите лишних смертей, – он продолжал говорить тихо, все так же вертя в руках рюмку, но от слов его повеяло могильным холодом, – не надо никого подключать кроме нас с вами. Не надо никаких операций Перехват, Вулкан, Смерч, или как вы там любите их называть Геннадий Борисович.

– Я понял, – буркнул генерал.

– Вас, уважаемый брат иезуит тоже прошу двух своих волкодавов не подключать. Если их волки полярные не порвут, то против змей гремучих они бессильны. Так что пойдем одни. Мы все приглашены.

– Куда? – хрипло спросил иезуит.

– Я так понимаю на последний акт этой затянувшейся пьесы. Затянувшейся… на века.

– А как же…, – хотел сказать что-то Рихард.

– А как же гонка за Евангелием? – докончил за него Пилигрим, – Вы хотите сделать последний рывок в гонке со смертью. Я не мешаю вам. Каждый должен выполнить то, что он задумал. Пора господа, нас ждут, – Пилигрим поднял рюмку, – На здоровье! – криво улыбнулся, вспомнив замечание ведьмы про свое здоровье.

– Салюд! – Встал брат Христофор.

– Прост, – ответил Рихард.

– Дай бог не последнюю, – закончил чекист.

Все выпили без закуски. Вышли из ресторана. Пилигрим махнул рукой и пошел в сторону Большого Лабиринта. Остальные за ним.

* * *

Айно вывела друзей на берег, где на большой расчищенной поляне, выложенные из черных валунов, лежали две переплетенные змеи.

– Это и есть знаменитый Соловецкий Лабиринт? – спросил Антон.

– Да, ответила Айна, – Это две змеи, охраняющие вход в Навь, в Нижний мир.

– В потусторонний мир что ли? – поежилась Маринка.

– В преисподнюю, – пошутил Павел.

– Да! – серьезно подтвердила Айно.

Она сложила поленья почти у самой воды и разожгла костер. В небе светила полная луна. Костер разгорелся, и теперь яркое пятно пламени отражалось в воде и казалось, что горят два костра. Один на берегу, а второй под водой. От его пламени луна стала еще ярче. У кромки леса появились темные силуэты людей. И вдруг ночную тишину разорвал волчий вой.

Ребята вздрогнули. Айно подошла к ним молча сцепила их руки в цепь и повела за собой по лабиринту.

От леса отделились четыре тени и направились в их сторону. Потом появились еще две бегущие с другой стороны. Это был люди брата Христофора. Наперерез им метнулись неизвестно откуда взявшиеся то ли большие собаки, то ли волки. Мгновение рычание предсмертный хрип и волки пропали, оставив на песке два недвижимых тела.

Четверо застыли у лабиринта. В середине меж каменных змеиных голов стояли две девушки и два парня. Неожиданно каменные головы поднялись и на них зажглись рубиновые глаза. Тогда высокая девушка сбросила с себя одежду и осталась полностью обнаженной. По ее белому телу вилась сине-красная змея. Девушка начала исполнять свой танец. И змея на ее теле заплясала, встав на хвост.

Обе огромных змеи, что на глазах изумленных зрителей появились на месте лабиринта, повернули свои головы к третьей и как зачарованные стали следит за ее танцем. А маленькая змейка извивалась, сплетала и расплетала свои кольца, стараясь задушить в своих объятиях ту, вкруг тела которой обвилась. Ее раздвоенный язык лизал ее высокую грудь. Ее хвост колотил по стройным ногам, а тугие петли ее тела оплетали живот и бедра девушки.

Маленькая сине-красная змейка пыталась сдавить пойманную девушку в своей смертельной хватке, но та все время выскальзывала из ее жутких завитков. Две ее огромных сестры следили за каждым движением жертвы и за каждым движением своей маленькой подруги. Змея продолжала танец, втягивая в него их. Это был какой-то древний танец, который заворожил не только змей, но и невольных свидетелей этого страшного обряда. Не отрывая взгляда, все наблюдали за поединком хрупкой девушки и змей. Мерное покачивание змеиных голов становилось все ритмичней, все однообразней, в глазах пропал огонь, и их подернула пелена. Жала уже не вылетали из красных пастей. Вскоре головы начали клониться к земле и через короткое время обе страшных защитницы входа в Навь уснули.

Тогда девушка взяла за руки своих друзей и шагнула в бездну. Однако прежде чем пропасть, она успела встретиться взглядом со своими преследователями. Сразу со всеми тремя. Только четвертый сидел на песке спокойно. Все трое увидели принизывающий взгляд зеленых рысьих глаз, кажется глянувший в самую их душу. Это длилось мгновение. Мгновение, оставшееся в их памяти навсегда.

Тишину разорвал надсадный волчий вой. Лабиринт был пуст. На песке уже не было тел.

Все четверо посмотрели друг на друга и молча пошли в сторону поселка. В лесу, так же молча, Пилигрим достал бутылку водки, свернул пробку и протянул ее Геннадию Борисовичу. Тот сделал большой глоток из горлышка и отдал брату Христофору. Бутылка почти пустая вернулась к хозяину. Он допил и сунул в карман. С неба светила полная луна. Гонка была закончена. Эта волшебная гостья опять опередила всех, унося с собой в бездну волшебные свитки Евагелия от Андрея, которые веками манили людей своей тайной. Тайной управления преисподней. Их больше не было в этом мире этих колдовских свитков. Мире людей. В этот раз преследователи опоздали навсегда. Можно было ехать домой. Каждый чувствовал себя пустым и не нужным в этом мире никому. Они молча разошлись. Рихард пошел к себе, зашел в магазин напротив гостиницы и взял бутылку русской водки. Геннадий Борисович и брат Христофор тоже не пошли спать, а сели в каминном зале, заказав большой штоф.

Только Пилигрим бродил по берегу Святого озера под стенами монастыря. Он был с одной стороны спокоен, а с другой не удовлетворен. Свой вопрос Айно он так и не задал. А интересовало его только одно. Кто? Кто написал Евангелие от Андрея?

Он сел на берегу и стал бросать камешки, делая блинчики. И с каждым блинчиком повторял. Кто? Кто? Кто? Кто?